Текст книги "Дом воспоминаний"

– А какую прическу ты хочешь? Может нам всё-таки сходить в салон, пока ещё не поздно? – Эрика встала и достала со шкафчика четыре чашки.

– Не хочу чего-то замысловатого. Возможно, я просто сделаю кудри или выпрямлю волосы. У меня вообще нет идей… Ещё и сделали так непонятно. Зачем вечером вручать аттестаты и сразу проводить выпускной? Да, удобно, не спорю, но странно очень.

– Нужно так, если решили.

Со второго этажа вдруг послышалось дикое пение, больше похожее на крик. Все, как один, подскочили на месте.

– Он опять поёт? – устало протянула женщина.

– Кажется. Кать, дорогая, пойди к брату и скажи, что он дома, а не на концерте очередного любимчика.

Девушка тяжело вздохнула и обречённо поплелась к брату. Она почесала голову через практически сухое полотенце и с кислой физиономией поднялась на второй этаж.

Когда Катя подошла к комнате, она очень удивилась; обычно запертая на тысячу замков от сестры дверь теперь была открыта нараспашку. Девушка тихонько вошла и увидела сидящего на кровати брата в окружении сотни рубашек. Катя от увиденного пару раз проморгала и застыла в недоумении. Тобиас поднял голову и, недовольно цокнув, закатил глаза.

– Ну и что такое? Родители опять запрещают мне петь?

– Какой догадливый, – тихонько сказала Катя, но продолжила чуть громче: – Чтобы петь, нужен голос, а ты как-то им не сильно владеешь.

– Ой, хочу – пою, хочу – не пою. Тебе какое дело-то? – проскрежетал сквозь зубы Тоби. Катя услышала знакомые слова песни, и её лицо перекосило в сложной гримасе эмоций.

– Не надоело слушать одну и ту же песню сотый месяц подряд? – сестра присела в кресло болотного цвета.

– А тебе не надоело слушать своих этих бабочек, или как ты их называешь? – саркастично повторил Тоби.

– В отличие от некоторой твоей музыки моя хоть имеет смысл и нравится родителям, – спокойно заявила девушка, рассматривая серые и белые рубашки.

– Ой-ой-ой… Имеет смысл? И о чём тогда поёт твоя группа?

– О тех вещах, которые не доступны твоему мозгу, – отрезала Катя, прошипев.

Тобиас осмотрел её с головы до ног презрительным и полным отвращения взглядом.

– Ну, мой мозг не напихан всякой ерундой типа книг и уроков. Расслабься. Лето начинается!

– Легко говорить тому, кто ещё целый год учиться в школе будет, – простодушно фыркнула Катя и устремила взгляд на прямоугольный толстый фотоальбом со старым серым пятном.

Комната Тоби выглядела несколько неубрано (и это мягко сказано). Парень не сильно любил раскладывать всё по отдельным полкам, и поэтому его вещи постоянно валялись везде.

Тоби, как и сестра, очень любил зелёный цвет. Абсолютно вся комната светилась нитями светодиодных лент ярко-зелёного цвета. Они были практически везде: на высоком деревянном шкафу угольного цвета, под тёмным столом из дуба, по краям кровати, в углах комнаты и на широком подоконнике. Большая двуспальная кровать стояла у самого окна прямо перед глазами при входе в комнату; тёмный стол на высоких толстых ножках находился в правом углу от двери; шкаф-купе с витражными стёклами (как вы думаете, какой цвет стёкол?) выглядывал из того же угла, где находился стол со стулом, на котором сейчас сидела Катя.

Вся левая сторона комнаты была практически пустой; парень любил её больше всего, ведь там на стене висел огромный экран, на котором он обожал играть вместе с Энцо.

Катя подвинулась ближе к столу. Всё, как обычно, было в хаосе: книги, блокноты и тетради валялись по всему столу, а во всей этой неразберихе величаво стоял на подставке ноутбук, по бокам которого находились небольшие колонки, откуда и лилась музыка.

– Кстати, хотел попросить о помощи с одеждой. Подберёшь мне что-то адекватное из этого всего, пожалуйста?

