Текст книги "Иллюзия треснула"
Автор книги: Анна Потий
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 3
Встреча с людьми
Проснувшись, я не сразу вспомнила о вчерашнем происшествии. Я думала, что снова дома, в родном выдуманном мире. Поэтому, почувствовав жесткую постель и одежду на себе, я сначала удивилась. Я никогда не засыпала одетая и моя постель была мягкой и удобной. И только открыв глаза, я поняла, где нахожусь и что произошло: я проснулась от иллюзии. Наверное, ложась вечером спать, я все же надеялась, что все это длинный дурной сон, который утром развеется. Я ждала, что меня разбудит прыгнувшая на живот кошка, а из кухни будет доноситься запах маминой еды. Но вместо аппетитных ароматов, в нос мне ударил запах сырости и плесени, а проснулась я от какого-то шума. Резво поднявшись и сунув ноги в ботинки, я осторожно выглянула на улицу. Шум издавал приближающийся внедорожник с камуфляжной расцветкой. Я спряталась за прилавком магазина и решила понаблюдать, что будет. Осторожность превыше всего. Люди в машине могли быть опасны. Видавший виды автомобиль остановился как раз рядом с магазинчиком, в котором я притаилась. Из него вышли двое мужчин в камуфляже под стать автомобилю и один из них закурил. Наверное, это были военные.
– Проверь внутри, – кивнул курящий в мою сторону. – Она не могла далеко уйти.
Похоже, они говорили обо мне. Я ведь шла по дороге (точнее, по том, что от нее осталось) прямо от Убежища, никуда не сворачивая. Вряд ли, они говорили о ком-то еще. К тому же, в реестре горела надпись о повреждении моей капсулы, значит, кто-то должен был приехать и проверить ее. Ведь не просто так эта программа была создана.
– Да ну ее! – буркнул второй мужчина. – Поехали обратно. Не люблю я эти Руины. Подумаешь, одним беглецом больше, одним меньше, погоды не сделает.
– Ну да! А потом они все разом поднимут бунт и захватят наши города, – курящий выдохнул облачко дыма в лицо товарищу. – Иди проверь. Нужно ее вернуть и погрузить обратно в иллюзию. Чем раньше мы ее поймаем, тем проще будет убедить, что ей там будет лучше.
Его напарник вздохнул, но спорить не стал. Не дожидаясь пока он войдет внутрь и вытащит меня, я тихонечко начала пробираться обратно в кладовку. Снова попасть в иллюзию я не хотела, поэтому нужно было бежать от этих людей как можно дальше. К счастью, мужчина меня не обнаружил и мне удалось незаметно забрать рюкзак и смыться через запасной выход. Едва выбравшись наружу, я припустила изо всех ног, невзирая на тяжесть рюкзака. Я просто не чувствовала его. Все, о чем я думала – не попасться в руки этих мужчин. Только не иллюзия! Как бы тепло и уютно в ней не было, я жаждала понять, что происходит в действительности. Мне нужна была настоящая жизнь, а не ее подобие. Я бежала по диагонали, пробираясь между развалинами зданий, петляя и маневрируя. Я так резво перескакивала через преграды, так ловко огибала углы, что мой иллюзорный тренер по фитнесу был бы просто в восторге. Жаль только, что он был всего лишь плодом моего воображения.
Я бежала, пока мои ноги не подкосились от очередной преграды и я не упала на землю. В груди жгло огнем, я с трудом дышала. Стащив рюкзак, я прислонилась спиной к кирпичной стене и достала бутылку с водой. Сделав пару целительных глотков, я закрыла глаза, медленно сосчитала до десяти и попыталась успокоиться. Не получалось. Сердце неистово стучало, грозясь вырваться из груди, а легкие болели от такого марш-броска. Я закашлялась. Хоть я и занималась спортом, но не настолько интенсивно, чтобы совершать подобные забеги. Мне понадобилось минут 10, чтобы окончательно прийти в себя.
