Текст книги "Желание зверя"

Глава 7. Ожидание

Шли дни.

Я обосновался на базе. Разобрался с системами управления, превратил одну из комнат в свою рабочую зону и перевез сюда все оборудование из квартиры. Забил холодильники мясом, бегая на охоту. Отсюда до всех моих маршрутов было лапой подать, и я надеялся, что меня исцелит одиночество и работа.

Мои фотографии изменились. Белый сменился красным. Я ловил редкие моменты освещения, взбирался на вершины в погоне за закатом, начал использовать цветовые фильтры… Но фотографии продолжали охотно брать в публикации. Потому что только я мог показать им север во всех его проявлениях, и даже через призму моей боли он был прекрасен.

Процесс и правда лечил. Только превратился в гонку со смертью. В погоне за кадром я рисковал все чаще, сознательно отправляясь в опасные места. Иногда ловил себя на мысли, что лучше сдохнуть, чем вернуться без очередного стоящего кадра, который даст передышку. Я будто стал наркоманом, только зависел от адреналина и чувства удовлетворенности кадром.

Критики захлебывались восторгом – никогда я не поднимал такую шумиху вокруг себя и своих работ. А меня интересовал только очередной вызов, на который этот край был щедр. Какая мне разница, что будет завтра, если вернется боль? Какой вообще смысл? Какого черта я ждал на этой базе, покидая ее лишь ради крайней необходимости?

Я выбирался в город закупить отличной от мороженого мяса еды, сбегать к Юджину за обезболивающим да боеприпасами запастись. Друг крутил у виска, настаивая на психиатре. Все это действительно больше казалось трюком мозгов и обманом. Потому что ночами я видел девушку. Она ходила по снегу босиком и звала за собой…

Зацепиться за ее черты не удавалось, но это и не было нужным. Я слышал звуки, запахи, обрывки каких-то фраз… И однажды – плач ребенка.

Проснулся в холодном поту с колотящимся в горле сердцем.

Тогда мне показалось, что чутье впервые обмануло, и не здесь мое место, но куда бежать – я не знал…

* * *

– Киан…

Я недовольно прижал аппарат к уху. Какого черта только включил его! За мной секунду назад захлопнулись двери квартиры, и я не намеревался сегодня ни с кем больше разговаривать.

– Нейл, я занят. – Невежливо вышло, но с любезностью у меня становилось все хуже.

– Слушай, дело есть. Наши очень просили. Заедь ко мне ненадолго. Ты мне должен, помнишь? Самое время вспомнить.

Я только шумно выдохнул через сцепленные зубы. Если не выеду сейчас, придется переться по темноте, а я не любил этого. Но Нейлу действительно был должен – он приложил немало усилий, чтобы мои следы потерялись в снегах и никто из прошлой жизни не смог меня найти. Создал для меня новую жизнь под именем Адама Нолдриджа…

…Я был в участке через пару часов. Потому что по улице было проще медведем пробежаться, но не проехать на снегоходе. Увидев меня в коридоре, Нейл махнул рукой тормозить и вскочил навстречу. А я смотрел, как он пробирается ко мне через затор посетителей в коридоре и чувствовал небывалое в последнее время – радость кого-то видеть.

Полный лысеющий коротышка оказался на самом деле человеком с добрым сердцем. Нас познакомил Юджин, к которому я загремел в больницу с огнестрельными. По большому счету, они оба были моей семьей. А я иногда забывал, что для семьи лучше, если ты будешь с проблемами, но рядом, чем где-то вне досягаемости.

– Привет, – выдохнул виновато, когда Нейл едва ли не выпал мне в руки, запнувшись о вытянутые ноги какого-то бомжа.

– А, черт! – встряхнулся он. – Привет! Пошли. – Он провел меня в комнату для допросов, но сесть не предложил. И только это немного смягчило следующий вопрос. – Ну как ты?

Я опустил взгляд виновато:

– Все нормально.

– Совсем себя не жалеешь, – тревожно вглядывался в мое лицо. – Последний снимок сделал в черных пещерах…

Да, рисковал я там запредельно – черные пещеры вот-вот обвалятся, подтопленные водой.

– Ты мне лекцию почитать позвал? – насупился я, опираясь спиной о стенку.

– Что у тебя происходит?