– Ладно, – ответила Катя. – На тебя это не похоже как-то. Да чтобы Тоби, да ещё и просить меня о помощи? Что с тобой? Решил понравиться Энцо и станцевать с ним сегодня вечерком?

Тоби смерил сестру хладнокровным взглядом и лишь язвительно хмыкнул.

Девушка выдохнула, встала и снова осмотрела весь гардероб брата. Катя решила не мучиться и, постояв несколько секунд с умным и задумчивым выражением лица, вытащила из всей этой кучи хлопковую лёгкую рубашку и вместе с ней захватила смолистого цвета бабочку.

Тоби всё так же не сводил взгляда с движений сестры, а в его янтарно-карих глазах загорелся озорной огонёк.

Катя подошла к шкафу брата, открыла его и увидела несколько старых костюмов. Тоби никогда не любил носить официальную одежду, хотя в ней он смотрелся неотразимо. Все те старые костюмы он надевал только по разу в жизни: на свадьбу дяди, выпуск Кинрея из школы и на день рождения Энцо. Тот день рождения запомнился ему не подарками и возгласами, а горькими слезами и холодной землёй, которой засыпали тела Браунов старших. Посмотрев на этот тёмно-синий костюм с широкой белой лентой в виде пояса на талии, Катя вздохнула, достала его и осмотрела ещё раз.

– Вот твой костюм. Надеюсь, руки из нужного места растут, чтобы смог сам погладить, – Катя положила костюм на кровать около брата.

– Ага… спасибо, – коротко кинул Тоби. Парень сгрёб в охапку все рубашки, закинул их в открытый шкаф и резко задвинул дверцу. – А ты в чём будешь?

– А тебя это сильно волнует? – удивлённо вскинула бровь Катя, наблюдая за действиями брата.

– Ну, мало ли, пойдёшь в чём-то вызывающем, а мне отгонять от тебя всяких маньяков, – не растерялся Тоби.

– Не переживай, меня спасать не придётся. Боюсь только, что как раз маньяки на тебя нападут. Уж очень ты своим криком напоминаешь девушку.

– Чего? А ну повтори.

– Что слышал, глухастик.

В этот момент внизу прозвучал настойчивый звонок в дверь, который прервал начинающуюся семейную перепалку. Тоби озадаченно повёл бровью, спрашивая взглядом сестру, не знает ли она, кто это. Девушка лишь отрицательно покачала головой.

Эрика и Рэй всё так же сидели на кухне, ели пирог и задушевно общались.

– Это к тебе? – спросила Эрика и переглянулась с мужем.

Мужчина пожал плечами. Только он хотел встать и открыть двери, как Тоби тут же оказался около дверей и посмотрел в глазок. Парень нахмурил брови и громко закричал:

– Ка-ать! К тебе, наверное!

– Не ори, я тут! – закрыла уши Катя, подойдя к брату. – И кто там?

– Ну, смотри, – пожал плечами Тоби и открыл двери.

К всеобщему изумлению перед дверьми никого не оказалось.

Двор дома О’Конноров был таким же обычным, как и дворы многих домов в районе Лоренс-авеню: коротко постриженная трава шуршала на ветру, как обёртки от конфет; крохотные фонарики, как маленькие светящиеся звёздочки, выглядывали по бокам ровной каменной дорожки; около забора рос символ Канады – клён. Он здесь рос практически у каждого канадца.

За своим клёном Рэй О’Коннор ухаживал тщательнее и лучше, чем кто-либо. Мужчина никому не разрешал поливать его, срезать ветви и подкапывать землю вокруг. Это дерево было для него будто домашним питомцем: только Рэймонд был его «опекуном».

– Да ты врун, – вздохнула Катя.

– Нет, тут был какой-то человек.

– Всё равно никого и ничего нет.

– Ты невнимательная, – цокнул языком Тоби и поднял с пола большую круглую коробку серо-зелёного цвета с огромным бархатным чёрным бантом. Внимательно осмотрев её с двух сторон, брат и сестра озадаченно повели бровями и переглянулись. – Ты знаешь что-то?

– Абсолютно ничего, – пожала плечами Катя и забрала у брата странный подкидыш. – Может, ошиблись номером дома? Такое часто бывает с почтой мистера Мэржи.