Передохнув, я задумалась. Итак, что мы имеем? Я видела людей. Живых, не погруженных в иллюзию и определенно недружелюбно настроенных к таким, как я. И, судя по их разговору, пробудившихся было немало. Я не одна такая. Уже что-то. Значит, где-то они должны укрываться и, вероятно, знают побольше моего. В мою задачу входит их найти. Но где искать? Должно быть, они хорошо прячутся. Вряд ли, они где-то поблизости от Убежища, иначе бы те, в форме, их нашли. Следовательно, нужно искать в более отдаленной местности. Вероятно, они прячутся в каких-нибудь забытых богом деревнях или в лесной глуши, а может и в самой гуще руин. Нужно искать. Подниматься и идти. Вот только ноги мои с решением головы были несогласны. Я чувствовала себя обессиленной. А ведь я всегда держала себя в форме, занималась спортом. Стоп! В какой форме, если это все была иллюзия? Я тренировалась только в своих мыслях. Черт! Мое тело на самом деле неподготовлено к таким тяжелым нагрузкам. Хорошо хоть лишнего веса нет и в целом мышцы не атрофированы. Наверное, капсула как-то на это влияла, ведь от долгих лет неподвижного лежания у меня определенно должны были атрофироваться мышцы. Столько непонятного в этом мире, куча вопросов, на которые мне пока никто не может дать ответа. Надеюсь, я со временем смогу узнать, что произошло и каким образом мы жили столько лет в иллюзии.
Нужно продолжать путь – твердила я себе. Отдохну позже, сейчас не время. Мне стоило громадных усилий заставить себя подняться и взять рюкзак. Идти не хотелось. Но я понимала, что в целях безопасности мне необходимо уйти как можно дальше от Убежища, иначе меня поймают. Я устало плелась по обломкам города, сворачивая то влево, то вправо. Идти по прямой, по дороге, было неправильно – так меня рисковали заметить и поймать. Да и беглецы вряд ли прохаживались по дорогам. Чем глубже внутрь городских руин я забреду, тем больше вероятности, что я найду нормальных людей, которые смогут мне помочь. От военных помощи нельзя было ждать.
Я шла весь день, останавливаясь ненадолго, только чтобы перекусить и немного отдохнуть. Пейзаж вокруг пугал своей безысходностью – я даже не представляла, как морально тяжело идти по разрушенному городу. Вокруг одни безжизненные обломки и никаких признаков жизни. Никто за мной больше не гнался и никаких беглецов я так и не встретила. Неужели меня ждет еще одна ночь в неведении и одиночестве?
Я настолько устала от целого дня пути, что к вечеру потеряла бдительность и не сразу услышала подозрительный шум. А когда заметила, было уже поздно – на меня наступал огромный робот с автоматом наперевес.
– Стойте, беглец, или я буду стрелять! – по ушам ударил безжизненный механический голос.
И ведь как-то он понимал, железный гаденыш, что я не из тех, что в форме, а из Убежища! Чертов искусственный интеллект! Я застыла на месте не столько из-за приказа и страха быть расстрелянной, сколько от того, что не знала, как мне быть. Спрятаться было негде. Я в панике забегала глазами вокруг, пытаясь найти хоть какое-то укрытие для спасения. Неожиданно на втором этаже одной из уцелевших построек мелькнули два человеческих силуэта. Поняв, что я их заметила, мужчина вытянул вперед ладонь в останавливающем жесте и прицелился. Я очень надеялась, что в робота, а не в меня. Я застыла, боясь пошевелиться. Очень хотелось зажмуриться, но это было бы глупо. Прозвучал один выстрел, затем второй, третий – и вот уже робот валяется у моих ног с отстреленной рукой с автоматом и надломленной ногой. Робот продолжал что-то шипеть о том, чтобы я не двигалась, но навредить мне явно уже не мог.
Пока я приходила в себя, те двое спустились вниз и подошли ко мне. Девушка, на вид моя ровесница, кивнула мне с улыбкой и присела возле робота. Бородатый мужчина вблизи оказался молодым парнем, немногим старше меня.
– Ты только из Убежища выбралась? – парень тоже мне улыбнулся. В его улыбке виделось сочувствие, а во взгляде интерес, в отличие от тех военных, которые мечтали меня поработить.
