Текст книги "Контракт на невинность"

Эпизод 57

– Вы будете принимать у меня роды? – интересуюсь я с некоторой опаской в голосе, когда этот добродушный дядька записывает все, что я ему рассказала, и еще раз смотрит малыша на УЗИ. Он делает это более тщательно и намного дольше, чем Камиль, но лицо и взгляд Камиля, которые я наблюдала в тот момент, я не забуду никогда. Это не профессиональная внимательность, как у доктора. Там во взгляде было нечто большее.

– Да. Стесняешься? Я врач, не стоит. В принципе, ты можешь договориться с Камилем, чтобы это делала женщина.

– Ну, немного смущаюсь, – признаюсь я, – но если так надо…

– Смотри сама. Ты не первая моя пациентка будешь, – дядька поднимает глаза и смотрит мне за плечо, а я на автомате оборачиваюсь и вижу Камиля, – вернулся. Ну чё, как?

Камиль пожимает в ответ плечом. Дядька вздыхает уже черт знает какой раз за вечер.

– Ясно. Можешь забирать девочку. Пока все в порядке, а результаты анализов будут через пару дней. Номер телефона записал твой, – это он уже говорит мне, и я киваю, – буду напоминать, чтобы приходила на осмотры. Надеюсь, ты не как он. Не забывай приходить, ясно? И ты, Камиль. Достал уже пропадать.

Они жмут друг другу руки, пока я расправляю одежду, и после мы, попрощавшись, уходим.

Обратно мы с Камилем едем в полной тишине, которую нарушает только стук дождя об лобовое стекло.

Мы паркуемся во дворе, когда дождь уже заканчивается и на небе светит ярко луна. Я иду к дому, разбрасывая кроссовками мокрые прелые листья.

– А что ты делаешь? – интересуюсь я, сняв верхнюю одежду и заметив, что Камиль забирает из прихожей какую-то кучу бумажных пакетов. Он сгребает их одной рукой и несет в гостиную, а я следую растерянно за ним. Там он ставит пакеты на барную стойку и распаковывает их, выкладывая кучу коробочек с разными этикетками…а, это доставка из ресторанов.

– Ты будешь есть, – отвечает он мне, а я морщусь в ответ.

– Но я не хочу. Правда, стоит только подумать о еде, как меня тошнит…

– Для этого я и заказал всё. Будешь выяснять экспериментальным путем, от чего тебя не воротит. Ты приняла лекарство, которое тебе выписали?

– Ну да, – пожимаю плечом.

– Легче?

– Не очень. Незаметно, если честно.

Камиль садится на барный стул и хлопает внезапно себе по коленям.

– Иди сюда.

Несмотря на сложный день у меня появляется улыбка. Он хочет, чтобы я залезла к нему на коленки. Это так мило, что у меня даже подгибаются ноги, когда я приближаюсь и кое-как забираюсь к нему на колени, усевшись лицом к лицу. Мне так удобно и уютно, что я каждый бы вечер сидела с ним так, в полумраке – Камиль включил только пару настенных светильников, когда зашел в комнату.

– Я готова, – произношу я, и Камиль едва улыбается. Тянется с пластиковой вилкой к одной из коробок. Я заинтересованно смотрю, что там лежит, – что это? Ой, нет. Убери, это наггетсы. Они пахнут дохлой курицей.

– Чудно, блин, – хмыкает Камиль, стряхивая с вилки оранжевый кусок, – на картошку тогда.

– Это уже лучше.

Он чуть отворачивается от меня корпусом, открывая другие коробочки. До моего носа доносится запах холодка и моря.

– Тут морепродукты. Устрицы и еще что-то.

– Ты не забыл, что у меня аллергия? Съешь сам.

– Нет, я не забыл, поэтому не предлагаю, – Камиль достает из коробки раковину и заглядывает внутрь. Потом немножко трясет ее содержимое, и я громко сглатываю, глядя как дрожит там белесый моллюск. Божечки, до чего же они мерзкие, – я сам не люблю. Они похожи на… ладно, не будем.

Камиль кидает устрицу обратно, хмыкнув, а я остаюсь задумчиво прокручивать в голове варианты, на что же по его мнению она похожа.

Я замечаю, что у него закатаны рукава водолазки, и присмотревшись, вижу небольшую точку на сгибе локтя, где вена. Помнится, около месяца назад я видела уже у него подобное. Значит, он не впервые сдает кровь в этой клинике. Чем он занимается там? Я хочу задать ему этот вопрос, но мне так неохота рушить эту атмосферу вокруг нас. Сейчас это важнее.

– Пироженка, – слышу я голос Камиля и отвлекаюсь от рассматривания его вен. Он задумчиво рассматривает капкейк, покрутив в руке, – сладкое, правда, только после еды. Оставить?

“Пироженка”. Я издаю сдавленный смешок. Серьезно? Он сказал именно так? Мое хихиканье застревает в горле и переходит в сиплое хрюканье, когда Камиль поднимает на меня взгляд. Появляется чувство, будто бы я с размаху влетаю в стену, когда я смотрю в темные радужки глаз напротив.

Ладно, у этого человека действительно получается мило произнести “пироженка”, а потом посмотреть так, что кишки леденеют. И у него будет ребенок? С каким лицом он вообще пел бы ему колыбельные? Каким бы отцом Камиль стал ,если бы… черт, нет, не хочу «если бы». Я изо всех сил буду верить, что у него есть будущее.

– Ты подавилась, что ли, цыпа?

– Вроде того, – фыркаю я. У него в голосе была забота или скрытая ирония?… –  Можно попробую, хотя бы, пирожное? Оно выглядит и пахнет безумно вкусно.

– Слушай, не перебивай себе аппетит. Сладким не наешься. Беременным, кстати, не стоит его много жрать.

– Ну Камиль, – прошу я, понимая, что капкейк – единственное, что я могу сейчас скушать без тошноты, – просто хоть на вкус попробовать! Они так необычно выглядят…

Камиль молча поднимает капкейк к лицу и медленно проводит языком по крему. У меня от этой картины буквально начинается тахикардия – сердце сжимается где-то возле горла, а потом начинает колотить с такой скоростью, что меня ведет.

– Ну, пробуй, – я получаю смешок, когда Камиль убирает пирожное обратно в коробку и издевательски улыбается мне.

Мне не нужно второго приглашения, и я порывисто подаюсь к нему, чувствуя, как меня перетряхивает от взбесившегося сердца. Я целую Камиля, обхватив ладонями за лицо, и чувствуя, как в ответ его язык проскальзывает мне в рот. Сладость с нотками кофе от крема лишь мгновение чувствуется на кончике моего языка – потом я наслаждаюсь вкусом человека, которого я желаю больше, чем какое-то там пирожное.

Боюсь, что вкус этого пирожного, которым он меня соблазнил, я вообще забываю в первые же секунды нашего поцелуя.

Наверное, мы оба в этот поцелуй выплескиваем все эмоции, которые накопили за день. Потому что он выходит диким и даже каким-то жестким – я никогда не думала, что сама стану так жадно целовать кого-то, ощупывая каждый сантиметр его тела и желая чего-то большего с ним… это желание настолько безумное, что даже если бы сейчас вспыхнул рядом пожар, я бы не обратила на него внимания.

Камиль сдирает с меня блузку, отбросив ее в сторону. Она белым пятном ложится на полу и у меня пробегают мурашки холода по коже. Но его пальцы так сильно сжимают кожу на ребрах, на спине, на моих бедрах и плечах, что, кажется, будто они оставляют на мне пылающий след, тут же согревая.

– Мы переберемся в спальню? – шепчу я между судорожными вздохами. Господи, как он уверенно меня трогает, словно знает каждую точку моего тела, которая может меня завести. Хотя, больше всего меня заводит понимание, что вскоре я буду принадлежать этому мужчине.

– Что за скучная хрень, цып? – усмехается Камиль, – Я хочу отполировать тобой все поверхности этого дома. За сегодня.

Даже так? О черт, черт. Это что-то новое для меня.

– И какую поверхность ты… хочешь отполировать первой?

– Для начала – свой член. Твою мать, – выдает Камиль, дернув меня за пояс высоких джинс, – в такие моменты я ненавижу подобные шмотки.

