Текст книги "Яблоко возмездия"

Анна Ветлугина, Дмитрий Максименко
Яблоко возмездия

Авторы выражают признательность Галине Гамбург

Вместо пролога

Школа неотвратимо подходила к концу. Все уже думали о новых местах – институт, работа, армия… У девочек еще оставалась архиважная задача здесь и сейчас, насущная цель – платье на выпускной, но даже они витали мыслями где-то далеко от дня нынешнего.

Денис Вербицкий, невидяще уставившись в окно классной комнаты, уныло прикидывал, какой профиль ему светит в аттестате. Технический – вряд ли. Гуманитарный – хотелось бы верить; последний экзамен покажет. Лишь бы не усредненный, с таким трудно устроиться, а связей у бабушки мало, да и те, что есть, – смешно сказать, в балете. Не попользуешься…

В этот момент к нему и подошла Катя.

Он перестал тешить себя надеждой еще в восьмом классе, когда понял, что безразличен первой красавице школы и вряд ли что-то поменяется в ближайшие пару сотен лет. Оттого и старался лишний раз не смотреть в ее сторону. А тут вдруг она подошла сама. Присела на парту, вытянула и придирчиво осмотрела офигительную ножку в чулке, покрутила туфелькой так и эдак, оправила ладонью подол коротенькой юбки.

– Дэн, а ты правда видишь сквозь стены?

– Ну, не стены… – Денис с трудом заставил себя отвлечься от туфельки, юбки, ножки и того, что Катя сидит вот так близко… – Через боковину шкафа как-то увидел бабушкин паспорт, он за полку завалился, никак не могли найти.

– А через бумагу увидеть сможешь? Письмо, например, прочитать, не распечатывая?

– А что, сейчас еще пишут бумажные письма?

– Бывает…

Катя вздохнула так горько и захлопала ресницами так беззащитно, что из неприступной красавицы мгновенно превратилась в нормального, очень-очень близкого, почти родного человека, которому необходимы помощь и твердое рыцарское плечо. Вербицкий приосанился. Шанс выручить Екатерину мог бы никогда не выпасть, и Денис почувствовал себя не просто окрыленным, а по-настоящему счастливым, словно пассажир «Титаника», успевший запрыгнуть в последнюю спасательную шлюпку.

– Тебе это действительно важно? – тихо спросил он.

Она кивнула:

– Сможешь подойти ко мне домой после занятий?

Сколько он в свое время придумывал поводов, чтобы напроситься к ней в гости, и все казались неубедительными, и вот надо же…

Она жила в старом районе Анапы, недалеко от городского пляжа. В доме неуловимо пахло цветами, пол в коридоре блестел полированным мрамором. Сильно осматриваться по сторонам Денис не решился – неприлично, да и боялся не собраться с силами, подвести ее. Он ведь сам не понимал, как у него получается видеть сквозь препятствия.

Конверт оказался официальным письмом из департамента по науке. Пришлось напрячься изо всех сил, но он все-таки смог прочитать через бумагу. Там были фамилии и цифры против каждой. Ни то, ни другое ему ни о чем не говорило, но Катя так обрадовалась, что бросилась обниматься. Потом угостила чаем.

На следующий день, когда он зашел в класс, она улыбнулась. Не просто так улыбнулась, а персонально ему! Вербицкий хотел поговорить, но девушка упорхнула на дополнительные занятия, а на эсэмэску с приглашением сходить в кино ответила, что вечером занята с репетитором. Мол, последний экзамен на носу, да и до выпускного-то всего неделя…

Праздновали в одном из ресторанов на набережной. Денис не спускал с Кати глаз, с удовлетворением отмечая, что она не обращает какого-то особенного внимания на мальчишек-одноклассников. Она даже потанцевала с ним под популярный медлячок, но пойти погулять вдвоем по вечерней Анапе отказалась. Ночь пролетела быстро, класс слегка поредел, самые стойкие решили продолжить праздник и пойти на пляж, заценить июньскую водичку. Катя тоже пошла, бессонная ночь не мешала ей радоваться жизни. И она так весело хохотала в ответ на его шутки!

