Электронная библиотека » Анте Наудис » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 17 августа 2017, 15:38


Автор книги: Анте Наудис


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2

Я пришла в ИЗО-школу и, сев за свою парту у окна, положила перед собой рисунок «Черная Дама и Белая Дама». Я хотела привлечь внимание преподавательницы, зная, что не многие рисуют сейчас в карандаше, предпочитая ему акварель. Техникой карандаша я овладела самостоятельно и, возможно, это было желанием учиться дальше.

Преподавательница, увидев мою работу, остановилась возле моей парты.

– Я знаю, почему эти две дамы так похожи друг на друга, – сказала она.

Я подняла глаза с вопросом.

– Потому что черное и белое в нашем мире – это разные стороны одного целого, – произнесла она задумчиво, взяв мой рисунок со стола. – Я вижу, что Господь наделил тебя талантом, Анте, но также вижу, что ты не видишь истинного смысла своих работ. Я понимаю, что ты пришла сюда вовсе не за техникой рисунка, потому как этим ты владеешь достаточно хорошо, но пришла ты за знаниями о высшем смысле Творчества.

Тогда я еще не понимала, что она имела в виду, а потому кивала головой на все ее вопросы утвердительно.

– Творчество – это Божественная энергия Творца, который транслирует его через наше сердце, – говорила Кристина Заке. – Моя задача раскрыть ваши сердца для Энергии Творца. Сейчас мы с тобой, Анте, выйдем в сад, оставив других учеников рисовать эскизы. Нам есть о чем поговорить.

Мне показалось, что благодаря этому рисунку я стала ее любимицей, а потому в душе была очень довольна собой.

Мы вышли в большой сад, что находился во дворе ИЗО-школы. Здесь стояли горшки с геранью, служившие натюрмортами и белые статуи, привезенные из какого-то музея тоже для рисунков. Возле стены я заметила новенький велосипед с дамским седлом.

– Это мой велосипед, а ты свой где ставишь? – спросила преподавательница.

Я махнула рукой в сторону расписных ворот. А затем, повернув голову и уловив момент, пока она искала глазами мой велосипед, погрузилась в рассматривание. Мне показалась несколько странным ее прическа, волосы были собраны в пучок и обернуты вокруг. На ногах были легкие белые туфли – где она умудрилась такие купить? Длинная синяя юбка с широким поясом и голубая кофточка, вокруг шеи был обернут в мелкие синие цветочки палантин. Она выглядела как художница и была достаточно привлекательна.

Заметив, что я ее рассматриваю, она улыбнулась.

– Взгляд настоящего художника. Зови меня Кики, и давай будем друзьями.

Затем потрясла прозрачным пакетом, в котором лежала какая-то коробка. Только сейчас я заметила, что в одной руке она держала тряпичную сумку с длинным поясом, должно быть она носила ее через плечо.

Повернувшись ко мне, Кики извлекла коробку из пакета, о которой я сначала подумала, что это краски или гуашь, но это оказались глазированные пирожные.

– Вот что у меня есть для нас.

Я протянула руку, и она дала мне одно пирожное. Себе взяла тоже одно, закрыв коробку. Мы присели на скамейку, она достала мой рисунок. Я ела пирожное и разглядывала ее руки, изящно державшие мое творение.

– У тебя талант, Анте.

– Спасибо, – вымолвила я.

На меня с интересом смотрели васильковые глаза, щурясь от солнца.

– Видишь эту герань, которая стоит на солнце, она стоит здесь, чтобы украсить этот унылый двор, – произнесла Кики задумчиво, повернув голову. – Знаешь, даже удивительно, что у таких родителей, такая интересная дочка, – снова окинув меня быстрым взглядом, будто я была чудом. – Не теряйся, Анте, – затем опустила глаза на рисунок. – Твой рисунок символизирует двойственную природу этого материального мира. Ведь весь наш мир состоит из противоположностей. Например, жарко – холодно, светло – темно, добро – зло, правильно – неправильно, белое – черное.

Я внимательно слушала, доедая пирожное.