– Я сниму их, – из пересохшего горла вылетают быстро эти слова и я соскакиваю с Камиля, расстегнув молнию на джинсах и избавившись от них в момент. Запоздало я думаю о том, что стоило бы снять еще и нижнее белье, но поздно –  я уже снова заползаю на колени к Камилю, ощутив попой, что он возбужден не меньше моего, и настойчиво стягиваю с него водолазку, не желая оставаться одна без одежды.

Тени ложатся на его рельефное тело, и мое желание прикоснуться к нему сравнимо сейчас только с отчаянным желанием путника посреди пустыни, жаждущего воды.

Стоит мне провести ладонями по груди Камиля, как превращаюсь в оголенный нерв, а спину обжигает жаром. Кажется, мне не понадобится сегодня время разгореться и перестать нервничать. Я так желаю близости с ним, что мне бы хватило, даже если бы он просто поманил меня пальцем и кивнул на свой член. Я бы уже запрыгивала бы на него с разбега.

– Пожалуйста, давай без прелюдий?… – шепчу я, глядя, как в ответ горят его глаза.

– Да ты что? – издевательски тянет он, и я вскрикиваю, когда его рука внезапно скручивает мое нижнее белье между ног, что оно врезается в кожу бедер, и дергает его в сторону, раскрывая меня, – похоже, ты права. Сегодня без прелюдии. Мокрая насквозь.

И еще раз я вскрикиваю, потому что он толкает безжалостно пальцы внутрь меня. Это ощущается слишком тесно и напряженно, как-то по-новому, но я явно возбуждена, потому что они скользят во мне без дополнительных усилий. Похоже, я начинаю тонуть в пронзительном взгляде Камиля, который в этот момент смотрит на меня как-то по-новому, неотрывно, словно пытаясь поймать каждую эмоцию на моем лице.

Это вроде бы тот же секс, что у нас был до этого момента – так мне казалось поначалу. На деле же сегодня я почему-то себя чувствую более обнаженной перед Камилем, чем обычно. И его я чувствую иначе. Словно мы с ним сбросили еще какой-то невидимый слой одежды, который создавал разницу между обычной близостью и более глубокой, такой, словно каждый нерв обнажен, когда обладать собираются не только телом, но и душой.

Он вытаскивает из меня пальцы и поднимает их – блестящие и влажные. Я краснею в ответ. Но лишь на секунду, потому что когда в следующий момент Камиль, вызывающе глядя на меня, проводит по ним языком, мне хочется закричать – настолько это было провокационно и откровенно.

– Камиль, это…

– Это чтобы ты краснела, мать твою, Ева, – его голос оставляет на коже холодные мурашки – низкий и глубокий, – я буду с тобой делать много всего, чего мы не пробовали. Нахрен мне твое смущение.

Он приподнимает мои бедра и я слышу шуршание одежды. Наши тела соприкасаются очень тесно и крепко, когда Камиль притягивает меня ближе и медленно опускает вниз, проникая в меня. Мои стоны в этот момент похожи на жалобный всхлип. Запах Камиля забивается в легкие, стоит мне уткнуться обессиленно лбом ему в шею. Кажется, что сейчас я полностью принадлежу ему.

– Ты хоть представляешь ,чему я тебя научу? – медленно и тихо интересуется Камиль мне на ухо, – еще не поздно встать и уйти, Ева.

– Сейчас? – рычу я, не сдержавшись, – встать с твоего члена и уйти?

– Да, – низкий смех словно играет на моих нервах, – у тебя последний шанс.

– Придурок, – я сжимаю его плечо, желая как следует царапнуть его в ответ.

Если бы это был не Камиль – уверена, я бы уже растеряла все чувство безумного притяжения, которое захватило меня в этот вечер. Перестала бы гореть в ту же секунду. Но это Камиль. Он даже в такие моменты умеет издеваться так, что это не задевает меня. На секунду мне даже кажется, что его вопрос имеет более глубокую подоплеку, чем просто вопрос про секс.

– Ты просрала шанс, цып. Поздравляю, – я чувствую шепот на губах и мои бедра, сжатые в тисках рук, опускаются вниз, насаживая меня до предела на Камиля. Все, что я могу –  стонать в ответ, полностью капитулируя. До сорванного голоса и хрипов, позволяя целиком владеть сегодня собой.

Эпизод 58

Ветер из приоткрытого окна задувает в комнату. Он приносит запахи мокрой после дождя земли и немного табачного дыма – несмотря на то, что Камиль пытается курить так, чтобы я не дышала этим дымом.

Завязав пояс халата, я тихо закрываю дверь ванной комнаты и иду к Камилю. Я обнимаю его со спины, ужаснувшись, насколько он холодный.

– Двигай отсюда, Ева, – слышу я его голос, пока рассматриваю часть тату на спине, к которой я прислоняюсь щекой, – просквозит.

–А тебя нет? Уйду только с тобой.

Он, выкинув сигарету, закрывает окно, за которым стоит непроглядная, чернильная темнота – ночь уже полностью вступила в свои права. Когда экран телефона Камиля вспыхивает из-за поступившего уведомления, я вижу, что на часах сейчас около половины второго. А мне даже не хочется спать.

– Хочешь сделаю перекусить? – предлагаю я Камилю. Он поворачивается ко мне, и я теперь прижимаюсь к его груди.

– А поспать ты не хочешь? Я закажу доставку, если хочешь поесть.

– Нет, не хочу. Камиль, можно с тобой серьезно поговорить? – я поднимаю голову вверх, чтобы видеть его взгляд в этот момент. Может, я слишком резко перевожу разговор, да и другой будет не сильно подходящий для этого момента, но я больше не могу молчать.

Он усмехается.

– Похоже, я знаю тему разговора. Попробуй.

Конечно же, он догадывается, что больше всего тревожит меня.

– Можно я прежде спрошу кое-что? Ты сегодня и до этого сдавал кровь в своей клинике… ты сейчас лечишься?

На мгновение лишь я замечаю, как он сощуривает глаза в ответ, и понимаю, что об этом ему говорить не сильно охота.

– Задай лучше другой вопрос, если он есть.

Так и знала. Вероятно, что нет, он не лечится. Может, просто проверяет состояние своего здоровья. В противном случае он не был бы так уверен, что ему отведено лишь немного времени. Значит, все настолько плохо?

Его состояние и наше с ним будущее – вот вопросы, которые слишком остро стоят для меня в этот момент, и других у меня больше нет. Есть только похожие.

Я понимаю, что не могу начать этот разговор. Не могу его попросить то, о чем так сильно думала, пока была в душе. Просто потому, что он безумно дорог мне, и у него должен быть свой выбор. Моя беременность – всего лишь случайность, и в этом нет ничьей вины. Решение оставить ребенка – полностью мой выбор и только моя ответственность. Я не могу требовать, да что там – не могу даже просить Камиля попробовать пройти лечение, если есть хоть призрачный шанс на поправку. Не могу просить делать это ради меня.

Серьезно.

Я краем уха слышала о том, какие случаются побочные эффекты во время лечения, и вряд ли хочу красть у него отрезок жизни, который он мог провести более счастливо.

– Ладно, забудь, – произношу я, отстраняясь от Камиля и дотронувшись напоследок до его плеча ладонью. Мне становится зябко и я отхожу в сторону, обняв себя руками, – я, все-таки, пойду сделаю нам перекусить. Если захочешь – я оставлю еду в холодильнике. И еще я хотела сказать кое-что… я не хочу от тебя требовать быть рядом со мной из чувства долга, или чего-то подобного. Мы можем просто провести время вместе, пока я еще могу быть достаточно легкой и веселой, а дальше можем остаться старыми и хорошими знакомыми. Я нисколько не обижусь.

Я делаю паузу, и дергаю плечом, усмехнувшись.

– Ты мне дорог, только поэтому я тебе это говорю. Не знаю, как объяснить. Иногда даже короткие и необременительные отношения становятся достаточно ценными, чтобы остаться на всю жизнь благодарной за них. Просто знай это.

Сказав это, я собираюсь уйти, но стоит мне пройти несколько шагов, как я слышу голос:

– Вернись-ка, Ева, – произносит Камиль, и я оборачиваюсь. Он внимательно смотрит на меня, и в его глазах не остается ни намека на того человека, который полчаса назад меня подкалывал, когда я отползала в душ после нашего крайне тесного общения.

Я приподнимаю в ответ брови. Что?

– Надежда, которая не сбылась – это одна из самых хреновых вещей в жизни, – продолжает он, сложив руки на груди, – поэтому я тебе и не дам надеяться, что со мной все будет окей. Потому что у меня нет особых шансов вернуться к прежней жизни. Но… может быть, ради тебя я не стану проебывать эксперименты над собой в той клинике. Черт знает, что из них выйдет.

–Ладно, – я выдаю это дрожащим голосом, потому что в груди что-то перехватывает. Развернувшись, я выбегаю из комнаты. Закрыв дверь, сползаю медленно по стенке, зажав ладонью рот, чтобы не заплакать. Но слезы все равно предательским водопадом льются из глаз.

Эпизод 59

Зима в этом году наступает резко. Просто за одну ночь заметает снегом все вокруг.

Проснувшись утром, я успеваю только подумать, что какой-то идиот обил окна белыми листами, как начинается ежедневный ритуал – я скатываюсь с постели и бегу в ванную, пока меня не вытошнило на ковер.

Черт.

Локти обжигает холод унитаза.

Хочу умереть.

– Слыш, цыпа, – надо мной раздается голос Камиля, и я чувствую, как он собирает мне пряди волос за спину, – ты полощешь свои волосы в унитазе.

– Мне плохо, – бормочу я, стараясь утихомирить желудок.

– Я знаю. Могу успокоить – когда-нибудь это закончится. Беременным на всю жизнь никто не оставался.

– Я не обижусь, если ты найдешь себе какую-нибудь девушку, а со мной просто будешь жить рядом, как… отец ребенка, – у меня вырывается трагический вздох, – я знаю, что это ужасно. Честно, я понимаю.

– Тогда ты точно не обидишься, если я тебя на хер пошлю с такими разговорами.

В ответ я снова вздыхаю. Мне еще и морально плохо – просто потому, что я, возможно, отнимаю у Камиля драгоценное время. Конечно же, я не теряю надежды на то, что экспериментальное лечение в его медклинике завершится успехом, несмотря на то, что Камиль об этом ровно ничего не говорит.

Я все равно ни на секунду не перестаю надеяться.

Но что, если мои надежды не сбудутся, и последние месяцы жизни он будет вынужден провести, наблюдая как какую-то Еву вечером и утром тошнит в туалете? Это просто ужасно. Из меня вышла отвратительная спутница жизни.

– Просто с утра я убегаю первым делом в туалет, – поясняю я, обернувшись. Камиль уже начал умываться, – и вечером тоже. Понимаешь? У нас нет… мм… в общем, я хочу тебя, но не могу этим заниматься.

В ответ я получаю взгляд, полный пофигизма. Камиль выплевывает в раковину воду, и я растерянно моргаю. А почему у него даже это получается так круто? Серьезно. Когда я чищу зубы, я похожа на сонного бомжа. На фоне Камиля я даже смущаюсь, когда делаю совершенно простые вещи – переодеваюсь, принимаю душ, ем… просто потому, что у меня не получится это делать так же просто и естественно.

– У меня есть две руки и они еще работают, – произносит внезапно Камиль, и я закашливаюсь от неожиданности.

– Эм…Это не то.

– Ты пробовала? Слушай, цыпа, ты просто королева загонов, мать тебя. Поверь, блевать ты долго не будешь. Это закончится через пару-тройку недель и все будет отлично.

– Отлично? Когда у меня вырастет живот? Да, самое время быть сексуально активной, – усмехаюсь я.

– И? Главное, чтобы у меня не вырос. Тогда вот будет полное дерьмо, – Камиль кидает полотенце на полку и уходит, а я смотрю ему вслед, мазнув напоследок взглядом по рельефному прессу. Да уж ему-то это точно не грозит. У меня мурашки по коже от одного его вида.

Я пытаюсь вывернуть еще раз пустоту из своего желудка в унитаз, после чего умываюсь, чищу зубы, и, быстро одевшись, выхожу из дома. Тонкий снежный покров белеет везде. Я вижу следы Камиля, которые идут от дома.

Он уже ждет меня в машине, а я на автомате смотрю на часы. У меня скоро очередной прием в клинике –  надо будет пройти еще одно УЗИ, на котором, скорее всего, мне скажут пол малыша.

– Ой, а у тебя есть влажные салфетки? – я замечаю, что мазнула случайно ботинком по пальто, когда одевалась и теперь там черная полоса.

– В бардачке были.

Открыв бардачок, и, не глядя, пихнув туда руку я нащупываю что-то совершенно непохожее на салфетки, холодное и достаточно тяжелое.

– Камиль!!! – издаю я вопль, одернувшись, – забери оттуда оружие! Я чуть кони не двинула!

– Оно не кусается, цып,  – с усмешкой говорит Камиль, засовывая руку в бардачок и, пошарив там, кидает мне на колени упаковку салфеток, – расслабься. Ты как вообще со мной живешь? Ничего не напрягает?

– Не знаю, – бормочу я, оттирая полосу на пальто, – иногда мне кажется, что ты совершенно обычный человек.  Просто меньше всего я хочу натыкаться на такое случайно. Вдруг он заряжен, и я просто пристрелю нас двоих.

– Вряд ли. Потому что он на предохранителе, – хмыкает Камиль и смотрит тоже на время на смартфоне, – закончишь ты, наверное, быстро. У меня встреча с кое-кем, поэтому я буду свободен минимум через несколько часов. Позвони Владимиру, чтобы он тебя забрал и отвез, куда надо.

– Владимиру? – удивленным эхом повторяю я. У него новый водитель?

– Блин, цыпа. Виталию.

– Виталию?…

– Валерию, – Камиль переводит на меня взгляд, который мог бы прожечь во мне дырку, – он Валерий? Окей. Не пялься на меня, хлопая изумленно ресницами. У меня плохая память на имена. Скажи спасибо, что я твое запомнил.

У меня против воли появляется улыбка. Она не сходит еще долго, пока я смотрю за окно – как мимо мелькает заснеженный белый лес, пока мы едем в город.

***

– Рад видеть тебя, – приветствует меня тот самый дядька, стоит только мне зайти в кабинет, – как самочувствие, Ева? Тошнит по-прежнему?

– Да. Но в целом – нормально.

– Дискомфорт в животе есть?

– Если это можно так назвать… мне кажется, что я чувствую шевеления.

– Вполне возможно к твоему сроку, – врач готовит аппарат для УЗИ, пока я ложусь на койку, поднимая одежду, – они станут со временем более отчетливыми, и ты уже не будешь сомневаться. Главное, чтобы не тянуло и не болело.

Холодный гель размазывается по коже, и я выдыхаю, пытаясь унять волнение. Врач некоторое время задумчиво водит датчиком мне по животу, и смотрит в экран.

– Можешь Камиля поздравить, – произносит, наконец, и я округляю глаза ,чувствуя, как сердце начинает биться часто-часто.

– С чем? Это мальчик?

– Да щас-с, – хмыкает врач, – мальчика еще ему. Такое же наказание для мира вырастет. Девчонка, похоже, у вас.

Я замираю от неожиданности, даже не зная, что сказать. Я ожидала, что мне сообщат пол малыша сегодня, но почему-то оказалась не готова к этой новости – и не могу успокоить эмоции, захлестнувшие меня в этот момент.

– Уже выбирали имя? – интересуется врач и я мотаю головой, – нет? Самая трудная часть, да. Но время у вас много еще. Так, ладно, поехали дальше…

Имя… мы даже не обсуждали тему имен. Не знаю даже, как можно красиво назвать девочку и какое бы имя нравилось мне. В голову сразу лезут имена знакомых и все они мне не по вкусу.

Из клиники я выхожу, сжимая в руках заключение врача. Я делаю фото на телефон, чтобы отправить Камилю новость, и неожиданно взгляд притягивает последняя фотка в галерее. Ляля уже давно скинула мне письмо. Я уже и думать забыла про него, а теперь мне становится стыдно. Получается, я просто проигнорировала Хазара. Это плохо смахивает на благодарность…

Содержание письма весьма сухое – он просил меня просто позвонить его знакомому, который организует нам встречу. И больше ничего, ни “как дела?”, ни “пока”.

Ладно, я могу позвонить, встретиться и просто закрыть эту тему с прошлым. Вот и всё. Больше это не будет меня тревожить, я успокою свою совесть и постараюсь об этом никогда не вспоминать.

Я набираю номер телефона, и кто-то на другом конце принимает вызов почти моментально. Я слышу хриплый, низкий голос в динамике:

– Н-да?

– Я звоню по поводу встречи с Хазаром, – сбивчиво поясняю я, – меня зовут Ева, и я получила письмо…

– А-а, – тянет человек, перебивая, – я понял. Когда сможешь встретиться с ним?

– Сейчас? – пожимаю я плечом. Организует, что ли?

–Сейчас так сейчас. В течении какого времени будешь?

– В течении получаса, наверное, – я смотрю на карту, – не раньше.

– Ага, понял. Давай, приезжай. Так и скажешь на входе, что к Хазару.

Я сбрасываю вызов, как-то поежившись. Что-то я уже не уверена, что это было хорошей идеей.

***

К громадному серому зданию, окруженному забором с колючей проволокой я приезжаю на такси, под насупленным взглядом водителя, который он то и дело бросает в зеркало заднего вида.

– Что? – не выдерживаю я, собираясь уже выйти, – у меня там знакомый.

– Ага. Знакомый… дуры вы, бабы – вот что я тебе скажу. Беременная еще небось от него, – хмыкает мужик, который забирал меня от парковки клиники,а я начинаю закипать, – тысячи таких, как ты, вожу сюда. Одного и того же обслуживают, баулы ему таскают, чтобы жилось дорогому сладко, а как тот выходит – нафиг не нужны становятся.

–Идите просто к черту, ладно?

Хлопнув дверью машины, я хоть немного вымещаю чувство гадливости после слов водителя. Мне еще меньше нравится идея навестить Хазара, просто потому что ее исполнение приносит слишком много дискомфорта. Я чувствую себя дурой, и не в своей тарелке, но, правда, не могу поступить иначе.

Кое-как я нахожу вход внутрь. Меня пропускают беспрепятственно, только обыскав перед этим очень тщательно. Честно говоря, тут все иначе… даже стены давят, а воздух какой-то необычно тяжелый. Я не хочу думать, что Камиль и Хазар не раз попадали в такое место, но эти мысли упорно лезут в голову.

Меня заводят в небольшую комнату, разделенную на две части. С Хазаром нам предстоит говорить, будучи разделенными железной сеткой. Он появляется, когда я сажусь  – и не могу сказать, что он как-то сильно изменился за это время, да и не выглядит он сильно расстроенным человеком.  Похоже, ему тут привычно и комфортно – он даже перекидывается парой слов с тем, кто его приводит, а потом опускается на стул с той стороны решетки, закатав рукава и обнажив свои татуированные руки.

– Я думал, ты вообще не придешь, – с усмешкой начинает он первый разговор, избавив меня от мук выбора подходящих слов. “Привет, как дела” – как-то не очень звучит тут.

– Я ненадолго, – отвечаю я. В руке у меня фото с УЗИ и заключение врача, и, чтобы достать из сумочки презент, который я взяла Хазару, мне приходится положить их на стол. Я достаю шоколадку и проталкиваю ее внизу решетки, чувствуя себя еще более странно, – в общем, я не знала, что тебе купить, и что позволено здесь.Да и не думаю, что ты сильно нуждаешься. Это тебе. Хотела сказать тебе спасибо, за то, что ты мне помогал – отец вернулся с реабилитации человеком и, надеюсь, больше никогда не возьмется за алкоголь…

Я замолкаю, потому что лицо Хазара меняется. Он смотрит не на шоколадку, нахмурившись, а на листочки на моем столе – и даже наклоняется вперед в этот момент, кажется, вчитываясь в их содержание.

– Ты чё, беременна? – выдает он, а я быстро переворачиваю документы белой стороной вверх.

– Вообще да, Хазар, но это тебя не касается… Ты слышал, что я тебе сказала?

– Ты идиотка, – он садится обратно, усмехнувшись так широко, что это больше похоже на оскал. Его взгляд  впивается в меня, как клещи, – ты в курсе, что он на тот свет отъедет скоро? Нет?

– Прекрати, или я сейчас же ухожу! – обрываю я его, – я знаю всё. И выбирай слова, Хазар, или я разозлюсь и ткну в тебя через решетку ручкой – тогда отъедешь сегодня ты на тот свет.

– Ты точно идиотка, – он снова усмехается, побарабанив пальцами по столу, – он в курсе?