Я уже подумал, Юджин ему рассказал. Но нет…

– Тяжелые времена. Пройдет, – оттолкнулся я, выпрямляясь. – Нейл, мне правда надо спешить…

– Слушай, ко мне из Смиртона обратились, – он вытащил мобильный с заметкой. – Они просят сопровождение в пустошь. Я пообещал, что у них будет проводник.

Я нахмурился, опускаясь задом на край стола, чтобы не нависать над Нейлом, если придется отвечать ему одним взглядом.

– Кому? – хмурился я, чеканя вопрос.

– Знакомый один, ученый. Умолял меня помочь.

– Зачем?

– Я точно не знаю. Знаю только, что они базу строили где-то недалеко, ходили к нам за разрешениями. Вот и познакомились. Хороший мужик. Старой закалки, мало таких сейчас…

Хорошо, что я сел. В горле пересохло. Кого вдруг понесло на «мою» базу и что они там забыли?

Я попросил Юджина не рассказывать Нейлу о случившемся. Мое исчезновение приписали буре, мол, пережидал, когда уляжется, не успел уйти. И не зря.

– …Базу пока закрыли – не хватило финансирования, – продолжал Нейл. – Но что-то им там понадобилось снова.

– Что? – повторил вопрос.

– Что-то из оборудования. Думали, раньше вернутся, а ситуация затягивается.

– На кой тебе это надо, Нейл? – сузил я глаза.

– Наши отцы учились вместе, представляешь, – всплеснул он руками, наивно улыбаясь. – В Смиртоне. Я когда фото увидел – не поверил! А как нас разметало по миру! Я сто лет уже никого не встречал из столицы, а уж на пенсию скоро. А тут…

И он развел руками. А я закатил глаза.

– И много их? – потребовал глухо.

– Один. Одна, вернее.

Мои брови поползли на лоб.

– Киан, какая тебе разница?

– Погода сейчас нестабильна, – процедил я, тяжело дыша. – Если накроет снегопадом, можно на неделю застрять, а то и больше.

– Я говорил. Но там что-то очень важное, – фыркнул Нейл. – Ты б видел ее! Чуть не плакала…

Этого мне только не хватало.

– Платят хорошо, но я знаю, что тебе плевать. Поэтому прошу – своди девочку туда-обратно. С тебя не убудет.

Свожу, конечно. Раз она рвется по-тихому что-то забрать, значит, была там. Вдруг она знает, что произошло на базе? А вдруг и меня узнает? И тогда я из нее вытрясу все…

– А если случится с ней что? – нахмурился я. – Девушек я водить не нанимался, нежностей не обещаю…

– Тогда голову мне оторвут, – пожал плечами Нейл. – Только и всего…

Ладно, трясти придется нежно. Я молча поднялся.

– …Завтра в восемь быть тут, – правильно понял он мое хмурое молчание.

И я направился домой в мрачном предвкушении.

* * *

Я уже бывала в Климптоне в первый приезд на базу. Но сейчас черно-белый город, будто его черты были остро заточены, врезался своими видами в душу. Тут было жутко совсем одной. Непривычно. Город выглядел неуютно – невысокие дома, собранные в жилые районы, небольшой деловой центр с высотками и широкая полоса окраины, опоясывающая город. Ни парков, ни детских площадок. Дороги и пустыри.

Отец, несмотря на то, что не имел доступа в Климптон, пока шло расследование, и правда сделал все, что мог – достал мне пропуск в город, договорился со знакомым, чтобы меня проводили, и обещал, что обо мне позаботятся.

Из аэропорта я сразу поехала к человеку, контакт которого он дал. А когда обо всем договорились – отправилась ночевать в гостиницу.

Ночь я почти не спала, вскидываясь каждый час и упираясь взглядом в окно. Снег шел вчера весь день, и я уже испугалась, что застряну здесь надолго, но наутро неожиданно распогодилось. Окна сплошь заволокло узором, но сквозь него искрило солнце.

Прежде чем уехать, я набрала Джастиса по видеозвонку. На базе связь сбоила и раньше, и не было гарантий, что она там будет и я смогу посмотреть на малыша и узнать, как он. Джастис ответил не сразу, и это разогнало сердце за пару секунд, но вскоре в окошке вызова показалась мятая небритая физиономия:

– Лали… привет, – прокряхтел он. – Как долетела? Тебе нашли проводника?

– Да, все по плану.

– Хорошо, – он перевел экран на кювез. Ничего не менялось – датчики рисовали линии, отмерял быстрые удары сердца кардиоприбор. – У нашего бойца все стабильно. Не переживай. Читаю ему сказки, что ты оставила.

