Текст книги "Весна запоздалая"

Весна запоздалая
Анна Тищенко

Любое сходство с реальными лицами прошу считать случайным. Все персонажи и события являются вымышленными.

P.S. Джонатан, ты ведь не сердишься на меня, правда?

Дизайнер обложки Анна Тищенко

© Анна Тищенко, 2017

© Анна Тищенко, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-7913-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Весна запоздалая

Джордж Морган посмотрел в зеркало и закрыл глаза. Немало мужества понадобилось ему, чтобы открыть их снова. Но напомнив себе, что предки пятого графа Моргана, владельца поместья «Зимние дали», были смелыми рыцарями и бесстрашными воинами, он собрал волю в кулак и взглянул на свое отражение. Штаны цвета «бордо» плотно обтягивали мускулистые ноги, широкую грудь туго обтягивала цветная маечка, украшенная надписью, которую деликатный сэр Джордж ни за что не решился бы произнести при дамах, а довершал этот кошмар ремень с золотой пряжкой с загадочными письменами АМ. Все это вполне уместно смотрелось бы на пятнадцатилетнем завсегдатае ночных дискотек, но на серьезном пятидесятилетнем мужчине выглядело несколько странновато. Поясним, что же заставило сэра Джорджа Моргана пасть жертвой безжалостной индустрии моды. На то была серьезная причина. И звали эту причину Джинни Шарп.

Тридцать лет назад молодой Джордж Морган был вынужден прервать свое обучение в Оксфорде. Скончался его отец, и молодой лорд принял наследство в виде старинного особняка, отмеченного той готической красотой, что приводит в возбуждение создателей фильмов ужасов, бескрайних полей и лесов, где цветут по весне примулы, воют волки и бродят подвыпившие туристы. Показывая обширные владения новому хозяину, пожилой дворецкий сказал:

– Все это теперь Ваше, сэр Джордж. Помоги Вам Бог…

И посмотрел на молодого лорда с той жалостью, с какой Эгей отпускал Тесея в лабиринт Минотавра. Действительно, поместье было обложено налогами и долгами, спасти его от разорения могло только чудо, счастливое провидение. Или твердая рука бизнесмена.

Изучая в Оксфорде зарубежную литературу, сэр Морган наткнулся на «Вишневый сад» русского писателя Чехова. Пьеса произвела на него неизгладимое впечатление. Русская аристократка так сильно чтит память предков, так любит свой родной дом и его белопенные по весне вишневые сады, что не замечает суровой реальности, наступающей со всех сторон. Ей немыслимо представить, что тишину летнего утра нарушит стук топора, что на месте ее безмятежных садов появятся уродливые коттеджи, населенные шумными дачниками. И как капитан тонущего корабля, она до последнего остается на палубе, глядя на приближающуюся волну, которая принесет гибель и ей и всему, что ей дорого. Сэр Джордж живо представлял Раневскую, печально глядящую в окно на обреченный сад, верную памяти своих предков.

Вишневых садов у сэра Моргана не было. Зато были яблоневые, не менее обширные и бесполезные. Вдохновленный произведением русского классика, первое, за что Джордж взялся, приехав в «Зимние дали», был топор. А еще говорят, что старые книги ничему не учат! Как бы не так. Вместо романтических яблоневых садов земли Моргана покрыли коттеджи арендаторов, а сам он, разведав рынок и конъюнктуру, занялся разведением черных беркширских свиней. Да, свиньи неромантичны. Да, им не хватает поэзии. Но они практичны, рентабельны и весьма прибыльны. И призрак банкротства навсегда отступил от «Зимних далей». А сам Джордж, сменил элегантный костюм на кожаную куртку, а вечное перо на длинный кнут… И почувствовал себя дома.

Прошло без малого тридцать лет. В мире многое изменилось, но это никак не затронуло «Зимние дали». Джордж выучился ездить на лошади не хуже индейца команчи и ведал всем, что происходит в его огромном хозяйстве. Поместье ширилось и богатело, Джордж проводил дни в делах, а вечера в своей богатой библиотеке, в компании крепких кубинских сигар, хорошего виски и классической литературы. Особенно любил он Шекспира. В наши дни его все чтят, но решительно никто не читает. Зачем? Итак известно, что Шекспир величайший поэт, к чему выяснять это лично? К тому же, это давно не модно. Но Джордж любил всем сердцем хрупкую Джульетту, страдал вместе с Венецианским купцом, пылал яростью, представляя Макбета. Он превратился в скучнейшую породу холостяков, чей день размерен до минуты и радости и горести известны всем и каждому.

Иногда, особенно холодными зимними вечерами сэру Джорджу становилось одиноко, и он мечтал о детском смехе, топоте маленьких ножек… От этого лечила сестра Марджори, приезжавшая к нему на каждое Рождество с шестью своими отпрысками. Восстанавливая дом после нашествия шести маленьких, но очень активных бандитов, сэр Морган терял интерес к семье как минимум на год. Напрасно старенькая кухарка миссис Чеддер рассказывала, что в коттедже неподалеку поселилась милая барышня, женщины представляли для сэра Моргана некий биологический вид в юбке, а позднее в джинсах. Пока однажды…

Тот день не предвещал ничего необычного. Радостное событие (опоросилась Титания, черная свиноматка, гордость сэра Моргана) сменилось тревожным – поднялся сильный ветер и старый дуб, росший у левады, треснул, опасно наклонясь над загоном. Когда управляющий сообщил об этом досадном происшествии, сэр Могран вскочил на спину Розенкранцу, гнедому жеребцу британской породы, и поскакал к леваде. Он давно уже перестал пользоваться седлом, так хорошо чувствовал лошадь и не нуждался больше в стременах.

Когда речь заходит об английских лордах, многие представляют нечто изящно-томное, затянутое во фрак, как мадам Помпадур в корсет. С тростью и безупречно уложенными, напомаженными волосами. Такой тип английский лордов безусловно существует… В низкопробных романах для экзальтированных барышень. И любая из этих барышень презрительно фыркнула бы, увидев сэра Морана, скачущего во весь опор через покрытые вереском холмы. Фрака и трости при нем не было.

Вот и мертвый дуб, скрипящий под порывами ветра, серым и страшным силуэтом рисующийся на фоне пепельного неба. Джордж спешился, набросив конец недоуздка на ограду левады и взмахнул топором. Сталь вгрызалась в твердую древесину с глухим стуком, нарушаемым только воем ветра. Как вдруг за спиной раздался мелодичный голосок:

– Доброе утро! Я ваша соседка, Джинни Шарп.

Джордж повернулся и едва устоял на ногах. Топор едва не выскользнул из ослабевших пальцев, сил организма хватало только на то, чтобы удерживать тело в вертикальном положении. С сэром Джорджем случилось худшее, что может произойти с человеком. То самое, что послужило поводом к Троянской войне и изгнанию Люцифера из рая. Он влюбился. Перед ним стояла Она. Нежная Джульетта, перед которой меркли все свиньи Беркшира. Мгновенья повисли в воздухе, сэр Джордж, напоминавший палтуса, вытащенного на берег (он выпучил глаза и хватал ртом воздух), жадно пожирал взглядом по-детски пухлые губы, огромные зеленые глаза, отороченные бархатом ресниц, юное гибкое тело, некстати облаченное в джинсы и футболку. Машинально отметил про себя слияние ирландской и испанской кровей, что, по его мнению, как опытного зоотехника, не могло не привести к блистательному результату. Он уже собирался представиться, но тот невидимый кукловод, что управляет нашими жизнями, явно заскучал.

Раздался противный скрип, и подрубленное дерево начало падать. В мгновение ока нежный, романтичный Ромэо исчез, его место занял мужчина. Джордж грубо сгреб Джинни в охапку и прыгнул в сторону, за долю секунды до того, как исполинское дерево рухнуло на землю.

– Вы спасли меня! – Джинни одарила его таким взглядом, что сердце Джорджа забилось еще быстрее. – Придете к нам послезавтра? Мы живем рядом, коттедж «Жимолость».

Всю дорогу домой у Джорджа было странное состояние. Будто все вокруг изменилось. Поля казались более зелеными, чем обычно, цветы пахли слаще, а в крови будто заиграло игристое вино. Но потом суровая правда обрушилась на него, как только что срубленное им дерево. Да, она Джульетта, прекрасная принцесса. А он? Бедный свинопас. Ну ладно, пусть не бедный, богатый, но разве это что-то меняет? И потом. Он явно ее старше.