– Всё, что появляется в нашей жизни, берет свое начало в уме. Ум – это начало всего здесь. Поэтому, на чем ты концентрируешь свое внимание, то и притягивается в жизнь. Но можно контролировать ум и свою жизнь в материальном мире. Однако, знаешь ли ты, что белое и черное – это относительные понятия, существующие лишь в уме человека?

Я покачала головой.

– Так вот, уму свойственна эта двойственность, как и всему нашему миру. Двойственности ума – это крайности, делающие человека неспокойным, не счастливым, он всегда напряжен, вынужден отстаивать ту или иную крайность, полярность. Ум движется из крайности в крайность, такова его природа, он не может остаться посередине. Я хочу, чтобы ты попробовала сосредоточиться на состоянии нейтральности, то есть посередине двойственности, а не в каком-то ее полюсе белого и черного. Это нулевая точка, точка разума, это бытие вне ума. Разум выше ума.

Я открыла рот и хотела что-то сказать, но не смогла.

– Не удивляйся, Анте, что я учу не только рисованию, ведь ты как раз в этих уроках и нуждаешься. Мне кажется, что ты тот человек, который сможет это все понять, а потому я захотела, чтобы мы стали друзьями и между нами не было ни возрастных, ни каких либо других отличий. Ты согласна?

Я кивнула.

– Я очень рада, Анте, – улыбнулась она. – Начало истинной жизни начинается, когда человек выходит за пределы дуального ума, выходит из двойственности, перестает судить «хорошо» или «плохо», опираясь на свойства ума принимать или отвергать в зависимости от того, нравится или не нравится. Конечно, уму продолжает что-то нравиться или не нравиться, но так как человек перестал себя отождествлять с умом, он вышел из-под его влияния и перестал судить о вещах на основе симпатий или антипатий двойственного ума. Сейчас, когда мы вернемся в класс, постарайся нарисовать свое понимание того, что я сказала. Хочу предупредить тебя об распространенных художественных ошибках, многие пытаются соединить «белое» с «черным», думая, что от этого исчезнет дуальность, но так не бывает. Медаль есть одно целое и она имеет две стороны. Твоя задача нарисовать платформу выше дуальности, а не соединить две половины в одно целое.

Мы встали, чтобы идти в класс.

– Пирожные возьми себе, я для тебя покупала, – сказала она, протягивая мне пакет, а потом возле двери добавила. – Выход за пределы ума позволяет человеку сосредоточить внимание на самом важном занятии – самопознании своей вечной духовной природы.

Родители так часто меня стыдили и показывали, что я не умею делать что-нибудь стоящее, что меня постоянно посещал некий внутренний стыд, что я нарисую что-то не то. А потом мне выскажут, как тебе не стыдно такое изображать? Но сегодня, после разговора с Кики, хотелось отбросить этот дурацкий, запрограммированный во мне с детства стыд и открыться бумаге. Я захотела обойти все негативное и все позитивное, хотела просто показать, ЧТО у меня находилось в душе.

Теперь, когда появилось какое-то доверие к Кики, я знала, что она всегда будет на моей стороне, так как заинтересована в развитие моего художественного таланта.

Я дала волю своим фантазиям, глядя на Черную и Белую Даму, как пример. Смочив поверхность листа водой, стоящей в пол-литровой банке, я отпустила мысль из сознания на бумагу. Техника рисования на мокром листе имела свои особенности, теперь лист нельзя было сдвигать, чтобы краска не имела подтеков к низу. Первый мазок я решила нанести черной акварелью, а затем подумала, что белый может и не понадобиться, потому как сама основа листа уже белая.

И тут меня осенила странная философская мысль. «Белое» – это данность, а «черное» мы формируем на белом сами. Все, чтобы мы не изобразили черным, будет в противоположность белому, его подавлять или открывать. Вот она художественная дуальность! Теперь роль белой краски выполняла бумага, а роль черной моя фантазия. Текучесть, прозрачность и слияние мазков придавали очарование моей неугомонной фантазии, которая ложилась плавными переходами от мазка к мазку.

Когда я оторвалась от работы и огляделась вокруг, то за партами уже никого не было. Видимо я погрузилась глубоко, не заметив как все разошлись. Кики сидела на стуле возле окна и наблюдала за мной.

– Готово? – спросила она и встала.

Я уверенно кивнула.

