Текст книги "А между нами снег. Том 2"

– Мадина обожает так… – и опять засмеялся громко. А потом обратился к Полю: – Выйди!

Поль поставил лампу на пол. Лилино сердце сжалось.

Мустафа отодвинулся подальше.

– Ты не нужна мне, – сказал он, уже не смеясь. – Это я проверял тебя, насколько ты сильна духом. Ты смелая, но неуверенная. Красивая, но слишком доступная. Молодая и несчастная. Ты не догадывалась, почему ты тут?

Лиля покачала головой.

– Потому что тебя ищут. Ищут люди, которые хотели погубить твоего отца. Я спрятал тебя. Запретил Мадине и Алиме открывать двери.

Мой давний друг Али, торговец коврами, прислал письмо, в котором интересовался, не брал ли я тебя в свой караван. Али любит деньги. Он будет как ищейка вынюхивать тебя.

Орловский пообещал золотые горы. Все уже надеялись, что ни тебя, ни Ивана Григорьевича нет на свете. Прибрали к рукам всё, что было у твоего отца.

А твой брат, потеряв жену, совсем спился. Я ничего тебе не рассказывал раньше. Но дела плохи. Мне нужен твой отец. Он нужен живым. Но мои люди не могут найти его.

Я могу помочь ему, только оберегая тебя. Мне не нужен никто, кроме Мадины. В ней течёт кровь твоего отца. Я своих не бросаю.

Лиля совершенно запуталась. Услышав о том, что Павел потерял жену, переспросила:

– А что стало с Ольгой?

Мустафа пожал плечами.

– Я не знаю, мне неинтересно. Его дочь воспитывается у сестры Орловского в вашем Покровском. Всё остальное мне нужно выяснить. Когда ты была разговорчивой, сообщила, что твой отец у некой Авдотьи. Так вот там его больше нет. Он сбежал. А сама Авдотья больна. Она пьяна всё время. Я знаю только, что твой отец сбежал, подсыпав всем снотворное.

Лиля тяжело вздохнула. Вспомнила, что отец это же снотворное подсыпал в воду, когда она, Лиля, убегала с сыном.

– Я не могу его найти, – продолжал Мустафа. – Кто-то распустил слух, что ты была в караване. Я пока не знаю кто. Никто не должен знать, что ты у меня. Держи язык за зубами. Я не знаю, кому теперь доверять.

– А как же Алима? – поинтересовалась Лиля. – Она тоже в опасности.

Мустафа удивлённо посмотрел на пленницу, она продолжила:

– Алима была отравлена, я успела. Но если бы не Поль…

– Поль? – Мустафа нахмурил брови. – Поль? Тот, что сейчас держал лампу?

Лиля кивнула.

– Я жила в комнате Алимы. Вовремя дала ей противоядие, и она послала за вами.

– Кто это сделал? – Мустафа надвинулся на Лилю, вжав её в стену.

– Я не знаю, – прошептала девушка.

– Не ври мне, – закричал Мустафа.

– Я не знаю! Алима говорила, что это Мадина.

– Не-е-е-е-е-е-т, – Мустафа схватился за голову, – не-е-е-е-т… Моя мать любит меня и знает, что я люблю Мадину. Поэтому скрыла всё.

Пленница виновато смотрела на Мустафу. Она думала, что Алима всё рассказала сыну. А теперь Лиля подставила и мать Мустафы, и Поля.

Лиля слышала, как Мустафа незаслуженно наказывал француза. Потом обессиленного Поля принесли в ту же землянку, где сидела Лиля.

Всю ночь Поль стонал. Время от времени в землянку спускался замотанный во всё чёрное слуга. Его лица видно не было. Он выливал на Поля воду из огромного кувшина и уходил.

В землянке было сыро и душно. Дышать было тяжело. Лиля чувствовала, что ей не хватает воздуха. Её тошнило, продолжало ломить всё тело. Сначала она не подходила к Полю. Так и сидела на том месте, куда отползала от Мустафы.

А потом услышала, как Поль читает молитву на родном языке. Поднялась, подошла к нему, положила руку ему на лоб. Лоб мужчины до того был холодным, что Лиля одёрнула руку. Француз дышал громко, со стонами и продолжал шептать молитву.

Лиля встала перед ним на колени и тоже начала молиться. Утром тот же слуга, что поливал Поля водой, подошёл к Лиле и накинул ей мешок на голову.