Солнце не спешило подниматься над городом, восточная часть неба вместе с морем все еще казались мрачными, берег – непривычно пустынным. Выпускники разрушили тишину воплями и визгом – конечно же, кого-то из девочек уже обрызгали из пригоршни. На причал вбежала еще одна шумная нарядная ватага – школ в Анапе много. Катя снова засмеялась непонятно чему, но Вербицкому не хотелось расспрашивать, он чувствовал невыразимое счастье.

И тут на пляж начали одна за другой выкатываться инвалидные коляски, целый караван, штук двадцать, а то и больше. Люди в них выглядели жутковато – словно уродливые изваяния, застывшие в скрюченных неестественных позах. Только глаза оставались живыми, во взглядах теснилось мучительное страдание.

– Куда… что это? – вырвалось у Дениса.

– Хорошо, что коляски теперь на автопилоте, – сказала Катя, – раньше бы никто не стал вывозить их к морю.

– Паралич?

– Нет, фибродисплазия. – Она с удивлением посмотрела на него. – Вербицкий, ты что, с луны свалился?

Ах да, конечно, так называется страшная болезнь, при которой мягкие ткани постепенно превращаются в кость, и человеку приходится выбирать, сидя или лежа он проведет остаток жизни, потому что сменить положение уже невозможно.

Денис почувствовал, что его потряхивает:

– А что так много-то? А почему? Раньше же не было?

– Медики считают, что это произошло из-за накопления рецессивных аллелей гена фибродисплазии в популяции.

– А?.. – Тут Вербицкий спохватился, что лучше бы не показывать свою невежественность. – А! Ну, понятно…

У одной из пожилых женщин рука застыла в прихотливо изогнутом виде, будто изображая гротескного лебедя. Денис тут же подумал о своей бабушке, бывшей балерине. Он звал ее Нелли, она заменила ему родителей, которых он не помнил. Те погибли в автокатастрофе очень давно.

Подошел Васян; одноклассник тоже заинтересовался печальным зрелищем:

– Ужас… слушай, надо правда спортом заниматься смолоду. Эти бабки же как усядутся перед экраном, так ничего им уже и не надо, – и он показательно повел мускулистыми плечами.

– Вась, этим не только старушки болеют. – Катя возразила негромко, но ее услышали все, кто стоял неподалеку, она умела заставить себя слушать. – И здоровые мужики встречаются, и дети, увы… Но да, женщины после пятидесяти пяти в группе риска.

Денис почувствовал неприятный холод в груди. Его Нелли (язык не поворачивался назвать ее старушкой) только что исполнилось пятьдесят восемь.

– Кать… – Он хотел расспросить подробнее про страшную болезнь, но девушка уже с улыбкой смотрела в противоположную сторону, где располагалась невысокая лесенка центрального входа. По ней спускался рослый мужчина лет тридцати, ярко выраженной кавказской наружности, со шкиперской бородкой.

– Катюха! Ну что, выпускница, тебя уже можно поздравить? – Незнакомец раскрыл объятия, и она побежала к нему навстречу. Денис еще строил предположения по поводу их родственных связей, когда Катя представила его:

– Это Дэн, мой одноклассник, который нас тогда выручил. Ну, теперь уже бывший одноклассник.

– Георгий. – Мужчина протянул крупную руку, пожал уверенно, со сдержанной силой. – Спасибо. Очень благодарен, что вы помогли моей невесте. Это было крайне важно для ее будущего.

Мир, в котором Денис прожил целую неделю, рухнул в одну секунду. Пробормотав что-то невнятно-вежливое, он поплелся на автобусную остановку. Его дом находился не в самой Анапе, а в одной из пригородных станиц.