Она подошла и взглянула на изображение. Первое, что было ею произнесено:

– Неожиданно.

Дальше было пятиминутное молчание, пока она изучала работу.

– Вижу, ты использовала только черную акварель, а все оттенки, исходящие из черного тебе заменяла вода. Рисунок на мокрой бумаге, где белая краска сам лист, сложная техника. Чтож, ты неплохо справилась с задачей, но сама композиция… Анте, что это такое? Ты понимаешь, что я не смогу показать это твоим родителям?

Я кивнула. Вот он этот стыд, который все же не миновал меня, даже здесь.

На рисунке была изображена обнаженная девушка, которая заворачивалась в огромные крылья, скрывающие ее наготу. Это был падший Ангел, вынужденный прикрыть свой стыд огромными крыльями за спиной. Эти крылья олицетворяли духовную силу в материальном несовершенстве. Я умышленно не прорисовывала лицо, оно оставалось белым пятном, чтобы показать образ обезличенности в нашем мире навязанных образов и идей. Почему-то я была уверена, что изначальная природа человека не телесная, и он не может выглядеть голым и неказистым. У всех людей есть крылья, просто они не видимые.

– Верная мысль, Анте, – сказала Кики, будто читала мои мысли. – Главное смысл.

Я ответила ей понимающей улыбкой.

Глава 3

Наступило лето, я кое-как справилась с последней четвертью, закончив год на тройки. Мои оценки меня не волновали, меня больше беспокоило то, что прошло два месяца, и нужно вносить новую сумму за обучение в ИЗО-школе.

Тётя Мария сильно рассорилась с моим отцом и держала обиду на маму, что та не заступилась за нее. Поэтому рассчитывать на финансирование с ее стороны не стоило. Как никогда мне хотелось заниматься живописью именно летом, теперь когда я вышла на каникулы, во-первых много свободного времени, а во-вторых природа расцветала и дарила потрясающие краски, рисовать можно было где угодно, округа призывала живописными местами.

Когда подошел срок, и нужно было вносить очередную сумму за обучение в ИЗО-школе, я поняла, что никому нет до меня дела и просто перестала туда ходить. Однако настроение мое не ухудшилось, так как у меня были альбом и краски, и я могла теперь рисовать на природе самостоятельно.

Летом я всегда была свободна и предоставлена сама себе. В один из солнечных дней я, взяв с собой художественные предметы, решила отправиться по проселочной дороге в лесопарк, где росли красивые лиственные деревья. Там было много птиц, которые пели разными трелями, завораживая слух. Лето никогда не нарушала мои планы, я собирала землянику в литровую банку, которую привязывала поясом от халата, чтобы не держать в руках. Потом долго лежала в душистой траве, наблюдая за порхающими бабочками и всякими другими насекомыми в воздухе. Вдыхая аромат трав и свежего воздуха, я засыпала. Но на этот раз я хотела нарисовать какой-нибудь волшебный кусочек лета.

Сморенная жарким солнцем, я села на траву, разложив альбом и краски. В мечтах откинулась в зеленую прохладу травы и заснула. Мне приснился странный сон.

Огромная птица летела по небу, размахивая своими гигантскими крыльями. У нее были очень зоркие глаза, которые оглядывали мир, будто это был маленький шар во вселенной. Она летела к солнцу. На голове у огромного живого существа, а именно так мне хотелось ее представлять, потому как у птицы были человеческие руки (которые она сложила в молитве), красовалась золотая корона. Создавалось ощущение, что она молится в полете. И об этом говорил ее осматривающее-задумчивый взгляд. Золотая корона подсказывала мне о том, что это Царь. Я предположила, что это Царь Вселенной, а значит он очень сильный. До чего же красивая была эта птица с клювом орла!

Разноцветное оперение сочеталось с синевой облаков, отражая свет. И тысячи лучей отталкиваясь от каждого перышка, переливались в небесах. Мне было одновременно страшно и, в то же время, я впадала в некое благоговение. Куда она летела, я не знала. Неожиданно, она подлетела к солнцу и схватила его когтями своих задних лап. А потом медленно стала проглатывать его. Я остолбенела. И в какой-то момент наступила кромешная тьма. В испуге я проснулась и заметила, что был уже вечер.