– Да, вчера, – кивнула я. – Спасибо за помощь.
– У тебя оружие есть?
– Да, – я показала ему то, что захватила в Убежище.
– Почему же не воспользовалась? Роботов несложно вывести из строя – это же не люди. Они медленные, реагируют только на определенные вещи и их легко дезориентировать или вообще отключить. Даже если сталкиваешься впервые.
– Я растерялась, – я только и могла что пожать плечами. Он так просто рассуждал об устранении робота, а я даже толком не представляла, как правильно держать винтовку.
– Ничего, научишься, – парень улыбнулся. – Выбора-то у тебя нет. В этом мире нужно уметь выживать. Меня, кстати, Дэйв зовут, а ее Ханна. А тебя?
– Эмилия.
– Эми или Милли? – наконец, подала голос и Ханна.
– Милли, – мне всегда больше нравилось это сокращение.
– Пошли с нами? – предложил Дэйв. – Мы в общине живем. Всего в паре часов ходьбы. Научим навыкам выживания, объясним, что к чему, а там уже сама решай – оставаться у нас или еще куда пойти.
– Да, хорошо, – согласилась я. – Объяснения мне очень нужны.
– Грейс Роадз тебе все расскажет, она лидер нашей общины, – сообщил Дэйв. – Мы с Ханной отстреливаем роботов и контактируем с торговцами. За некоторые детали дают хорошую сумму денег. Самое ценное – чипы в голове и встроенное в руку оружие. Поэтому при стрельбе важно не повредить ни голову, ни руку. Робот с отстреленным оружием уже не может тебе навредить.
– Но все-таки он еще дергается и работает, – улыбнулась Ханна и на ее щеках появились ямочки. Она была очень миловидной и, похоже, была добродушным человеком, несмотря на то, что воевала с роботами. – Чтобы его отключить, нужно найти щель на спине, просунуть туда нож и провести вниз до упора. Смотри! – Ханна подозвала меня к себе, чтобы показать, как выключается робот. – Вот и все. Теперь я разберу ему голову и мы пойдем домой.
Я с интересом наблюдала, как Ханна ловко «препарирует» робота. Всего десять минут и она уже вытащила все необходимое и запихнула в рюкзак. Мы направились в общину. Теперь, когда я была не одна, идти было гораздо спокойнее, хоть я и предпочла бы побыстрее оказаться в укрытии. Дэйв и Ханна обсуждали между собой роботов, торговлю и понятные только им штуки, оставив подробные объяснения для своего лидера. Хоть я и ни черта не смыслила в этом, все же мне было приятно находиться в их обществе. Сначала мы поднялись на чудом уцелевший мост. Несмотря на то, что в нем местами были дыры, все же можно было пройти от начала до конца и не упасть. Под мостом текла какая-то грязная река, больше напоминавшая болото. Дэйв сказал, что переходить вброд ее нельзя, в воде большая доза радиации. Перебравшись на другой берег, мы пошли по шоссе. То тут, то там валялись груды покореженного металла – роботы, техника, остатки автомобилей. Зрелище было печальное, от руин веяло безысходностью, а золотистые лучи заката придавали всему этому какой-то фантастический, нереальный вид. Порой казалось, что эти брошенные автомобили пылают огнем, а в разрушенных домах бушует пожар. Нереальное зрелище, как будто я оказалась в другом мире, абсолютно чужом, непривычном. Пройдя некоторый отрезок пути по дороге, мы свернули в пустошь, чей пейзаж был не менее печален, чем городской. Выжженная земля пугала своей сухостью, редкая растительность выглядела слабой, а мертвые деревья угрожающе простирали к незадачливым путникам свои лапы, как будто хотели поймать и сожрать. Я ощущала тревогу от этого жуткого, неестественного пейзажа. Как же так произошло, неужели все вымерло? В подступающей темноте мне казалось, что я попала в самый настоящий ад. Но, присмотревшись, я начала замечать, что не все деревья были мертвы – некоторые из них вполне могли похвастаться пусть и не буйной, но листвой.
Постепенно пустынные пейзажи снова начали сменяться разрушенными жилищами. Вдалеке виднелись очередные руины то ли небольшого городка, то ли деревни.