– А Поль? – спросила Лиля.

Но араб ничего не ответил. Пленница спотыкалась, несколько раз упала на колени. Шли по каменистой дорожке поднимаясь вверх.

Когда с Лили сняли мешок, она осмотрелась.

Комната, в которую её привели, была так светла, что Лиля зажмурила глаза.

После тёмного царства в доме Мустафы, после тёмной землянки девушка отвыкла от яркого света. Глаза болели так сильно, что открывать их не хотелось.

– Птичка моя, – услышала она голос Мустафы, – я рад, что ты жива.

Лиле стало не по себе. «Я рад, что ты жива… – звучало у неё в голове. – Неужели должно было быть по-другому?»

– Чтобы привести тебя сюда, мне понадобилось вывезти всех слуг и моих помощников. Я боюсь предательства. Тот парень, что привёл тебя, сегодня же забудет об этом.

– Вы… – голос Лили дрожал. – Вы убьёте его?

Мустафа расхохотался. Его смех стал противен Лиле ещё вчера в землянке.

– Я никого не убиваю, Лиля, я отправляю на встречу с Аллахом. Все мечтают об этом. Я делаю это раньше, чем человек успеет согрешить, предав меня. Предательство – это грех. Я просто помогаю не согрешить.

– А Поль? Его тоже… – Лиля заикалась, еле произносила слова. – Его тоже на встречу с…

Мустафа перебил Лилю:

– Поль ещё нужен мне. Он хитрый, как и я. Кто из нас кого перехитрит, мне неизвестно.

Его жена – красавица! Она становится краше с каждым днём! У неё есть всё! И она, скажу тебе по секрету, о муже и не вспоминает. А он как олух ждёт встречи с ней. И они встретятся несомненно!

Верность европейских женщин будет перед Полем как на ладони. Если меня не станет, Мадина будет до конца дней оплакивать своего Мустафу и никогда не отдаст себя другому мужчине.

А жена Поля очень быстро о нём забыла. Мне жаль его. Он делает всё под мою диктовку и похоже стал прислуживать Алиме. Но и это неточно.

Моя мать никогда никого не брала в помощники. У неё не было исполнителей. Всё, что она творила в этой жизни, делалось только её руками.

Именно поэтому мне странно, как Поль мог стать её помощником? Когда я узнаю правду, а я её узнаю, то Поль будет наказан встречей с женой. Именно наказан, потому что лучшего наказания для него не найти. Смерть – это не наказание для него. А чтобы ты не проболталась, ты увидишь его нескоро. Поэтому…

И тут Мустафа заговорил по-французски. Лиля от неожиданности прикусила нижнюю губу.

– Я знаю всё, о чём Поль просит своего бога. Он думал, что я его не понимаю, бормотал всё время. Я всё понимаю. Мустафа умён, хитёр и прозорлив. От Мустафы ничего нельзя скрыть. И чем дольше скрывает человек своё истинное лицо, тем страшнее расплата. У меня с Орловским свои счёты, но я не хочу марать руки о его жизнь. Аллах предоставит мне другие руки. И этими руками будешь ты или твой отец.

Мустафа опять рассмеялся.

Последнее время Лиле стало казаться, что Мустафу словно подменили. У него очень изменился голос, манера общения. «Неужели смерть сына так повлияла на него?» – думала она про себя.

– Теперь ты будешь тут. В землянке такой птичке будет сложно. Есть хочешь?

Лиля покачала головой. Есть не хотелось, хотелось лечь, прижать коленки к груди. Тошнота не проходила.

Мустафа не сдержал обещание. Ночью Лиля опять попала в землянку. Там было темно и холодно. Поль всё ещё лежал на земле. Но речь его была уже более понятной.

Спрашивал у Лили, где она была, а девушка молчала. Прислушивалась к шорохам. Ей казалось, что за дверью кто-то стоит. Подошла к Полю, закрыла ему рот рукой и указала на дверь. Тот замолчал.

Четыре дня Лиля сидела в землянке. По утрам мальчик лет семи приносил для неё и Поля еду.

На пятый день этот же мальчик сунул ей в руку записку.

Лиля читала при свете тусклой лампы: «Потерпи немного, и я спасу тебя, моё сокровище. Только живи, живи для меня и не сдавайся. Я стану твоим Богом и твоим спасителем. Только дождись, дождись, дождись. Я брошу все цветы мира к твоим ногам, ты будешь сиять, и на твоих глазах не будет слёз. Ты навеки моя…»

Подписи к письму не было. Лиля перечитала несколько раз.