– Не похоже. Глянь, – Тоби указал на золотые буквы на ленте. Катя присмотрелась и обнаружила, что это точно не ошибка. Девушка сразу же улыбнулась, мечтательно закатила глаза и поплелась обратно в дом. Тоби проводил её непонимающим взглядом, тяжело вздохнул и закрыл двери.

– Ты будешь одеваться? – спросил Тоби, когда дошёл до своей комнаты.

– Сейчас посушу волосы и сделаю укладку, а потом уже краситься и одеваться собираюсь, – ответила ему сестра, тихонько прикрыв за собой дверь в свою комнату.

На город опустились последние лучи заходящего солнца, тёмно-оранжевые пятна поедали остроконечные верхушки небоскрёбов.

По всему двору разносился призрачный аромат сирени; медленно мигали жёлтые лампочки на гирляндах; переливаясь золотым свечением, тянулись ввысь металлические арки, украшенные с низа до верха белыми крупными лилиями. Высокие фонари дарили свой холодный белый свет прогревшейся за день земле, укрывая всё вокруг пеленой бледного белоснежного мерцания.

По широкой, вымощенной плитами, дороге медленно шла стройная фигура. Короткая чёрная прядь волос упала на бледное лицо девушки, которая повернула голову к воротам школы. Где-то на огромном стадионе уже стояла толпа выпускников, гостей и учителей.

В слабом свете фонарей обтягивающее вечернее платье из шёлка на тоненьких бретельках переливалось красно-оранжевым цветом, словно заходящие лучи солнца балуются и играются на водной глади. Платье струилось по всему телу девушки, словно вода; откровенный разрез выставлял напоказ бледную правую ногу; ткань разлеталась из стороны в сторону. Интересной деталью этого платья были металлические защипы, удерживающие ткань с правой стороны так, что открывался вид на тоненькую полоску тела.

Девушка сохранила в своём наряде странную для юности женственность, строгость и минимализм. На ней не было никаких украшений, кроме небольших золотых серёжек; она просто ненавидела, когда с шеи свисал какой-то кулон или подвеска либо когда на руках вертится невероятно надоедливый браслет. У девушки был невероятный вкус: она любила классику; всё, что попадалось ей на глаза из классики, она тут же скупала. Аня всегда носила минималистичную обувь. Вот и сегодня на ней были чёрные босоножки на довольно высоком и устойчивом каблуке.

Девушка внимательно всматривалась в очертания здания, но её мысли прервал звонкий оклик:

– Аня! Мы тут!

Повернув голову, она увидела в десяти метрах от себя две размытые фигуры, быстро идущие к ней.

– Опять эта кудрявая? Почему не Гай нас встречает? – шёпотом спросил по пути Тоби, крутясь в поисках удобного движения для левой руки.

– Закрой рот и не вертись, – отрезала Катя. Как только брат с сестрой подошли к подруге, ребята быстро проскочили на футбольный стадион.

– Опоздали… – недовольно прошептал Тоби, осматривая местность. Выпускники сидели на школьных стульях в три ряда перед небольшой сценой, стоявшей посреди двух могучих старых дубов, кроны которых были увенчаны небольшими гирляндами-лампами. Сцена была украшена золотыми и серебряными воздушными шарами и мигающими металлическими звёздами на огромной вывеске.

Лица выпускников сияли от счастья и радости, что скоро они станут полноценными взрослыми людьми. Девушки осмотрели каждого человека из параллели, своих одноклассников, приятелей и бывших друзей, и на их лицах невольно появилась мягкая ухмылка.

– А как нам найти Эна?

– Позвоните ему.

– Умник нашёлся. Наши телефоны у родителей, – цокнула языком Аня.

– Какие красавицы пришли! Пройдёмте, милые дамы, – из ниоткуда прозвучал бархатный голос Энцо. Он слабо пожал руку Тоби, а потом, как настоящий джентльмен, попросил девушек взять его под руки и направился к выпускникам. Тоби с изумлением посмотрел на наглое воровство, истерически засмеялся и прошёл к остальным гостям. Его встретили родители и семья Хейзов. Среди знакомых лиц Тоби узнал Кинрея, Гизиро и…

– Джеймс? – уточнил парень. Высокий черноволосый молодой человек утвердительно кивнул.