Я бросилась домой, второпях собрав свои краски и альбом. Во дворе меня встретила мать, она грозно стояла, держа руки на поясе.

– Где ты была, Анте?!

Я виновато посмотрела на нее.

– Сколько раз тебе повторять, спать в тихий час дома, а не в лесу!

Я зашла в дом и вздохнула с облегчением, потому что отца не было дома.

За два месяца я рисовала преимущественно акварелью, и все мои рисунки были полуобнаженные девушки-ангелы. Эта тема меня так увлекла, что я не видела ничего другого до сегодняшнего момента, когда в лесопарке мне приснилась странная птица в золотой кроне с человеческими руками, сложенными в молитве. И в этот самый момент размышлений в дверях появился отец, он вошел пошатывающей походкой и осмотрел дом. Он был пьяный. Я поняла, что сейчас разразится настоящий скандал с последующей поркой. Потому быстро встав, поспешила в свою комнату.

Закрывшись на защелку, я начала читать молитву.

Святая Мария, Матерь Божья, сохрани во мне сердце детское, ясное и светлое, как родник. Сотвори мне сердце честное, которое не поддается обману. Великодушное сердце, которое дарует себя другим, любящее и сочувствующее, верное и благородное сердце, которое не забывает благодеяний и не держит зла. Дай мне дружественное и решительное сердце, которое любит, не требуя ответной любви, которое радостно растворяется в других сердцах перед лицом Твоего Божественного Сына; великое и неодолимое сердце, которого не ожесточает никакая неблагодарность и не остужает никакое равнодушие, сердце, которое мучимо невместимым величием Иисуса Христа, уязвлено любовью Его, и чьи раны исцелятся лишь на небесах.

«В тебе именно такое сердце, Анте!» – вдруг я услышала знакомый голос.

Посмотрев по сторонам, никого не обнаружила. Странно, этот тихий голос, к которому я начала привыкать, уже не казался мне моим воображением.

«Чистое сердце, что бьется у тебя в груди стоит сохранить, чтобы не коснуться материальной скверны» – снова сказал голос.

Тембр заговаривал со мной только после молитвы, когда я была искренней и произносил слова лишь один раз, никогда не повторяя и не отвечаю на вопросы.

Я достала альбом и карандаш, потому что мне захотелось, чтобы та огромная птица стала моим покровителем. Гигантское живое существо теперь надолго поселилась в моей голове, превратившись в личного Защитника и Хранителя. Ведь она могла проглотить солнце, оставив мир в кромешной тьме!

Я рисовала почти до полуночи, пока меня не сразил сон.

Утром во время завтрака я думала, что покажу рисунок маме, но она неподвижно сидела за столом, держа чашку у рта и о чем-то думала. На ее лице было мученическое выражение. Отец не встал к завтраку, и я поняла, что вчера меду ними произошла очередная ссора.

Неожиданно тишину нарушил звонок в дверь. Когда мать открыла, на пороге стояла Кики.

– Доброе утро, – поздоровалась она и, встретившись со мной глазами, улыбнулась. – Я к вам по серьезному делу, можно войду?

– Проходите, – ответила мама.

Сидя за столом втроем, мы пили чай, кушали и никто не решался начать разговор первым. Матери было стыдно за то, что у нее нет денег на обучения, но Кики всего это не знала, а потому искала подход.

– Мне кажется, Анте подает большие надежды в изобразительном искусстве, вы не находите? – осторожно поинтересовалась она.

– За все это время вы не показали мне ни одного ее рисунка, – начала оправдываться мать, заранее зная, к чему клонит студентка.

– Там не было чего-то стоящего, чтобы я могла показать. Анте только учится и пока еще на стадии обучения, – говорила Кики, а я поражалась как ловко она может выкручиваться из скользких ситуаций. Не могла же она показать моей матери серию обнаженных девиц с ангельскими крыльями.

– Я бы хотела, чтобы Анте продолжила обучения в моей группе, собственно по этому поводу я и пришла к вам.

Отец вышел из своей комнаты в сильном похмелье и, увидев студентку ИЗО-школы, сделал злобное лицо.