А я смотрела на своего ребенка и улыбалась, мысленно увещевая его подождать. Почему-то была уверена, что все у меня получится. Сгоняю на базу – четыре дня всего! – и на пятый уже умчусь обратно в Смиртон.

Я попрощалась с Джастисом и, еле дождавшись восьми тридцати, набрала полицейского, с которым свел отец. Он ответил сразу же:

– Ждет вас у входа в гостиницу. Такой высокий угрюмый тип со снегоходом…

Я подхватила рюкзак и быстрым шагом направилась к лифтам.

– …Вы только не обращайте внимание на его нрав, он на самом деле очень хороший и отзывчивый малый. А главное – север знает, как свои четыре лапы! Вы с ним в безопасности.

Я как раз вышла из лифта и направилась к дверям. Гостиница была маленькая, двухэтажная, а ступени занесены снегом вровень с входом, поэтому на «угрюмого типа» наткнулась сразу же, как только за мной с грохотом захлопнулись тяжелые двери.

Он стоял у большого двухместного снегохода с прицепом ко мне спиной. И правда высокий. А еще без шапки, и в легком пуховике. Ах да, оборотень же…

– Нашли? – беспокоился полицейский.

– Кажется, да, – бодро ответила я.

– Дайте ему трубку.

– Простите, – окликнула я мужчину. – Вас просят к…

И тут он обернулся. А я так и замерла с открытым ртом, холодея внутри и снаружи. Да, нужно было быстро брать себя в руки, не подавать вида… но я не смогла. Потому что это был он – мой медведь. Хозяин моих снов и отец моего ребенка.

Глава 8. Встреча

Его взгляд тяжелел с каждой секундой, брови сдвигались на переносице, а губы кривились в злой усмешке. Он медленно вскинул руку и отнял трубку от моего уха:

– Да, Нейл…

Я тяжело сглотнула, но на этом все, потому что он будто держал меня своим взглядом на прицеле. Дернусь – мне конец.

– …Да, все нормально, – отвечал он ровно полицейскому. – Не переживай. Доставлю в целости… Да, до связи…

Он не вернул мне аппарат. Убрал его в карман куртки. То, что у меня есть еще один, выданный отцом, немного успокоило.

– Я тебя знаю, – заглянула я в его глаза.

– Я знаю, что знаешь. – А теперь его голос задрожал злостью. – И ты мне все расскажешь…

– Расскажу, – согласилась с готовностью.

– Садись, – приказал он, кивнув на заднее сиденье.

Я растерянно нахмурилась:

– Зачем?

– Ты же на базу собиралась. Вот и проедемся, – приблизившись вплотную, он навис надо мной. – Расскажешь с экскурсией, в красках, какого черта там происходило и что вы со мной сделали…

Тут я поняла, что все мои предчувствия, что все будет хорошо – дурь. Рассказать ему, что у меня ребенок от него? Он прибьет меня тут же, потому что подумает, что ради этого его и держали.

Почему нет? Он один остался, а людям нужны оборотни его уровня для контроля остальных. Только медведей боятся дикие волки, расплодившиеся как в лесах близ Смиртона, так и здесь на Севере.

Логично предположить, что его накачали и заставили овладеть человеческой женщиной… как и друга Рэма. Вика рассказала, что люди ставили над ним эксперименты, пытаясь подобрать женщину. Даже думать об этом страшно, не то что пережить…

И мой Медведь, скорее всего, подумает так же. Я не смогу ему доказать, что наша связь – случайность, а ребенок рожден мной в секрете от людей.

На что вообще я надеялась, подчиняясь – непонятно. Но выбора у меня не было. Если он не отдаст мне свою вещь, я не спасу своего сына. А если не спасу… какой тогда смысл вообще?

В его глазах черным пламенем горела жажда жизни и свободы. И решимость перегрызть глотку каждому, кто встанет поперек дороги. Потому что после всего, что с ним сделали, жить, видимо, у него получается плохо. Иначе не хватался бы так за возможность все узнать, рискуя снова оказаться в клетке. Это я знаю, что ему ничего не угрожает и что он давно под защитой прав оборотней. Он мне не поверит.

– Ты точно не хочешь поговорить тут? – сделала я робкую попытку. – Нам не нужно…

– Я буду решать, – перебил он угрожающе. – Садись.