Глава первая

В палисаднике пышно цвели пионы, на них смотрели с ворот два кованых черных лебедя. Нелли, когда еще были деньги, заказала авторский забор кузнецу. На дом уже не хватило, все оставили, как было, только поменяли рамы на более затейливые. Денис торопливо поднялся на крыльцо; ему хотелось, как в детстве, выпить чаю с прозрачным дынным вареньем и, забравшись в плюшевое кресло вишневого цвета, слушать нескончаемые рассказы про гастроли в Париж и Милан, про великих дирижеров и певцов. Бабушка танцевала не в балетах, а в опере. Собственно, это ничего не меняло, все равно самыми интересными были не театральные и не музыкальные подробности, а то, как она потерялась в мусульманском квартале, как ее подруга в Венеции перепрыгнула в чужую гондолу, чтобы скрыться от навязчивого ухажера, но потеряла по дороге туфлю… А еще Нелли угораздило попасть в Краснодарскую филармонию, как раз когда в городе произошло Событие.

* * *

…Денис распахнул дверь в кухню. Бабушка обычно бодро поднималась с углового диванчика, едва он заходил, она вообще была очень подвижной. Сейчас она встала непривычно медленно. Неосознанным движением ладони провела по предплечью другой руки. В глазах – тепло и благожелательный интерес, все как обычно, однако теперь Денис заметил и еще кое-что. Тревогу? Тоску?

– Вернулся, выпускник? Как все прошло? Без драк, без эксцессов? Чаю будешь? Или сразу спать?

– Конечно, чаю! – Он через силу улыбнулся. Очень не хотелось показывать ей свое плохое настроение. – А рассказывать нечего, все прошло будто по шаблону. – Он театрально раскинул руки: – Свобода-аа! Вот что сейчас самое главное.

– Что, даже не похвастаешься количеством выпитого вина и перецелованных девчонок? – Прищурилась бабушка. – Не расскажешь, как рыдали учителя, расставаясь с лучшим в мире классом?

– Это совсем не то, о чем мне сейчас хотелось бы говорить… Расскажи лучше ты – про Краснодар.

Нелли изумленно вздернула брови:

– Сейчас?! Про Краснодар?! Да ты уж наизусть, наверное, эту историю знаешь.

– Ну и что. Расскажи.

Она щелкнула пультом чайника. Тот начал светиться и тихонько загудел.

– Знаешь, – задумчиво сказала Нелли, – я тебе сейчас по-другому расскажу. Не так, как раньше. Надо же как-то отметить тот факт, что ты уже не школьник.

– У тебя там, что ли, клубничка случилась посреди апокалипсиса? – усмехнулся внук.

– Это было бы совсем неинтересно, – вздохнула она и осторожно опустилась на диван. – Может, и пикантно, но пошло. Нет, я о другом, о том, чего ни в десять, ни в двенадцать лет ты бы не понял, не оценил. Не факт, что и сейчас-то оценишь, – бросила она скептически, – но теперь хотя бы есть шанс, мальчик ты все-таки умненький. Понимаешь, я вот балерина, всю жизнь протанцевала, но меня всегда приводили в восторг цвет и свет. Сейчас уже, наверное, поздно начинать рисовать, да я и не об этом. Знаешь, на закате есть такой удивительный цветовой момент. Небо ведь в это время состоит только из теплых оттенков – желтый, красный, оранжевый. Но когда солнце заходит за горизонт – они вдруг меняются, становятся фиолетовыми, пугающе холодными. Кастанеда, это латиноамериканский оккультист такой, тоже чувствовал подобное, у него даже есть фраза: «Сумерки – трещина между мирами». Ты вряд ли о нем слышал, хотя не мешало бы. Так вот. Я всегда знала: если другой мир вторгнется к нам, это обязательно произойдет на закате.

Денис замер, пытаясь представить это вторжение на закате. Красиво и жутко одновременно.

Вода закипела. Нелли заварила чай в стареньком фарфоровом чайничке с тонкими стенками и продолжила:

– Событие, как ты знаешь, произошло летом. Концерт закончился, мы вышли из филармонии, болтали кто о чем, а я посмотрела на запад и увидела неладное. Солнце еще оставалось над землей, а краски уже были холодными. Я ведь фанат закатов с детства, поэтому сразу заметила вопиющее несоответствие. Почувствовала: должно случиться нечто, сказала своим спутникам. Конечно, мне никто не поверил. Посмеялись. А потом, буквально минут через двадцать, вдруг посреди ясного неба разразилась гроза и… ну, дальше ты знаешь. Зеленоватые вспышки в сумерках, куча жертв полосами по районам… Нам повезло. Улица Красная, на которой находится филармония, почти не пострадала. Мы уехали. Даже не сильно задержались. А затем в городе начались… аномалии, и жители разбежались кто куда.

– А что за аномалии-то? – Денис вдруг понял, что знает все очень поверхностно, приблизительно. Вон, под Курском испокон веков тоже аномалия – магнитная, но никто ведь из-за этого город не покинул? Или место посреди пустыни в Мексике, «зона молчания», в которой необъяснимым образом замолкает любой радиосигнал. Или водопад в Китае, который не замерзает зимой при минус тридцати, зато летом может без каких-либо видимых причин превратиться в ощетинившегося сосульками ледяного ежа. Все это странно, конечно, необычно, аномально, но совсем не повод для паники. – В Краснодаре же вроде только яблоневые сады дурниной поперли, зачем из-за этого убегать?

– Это не обычные яблони, таких раньше не было, да и вообще яблонями их называют исключительно из-за внешнего сходства, – объяснила бабушка, наливая чаю. – Неужели вам в школе ничего про это не рассказывали? Впрочем, ничего удивительного, с годами интерес снижается, если его искусственно не поддерживать. А тогда, в первое лето, все только о Событии и говорили, гипотезы выдвигали, страшилки сочиняли.

– Страшилки?

– Ну да, – пожала бабушка плечами. – Человек всегда боялся того, что не мог объяснить. А тут прямо под носом – то ли инопланетные растения, чьи споры занесены на Землю метеоритным дождем, то ли мутация, вызванная неизвестным космическим излучением, то ли видоизменившиеся под воздействием местных условий вторженцы из параллельного пространства. Рядом с ними почему-то вся техника переставала работать, молнии какие-то шаровые летали, а еще они ужасную аллергию вызывали: кто-то задыхался, словно при астме, кто-то мгновенно умирал от анафилактического шока. Ну и вообще… много там непонятного обнаружилось. Конечно, так просто никто бы жилье свое не бросил.

– Но там же до сих пор живут, – напомнил Денис.

– Кто тебе сказал? – Нелли усмехнулась. – Там закрытая территория, огороженная охраняемая зона, посторонних не пускают. Разумеется, наверняка кто-нибудь и за забором свои дела обстряпывает: изучает эти растения, опыты проводит, возможно, какую-то пользу извлекает… но это не для простых людей. Если тебя это так уж заинтересовало – можешь покопаться в интернете. Я уверена, много новых данных появилось с тех пор, как первый информационный бум миновал. И… не кажется ли тебе, что это странная тема для человека, только что вернувшегося с собственного выпускного? Может, ты мне зубы заговариваешь, чтобы я не лезла с расспросами? Ночью точно все было нормально?

Он развел руками:

– А что может быть ненормального? Обычный праздник.

…Чай получился душистым, варенье пахло имбирем и выглядело, как волшебный янтарь. Денис понемногу успокоился. В конце концов, он сам придумал себе сказку про Катю, винить тут некого, даже и расстраиваться глупо. Зато у него есть совершенно чудесная бабушка, которая знает кучу совершенно чудесных историй.

– Поспишь? – спросила Нелли и провела рукой по его тонким русым волосам.

– Ага. – Денис зачем-то зашел в комнату, где стоял балетный станок. Все время, что он себя помнил, Нелли тренировалась. Очень дорожила своей фигурой и физической формой. Он потрогал перекладину станка и удивился странному ощущению. Что-то было не так. Слой пыли! Как это возможно?

– Ты что, перестала заниматься? – Он внимательно посмотрел на нее. Всегда прямая спина балерины выглядела непривычно сутулой. Или это только кажется?

Нелли молча смотрела в пол. Потом качнула головой:

– Не хотела тебе говорить, но все равно ведь придется. У меня нашли эту болезнь… фибродисплазию. И ведь случайно совсем. Упала, помнишь, зимой, и на ноге шишка начала расти. Пошла к врачу показаться – предложили сдать анализы. И вот… Лучше бы не знала. Теперь даже настроения танцевать нет.

Денис потряс головой. Хотелось проснуться туда, где все в порядке. Но он не спал.

– Как это: лучше бы не знала? – Он заметил, насколько фальшиво звучит собственный голос. – Наоборот, хорошо, что на ранней стадии обнаружили!

Бабушка улыбнулась своей теплой, знакомой с детства улыбкой:

– Дениска, не переживай так, это ж не онкология, оно ме-еедленно развивается. Еще станцую на твоей свадьбе.

Он тоже улыбнулся в ответ, хотя это оказалось непросто.

* * *

Теперь вся его жизнь крутилась вокруг фибродисплазии. Как будто кто-то внезапно отпер дверь, за которой она находилась; нынче об этой проблеме вещали, казалось, из каждого утюга. Вербицкий уже знал, что это всего-навсего иллюзия восприятия, феномен Баадера-Майнхоф, когда впервые услышанная информация вдруг начинает преследовать тебя повсюду.

Самое ужасное, что реального выхода как бы и не существовало. Страшную болезнь лечили синтетическими моноклональными антителами. Денис плохо представлял себе, как они действуют, знал только, что денег на курс не хватит, даже если продать их с бабушкой дом и остаться на улице. А самое главное – заболевание не уходило насовсем, лишь прогрессировало не так быстро.

Нелли была его единственным родным человеком на всей земле, ради нее он был готов на все.

Разумеется, первой пришла в голову мысль о продаже почки, но официально донором он стать не мог из-за врожденного порока сердца, а на черном рынке почка стоила значительно меньше, чем курс этих чертовых моноклональных антител. Из-за постоянных терзаний Вербицкий не смог сконцентрироваться, перепутал какие-то документы, встал не в ту электронную очередь, подал заявку не на то направление и в итоге провалил поступление на журфак. Когда опомнился и разобрался, оказалось, что поезд ушел; в приемной комиссии предложили отучиться на платном. Как раз сейчас это было особенно актуально.

От армии его освободили из-за бабушкиного заболевания как единственного потенциального опекуна. Возможно, и порок сердца тоже сработал, хотя он и не считался особо опасным.

Все лето Денис просидел в интернете, искал варианты хорошего заработка. Конечно, они не находились – кому нужен вчерашний школяр без диплома, пусть и условно одаренный? Вербицкий изучал даже заведомо сомнительные варианты, типа стать сталкером в Краснодаре, писал в соответствующее сообщество. Его кандидатура никого не заинтересовала – логично: без опыта, без связей…

Наконец повезло устроиться удаленно копирайтером в косметическую фирму со странным названием «Эппл Мизерабль». Ее головной офис базировался в Адыгейске. Когда-то небольшой городок, несколько лет назад, после События, он серьезно разросся из-за беженцев из Краснодара. Фирма делала косметику из аномальных яблок, доставляемых из закрытой Зоны. Якобы они как-то особенно, внутренне омолаживали, эти добавки. Правда, говорили и другое: что вообще вся эта аномальная косметика – пиар на голом месте. Никаких добавок в ней нет, потому что действие яблок не изучено, никто бы не позволил вот так просто продавать населению что попало.

Дениса не особенно волновало, из чего на самом деле делают крема и сыворотки, про которые он сочинял вдохновенные тексты. Гораздо больше его беспокоила собственная репутация. В смысле, сможет ли он указывать сотрудничество с «Эппл Мизерабль» в своем портфолио, когда подвернется более интересная вакансия?

За текучкой сырая и серая южная зима промелькнула незаметно. Летом он снова попробовал поступить на журфак, и снова ему предложили платное обучение. Теперь, с работой, это уже не казалось невозможным. Да и Нелли не так уж и болела, просто немного утратила былую гибкость. Неудивительно, некоторые ее ровесницы уже давно осели на диванах без всякой фибродисплазии. И конечно, она очень хотела, чтобы внук получил высшее образование. В итоге выбрали более дешевый дистанционный вариант. Начались бессонные ночи – на учебу ведь требуются не только деньги, но и время.