– Привет, Тоби.

– Ты знаешь его? – удивился Гай. Парень выглядел очень просто на фоне классических костюмов: он стоял в рубашке чёрного цвета и широких джинсах с потёртостями на коленях. Внешний вид парня завершали белые кроссовки с огромными чёрными бантиками из шнурков.

– Как же не знать, если лучший друг моей сестры по совместительству ещё и знаменитость, – произнёс Тоби.

Джеймс Эрнест Блэрри действительно был лучшим другом Кати. Ребята были знакомы с детства; они делили между собой и игрушки, и одежду, и даже иногда родителей. Нередко Эрика просила Джойс – мать Джеймса – посмотреть за дочерью, пока сама была завалена работой с бумагами.

Парень вырос харизматичным и привлекательным молодым человеком, но вот беда: он был неприлично богат в свои восемнадцать лет.

Самым интересным в его внешности многие считали то, что Блэрри был полуслепым. Его глаза были серо-зелёными, и видеть так же хорошо, как и раньше, парень не мог; он даже не мог двигать глазными яблоками. Линзы не помогали, очки мешали, и Джеймсу оставалось только надеяться на своё чутье и размытое изображение. Как он всё видел – это оставалось загадкой для всех его родных и друзей. Джей никогда не жаловался на своё зрение. Его левый глаз был совсем ужасен: опухший, он всегда слезился и выглядел очень плачевно. Катя предлагала другу удалить его, но Джеймс постоянно закатывал истерику, и девушка смирилась с упрямством друга.

Сегодня на такой радостный праздник парень пришёл в своём любимом наряде. На нём была чёрная хлопковая рубашка, серовато-белые свободные джинсы с высокими карманами и кожаные туфли, расшитые красными и чёрными нитями на носках. Обычно парень носил красную бархатную повязку на больном левом глазу, чтобы не пугать людей внешним видом, но сегодня он её забыл из-за спешки, и ему пришлось прикрываться платочком Аманды.

Аманда и Джон всегда любили надевать одинакового цвета вещи, и этот раз не стал исключением: длинное вечернее платье с полупрозрачными длинными рукавами, расшитыми крохотными звёздами и узорами, как утренним морозом на стекле, блистало серебряным мерцанием лунного света на полноватом теле женщины, а серый костюм её мужа был украшен чёрными кожаными вставками на локтях и серебряными дорогими запонками. На лицах Хейзов сияли восторженные улыбки.

Рэй с Эрикой и вовсе оказались разными: мать Кати стояла в красном платье чуть ниже колен с квадратным вырезом на груди, а Рэй выбрал классический чёрный костюм с золотыми крохотными вертикальными полосками и чёрные туфли на небольшом каблуке, ведь сам он не был таким высоким, как Джон. Рэймонд внимательно осматривал присутствующих, держа под руку Эрику, которая весело хихикала о чём-то с Хейзами.

– Отлично выглядишь, Тобиас! – пропела сладко Аманда, когда парень подошёл к родным, и поцеловала его в лоб. Тоби смутился, поправил неудобную бабочку и в знак благодарности пробурчал:

– Спасибо большое, но Вы выглядите ещё лучше…

– Ой, спасибо, дорогой! Смотри осторожно, чтобы Джон не подумал лишнего, – подмигнула ему женщина.

– Ага! Рэй, представляешь, захожу я в дом, прохожу дальше и вижу такую картину: Аманда обнимает Кина. Я готов был разрыдаться, но сказал: «Моя жена любовника завела, да ещё и на двадцать один год моложе себя».

– Удивляюсь, как ты живым остался после таких слов, – улыбнулся Рэй, и все засмеялись.

– Джей, а где Мэри? – спросила Эрика у паренька.

– Она вместе со своим парнем в Бразилии. А у тебя что-то сдвигается, Тюльпан? – усмехнулся Джей, пихнув в бок своего друга.

– Рот закрой.

Джеймс знал, что друга никогда не интересовали всякие сердечные дела. Кинрей внимательно осматривал выпускников в надежде найти знакомые очертания сестры.

– Добрый вечер, дорогие выпускники и гости! – прозвучал сиплый голос, заглушивший бурные обсуждения выпускников и гостей. Всё внимание переключилось теперь на невысокого старика, выходящего из-за кулис под сопровождение медленной размеренной мелодии. Это был директор школы.

Старик был довольно сморщенным человеком; его ядовито-малиновый галстук выглядел крайне нелепо на фоне серого шерстяного костюма, но, к удивлению, ему такое сочетание шло. Своей косматой бородой он был похож на учёного, а лысина вдруг ярко заблестела, когда прожекторы повернулись к мужчине.

Директор не спеша осмотрел присутствующих своими впалыми серыми, как глухой непроглядный туман, глазами и тихо прикрыл их.

– Да ну, чтобы мистер Баун в костюме… – шёпотом произнёс Гизиро.

– Он на твой выпускной тоже ведь пришёл в костюме? – обратился к Кинрею Джей.

Хейз только кивнул и заметил чей-то пристальный взгляд на себе. К сожалению, из-за темноты он не смог даже увидеть лицо человека.

– Я рад видеть вас всех сегодня в этом месте, – снова раздался голос директора. – Сегодня одно из самых знаменательных событий в жизни у каждого нашего выпускника. Школа всегда являлась для каждого человека первой ступенью становления индивидуальности. Именно в школе вы, дорогие наши выпускники, нашли первых друзей, возможно, встретили первую любовь. Именно в школе произошло то, благодаря чему вы стали взрослее.

Вы взрослели прямо на наших глазах. Вы преодолевали невероятную нагрузку. И помним мы вас ещё маленькими детьми, которые только пришли к нам за ручку с родителями. Посмотрите друг на друга и вспомните свой первый день в школе, когда вы отпустили руку папы или мамы и пошли в неизвестность. Поверьте, все взрослые проходили этот этап.

Хочу сказать, что выпускной вечер – это окончательное прощание с детством. Это действительно очень больно, ведь каждый раз перед глазами может предстать какой-то смешной момент из детства. Я и сам помню, как мне было страшно выпускаться из места, где я провёл целых двенадцать лет. Однако могу сказать, что неизвестность, которая таится за дверьми школы, вовсе не такая уж и страшная.

Знаете, что хочу пожелать вам напоследок? Удачи. Именно удача творит наши судьбы, она является нашим неким путеводителем. Я искренне желаю вам исполнения ваших желаний. С праздником, дорогие наши выпускники!

Гости и учителя взорвались аплодисментами. Вокруг свистели, поздравляли друг друга и даже уже плакали.

Через некоторое время директор жестом попросил соблюдать тишину и подозвал к себе миссис Уинкли. Женщина вся сияла от счастья, держа в руках большую стопку дипломов. Когда она подошла к директору, раздалось всеобщее недорыдание. У каждого присутствующего сердце застучало сильнее, когда директор начал вызывать на сцену выпускников.

– Кин, ты чего? – прошептал Джей, заметив грустное лицо друга через камеру своего фотоаппарата. Парень тихо мотнул головой в ответ.

– Всё нормально…

– Вид у тебя не из приятных, – хлопнул по плечу брата Гай. Вдруг парень резко поднял глаза и вскрикнул: – Слышали?! Ребят позвали!

Эрика и Аманда тут же завизжали, увидев, как их дочери восходили на сцену.

– Ох уж эти женщины… – фыркнул Рэймонд, успев заткнуть одно ухо от оглушительного визга женщин. Джон слабо рассмеялся и приобнял уже заплаканную от счастья жену.

В этот ответственный для Энцо день его дядя не смог приехать. «Неуместная командировка», – подумал про себя парень, подходя ближе к микрофону после личного поздравления директора. Все прожекторы сразу устремили свои взоры на молодого юношу. Блестящая атласная рубашка сильнее заблестела в искусственном свете, бежево-серый галстук в полоску был сильно затянут и мешал, но возможности ослабить его не было. Энцо чувствовал, как огромный надоедливый комок застрял посреди горла, именно в месте затяжки, и всю речь парень говорил на каком-то отрывистом дыхании. Все его мышцы, кажется, сжались: в чёрных классических брюках и рубашке стало тесно.

Аплодисменты. Речь Кати была наполнена только лучшими воспоминаниями. Тобиас внимательно следил, как его сестра с лучезарной широкой улыбкой пожимала руку директору, как она волновалась, когда подходила к стойке. Тобиас буквально чувствовал и видел, как дрожат у неё колени, слышал каждую нотку дрожи в голосе сестры. Он смотрел на неё с какой-то грустью и действительно был счастлив за неё в то мгновение. Лучезарная и всё же нервная улыбка Кати перешла и к Джеймсу, когда девушка упомянула его имя в своей речи.

Аплодисменты. Речь Ани. Гизиро и Кинрей внимательно наблюдали за каждым нежным движением сестры, за её уверенной походкой, внятной речью. Гизиро от волнения срывался чуть ли не на крик, а Джон и Аманда весело хихикали, обнимали друг друга и плакали. Аня говорила и пыталась не ошибиться почти на каждом слове, но как только она посмотрела на Рэймонда, улыбнулась ему и шумно выдохнула в сторону, то сразу почувствовала долгожданное облегчение, и речь её стала гладкой.

Ребята шустро вернулись на свои места. Гости снова взорвались аплодисментами. Кто-то успел похлопать по плечу Аню, и через секунду её плечо будто обдало кипятком, но, не обратив внимания на это, девушка присела около подруги.

Сердце Кати выпрыгивало из груди от страха, руки млели, дыхание учащалось. Девушка никогда не думала, что вручение диплома будет таким странным и пугающим. Она пристально смотрела на золотистые прописные буквы, на написанное её имя, каждая буква которого была выведена до тончайшей линии. Девушка от пережитого страха не знала, куда себя деть, поэтому немедленно стиснула руки Ани и Энцо. Ребята повернули к ней головы, улыбнулись, переглянулись и так же сочувственно кивнули друг другу.

Энцо, как обычно, просто тяжело вздыхал. Он морально готовился к этому дню, успокаивал себя, что это просто очередной день, только вот этот день станет последним днём неуверенности и детства. Нет, парень не боялся идти во взрослую жизнь; он, наоборот, только и стремился туда, сам не зная почему, но следуя своим желаниям. Сейчас же он держал за руку двух подруг, улыбался и просто пытался скрыть панику.

Аня не могла сдерживать глупую улыбку. Эта улыбка скрывала страх перед ежедневным выбором, перед выполнением поставленных задач, перед ответственностью. Девушка не любила отвечать на вопросы рода «Ты определилась в жизни?», «Ты нашла себе цель?», «Почему именно эта область?» и т.д. Почему, почему, почему, почему, почему – от этого слова кровь стыла в жилах. Аня не могла ответить на этот вопрос, потому что мысли путались, вырывались нечленораздельные фразы, она заикалась, запиналась, бормотала себе под нос ненужные слова, и, в конечном счёте, ничего не могла сказать. Вот и сейчас у неё в голове вертелось это надоедливое слово.

Директор звал на сцену выпускников один за другим, дарил им грамоты и дипломы, пожимал руки, и выпускник говорил речь, от которой каждый присутствующий невольно вздыхал и радостно хлопал в ладони. Когда же шум и гам закончился, все сели на свои места, поздравили друг друга, прекратились слёзы счастья, то прозвучала тихая затяжная музыка.

– И сейчас мы гордимся вами как никогда прежде, – вновь прозвучал громоподобный голос мистера Бауна. Все тут же притихли. – Вы испытали гораздо больше чувств и эмоций, чем мы. Вот в чём ваша отличительная черта: вы поколение, которое не умеет полноценно чувствовать, но делаете это так страстно и сопереживающе, с некой вспыльчивостью, что ваши чувства оказываются правдивыми, и не важно, как вы их преподнесли. Вас не учили любить, дружить с кем-то, выговаривать свое мнение, защищать самого себя – и вы научились этому самостоятельно.

Ваши слова, жесты, мимика – это всё уникальность вашего поколения. И мы гордимся тем, что каждый из вас стремится стать собой.

А сейчас давайте представим, что перед вами стоит обычный человек. Представьте, что я простой выпускник лет семидесяти пяти, который оставался на второй год обучения несколько раз.

Гости и выпускники засмеялись. Мистер Баун продолжал уже с улыбкой:

– Да, странно звучит, знаю. Как обычный человек, могу сказать: в мире очень много людей, ставших рабами своих несбывшихся желаний. А ведь у каждого из нас есть мечты, я прав? Кто-то хочет открыть свой бизнес, другой хочет стать дайвером, а третий хочет иметь свободу и страсть. У каждого разные желания. Знаете, что нас объединяет? Что у нас во всех одинаково? Силы. У каждого из нас одинаковы силы, но не каждый может их использовать с пользой, прежде всего, для себя. Наше сознание безгранично так же, как и вся Вселенная. Нам подвластны все наши мысли, и каждая из них может существовать. Всё имеет право на существование.

На этих словах Джей переключил внимание камеры на своего друга и его родителей. Кинрей всегда сохранял в своей одежде официальность: белый шерстяной костюм с шёлком, белая строгая рубашка, серебристый галстук и кожаные туфли. На правом запястье висели те же старые тяжёлые механические часы, глухо отбивающие стрелками время. Тёмные каштановые волосы были собраны в небольшой пучок, и, как обычно, две-три длинные пряди выбились из прически. Кин рассматривал толпу выпускников.

И тут директор сказал последние слова. Раздались громкие аплодисменты, крики радости и звонкий смех гостей.

Со всех сторон прозвучали громкие хлопки – и небо над головами присутствующих заискрилось миллиардами мелких ярких конфетти и лент, медленно падающих на землю, кружась в танце. Вслед послышались оглушительные взрывы, и высоко-высоко в небе вспыхнули искры синих и белых, розовых и оранжевых, пурпурных и зелёных, огненно-красных и тёмно-жёлтых цветов. Разноцветные конфетти разлетались по всему стадиону, лёгкий прохладный ветерок подбрасывал каждую из них, крики становились громче и радостнее. В тот момент могло показаться, будто с неба падают золотые крошечные звёзды, устилая всю землю пеленой сияющих созвездий.

Катя с Аней от удивления разинули рты и закинули головы кверху. В сиянии фейерверков их глаза светились буйным разноцветным огнём, таким по-настоящему детским и любопытным.

Вся толпа ликующе вскрикнула, а кто-то даже подбросил вверх чью-то шляпу, и через секунду прозвучал истошный крик и задорный смех. Через мгновенье небо над головами гостей, учителей и выпускников укрылось десятками чёрных шляп, раздались весёлые визги и лишь одно слово, выкрикнутое всеми в унисон: «Свобода!»

Катя не отрывала взгляда от ярких вспышек в небе и крепко держала дрожащей рукой свой диплом. Энцо провожал взглядом почти каждую искрящуюся ленточку и неизвестно откуда взявшиеся лепестки. Аня весело смеялась, держа друзей за руки.

Вся толпа смеялась, выпускники хлопали друг друга по плечу и поздравляли с окончанием учебы.

Аня медленно переводила взгляд с ребят на Катю и случайно встретилась глазами со своим старшим братом. Кинрей еле заметно улыбался, но тут же перевёл свой взгляд на блестящие вспышки в небе, загадочно улыбнулся и весело рассмеялся.

А вот Гизиро Аня не сразу заметила: парень вылез на шею Джеймса, радостно крича и размахивая руками. Бедный Тобиас от стыда сквозь землю чуть не провалился, а остальные смеялись с него.

Хейз, не теряя ни секунды, обошла подругу, крепко сжала её руку, Катя успела ухватить руку Энцо, и они втроём стали пробиваться через толпу выпускников.

– Катя!! Аня! Эн! Как же я за вас рада, дети! – Аманда с распростертыми руками стояла и с восторгом смотрела на них. Девушки кинулись к ней в объятия. Катя почувствовала нежные прикосновения своей крёстной, её мягкие волосы, вдохнула лёгкий аромат её парфюма, и от этого запаха у Кати закружилась голова.

– Вы прекрасно выглядите, Аманда! – воскликнула Катя.

– Мари, не сожми их! Они ещё должны жить! – весело произнёс Рэй. Мужчина подошёл к девушкам и осмотрел их. Аня с широкой улыбкой отошла от матери и кинулась к нему. Рэй приобнял свою крёстную дочь за талию и поцеловал в лоб, рассмеявшись.

