Текст книги "Зов Дикой Охоты"

XVI

– Ну что ты опять нахохлился, как сыч, Сотар? – устало спросил Вальтен. – На кого ещё хочешь мне пожаловаться?

Верховный жрец нахмурился. Он никогда не любил этого дерзкого мальчишку с его опасными стремлениями. К счастью, сейчас Вальтен уже подрастерял былой задор и глупую мечтательность – во многом благодаря событиям недавнего прошлого. Но всё равно он был не чета своему отцу. Уж Радднир-то понимал, что было действительно необходимо людям. Только в одном Вальтену не было равных: в воинском деле. Но ведь нельзя же воевать всегда? Нужно ещё и уметь сохранить то, что завоевал, а на это новому королю не хватало мудрости. Под чутким руководством из него мог бы получиться неплохой правитель, но только стержень его личности был слишком твёрд и неподатлив и плохо поддавался плавке. Влиять на него было очень непросто.

Увы, теперь с молодым гордецом приходилось считаться и соблюдать осторожность. Он был уже не просто наследным принцем, вынужденным подчиняться старому мудрому королю, а владыкой Кемрана и всех завоёванных им же самим территорий. Потерять его, как союзника, жрецы просто не могли себе позволить. Объяви он вне закона служителей Отца – и Кемран отправится прямиком к демонам Двора Оживших Кошмаров.

– Я лишь хотел спросить, всё ли хорошо у леди королевы?

Взгляд Вальтена стал подозрительным.

– Почему ты спрашиваешь, Сотар?

– Я слышал, ей нездоровится после того как она посетила королевскую оружейную мастерскую. Но леди королева ведь родом из Валлы. Должно быть, она просто боится, что твой благородный взгляд падёт на её земли и ты придёшь туда с мечом из того самого особого кемранского сплава.

– Валла – наш союзник. Моя королева знает, что я уважаю её отца и её народ.

– Да, конечно же, мой король. Но металл… Наверное, ей было больно смотреть. – Сотар скорбно вздохнул, позволяя намёку осесть в разуме короля.

Вальтен понял, к чему клонил жрец, и поднял руку, демонстрируя обручальное кольцо.

– Звёздное железо. Согласно твоим же наставлениям, наши кольца были отлиты из звёздного железа. Она носит кольцо и твой знак.

Сотар кивнул и развёл руками.

– Я лишь хотел сказать, что, если вдруг леди королеве понадобится наша особая помощь, тебе стоит лишь приказать…

Вальтен подался вперёд, и его тёмные глаза сверкнули, как лезвие меча, не знающего милосердия. Вкрадчиво он проговорил:

– Послушай, Сотар, я не мой отец. Почаще бы тебе вспоминать об этом. Он отдал вам Эльвейс. Я не отдам вам Риану.

Сотар невольно отшатнулся под этим жутким взглядом. Они думали, что Вальтен забыл, отпустил, но он помнил… и не простил. Что же станется, если Завоеватель узнает всю правду? Тогда влиять на него будет не просто трудно, а почти невозможно. Ах, как он ненавидел мальчишку за то, что тот умел поселять в его сердце страх! Сделав над собой усилие, верховный жрец мягко заверил:

– Ни в коем случае я не имел в виду, что леди королеву постигла такая беда.

– Я сказал, – в голосе короля прозвенел металл. – Я не позволю ни тебе, ни твоим псам вынюхивать тени, которые тебе примерещились.

«Примерещились ли? – подумал жрец, но благоразумно промолчал. – Достаточно посеять в твоём сердце сомнения, молодой глупец, а потом, когда придёт время, найти неоспоримую вину, которую даже ты не сможешь не признать…»

XVII

Четверо воинов, охранявших владычицу Кемрана, по её приказу остались на холме. Не то чтобы здесь было от кого охранять, но уж таков был обычай. Прогулки королевы, которая иногда желала уединения, были делом обычным и ни у кого не вызывали вопросов. Вот только эта прогулка была необычной.

Серебристо-серое море сегодня было спокойным. Волны мягко омывали каменистый пляж, тихо перекатывая крупную гальку. Вдалеке кричали чайки, но ни одна не приближалась к лесу и городу. Небом здесь правили крупные кемранские соколы, с которыми не хотелось спорить ни одной птице.

Риана примостилась на своём любимом месте – на большом камне у скал – и опустила босые ноги в прохладную воду. Тиллард украдкой наблюдал за ней, настраивая свою маленькую золотистую арфу. Отрадно было видеть, как королева снова свободно дышала без печатей Сотара, как мягко мерцала её сокрытая в глубине Сила.