– В курсе, – цежу я сквозь зубы, – если у тебя нет другой темы – я, пожалуй, пойду. Честно говоря, все, что хотела, я тебе сказала.

– Жаль, что когда я выйду, не смогу его убить. Будет уже поздно.

– Слушай… заткнись просто, придурок. Какое тебе вообще есть дело до меня, Хазар? – медленно интересуюсь я, глядя на человека напротив. Честное слово, вроде бы они с Камилем из одного и того же мира… но насколько же они разные. Если у Камиля получается казаться нормальным человеком, то даже внешность Хазара кричит о том, что он – преступник и не самый мягкий человек. Возможно даже излишне жестокий. Думаю, если он найдет себе жену, то не сможет поставить границу между криминальным миром и обычным, тихим и семейным.

Я вижу, как в ответ на мой вопрос уголок губ Хазара поднимается вверх. Он смотрит на меня пару секунд, потом зачем-то лезет в карман, и, порывшись, достает оттуда белый прямоугольничек.

Только когда он переворачивает его и прикладывает к решетке с той стороны, я вздрагиваю. Это мое фото. Мое сэлфи с телефона, черт побери, откуда оно у него?

Ответ приходит быстро – Хазар же забрал у меня однажды телефон. Оттуда и взял.

– Да вот какое, Ева, – отвечает мне Хазар, а я мотаю головой.

– Послушай… ты… – мне сложно подобрать слова и я заминаюсь, все еще пребывая в шоке. Он, блин, хранит мое фото. Словно я его девушка, по которой он очень сильно скучает. Похоже, у него течет чердак, – извини, но даже если бы не было Камиля – я бы никогда не стала бы твоей девушкой. Ты зря все это делаешь. Я тебе благодарна за помощь, но не переходи границы.

– Если тебе с ним отлично, то со мной бы ты тоже смогла бы быть, – с сарказмом в голосе произносит парень, убирая фото, – я к тебе даже не приближался, потому что считал, что ты недостойна всего хвоста проблем, который за мной тянется из-за моей работы. И если бы я знал, что в тот вечер в борделе я своими руками отдам тебя Камилю – я бы просто вышвырнул тебя, прежде чем разобрался с Городецким. А потом нашел бы и наш разговор сложился бы… иначе.

– Я бы не стала с тобой…

– Я умею уговаривать, – перебивает меня Хазар, наклонившись вперед, и я чувствую угрозу в его голосе. Поэтому, собрав документы, встаю со стула, решив закончить этот, мягко говоря, странный и напряженный разговор, – ладно. Давай, иди, если хочешь. Слышал, кстати, что твой отец избегает разговоров о старшей дочери, и очень сильно бесится, когда о ней кто-то упоминает.  Вернуться к прежней жизни будет сложно, да, Ева? Родные предпочтут забыть о тебе, чем иметь дочь, которая связалась с преступником. Мы еще встретимся – однажды я окажусь на свободе, и это случится быстрее, чем ты думаешь.

Он забирает небрежно мою шоколадку и тоже выпрямляется.

– Во-первых, у меня уже будет ребенок, – говорю я ему напоследок, встретившись с ним взглядом, – во-вторых, со мной будет Камиль. Не надейся, что с ним что-то случится.

– Это ты не надейся, – получаю я усмешку, – считаешь, что ребенок меня остановит? Мне плевать. Мы заведем еще общих.

– Идиот.

– Тупица мелкая.

– Я тебе желаю выкинуть мое фото, Хазар, и жить дальше, – я сжимаю руки в кулаки, чтобы не ударить по решетке. Он специально выводит меня,  – И желаю однажды покончить со таким способом заработать деньги, найти хорошую девушку и жениться на ней. Честно говоря, больше всего я желаю, чтобы когда мы через много лет случайно пересеклись, ты бы просто поприветствовал меня как старую знакомую, а то и вообще прошел бы мимо. Удачи тебе.

– Этого никогда не случится, Ева, – летит мне в спину, и я, поняв, что разговор надо заканчивать, ухожу. Оставив Хазара смотреть мне в след – потому что я чувствую его тяжелый взгляд спиной, и надеясь, что за много лет в нем действительно что-то сильно изменится.