– Эта деревушка – Колдвилль – наше убежище, – ответил Дэйв на мой немой вопрос. – Скоро будем дома.
Мы зашагали быстрее, так как всем хотелось поскорее отдохнуть. Вскоре мы приблизились к первым руинам, оказавшимся нагромождением плит и кусков бетона с крепкими железными воротами. Похоже, все это специально сюда стянули, чтобы сделать подобие заграждения. Мы углубились в дебри руин, еще более разрушенных, чем те, в которые я попала вчера. Казалось, в Колдвилле нет вообще ничего уцелевшего, так все паршиво выглядело. Деревня выглядела так, будто ее пропустили через мясорубку. Я засомневалась, что здесь вообще можно жить, пока мы не вышли на центральную площадь. За очередной самодельной стеной из обломков жилищ показалось уцелевшее строение.
– Местная школа – единственное уцелевшее здание в округе, – сообщила мне Ханна, пока Дэйв подавал какие-то сигналы часовым у стены. – Мы сделали все возможное, чтобы оградить ее и обезопасить, ну и, конечно же, организовали приличные спальные места и пропитание. У нас здесь здорово, тебе понравится. Правда, после пребывания в иллюзии все это кажется очень жутким, но ты просто не видела, что творится в остальных местах. Я уже два года как вышла из иллюзии и привыкла ко всему этому безобразию.
Нам открыли ворота и мы, преодолев небольшую дорожку перед школой, вошли внутрь. Ханна скинула с плеч тяжелый рюкзак и передала его Дэйву.
– Отсортируй добычу, а я отведу Милли к Грейс, – кивнула она своему товарищу. И спросила у одного из тех, кто охранял вход: – Грейс у себя?
Мужчина утвердительно кивнул и Ханна повела меня школьными коридорами к своему лидеру. Вскоре мы вошли в директорский кабинет, который, похоже, не сменил своей обстановки. Разве что в углу за ширмой виднелась кровать и мебель выглядела довольно потрепанной.
– Грейс, привет! – Ханна приветливо улыбнулась Грейс – приятно выглядевшей женщине лет сорока. – А я новенькую привела. Только вчера вышла из Иллюзии.
– Отлично, – у Грейс был тихий, но уверенный голос. – Присаживайтесь, – Грейс кивнула на диванчик напротив ее стола, – и рассказывайте. Я Грейс Роадз – лидер Колдвилльской общины. А ты у нас кто?
– Эмилия Грант, – я коротко представилась, с удовольствием опускаясь на мягкий диван. И, подумав, добавила: – Мне 22, моя капсула вчера днем сломалась и я проснулась. Я поспешила выбраться из Убежища, так как мне было неуютно там, среди этих спящих. И я ни черта не понимаю, что здесь происходит.
Глава 4
Война, изменившая мир
– Я расскажу тебе, что произошло, если ты не устала с дороги, – Грейс вяло улыбнулась. – Ханна, ты не могла бы приготовить нам чаю и принести что-нибудь перекусить? Заодно захвати рюкзак Эмилии и найди для нее комнату. В твоей, кажется, есть свободная постель?
– Да, третья кровать пустует, – Ханна с готовностью принялась за поручения. – Сейчас все устрою, Грейс.
Я устроилась поудобнее на диване, в ожидании долгого рассказа, который мне прояснит все. Грейс несколько минут меня с любопытством рассматривала, а потом начала говорить:
– Я так понимаю, ты знаешь, что последние 14 лет провела в Иллюзии?
– Да, – я утвердительно кивнула. – Знаю, что была в Иллюзии, но не знаю, сколько времени и какие мои воспоминания настоящие, а какие ложные.
– Настоящие – те, что были до погружения в Иллюзию. Если тебе сейчас 22, то, получается, что в Иллюзию тебя погрузили в 8 лет. Следовательно, все воспоминания до 8 лет настоящие.
– Хоть что-то. А почему я не помню, как меня приспали? – задала я один из нескольких самых важных для меня вопросов.