* * *

…В то лето вишня уродилась на удивление. Уже много лет корявые старые деревья приносили по нескольку ягодок, да и те были червивые. А тут даже листья скрылись за множеством темно-красных шариков. Нелли обрадовалась, даже как будто помолодела. Запланировала варенье в промышленных масштабах. Надо было помочь ей собрать урожай, а у Дениса как раз шла сессия, и на работе случилась запарка. А воробьям не объяснишь: они налетели, что не поклюют – то просто на землю скинут. И солнце еще палило немилосердно. «Ну, завтра точно соберу», – подумал студент и засел за курсовую.

Допотопный кондиционер улучшал климат в комнате как-то неубедительно, тексты упорно не поддавались грамотному анализу. Воробьи совсем обнаглели, так расчирикались, что в ушах звенело. Уж делали бы свое черное дело молча!

Пойти, что ли, прогнать мерзавцев? Вербицкий встал из-за компьютера, вышел на крыльцо. Как раз в этот момент чириканье стихло, но он решил все же прогуляться до вишен, заодно оценить масштаб работы на завтра. Завернул за угол и обмер: бабушка, стоя на самом верху шаткой стремянки, изо всех сил тянулась к верхушке одного из вишневых деревьев. На шее у нее висело голубое пластиковое ведерко, наполовину заполненное ягодами. «Ты что!» – хотел закричать он, но не успел. У ведерка вдруг лопнула веревочка. Нелли инстинктивно дернулась – поймать. Стремянка накренилась, бабушка, падая, схватилась за ветки, те обломились, все же немного смягчив падение.

Денис метнулся к вишням. Нелли уже героически пыталась встать, хотя не получалось.

– Дениска, вроде ж не сломала ничего? – с тревогой спросила она. – Надо же было так подвести тебя!

– Что ты такое говоришь… – Он был готов сожрать себя за то, что тянул с этим проклятым урожаем. И ведь старалась-то она ради вишневого варенья для любимого внука! Сама сладкое никогда не приветствовала.

Бабушка смогла встать на ноги, помотала головой, руками. На плечах и локтях виднелись глубокие ссадины, проступали пятна кровоподтеков, но серьезных травм вроде не наблюдалось. Денис все-таки отвез ее в больницу, несмотря на протесты.

* * *

В регистратуре сидела пергидрольная тетка, которая на все вопросы отвечала одно: записи нет, принимаем только платно. Платный прием, как оказалось, ничем не отличался с точки зрения комфорта от бесплатного. Тем не менее очередь из недовольных у рентгенкабинета почтительно расступилась после предъявления оплаченного талона. В кабинете травматолога Нелли была уже немного спокойнее, видимо, боль от ушибов утихла от принятой таблетки. Усталый, уже немолодой врач поднял глаза, поглядел куда-то сквозь Дениса, молча осмотрел бабушку и так же молча сел писать. Вербицкий боролся с желанием задать вопрос первым, но доктор взял инициативу на себя:

– Серьезных переломов нет. Точнее, треснуло два ребра справа, но это мелочи. От ушибов принимайте обезболивающие, я написал. Месяц никаких физических нагрузок. – Он поставил размашистую подпись. – Все.

– Э-э… Спасибо. А на фибродисплазию это не повлияет?

Во взгляде травматолога появилась некоторая заинтересованность:

– А, фибродисплазия. Ну да, конечно, повлияет. После переломов она обычно прогрессирует. Так что подыщите реабилитационный центр или сиделку хорошую.

Всю дорогу домой бабушка и внук молчали. Только дома Нелли, чувствуя необходимость как-то снять напряженное безмолвие, сказала нарочито весело:

– Вот, не зря говорят, что сладкое вредно! Но немножко вишни я все-таки успела сварить еще вчера.

– Я теперь, наверное, не смогу больше есть варенье, – мрачно отозвался Денис.

– Ну, выше нос! Что ты разнылся! Балерины так просто не сдаются, даже бывшие! – Она изо всех сил выпрямила спину и попыталась встать в третью позицию, но не смогла удержать равновесие. Внук еле успел поддержать ее и не дать упасть.

– Иди лучше полежи, – встревоженно попросил он. – Я тебе куриный бульон сварю, он вроде как кости сращивать помогает.

Уложив бабушку на диван, он пошел на кухню, начал возиться с курицей. Нелли, обычно разговорчивая, лежала так тихо, что казалось, будто она спит. Сварив бульон, Денис на цыпочках подошел к дивану и увидел, что она беззвучно плачет.

– Ну же… – Он присел на корточки рядом. – Зато от этого не умирают, как от рака!

– С перспективой, которая меня ожидает, лучше умереть, если честно…

– Ты что? Как я без тебя?

– Уж точно лучше, чем с бревном на шее.

– Нелли! Не смей.

– Интересно, как быстро это будет развиваться… – Кажется, она не слышала его слов. – Я ведь уже сейчас… хожу нормально… в смысле, ходила, а танцевать, как раньше, не могу. А потом ведь вообще придется выбирать любимую позу на всю оставшуюся жизнь. – Она натужно улыбнулась. – Придется решить, арабеск это будет или круазетт. Зато уж точно не растолстею, там, говорят, челюсти перестают двигаться, больных кормят через трубочку.

– Нет! – Он топнул ногой. – Эта дрянь лечится! Мы найдем вариант.

Нелли горько рассмеялась:

– Не лечится, а только замедляется, и за большие деньги. Будто ты сам не знаешь, Дениска.

– Есть случаи, когда процесс перерождения мышечной ткани в костную удавалось повернуть вспять. – Он сам удивился, как уверенно и деловито звучит собственный голос. – Я как раз вчера читал. При интенсивном лечении бывает около тринадцати процентов таких случаев.

– Ну да, – бабушка осторожно потрогала бок, – вложи целое состояние, которого нет, и тогда, мо-о-ожет быть, рак на горе после дождичка в четверг все-таки свистнет.

– Слушай, прекрати, а? – прервал ее внук. – Ты сама меня учила никогда не сдаваться. Найдем мы эти гребаные деньги, обещаю.

* * *

…Поиски крупного заработка превратились для него в навязчивую идею, что мешало сосредоточиться на учебе. Кое-как сдав зимнюю сессию, он твердо решил после каникул взять себя в руки. Но к февралю у Нелли на коже в месте сломанных ребер появились характерные уплотнения. Они свидетельствовали о том, что страшный внешний скелет все-таки начал образовываться. А на лице и шее появились непроходящие отеки, пока еще незаметные, но он слишком хорошо знал, на что надо обращать внимание. И еще он знал, что, если болезнь не лечить на этой стадии, она может прогрессировать очень быстро.

Поразмыслив обо всем этом, Вербицкий подал в университет прошение об академическом отпуске и принялся целыми днями рыться в интернете, рассылая резюме. Перед глазами упорно стоял образ той женщины из инвалидного интерната на набережной, ее застывшая рука, по-лебединому изогнутая, и мучительное отчаяние в глазах. А в мозгу прокручивались куски прочитанной информации: «Заболевание не является смертельным, так как не затрагивает жизненно важные органы. Раньше такие больные умирали от голода, так как срастались челюсти, или от недостаточности дыхания из-за зарастания мышц диафрагмы и ребер», «весь скелет представляет собой цельную, не распадающуюся и несгибаемую структуру. Лопатки срослись в пластину, от костей бедер отходят гребни и шипы, напоминающие побеги коралла или ветви жуткого растения, из задней части пяточных костей вырастают шпоры…»

* * *

Так прошли март и апрель. В мае наступило лето, раннее и жаркое даже для южных широт.

…Раскаленный воздух пах морем и вялой травой. Денис брел по центру Анапы, в который раз прокручивая в голове варианты добывания денег. Кредит им с бабушкой не давали – низкая платежеспособность. Работу упорно не предлагали. Правда, менеджер из «Эппл Мизерабль» увольнялся и предлагал занять его место. Можно попытаться совмещать это с копирайтерской деятельностью, две зарплаты всяко лучше, чем одна, но пришлось бы уезжать из Анапы, а на кого оставить Нелли? Похоже, оставалась только лотерея, прекрасный выход, черт возьми, а главное – тако-ой надежный…

Уйдя с головой в грустные размышления, Денис шарахнулся в сторону, когда кто-то похлопал его по плечу.

– Дэн, старина, ты че, своих не узнаешь? – послышался голос Васяна, бывшего одноклассника.

– А, привет… – Вербицкий протянул руку. – Рад видеть. Ты где сейчас, поступил куда?

– В полиции. Ну и в юридическом параллельно, мне как сотруднику органов место бюджетное дали. А ты чего как не в себе бродишь?

– Да проблема есть одна… точнее, деньги нужны, и много.

– Бизнесом, что ли, решил заняться? – Васян лукаво подмигнул. – И че толкаешь?

– Да какой бизнес… бабушка у меня болеет.

– А… Ну, то святое.

Он достал из кармана сигареты и задумчиво закурил. Повисла пауза, Денис начал думать о том, как завершить случайную встречу.

– Слушай, а помнишь, ты мне в детстве велик нашел?

– Не помню… А что, действительно нашел?

– Ага, причем фиг знает как. Мы везде его искали с батей четыре дня – дома, во дворе, вокруг школы, в море только не лазали. А ты потом просто пришел и сказал, что он может лежать в кустах за железнодорожными путями. Я тогда еще крепко на тебя обиделся, думал, что ты сам его туда отвез и спрятал. А потом узнал, что ты и другим ребятам помогал с пропажами, и там уж ты точно не мог быть виновником. Да и смысл тебе самому устраивать все эти кражи? Денег за поиск ты с нас не брал, перед девчонками подвигами своими не хвастался, нос не задирал, вообще как будто стеснялся своих способностей. Хотя чего тут стесняться, когда ты товарищу велик помог отыскать?

– Ну… может быть. А почему ты вдруг вспомнил?

– Давай я поговорю, чтобы ты с нашими ищейками работал? В смысле – с операми. У них там висяков куча, а ты, может, им чего поможешь найти.

– Васян, не возьмут меня в полицию, я же в армии не служил и по специальности ничего не заканчивал. Но спасибо за сочувствие, конечно.

– Да погоди ты. – Васян решительно растер окурок о потрескавшийся асфальт и вынул из кармана мобильный телефон. – Спрошу у другана, у него что-то повисло там, типа того.

Товарищ Васяна оказался неубедительным. Обещал перезвонить, переносил сроки. Потом Денису написал кто-то вроде бы от него. Проверить бы тогда лишний раз, хоть тому же Васяну позвонить, да уж очень хотелось заработать, поэтому будущий журналист так легко согласился.

Встреча произошла в подвальном кафе на окраине. Днем там было пустынно, Вербицкий направился к единственному занятому столику у дальней стены.

– Ты Дэн? Здорово. Садись. – Два мужика немного раздвинулись, освобождая место за круглым столиком. – Я Илья. Мне говорили, ты всякие штуки можешь находить? – Денис пожал руку, косясь в сторону второго мужчины. – А это Виктор, ему как раз и надо найти кой-чего.

– А что искать-то? Я ведь не гугл и не фокусник, может и не получиться…

– Надо, чтобы получилось. – Виктор говорил вполголоса. – Мы хорошо отблагодарим за работу. Вот, – он протянул конверт, – аванс, чтобы ты не сомневался.

– Да не переживай ты так, у нас все чисто, никакой опасности. – Илья натянуто улыбнулся. – Ни трупов, ни оружия – скукота одна! Встретишься с моими людьми, они все расскажут-покажут. Давай завтра в полдень около этого кафе.

* * *

В условленном месте в условленное время его ожидали трое мужчин, невнятно одетых и с незапоминающимися лицами. Другие, не Илья с Виктором, с которыми он договаривался накануне. Увидев Вербицкого, они даже не удосужились поздороваться, просто быстро пошли куда-то. Ему ничего другого не оставалось, кроме как следовать за ними. За углом в переулке стояло такси – из самых дешевых. Перед Денисом с неожиданной любезностью открыли заднюю дверь. Пропустили его в серединку, сами уселись по бокам, один на пассажирском сиденье впереди. Как-то без слов стало понятно, что водитель в курсе цели поездки. Минут пять двигались молча. Потом тот, что сидел рядом с водителем, обернулся и спросил: