Текст книги "Живущий"

Безликий

эф: смерти нет

клео: сжеч ты здесь! ты чего не отзывался я волновалась

эф: извини

клео: ок зайдешь?

открыть ячейку клео

эф: зайти в ячейку клео

клео: тебе нравится?

эф: да конечно у тебя хорошо

клео: нет я про собаку

ну помнишь

ты же сам мне ссылку прислал

так что я подключила себе собаку

клео сообщает о своем статусе: собаковод

она уже научилась радоваться гостям

смотри как она довольна что ты пришел

нравится?

эф: не знаю

наверное

ты когда-нибудь видела настоящих собак?

клео: нет

ну понятно тебе не нравится… ну и зря

очень интересная программа

можно дрессировать

собака выучивает двадцать команд

а если ты например даешь кость а потом отбираешь она тебя кусает очень смешно

хочешь дать ей кость?

эф: нет

клео: ладно я сама команда ко мне команда грызть кость расскажи мне

эф: что?

клео: ты знаешь

в социо было сообщение что Зеро перестал жить

ты же был с ним

расскажи

эф: зачем тебе

клео: ну пожалуйста

мне интересно

эф: он сжег себя

клео: но с тобой все ок?

эф: да

немного обжегся но ничего страшного

клео: и что он правда не воспроизвелся?

эф: правда

клео: яппп! и что его дело теперь закроют?

эф: это служебная информация

клео: хорошо ок…

эф: почему ты про это спрашиваешь?

клео: ну просто

эф ты какой-то странный

ты спишь?

эф: да а ты?

клео: я тоже

что тебе снится?

эф: плохой сон

клео: какой?

эф: про зверей

наверное из-за твоей собаки

по ассоциации

клео: и что звери?

эф: рассказать тебе сон?

клео: ну да

эф: мне снится ферма

темно ничего не видно я продвигаюсь на ощупь но я знаю что это ферма

потому что они кричат им страшно я чувствую их страх мне тоже страшно

то чего мы боимся находится здесь на ферме оно живое я должен его найти

я знаю оно прячется в одном из вольеров

я ощупываю руками железные прутья пока не нахожу нужный вольер

я просто знаю оно там за решеткой

оно тихое оно не кричит

у меня в руке ключ

я должен открыть и войти туда

внутрь

я поворачиваю в замке ключ…

клео: нет не входи

эф: я должен

клео: эф это просто сон

тебе не надо туда входить

наверное ты спишь в неудобной позе

шея затекла или что

поэтому тебе снится кошмар

попробуй пошевелиться

или сказать что-нибудь вслух в первом слое

ну как получилось?

эф: да

спасибо

клео: говорят сны это воспоминания о прошлом

может быть ты кого-то когда-то искал на ферме

в другом воспроизведении

какого-нибудь нарушителя

эф: да

возможно

клео: ты ведь и раньше был планетарником?

эф: да

а что снится тебе?

клео: ты

такой странный сон

как будто мы с тобой в первом слое

на фестивале

в зоне воспроизведения…

на нас совсем нет одежды

даже контактного белья и перчаток

ты обнимаешь меня сзади

и мне приятно

странно да?

эф: что странно?

клео: ну что во сне такие вещи могут казаться приятными

кожа к коже

без контактного белья

даже представить себе не могу!

мне и с бельем-то бывает не очень комфортно

эф: не любишь фестивали?

клео: конечно нет а кто их любит

в смысле из нормальных людей

слишком грубо

физиологично

нужно конечно терпеть ради гармонии живущего

но любить такое когда есть доступ к люксурии…

а тебе что нравятся фестивали?

эф: нет конечно

но это наша обязанность

клео: ок давай не будем сейчас про обязанности) у меня совсем другие планы)))

подключиться к люксурии…

пригласить пользователя эф для участия в акте люксурия…

пригласить других друзей для участия в этом акте? да нет

клео: иди ко мне я соскучилась эф?

эф: собака… мне неприятно когда она смотрит

клео: ой извини((

временно отключить функцию собака

пригласить пользователя эф для участия в акте люксурия…

ну же эф!!!

эф: принять приглашение

Клео

NB! эту запись мне следует прочесть не ранее чем по достижении 12 лет.

Собака застывает с выражением изумленной укоризны на морде. Потом исчезает, вместе с ней из ячейки удаляются все ее аксессуары: миски, косточки, игрушки, коврики, медаль, поводок и ошейник… Как будто ее никогда и не было здесь. Я говорю себе: как только он уйдет, я снова ее подключу с сохранением всех установок. Собака ничего не поймет, она подумает, что просто спала и проснулась. Но все равно стыдно. Она ведь уже здесь освоилась. А я ее как будто бы выгнала…

Но я должна быть покладистой. Особенно сейчас. Эф теряет ко мне интерес. Он совсем не идет на контакт, ничего не рассказывает, он мне больше не доверяет.

Говорят, нет лучшего способа сблизиться, чем в режиме люксурия.

Говорят, нет лучшего способа узнать человека.

Его фантазии обычно так же убоги, как и он сам. На первом этапе ему нравится гнаться за мной, нравится чувствовать себя преследователем. Для погони он создает что-то вроде джунглей, с длинными и влажными растениями цвета инвизибл. Он наряжает меня в пошлое короткое платье цвета «я занята». Я соглашаюсь быть жертвой, быть преследуемой и бегу от него по «джунглям». Я раздвигаю руками серые стебли, они скользкие и холодные, неживые – но я вдыхаю в них жизнь. Я раскрашиваю его тусклые джунгли ярчайшими красками «мне повезет». Я наполняю его растения теплой и липкой влагой, я заставляю их шевелиться, обвиваться вокруг моих голых ног, заползать мне под платье.

Скользкие стебли гладят меня, пока я бегу… Эф приближается, я слышу, как хрипло он дышит, он толкает меня, и я падаю лицом вниз. Он переворачивает меня на спину и пытается раздвинуть мне ноги, но я их плотно сжимаю. Так плотно, что ползущие у меня между ног стебли лопаются – в них теплая липкая влага. Он склоняется надо мной, и я вглядываюсь в его зеркальную маску…

Я никогда не вижу его лицо. Не только в люксурии – вообще никогда. В первом слое он обязан носить эту маску все время, но это как раз не важно, мы почти не встречаемся в первом слое. Важно то, что он остается безликим во всех слоях. В социо у него та же зеркальная маска. Это непостижимо. Даже если предположить, что его лицо безобразно, в социо он мог бы выбрать себе любой юзерпик…

Кем нужно быть, чтобы носить зеркальную маску во всех слоях? Кем нужно быть, чтобы одеваться в строгий инвизибл не только в первом слое, но и в социо тоже? А кем нужно быть, чтобы превратить свою социо-ячейку в этакое подобие стандартного жилого блока из первого слоя? Я была у него в ячейке несколько раз. Унылое место. Такое унылое, как будто и не социо вовсе… В первый раз я даже попробовала выпить из крана воды. Для проверки. Эф наблюдал за мной и казался польщенным. Он сказал:

– Это мой жилой блок в первом слое – его точная копия.

Он сказал:

– Ячейка настоящего планетарника должна быть строго функциональна.

Кем нужно быть, чтобы тащить за собой убогость и скудость первого слоя в мир, где нет ничего невозможного?

Наверное, нужно быть одержимым.

…Я никогда не вижу его лицо, но в люксурии, сжеч, я могу сама выбирать, что мне видеть. Я сочиняю ему лицо…

Люксурия – одно из величайших социо-таинств Живущего. Сад наслаждений, в котором пускают побеги и расцветают фантазии каждого из участников акта. Они сплетаются, эти фантазии, прорастают друг в друга, становятся общими… «Абсолютное единение – вот что дарит нам радость», – говорится в настройках социо. – «В режиме люксурия каждое из доступных тебе пяти чувств ты делишь с друзьями».

В настройках не говорится, что режим люксурия активизирует ту часть мозга, которая именуется nucleus accumbens. Но я кое-что знаю про это. Пока длится акт, все, что ты видишь, слышишь, вдыхаешь, к чему прикасаешься языком или кожей, возбуждает твой центр удовольствий.

…Я сочиняю ему лицо. Каждый раз разное, однажды даже примерила свое собственное. Он не видит себя, но чувствует трансформацию, чувствует, что теряет контроль над происходящим. Тогда он стряхивает с себя лицо, которое я сочинила, а потом рывком переносит меня в другое место. Обычно это что-то вроде заброшенной стройки или складских помещений на пустыре. Обломки камней, заржавевшие остовы машин, бетонные блоки… Одиночество. Я назвала это место Пустырем Одиночества. Он оставляет меня там одну – ждать, когда он появится.

Я жду тысячу дней.

В первом слое (после акта я всегда проверяю в настройках хронометраж) проходит лишь пара минут, но здесь, в люксурии, это именно тысяча дней – такова его фантазия, таков его ход, и что бы я ни делала, как бы я ни старалась, я не в силах сократить этот срок. Возможно, все дело в унынии, которое охватывает меня на Пустыре, или в чем-то другом, не знаю, – но здесь он всегда сильнее меня. На любую мою попытку уйти, изменить обстановку, промотать время вперед он отвечает только одним – вновь возвращает меня на Пустырь Одиночества. И начинает отсчет с первого дня.

Я жду тысячу дней. Мне некуда идти, не о чем думать и не с кем поговорить. Я не могу пригласить к себе на Пустырь других реалъных друзей – Эф любит только люксурию для двоих, и групповой акт заблокирован в его настройках. Иногда я создаю себе на Пустыре фантомных друзей. Эф их не трогает, не возражает, но я сама вскоре их отменяю. Они выходят у меня какими-то плоскими, скучными, с невнятными узкими лицами, с приблизительными движениями и деревянной походкой. Моими словами они озвучивают мои мысли, они кажутся мне голодными духами, предвестниками моего сумасшествия. Я отменяю их и жду Эфа. Я бессильна. У меня есть только один настоящий выход – выход из режима люксурия, одностороннее прерывание акта.

Только однажды, в один из первых разов, я сделала так. Прервала акт. Эф был в ярости. Он ушел и не появлялся в моей ячейке несколько месяцев. Он сказал, что не терпит, когда акт прерывают без его ведома…Уговорами, мольбами и обещаниями я заманила его обратно. Я поклялась, что впредь всегда буду хорошей девочкой. Что никогда не буду прерывать акт. Что буду ждать его на Пустыре Одиночества. Что мне еще оставалось? Люксурия – лучший способ сблизиться с человеком. Люксурия – лучший способ выведать его тайны.

Я жду тысячу дней. Я сажусь на корточки, и меня заполняет тоска, такая пронзительная, что это даже приятно. Я одна. Фантомные друзья говорят мне: «Ты тут одна, Клео». «Ты больше не можешь, Клео». «Ты больше не можешь это терпеть». «Это пытка». Я закрываю глаза. Я молюсь, я мечтаю о том, чтобы этот монстр пришел побыстрее. Он мой избавитель, моя надежда, моя награда. Я жду его. Я больше не могу без него. На тысячный день он приходит, и я разрешаю ему делать со мной все, что он хочет. Он мой любимый. Мой спаситель. Теперь я рада всему, лишь бы он оставался рядом со мной.

Ну а потом, еще в люксурии, но уже после акта, когда он вымотан, доволен, доверчив, когда он в спящем режиме, в этот момент я задаю ему пару вопросов, и он на них отвечает. И я записываю его ответы в файл «Безымянный».

…Обычно бывает так, но на этот раз все иначе. Нет ни джунглей, ни Пустыря, ни красного платья. Мы остаемся в моей ячейке, он глупо переминается, потом садится на край дивана. Он совершенно пассивен, он чего-то от меня ждет – я пытаюсь понять, чего именно. Я спрашиваю его:

клео: ты хочешь, чтобы сегодня я все сама сделала?

эф: да

Это что-то новенькое. Это меня настораживает. Я создаю для нас джунгли с длинными и влажными растениями всех оттенков «мне повезет». Я надеваю короткое платье цвета «я занята»… Что-то не так с люксурией. Его реакция парадоксальна. Я не чувствую никакого удовольствия с его стороны. Он осторожно щупает пальцем маслянистую, налитую соком лиану. Он отменяет ее и резко отдергивает руку, когда растение исчезает. Он поворачивает ко мне лицо, разглядывает мое платье. Я чувствую, как подол ползет вниз, синтетическая ткань цепляется за неровности кожи, щекочет мне ноги. Это приятно… Он вдруг смеется. Он изменяет фасон, и цвет, и фактуру. Теперь на мне длинное черное платье из шелка.

Так мы стоим. Среди лиан, в ярких джунглях. Он явно не собирается гнаться за мной. Он нехотя и лениво отменяет еще пару растений… Я говорю ему:

клео: ты хочешь пустырь одиночества?

эф: красивое название

клео: спасибо это я придумала

по-моему подходит

эф: да мне нравится

пожалуй я хочу на пустырь

клео: ты сам хочешь оказаться на пустыре?!

эф: ну да

Наконец-то я понимаю. Он хочет поменяться ролями: не мучитель, а жертва. Он хочет почувствовать, каково мне, извращенный ублюдок.

Тема: письмо счастья

Ты хочешь собаку. Настоящую, живую собаку в первом слое. Иди за Зеро, и животные полюбят тебя, как любят его © /осторожно! возможно, это спам пометить это сообщение как спам?

да нет

Я формирую Пустырь – мне не удается воспроизвести его в точности, я сама вижу, что не хватает каких-то деталей, но в целом похоже. Он озирается с любопытством, ему нравится его новая роль. Я говорю ему «жди» и оставляю его на тысячу дней.

Куда он обычно уходит, когда бросает меня здесь одну? Не знаю, лично я создаю для себя замечательный домик с бассейном на крыше. Там же, на крыше, я устанавливаю телескоп, который направлен на Пустырь Одиночества… Я лежу на воде, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Сотни щекотных струй обволакивают меня, как прохладные беспокойные щупальца. Я наслаждаюсь прикосновениями этих щупалец. Я наслаждаюсь ощущением невесомости. И еще мне приятно, что у меня есть заложник. Время от времени я выхожу из воды и наблюдаю за ним в телескоп.

Он сидит на земле, опустив голову на руки, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Он выглядит подавленным. Он не пытается что-то менять, отменять и перенастраивать… Я наслаждаюсь ощущением власти. Мне нравится держать его там. Я говорю себе: дело вовсе не в том, что я склонна к жестокости. Вовсе нет. Я полна милосердия, как любая частица Живущего. Просто люксурия настроена так, чтобы возбуждать мой центр удовольствий.

На третий день мне становится скучно, и я просто проматываю – только для себя – пару недель, надеясь обнаружить на Пустыре какие-нибудь интересные сдвиги. Я смотрю в телескоп – и увиденное превосходит все мои ожидания. Пустыря больше нет, на его месте – река с илистыми, поросшими бурым кустарником берегами. Эф сидит у реки, привалившись спиной к какой-то темной бесформенной куче, которую я не могу разглядеть. Он закрывает лицо руками, что-то в нем изменилось, но в первые секунды я не могу понять, что. Потом понимаю – между его пальцами проглядывает бледная кожа. Он снял маску. Впервые за все это время он снял свою чертову маску.

Я отменяю свой домик с бассейном и телескопом. Я отменяю срок ожидания в тысячу дней. Я не могу это пропустить. Я подхожу к нему, сажусь рядом, на корточки, и осторожно убираю его руки с лица.

Он не сопротивляется. Его лицо – это лицо ребенка, и оно постоянно меняется. Он кажется то подростком лет двенадцати, то восьмилеткой, то совсем малышом. У него обиженные пухлые губы и глаза цвета горького шоколада. Он плачет.

Я вдруг различаю, что это за бесформенная куча, к которой он привалился. Слоновья туша. Слон неживой. В его тускло-янтарных глазах застыли бусинки слез.

Такое чувство, что Эф оплакивает этого неживого слона. Такое чувство, что он не контролирует свои метаморфозы. Единственное, что не меняется в его лице, – выражение горя. Он ноет тихо и безутешно, почти без слез. Его плечи подрагивают. Такие широкие, они совсем не вяжутся с этим опухшим изменчивым детским лицом.

Что-то не так с люксурией. Я больше не чувствую удовольствия. Я чувствую, что обижаю ребенка. Я говорю ему:

клео: эф, что ты, эф, успокойся!

Шоколадные глаза широко раскрываются, смотрят на меня изумленно: он словно бы только теперь заметил, что уже не один. Его лицо застывает – где-то между восемью и двенадцатью, потом стремительно начинает взрослеть, одновременно зарастая привычной зеркальной коростой, эф: ты оставила меня здесь одного клео: ты поступал так со мной много раз

эф: ужасные ощущения, мне было страшно как в детстве, как перед пятью секундами тьмы клео: почему этот слон?

эф: не знаю, я был не в себе Он поспешно отменяет слона,

клео: расскажи мне, как умер зеро? Я прямо физически чувствую его недоверие, эф: зачем тебе знать?

клео: все хотят это знать, естественное любопытство эф: врешь

клео: ты меня обижаешь

эф: я тебя вижу насквозь

клео: и что же ты видишь?

эф: луч

клео:?

эф: направленный луч Лео-Лота

От неожиданности, почти рефлекторно, я становлюсь инвизибл. Как будто эта «шапка-невидимка» сможет меня защитить… Он улыбается. Протягивает руку и спокойно нащупывает мое невидимое лицо. Вежливо целует меня в лоб зеркальными губами и молча, не попрощавшись, выходит из люксурии. Я остаюсь одна. Я чувствую, как от того места на лбу, к которому он прикоснулся губами, вниз, по всему телу, ледяными струями разливается страх. Луч Лео-Лота… Он понял. Ну конечно, он понял. И он меня уничтожит. Запрет меня в исправительном Доме до скончания веков.

Только в люксурии страх может быть таким восхитительным. Где-то в районе солнечного сплетения струи страха теплеют и разливаются густыми горячими волнами внизу живота… Я решаю еще немного задержаться в люксурии, чтобы насладиться этим ощущением страха. Вне люксурии я вряд ли смогу получить от него удовольствие.

Ученый

документ № 23 (личная запись арендатора) – чтение через гостевой вход ПСП 3 сентября 451 г. от р. ж.

Вчера посещал с группой региональную Ферму.

Я не люблю выезжать на Ферму. Две экскурсии в год, знаю, для большинства это несбыточная мечта, но лично я предпочитаю работать в лаборатории. Я никогда не спрашивал Лота, нравится ли на Ферме ему: мы редко обсуждаем темы, не связанные непосредственно с делом, но несколько раз я замечал в его лице что-то… какое-то отвращение, что ли. Так что я думаю – он тоже от этих выездов не в восторге.

Все дело в их страхе. Его чуешь уже за несколько километров ноздрями, порами кожи и волосами, этим страхом, как электрическим током, пропитан воздух, и нет таких слов, которые бы могли описать его кошмарную суть. Чем ближе к Ферме, тем более страх густеет, пока, наконец, не превращается в теплое облако смрада, уже вполне описуемого, – испарения звериной мочи, звериной крови и пота… Мы ждем у ворот ограды. Она бетонная, четыре метра в высоту и полтора в толщину. Не представляю, чтобы какое-либо из здешних животных вдруг вознамерилось преодолеть такое препятствие, – и тем не менее, по словам Фермера, такие случаи были, инстинкт отказывал, пытаясь выбраться, коровы и козы бились в бетонную стену, ударялись с разбегу, снова и снова, пока не… пока все не кончалось. Так что теперь поверх ограждения установлен еще и электромагнитный барьер.

Мы ждем Фермера – чтобы впустить нас, он ненадолго отключает электромагнитный барьер и открывает ворота.

И мы вступаем на территорию смерти. На территорию смертных.

Мы с Лотом всегда говорим исправляемым, что эти визиты – часть натуротерапии. Изучение природы, контакт с живыми, не похожими на нас существами, – древнейший вид релаксации. Чрезвычайно эффективный метод для лиц с деструктивно-криминальным инкодом: развивает эмпатию, сочувствие к слабым. Порождает добрые мысли. Создает хороший созидательный фон… Так мы всегда говорим.

Но это вранье.

На самом деле исправляемых привозят на Ферму, чтобы пробудить в них совсем другие эмоции. Лица с ДКВИ зачастую склонны воспринимать животное как потенциальную жертву (это объясняется тем, что поведение животных изначально виктимно), то есть животное в данном случае ПВА – потенциальный возбудитель агрессии. Мы проверяем исправляемых на жестокость. Нас интересует, насколько прогрессировали за полгода жестокие наклонности у тех, кто выдал положительный результат в прошлый раз. Не зародились ли такие наклонности у кого-то, кто раньше реагировал отрицательно.

В течение тридцати минут исправляемые имеют возможность наблюдать за животными через металлическую решетку. Исправляемые уверены, что на время посещения Фермы их отключают от социо. Мы говорим, это нужно для максимальной эффективности терапии, чтобы они не отвлекались от визуального контакта с животными в первом слое. В какой-то мере все так и есть – исправляемых ничто не может отвлечь от первого слоя, мы блокируем все сигналы на вход. Но второй слой активен. Мы фиксируем их сигналы на выход во втором слое. Рассчитываем коэффициент потенциальной угрозы, КПУ, в данном конкретном случае и определяем тип реакции на ПВА Чтобы я понял(а), приведу несколько примеров.

Стандартные сигналы при низком КПУ примерно такие:

«настоящая курица!»

«коза некрасивая»

«свинья не розовая, как на картинке, а темно-инвизибл»

«хорошо, что я в исправительном, других людей не возят на ферму»

«у собаки текут слюни»

«после паузы я всем расскажу, что видел настоящую лошадь»

«я слышал (а), до рождения Живущего люди и звери дружили»

Это отрицательная реакция на ПВА.

При среднем КПУ наблюдаются реакции переходного типа. Для этого состояния характерны такие сигналы, как:

«почему они так визжат?» «что такое смерть?»

«интересно, они знают, что не возродятся!»

«Живущий сильнее, чем эти существа»

«конечно, они боятся Живущего»

«я слышал(а), до рождения Живущего люди убивали зверей, резали их на куски и продавали куски в магазинах»

«в детстве мне давали коробочки с мясом, произведенным на этой ферме. Интересно, Фермер сам убивал животных, или это делал какой-то аппарат, или животные переставали жить сами?»

Высокий КПУ, примеры положительных реакций на ПВА:

«визжи, визжи, визжи, визжи громче!»

«вот бы мне дали подергать кролика за уши» «выдрать им шерсть…»

«если отрезать хвост, кровь будет идти долго»

Высокий КПУ, примеры максимально положительной реакции:

«хочу задушить собаку» «хочу бить их камнями»

«хочу привязать свинью к решетке и втыкать в нее палку»

Некоторые исправляемые при контакте с животными рефлекторно выдают несамостоятельные сигналы. Как правило, это цитаты из Книги Жизни или различных обучающих и развивающих программ:

«корова дает молоко» «конь храпит и стонет слон»

«дни бегут приходит ночь мы не можем им помочь»

«Живущий – друг и покровитель животных»

«для котов и для овец приближается конец»

«наши несчастные братья»

Несамостоятельные сигналы не позволяют с точностью определить тип реакции на ПВА. По умолчанию мы квалифицируем такую реакцию как переходную, однако учитываем, что она также может относиться и к отрицательному, и к положительному типу.

Все вышесказанное – лишь небольшое профессиональное отступление. Я стараюсь, как старался и в прошлых своих воспроизведениях, уделять некоторое внимание научным аспектам. Надеюсь, в мои восемь лет такого рода отступления будут мне интересны и полезны и помогут определиться с выбором специализации…

Теперь вернусь ко вчерашнему посещению Фермы.

Мы с Лотом привезли группу из пятнадцати исправляемых. Среди них был Зеро – тот самый. Человек без инкода. Не знаю, чего такого особенного я ожидал, он оказался совершенно обычным одиннадцатилетним ребенком. Ничем не примечательная внешность: вечером, анализируя происшедшее, я попытался представить его себе и не смог. Всплыли только отдельные фрагменты его лица, как кусочки не загружающейся в третьем слое картинки. Прядь темных волос на лбу. Карие сощуренные глаза. Хмурые брови. Это был его первый визит на Ферму.

В группе он держался особняком, но когда к нему обращались, реагировал вполне дружелюбно. К нему, впрочем, мало кто обращался – все отвлеклись на животных.

Мы начали с крыс, для разминки: как ПВА они мало у кого вызывают положительную реакцию. Мы с Лотом зафиксировали единственный слабо-положительный сигнал от одного из исправляемых подростков (голый хвост как дождевой червь если отрезать кусочек интересно уползет или нет), большинство сигналов были стандартными (крысы уродливы) или несамостоятельными (до рождества Живущего крысы обитали в домах людей и являлись разносчиками всевозможных болезней).

С расстояния в несколько метров исправляемый Зеро смотрел на крыс вроде бы с интересом, но какие реальные выводы можно сделать о человеке, основываясь лишь на наблюдениях в первом слое?! Зеро не подключен к социо. Как частица Живущего я понимаю, что это правильно. Признаю всю степень опасности его подключения… Но как ученый я страшно жалею, что не имею возможности наблюдать его поведение в более глубоких слоях… При всем уважении к решению Совета Восьми – не подключив Зеро к социо, мы, по сути дела, отказались от возможности понимать его, а следовательно – контролировать.

…Потом мы разрешили группе приблизиться к решетке. Крысы, как это всегда бывает, отпрянули к задней стене, сбились в один огромный клубок, дрожащий, визжащий, кусающий сам себя. Несколько раненых крыс вывалились из этого клубка на дно вольера и тут же застыли и скрючились, парализованные страхом. Потом одна из них конвульсивно задергалась и перестала жить. Никто из исправляемых этого, по счастью, не понял – мы не зафиксировали ни одного тревожного сигнала, в основном все сочли неподвижное животное «уставшим». Разве что Зеро… если кто и догадался, что произошло с крысой, – то он. Он смотрел на нее, только на нее, внимательным, ничего не выражающим взглядом. Даже когда все пошли к вольеру с коровами, он остался стоять. Я позвал его, но он даже не обернулся – мне пришлось увести его за руку. Он не сопротивлялся. Его рука была холодной и влажной, и мне с трудом удавалось терпеть это прикосновение. Уже тогда у меня мелькнула мысль, что я упустил что-то важное. Что-то было не так, не так, как должно было быть, когда он стоял там один и смотрел на крыс. Что-то было не так с крысами. Я вел его за руку и пытался думать об этом, но отвращение мешало сосредоточиться, мысль ускользнула.

Я понял, в чем дело, только когда мы дошли до собак.

Я знаю, что такое собака? Совсем не то существо, чье изображение открывается вместе с файлом «Древние домашние животные» после инсталляции «Детства Живущего». Совсем не то, которое я могу себе загрузить в социо-игре. Трогательно висящее ухо, второе вздернуто, морда вопросительно наклонена набок, мохнатый хвост описывает круги в воздухе… Это лишь реконструкция. Если верить дошедшим до нас документальным свидетельствам, так или примерно так выглядела собака до рождения Живущего. Повторю – если верить.

Настоящие собаки другие. Хрипатые твари с оскаленными зубами, прижатыми к голове ушами и наморщенным носом, с комками засохшей пены вокруг грязной пасти. И эта вонь от них. Не представляю, как они жили когда-то в домах, как человек умудрялся дышать одним с ними воздухом… Перед посещением собачьего вольера мы всегда раздаем исправляемым специальные респираторы, но даже они не могут блокировать полностью неприятные запахи… Поэтому близко к вольеру исправляемые редко подходят. Зеро подошел.

Он подошел к самым прутьям, и тогда я, наконец, понял, в чем дело.