Я повиновалась. Уселась на сиденье, он пристегнул меня ремнями и при этом задержался на секунду взглядом, сузив злые глаза, но тут же отвернулся и сел за руль.

Снегоход тронулся, и в лицо ударил холодный ветер. Я опустила на глаза маску и натянула капюшон. Понятия не имела, к чему это все приведет. Найти целого папу вместо его свитера могло бы показаться удачей, о вряд ли ей было. Я понятия не имела, какой он человек. Да и зверь – тоже.

* * *

Я гнал по пустоши, вцепившись в руль, будто пытался убежать… Только как, если то, от чего бежал, сидело позади? Пока стоял от нее на расстоянии, было легко – надавить, усадить в снегоход и установить свои правила. Но когда подошел ближе, чтобы пристегнуть, мне в грудь будто выстрелил кто, и дыру заполнило жгучим пламенем…

Это ее я видел во сне. Это ею пахли простыни в той комнате! Это она не дает мне жить воспоминаниями о себе! И взгляд этот я уже видел раньше… Эта девчонка точно знает все.

Я стискивал зубы, надеясь, что наваждение пройдет, ветер выбьет из головы туман и остудит мысли. Но стоило слуху уловить позади ее крик, жар подскочил к горлу и выбил воздух из легких. Я сбавил скорость и остановился. Впереди возвышалось подножие гор, и нам предстояло взять правее…

– Прости, можно передохнуть? – отстегнулась она. – Чаю выпить… Я не завтракала.

Я обернулся, не подумав, и, зло дыша, залип на тонкой фигуре в белом комбезе. Она пахла теперь даже с расстояния. Как же захотелось курить! Хоть немного бы забил ноздри другим запахом! Но, к несчастью, я давно бросил. А девчонка самозабвенно расчехляла свой рюкзак.

– Будешь чай?

Я только отвернулся, стиснув зубы:

– У тебя пять минут.

– За пять минут я не успею.

– Твои проблемы.

Она помолчала позади, и я уже думал, заткнулась.

– Твои проблемы – не моих рук дело, – заявила вдруг.

– Неужели? – повернул к ней голову.

– Я пыталась тебя спасти.

И посмотрела на меня так уверенно и серьезно, что в другой ситуации меня бы это, может, и заинтересовало. Но сейчас грудь сдавило знакомой жаждой, и та ударила в живот горячей волной. Я вообще не мог думать в ее присутствии и вспомнить, чего от нее хотел. Потому что все больше хотел одного…

– Рот закрой, – рявкнул грубо. – Две минуты.

А сам зачерпнул снега и протер лицо. Я буду гнать снегоход всю ночь, лишь бы побыстрее в моем распоряжении появилась стенка, к которой припру девчонку…

…Но планы мои ей не понравились. Когда начало темнеть, она встала в позу… чуть не плача.

– Я не могу больше! – доносились в спину ее крики. И в груди все же шевельнулась жалость – она день не разгибается в кресле.

Жалость… Давно забытое слово в этих местах, и даже те, кто приходят издалека, перестают отдавать ему должное. А я вдруг вспомнил. Свернул в сторону своей обычной стоянки под защиту скалы и уже через полчаса соскочил со снегохода.

Она слезла следом:

– Спасибо! – хрипотца в ее голосе не позволила язвительности расцвести в полной мере.

Я молча осмотрелся и прошел к прицепу. Не было времени принюхаться – не хотел чувствовать запах девушки. Стащил палатку в чехле и принялся за установку. Слышал – снова взялась за термос. Наверное, и проголодалась… Стоило тряхнуть башкой, чтобы выбить из нее несуразные мысли. Какое мне дело? Ей было дело, когда я торчал там – в клетке на базе? Спасительница…

От злости дело спорилось быстрее – через полчаса утепленная палатка уже грелась теплопушкой. Я повесил внутри светильники, разложил кровать. Ей. Спать с ней в одном пространстве казалось не то что невозможным, а фатальным. Хотя какая-то другая сущность довольно взирала на то, как девчонка юркает за полог. Прячется в мое жилье. Вся она – моя…

Я зарычал, недовольный подсказками. Мой зверь сходил с ума? С чего ты взял, идиот, что она – твоя? Кто так задурил твою голову?

Я скинул чехол в прицеп, зло стиснув зубы. То, что отношения с людьми возможны, я знал…

…но стоило закрыть глаза, и память ставила шерсть дыбом на загривке от воспоминаний…

Начало собственной жизни не задалось. Я рос в стае белоглазых тварей – помесей на редкость жутких людей с волками. Не было в них ничего ни человеческого, ни животного. Год за годом я видел кровавый снег во сне и стеклянные глаза матери, глядящие в небо.

Но волю к свободе сломать несложно. И я жил вопреки жажде смерти, обеспечивая стаю убийц неприкосновенностью перед другими такими же тварями. Климптон стоял на границе самого красивого уголка мира снаружи и самого ужасного – в глубине.

Я никогда больше не подхожу к лесам в низине, предпочитая бродить в самой холодной части материка. Рывок на свободу едва не стоил жизни, и больше я не испытывал шкуру на прочность.

До этого времени.

Я не позволю кому бы то ни было прогибать меня под себя и угрожать смертью…

– Прости, я не знаю твоего имени… Ты будешь есть?

Я прикрыл глаза, замирая к ней спиной. Внутри все дернулось в ее сторону, но я остался стоять, будто примороженный.

– Тепло не выпускай, – глухо прорычал, оборачиваясь. А она и не выпускала. Стояла перед плотно опущенным пологом с чашкой горячего чая. – Не надо мне казаться милой.

– Я не планировала казаться тебе милой, – устало качнула она головой. – Мне просто страшно, что ты уйдешь.

Я сощурился на нее недоуменно. Она боится, что я ее тут брошу?

– Я еще не знаю, есть ли мне за что тебя ТАК наказать.

– Нет, – вздернула подбородок девчонка, и зверь внутри одобрительно зарычал. – Но ты же меня не слушаешь.

– Иди в палатку, – процедил. – Я не брошу тебя. Меня друг попросил тебя вернуть, и я не могу нарушить обещание.

– Хорошо, – приняла она мою гарантию. – А есть ты будешь?

Непонятный смешок сорвался с губ быстрей, чем я успел его подавить.

– Я смотрю, тебе не особенно нужна была палатка, – сузил зло глаза. – Может, поедем дальше?

Повторять дважды не пришлось – она скрылась за пологом, а я опустил плечи. Чувствовал себя так, будто сутки лазил по скалам с самым тяжелым объективом. Руки дрожали…

Только в одну секунду все ощерилось и напряглось внутри, а потом ветер донес волчий вой. Я влетел в палатку и, не глянув на девчонку, принялся раздеваться.

– Что случилось?

– Волки, – глухо выдавил.

– Это опасно?

И она тихо села на коврик. Я глянул на нее из-за плеча. Без пуховика она была еще меньше, а съежившись вообще вызывала недоумение – как такая додумалась сюда припереться? Этот мир не для нее.

Я отвернулся, сцепив зубы, стянул футболку и штаны и вышел наружу.

Глава 9. База

Я долго не могла себя заставить пошевелиться. Хоть в палатке быстро потеплело, тело сковало ледяным страхом.

Этот мир никогда еще не был так близко. Занесенный снегом и прекрасный издалека, он был невероятно опасен в каждой своей детали. Ледяной воздух и низкая температура грозили смертью каждую секунду, если бы не специальная одежда и вот такие вот приспособления бывалого ходока, каким оказался папа моего малыша. Он чувствовал себя здесь так, как я в теплой гостиной собственного дома в солнечный день.

Только новость о волках привела его в полную боевую готовность.

Странно, ведь медведи диких волков особо не боятся, а в Аджуне волки вообще живут спокойно…

Когда снаружи послышалось глубокое рычание, я подкралась к пологу и отодвинула край. В свете луны перед палаткой встряхивался огромный медведь, загораживая вид на долину внизу. А я так и замерла, завороженная зверем…

Каким бы обыденным это явление ни стало для нашего мира, оно все равно с трудом умещалось в голове – превращение из человека в животного, которое лучше приспособлено к жизни в мире, понимает его законы и чувствует тонкости. Как ошибочно люди полагали, что создали ограниченное существо. Черта с два! И неудивительно, что эти полузвери ввергают нас в ужас – мы не контролируем их, не знаем их законов.

Осознание своей беспомощности пугало… но раскрывало величие этого края и самого сильного его хищника.

Когда медведь вдруг заревел, я вздрогнула и захлопнула полог.

Чего он боится? Что волков будет очень много и не одолеет? Но вроде это для них не проблема – волки их не переносят генетически, сколько бы их ни было…

…Ночь прошла нервно. Я привела себя в порядок, переложила вещи, поужинала… Особую ненависть в таком походе вызывали памперсы, но зад на улицу не высунешь – отмерзнет вмиг. Поэтому приходилось принимать условия и с трудом добиваться комфорта. Когда чай в термосе кончился, я заварила новый. Сидела, покачиваясь, на кровати – о сне не было и речи. Но неясная полудрема то и дело одолевала. И я снова возвращалась в тот день, когда появился сын… и чувству, что я в надежных руках. Я же не хотела возвращаться тогда в реальность – так мне, казалось, было необъяснимо хорошо в той иллюзии. Только реальность оказалась жестокой.

Медведь вернулся через несколько часов, но становиться человеком не спешил. Я слышала, как порыкивал и ворочался у палатки. Опасность все еще была? Или дело в чем-то другом? Мне невыносимо хотелось его потрогать, поговорить… Чтобы из взгляда исчезла ненависть и злоба, объектами которых я стала по стечению обстоятельств. Но как к нему подступиться, если он рычит на любую попытку?

* * *

Волки ушли, но то, что оказались вдруг так далеко от леса, мне не нравилось. Какого черта вышли на равнины к горам? Эта территория – не их, и выгнать их сюда могла только крайняя необходимость.

Потеря защиты для стаи Разии могла обернуться войной с обиженными их самоуправством и безнаказанностью кланами. Рано или поздно все в округе прознают, что медведь не защищает больше стаю… Дела у Разии так плохи, что волки сбежали на равнину? Могли. И это нервировало так, что я еле заставил себя утром обернуться. Да и то лишь сунув морду в палатку и глянув на спящую сидя девчонку. Осознание огрело больно – медведь защищал ее, как свою самку!

– Да что б тебя! – прорычал сквозь зубы.

Самое паршивое – боль возвращалась. Накатывала волнами, сводя судорогой мышцы. Злость застилала пеленой глаза – я ненавидел эту боль всем существом! Осознание, что все равно проигрываю, бесило. Я потерял время в городе, теперь с девчонкой… И мне нечего противопоставить своему разуму, чтобы отвлечься.

Когда вошел в палатку за вещами, она уже не спала.

– Как твое имя? – прохрипел, вытаскивая вещи из-под спальника.

Достало уже называть ее про себя девчонкой.

– Лали…

Я поморщился.

– …Что? Не нравится?

– Нет, – даже не задумался.

– А я не обязана тебе нравиться.

– И правда, – усмехнулся. Есть хотелось зверски. Но стоило ей осторожно пошевелиться, захотелось другого. Я медленно поднял взгляд и еле успел натянуть штаны, чтобы спрятать все непроизвольные реакции. – Что вы со мной сделали?

Она выпрямилась, чувствуя угрозу, но мешкать не стала:

– Я не знаю. Я не принимала в этом участие.

– А в чем принимала? – потребовал, не спуская с нее взгляда.

Мне хотелось ненавидеть ее все больше. Но зверь гнул другую линию.

– Ни в чем.

Она опустила глаза, и я машинально последовал ее примеру, только вдруг в памяти вспышкой пронеслось воспоминание: клетка, холодный кафель, мои голые ступни… и она стоит на носочках. И кусок ветчины у ног. Я моргнул, сжимая зубы до скрежета. Волна слабости прошла по телу, захотелось медленно осесть на землю и растянуться на спине у ее ног.

Как же я устал…

– А твое имя…

Голос девчонки донесся будто с того света. Я вернул на нее взгляд, хмурясь:

– Не твое дело.

– Боишься, что мне не понравится?

И так спокойно на меня посмотрела, что в венах что-то взорвалось и рванулось в голову, и я сделал к ней шаг:

– Мне дела нет, понравлюсь я тебе или нет, – прорычал, глядя, как съеживается, сдаваясь. – В твоих интересах вспомнить, чем меня пичкали и чего добивались. Иначе я могу и не вернуть тебя обратно.

Так-то лучше, а то возомнила себя тут смелой!

– А как же обещание другу? – прошептала.

Ее ресницы задрожали, а синева в глазах обдала почти ощутимым холодом.

– Не выводи, и дружба не пострадает, – усмехнулся.

– Хорошо, не нервничай.

И так это прозвучало, будто она запустила мне руку в штаны – я едва не сел на задницу. «Хорошо»?! Будто не я ее прижал, а она. Но огрызаться было глупо – она же последовала приказу. Только какого черта на меня это так действует?!

– Собирайся. – Я забросил в рот обезболивающее, подхватил пакет с тушенкой и огляделся. По-хорошему бы подогреть с кашей, но я не мог думать о еде вообще, когда она стоит и боится пошевелиться. Хорошо, что не шевелится – меньше пахнет! – Какого черта стоишь?

– Тебя боюсь.

– Мое имя Киан. – И я вышел из палатки.

Холодная тушенка стала мне наградой… а скорее – утешительным призом. Потому что территория осталась за ней. И даже зверь на нее закусил, чему я только усмехнулся.

Но стоило вернуть ее в снегоход, застегнуть ремень надежней, чтобы не выпала… и такая власть над ней ударила в голову, что та аж закружилась. Реакции зверя и собственного тела обескураживали и бесили. Что со мной сделали на этой дрянной базе?! Почему я не живу, а мучаюсь эти месяцы?!

– Не смотри на меня так, пожалуйста, – втянула голову в плечи Лали.

А я моргнул, стряхивая наваждение. Оказалось, что я просто нависаю над ней и ввинчиваюсь взглядом, будто все ответы и правда в этих испуганных больших глазах…

Только ответы эти страшные до одури. Как по хрупкому льду идти – продираться к ним. Я стиснул зубы и отвернулся, признаваясь себе, наконец, в главном.

Я не на базу ее вез для допроса – я вез ее в берлогу…

* * *

Сегодня я впервые увидела перед собой того, кто был рядом ночами. Что-то проскользнуло во взгляде мужчины такое, что одновременно и вернуло надежду, и посулило еще большую боль разочарования, если мы не договоримся. Мне снова захотелось сказать ему все, и будь что будет… Но на мне ответственность за малыша, который ждет. Если я проиграю, он не дождется и угаснет медленно на аппаратах – в этом не было сомнений.

Я всматривалась в ванильный рассвет над снежной пустыней и надеялась, что Киан вспомнит меня. Его имя мне нравилось. Оно казалось таким мягким, обтекающим препятствия, а не прущим напролом… в отличие от того, кто его носил.

Я ничего ему не докажу. Я обуза для него в этом мире. А мир давил своим величием.

Мы обогнули последний ледяной массив и пустились вниз по равнине. Молочное небо обещало пургу, и я лишь забилась плотнее в кресло. Через час мне уже не казалось все это красивым. В глаза мело, дыхание спирало, даже если плотно укутаться воротником. К концу дня мне казалось, я уже не встану с этого кресла.

С приходом ранних сумерек метель стихла, и Киан, наконец, сбавил скорость, а я с трудом узнала знакомый холм на горизонте.

Вход в базу прилично завалило. Пока Киан откапывал двери, я кое-как добралась до чая. Наверное, никогда еще не пила горячий напиток с таким наслаждением. Все грядущее показалось таким далеким! Только здесь и сейчас – закат над призрачным горизонтом и горячая чашка в руках.

Скрежет железа прозвучал в тишине громом среди ясного неба, и я медленно повернула голову к открытой двери. Медведь уже направлялся ко мне с лопатой:

– Отойди, – приказал напряженно, и я тяжело поднялась с сиденья. – Заходи и жди внутри. – Но я так и не нашла в себе силы шагнуть в зияющую темноту. Замерла, моргая на проход, пока над ухом вдруг не раздалось: – Заходи и жди меня у входа, – прорычал он, и его горячее дыхание опалило щеку.

Я медленно моргнула, делая судорожный вдох, и шагнула вперед.

Внутри все выглядело еще более безжизненным, чем когда я была тут. В коридоре было темно. Внутрь уже надуло снега, а ветер помчался свистеть по внутренностям базы, нагоняя на меня жути еще больше.

Я опустилась на корточки и оперлась на стену. Мутило. От этой дикой гонки кружилась голова, а стоило прикрыть глаза, перед взором снова летел снег, и казалось, от этой картины никогда не отделаться.

Мне почудилось, что я даже задремала от усталости. Потому что будто во сне открыла глаза и побрела наружу к свету. А там уже утро, и белый медведь меня ждет – стоит и смотрит с укоризной, мол, долго ты?

– Сказал бы раньше, – пробормотала я, – и я бы пришла…

– Что сказал?