Но свиноводы крепкие люди. Он не молод? Ну, это мы еще посмотрим. Смутно понимая, что любовь не слишком отличается от войны и любимой им охоты, он решил действовать тем же принципом. Девушки? Он о них почти ничего не знал. Что ж, выясним повадки, ареал обитания, и в бой!

Обычно, когда у сэра Джорджа возникали вопросы, он обращался к всемогущему интернету. Но привычный принцип «Google. Свинья. Уход и размножение» тут не сработал. На запрос «молодая девушка», Google выдал ему такие картинки, что Джордж цветом лица уподобился благородному знамени революции, долго кашлял и конфузился. Он понял, что тут не обойтись без консультации знающего человека и выбор его пал на старшую дочь Марджори, его племянницу Кэролайн.

Кэролайн жила в Лондоне, училась в Челси на дизайнера и главное – принадлежала к тому таинственному ордену Молодых Девушек. Позвонив по скайпу, Джордж в который раз с неодобрением воззрился на голубые волосы, черный лак на ногтях любимой племянницу и некую бесформенную дизайнерскую хламиду, служившую Кэролайн одеждой. Вдобавок Кэролайн, как обычно, жевала резинку. Пустившись в туманные и завуалированные объяснения, Джордж никак не мог решиться поконкретнее сформулировать свой вопрос, но проницательная Кэролайн обрубила его речи:

– Дядя Джо, ты чего, втюрился в девчонку? Ну ты, блин, даешь!

Сэр Морган глубоко вздохнул.

– Я бы не стал использовать столь экспрессивные выражения, дорогая Кэролайн, но в целом ты приблизилась к сути волновавшего меня вопроса. И… Словом, как?

– Ты, дядя Джо, интересуешься как с ней сексом заниматься или как ее в постель затащить?

Сэр Джордж покраснел еще сильнее. Если таковое вообще было возможно.

– Милая Кэролайн, я даже помыслить не смел…

– А, значит, как ее затащить. Хм. Ну вот что, дядя Джо. Отойди-ка от камеры…

Кипя от возмущения, чувствуя себя, как Кутузов, вынужденный оставить Москву Наполеону, Джордж Морган тем не менее подчинился. Он встал, отошел от компьютерного стола… И получил совершенно нелицеприятный комментарий.

– Ну, дядя Джо, погано ты выглядишь. Нет, фигура у тебя что надо, можно подумать, что ты из зала не вылезаешь и жрешь стероиды…

– Что, прости?

– Стероиды, дядя Джо. Но вот прикид у тебя – отстой. – Кэролайн на секунду прервалась и на губах ее к великому омерзению Джорджа Моргана появился громадный сиреневый пузырь жевательной резинки. – Шмотки… Такое ощущение, что ты только что хрюшек кормил.

Вообще, так оно и было, но пятый граф Морган смутился.

– Короче так. Шмотки надо поменять, я тебе списочек модных магазинов сейчас дам.

– Но…

– Сгоняешь в Лондон, пошопишься. Теперь вот что. Твоя стрижка.

– А что стрижка? Классическая, – сэр Джордж попытался отстоять рубежи.

– Да-да. Во времена Эдуарда Исповедника была в моде. Лови фотки, выбирай.

С великим ужасом сэр Джордж воззрился на изображения томных молодых людей, чьи стрижки напомнили ему Огастуса, любимого пуделя его дворецкого. Где-то выбрито, где-то некстати торчат клоки напомаженных волос. Пятый граф Морган сглотнул. Так ли сильна его любовь? Но нежное личико Джинни возникло перед его внутренним взором. Стрижка? Ерунда. Ромео вообще расстался с жизнью, чтобы хоть в ином мире соединиться с возлюбленной. Все же, лучше стрижка, чем фиал с ядом. Сэр Джордж мужественно взглянул на присланную Кэролайн фотографию. Отогнав недостойную мысль, что лучше фиал с ядом, чем такая стрижка, он обратил свой слух к племяннице.

