Текст книги "Зов Дикой Охоты"

XIV

– А понравились ли молодой королеве гобелены со сценами охоты?

– А по вкусу ли ей пришлись свежие булочки, приготовленные по новому заморскому рецепту?

– А как прошла её прогулка по охотничьим угодьям?

– А не слишком ли она опечалилась, что у нас почти не празднуют Середину Лета?

– А показали ли ей уже удивительные творения мастеров из особого кемранского сплава?

Старый Сотар слушал людскую болтовню вполуха и лишь на последнем вопросе весь обратился во внимание.

– Она побледнела, едва только увидела искусные изобретения мастеров.

– Неужели настолько не понравились эти чудесные вещи?

– Сложно сказать. Пока мастера показывали да рассказывали ей, на что способны их творения, леди королева едва не лишилась чувств и через некоторое время попросила увести её из зала. Признаться, мастера опечалились, что их работа не пришлась ей по душе.

– А ведь их величают волшебниками металлов!

– Леди королева родом из Валлы. Кемранский сплав в других землях зовут ядовитой сталью.

– Это потому что они боятся нашего оружия, не знающего себе равных.

– Но леди Риана теперь наша королева. Негоже ей бояться творений её земли.

– Творений лучших наших оружейников она не стала и касаться…

– Как странно это всё.

– Но ведь леди королева – ведьма. Возможно, волшебство металлов ей просто чуждо.

Сотар нахмурился и покачал головой в ответ на свои мысли. Неужели дела обстояли именно так, как он опасался? Но ведь молодая королева носила защитный знак, носила обручальное кольцо – то, что никто из них так долго носить бы не смог. Или он проглядел что-то и не заметил перемены?

Отправлялся в храм верховный жрец с тяжёлым сердцем. С каждым прожитым годом бремя знания становилось всё тяжелее, а застарелая вина и упрятанный глубоко страх – всё невыносимее.

В Святилище Сотар собрал четвёрку самых доверенных своих жрецов – тех, кто вместе с ним нёс бремя знания и старой вины, – и поделился с ними своими опасениями.

– Королеву Риану любит народ. Даже если она оступится, ей простят это, – заметил первый жрец. – Ну а этот случай в королевской мастерской нельзя даже считать ошибкой.

– Значит, если до этого дойдёт, нам придётся показать народу то, что сделает её вину неоспоримой, – возразил Сотар.

– Но пока она не сделала ничего дурного. Возможно, нам и не придётся признавать за ней никакой вины!

– Возможно, и не придётся, – не стал спорить верховный жрец. – Но если такое время придёт – мы должны быть готовы.

– А что король Вальтен? – спросил второй жрец. – Он ведь остаётся нашим союзником?

– Вальтен не похож на своего отца, сделавшего нас такими, какие мы есть теперь. Нашим союзником он будет лишь до той поры, пока остаётся в неведении, – проговорил Сотар то, о чём все здесь и без того подозревали. – Наше счастье в том, что его сердце отвернулось от людей и заботит его по-настоящему только война.

– Поиск древнего волшебства заботит его не меньше, – осторожно заметил третий жрец. – Иначе бы он никогда не выбрал себе жену в Валле.

Его звали Лаэдр, и он был вторым по силе и мудрости после Сотара. Лаэдр чаще прочих говорил о необходимости в чудесах, выражал надежду о возвращении старых времён и защищал королеву. Горечь вины была у него сильнее, чем у всех остальных, кто нёс вместе с ним старое бремя.

– Однако же он рассчитывал, что она вернёт всё утраченное одним взмахом руки, и разочаровался, когда этого не произошло, – сказал четвёртый жрец. – Да и как ей может удаться то, что не удалось нам за все эти годы! Мы искали пути, и всё впустую.

– Вальтен не знает тайну Древа Жизни Кемрана. Если бы он знал – он бы не простил нам, – ответил Сотар и поднял голову, глядя на высокий потолок Святилища.

Остальные проследили за его взглядом.

Среди символов Отца и Матери Мира и защитных знаков в середине пылал яркими изумрудными красками герб Кемрана – древо с пышной кроной и разветвлёнными корнями.

XV

– Королеве нездоровится, и она никого не принимает.

– Меня она примет. Пропусти меня, госпожа.

– И не подумаю.

– Я знаю, как помочь ей.

– Ты, дерзкий мальчишка, думаешь, милость королевы на тебя вечно распространяться будет? – возмутилась ведьма. – А ну прочь отсюда!

Тиллард внимательно посмотрел в глаза старой Илсы и позволил иной части своей сущности, тесно переплетённой с человеческой, отразиться в своём взгляде. И хотя та его часть не была по сути своей тёмной – подобно лесу, она имела и свет, и тени. Чуждая, непонятная многим, она могла пугать.

– Я должен увидеть королеву, госпожа, – тихо проговорил он другим своим голосом – тем, которым пел разве что для древнего леса.

В глазах пожилой ведьмы отразились изумление и страх, но страх не столько перед ним самим, сколько перед тем, что он нёс в себе. Медленно Илса отступила в сторону, пропуская менестреля в личные покои королевы.

Риана сидела у окна. Она была такой бледной и измождённой, что при взгляде на неё сердце сжималось. Она уже мало походила на ту восторженную принцессу, желанную невесту своего возлюбленного, которая впервые шагнула в Кемран. Истинно королевская выдержка и стальная воля помогали ей держаться при людях, но наедине с собой она сдалась. Её глаза потухли со времени их первой встречи, и сейчас в них не было ничего, кроме боли и усталости. И всё же её лицо озарилось радостью, когда она увидела его.

Пренебрегая приличиями, Тиллард быстро шагнул к королеве и взял её хрупкие, кажущиеся прозрачными руки в свои, избегая касаться кольца.

– Ты должна уйти со мной сегодня, моя королева, до заката, пока не закроют ворота. Сегодня прекрасная лунная ночь.

Риана отшатнулась, но руки не отняла, словно черпала в этом касании силу. Впрочем, возможно, так оно и было, но менестрель готов был отдать ей всё, что требовалось – в том числе и силу, текущую в его крови.

– Куда уйти? – Её голос звучал слабо, но требовательно.

– Я отведу тебя в лес. Доверься мне, моя королева, прошу тебя.

– В лес, – повторила она как во сне, и в её взгляде отразилась глубинная тоска. – Да, я хочу в лес. Забери меня, Тиллард.

Илса всплеснула руками.

– Если кто-то узнает, вы хоть представляете, сколько будет разговоров? И каких!

Риана обернулась к ней.

– Помоги мне, Илса, – попросила она с болью. – Я задыхаюсь здесь. Укрой нас своими чарами, отведи враждебные взгляды, прошу тебя.

Ведьма колебалась. Коротко, опасливо она посмотрела на Тилларда, потом перевела взгляд на королеву и наконец кивнула.

– Твоя матушка не простила бы мне, если б с тобой приключилась беда. Я сделаю, как ты говоришь.

Илса выткала покров волшебства и набросила его на менестреля и королеву, пообещав поддерживать плетение своих чар до самого следующего дня. Тиллард увёл Риану из покоев в конюшни. Она старалась не показывать своей слабости, но вынуждена была опираться на его руку. Вся её сила за это время была выпита, и если бы он выждал ещё немного – королеву поразил бы недуг. И всё же девушка настояла на том, чтобы ехать самой, и он оседлал обоих коней: легконогого гнедого из Валлы и своего солового.

Закат ещё не окрасил небо алой медью, когда они выехали за ворота к изумрудным холмам у моря. Вырвавшись из объятий города, Риана вздохнула свободнее и благодарно улыбнулась менестрелю. Её радость стоила риска, стоила всего, что могло бы с ним случиться, если б кто-то узнал. Он помнил, что королева очень любила суровые скалы, обрывающиеся у самой воды, любила стоять на краю и любоваться опрокинутой чашей неба, даже когда моросил дождь и оно обретало цвет серого лунного камня. Но сейчас её манил, притягивал древний лес. И столько в её глазах было неизбывной тоски, что Тиллард пожалел, что вынужден был ждать так долго. Риана должна была хоть немного узнать Кемран, а потом увидеть кемранский сплав. За это время удалось немного усыпить бдительность жрецов, которые пока не видели в ней опасности. Да и ювелир закончил тайный заказ только сегодня…

Кони, обрадованные неожиданной прогулкой, летели вдоль реки, а Риана то и дело бросала взгляды в чащу, словно пыталась разглядеть там кого-то. Потом они пересекли старый мост, о котором уже мало кто помнил, и поехали вдоль леса. Здесь кони чуть сбавили шаг. Тиллард направил своего солового прямо в чащу тропой, которую хорошо знал и он сам, и его скакун.

Риана не задавала вопросов. Чем теснее смыкались вокруг древние деревья, сейчас погружённые в зачарованный сон, тем больше светлело её лицо. А когда смолкли птицы и мягкие сумерки опустились на лес, она распрямилась в седле, сбрасывая груз изнеможения. Тиллард отчётливо видел бы тропу и в полной темноте, но коням помогал лунный свет. Светоч Матери сегодня щедро делился своим серебром, обливая каждую травинку, каждую тончайшую веточку. Мистический свет и голубоватый сумрак наполняли лес воспоминаниями о волшебстве, которое здесь давно уже угасло.

На поляне, где грибы до сих пор росли кругом, а тонкие ветки образовывали тройные арки проходов сквозь Вуаль, Тиллард остановил солового и спешился, а потом помог спешиться королеве. Когда-то здесь было небольшое Место Силы, но сейчас источник иссяк.

Он расседлал коней и нашептал им, чтобы они не шли в глубину леса. Деревья вопросительно зашелестели.

– Я спою вам, но чуть позже, – тихо пообещал он им и обернулся к Риане.

Девушка разулась и босиком прошла по траве. Остановившись в середине поляны, она закрыла глаза и подняла голову. Лунное серебро обливало её, путалось в длинных волосах цвета рассветных сумерек. Сейчас она была так похожа на себя настоящую – такая же прекрасная, как в ту ночь, когда он впервые говорил с ней и не сумел раскрыть ей всего. Но как было рассказать теперь?

«Помни, что Мать искусно ткёт нити ночи, и Её мягкий сумрак исцеляет раны…»

Тиллард подошёл к девушке и опустился перед ней на одно колено.

– Моя королева, я прошу тебя довериться мне. Сними своё обручальное кольцо и защитный знак, данный тебе верховным жрецом Сотаром.

Лесные омуты глаз распахнулись в изумлении.

– Но разве тогда я не стану более уязвимой?

– Разве что для собственной настоящей природы, – грустно усмехнулся менестрель и протянул ей раскрытые ладони. – Сними их и отдай мне, моя леди. От этого не будет беды.

Поколебавшись, она сняла сначала амулет, а потом и кольцо. На тонком изящном пальце остался след от ожога. По крайней мере, жреческий знак она могла носить поверх одежды. Как же она терпела всё это время? Как скрывала? И только встречи с ядовитой кемранской сталью не выдержала.

Металл неприятно жёг руки, но Тиллард перетерпел, чтобы она могла увидеть. Риана вскрикнула и сжала его ладони, заставляя выронить кольцо и амулет.

– Они обжигают твою кожу, – выдохнула девушка. – Почему? Что с тобой не так? – В её глазах отразилась тень. – Что не так со мной?

Тиллард улыбнулся.

– Разве не так? Разве не легче тебе дышать теперь, моя королева? Разве не чувствуешь, как возвращается твоя Сила?

Риана удивлённо распрямилась, прислушиваясь к себе. Её кожа в лунном свете казалась по-прежнему бледной, но менестрель уже видел, как тонкими струйками Сила постепенно возвращается в запечатанное прежде тело. Девушка опустилась на траву, коснулась земли ладонями и судорожно вздохнула. А потом она рассмеялась не в силах поверить. От её смеха на сердце стало легче, хотя тревога за неё и за то, как она примет правду, не унялась.

Тиллард открыл мешочек на поясе и ссыпал в ладонь два предмета, заказанные у ювелира.

– Вместо них надень вот это. Я заказал их для тебя у моего хорошего друга. Они отлиты из меди и не причинят тебе вреда, а на первый взгляд почти неотличимы от… звёздного железа.