– Прежде чем погрузить в Иллюзию, они перепрограммировали наше сознание, подчистили память, чтобы в Иллюзии нас не преследовали страшные воспоминания, – пояснила Грейс. – Но ты скоро вспомнишь, как все было. Память о настоящих событиях восстанавливается в течение года вне Иллюзии. У кого-то чуть раньше, у кого-то позже, но в среднем потребуется год.
– Понятно, – эта новость меня радовала. Возможно, воспоминания о погружении в Иллюзию помогут мне в поиске родных. – Значит, сестра у меня все-таки есть, ее я не придумала. А кто такие эти «они»? И зачем мы оказались в Иллюзии? Как я могу найти своих родных? В реестре в моем Убежище их имен не было. И еще такой вопрос: все те люди, которые появились в моей жизни после погружения в Иллюзию – ненастоящие?
– Не торопись, – Грейс мне снова улыбнулась. От нее исходило тепло и мягкость, как будто от мамы, но чувствовалась усталость и какая-то затаенная боль во взгляде. – Я тебе все расскажу по порядку, а потом сможешь задать вопросы, если что не понятно будет. Договорились?
Я кивнула. В этот момент в кабинет вошла Ханна с подносом. Поставив его на столе Грейс, она взяла себе один бутерброд и чашку с чаем.
– Я тут посижу, подожду Милли? – спросила она у Грейс.
– Да, конечно, – согласилась Грейс и обратилась уже ко мне, указывая на поднос. – Угощайся.
Я успела проголодаться, поэтому уговаривать меня не нужно было. Это были самые простые бутерброды с тонким кусочком жареного мяса на ржаном хлебе, но вполне вкусные.
– Мы не только охотимся на роботов, но и на животных, – кивнула на бутерброды Ханна. – Это во многом нас выручает и экономит деньги. У нас ведь большая община и всех надо сытно кормить.
Я только кивнула, не в силах оторваться от еды. Голод не давал мне отвлекаться на разговоры. Грейс же особо не спешила есть, сделала пару укусов и, отложив свой бутерброд, продолжила говорить:
– Ты была еще слишком мала, видимо, чтобы понимать, что происходило 14 лет назад. В те времена случился конфликт между так называемыми Прогрессистами (учеными и их приспешниками, которые развивали и поддерживали самые невероятные исследования и развитие технологий) и Традиционалистами (людьми, которых задевали этические моменты некоторых экспериментов и которые не нуждались в таком стремительном развитии технологий). В целом, Прогрессисты стремились помогать людям, создавая лекарства от смертельных болезней, улучшая жизнь человека, благодаря им, жизнь становилась проще и менее затратная. Традиционалисты же помимо того, что не могли принять многие эксперименты, злились на то, что Прогрессисты забирают у них хлеб. Коммерчески невыгодно резко улучшить человеку жизнь и давать ему только качественные товары, которые прослужат годами. К тому же, к Традиционалистам относились многие люди Восточной культуры, которые все еще пытались подчинять женщин и ущемлять их права. Среди Прогрессистов давно уже было исключительное равноправие полов. Казалось бы, Прогрессисты делают доброе дело, но люди еще не готовы были к столь стремительным переменам, а они этого не понимали. Слишком погруженные в свои исследования, слишком верные своим идеям – они были просто слепы в своей жажде изменить мир к лучшему. И это дало начало боевым действиям. В 2107 году Традиционалисты сбросили бомбы по всему миру на лаборатории Прогрессистов, спровоцировав войну. Прогрессисты уже не стали этого терпеть и тоже ответили нападками. Вот только за них воевали роботы и машины, человеческое участие было сведено к минимуму. Поэтому многие ученые и их приспешники выжили, а большинство Традиционалистов было стерто с лица земли. Нас же, обычных людей, которые не конфликтовали и просто хотели мирной жизни, Прогрессисты перевезли в подземные бункеры. Они были построены еще 50 лет назад, на случай глобальных катастроф. Нам дали время обдумать наш выбор и предложили либо остаться в бункерах на неизвестный срок с сомнительными условиями (бесперебойного питания нам никто там не гарантировал), либо погрузиться в