Илса устроилась неподалёку. Всю дорогу до пляжа пожилая ведьма держалась напряжённо, словно уже знала, о чём девушка хотела поговорить с ней без посторонних ушей. Взгляды, которые она бросала на менестреля, были совсем не добрыми. Похоже, она винила во всём именно его. Что ж, он и правда был отчасти виноват в том, что Риана решила настоять на этом разговоре.

Тиллард тихонько заиграл, вплетая музыку в шелест волн. Девушка чуть улыбнулась, а потом посмотрела на Илсу.

– Я очень благодарна тебе за все эти годы, пока ты была мне наставницей. Ты была со мной теплее, чем многие. Но ни ты, ни отец никогда так и не рассказали мне правду, и сегодня я хочу наконец узнать: что за тайну доверила тебе матушка? Почему я брожу Дорогами Ши?

Ведьма побледнела, а потом наставила палец на Тилларда.

– Это он виноват! Жить тебе спокойно не даёт своими сказками. Давно надо было отправить его к жрецам, чтоб больше не смущал твой разум и сердце!

– Если ты сделаешь это, ты ведь предашь меня, – тихо проговорила королева, но в её глазах отразилось что-то такое, с чем не хотелось спорить. – Как долго ещё ты собиралась скрывать от меня мою природу? А если бы звёздное железо убило меня?

– Оно не может убить, – с горечью возразила Илса. – Но оно бы сделало тебя… почти человеком. Ты же всегда хотела чувствовать себя среди людей на своём месте.

– Но не такой ценой, – вмешался Тиллард. – Это погубило бы саму её суть.

– А ты не вмешивайся в то, чего не знаешь! – вспылила ведьма. – Что тебе хорошо – хорошо не всем! Навлечёшь ты на неё беду своими песнями – что тогда? Лучше б уж Вальтен и правда исполнил свой приказ тогда, в трактире!

– Хватит, – прервала Риана.

Тёмная река её голоса стала ледяной, а глаза опасно сверкнули. Её суть невозможно было скрыть до конца за любыми масками. Так или иначе это чувствовал каждый, кто находился рядом с ней. Тиллард отвернулся, пряча неуместную улыбку. То в ней, что могло пугать прочих, его притягивало.

– Я – королева Кемрана, – добавила девушка уже мягче. – Как я могу помочь своему народу, если я не могу всего, что должна уметь?

– Тебя здесь погубят, если узнают, кто ты, – обречённо проговорила Илса. – Твоя матушка бы не простила мне…

– Возможно, моя матушка хотела, чтобы тайна открылась мне в нужный момент, – веско заметила Риана. – Сейчас именно такой момент. Кто я, Илса? Что вы скрыли от меня?

– Расскажи ей, госпожа, – тихо проговорил Тиллард. – Расскажи о Подменышах и о том, почему королева-ведьма решила запечатать её волшебство.

Илса тяжело вздохнула и опасливо посмотрела в сторону кемранских воинов.

– Ты доверяешь этому бродяге достаточно, девочка? – требовательно спросила она, указав на менестреля.

– Больше, чем кому-либо, – кивнула Риана.

Если слова королевы и задели ведьму, она не подала виду.

– Моя дорогая Лиора и правда предупреждала меня, что, когда придёт время, всё сложится так, что ты потребуешь ответ и сделаешь свой выбор. Но я ведь растила тебя и видела, как ты хотела быть своей среди людей. Я полагала, ты уже выбрала. – Илса покачала головой. – Пусть то, что я скажу сегодня, больше не достигнет ничьих ушей.

Вскинув руки, она забормотала заклинания, выплетая сеть защитных чар вокруг них. Когда всё было закончено, ведьма села рядом с Рианой и повела рассказ:

«В легендах и песнях менестрелей говорится, как Фэйри крадут детей из колыбели и забирают их за Вуаль Матери, взамен оставляя своих. Не всегда подмена происходит в колыбели, но если об этом кто и пел, то смысл их слов ускользнул от большинства людей.

«У короля-друида Иннру и королевы-ведьмы Лиоры было пятеро детей. Как и положено, как было из века в век, двое сыновей были могучими воинами, друидами, а две дочери – талантливыми красавицами-ведьмами. Плоть от плоти, кровь от крови, душа – от единого корня древнего клана правителей Валлы. И была пятая дочь – плоть от плоти, кровь от крови… душа из-за Вуали Матери, сотканная тамошним диким, древним волшебством.

