Текст книги "Судьба монаха"

Сон «у озера»

В палату принесли еду. На удивление всех и даже меня, я наконец-то все съела, а после обеда задремала. Передо мной закачались все те же тени деревьев, слышались тихие гулкие разговоры соседок, солнце пригревало лицо. И где-то издалека послышался голос старшей сестры.

– Пошли к озеру? – позвала она.

– Пойдем, – весело отозвалась я.

Озеро недалеко от бабушкиной дачи. Надо было пройти через холм, немного по полю, и ты оказывался у небольшого торфяного, а потом у темного озера. На том берегу его окружал лес. Березы тихо шелестели. Сквозь их изогнутые ветви сочились лучи летнего солнца. Вокруг не было никого. Я села на горячие камни. Сестра легла на песок и накрыла лицо панамкой.

– Все, я спать! – Заявила она.

А я смотрела на черную гладь воды, по которой скользили золотистые блики и слушала щебет далеких птиц. Сестра, казалось, задремала, а я сидела и разглядывала лес на том берегу. Птицы густой стаей резко вспорхнули с ветвей и полетели на север. В этой тишине я вдруг почувствовала легкую тревогу, словно что-то должно произойти. Солнце скрылось за облаками, блики исчезли, птицы больше не пели. Озеро потемнело и превратилось в черное ровное зеркало. Казалось, в нем что-то есть, я слышала и ощущала его всем телом. Воздух мягко раскачивался, поглаживая мне кожу своими ласковыми лапами. А в потемневшем пространстве слышалось чье-то тихое объемное дыхание. Все кругом колыхалось, только чернильная вода становилась спокойной и идеально гладкой. В этой зеркальной поверхности открывалась завораживающая и меж тем ужасающая глубина. Я вытянулась, чтоб посмотреть, как с темного дна что-то медленно приближалось. Смотрела в воду и не могла шевельнуться. Озеро околдовывало и манило открывавшимся передо мной пространством. И пока я неотрывно смотрела в его глубину, не заметила, как к моим ногам, по земле потекли тонкие черные ручейки. Они веревками обвили мне стопы и голени. Ноги холодели. Увидев это, я даже не смогла закричать. Попыталась, но вместо крика выходило лишь бесшумное дыхание. Страх сковывал мое тело. Сердце колотилось, как бешеное. А из глубины озерной глади медленно поднимались чьи-то головы. Набрав полную грудь воздуха, я зажмурилась. Грудь сдавливало, ноги леденели, на спине выступил пот.

– Анна! – послышалось откуда-то издалека. – Ты меня слышишь?

Я проснулась. Рядом с моей кроватью стояла соседка.

– Ты вся дрожишь! Тебе опять снился кошмар?

Я кивнула, показывая, что все в порядке. Села. На часах было почти восемь вечера. Я выпила стакан воды, а потом еще долго смотрела в окно.

О детстве, о себе и привидении

В кабинете психиатра из открытого окна обдувало легкой прохладной. Шторка свободно колыхалась. Врач покачивался в своем кресле и крутил между пальцев шариковую ручку. Он размышлял над рассказанным мною сном. Затем встал и неторопливо подошел к креслу напротив моего.

– Расскажи мне о себе, о своем детстве. Какая ты? – Врач положил шариковую ручку на стол.

– Не знаю, – пожала плечами и улыбнулась, потому что тут же вспомнила, как захожу в квартиру на первом этаже, где жила бабушкина сестра. Нас встречают многочисленные родственники, и все радостно меня обнимают, теребят за щеки и гладят по голове приговаривая: наша рыбка, наша золотая рыбка пришла. Квартира Марьяны и Михаила была местом, где за длинным столом в гостиной собиралась вся родня. Там я любила сесть куда-нибудь в далекий уголок и тихонько за всеми наблюдать. Мужчины за закрытыми стеклянными дверями курили на кухне. Женщины накрывали на стол или уносили горы посуды. Все общались, смеялись и выясняли отношения, они галдели, а я смотрела на них, залитых солнечным светом, и наслаждалась своей детской, тихой радостью. Но иногда они начинали ругаться. Тогда лучи солнца исчезали, прятались за появившимися над столом тучами. Приближалась гроза. Это пугало меня. Хоть ссоры и были незначительными, видеть и находиться в этом, мне было тяжело. Поэтому я хотела что-то сделать, засиять сама, как солнышко, лишь бы снова стало светло. Но что я могла? Я была ребенком. Часто во время такой грозы мама брала меня за руку и уводила. Мы шли домой молча по длинной аллее вдоль узенькой речки.

Доктор внимательно меня слушал, не проронив ни слова.

– А сейчас тоже появляются такие грозы? – он спросил, когда я остановилась.

Я задумалась.

– Наверное, нет. Семьей мы больше не собираемся. Все разъехались, кто куда, и я теперь живу одна.

– Одна?

– С доберманом, – улыбнулась в ответ. – Иногда приезжает в гости бабушка, и каждые три недели на неделю приезжает отец. Он работает далеко.

– Твои родители разошлись?

– Нет. Мама улетела работать в США, сестра устроилась няней в Норвегию. Отец работает вахтой. Он строит железнодорожные мосты и потому должен находиться на объектах.

– Давно вы так живете?

– Почти год.

– Как ты приспособилась к своей новой жизни? Бытовые тяготы и ответственность за собаку тебя не пугают?

Я снова пожала плечами.

– Конечно, сначала было странно. Когда все одногруппники ходят на вечеринки, я еду домой, гулять с собакой. Тяжело оставаться одной ночью или искать помощь, когда засорились трубы или что-то сломалось. Но я привыкла. Хожу в магазин, кушаю, кормлю собаку и иду с ней гулять. У меня есть номера телефонов разных служб, родных и всех тех, к кому я могу обратиться за помощью. Я приспособилась, – подтвердила я.

– Ясно, – кивнул врач и сделал в своей тетради пометку.

– Скажи, а какие отношения у вас с сестрой?

– Отношения… да обычные. В детстве мы всегда были вместе, много играли. Но потом стали общаться реже. За мое молчание и нежелание вступать в конфликты, она считала меня тихушницей. И часто, когда мама с сестрой ругались, я уходила, не могла это слушать, наверное, боялась той пугающей грозовой тучи. Было досадно, когда я слышала слова: «Аня ваша ничуть не лучше…!» – кричала сестра, и дальше я старалась не слушать, потому что было страшно попасть в этот пугающий меня водоворот злости. Но я любила ее, молча глядя из своей далекой тишины.

– Хм, – промычал он. Как во сне, до озера вы шли вместе, и тебе было спокойно и хорошо. Но на берегу сестра заснула. Чего ты на самом деле боишься? – как бы продолжая размышлять, задал он вопрос. Я смотрела на него пытаясь понять, куда он клонит.

Немного помолчав, он спросил:

– Что ты делала накануне, перед тем как упала? Кто был дома? Чем ты занималась? Кто-то мог тебя напугать? Расскажи мне, – попросил он.

Я поправила волосы. Из окна дул легкий ветерок. Шторка поднималась и опускалась. Я посмотрела на Гуреева, затем опустила взгляд на столик, и передо мной снова возникло воспоминание.

Вечер. Я зашла домой. На коврике в прихожей стояли папины кроссовки и его большая сумка. На ней легкая светлая куртка, а сверху книга. Новенькая. Сиреневая обложка, на ней белая полная луна освещает старую деревянную избушку, которая стоит на берегу озера.

Я взяла книгу и прошла в комнату отца. Он спал. Я выключила работающий телевизор, сняла с его носа очки, укрыла папу одеялом и вышла, прикрыв за собою дверь.

Зашла к себе в комнату, переоделась, легла на диван, включила ночник и стала читать. Буквы по обыкновению принялись подниматься и опускаться, точно морской прибой.

Подобное колыхание часто уводило меня в дрем, но иногда, с первых строк погружало в историю. В этот раз я оказалась в парке близ загородного дома, где жил главный герой повести. Обволакивающее ощущение пространства уводило меня все глубже, и я уже не читала, а жила в том, созданном писателем мире. Я двигалась за словами точно за проводниками в виде теней и звуков. Под ногами шуршала опавшая осенняя листва. Высокие гибкие деревья покачивались в медленном ритме. Землистая узкая тропа вела меня к деревянному двухэтажному дому, который приоткрыл свои двери. Я проскользнула внутрь и около часа, тенью бродила по дому следуя за героем по имени Майкл. Я шла за ним по парку и до щемящего чувства в груди, ощущала его потерю. Майкл был писателем, но случилось горе, его жена умерла и теперь он не мог писать. Мы шли, медленно двигаясь по тропе куда-то в сторону озера.

«Вода…» – мелькнула мысль. Я задумалась, так словно огляделась по сторонам. Снова вода, озеро.

Читая книгу, нет, путешествуя внутри нее, я замедлила шаг, и аккуратно приближаясь к озеру, разглядывала окружающее пространство. Тишина, невысокие темные холмы, уходящий за горизонт закат золотом разлился по небу. Подойдя к воде, ощутила, как останавливается время. Затаила дыхание. Рябь на воде успокоилась и превратилась в идеально ровную поверхность. Дыхание того мира замедлялось. Время густо сжималось. Я кожей чувствовала приближение чего-то внезапно пугающего… Сердце гулко забилось в груди. Я сделала робкий шаг к воде. И тут, все что меня окружало, замерло, затаилось в каком-то предвкушении.

Я громко сглотнула, отвела взгляд от текста. Ощутила, что сильно хочу в туалет. Отложила книгу, вынырнув из книжного мира.

За окном уже давно светила луна. В квартире стояла тишина. Я встала с дивана и тихонько, чтоб не разбудить отца, пошла в туалет. Дверь в комнату иногда поскрипывала, и я чуть приподняла её, беззвучно открыла и застыла.

В тихом темном коридоре на расстоянии вытянутой руки стояла женщина, одетая в белое, почти прозрачное платье. Ее длинные волосы покрывали большую часть лица и ниспадали на плечи. Она повернула голову слегка влево и приподняла руку, видимо пытаясь что-то показать. От увиденного, мое сердце заколотилось, как бешеное, распространяя по телу адреналин. От ужаса я оцепенела и не могла двигаться, лишь опустила слегка взгляд. И тогда я увидела, что ее ноги не касаются пола. «Какого черта?» – пронеслось в моей голове, а из глубины груди вырвался крик.

– Ааааа, – орала я.

Женщина исчезла. Отец вскочил с постели и включил свет: «Что случилось?»

– Тут была женщина! – почти шептала я, до сих пор не отойдя от сковывающего ужаса.

– Какая еще женщина? – спросил отец.

– Она была тут, вся в белом.

Он посмотрел на меня, затем на диван и увидел книгу.

– Поздно! Ложись спать, а то еще и не такое привидится, – улыбнулся он.

Но я точно знала, что мне это не привиделось. Это не было галлюцинацией от усталости или впечатлительности. В книге ничего подобного не было. Никаких привидений, по крайней мере пока. Да и сама женщина была какой-то реальной, плотной и осязаемой. Протяни я к ней руку, то смогла бы дотронуться.

Немного отдышавшись, я успокоилась. Затем сходила в туалет и легла на диван. Закрыла глаза, желая отделаться от увиденного. Читать я больше не стала, заснула быстро и глубоко, как после изнурительной работы, без каких-либо сновидений.

Я закончила свой рассказ и посмотрела на врача, тут ли он. Он был тут, замер в ожидании того, когда я расскажу ему все о событиях тех дней. Мне нельзя было останавливаться, надо продолжать, не выходить из нахлынувших воспоминаний. И он это знал. Поэтому молчал, чтоб не сбить, не нарушить ход мысли. Доктор поддерживающее кивнул, так словно говорил: «Продолжай я здесь, с тобой рядом, я внимательно на тебя смотрю и помогу в любой момент!» Ощутив его присутствие, внимание и поддержку я отвела взгляд, чтоб вновь погрузиться в то время.

На следующее утро я проснулась от запаха свежезаваренного кофе. Папа приготовил завтрак, накрыл на стол и читал газету.

– Доброе утро! – поздоровалась я, войдя в кухню.

– Привет! – весело приветствовал папа. – Ну что, привидения больше не мерещились?

– Нет! – улыбаясь, отмахнулась я и села за стол.

Мы позавтракали, поговорили о планах на день и отправились по своим делам. Ехать в институт минут сорок. Я села в автобус, надела наушники, включила в плеере музыку и прислонилась к окну. За окном в монотонном ритме плыл залитый солнцем весенний город. Автобус медленно покачивался, и я закрыла глаза.

В мои веки будто вцепилось то ночное видение. Оно не хотело отпускать и закрывая глаза, я снова и снова просматривала его. Вот я открываю дверь, передо мною темный коридор. Я поднимаю взгляд и вижу женщину в белом с длинными волосами. Ноги ее не касаются пола, а тонкая рука показывает в сторону.

Чуть вздрогнув, я открыла глаза. За окном медленно менялись городские пейзажи, и покачивание снова погрузило меня в дрем.

Видение вернулось. Оно словно загадка, ждало разрешения. Леденящий душу страх, при виде женщины в белом, уже как-то сам собой рассеялся. И теперь я могла спокойно, не спеша разглядывать не замутненный страхами, ее чистый образ.

«Кто она?» – думала я.

От нее исходило какое-то волнение. «Там!» – показывает она. Но там был наш привычный туалет, выложенный черной глянцевой плиткой. Сливная труба с гулким шумом воды, перекатывающимся сверху вниз и больше ничего. Интерьер туалета мне напоминал заброшенный глубокий колодец, по стене которого текут ручьи.

Я снова посмотрела на врача, убедиться тут ли он, слушает ли. Он был на месте.

В голубой рубашке и белом врачебном халате. На вид ему было лет пятьдесят, серьезный добрый взгляд. Очки, голубые покатые глаза, большой нос, короткие седые волосы, лицо гладко выбрито. Александр Владимирович сидел в кресле. Слегка напряжен, обе ноги поставил на пол и облокотившись на подлокотник, он внимательно меня слушал.

– Ты вышла из автобуса… – вдруг продолжил он мой рассказ.

– Да! Я вышла из автобуса и пошла в университет, – продолжила я.

Падение

Университет – маленький деревянный двухэтажный дом с резьбой на ставнях. Памятник архитектуры, сохранившийся со времен русского зодчества. За узорный фасад все называют его «пряник».

Я включила плеер и слушала музыку, пока шла. Солнце так красиво, по-весеннему освещало город, и веселая песня звучала в моих ушах. Я люблю эти короткие моменты, когда можно пройти по улице, слушая любимую музыку и наслаждаться видами проснувшегося города.

Дойдя до «пряника», я выключила песню, сняла наушники, смотала их в клубок и положила в карман. Открыла тяжелую деревянную дверь и прошла по узкому коридору, в котором тихо поскрипывали половицы старого пола. Со второго этажа доносились отдаленные разговоры. Одногруппники о чем-то говорили и смеялись. Я узнала их голоса и улыбнулась.

Подошла к лестнице. Очень крутая. Такая, что ее многие опасались и спускались аккуратно, боком, дожидаясь того, кто поднимается. Я глянула вверх, убедившись, что никто не идет мне навстречу, взялась одной рукой за перила и стала взбираться. Дойдя почти до середины, услышала тихое: «Привет!». Кто-то спускался мне навстречу. Я подняла глаза и увидела приятельницу. Она улыбалась мне и остановилась, чтоб дождаться, когда я поднимусь.

– Но тут, – и я остановилась. Момент, который я никак не могла вспомнить вдруг возник в памяти сам собой, и я замолчала.

– Что там, Анна? – тихо спросил Александр Владимирович.

– Стало холодно. Очень холодно. И вдруг, между нами, показалась тень. Буквально на мгновение исчезла, а затем снова появилась такой прозрачной дымкой. Я присмотрелась. Это была она – женщина в белом.

Меня затрясло. Доктор приблизился.

– Все в порядке! – тихо, но уверенно произнес он и положил руку на мое плечо.

– Я смотрела на нее в упор и шепнула: «Ты!» И в этот момент что-то сильно сдавило мою грудь. Какой-то глухой удар. Дыхание остановилось. От неожиданности и сильных давящих ощущений я отпустила перила и начала падать. Я падала в какую-то холодную, зябкую, черную пустоту. «Что это?» – выдыхая шептала я, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но в воздухе уже ничего не могла поймать.

По виду это был старый колодец. От меня отдалялось белое небо, в котором гулко каркали черные вороны. Я падала и видела, как она, заглядывает в колодец. Та самая девушка с длинными волосами смотрела, как я медленно точно во сне погружалась в темноту. Охваченная ужасом, я помню, как пыталась спастись – потянула к ней руки, но, похоже, была уже далеко.

– Господи! – сказала я ошарашенно, посмотрев на врача. – Можно я пойду к себе?

– Все хорошо! Ты молодец! – заметно забеспокоился он.

– Я больше не могу… голова болит. – Соврала я и поднялась с кресла. Александр Владимирович проводил меня до двери.

– Я провожу тебя!

– Спасибо! Но я дойду сама!

– Точно?

– Да! Тут недалеко, – постаралась улыбнуться я.

– Ну, хорошо, – согласился он.

Пока я медленно шла по коридору, почувствовала, как сзади на меня надвигается серая, тяжелая, непроглядная туча. Затмевает собой весь свет, словно гаснут по очереди лампочки в коридоре, и темнота постепенно поглощает все мое существо. Я дошла до кровати, бледная как мел, забралась с головой под одеяло. Спряталась от всего окружающего меня мира. Мне становилось холодно. И этот холод, приближающийся из ниоткуда, медленно сеял в моей душе страх. Я хотела уйти, остаться одна и никому ничего больше не говорить. В голове звучал издевательский смех сестры: «Ваша Аня не только тихушница, но и шизанутая!»

Ироничные подколы отца: «Ну что, привидения больше не появлялись?»

Мамин полный презрения взгляд. Она смотрит на меня и крутит у виска: «Что совсем с ума сошла уже? Еще не хватало! Хочешь, чтоб в дурку упекли?»

Все эти голоса, образы крутились в моей голове. Они перемешивались с объявлениями в бесплатной газетке «Ва-банк», которую раскладывали в почтовые ящики. На ее последних страницах всегда печатали объявления о целительницах и ведуньях. Я вижу и слышу, как протягивая мне газету, родные хором говорят: «Давай, тебе сюда!»

И ядовитый, отравляющий смех разливается по всему моему нутру. Тошнота подкатывает к горлу, выкручивает меня изнутри и мелкая дрожь пробирает все тело.

– Нет, нет! – зажала голову руками, чтоб не слышать их ехидные насмешки.

Слышался голос Гуреева:

– Как ты справляешься со своим одиночеством?

– Неужели я сошла сума? Нет, – уже плакала я, – замолчите!

Вцепилась я себе в волосы. Леденящий душу страх, боль скручивали меня. Я не могла слушать эти голоса и понимала, что скажи я им правду, не вынесу, не переживу их реакции.

– Я нормальная! Нормальная! Я такая же, как все! – твердила я себе, и становилось легче.

Так пролежала до утра, охваченная паникой и страхом, убеждая себя в собственной нормальности. В тот вечер я приняла решение никогда никому об этом не говорить, книги больше не читать, а также целиком сосредоточится на поступлении в вуз.

Гуреев. Помощь

Спустя несколько дней я сидела на подоконнике в коридоре, по привычке поджав ноги к груди, разглядывая в окне листву на дереве, сквозь которую просачивались солнечные лучи.

– Ты не пришла на прием, – послышался голос моего психотерапевта.

– Не хочу, – буркнула я, даже не оборачиваясь в его сторону.

Было слышно, как он вздохнул и присел на другой край подоконника.

– Можно? – вежливо поинтересовался он. Я безразлично пожала плечами.

– Я понимаю, ты сейчас переживаешь сложный период, сомневаешься в себе и, возможно, тебе страшно. То, что с тобой произошло, напугало бы любого, но закрывшись сейчас от самой себя, ты лишь отложишь все это в дальний угол.

– Ну и ладно, – пробубнила я

– От себя убежать не удавалось еще никому. Ведь все наше сознание, подсознание, все равно будет следовать за тобой всюду. Мы все разные, и каждый приспосабливается к жизни, как может. Каждому из нас нужен тот, кто поможет, поддержит или просто выслушает. Дай себе шанс. Отличаться от других – это нормально, – он остановился, давая мне время, обдумать сказанное.

В голове зазвучал издевательский смех сестры: «Ты что, веришь во все это дерьмо?»

Я посмотрела на врача.

– Я хотел тебе сказать, что позавчера в холле больницы, встретил твоего отца и поинтересовался, что за книгу ты читала тем вечером. Он сказал мне название. После работы я зашел в книжный, купил ее, а вечером прочитал. Я не знаю, как прочитав первые пять страниц незнакомой новой книги, ты смогла увидеть то, что случится потом, дальше в ее следующих главах. Девушка действительно там есть, но появляется лишь в середине. Точно такая, как ты ее и описывала – мертвая, в белой ночнушке с длинными темными волосами, показывающая куда-то в сторону воды. Эта героиня всю последующую историю, являясь к мужу Майклу, помогла раскрыть одну тайну, спрятанную на дне озера.

Слезы полились из моих глаз. Тело начало дрожать, в голове будто поднялся ветер, и все как-то разом спуталось. Врач взял меня за руку.

– Анна, дыши. Сделай вдох!

Я вся дрожала и неотрывно смотрела на него, боясь потерять из вида. Сознание путалось, подступала паника. Страх, удивление горячими волнами разносились по телу.

– Сделай вдох. Теперь выдох. Все, все хорошо, – продолжал говорить со мной Александр Владимирович мягким голосом.

Я изо всех сил старалась остаться тут с ним и не провалиться в очередной непроглядный туман.

– Да, да, – запинаясь, стала говорить я.

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Скажите, что со мной?

– Я точно не знаю, – слегка пожав плечами, сказал он, – но с медицинской точки зрения с тобой все в порядке. У меня есть одно смелое предположение, но, прежде чем рассказать, я могу задать тебе вопрос?

Я снова кивнула.

– В каждом сне, ты просыпаешься, когда черная вода начинает обвивать тебя. Появившийся в дверях призрак девушки из книги, по твоим словам, также указывала в сторону черного туалета, где раздавался шум слива. И увидела ты ее, когда дочитала до того момента, где появилось озеро. Что вся эта вода для тебя значит? Почему ты ее боишься?

Я помолчала, а потом тихо так начала.

– Мне кажется, она забирает меня. Нет, это не то, что вы подумали, я не чувствую страха смерти. Я думаю, она и есть смерть. И она мне хочет что-то показать.

Гуреев кивнул.

– Скажите, у меня ощущение, что я не справляюсь с тем, с чем справляются все люди. Я какая-то тупая, слабая. Как, как все это делают? Как вы читаете, когда течет эта чернильная вода?

– Никак! – сказал Александр Владимирович.

– У других такого нет!

– Как это нет? То, что ты описываешь, называется дислексия!

– Что это такое?

– Дислексия не является болезнью. Это иное строение нейронной сети. Деструктуризация нормы. Твои родители просто не знали об этом. А ты не знала, что у них такого нет. Она не лечится, никак не правится. И поэтому надо просто найти способ с этим жить. При дислексии мозг адаптируется и настраивается иначе. В процессе он формирует связи, благодаря которым дислексик воспринимает информацию иначе. И в некоторых случаях это позволяет видеть нечто такое, что редко доступно многим людям. Думаю, нам надо разобраться с темной водой в каждом твоем сне. Я заметил, что она пугает тебя. Ты просыпаешься, когда она начинает тебя обволакивать. По ощущениям, она является тонкой гранью, каким-то переходом, связующим звеном.

– Да, но не сама вода меня пугает.

– А что?

– То, что я могу увидеть там, куда она меня затягивает. Страшно, что люди увидят мои реакции. А я могу испугаться, закричать, не выдержать и расплакаться. Ведь эти все видения, как вы говорите, появляются неожиданно. Надо мной станут издеваться, унижать, высмеивать те, кто этого не видит и не понимает, – сказала я дрожащим голосом.

– Люди часто смеются над тем, чего не в силах понять и тем более увидеть. Это один из способов защитить свое сознание. Им не обязательно все знать.

Казалось, он говорит правду, какую-то очень значимую для меня. Я посмотрела на него с надеждой, словно он тот, кто способен освободить меня и вывести из этого всепоглощающего страха.

– Для чего все это?

– Возможно, чтобы лучше понимать себя, и узнать, на что ты способна. А я думаю, ты способна на многое! Потому что в книге, которую ты так и не дочитала, ответы скрывались именно на дне темного озера.

Я смотрела на него, не отводя глаз.

– Но у тебя всегда есть выбор, искать или отказаться. – Он сделал паузу. Поздоровался с проходящей мимо медсестрой. – Не бойся отличаться от других. Это сложно. Постарайся разобраться, наблюдай, записывай, строй последовательность, ищи подтверждение и логику. В дальнейшем всякий раз строй эту цепочку и когда-нибудь ты обязательно все поймешь! Не делай это своим кошмаром, сделай это своим преимуществом.

Его слова произвели на меня колоссальное впечатление. Он слушал меня и отнесся к этому со всей серьезностью. А главное, он сделал все, чтоб хоть немного, но я стала верить в себя.

– Иногда человеку необходимо пройти часть пути в одиночестве. И чтоб продолжать ощущать поддержку, помнить, что есть люди, которые тебя ждут, верят и всегда тебе рады, я дам тебе кое-что. – Он достал из кармана пять маленьких фигурок и поставил передо мной на подоконнике. – Хочу предложить выбрать одну из них, ту, которая на твой взгляд больше всего похожа на меня. Возьми и носи ее с собой.

– Зачем?

– Когда станет страшно или ты почувствуешь, что не справляешься с чем-то, сожми ее в руке и мысленно обратись ко мне.

– Вон ту, – сказала я, показав на куколку властной Стервеллы Де Виль – злодейки из фильма «101 далматинец».

– Ха, – хмыкнул доктор. – Ну что ж, забирай.

Я улыбнулась. Это показалось мне забавным. Конечно, я не поверила в силу чудодейственного киндер-сюрприза, но отказываться от него не стала.

– И еще кое-что. Ты же собираешься поступать в архитектурный институт.

– Да.

– А что, если тебе начать рисовать свои сны, чувства, события, мысли. Для этого даже не нужны особые навыки. Можно рисовать пятнами линиями, да, как угодно. Главное выложить на бумагу состояние. Попробуй? Тем более что рисование – это твой будущий инструмент. Ты можешь начать его использовать в качестве самопомощи уже сейчас.

Я пожала плечами, но задумалась и вскоре начала что-то зарисовывать. Делать те или иные наброски, скетчи и, таким образом, быстро поставила себе руку, обзавелась блокнотом, и уже не задумываясь рисовала все подряд.