На следующий день еду принёс уже другой мальчик. Лиля почти ничего не ела, всё отдавала Полю. А он ел за двоих. Начал понемногу ходить. Правая рука у него просто висела, не двигалась. Поль очень страдал. Лиля молча переживала, а он постоянно стонал, плакал, даже просил задушить его ночью.

Лиле француз стал надоедать. Письмо она перечитывала в день по два-три раза. Послание было для неё уже молитвой. Выучила наизусть, читала на память и ждала, ждала…

Однажды Поль заметил, что Лиля читает, подошёл и выхватил у неё письмо. Лиля испугалась, начала умолять отдать его. Но Поль не отдавал. Он просто смеялся, кажется, голосом Мустафы.

Лиля плакала, просила никому ничего не говорить. Но Поль ничего в этом письме не понял. Оно было написано на русском языке.

Француз схватил её за руку и сказал:

– Читай по-французски, и я помогу тебе отсюда выйти.

Лиля посмотрела на Поля ненавистными глазами, выхватила письмо и с серьёзным видом начала:

– Я, Мустафа, клянусь всем, что у меня есть. Если мои пленники надумают бежать, я найду их и отправлю на тот свет. С сего дня приказываю сидеть тихо и не сплетничать. Без моего особого распоряжения никуда не уходить. Не кричать, не пугать стражников. Иначе перестану кормить.

На слове «кормить», Поль стал испуганно озираться по сторонам.

– Потише, – прошептал он. – Вдруг услышат и ужина не будет.

Лиля ликовала. У неё как будто появились силы. Резко пропало чувство тошноты. Ненадолго. Но стало легче и проще дышать.

– Не продолжай, – взмолился Поль.

Вечером, как ни странно, еду не принесли. И утром тоже. Француз, привыкший съедать двойную порцию, мучился от голода, а Лиля всё ждала, ждала, ждала посланника письма.

Глава 2

Алима ничего не ела. После того как Мустафа вывез Лилю в неизвестном направлении, стала бояться находиться в доме без сына.

Много лет не выходила из дома, только по своему саду гуляла. Но чувство голода привело её на рынок. Умми купила лепёшку, стояла в стороне от галдящей толпы и жадно ела.

Вдруг услышала разговор двух торговцев:

– Я был в том караване, видел только русского ребёнка.

– За неё дают большой выкуп. Русский коневод совсем сошёл с ума! Он хочет отдать столько денег за женщину. Я за своих и шерстинку барана не отдам.

Алима сразу поняла, что речь о Лиле, поправила платок, чтобы никто не заметил её, и побрела домой. Ей нужно было срочно связаться с Мустафой. Но он не сказал, куда отбыл. А его верные помощники не принимали ни писем, ни посланий.

– Бедная моя девочка, – шептала она, – какая судьба ждёт тебя?

Но ответы на свои вопросы Алима не находила. Стала запирать дверь на все замки, хотя раньше многими из них не пользовалась.

Ночью Алиме приснились её умершие дети.

Вахид и Арби в белых одеждах медленно шагали по пустыне. Они уже снились Алиме перед отравлением. Тогда её старший сын Арби, проживший всего два месяца, а во сне ставший высоким, сильным подростком, нашёптывал Алиме, что Мадина сошла с ума. Он узнал об этом от её сына Мустафы, который не так давно присоединился к своим дядям.

После отравления Алима не сомневалась в том, что это сделала Мадина. Но для чего это нужно было невестке-дочери, Алима не понимала.

А в новом сне сыновья звали Алиму к себе.

Они размахивали одеждами, как бабочки крыльями и пели ласково:

– Ум-м-м-м-ми, ум-м-ми-и-и-и-и…

Когда Алима проснулась, это пение ещё долго звучало у неё в голове.

– Как всё перемешалось, – шептала Алима, – как всё запуталось и стало невыносимым. Как плохо поступил Мустафа, забрав много лет назад тяжелобольного ребёнка, а потом и женился.

Алима намучилась с маленькой Мадиной. А теперь Мадина выросла и решила устранить свою свекровь, чтобы стать единственным словом для своего мужа.

Мустафа давно не прислушивался к советам матери, хотя она всегда оказывалась права. Но он совершал ошибку за ошибкой и гордился своими успехами и победами. Алима радовалась вместе с ним, но знала, что большинство ошибок он мог избежать, прислушавшись к ней.

– Эти чужеземки вскружили голову моему Мустафе, и если я не избавлюсь от них, они избавятся от меня.

Алима вдруг и Лилю перестала жалеть. Её сердце стала наполнять злость.

 
                                        ***
 

Еду не приносили вот уже третий день. Лиле стало казаться, что она умрёт в этом подземелье и больше никогда не увидит своего сына. Мысленно обращалась к Мустафе, чтобы тот не причинил Ивану боли. Молилась о сыне, отце, Олеге Павловиче и Ольге.

После того как она узнала, что жена брата умерла, всё время молилась о ней. Ей было жаль безумную несчастную Ольгу.

Лиля старалась вспоминать только хорошее из их жизни под одной крышей, и этого хорошего было больше.

Поль обессиленный лежал на земле. Всё время молчал. Лиля почти не спала. Чувство голода не приходило к ней, внутри была пустота и какая-то лёгкость.

Когда у Поля на четвёртый день начался голодный бред, он стал орать. Кричал громко, сжимался весь, а потом затихал ненадолго. В такие моменты Лиля думала, что он умер, подходила к нему, прислушивалась к дыханию.

Ночью как будто услышала шаги перед дверью. Звуки то появлялись, то исчезали. Сил подходить к кричащему Полю уже не было. Она просто лежала. И ничего уже не ждала. Слушала, молилась и не ждала.

Когда в землянку кто-то вошёл, она не сразу это поняла. Как будто сверху на себя смотрела. Кто-то связывал её руки и ноги, кто-то заматывал в кокон. Лиля лишь на мгновение увидела лицо того, кто всё это с ней проделывал. Оно кого-то напоминало ей, но… Вспомнить не удавалось.

Лиля пыталась, мысли были тягучими, соображалось медленно.

А дальше была монотонная езда, кажется, в повозке.

Лиля была замотана в ткань, двигаться было невозможно. Даже мычать не получалось.

Кто-то настойчиво через ткань гладил её тело, нежно водя руками вокруг груди, живота.

Остановки повозки стали частыми. Быстрая, невнятная арабская речь, возмущения, крики, потом спокойные разговоры. Это всё стало убаюкивать. И Лиля уснула. Очнулась от осознания того, что кто-то несёт её, всю замотанную, на руках. Потом ощутила под собой что-то твёрдое, холодное.

Арабская речь была тихой, уплывающей далеко. На её тело стало что-то падать. Земля!

Лилю бросило в холодный пот. Её решили похоронить заживо! Она хотела кричать, мычать, просить о помощи. Но голос пропал. Становилось всё тяжелее дышать. И она потеряла сознание.

Когда очнулась, почувствовала на себе чьи-то руки.

– Вот и всё, сокровище моё, ты навеки моя, навеки. Аллах помог мне спасти тебя.

Это был голос Зейдана. Он говорил то по-русски, то по-французски.

Лиля его не видела. Он ещё не освободил её от савана. У неё потекли слёзы, но сказать что-то по-прежнему не могла.

У Лили не было сил даже на улыбку.

Она не понимала, откуда берутся слёзы. Зейдан целовал её губы, руки, грудь.

– Сокровище моё, всё будет хорошо! Со мной ты в безопасности.

Лиля просто смотрела на него и не верила, что жива.

Зейдан поднял её на руки и куда-то понёс. Шли очень долго. Стала слышна арабская речь, Зейдан кого-то приветствовал. А потом Лилина спина коснулась простыни. Кровать была мягкой, почти воздушной. После землянки это казалось чем-то сказочным.

Она вдруг почувствовала себя принцессой. Зейдан продолжал целовать её. Потом ненадолго ушёл и вернулся с кувшином.

Из маленькой ложечки поил Лилю водой.

Лиля только сейчас начала ощущать, как она голодна. Воду Зейдан давал понемногу.

– Мой брат ответил за то, что забрал тебя у меня. Я просил его оставить тебя в покое, но он одержим местью, жаждой денег и любовью к своей жене. Кроме неё он не видит ничего вокруг.

Она его язык и руки. Всё, что она просит, он делает для неё. Если он выживет, то найдёт способ уничтожить меня. Но я верю, что Аллах на моей стороне, и мы с тобой будем счастливы.

Глаза Зейдана были какими-то безумными, как будто неестественными.

– Ты убил Мустафу? – голос Лили дрожал.

Она как будто и не говорила, а только лишь шевелила губами.

– Надеюсь, что да. Но лучше бы я проверил, теперь нам нужно побыстрее уехать далеко.

– Где мой сын? – спросила Лиля. – Где мой Ванечка?

Опять потекли слёзы.

Зейдан вытер их с лица Лили, поцеловал в лоб и прошептал:

– Он не нужен нам, ты родишь мне наших общих сыновей. Сколько ты хочешь? Пять? Шесть? И дочку, такую же прекрасную, как и ты.

Прости, что ты так много времени провела в землянке. Это из-за меня. Я не мог иначе. Теперь на твоём месте Мустафа. Только я забыл запереть его там. Но он без сил, и француз тоже скоро отдаст богу душу. Я тебя выкормлю, вылечу и сделаю своей женой. Ты будешь самым ярким сокровищем в моём саду, самым красивым цветком во всём мире.

Лиле стало страшно. Она думала, что это Мустафа морит её и Поля голодом, а оказалось – Зейдан.

«Какие они все жестокие!» – ужасалась она.

Оставаться с Зейданом не хотелось. О побеге не могло идти и речи. Девушка даже не знала, куда бежать, у кого просить помощи. Пока размышляла, как ей быть, Зейдан рассказывал об их будущем, о детях, которых Лиля родит.

– Мне придётся обрезать твои волосы, – произнёс Зейдан. – Я буду выдавать тебя за своего младшего брата. Ты должна будешь молчать. Ты будешь немым братом.

Лиля невольно коснулась своих волос. Так не хотелось расставаться с ними вновь.

– Пожалуйста, не нужно, – взмолилась она. – Отпусти меня, помоги найти сына и отпусти.

– А как же я? – удивлённо спросил Зейдан. – Я для тебя что-то значу?

Лиля посмотрела ему в глаза и прошептала:

– Я боюсь тебя…

Зейдан засмеялся.

– Я думал, что ты после той ночи возжелаешь меня. Ты же ничего не помнишь. А незнание порождает страсть. Я не воспользовался тобой в ту ночь, я хотел лишь подогреть в тебе желание. Ты же думала об этом?

– Не думала, – ответила Лиля, – я лишь молилась, чтобы бог простил мои грехи. В землянке мне было очень плохо. Я лишь подозревала, что беременна. Но ты развеял мои страхи, спасибо, что не взял грех на душу.

Зейдан начал нервничать.

– Так ты пойдёшь со мной? – спросил он и, не дожидаясь ответа, произнёс: – Конечно пойдёшь! Тебе больше некуда и не с кем.

Араб взял нож и начал срезать Лилины кудри. Она не сопротивлялась.

Когда волос не осталось, Зейдан протянул Лиле мужскую одежду:

– Одевайся, у нас мало времени!

Лиля не спорила. Её жизнь давно превратилась в бурную реку, плыть против течения которой стало бессмысленно.

Зейдан был грубоват. Поправил на Лиле рубашку.

– Пойдём, – он потянул Лилю за руку.

Из обуви большого размера ноги выскакивали. Идти было неудобно.

– Сначала пешком. Потом решим как быть, – скомандовал брат Мустафы.

Лиля молчала. По пустынной местности идти было невозможно. Обувь то и дело пыталась угодить в песок, и тогда Зейдан велел идти босиком. Сначала горячий песок обжигал пятки. Лиля думала, что кожа вот-вот расплавится, а потом привыкла, как будто ходила вот так всю жизнь.

Когда сил идти уже не было, остановилась.

Присела на корточки, а потом и вовсе легла на песок. Истощённая, ослабленная она не могла идти дальше.

После нескольких дней голода Зейдан давал Лиле только воду.

– Здесь нельзя надолго, – поторапливал Зейдан, – ночевать в пустыне я не хочу.

– Я не могу идти, – прошептала Лиля.

Зейдан поднял её на руки и понёс.

Ночевать всё-таки пришлось в пустыне с одиноким бедуином. Он угостил Лилю куском вяленого мяса. Девушка крепко держала еду в руке. Сначала хотела съесть в одно мгновение, но сдержала себя. Откусывала по маленькому кусочку и рассасывала долго. Голод сначала был невыносимым, а потом всё внутри успокоилось и, кажется, даже сил прибавилось.