– Ну, иди сюда, Катя! – закричал Гизиро с шеи Джеймса. Катя широко улыбнулась, подтянула подол мантии выше и кинулась к парням. Джеймс еле успел стянуть со своей шеи синеволосого, поймал в свои объятия лучшую подругу, одной рукой схватил падающего Гизиро и поставил его около себя. Гизиро не успел даже опомниться, как его с ног сбила Аня, с диким криком набросившись и на рядом стоящего Кинрея.

– А я что? Так, для декорации? – пробурчал Тоби, нервно рассматривая весёлые улыбки ребят. К нему подошёл Энцо и произнес:

– Мог бы и меня поздравить.

– Поздравляю.

– И всё?

– А что ещё? – деловито улыбнулся Тоби и хлопнул друга по плечу. – Шучу. С праздником, дружище!

– Катя, Аня, Энцо, снимайте ваши мантии и давайте дипломы.

– Дорогие выпускники! – пропела миссис Уинкли со сцены. – Милые мои парни, чего же вы стоите? Приглашайте на медленный танец своих одноклассниц! Сегодня ваш последний школьный вальс. Дорогие гости, вы тоже можете выйти и потанцевать.

Чёрное атласное платье слегка покачивалось из стороны в сторону и отсвечивало в свете прожекторов нежно-золотыми оттенками; свет, падающий на мягкую и гладкую ткань, переливался миллионами красками радуги, будто неоном; полупрозрачный шлейф из шифона, украшенный мелкими блёстками и звёздами, размеренно падал на сухую траву, укрывая её, словно пледом.

Девушка медленно осматривала пронзительным взглядом всех гостей и подростков. Она услышала еле уловимую мелодию, переливающуюся игру клавиш пианино, и сразу вспомнила первые аккорды.

Катя не поняла, что произошло через секунду: она почувствовала одну руку на своей талии, а другую на локте, вовремя успела повернуться и тут же увидела широкую улыбку на лице парня.

– Джеймс! Спасибо, что хотя бы придержал меня, – фыркнула Катя. Парень с трепетом приобнял девушку за талию, взял за руку и сам повёл в танец.

– Обращайся, – просто ответил Джей. Девушка смерила его насмехающимся взглядом и поддалась движениям и музыке.

– Что, не получается у беспилотника найти станцию?

– Вижу, что и у тебя дела плохи.

– Я и не собиралась пускать никого, – выдохнула Катя.

– Всегда вы так говорите, станции.

– Не получилось с другой побыть, так решил забрести ко мне?

– Просто станции отказываются принимать больного, одичавшего, голодного и одинокого беспилотника. Не нравлюсь им, а если и приглашают, то только навсегда, – подмигнул Джеймс, резко обхватив талию Кати и подняв девушку в воздух. О'Коннор от изумления радостно засмеялась, но крепко ухватилась руками в рубашку друга. Точно так же быстро парень поставил подругу на землю и чуть было не уронил её, но вовремя положил руку на спину Кати и удержал в полулежащем положении.

– Только без жалоб, – ухмыльнулась Катя, с силой сжав плечо друга и встав. Пара продолжила спокойно танцевать. Мелодия перерастала в более подвижную и современную лишь на пару секунд.

– Я серьёзно! Только одна станция может меня приютить, потому что знает, насколько я несчастен.

– Беспилотнику делать нечего?

– Я пытаюсь с тобой продлить связь. Ты же просто вне зоны действия, – Джеймс вечно крутил головой в стороны, ища взглядом хотя бы одну подходящую жертву.

– Ты знаешь, что это неправда.

– Не могу не поспорить.

– Вечно ты находишь другой путь ко мне!

– Ты знаешь, что это неправда, – нежно улыбнулся Джей. От его улыбки на лице девушки расцвела такая же добродушная улыбка.

– Учился маневрировать?

– Да, – ответил Джеймс. – Только что.

– Ты не исправим.

– Что ж пожелать ещё такому хилому беспилотнику?

На этих словах Джеймс ещё крепче обнял Катю, дотронулся губами до её макушки головы и произнёс: