Текст книги "Контракт на невинность"

Эпизод 20

Мне конец. Он наверняка не слышал мою фразу про “папочку”, но мне и так конец. Просто, возможно, умру я более легкой смертью.

Камиль подходит ко мне, и я напрягаюсь, ожидая чего-то страшного. Когда его рука ложится мне на талию и подталкивает ко входу в здание, я напрягаюсь еще больше, потому что убийца молчит. Все это мне напоминает затишье перед страшной бурей.

Мы проходим через все кафе дальнему и приватному уголку. Камиль небрежным жестом закрывает шторку, остановив бегущую к нам официантку и наступает легкий, интимный полумрак.

“Может, скажешь ему что-нибудь?” – подсказывает внутренний голос, – “мне кажется, что молчать – не лучший выход”.

А какой, мать его, лучший выход? Что, если этот Хазар действительно устроит все так, что Камиль меня к черту выгонит? Он может не поверить моим словам. Я обнимала татуированного, а он просто стоял. Выглядело все крайне некрасиво.

В этот момент, пока я судорожно раздумываю, как лучше поступить, мужчина поворачивается ко мне, и, схватив за горло, резко поднимает. Достаточно жестко укладывает меня спиной на стол. Я ударяюсь затылком. Издаю удивленный хрип, схватившись за запястье, покрытое шрамами и царапая его. Пытаясь оторвать от шеи, на которой с каждой секундой все сильнее сжимаются пальцы, перекрывая воздух.

– Камиль… Ка…– выдыхаю я, глядя испуганно ему в глаза, которые заполняет тьма. Жестокие и безжалостные.

– Я хочу, чтобы ты запомнила несколько вещей, – медленно произносит он. Меня продирает мурашками. В голове вспыхивает мысль, что именно так он и разговаривал со своими жертвами, перед тем, как уничтожить их, – первая вещь: если будешь вертеть жопой перед другими мужчинами, я убью тебя. Сначала разведусь. Молча. Пойдешь на все четыре стороны. А когда закончу с тем, что планировал, тебе конец. Мне будет уже плевать. Вторая вещь – больше всего на свете я ненавижу ложь.

– Камиль, ты не так понял. Я объясню… – едва произношу я холодеющими губами. Сердце бьется до боли быстро, когда я смотрю на этого мужчину, который показал свою дьявольскую, пугающую и жестокую сущность. Его прошлое скрыто завесой темных тайн. С ним нельзя играть. Это действительно может смертельно опасно и лучше бы мне покаяться, показав, что я тут не при чем.

– Сейчас проверим, как я понял, – обрывает он меня, и от его тона пробегает холодок по позвоночнику.

Штора с шорохом отодвигается и двое мужчин вталкивают к нам татуированного. Хазар пытается выглядеть равнодушным и спокойным. Но я вижу, как ходят желваки на его челюсти, а по виску стекает капля крови. Бросив взгляд вниз, я с ужасом замечаю, как двое рядом с ним держат наготове оружие.

Похоже, ему не дали уехать. Перехватили и вернули, и, похоже, жестко, а не вежливо. Где-то я ему даже немного сочувствую – я бы не хотела иметь такого работодателя, как Камиль. Впрочем, Хазар и сам знал наверняка, на что идет. Что такие люди явно не выговор в письменном виде выносят за косяки.

Камиль отпускает меня, и я с хрипом вдыхаю. На шее остается неприятное ощущение, словно у меня появятся к завтрашнему утру синяки от жесткого захвата.

Убийца достает из кармана сигарету, закуривает и окидывает Хазара взглядом. Медленно подходит к нему. И выпускает дым ему прямо в лицо. Унизительно. Взглядом словно уничтожая, вскрывая его.

Татуированный морщится.

– Я жду твоего рассказа, – спокойно произносит Камиль, и Хазар в ответ цедит едва слышно:

– Нахрен этот рассказ. Ты никогда не впрягался за баб. Что изменилось? Я тебе всю информацию по ней дал. Почему она все еще здесь?

– Я тебе задал простой вопрос.

– Камиль, ты…

Я вскрикиваю, потому что татуированный сгибается, получив быстрый и безжалостный удар под дых. Он тихо выдыхает "*лядь", и отшатывается назад. Медленно выпрямляется, растирая ладонью живот, и бросив яростный взгляд на своего босса, произносит:

– Я тебе повторю, Камиль: она не подходит. Ей лучше исчезнуть и вернуться обратно. На нее легко надавить. У нее сестра. Отец. За них она пойдет на все. То, что она сделала – из-за моего шантажа. Если я ей скажу отсосать – она покорно встанет на колени…

Камиль хватает его за шею и легонько швыряет спиной в стену. Мне хочется уползти под стол. Потому что больше всего я боюсь, что, когда он закончит с Хазаром – перекинется на меня. Паника застилает разум, и я тихо сползаю на диван, готовая в любой момент броситься к выходу и позвать на помощь.

– Ее я не просил так проверять, – хлестко следует ответ.

– Камиль, мать твою! – рычит татуированный, – Она повалила тест в любом случае. Я даже еще не докопался – не подстилка ли она Царева. Она свалила на его машине. Я лично видел. Ублюдок мог ее подослать. Ты…

Камиль легко хватает его за ладонь и заламывает руку. Ставит парня на колени, и что-то тихо хрустит.  Видимо, мои нервы ломаются. Они сдают окончательно после этого. Я забираюсь под стол, чувствуя, как дрожат коленки. И встречаюсь взглядом с Хазаром. У него перекошено лицо от боли.

– Я понял. Я ее больше не трогаю. – сквозь зубы цедит он. Его взгляд прожигает меня до самых костей. Загнанный зверь – вот кто он. Он готов бороться, пока не умрет. В нем есть эта дурь, только почему-то он держит себя в узде рядом с Камилем.

– Ты займешься ее проверкой. Раскопаешь связь с Царевым. Или с кем-то еще, если она есть. И не более, – вкрадчиво произносит Камиль. Его тон тихий, но непреклонный: от него у меня мурашки бегают по всей спине, – попробуешь еще раз до нее дотронуться – руку сломаю.

Он выпускает татуированного из захвата. Хазар, шикнув, с тем же мерзким хрустом вправляет пальцы, а я сглатываю тошноту, подкатившую к горлу. Правда, она не уплывает далеко. Встает где-то посреди, пока меня потряхивает.

– Можешь идти.

– Приятного вечера, – голос Хазара пропитан ядовитым сарказмом. Он поднимается с пола, и я могу видеть только его ноги. После чего он уходит, оставив меня с монстром наедине.

Дьявол, мне страшно, как никогда, но больше не из-за Камиля: за свое здоровье я не так боюсь, как за сохранность сестры.

Мне показалось не самой ужасной идеей поселить ее в той квартире: после района-то, в котором я жила, где нельзя даже иногда днем пройти без эксцессов, посвистываний вслед, не встретив пьяных подростков, или шприц, валяющийся возле окна в подъезде… Новое место показалось мне раем. Там было чисто, тихо и благополучно.

Единственный минус – Хазар. Но я думала, что мне удастся с ним договориться. В конце концов, он вроде неплохо относился к детям. Так мне показалось сперва.

Теперь я знаю, что если в моей жизни появляются минусы, вроде Камиля или Хазара – они будут жирными, заметными и перевешивать все плюсы.

– Какого хрена ты залезла под стол? – слышу я голос Камиля и вздрагиваю.

– Не хотела попасться под горячую руку, – тихо отвечаю я и слышу усмешку.

– Твою мать. Вылезай. Ты реально думаешь, что с тобой я буду разговаривать так же, как и с ним?

Я медленно, и все еще неуверенно выползаю из-под стола и выпрямляюсь. Камиль стоит прямо передо мной, и я чувствую его запах. Тот, которым он везде меня словно клеймил в нашу первую ночь. Проваливаясь в полудрему уже дома, я видела сны с ним. Все из-за того, что мне не удалось смыть до конца этот запах с кожи. Он все равно тонко пробивался через мой любимый гель для душа, словно напоминая, что все изменилось. Я кому-то принадлежу. Я больше не просто никому не нужная девчонка, к которой ни разу не прикасался мужчина.

– Вообще, ты меня достаточно больно схватил за шею, – тихо произношу я, и взгляд Камиля поднимается выше моих обнаженных ног в облегающей юбке. Убийца берет меня за подбородок и поднимает лицо, посмотрев на шею.