– … теперь твоя извращенская любовь к книжкам вообще и к Шекспиру в частности. Не вздумай проболтаться. Такое сейчас не читают. Напугаешь девчонку.

– А что сейчас читают? – робко полюбопытствовал сэр Джордж.

На минуту Кэролайн задумалась.

– Да, пожалуй, и ничего. За исключением постов.

Слово «пост» вызывало у сэра Джорджа две ассоциации – военную и религиозную. Оказалось – ни то, ни другое. После долгих объяснений племянницы, он понял, что в современном мире если тебя вдруг неожиданно посетила мысль, ее полагается выставить на всеобщее обозрение в сети интернет.

– Так что библиотеку свою не афишируй. И вот еще, – пузырь жевательной резинки лопнул с оглушительным хлопком, и сэр Джордж вздрогнул, вернувшись из мира грез, где можно было познакомиться с девушкой, не облачаясь в клоунский наряд, в мир более суровый, – твоя ужасная охота. У тебя ж дом выглядит, как в «Американской истории ужасов». Головы эти свинячьи, оленьи по стенам…

– Так это же дедушкины еще! – сэра Джорджа возмутили несправедливые обвинения. – Все члены нашей семьи охотились, и оленьи рога и кабаньи головы являются трофеями, которые…

– Сейчас ни фига не в моде, – несколько иначе закончила его мысль племянница. – Green Peace на тебя нету. Сними ты их со стен. Потом, когда ты свою девицу уже…

Сэр Джордж молитвенно поднял руку. Кэролайн сжалилась.

– Ну, в общем, ПОСЛЕ повесишь свою расчлененку обратно. Может, она вообще веган?

Сэр Джордж открыл рот.

– Веганы, это такие люди, которые не жрут пищу животного происхождения. Из убеждений.

– Религиозная секта?

Кэролайн закатила глаза.

– Ну, дядя Джо, ты безнадежен. Да, и имей ввиду, не стоит признаваться, что ты куришь и глушишь виски каждый вечер. Это сейчас не модно.

– А что модно? – поинтересовался сэр Джордж, предчувствуя недоброе.

Предчувствия его не обманули.

– Здоровый образ жизни. И не вот эти твои пробежки по утрам и обливания холодной водой, это полный отстой, а нужно ходить на фитнесс. Ну, или говорить, что ты ходишь.

– Куда?!

Кэролайн закатила глаза, уподобившись святой великомученице Марии Магдалине с полотна Тициана. Сэр Джордж даже залюбовался племянницей. В первый и последний раз.

Еще полчаса она обучала несчастного лорда, как вести светскую беседу (в случае позитивной реакции нужно говорить «круто» и «классно», в случае негативной «фигня») и прочее в том же духе. Затем перешла к традициям соблазнения современной молодой девушки. Опустим завесу жалости над этой сценой. Заметим только, что по окончанию этого семинара сэр Джордж, чьему здоровью мог бы позавидовать африканский буйвол, был на грани инфаркта.

Обычно, Лондон сэр Джордж посещал два раза в год. И второй, рождественский визит должен был состояться еще не скоро, но таковы обстоятельства! Прибыв на Пиккадилли, сэр Джордж по привычке направился в «Барон», где покупал одежду он сам, его отец и дед. И ощутил примерно то же самое, что ощущает верблюд, в рамках миграции совершающий ежегодный переход через пустыню. Привыкший к тому, что на четвертый день тяжелого пути в тени барханов его ожидает оазис, верблюд ощущает законное негодование и ужас, если этого оазиса не обнаруживает. Примерно то же самое почувствовал и сэр Морган, когда вместо знакомого, декорированного деревом старого магазина увидел нечто современное, стеклянное, а по сути – гадкое. «Барон» исчез! Как исчезли дикие ландыши в Hyde Park, скромные девы и мода на хорошую литературу. И что теперь делать? Но в кармане лежал список модных магазинов, составленный племянницей и несовременно записанный ручкой на бумагу. И преодолевая непривычную робость (то ли дело, когда в поместье случился пожар или в необычно холодную зиму стаи волков атаковали ферму – это было совсем не страшно) сэр Морган переступил порог АМ.

Войдя, он оробел еще больше. Единственным консультантом была девушка. Да, облачена она была примерно так, как сам сэр Джордж одевался, собираясь обслуживать любимых свиней, но делу это не помогало.

– А… Мужчины продавца у вас нет? Здравствуйте, – поспешно поправился несчастный лорд.

Не помогло. Весь праведный гнев обрушился на его повинную голову.

– Вас что-то не устраивает? – ледяным тоном обратилась к нему продавщица.

– Да нет, просто я привык, что меня обслуживают мужчины…

Дальнейшие полчаса сэр Джордж провел, как в чистилище. Оскорбленная до глубины души, современная леди без обиняков высказывала ему, что она думает об отставших от жизни провинциалах вообще, и о их умственной отсталости в частности. Интеллектуальной и стилистической. Выяснив, что своего размера он не знает (а зачем, размер этот знал «Барон») она совершенно бесцеремонно его обмерила сантиметром, безо всякого пиетета трогая там, где он даже няне своей не позволял, перешагнув пятилетний рубеж.

Наконец он стал не слишком счастливым обладателем трех пар джинсов, одни из которых были рваными, другие почти красными, а третьи он смог надеть только при помощи девушки, что увеличило его и без того не малые моральные страдания. Добавив к этому еще несколько футболок, которые он не решился бы надеть даже к свиньям (в конечном итоге эти нежные, благородные животные подвержены стрессу) странных ботинок и ремня, увенчанного пряжкой с буквами, сэр Джордж наконец обрел свободу. Решив произвести «разведку боем», он немедленно облачился в современный наряд и вышел на улицу.

Все проблемы нашего общества в его излишней толерантности. Полвека назад выйди Джордж в таком виде на улицу, первый же встречный мальчишка объяснил бы ему на доходчивом английском языке, как он выглядит в глазах этого самого общества, и он был бы спасен. Сейчас же прохожие только вежливо улыбались несчастной жертве моды и рекламы, и только ангелы отвращали свои лики на небесах.

Преодолев природную робость, сэр Джордж не только проделал долгий путь до вокзала, а оттуда до родного поместья, но и предстал в таком виде перед суровыми очами дворецкого. Надо отдать должное последнему – он слегка побледнел, но устоял, даже смог церемонно улыбнуться хозяину.

Летнее утро, разлившее свой золотистый свет по полям Беркшира и розовым спинам его благородных свиней, стало свидетелем странного действа. В тот ранний час, когда просыпаются звонкоголосые соловьи и не менее звонкоголосые биржевые маклеры, сэр Морган восседал на спине вороного Гильденстерна и с помощью полевого бинокля обозревал территорию «Жимолости». Вид с вершины холма открывался великолепный… Если бы его не портили молодые джентльмены, по-хозяйски разгуливающие в саду вместе с юной хозяйкой «Жимолости» и сердца Джорджа Моргана. Все они были немного на одно лицо – взлохмаченные волосы, узкие брючки, без нужды одетые в пасмурный день солнечные очки.

Преисполнившись сожаления, что ушли те времена, когда девушек сопровождали бдительные дуэньи, а ухаживания юношей лимитировались серенадами у подножия башни, сэр Морган начал собираться. И не видел, как юная дева проникла в его собственное поместье и минут десять с пристрастием допрашивала дворецкого, неодобрительно косящегося на короткую шелковую юбку. Обретя, наконец, свободу, дворецкий отправился исполнить тяжкий, но необходимый профессиональный долг. А именно – помочь хозяину собраться на прием в этот вертеп, в это вместилище порока и разврата… Короче, в коттедж «Жимолость». Как цветок на могилу, дворецкий возложил на хозяина нечто, напоминавшее грязную тряпку, а на деле являвшееся модным шарфом от Лондонского дизайнера. И сэр Моран отправился в путь, волнуясь больше, чем если бы шел в пещеру к огнедышащему дракону.

Все оказалось много хуже, чем он подозревал. Богиня встретила его в саду, приветствовав неожиданным:

– Джордж! Привет, пошли, представлю Вас моим друзьям.

Сэр Джордж обомлел и затрепетал от такого интимного обращения… Напрасно. Тут всех звали Вилли, Билли, Милли и прочее, безо всяких титулов и гендерных различий. Впрочем, с гендерной идентификацией вообще возникли проблемы – бедный пятый граф дважды опозорился, перепутав джентльменов и леди. А поди тут пойми, если юноши носят джинсы и длинные волосы, а девушки джинсы и короткие волосы?

– Привет, я – Билли! – юноша с волосами, похожими на воронье гнездо, приветственно поднял бокал. – А Вы, говорят, настоящий лорд?

Сэр Джордж почувствовал себя экзотической обезьяной, посаженной за решетку лондонского зоопарка. Все в комнате, как по команде, уставились на него.

– Да, но…

– Ой, как миленько! – Захлопала в ладоши светловолосая девушка, в тяжелых ботинках, напомнивших сэру Джорджу его лихую юность, когда он увлекался экстремальным альпинизмом. – Приветик, я – Сара.

– Скажите, – сутулый и долговязый Билли фамильярно приобнял сэра Джорджа за плечо, отчего последнего передернуло, – вот вы же богатый человек, отчего живете в такой глуши? Вот я живу в Сохо, в самом сердце Лондона… Хотите, покажу мою квартиру?

Все застонали и отвернулись. Очевидно, квартиру эту Билли демонстрировал всем желающим и нежелающим много раз. Сэр Джордж, повинуясь главному бичу всех интеллигентных людей – вежливости, терпеливо посмотрел видеозапись, гордо продемонстрированную Билли с экранчика его айфона. Снятая по кругу маленькая комната, голые белые стены, минимум мебели.

– Это в самом центре Сохо! – Билли смело мог конкурировать с самыми отпетыми риэлторами. Или с ведьмой баньши, своими пронзительными воплями накликающую смерть.

– Я уже посмотрел прихожую, можно показать другие комнаты, – вежливо напомнил сэр Джордж.

– Да это, собственно, вся квартира… Сейчас в моде студии, единое помещение, стильный дизайн, – смутить Билли было так же легко, как современного менеджера по продажам. – Зато! Я вышел из дома, и я в самом центре! Могу…

– Да?

– Могу идти, куда захочу… Любые клубы и…

– Да?

– И…. Ну, любые клубы рядом!

Сэр Джордж растерянно смотрел на носки Билли, украшенные розовыми зайцами, серьгу в левом ухе, изображавшую Эйфелеву башню… Может, он…? А что, у свиней это бывает, вон, купили хряка Платона, специально для его божественной свиноматки Титании, и что? Титанию этот негодяй презрел, взглянул на нее, как на прошлогодний комбикорм и обратил свой нечестивый взор на хряка Макбета. Каково? А столько денег за него отдали! Сэр Джордж слегка попятился и деликатно снял с плеча руку Билли. Джинни верно опознала симптомы.

– Билли не гей, просто хипстер, ну ты же понимаешь, – шепнула она сэру Моргану, нечаянно коснувшись губами его уха, отчего последнего словно электрическим током ударило.

Он не понимал. Мелодичный звук ее голоса, легкий аромат духов, все это так вскружило голову, что он пробормотал:

– Идемте в сад.

– С радостью. С моими однокурсниками так скучно…

В саду все разомлело от августовской жары. Розы клонили тяжелые, растрепанные головы вниз, резко пахло можжевеловой хвоей и лилиями, птичий гомон перекликался с шумом листвы и складывался в ту неповторимую песню, что звучит лишь летом, да и то не для всех… И они говорили и никак не могли наговориться. Так много оказалось общего – от музыки, детства с одинаковыми игрушками и любимыми сказками, до обучения в престижном колледже. И как у многих людей, чьи вкусы совпадают, беседа их вскоре потекла по схеме: «А я…» «И я!».

Ветви ив качал ветерок, делая их похожими на волосы дриад, солнечные лучи ложились на дорожку золотыми пятнами, шептались о чем-то меж собой цветы. Сад у Шарпов был неухоженным и запущенным. От прежних хозяев остались розовые кусты, арки с цветущими лианами, красивый пруд с каменной русалкой. И сэр Джордж, как ни был он одурманен присутствием своей несравненной Джульетты, не мог не заметить, что пышные розовые кусты давно следовало обрезать и прополоть, лианы подвязать, дожди прочертили на лице русалки дорожки зеленых слез – скульптура покрылась лишайником и патиной. Этот сад словно был покинут людьми, а там, откуда ушли люди, непременно селятся боги. Забытые, древние боги. Диана натягивает тугой лук, целясь в бронзового оленя, а он оживает, превращаясь в рогатого Кернунноса, и поводя изумрудными глазами, исчезает меж стволов тысячелетних дубов. То солнечный блик или бедро нагой Афродиты блеснуло в сумраке аллеи? Афродиты, что одурманивает разум, превращая кровь в жилах в хмельное вино и заставляя забыть нас – кто мы и где мы. Да разве это важно? Что наши имена – память для тех немногих, кому мы дороги, надпись на гробовой доске, страничка в соцсети? Вот аллея из древних дубов есть, и напоенная солнечным жаром земля, и девичья рука касается стеблей жестких трав, и мужчина глядит на нее. Так, как смотрел Данте на Беатриче…

Ну, то есть выпучив глаза и потеряв дар речи. Думал ли Данте о ее личности, о социальном статусе, о ее карьерных достижениях? Нет, и еще раз нет. Он совершенно о другом думал, увидев хорошенькую девочку, идущую по улице. Это все, и большего не дано. И давайте не будем смешить природу, пытаясь возвысится над ней. Человечество для нее не более чем сезонная простуда, которая сама пройдет.

На пути у Джинни и сэра Джорджа оказался подвесной мостик, переброшенный через мутную, зеленоватую речушку. Собранный из тонких, сучковатых бревен и скрепленный пеньковыми тросами, он угрожающе покачивался над текучей лентой. Казалось, что он был сделан при древних римлянах… Похоже, так оно и было. И в «Жимолости» изрядно не хватало этих самых римлян с мечами и плетками, чтобы привести все это в порядок. Сэр Джордж мысленно посчитал недостающие бревна, с досадой отметил, что тросы прогнили и требуют замены… А Джинни как раз собиралась шагнуть на полуразрушенную конструкцию.

– Нет, нет, мы сюда не пойдем. – он вежливо, но решительно взял ее под руку. – Этот мост того и гляди рухнет, и ему совсем не помешает ремонт. Если Вы позволите, я завтра смог бы этим заняться. Заменю тросы, вставлю новые балки…

– Сам? – глаза у Джинни расширились, и смотрела она на сэра Джорджа с изумлением ребенка, впервые увидевшего фокусника в цирке.

– Что Вы, меня нисколько это не затруднит, более того, я за честь почту…

Он осекся. Позволительно ли современному мужчине столь вычурно выражаться? Помнится, Кэролайн рекомендовала… Он постарался незаметно извлечь из кармана блокнот со шпаргалками. Память у него была хорошая. Но эти слова такие странные! По счастью, Джинни в это время как раз скромно потупилась, и сэр Морган успел просмотреть словарик.

– Короче, для меня это фигня! – твердо отчеканил пятый граф.

И обезоруживающе улыбнулся.

– Вы это серьезно? – раздался голос, полный брезгливого любопытства.

На противоположном берегу стоял один из этих молодых людей, в солнцезащитных очках и узких красных джинсах.

Сэр Джордж попытался вспомнить. Томми? Билли? Джимми? Не смог.

– Вы… правда собираетесь завтра махать топором и всякое такое? Собственными руками? – от любопытства и удивления он даже солнцезащитные очки приподнял. Потом добавил, презрительно кривя губы, – На мой взгляд мужчины делятся на две категории. Те, кто может починить мостик и те, кто может за это заплатить…

– Тогда ты, Томми… – голос Джинни завибрировал от гнева.

(Значит, все-таки Томми!)

– … Ты относишься к уникальной третьей категории. Кто ни починить, ни заплатить не может!

– Вернемся, – мягко заметил сэр Морган. – А мостом я завтра займусь.

И они еще долго бродили по саду, прежде, чем вернуться к гостям. И Джордж Морган так расслабился, что, войдя в дом, он, помогая Джинни опуститься в кресло, необдуманно пошутил:

– « Я ваших рук рукой коснулся грубой

Чтоб смыть кощунство, я даю обет…»

Он вовремя осекся, с тревогой взглянув на Джинни – как воспримет?

А она вспыхнула, в волнении подняла лучистые глаза и прошептала:

– «К угоднице спаломничают губы

И… зацелуют святотатства след?»

Вообще, эти слова Ромэо у Шекспира вопросительными не были. И сэру Моргану показалось, что комната внезапно опустела, и нет этих нелепых Билли, Джонни и прочих. Жасмином и морем пахнет вечер, и соловьи поют, и дует в лицо теплый ветер…

– Вы любите Шекспира? – Джинни очень уж пристально взглянула ему в глаза. – И… У Вас, наверное, есть библиотека, где имеется неплохое издание Шекспира… Возможно, даже в твердом переплете?

Перед сэром Морганом медленно и мрачно проплыл призрак Кэролайн. А Джинни испытующе глядела ему в глаза.

– Нет! – отчаянно вскрикнул сэр Морган, – на фейсбуке читал!

В памяти всплыл совет племянницы: «И когда сморозишь чего, дядя Джо, именно „когда“, а не „если“, ссылайся на фейсбук. Фейсбук извиняет все, любую дурость. Это раньше люди на солидные книжки ссылались, а теперь на такие книжки ссылаться… несолидно, что ли».

Джинни неожиданно погрустнела, беседа, до того момента оживленная, увяла, как цветок, лишенный влаги. А Джордж Морган корил себя за то, что недостаточно яростно отрицал свою любовь к Шекспиру. Но, к счастью, обстановка немного разрядилась, когда существо по имени Вилли предложило посмотреть «ну очень модный, крутой блокбастер, который просто бомба». Пока сэр Морган соображал, что значит блокбастер, и причем тут оружие массового поражения, фильм начался. И стало ясно – чтобы это ни значило, оно сэру Моргану не по душе. Хороший главный герой, парень, облаченный в подобие водолазного костюма, украшенного светящимися полосками, спасал мир от плохих парней, с серыми морщинистыми физиономиями, также облаченными в водолазные костюмы. Пока все с волнением смотрели на это скучное действо, сэр Морган с волнением смотрел на изящную ножку королевы его сердца, которой та в задумчивости покачивала, сидя в кресле.

Затем все курили, если можно назвать курением дым из пластмассовых палочек. Клубничный, мультифрукты, мята… Сэра Джорджа, мечтавшего о хорошей кубинской сигаре, постигло разочарование. Второе разочарование произошло, когда Сара пробудила ложные надежды, провозгласив: «А теперь – выпивка!» И внесла на подносе вместо благородного виски бокалы с разноцветной сладкой дрянью, именуемой коктейлями. Вдобавок, украшенной мусором в виде зонтиков, рыбок и прочего, по мнению пятого лорда, в бокале неуместного.

Все взяли по бокалу этой разноцветной бурды. Все, кроме сэра Джорджа и Джинни. Права, права была Кэролайн! Конечно, это небесное создание не пьет алкоголь. А было, между тем, уже девять часов вечера, и несчастный лорд изнывал от жажды. Но мужественно держался, ожидая окончания мучительной вечеринки. Джинни задумчиво, как бы невзначай, спросила:

– А Вы, случайно, не любите виски? У папы в кабинете есть прекрасный тридцатилетний Macallan, и…

Есть же предел человеческому терпению!

– Не пью, – мужественно соврал сэр Джордж. – И не курю, – добавил он, опасаясь, что эта коварная искусительница еще и о сигарах заговорит. – И… Право, мне пора. Спасибо за прекрасный вечер в Вашем обществе…

Он украдкой заглянул в блокнот. И решительно добавил:

– Было клево!

– Что ж… – Джинни печально взглянула в окно, где летнее солнце медленно опускалось за лес. – Только обещайте, что придете завтра к нам на ужин.

Он обещал. И с легким сердцем пошел домой, предвкушая хорошую отбивную в уютной тишине своего кабинета, где имел обыкновение ужинать. И старый добрый скотч. И сигара. И еще немного Толкиена почитать, это, знаете ли, нервы успокаивает. (Да, да, был за сэром Джорджем и этот грешок).