Иллюзию (что гарантировало поддержание нашего тела в здоровом состоянии и отсутствие забот и тревог с нашей стороны). Многие прельстились Иллюзией (а Прогрессисты нарисовали нам весьма заманчивую картинку счастливой, беззаботной жизни) и отправились в Экспериментальные Убежища, где нам подчистили память и погрузили в длительный сон с весьма реальными сновидениями. Первые 5 лет все было тихо и спокойно. Люди мирно спали в своих капсулах, немногих оставшихся Традиционалистов отыскивали и уничтожали, а Прогрессисты и люди, которые на них работали, обосновались в крупных городах, более или менее уцелевших после войны. Они оградили себя надежной стеной от разрушенного мира и жили вполне припеваючи. Они же умные. Научились очищать воду и почву, разработали необходимые лекарства, создали роботов, защищающих их. Через 5 лет после погружения людей в иллюзию некоторые капсулы начали сбоить и люди стали пробуждаться. Тут-то все и началось. Паника, мятежи, бездумные поступки. Кто-то отключал людей толпами, другие искали родных, иные сходили с ума. Были даже самоубийства на этой почве. Очень сложно оказалось принять тот факт, что мир разрушен, а вся их счастливая жизнь была всего лишь приятным сном. И чем дольше человек спал, тем ему было сложнее. Также, серьезную роль во всеобщей панике сыграла потеря родных. Прогрессисты специально нас разделили, чтобы мы не собрались потом дружными группами, они стремились нас разобщить. Их ученые всегда помещали в одно Убежище людей близких по возрасту: растущие дети в одном, подростки в другом, взрослые (единственная группа, в которой был довольно большой диапазон по возрасту) в третьем, старики в четвертом. И почти никогда родственников или друзей не помещали в одно убежище, разве что по ошибке или неведенью. Они хотели, чтобы мы чувствовали себя одинокими, чтобы в случае поимки, мы хотели вернуться в иллюзию к друзьям и родным. Но нас все равно объединила общая беда. Мы умеем быть сильными, как бы нас не пытались сломить.
Грейс вздохнула и, сняв очки, устало потерла глаза рукой. Ее определенно что-то тревожило. Возможно, когда я узнаю ее ближе, то пойму. В любом случае, мне Грейс понравилась. От нее исходила забота, в которой я сейчас остро нуждалась.
– Родных и друзей найти не просто, – продолжила Грейс после краткого молчания. – Даже если ты знаешь их полные имена и дату рождения. Все, что у нас есть на компьютере – это базы распределения. Единственное, что ты можешь гарантировано узнать – были ли твои родные помещены в иллюзию или пережидали волну радиации и военных действий в бункере. В каком иллюзорном убежище или бункере они оказались – информации нет. Равно как и той, где они сейчас. Разве что их кто-то видел или они где-то отметились. Руководители общин обычно заносят данные о тех, кто жил у них или кого они встречали. Но у нас нет интернета, чтобы поддерживать связь. Нам его обрубили, а прогрессисты свою сеть очень мастерски охраняют и прорваться в нее невозможно. И по поводу твоего последнего вопроса. В большинстве случаев – да, люди, которых ты впервые встретила в иллюзии, ненастоящие, выдуманные твоим воображением. Но есть исключения.
– Какие? – я даже забыла дышать от волнения.
– Мы не всегда придумываем людей с нуля. Иногда те, кто нам приснились – это люди, когда-то встретившиеся у нас на пути. Они нас чем-то зацепили, понравились нам, и мы перенесли их образ в свою иллюзию. Иногда у них те же имена (если мы правильно их запомнили), даже бывают похожие привычки, но все же это другие люди, не те, что в нашем восприятии. Мы ведь перестраиваем их по-своему. И даже родители, братья-сестры, дети могут быть другими, особенно если человек был маленьким и плохо их запомнил, да и многие, повзрослев и пройдя весь этот ужас отдельно от родных, меняются до неузнаваемости. Вот так-то, Милли. Или тебе больше нравится, когда тебя зовут полным именем?
– Без разницы, – я пожала плечами. Я любила свое имя целиком и полностью. – Мне нравятся оба варианта.
– Ты еще что-то хочешь узнать? Или пойдешь отдыхать?
– Могу я пробить по вашей базе имена своих близких? – я не хотела откладывать этот вопрос в долгий ящик.
– Да, конечно. Подходи ко мне, вместе посмотрим. Да и тебя нужно внести в нашу базу. Назови свое полное имя и дату рождения. Ты из Убежища №327, так ведь?
– Эмилия Альберта Джейн Грант, родилась 18 июня 2099, – раньше меня всегда забавляло, что я жила в двух столетиях, но после того, как я 14 лет провела, думая, что все это время был 2107 год, подобное уже не выглядело столь забавным. – Да, я оттуда.
– Я тоже в нем была, – вставила Ханна, до этого молча нас слушавшая. – Мы с тобой одногодки. Может, мы даже встречались до погружения в иллюзию.
– Я не помню, – я пожала плечами. Я не припоминала, чтобы была знакома с какой-то Ханной в детстве.
– Я тоже, – Ханна улыбнулась. – Но там было много детей. Может, мы просто видели друг друга, но не говорили. А может и не видели. Да и мы изменились с тех пор.
– Ханна, – Грейс устало улыбнулась, – давай вы потом поворкуете. Сейчас нам нужно решить с Милли важные вопросы. Напиши мне полные имена близких и их даты рождения. Или хотя бы год, – Грейс протянула мне ручку и бумагу.
Я помнила все даты. И все полные имена. Я записала родителей, сестру, тетю с семьей и на всякий случай Йена и двоих самых дорогих мне подруг. Больше у меня близких не было. Трое из четырех моих бабушек и дедушек умерли, когда я еще была совсем маленькая, а одна бабушка умерла в моей иллюзии. Не знаю, почему я решила дать ей там умереть. Может быть потому, что она умерла незадолго до войны или на войне, но у меня стерли это воспоминание. Подумав, я все же решила дописать и ее имя.
– Моя бабушка умерла в моей иллюзии, – пояснила я. – Это что может значить? Я ее любила и смерти ей точно не желала.
– Есть два варианта. Ты видела, что с ней что-то случилось на войне, но так как все воспоминания о военных действиях подчищались, то и событие это стерлось из памяти. Поэтому подсознательно ты дала ей умереть в иллюзии. Также, если она была достаточно стара, ты могла просто дать ей умереть, так как это естественно.
– Ну, ей должно было бы быть сейчас 74, – я быстро подсчитала в уме. – Старая, но не слишком. Люди часто дольше живут. А в моей иллюзии она умерла в 70.
– Течение иллюзии непредсказуемо. Иногда – это наши желания, иногда – стечение обстоятельств, – объяснила Грейс. – Если бы люди жили исключительно счастливо и до 100 лет, то это зародило бы подозрения. Видимо, тебя так запрограммировали.
– Я в последние годы постоянно подозревала, что тот мир ненастоящий. Даже с психотерапевтом пришлось общаться. Почему так?
– Видимо твоя капсула начала сбоить задолго до того, как полностью отключилась, – предположила Грейс. – Такое бывает. Правда, я еще не слышала, чтобы находящиеся в стандартной иллюзии осознавали, что мир вокруг выдуманный.
– А бывают нестандартные?
– Да. В некоторых случаях люди добровольно соглашались на различные эксперименты. На плохую жизнь или слишком хорошую. За сложности им обещали открыть счет с приличными деньгами, которыми они смогли бы воспользоваться после пробуждения. Однако никто из них до сих пор не получил денег, так как официально не разрушено еще пробуждаться. Были иллюзии, в которых люди осознавали, что это нереально, но ничего сделать не могли, а были те, в которых они могли влиять. Это как осознанные сновидения. Понимаешь?
Я кивнула. Я знала, что такое осознанные сновидения.
– Все, я закончила проверять твоих близких, – наконец, долгожданное сообщение.
– И? – я задрожала от волнения.
– Твой отец, дядя и тетя были помещены в бункеры, остальные родственники – в иллюзии. Бабушку я в списках не нашла, подружек тоже. Точнее есть несколько совпадений по именам, но возраст и близко не тот, все намного старше. Так что это вряд ли они.
– А Йен? – Грейс как будто специально держала интригу.
– Есть Йен Калверт 2103 года рождения, есть Максвелл Йен Калверт 2100 года, Лиам Йен Калверт 2088 года, Йен Уильям Джулиан Калверт 2102 года, Йен Джонас Калверт 2075, Йен Джеремайя Калверт 2105, Айзек Йен Калверт 2082, и, наконец, есть Йен Юджин Калверт, 2091 года рождения. И только у него совпадает день и месяц рождения – 25 ноября. Ни одного Йена Калверта, неважно с каким средним именем, 2095 года рождения нет.
– Черт, – мое сердце упало в пятки. Я до последнего надеялась, что мой Йен – это не выдумка. – И больше никого нет?
– Если и есть, то они не были ни в бункере, ни в убежище. Тех, кто скрылся от блага прогрессистов, было мало и немногие из них смогли выжить. Радиация все же. Но шансы всегда есть. Впрочем, я бы тебе рекомендовала обратить внимание на того, что 91 года рождения. У него все данные, кроме года, совпадают. Ты вполне могла его встретить, запомнить, а потом в нужный момент выдумать в удобном для тебя возрасте. Ну или посмотри на тех, кто ближе к твоему году рождения. Раз он был почти твоего возраста. Но я бы делала ставку на 91-й год.
– Мне тоже это кажется вероятным. Я точно помню, что второе имя у него Юджин, так как у моей мамы тоже второе имя Юджиния.
– Может, ты это просто придумала тогда. Тебе хотелось, чтобы он был родным. А может и правда он тебе встретился. Ему должно было быть 16 во время войны.
– А он в убежище или в бункере?
– В убежище.
– А среди ваших записей нет никаких упоминаний о нем или о моих родных? – спросила я с надеждой. – Как мне их искать вообще? У вас нет номеров убежищ? Сколько их было вообще?
– В личных записях твоих родных нет, они не посещали нашу общину. А в остальном у нас только общедоступные данные – списки распределения на убежище и бункер. Кто в каком убежище – секретная информация и есть либо у Прогрессистов, либо в самих убежищах. Есть парочка карт памяти из нескольких убежищ и бункеров, которые мы украли, но я уже прогнала через них твои фамилии. Никого не нашла. Убежищ было 500, а бункеров официально около 1000.
– Ого! – я удивилась подобному размаху. – Когда же их успели построить?
– Давно. Еще в прошлом веке начали. В целях безопасности было решено сделать их на всякий случай. Убежища также служили прогрессистам лабораториями. Но есть еще и много личных бункеров. Люди всегда чего-то опасаются и строят пещеры у себя под домами.
– Так как можно найти родных? Вы их ищите? – повторила я один из вопросов.
– Ищем, – тут Грейс особо тяжко вздохнула и потерла виски. – Но это не так просто. Если человек выбрался из бункера или убежища, отследить его практически нереально. Общин, таких как наша, тысячи. Кроме этого есть бродячие торговцы, открытые поселения, общины мятежников, банды рейдеров и, конечно, одиночки. Их больше всего. Мы общаемся, отправляемся в рейды, торгуем, расспрашиваем. Иногда удается узнать что-то о родных. Если же они в убежищах, то тут нужно пробраться в одно из них, добраться до их базы данных и проверить по ней. Но это очень рискованное занятие. Там стоит оповещение на взлом двери и, естественно, если отключить капсулу, то сработает тревога и наемники прогрессистов быстро приедут искать. За тобой, наверное, тоже выезжали.
– Да, я их видела, но сумела уйти незамеченной, – не удержалась я от хвастовства.
– Молодец, это хорошо. Они особо не церемонятся. Говорят, девушек могут даже изнасиловать, прежде чем подчистить память и погрузить обратно в иллюзию. Вот так здесь все происходит. Я внесла имена твоих родных в общий каталог поиска, так что наши торговцы и все, кто выходит за пределы общины, будут иметь этот список и проверять в других местах. Если кто-нибудь из твоих найдется, мы сообщим. А теперь иди отдохни. Ханна тебе все покажет.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