– Я прижал тебя легко. Чтобы ты не дергалась.

– Мне этого хватило…

– Ты хрупкая, – его взгляд снова задумчиво скользит по моему телу, когда он это произносит, – обычно я это делаю жестче.

От этого меня пробирает холодом. Я сразу понимаю, о чем он говорит. Не о наказаниях. Не о ситуациях, когда ему нужно опрокинуть кого-то на стол для устрашения и серьезного разговора.

Я уверена, что могу быть с ним? Я ведь уже не девочка, с которой надо обращаться медленно и аккуратно. Что… черт. Я не могу об этом думать. Меня уже все пугает. Какое счастье, что у меня критические дни. Хотя, этого убийцу они особо не останавливают. Его держит только мое "нет" – и спасибо на этом.

Я выдыхаю и перевожу тему:

– Хазар приказал мне обнять его и называть с этого дня папочкой. Пообещал, что иначе сделает так, что ты меня выгонишь. Моя сестра живет теперь у него в квартире. Теперь мне за нее страшно… И, черт побери, – я выдыхаю, чувствуя, как меня начинают затягивать темные глаза мужчины напротив. В персональный ад, – я не знаю, о каком Цареве вы говорите. Можете трясти Валю. В тот день она прислала за мной эту машину. И мы с ней встретились в кафе.

– Хазар никогда не тронет твою сестру, – обрывает меня Камиль, – даже если ты окажешься чьей-то подстилкой, цыпа. Девчонка тут не при чем. Ей реально там будет безопаснее.

Он игнорирует мои слова о Цареве и я тихо усмехаюсь. Понятно. Он в любом случае будет проверять – на слово не поверит.

Эпизод 21

– Садись, – Камиль указывает на столик, и, скользнув по мне еще раз взглядом, едва кривит уголок губ, – шмотки тебе кто выбирал? Сама или этот помог?

– Этот помог, – бормочу я, присаживаясь. В ушах все еще стоит звук хрустящих суставов Хазара. И он слабо настраивал меня на романтический ужин, или… что там планировал убийца, прежде чем начал прессовать своего подчиненного?

– Чувство стиля он не просрал. Удивительно, – роняет странную фразу убийца, и садится напротив. Потом небрежно берет меню и раскрывает его передо мной, – заказывай еду.

“А мне кусок-то в горло пролезет?”

Я, все-таки, нахожу на первой же странице какое-то слабо мне понятное на вид блюдо и тыкаю в него наугад пальцем. Есть вообще не хочется. Но и сидеть, не зная, куда деть себя – тоже. У меня слишком много вопросов в голове. Что такое грандиозное планирует Камиль? Откуда он достал этого Хазара? Они все слишком странные для меня.

Я смотрю еще раз на руки убийцы. Настала его очередь листать меню, а я в это время разглядываю четкие линии тату на кисти. Я думала, что татуировки на таких местах – уродливы, но ему идет.

Не выдержав, я осторожно протягиваю палец и прикасаюсь к шрамам, которые прячет эта татуировка. Провожу медленно по смуглой коже и белым отметинам. Они едва ощущаются. В груди почему-то сводит дыхание, словно я пытаюсь погладить дикого тигра, а не человека передо мной.

Я удивляюсь сама себе.  Зачем я прикасаюсь к нему сама? Сколько жизней он отнял этими руками, сжимая ими оружие или просто причиняя боль? Такие вещи оставляют отпечаток на ауре человека. Чем дольше я прикасаюсь к Камилю – тем больше растет ощущение покалывания в руках. Напряжение растет, словно мой более умный инстинкт предчувствует опасность.

– Откуда у тебя такие шрамы? – интересуюсь сдавленно я, и встречаю внимательный взгляд убийцы.

– Откуда у тебя такие подруги, как Валя? – вопросом на вопрос отвечает Камиль, и я закатываю глаза, убирая руку. Он откладывает меню, закрыв его с хлопком, двигает пальцем к себе пепельницу и, щелкнув зажигалкой, прикуривает сигарету.

– Я познакомилась с ней в институте, – просто отвечаю я, – если ты думаешь раскопать про меня что-то горячее – сожалею. Моя жизнь, в отличие от ее, скучная и серая.

До меня доносится терпкий запах дыма. С какими-то сладкими нотками – то ли ароматизатор какой, то ли сам табак. Из-за последних событий и упоминания про Валю, у меня внезапно возникает иррациональное желание тоже закурить. Валя дымила, когда нервничала. Черт знает, может и мне это поможет снять стресс?

– А можно мне тоже сигарету? – интересуюсь я. Камиль сверлит меня в ответ странным взглядом, откинувшись на спинку дивана и сложив руки. Темная рубашка натягивается на его плечах. Черт, честно говоря, если не думать о том, что он бывший преступник – выглядит потрясающе. Но все равно опасно. Жестко.

Я бы сама себе завидовала, появись я с таким мужчиной в обществе. Но прикидывая его прошлое, я теперь просто понимаю, что два отброса нашли друг друга. Один сидел за убийства, и теперь ищет девочку для каких-то своих тайных целей, вторая – идиотка, которая продала свою невинность и долгое время дружила с наркоманкой.

– Ты куришь?

– Нет. Пробовала один раз. Но сейчас захотелось.

– Тогда могу предложить занять рот чем-то другим, цыпа. Это будет приятнее и полезнее для нас двоих.

Я возмущенно выдыхаю.

– Спасибо ,нет. Дай мне просто сигарету.

Он усмехается в ответ.

– Еще одно слово об этой херне – и я тебя действительно поставлю на колени.

Официантка приносит первые блюда, и я проглатываю саркастичные слова, которые крутились у меня на языке. Чертов извращенец. Только об одном и думает. Абсолютно извращенный человек, кладезь грехов и сомнительных моральных качеств.

Разозлившись, я едва притрагиваюсь к еде, поковыряв ее немного. Оставшееся время я ограничиваюсь простыми фразами на вопросы Камиля.  В конце концов он сажает меня в машину, и мы возвращаемся в его дом. По дороге приходит сообщение в мессенджер от сестры: ее фотография на подоконнике. Она самодовольно улыбается, сфоткав себя на фоне ночного города за стеклом, в каких-то незнакомых, определенно новых шмотках.

Я сжимаю телефон в руке. Черт, вещи откуда?

“У тебя все в порядке?” – пишу ей я и тут же получаю ответ:

“Да! Все супер. Я уже поела, заказав доставку и собираюсь спать. Тот парень, кстати, привез мне новые классные вещи. Я забыла сказать ему спасибо. Передай, пожалуйста.

ПС: он симпатичный”

О, Боже. Я в шоке смотрю на экран.

Хазар? Он кажется моей сестре симпатичным? Да он чертова шпана! Отбитый наглухо человек. Как и все, наверное, в окружении Камиля. Мне становится страшно за сестру, и я набираю сообщение, яростно барабаня пальцами по экрану:

“Не смей с ним болтать и заигрывать! Он опасен. Ясно? Я не хочу больше слышать такие глупости. Ты его плохо знаешь!”

Сестра молча читает сообщение, а потом так же молча выходит из мессенджера. Я разозлено убираю телефон в карман.

Нет. Стоит ее увезти оттуда. Снять самой квартиру поблизости и пошел бы этот татуированный к черту.

Мы тормозим возле дома. Я молча вылезаю наружу и поворачиваюсь к Камилю. Он в этот момент, вместо того, чтобы направиться к дому, странно обходит машину. Потом останавливается и трогает заднее стекло. Я из интереса подхожу ближе, и стоит мне взглянуть на то, что так привлекло его внимание, как сердце беспокойно подпрыгивает.

– Что это? – спрашиваю я растерянно, заметив странную вмятину в стекле, от которой расходятся трещины. Камень попал? Я слышала необычный звук, когда мы подъезжали. Глухой такой удар, но не обратила на него внимание, поглощенная мыслями о сестре.

Он еще раз проводит небрежно пальцем по вмятине.

– Ничего. Иди в дом.

– Это не камень, – меня осеняет, – в тебя стреляли. Это так?

– Хватит забивать свою девчачью голову такими мыслями, цыпа. Я тебе сказал проваливать в дом – так сделай это, – он возвращает мне странный, давящий взгляд, которому хочется подчиниться, и я даже на автомате дергаюсь в сторону входа, – давай. Топай.

**

Черт, значит, это и правда след от выстрела. Мне не показалось. Хотя бы еще потому что я чувствую, как вокруг Камиля воздух начинает звенеть от напряжения. И его взгляд… темнеет. По мне бегут мерзкие маленькие мурашки, словно стадо муравьев.

– Камиль ,если это…

Я хочу сказать ему о том, что мне страшно за свою жизнь, и что хочу получить от него объяснения по поводу того, кому он мог помешать и чем это грозит в первую очередь мне, но Камиль не слушает. Он смотрит мне за плечо и манит кого-то жестом.

Я оборачиваюсь. К нам подходит обычный мужчина. Я бы никогда не подумала, что он работает на бывшего преступника – у него такое забавное лицо. Тонкие губы бантиком на пухлом лице и приподнятые брови делают из него милашку.

Мистер Милашка замечает треснувшее стекло и еще выше поднимает брови. Растерянно.

– Это…

– Возьми эту цыпу и проводи ее в дом, – обрывает его Камиль, – и принеси ее покупки. Пусть расслабится, распаковывая пакеты. Потом вернись ко мне.

– Ты хочешь от меня избавиться? – я ошалело смотрю на Камиля, – ты думаешь, я такая тупица, у которой при виде шмоток все вылетит из головы? Я…

– Ты должна быть такой. Тупицей, которая будет тратить мои деньги, покупать себе всякую херню, молчать, когда надо и не пихать нос в мои дела. Слышала, цыпа?

– Камиль?!

– Пойдемте, – спокойно предлагает мне мистер Милашка, а я мотаю головой.

– Я хочу поговорить....

– Если она сопротивляется, – добавляет внезапно Камиль, – разрешаю ее тащить.

– Знаешь, – произношу я, шарахаясь от Мистера Милашки и оббегая его так, чтобы тот меня не достал. Потом останавливаюсь и смотрю на Камиля – я не смогу быть такой. Я пойду сейчас в дом, чтобы тебе не мешать, но потом мне хочется услышать твои объяснения…эй!

Я взвизгиваю, потому что пухляк оказывается слишком неожиданным и незаметным, как ниндзя – он каким-то образом настигает меня, поднимает в воздух и кладет на плечо. Кажется, внутри у меня перетряхиваются все органы.

– Простите, – произносит виновато мистер Милашка и несет меня в дом. Камиль отворачивается, потеряв тут же ко мне интерес. Я возмущенно вдыхаю.

Пухляш заносит меня в дом и опускает на пол, и еще раз извинившись, уходит.

Я скидываю в коридоре задолбавшие меня сапоги и тихо ругаюсь. К сожалению, теперь даже мой оптимизм не позволяет считать, что это был всего-навсего след от камня. Иначе бы убийца так не спешил от меня избавиться.

Телефон внезапно начинает вибрировать, и я, подумав, что это решила позвонить Ляля, не глядя принимаю вызов.

– Да?

– Ева, – хриплый голос отца внезапно выбивает меня из колеи, и я замираю. На заднем фоне слышу шорох и его тяжелые шаги. Черт. Его что, выписали? Уже? – Ты где вообще находишься? И где Ляля? Вы гуляете обе, что ли?

– Я… Почему ты не в больнице? – нахожусь я, сходу устремляясь в атаку, потому что за пару секунд я так и не смогла придумать хорошую отговорку, – тебя прооперировали, разве нет? Ты должен минимум две недели лежать.

– Я не собираюсь валяться две недели, – просто отвечает отец, и я внезапно слышу тихое “пшик”, такое, когда обычно открывают банку.  Мои нервы сдают: со злости я швыряю телефон, куда глаза глядят. Ему даже везет – вместо того, чтобы разбиться об паркет, он удачно входит в щель между банкеткой и стеной и потом с тихим стуком сползает на пол.

Я не смогу исправить отца. Не смогу никогда, потому что это уже конец – человек сбежал из больницы, чтобы продолжить пить.

Прислоняюсь спиной к стене и медленно сползаю вниз, закрывая лицо руками. Перед глазами встают воспоминания из прошлого, которое кажется светлыми и теплым, как весенний день. Неужели все это реально было? Кажется, что уже нет. Я так устала смотреть, как он убивает себя. Того отца я люблю, а то, во что он превратился я хочу ненавидеть и выбросить из своей жизни.