Зейдан не разговаривал с Лилей при посторонних ни на русском, ни на французском. А арабскую речь она не понимала.

Бедуин что-то рассказывал Зейдану, махал руками, иногда громко вскрикивал, иногда неловко посмеивался. Лилю очень быстро сморил сон.

Проснулась она от невыносимого холода. Дрожала и стучала зубами так, что разбудила бедуина. Тот, нащупав в укрытии её руки, долго копошился в своём огромном мешке, вытащил оттуда что-то очень колючее и укрыл Лилю.

От покрывала тело почёсывалось, но стало теплее, и пленница опять уснула.

Проснулась от прикосновений Зейдана. Было уже светло и очень жарко. Лиля обнаружила, что лежит уже на песке, а бедуина и след простыл.

Зейдан смотрел на Лилю, улыбался.

– Как мне хочется стать частью тебя, моё сокровище, – шептал он. – Замкнуть в своих объятиях и никогда не выпускать. Так и быть с тобою здесь, где никто не может помешать нашей любви.

Он полез целоваться, Лиля оттолкнула его.

Улыбка тотчас пропала с лица Зейдана.

– Тебе нужно привыкать ко мне, Лиля. Ты теперь со мной навсегда. Забудь обо всех. Только со мной ты будешь счастлива. А иначе…

Зейдан помолчал.

– А иначе мне придётся убить тебя. Я не хочу, чтобы другие мужчины восхищались тобой. Я готов всю жизнь вот так скитаться по пустыне, выдавая тебя за своего брата, а ночами отдавать всего себя.

– Не будет так, – произнесла Лиля, – лучше убей меня сейчас, Зейдан. Такая жизнь не для меня. Я люблю другого человека.

– Кто он? – вспыхнул Зейдан. – Если его не будет на этом свете, ты полюбишь меня?

Он схватил Лилю за плечи.

– Имя, – прошептал он. – Кто этот человек?

– Этот человек – мой муж Богдан Орловский. Я развелась с ним, но он мне муж перед богом, его я и люблю.

Зейдан задумался.

– Значит, будем искать Богдана, – произнёс он.

Внутри у Лили всё похолодело. Она специально назвала имя мужа, а не Олега. А теперь ей стало страшно оттого, что навлекла на Богдана беду.

Как только представила, что безумный Зейдан расправится с Богданом, стало ещё страшнее. И не из-за жалости к бывшему мужу, а оттого, что может погибнуть невинный человек.

Невинный…

Лиля задумалась над этим словом.

«Он-то как раз и виноват во многом», – подумала она про себя.

– Сначала мы попадём на твою родину. Я буду бороться за тебя, пока не добьюсь своего, – произнёс Зейдан. – Вставай, нам нужно идти дальше.

 
                                        ***
 

Мустафа открыл глаза. Но ничего в кромешной темноте не увидел. Пошевелил руками, ногами. Облизал сухие губы таким же сухим языком и прошептал:

– Пить…

Мустафа не понимал, где находится. Ужасно болела голова, и хотелось пить.

Последнее, что он помнил, – шоркающие шаги в коридоре. Мустафа оглянулся. Кроме него и Лили никого не должно было быть тут. Успокоился, а потом опять услышал под дверью шаги.

– Эй, – пробормотал он, – кто там ходит?

Никто не отзывался.

– Наверное, Лиля, – ответил он сам себе.

Подошёл к двери. Прислонил к ней ухо. Шаги были тяжёлыми, вряд ли так могла ступать маленькая худенькая Лиля.

Стало тревожно. Мустафа замер. Хозяин шагов остановился прямо перед дверью и предпринял попытку её открыть.

– Кто здесь? – заорал Мустафа.

Услышал, как по коридору кто-то убегает. Долго переводил дух.

– Лиля, птичка моя, как ты там? – прошептал он, но не выходил из комнаты.

Только к вечеру, вооружившись кнутом, который всегда висел на стене, открыл дверь. Несколько раз обошёл весь дом. Не заметил ничего подозрительного.

– Ох, шайтан напугал меня. Слава Аллаху, всё хорошо.