Я вспомнил тот клубок крыс – распавшийся, расползшийся, когда этот мальчик остался один рядом с ними. Я вспомнил коров и свиней – таких потухших и тихих, я раньше даже не думал, что они способны просто молчать. Я смотрел на собак… Они не боялись его.

Животные его не боялись.

Но если крысы, коровы и свиньи просто его игнорировали, то эти собаки – как ни фантастично звучит – они вступили в контакт.

Вчера, на жаре, их запах был особенно отвратителен. Исправляемые держались от вольера на расстоянии. Все, кроме Зеро. Он стоял, прижавшись лбом к прутьям, и смотрел, как собаки хрипят и давятся лаем, словно стараются выкашлять из себя свой страх, зловонный, разрывающий их изнутри. Потом он стал что-то насвистывать – кажется, колыбельную про зверей, – и вот тогда я увидел. Одна из собак бросилась вдруг к решетке, к тому месту, где был Зеро, и застыла в полуметре от него в странной позе: спина выгнута, передняя часть тела прижата к земле, а задние лапы максимально распрямлены и хвост вздернут. Как будто она пыталась поклониться ему. Как будто она просила его о милости.

Невероятно. Он протянул ей руку через решетку, и она подошла. Обнюхала его пальцы и затрусила обратно, к стае.

Мне снова пришлось уводить его, но я не смог заставить себя прикоснуться к его руке. На его правой ладони блестела собачья слюна.

Я потянул его за рукав, и он послушно пошел за мной.

Мы с Лотом произвели дезинфекцию. Потом передали сообщение о случившемся в ПСП и в Службу Помощи Природе. Мы запросили все данные об аналогичных случаях, мы подняли все доступные архивы в четвертом и даже пятом слоях, но, как я и ожидал, похожих реакций со стороны животных никто никогда не наблюдал.

Животные всегда боятся Живущего. Это данность и аксиома.

Животные не испугались исправляемого Зеро. Не распознали его как Живущего. Что из этого следует?

На самом деле два варианта.

Вариант № 1. Зеро – новообразование. Что-то вроде злокачественной, чужеродной клетки в организме Живущего. В таком случае его заключение в исправительный Дом – совершенно естественный шаг и очень мудрая мера. В человеческом организме чужеродная клетка тоже помещается «в карантин», изолируется иммунной системой. В идеале дальше, если клетка не докажет, что она не опасна, она сама совершит апоптоз – самоуничтожение, чтобы не вредить организму. Если же этого не случится – чужака должна уничтожить «армия» иммунной системы. Когда иммунная система слаба – чужак побеждает. Размножается, поражает здоровые ткани, «сводит с ума» честных солдат… В нашем случае опасности нет: организм Живущего здоров и силен, несчастный ребенок слаб и растерян. К тому же это всего лишь метафора.

Вариант № 2. Зеро – полезная реверсивная мутация. Возможно, он несет в себе ретроген и распознается животными как «человек древний», которого они не боялись. Закрепление этой мутации для Живущего может быть чрезвычайно полезно (и в этом случае изоляция Зеро представляется сомнительной мерой). Во-первых, открывается долгожданная перспектива одомашнивания животных. Во-вторых, стоит отметить: исправляемый Зеро обладает феноменальной памятью в первом слое – по дошедшим до нас свидетельствам, такой памятью отличался именно «человек древний». Будучи лишенным социо, а значит, и всех образовательных программ, инсталлируемых по возрасту, Зеро тем не менее демонстрирует потрясающую осведомленность в разных вопросах, умеет читать, писать, владеет навыками счета, отличается прекрасной скоростью реакции, способностью к логическому и абстрактному мышлению. В случае закрепления такой мутации уже в недалеком будущем мы могли бы рассчитывать на повышение внесоциального интеллекта Живущего, а следовательно, на повышение его интереса к первому слою. Интерес к первому слою стал бы естественным стимулом к освоению новых территорий, развитию приборо– и машиностроения, преобразованию и исследованию окружающей среды, путешествиям, заботе о внешности, поддержанию физической формы, размножению. Активная жизнь в первом слое помогла бы нам решить проблему раннего ожирения, тромбозов, инсультов и инфарктов.