«А началось всё многим раньше, когда Лиора разглядела в своей чаше для предсказаний кемранские тени и яд. Уж сколько мы гадали с нею вместе – говорили с ду2хами, слушали стихии, раскладывали руны. Да только ответы получались одинаковыми и всё столь же печальными: закованная в ядовитую сталь земля и засыпающее волшебство, и тяжёлая поступь нового знания, рука об руку идущего с завоевателями. И тогда Лиора решила спросить совета у дивного народа, чья судьба тесно переплетена с людской, ведь перемены, происходящие в Мире, происходят по обе стороны Вуали Матери. Выбрав мистическую ночь, она пошла в одно из Мест Силы в заповедном лесу близ столицы Валлы и спела, станцевала самый могучий призыв в своей жизни. Они ответили на её зов, пришли. Ши не увлекли её в хоровод, не забрали с собой за Вуаль.

«О чём они вели беседы в ту ночь, я не знаю до конца. Когда Лиора вернулась под утро, она была преисполнена странной решимости и казалась вполне счастливой. Она рассказала своему королю и мне, что следующее их дитя не воплотит в себе душу одного из предков рода правителей Валлы, как обычно случалось. Им предстояло соткать тело из людской плоти и крови для Фэйри – для той Ши, с которой Лиора заключила договор».

Глаза Рианы удивлённо распахнулись, и она недоверчиво покачала головой. Тиллард, слушавший историю не менее напряжённо, чем сама королева, пояснил:

– Ши трудно облечься плотью и выйти из-за Вуали Матери в обычное время, вне Священных Дней – если только дело не происходит в Местах Силы, где магии в избытке. Им нужно поменяться с кем-то местами или испить силу чьей-то плоти, чтобы облечься своей. Говорят, когда-то весь Мир был Местом Силы, и обе наши расы свободно скользили с одной грани Мира на другую, но об этих временах упоминаний почти не осталось даже в самых древних легендах. В Кемране рассказывают страшные сказки о Блуждающих Тенях – о Фэйри Двора Оживших Кошмаров, которые похищают себе место среди людей.

– Но другие Фэйри предпочитают договориться с людьми, – подхватила Илса, смягчая жуткое впечатление. – Ребёнка, которого они забирают с собой, ждёт удивительная жизнь за Вуалью Матери, полная чудес и открытий. И пусть изначально Подменыши были коварной задумкой Двора Кошмаров – о них-то и сложено большинство песен и сказок, – были те, кто этой задумке решил придать иное воплощение. Риана, ты ведь лучше прочих помнишь легенды Валлы о людях, которые пленялись музыкой волшебства Ши и были завлечены звёздной ночью в колдовской хоровод. Тебе всегда нравились эти сказки. Помнишь, что говорилось там? Если эти люди выбирали после вернуться домой – они рассказывали о чудесах, а не о кошмарах. Где есть тени, там есть и свет, и узор этот сложен, изменчив, непостижим, как сама Вуаль Матери. Всё в Мире должно уравновешиваться…

– …и ни в одном его проявлении нет однозначности, – эхом повторила Риана слова менестреля. – Но зачем Ши приходить к людям вот так? Ма… королева-ведьма Лиора полагала, что я как-то могу повлиять на её видения и помочь им не сбыться?

Илса медленно кивнула.

– Именно так она и сказала. Она говорила, что Фэйри бродят среди людей, чтобы мы не забыли древнюю магию, которую храним по эту сторону Вуали. Они несут с собой дыхание чудес, которых нам подчас так не хватает. Они воплощают наши легенды, и сказки перестают быть просто сказками. И хотя некоторые люди выбирают путь иного знания, который зарождается сейчас здесь, в Кемране, – не каждому сердцу он близок.

– Не каждому кемранскому сердцу в том числе, – заметила Риана. – Может быть, люди и научатся не тосковать однажды… но то, что я увидела здесь, говорит мне, что этот час далёк. – Она невесело усмехнулась. – Но будь я хоть воплощением кемранских страхов, хоть королевой Фэйри, я не могу сделать ничего. Я не помню, что я должна уметь. Я вообще почти ничего не помню о волшебстве из-за Вуали, кроме смутных чувств и тоски. Я и ведьма-то довольно посредственная.