Риана изумлённо посмотрела на точную копию обручального кольца и защитного знака в его руке, потом на брошенные в траву опасные украшения. Нерешительно она приняла его необходимые подарки, надела и прислушалась к ощущениям. Тиллард тем временем аккуратно завернул артефакты Сотара в тряпицу и спрятал в мешочек, с тем чтобы вскоре избавиться от них.

– Это звёздное железо? – упавшим голосом спросила она. – Металл из легенд, который роняет небо?

– Да. Его немало в Кемране.

– И по легендам он удерживает магию… – Она запнулась, и в её глазах отразился испуг.

– …магию Фэйри, – тихо закончил Тиллард.

Как можно было помочь той, кто почти совсем не знал саму себя, пожелать? И как при этом было не заставить отшатнуться?

Лицо Рианы вдруг стало очень спокойным.

– Так вот почему мне перестали сниться сны… Ты боишься меня? – спросила она.

От этого вопроса он едва не рассмеялся.

– Конечно же, нет, моя королева.

Казалось, это удивило её. Некоторое время она просто смотрела на него, словно оценивая, может ли доверять ему до конца. А потом она рассказала:

– Всю мою жизнь окружающие боялись чего-то загадочного, что составляло мою сущность. Даже в волшебных землях Валлы мне никогда не давали забыть, что чем-то я отличаюсь от всех остальных. Странно было понимать это, ведь моя Сила никогда не могла сравниться с Силой моих братьев и сестёр, и моего отца… и уж тем более моей матери, с которой меня всегда сравнивали. Отец никогда так и не простил мне её смерти. Никто не простил. Её очень любили в Валле… Говорили, она очень любила меня и влила в меня столько своей Силы, вложив в свои чары всю себя, что в итоге угасла и ушла к предкам раньше своего срока. Ну а я росла, только её Сила никогда так и не расцвела во мне. Она бы смогла узнать, что за беда приключилась в Кемране… а я не могу…

Риана всё говорила что-то о жизни в Валле и о своей матери, которую знала больше по рассказам, чем по воспоминаниям. Тиллард слушал её слова, но слышал и горечь, и одиночество, и безмолвный крик скованного волшебства.

«Влила в меня столько своей Силы… Вложила всю себя в свои чары…»

Эти слова звенели в нём, блестели в общей паутине истории радужными капельками росы. Он получил ответ, который искал, и знал, кто мог дать остальные. Потом Риана рассказала о своих снах-путешествиях – робко, боясь разрушить его понимание, казавшееся ей таким хрупким, – и посмотрела на него. В её глазах была горечь и ожидание отторжения.

– Ты можешь сделать больше для Кемрана, чем полагаешь, моя королева, – тихо проговорил менестрель, деликатно беря её за руку. – И во мне ты никогда не увидишь страха. Я знаю о тебе даже чуть больше, чем ты помнишь о себе сама.

Её губы дрогнули в улыбке благодарности.

– Но почему тогда другие меня боялись?

– Потому что ты несёшь в себе дыхание чужого и непонятного, моя леди. И даже будь ты из тех, кто танцует в звёздном свете и возжигает колдовские огни, а не из тех, кто скользит в крылатой ночи, тебя бы всё равно не смогли принять до конца.

Риана отшатнулась от него, но не вырвала руку.

– Я не… Я не могу быть…

– Ты не человек, моя королева, – очень мягко проговорил Тиллард. – Ты закована, спутана, живёшь здесь ради чего-то очень важного… но ты не человек. Даже чуждые магии закрытые люди всегда, так или иначе, чувствуют дыхание особого волшебства, приходящего из-за Вуали Матери. И даже восхищаясь им, его тяжело принять как часть своей привычной жизни.

– Но в Кемране меня приняли!

– Твоя Сила была запечатана артефактами, и её нездешнее дыхание не было таким ясным. Люди успели узнать тебя и полюбить.

– А теперь, без артефактов, они станут бояться?

– Нет, моя леди, ведь ты воплощаешь в себе тайную надежду, зыбкую мечту, которой они были лишены так долго, что почти успели забыть.

– Амулет был призван защитить меня, ведьму, от Блуждающих Теней. Но если всё так, как ты говоришь, то та твоя песня была для меня… обо мне, – прошептала Риана. – И если всё так… то пусть бы мне никогда не вспомнить! Я не хочу воплощать ничьи кошмары.

Тиллард сжал её руку и посмотрел в глаза, позволив иной части своей сущности отразиться во взгляде.

– Фэйри Двора Оживших Кошмаров – не единственные обитатели ночи и теней. Мать Мира прядёт нити ночи и ткёт тени. В ночи витают многоликие страхи, и на тёмных дорогах может сгинуть немало храбрецов. Но ведь это Её Светоч проливает лунное серебро, и Её мягкий сумрак исцеляет. Небесный Огонь Отца согревает землю и озаряет Мир, изгоняя мрак, и всякий ужас бежит перед лицом Его. Но Огонь Отца способен карать, ослеплять, сжигать без следа. Мать, ткущая тени, даёт жизнь, вливает её во всё сущее, а Отец, согревающий эту жизнь, помогающий ей расцвести в полной силе, забирает всё отжившее в Ночь Дикой Охоты. Как можно принять часть Мира и отринуть другую, если ни в одном его проявлении нет однозначности? Ты – скользящая в ночи на искристых крыльях, и оттенки сумрака милее твоему сердцу. Но это ещё не делает тебя владычицей кошмаров. И если мягкий сумрак твоего сердца всё это время желал исцелять – что должно измениться, когда ты вспомнишь? Ты можешь пройти тёмными тропами, недоступными прочим. Ты можешь помочь нам.

Риана жадно вслушивалась в каждое его слово, вглядывалась в его неуловимо изменившиеся черты. Он обращался к самой её сути, и, кажется, её сердце слышало даже сквозь сомнения разума.

– Но разве другие Фэйри похищают человеческих детей? – неуверенно проговорила она. – Я никогда не слышала ни песен, ни легенд о других Подменышах…

– Значит, никому ещё не довелось написать других легенд, моя леди, – усмехнулся Тиллард. – Я постараюсь это исправить. Возможно, слово «похищать» здесь вообще не вполне уместно? Но об этом могли знать только твоя мать и отец… и ещё один человек.

– Илса, – выдохнула королева. – Илса, которая всегда предостерегала меня о Дорогах Ши.

– Твоя наставница, подруга твоей покойной матери, – подтвердил менестрель. – Ведь защищать тебя попросила её именно покойная королева-ведьма Валлы, не так ли?

Девушка кивнула и прикрыла глаза, пытаясь прийти к согласию со своими мыслями и чувствами. За её спиной густел синеватый сумрак, смешанный с лунным серебром. Тиллард чуть улыбнулся, подумав о том, как пело бы это Место Силы от её присутствия, если бы земля не оскудела волшебством.

– Я могу сказать тебе одно, моя королева: прежде чем ты всё забыла, ты знала, зачем идёшь сюда. Почему-то ты выбрала так. Тебе придётся поверить себе самой и своему выбору, совершённому когда-то. Всё именно так, как ты хотела сама… как должно быть.

– Пока не очнёшься ото сна куда как более глубокого, чем тот, что приводит тебя сюда… – тихо повторила Риана. – Он говорил об этом. Спит моя сущность… и моё волшебство… Я должна поговорить с Илсой и призвать её к ответу.

– Дождись наступления дня, моя королева. Отдохни и позволь Силе вернуться, иначе объятия города будут слишком тяжелы для тебя.

– Ядовитая сталь, – прошептала она, вспоминая. – Особый кемранский сплав, из которого мастера научились отливать удивительные, почти волшебные вещи. Почему он причиняет мне такую невыносимую боль? Ведь обычная сталь меня никогда не тревожила, только звёздное железо. Тех предметов я даже не касалась. Достаточно было оказаться рядом с ними, как сам воздух вдруг начал обжигать меня изнутри.

Тиллард вздохнул и понимающе кивнул.

– Ядовитой сталью этот металл прозвали те, кто чтит древние законы, и прозвали не зря. Ей действительно нет равных среди других металлов. Она является частью того иного знания, которое сейчас рождается в Кемране. Заря новой эры для людей… закат эры волшебства земли… Но она ранит тех, кто воплощает в себе эту магию. Она ранит и меняет землю. Впрочем, людям ведь всегда давался выбор, какой путь принять.

– Кемранские завоевания диких территорий… Новое знание, которое выбирают люди… Земля, закованная в ядовитую сталь… Тиллард, но ведь люди здесь задыхаются без волшебства! Ты видел их глаза? Ты чувствовал, что жизнь здесь почти лишена вкуса? Вальтен Завоеватель привёз меня в Кемран для того, чтобы оживить его землю и его народ! Что же мне делать?

Она с отчаянием посмотрела на менестреля. Тиллард хотел уже сказать ей о Морне, но вовремя остановился: прежде Риане предстояло выбрать и пожелать. А он принёс присягу ей, а не кемранской земле. Это означало поддержать её, каким бы ни был её выбор.

– Если бы я только могла поговорить с Вальтеном. Но так сложно построить мост из слов, чтобы достигнуть сердца. – Королева опустила взгляд и некоторое время молчала, а потом добавила чуть слышно: – Если бы мне это было под силу, я бы привела к нему ту, кого он желает видеть вместо меня.

Тиллард невольно бросил взгляд на свою маленькую золотистую арфу, лежавшую рядом с вещами. Он боялся и ждал этого вопроса.

– А ты знаешь, кем она была? – спросила девушка и тут же смутилась. – Впрочем, откуда тебе знать… Просто вдруг ты…

– Да, я знаю, – тихо подтвердил менестрель. – Немногие знают, но я, в конце концов, слышал песню. Барда, сложившего её, казнили ещё при короле Радднире, но песня осталась. Она похожа на романтичную старую сказку… была бы похожа, если не знать, о ком она была написана на самом деле.

В глазах Рианы отразилась боль, но она чуть сжала его руку в безмолвной просьбе. Просьбу королевы пришлось исполнить, да и лес заждался музыки.

Другим своим голосом Тиллард спел песню о молодой кемранской ведьме, которую полюбил наследный принц. Она разбудила сердце воина, научила его пониманию древней магии и тайнам заповедного леса, и не было для него никого желаннее во всех известных землях. Но бродили по земле Блуждающие Тени, смущающие разум тех, кто проводил сквозь себя волшебство, и похищали их души. Старый король, прознав о той, кто украл сердце наследника, призвал на помощь жрецов Отца и поручил им уберечь будущего правителя. Конечно же, они нашли то, что он просил их найти. Король отослал сына в завоевательный поход, а ведьму, смутившую его разум, призвал к ответу. Когда наследный принц вернулся с победой, некому было встречать его в заповедном лесу. С тех пор и замолчало его сердце, и одну лишь войну он называл своей верной подругой.

Тиллард знал и другие, несказочные части истории, стоявшей за этой песней. Но она, Риана, разве должна была рисковать собой и искать ответы, когда ещё даже себя не нашла? Не только людям было дано выбирать. Забирать право выбора до того, как он был совершён, не мог никто, даже ради самых высоких целей.

Королева устало легла на траву и посмотрела в ночное небо. В её глазах не было слёз – только звёздный свет.

– Столько ещё осталось недосказанного, не так ли? – тихо проговорила она и посмотрела на менестреля. – Кто ты, Тиллард?

Он чуть улыбнулся, не пряча иную свою сторону – чуждое, дикое, притягательное волшебство, тесно переплетённое с силой человеческого духа.

– Я тот, кто будет верен тебе до самого конца, моя леди. Я настолько же человек, насколько и Ши.

Риана чуть улыбнулась.

– Мне всегда казалось, что в тебе очень много от них… гораздо больше, чем во мне… Спой мне ещё, Тиллард. Спой о Фэйри и о Дорогах Ши.

Светоч Матери серебрил поляну, бывшую некогда Местом Силы, и древний спящий лес. Из всего, что только было ему доступно, Тиллард соткал волшебство для королевы, и в его музыке оживали образы древней магии. И казалось, что древний лес снова дышит, вокруг перешёптываются и резвятся лесные духи и где-то вдалеке возжигают свои колдовские блуждающие огни Фэйри, а друиды и ведьмы исполняют ритуальный танец у Древа Жизни Кемрана.

А когда Риана забылась лёгким сном, дарящим Силу, он накрыл её плащом и прошептал:

– Однажды я напишу песню о прекрасной заколдованной Ши с похищенным голосом и украденным танцем.