 Но беда в том, что это один и тот же человек.

Черт знает, сколько времени я так сижу, пытаясь справиться с грузом вины и мерзким, оглушающим чувством беспомощности. Мне всего ничего лет, что я сделаю со своим отцом? Как я могу вынудить взрослого человека изменить свою жизнь? Честно говоря, все, что я хочу сейчас – чтобы у меня, наконец, появился кто-то, кто позаботится обо мне. Я слишком устала тащить все на себе. И не видеть просветов в жизни.

– Хочешь сказать, что ты из-за меня слезы льешь? – низкий голос Камиля внезапно отвлекает меня от переживаний. Похоже, он уже вернулся, – переигрываешь, цыпа.

Эпизод 22

– Ты слишком высокого мнения о себе, – всхлипываю я, понимая, насколько отвратительно жалобно звучит мой голос, – если я плачу, то, скорее всего, совершенно другой человек был этому причиной.

– Да? – я слышу насмешку в голосе убийцы, и, судя по движению воздуха, он присаживается передо мной на корточки, – предлагаю нахрен устранить причину твоих слез. Нет человека – нет проблемы. Слышала такое?

Я отрываю от лица ладони и мрачно смотрю на Камиля.

– Это мой отец. Твое предложение дико хреновое.

– Тогда ты сейчас встаешь и идешь со мной выпить, – взгляд Камиля опускается вниз. Я не понимаю, на что он так пристально смотрит, до тех пор, пока не произносит следующие слова, – в любом случае встань и прекрати светить передо мной розовыми трусами.

Ох, черт. Я подскакиваю, натягивая юбку пониже и чувствую, как лицо начинает пылать. Помимо трусов там у меня еще кое-что, что мужчина не должен видеть никогда. Позор. Господи. Даже голову словно обручем сжимает от стыда. Это было ужасно непривлекательно. Наверняка девушки этого человека просто испарялись во время критических дней, чтобы он даже не подозревал, что они могут хоть где-то быть неидеальными. А я…

– Прости, у меня непереносимость алкоголя, – бормочу я, и слышу смешок.

– В каком смысле?

– Я стремительно пьянею. Настолько, что превращаюсь очень скоро в беспомощное тело, —выдавливаю я, вспоминая, как впервые напилась случайно на вечеринке по случаю выпуска старшей подруги – и они разрисовали меня маркерами с ног до головы. Безобидная шутка. Мне тогда повезло.

– Супер, – в голосе Камиля появляется что-то темное, и я медленно поднимаю на него глаза, – люблю беспомощных пьяных девушек. С ними можно делать все, что угодно.

– Ты шутишь, – утвердительно произношу я. Потому что иначе у меня в голове не уложится, что с этим монстром я потеряла свою невинность. Как бы мне не казалось, что я могу заглянуть в пугающую и темную душу Камиля, все равно, признаться честно, мне не удается пока понять, где у него находятся грани нормального.

Он приподнимает уголок губ.

– Да, это шутка, – произносит он слишком спокойно, – я закончу тебя спаивать, цыпа, как только ты потеряешь контроль.

Кажется, это последнее, что я четко запоминаю из того вечера. Ну и еще мысли, что я явно играю с опасностью: словам Камиля я не могу так просто поверить, потому что в душе скребет странное беспокойство.

***

Утром я просыпаюсь, потому что мой мозг словно пытается выдавиться из черепной коробки через лоб. Я со стоном хватаюсь за него руками и переворачиваюсь, уткнувшись носом во что-то твердое и ворсистое. Открываю глаза – ковер.

Что за черт?

Первое, что я вспоминаю – я вчера напилась с Камилем. У него были шикарные запасы алкоголя. Мой отец бы умер от восторга, если бы их увидел.

Но, дьявол, даже если я напилась, то почему я сплю на полу? Неужели я была настолько свиньей, что просто упала и уснула, где пришлось, а убийца решил меня оставить, как есть?

Более того, спустя пару секунд я понимаю, что все мое тело выше пояса чувствует ворс. Я без блузки! В одном лифчике сверху.

Я прикрываю глаза, которые режет так, словно в них попал песок, и внезапно вспоминаю все. В моем воображении начинает крутиться просто чертовски дикий фильм, который я бы предпочла и не вспоминать. Я плохо помню первую часть вечера, и лучше бы именно ее я хорошо запомнила, чем то, что последовало за ней.

Камиль наливает мне еще один шот виски, потому что пришло время запить выплеснутые эмоции, которыми я делилась так горячо, что теперь першило в горле. Что я и делаю. Голову заволакивает приятный легкий туман. Дышать становится легче. Запахи кажутся ярче и острее.  

– Тебе не хватит? – интересуется убийца, а я качаю головой протестующе. Точнее, такое чувство, что она сама по себе мотается. 

– Нет. Я могу еще выпить. Так что наливай мне еще. 

Бутылка с виски со звоном прикасается к шоту. Я смотрю на тоненькую струйку карамельного цвета, а потом мой взгляд сам по себе поднимается по руке Камиля. Меня захватывает странное чувство, пока я снова рассматриваю тату и длинные, сильные пальцы.  

Кажется, я хочу, чтобы он снова потрогал меня ими. Зачем-то представляю, как они скользят по моей коже – белой, прозрачной, без капли загара, оставляя горячий след. Это будет прекрасный контраст. 

Алкоголь – один из демонов, посланных человечеству. Честное слово. Сейчас он заставляет меня желать низкое и запретное. Чтобы кое-кто очень плохой запятнал меня своим грехом. 

Черт. О чем я думаю? Как я вообще смею желать такие вещи? Мне должно быть стыдно. Я встряхиваю головой. Почему именно Камиль? Я считала его привлекательным, но, все-таки, разум заставлял меня держать с ним дистанцию ради своей же безопасности. Какого черта сейчас я подмечаю детали, которые меня не волновали? Лишь потому, что он меня выслушал? Бред. Хватит, мозг. Пожалуйста. 

– Я хочу умыться, – бормочу я, сбрасывая странный морок, и поднимаюсь из-за стола. Темный взгляд Камиля скользит по мне задумчиво. 

– Все-таки, тебе хватит, пьяная цыпа. 

– Нет, я умоюсь и мы продолжим, – самоуверенно заявляю я и слышу усмешку. Пошатнувшись, я иду в сторону коридора, даже не представляя, где тут поблизости санузел. Мне нужно просто окунуть лицо в ледяную воду, от которой сводит зубы и немножко снизить температуру тела. Уверена, что после этого я буду соображать лучше.  

Я нахожу одну из ванных комнат, подхожу к раковине, открываю воду и умываюсь непослушными руками. У меня не получается это сделать аккуратно – холод обжигает рукава блузки, кожу в районе воротничка и груди. Я вся мокрая, как… не знаю, кто. Мокрые пятна покрывают мою одежду, но мне становится чуточку легче – хотя бы туман отступает. 

Покинув санузел, я медленно иду обратно. Не сдержавшись, заглядываю в одну из комнат. Зачем – не знаю. Но что-то будто ведет меня. Интерес к жизни этого странного человека? Не может же он быть просто преступником? У каждого есть какое-то прошлое, есть что-то еще помимо той стороны жизни, которую видят все. Он не может целый день ходить, размахивать оружием, курить и пить.  

Хотя, пистолет, который лежит на столике, наталкивает на другие мысли. Я задумчиво смотрю на него, а потом обвожу взглядом комнату. Хоть бы фото какое-нибудь в рамке, или книгу увидеть. Но тут как-то пусто. 

Я выдвигаю ящик стола, надеясь хоть там увидеть что-то интересное. Взгляд падает на стопку документов и я, оглянувшись воровато, достаю их, перелистывая и пробегаясь глазами. Может быть, я отвратительна, но даже если там что-то тайное – какие-то контракты или заказы, я не собираюсь про это никому рассказывать. Просто, черт побери, хочу узнать что-то о Камиле. 

Я растерянно хмурюсь. 

Что это? Счета из иностранных медклиник? 

Я не успеваю прочитать, что там написано, потому что из моих рук кто-то рывком выдирает документы, и я испуганно разворачиваюсь. 

Камиль, черт. Как же невовремя. Возвышается надо мной мрачной тенью и смотрит жестко. 

– Ты поговорку про любопытный нос слышала в детстве? – интересуется он холодно, – я тебе не только его оторву, если будешь совать, куда не следует.