Тиллард испытующе посмотрел на Илсу и проговорил:

– «Всю себя она вложила в свои чары…» – От этих слов ведьма вздрогнула, но менестрель настойчиво продолжал: – Ритуальный танец и музыка волшебства были отняты у леди Рианы. Но это инструменты магии не только для друидов и ведьм. Музыкой творят своё волшебство Ши. Так что же сделала королева-ведьма Валлы, госпожа, и главное – зачем?

Илса опустила голову, и её плечи поникли. Она не смела смотреть на девушку, хоть та и не сердилась на неё за сокрытие тайны.

– Всё верно, – хрипло проговорила она. – Лиора запечатала твоё волшебство, потому что боялась, что ты уйдёшь раньше срока, что твоя тоска по Дорогам Ши будет слишком велика. Она хотела, чтобы ты сумела хоть немного пожить среди людей, узнать их, узнать жизнь по эту сторону Вуали… Она говорила, что так хотела когда-то ты сама – та, другая ты, которая спит в тебе, закутанная в покровы сотканной для тебя плоти. Когда ты… когда ты родилась её дочерью, Лиора любила тебя, как своё дитя. Она единственная не испытывала к тебе ни тени страха. И любила она тебя не ради твоих возможных грядущих свершений, а просто ради тебя. Ты должна это знать.

Риана отвернулась, но Тиллард успел заметить стекло слёз, блеснувшее в лесных омутах глаз.

– Если бы тебя не защищало её волшебство и сотканная с любовью для тебя плоть – ты бы не выжила в Кемране, моя королева, – тихо проговорил менестрель. – Теперь я понимаю.

– Ну а хрупкая плоть в свой черёд могла не выдержать силу дикого волшебства Фэйри, – тихо добавила Илса. – Необузданная сила в твоих уже человеческих руках могла навредить и тебе, и другим.

Девушка медленно кивнула и обернулась к ним. В её взгляде отражалась решительность.

– Но теперь я умею жить, как человек и как одна из тех, кто проводит сквозь себя волшебство по эту сторону Вуали. Ты сумеешь распутать сети чар, Илса?

Тиллард не верил себе от радости. Она выбрала!

Но ведьма замотала головой и обречённо призналась:

– Я не могу. Прости меня, госпожа. Мне не под силу распутать узоры, сплетённые Лиорой. Она всегда была чуть сильнее, чем я. Она говорила, что, когда наступит нужный момент, ты будешь свободна. Но я… я не знаю, как сделать это возможным…

– Я знаю, – мягко прервал менестрель причитания пожилой наставницы королевы. Он приблизился к Риане и чуть поклонился ей. – Если ты действительно желаешь вернуть своё волшебство, научиться обращаться с ним в этой своей жизни, я помогу тебе. Я не могу снять эти печати, но я могу отвести тебя к той, кто сумеет.

– И она сможет научить меня?

– Её магия другая. Но всё, что сам я знаю и помню о Дорогах Ши, я разделю с тобой.

– Подождите! – воскликнула Илса. – Вы же не понимаете. Та, другая ты, которая спит в тебе, Риана… Мы же не знаем, что будет, если потревожить сон её волшебства! Она … – Ведьма запнулась.

Королева медленно повернулась к своей наставнице.

– Кто она?

– Я не знаю точно, – торопливо ответила Илса. – Лиора встретила ту тебя в Месте Силы, но я никогда не расспрашивала её, что именно она там видела.

– Но кое-что ты ведь знаешь – разве нет? – Проницательный взгляд Рианы касался самой сути.

– Не из тех, кто танцует в звёздном свете и возжигает колдовские огни, а из тех, кто скользит в крылатой ночи, – тихо, задумчиво проговорил менестрель.

– Они приехали на тёмных конях, сотканных ночью, и ветра были им дорогой. Изменчивые туманные псы бежали рядом с ними, и рвали воздух крылья призрачных хищных птиц, – как во сне проговорила Илса. – Они были из свиты Охотника. Вот кто пришёл тогда на зов Лиоры.

Лицо Рианы окаменело, и странное глубинное понимание отразилось в её глазах. Медленно она кивнула и поднялась. Некоторое время она смотрела на море, на далёкий серебристый горизонт, а потом пошла прочь с пляжа, так и не обронив ни слова – молодая королева Кемрана… Всадница Дикой Охоты, облечённая хрупкой человеческой плотью… та, кому Тиллард был верен до конца, какой бы выбор она ни сделала.

XVIII

Остался позади город, закованный в ядовитую сталь. Спала2 опустошённая земля, погружённая в неестественный сон. Лес был молчалив – тяжёлый, непосильный груз мешал ему вздохнуть в полную силу.