Услышав за своей спиной чьё-то тяжёлое дыхание, замер. Окаменел. Не мог повернуть голову, так силён был страх. От первого удара по голове покачнулся, но продолжал стоять на ногах. От второго удара упал, но сознание не потерял. Только в глазах потемнело. Лежал с открытыми глазами, но не видел нападавшего. А тот орудовал чем-то тяжёлым. Досталось и ногам, и грудной клетке.

Мустафа был ещё в себе. Чтобы как-то остановить преступника, начал хрипеть, притворяться, что задыхается, а потом задержал дыхание. Нападавший остановился.

Мустафа ещё чувствовал, как его за ноги куда-то тащат, а потом потерял сознание.

Очнувшись, потрогал свою голову. Она была в чём-то липком, неприятном на ощупь.

Мустафа руками прощупал вокруг себя. Понял, что находится в землянке.

– Кто здесь, – произнёс он, – кто тут есть?

Откуда-то издалека услышал стон: монотонный, писклявый, словно пение над покойником.

Стало не по себе. Араб повернулся на бок, ещё раз пощупал голову. Она продолжала сильно болеть. Боясь вставать, начал ползти по направлению к стону. От движения голова разболелась ещё больше. Какие-то яркие вспышки появились перед глазами, а потом всё исчезло.

Очнувшись во второй раз, он опять спросил:

– Кто здесь?

Но ответа уже не было.

Мустафа решил обползти всё помещение, ощупывал вокруг себя руками.

Когда ему стало казаться, что он ощущает своими пальцами чью-то холодную руку, закричал громко. Подполз ближе, начал ощупывать тело, лицо. Он понял, это был Поль.

– Эй, Поль, очнись, – умолял Мустафа, – сходи за помощью…

Но Поль молчал. А сам Мустафа не сразу понял, о чём просил Поля. Помощи ждать было не от кого.

Если только нападавший не караулил Мустафу у входа в землянку.

Кое-как поднявшись по земляным ступенькам, Мустафа увидел свет.

Его ослепило с такой силой, будто солнце было прямо перед лицом: горячее, обжигающее.

Он осмотрелся. Сел у входа в землянку. Переводил дух.

Решил, что обследует дом и вернётся за Полем, но как тащить его из землянки, не знал. Сил у самого было лишь на то, чтобы недолго ползти и поднимать руки-ноги.

К дому добрался уже после полудня. Путь, который можно было преодолеть за пять минут, занял у Мустафы примерно 4 часа. Он полз, когда голова успокаивалась, а потом вновь ждал, пока боль пройдёт и полз опять. Если двигался во время сильного спазма, то терял сознание мгновенно.

Дверь в дом была открыта настежь. Он прислушался. Тишина. Подполз к зеркалу в коридоре, посмотрел в него и ужаснулся. Волосы застыли сосульками, комками. Лицо опухло, шея вздулась и посинела.

Опрокинув со стола, стоявшего рядом кувшин, смог в ладони набрать немного воды. Попил. Как приятно вода текла по пищеводу, как она заполняла желудок! Мустафа от удовольствия закрыл глаза. Несколько раз облизал языком высохшие губы.

– Ли-ля-я-я, – позвал он громко, – Ли-ля-я-я-я-я…

Никто не отозвался, Мустафа лежал, набираясь сил. Уже темнело, а он всё исследовал комнаты. Никого в них не было. Ближе к утру уснул. А потом его голову стали посещать страшные мысли.

Он думал, что Лилю всё-таки выследили или люди Орловского, или его друг Али.

Утром сил было больше, и Мустафа уже не ползал, а понемногу ходил, но уставал быстро. Голова продолжала болеть. Мустафа договаривался с болью. Гладил себя по голове и шептал:

– Ну, ещё чуть-чуть, ещё немного, и я отдохну.

Иногда получалось. К боли в голове добавилась ещё и тошнота: невыносимая, выворачивающая всё изнутри.

Так плохо Мустафе не было никогда. За всю жизнь впервые испытал такие муки.

Араб всегда был сильным, смелым. В детстве отличался от сверстников. Никогда не жаловался на раны, ссадины. Всегда терпел, стиснув зубы.

Когда Иван Григорьевич отдал ему новорожденную Мадину, впервые заплакал. А когда Мадина стала его женой, слёзы стали частыми. Он мог просто сидеть рядом и смотреть на неё спящую. Слёзы счастья текли рекой. Любовь настолько переполняла Мустафу, что он не стыдился этих слёз.

Мадина околдовала его чем-то таким, чего не было в других женщинах. Мустафа пытался найти в других то, что было в Мадине. Он изменял жене, но не из-за того, что не любил. Сравнивал, хотел найти причину такой сильной любви к своей жене. Не нашёл.

Больше всего его зацепила жена Поля. Молодая француженка Элен чем-то напоминала Мадину, но всё равно была другой. Тонкая, гибкая она манила Мустафу своим телом, движениями. А как она танцевала!

Так заводила его танцем, что он не мог устоять.

Мустафа подарил ей красивую безбедную жизнь взамен на тело. Жена Поля не отказывалась от такой жизни. Её восьмилетняя дочь не помнила своего родного отца. И иногда за глаза называла папой Мустафу.

За шесть лет, что Элен ублажала араба, она ни разу не вспомнила о муже.

О тайной связи знала только Алима. Поначалу просила сына одуматься и соединить семью обратно. Но спорить с Мустафой было бесполезно. Всё было так, как хотел он сам.

Вот уже почти год Мустафа замечал Поля рядом со служанкой своей жены Мариам. И это его настораживало. Он ничего не предпринимал, но наблюдал и ждал…

Когда Лиля рассказала об отравлении Алимы, не поверил в причастность Мадины. И был даже очень уверен в том, что она ни при чём. Тут явно был замешан Поль и, возможно, Мариам. Но разузнать это всё араб хотел после того, как спрячет Лилю подальше от всех. А Поль даже под сильными истязаниями молчал и ни в чём не признавался.

Мустафа спустился в землянку. Долго пытался нащупать пульс у француза, прикладывал ухо к его груди. Сердце не билось. Кажется, Поль был мёртв.

Мустафа не стал хоронить его, сил копать могилу не было, оставил француза в землянке.

Впервые в жизни не знал, как ему поступить.

Решил вернуться домой. Когда забирался на лошадь, закружилась голова, и он упал. Лежал на земле и не мог встать. Голова стала тяжелее тела.

Собрав все свои силы, стиснув зубы как в детстве, всё-таки забрался на скакуна. Верный Бруни бережно доставил хозяина домой.

Алима, увидев сына, упала в обморок. Слуги отнесли Мустафу в комнату Мадины.

Мадина плакала над мужем, просила прощения за то, что не разделила с ним горе, а выгнала.

– Из-за этого Аллах наказал меня, он вернул мне тебя больного, чтобы я осознала, как плохо поступила. Я должна была вместе с тобой оплакивать маленького Мустафу, но я оступилась. Прости, Мустафа… – причитала Мадина.

Мустафа лежал на мягкой постели, сквозь опухшие глаза видел жену и был счастлив.

Головная боль уже не приносила столько страданий, тошнота уже не выворачивала внутренности.

Рядом была его Мадина, его жизнь и его судьба. Теперь она, как он когда-то, спасала его.

Никого Мадина к мужу не подпускала. Сама обработала все раны, выстригла волосы вокруг ран на голове.

Мустафа то и дело ловил её руки и прижимал к своим губам.

Чтобы ночью мужу спалось спокойно, Мадина переселила Зейнаб к кормилице.

Алима не навещала сына. Она по-прежнему запиралась в комнате и думала, что все вокруг хотят её смерти.

Однажды, выйдя из комнаты, Алима перехватила письмо от учителя военного искусства.

Оно предназначалось для Мустафы.

Алима забрала его у почтальона и решила сначала прочитать сама, а потом передать сыну.

В письме говорилось о том, что дети в порядке. Учитель докладывал о достижениях детей Мустафы и русского мальчика Ивана.

Русский мальчик, по словам учителя, превосходил по ловкости и смелости детей Мустафы.

Араб стал вставать на ноги через неделю после возвращения домой. Мадина не разрешала прохаживаться по комнате, уговаривала ещё отлежаться, но муж был непреклонен. Велел вернуть Зейнаб, так как соскучился по дочке.

А потом решил навестить мать. Алима не сразу открыла дверь. Выглядела она неважно.

– Умми, ты приболела? – спросил Мустафа.

– Моё сердце вот-вот разорвётся от боли, оттого, что мои дети не берегут себя. Мустафа, как ты мог довести себя до такого состояния? Где твой острый ум и быстрый шаг? Что стало с тобой из-за любви?

А твой брат… Вот что значит неродная кровь.