Они ждали её у реки, в тени древних деревьев. Кони нетерпеливо огласили призрачным ржанием полумёртвую ночь, отвыкшую от их зова. Заклубились, завились изменчивые псы, радостно взлаивая. Всадник чуть поклонился ей в седле.

– Пусть ночь раскроет тебе желанные объятия, – первым приветствовал он, и в его голосе среди потусторонних отзвуков она уловила глубокие, насыщенные оттенки радости.

– Пусть она осыпет вас своими драгоценностями, – тихо ответила она, приближаясь.

– Мы боялись, ты не придёшь больше, – сдержанно проговорил Всадник, но она видела, что его руки сжимали поводья крепче обычного.

И она вдруг поняла. Если бы минувшим днём она выбрала иначе, испугалась бы, отшатнулась и в итоге пожелала вовсе не обретать знание о себе – они ждали бы её ещё много лет, пока выбранная ею жизнь не завершилась бы. А может – кто знает? – и ещё дольше…

– Я боялась, ты нарушил своё обещание, – улыбнулась она и стёрла непрошеные слёзы – такое привычное человеческое проявление чувств.

Не заботясь о хрупкости плоти, пропустив предупреждающий возглас Всадника, она крепко обняла своего коня, приласкала туманных псов. Сегодня можно было всё. И пусть не дано было вспомнить, она всегда помнила сердцем то, что было ей родным.

Всадник спешился, остановился на некотором отдалении. В отличие от коня и псов, он ни на миг не забывал о цене каждого касания. Она обернулась к нему, улыбнулась… Устремившись к нему, она обняла его за плечи, спрятала лицо у него на груди и не думала уже ни о том, как утром проснётся там ослабевшей, ни обо всём том, что было для неё закрыто. Он не отталкивал её и не возвращал туда – только закрыл от всего Мира искристыми ночными крыльями, позволив себе несколько мгновений запретной близости. Она никогда не думала о том, почему он приходил, почему приходили конь и псы. Всё казалось таким естественным, что она и себя-то не представляла без них. А Всадник был таким родным, что она и не задавалась вопросом, кем он был. И впервые только сейчас она подумала о том, что не единственная испытывала тоску по несбыточному. Всё это время он охранял её сердце, безмолвно напоминал, давал силы, был с ней сквозь всё.

– Мне ещё говорили о хищных птицах, – прошептала она.

Всадник тихо, шелестяще рассмеялся. Она ощутила дрожь воздуха совсем рядом, похожую на касание тёплого дыхания, когда он склонился к ней и шепнул вкрадчиво, точно открывал сокровенную тайну:

– У других были и птицы, но нас с тобой всегда сопровождали только туманные псы.

На краю сознания всколыхнулась уснувшая память, взыграв далёким звоном призрачных охотничьих рогов и рваным свистом холодного ветра. Сердце отозвалось сладкой ноющей болью, устремило своё биение вслед за тенями воспоминаний. Она подняла голову, вглядываясь в тени капюшона, и почти различила черты, но в следующий миг Всадник нехотя отстранился, на миг задержав её руку в своей.

– Тебе понадобятся силы там, – сказал он твёрдо, но с некоторой грустью. – Нам ещё предстоит открыть кемранскую тайну.

– Ты поможешь мне? – спросила она, боясь поверить.

– Ты должна там научиться приходить к нам осознанно, а не по одному лишь зову помнящего всё сердца, и тогда многое станет доступно тебе… и мне. Позволь жрице снять печати и станцуй, спой для нас зов в ночь накануне Праздника Первых Даров Матери. Позови меня.

Псы взлаяли, и заржали кони. Она знала, что, если ей удастся – они придут в ночь, когда истончится Вуаль Матери над Миром. Они ведь уже так долго ждали её осознанного зова…

…Риана не помнила, как оказалась вдруг одна в лесу. Что-то настойчиво звало её, а вокруг не было ни следа её спутников. Девушка побрела вперёд среди спящих деревьев. Далеко впереди журчал ручей и лился призрачный свет. Ей показалось, что в глухой ночи, которая не дышала голосами тех, кто скользил на тёмных искристых крыльях, она вдруг различила тихий, едва уловимый зов.

Риана вышла к небольшому лесному озеру, заросшему осокой. Над ним клубилась, вихрилась тонкая пелена жемчужного тумана. Серебристые ивы тянули к воде свои руки-ветви, тонкие и хрупкие, но не могли дотронуться до глади. А зов едва уловимым, но настойчивым перезвоном вёл её к воде. Девушка остановилась у самой кромки, вглядываясь в жемчужную призрачную кисею. Туман стал расступаться, и разошлись острые стебли осоки, открывая тёмный, гиблый провал заброшенного омута. Риана уже не могла отвести взгляд, заворожённая покоем зеленоватой воды – только вглядывалась в мутную глубину до боли в глазах. Омут вдруг начал светлеть, и вот уже видны стали мерно колышущиеся подводные травы, сплетавшиеся в причудливые узоры. А где-то на недосягаемом дне она увидела силуэт, который постепенно делался более отчётливым, приобретал черты молодой девушки. Пряди золотых волос переплелись с водорослями. Длинная белая рубаха колыхалась от лёгкого, как дыхание спящего, течения. Кожа её была мертвенно-бледна. На её груди лежал тяжёлый камень, и её тонкие, хрупкие, как ивовые ветви, руки были прикованы к этому камню цепью из красноватого металла. Бледные обескровленные губы разомкнулись вдруг, словно утопленница силилась сделать вдох, а потом беззвучно прошептали знакомое имя. Слепо, отчаянно она потянулась наверх, к Риане не в силах ни очнуться от своего подобного смерти сна, ни сбросить с груди камень. Зов шёл от неё – тонкая шепчущая струйка…

Риана закричала и проснулась. Комнату заливал лунный свет, и казалось, что по полу стелется жемчужный туман. Вальтен рядом крепко спал, не потревоженный её возгласом. Отвар, который приготовила Илса, погрузил его в сладкие объятия колдовского сна. Этот сон дарил покой и силу, но от него нельзя было очнуться до самого рассвета. Пожилая ведьма предусмотрела всё, в том числе и сны-путешествия Рианы, о которых королю лучше было не знать.

Девушка склонилась над своим супругом и нежно коснулась его лица. Впервые она видела его таким умиротворённым. Наверное, Вальтену снилась его кемранская ведьма, и в этом сне он успевал вернуться и спасти её.

Страшная догадка обожгла королеву. Она боялась уснуть, боялась снова увидеть во сне несчастную утопленницу. Но от усталости кружилась голова и тело казалось тяжёлым. В итоге сон мягко обнял её и увлёк за собой, на виток нового знания.

Ей снилось огромное могучее древо с раскидистой изумрудной кроной. Свет играл с тенями в его листьях, падал на землю призрачными лучами, в которых резвились, искристо смеясь, духи. Древо стояло посреди леса на огромной поляне, царственно простирая свои ветви над молодой порослью, и травами, и журчащими у его подножия ручьями. Его мощные корни уходили глубоко в землю, соединяя его со всем лесом. И чем больше Риана смотрела на древо, тем больше видела. Она понимала, что изумрудная крона на самом деле была гораздо обширнее и заслоняла всё в пределах взгляда и далеко за его пределами своей благодатной тенью. А корни его тянулись до самых дальних уголков, вливали в землю искристую животворную влагу, пропуская сквозь себя кровь земную и обогащая её, отдавая каждому самому незначительному клочку. В этом древе была жизнь, и оно дышало волшебством, щедро изливая его всюду вокруг себя к каждому камню, каждому растению, каждой твари. И для него не было границ – оно росло по обе стороны Вуали Матери, соединяя между собой зримое и незримое в глубине своей древней мудрости. Риане хотелось смеяться и плакать от переполнявшего её восторга. И осознанная её часть, и та, что спала внутри, замирали от восхищения перед этим воплощением триумфа драгоценной истинной жизни.

А потом она увидела огромное копьё, отлитое из ядовитой стали, нацеленное в древо. Она хотела закричать, предупредить, но голос предал её. Она пыталась остановить полёт копья, но волна яда тягучими волнами вливалась в сам воздух, и она не сумела даже приблизиться – не то что помочь. А когда копьё вонзилось в древо – угас его волшебный свет. Оно съёжилось, силясь сохранить в себе хотя бы искры жизни, оставив от себя умирающий, всё ещё величественный остов, тогда как бо2льшая его часть осталась за Вуалью… осталась медленно умирать. И уснул лес, и исчезла всякая пограничная жизнь в нём, сохранив от себя лишь внешнее подобие. И уснула земля, чтобы уберечь в своём сне хотя бы искры угасающего волшебства.

Риана беззвучно оплакивала погибель древа, но не могла вытащить вонзившееся в него копьё, потому что простое даже самое лёгкое касание оружия чьей-то могучей злой воли убило бы её.