– Как вы все надоели, чертовы бабы! Денег хотите? Вы только и можете, что тратить их на всякую чепуху! Не нужно это ваше искусство никому! На завод нужно идти работать, нормальную специальность осваивать!

Он так орал, что у меня в глазах все потемнело, я схватила сумку и выбежала из квартиры.

– Вернись, Анте! – Кричала мне в след мать, но я ее не слышала.

Во дворе я почувствовала приступ удушья и присела на скамейку, чтобы отдышаться. Меня душили слезы обиды. Чья-то мягкая ладонь легла мне на плечо. Я повернула голову и увидела Кики. Сквозь слезы, я заметила ее встревоженное лицо.

– Анте, успокойся. Я сказала твоим родителям, что ты можешь ходить ко мне в группу бесплатно.

Я полезла в сумку, чтобы отыскать платок и наткнувшись на альбом, вспомнила о своем рисунке.

– Это был сон, – сказала я, вытирая слезы и протягивая работу.

Она присела рядом, взяв ее в руки.

– О Боже, Анте! Ты видела необычайный сон. Эта птица совсем не простая, это же…

– Кто?

– Я расскажу тебе об этой птице. Эта птица самое сильное живое существо во всей Вселенной, нет сильнее его! Он сам разбил клювом скорлупу яйца и, едва родившись, взмыл в поднебесье в поисках добычи. Все живые существа пришли в смятение, увидев в небе огромную птицу, затмевавшую своим блеском солнце. И зовут эту птицу – Гаруда.

– Гаруда, – повторила я.

– Небожители встревожились, они догадывались, что Гаруда собирается напасть на них, – продолжала Кики, смотря на мой рисунок. – Они облачились в блистающие доспехи и вооружились мечами и копьями, зная, что ему нужен напиток бессмертия – Амрита. И вот появилась в вышине огромная птица, сверкающая золотом, как как солнце. Она обрушилась на небожителей и разметала их в разные стороны могучими ударами когтей и крыльев. Придя в себя от этого натиска, небожители устремились на Гаруду, осыпая его со всех сторон копьями, дротиками и боевыми дисками. Издавая устрашающие крики, подобные раскатам грома, птица взмыла ввысь и сверху напала на небожителей и многих повергла ударами своих когтей и клюва. Не выдержав боя с непобедимой птицей, отступили небожители, а Гаруда проник туда, где хранился напиток бессмертия – Амрита. Там он увидел большое колесо с острыми, как ножи краями, которое беспрерывно вращалось, преграждая доступ к Амрите. Тогда Гаруда уменьшился в размерах и скользнул в просвет между стремительно бегущими спицами. За колесом он увидел двух страшных драконов, стерегущих Амриту; их разверстые пасти изрыгали пламя, а глаза их, налитые ядом, обращали в пепел каждого, на кого они устремляли взор. Но Гаруда мгновенно засыпал им глаза пылью, бросился на них и растерзал своими когтями. Он схватил сосуд с Амритой и пустился немедля в обратный путь.

Она замолчала, а потом перевела взгляд с рисунка на меня и произнесла более спокойным голосом:

– Гаруда говорил: «Никто не может одолеть меня. Велика моя сила, и я могу унести на своих крыльях всю землю с горами и лесами и людей вместе с нею», – а потом вдруг встала и, протянув мне рисунок, добавила. – Знай одно, Анте, я твой друг и я всегда приду к тебе на помощь, чтобы не случилось.

– Спасибо, Кики.

– Пойдем прогуляемся, погода такая хорошая, может в лесопарк?

Я обрадовалась, ведь хотела показать ей то место где мне приснился Гаруда.

По дороге в лесопарк, я пребывала в изумлении после рассказа Кики. Неужели то, что она поведала правда? Может это опять вымысел фантазийного ума, который творит в моем сне и в ее сказках? Но то, что на небе живут люди, я знала из Библии, и это место называлось Рай. Они там вечные бессмертные души, а значит вот что поддерживает их жизнь – напиток бессмертия Амрита. И эта золотая птица хотела отдать его нам – землянам. Но Кики будто не закончила свой рассказ, я так и не узнала, чтобы было дальше, но поняла, раз мы на земле все смертны, значит Гаруде не удалось отдать Амриту землянам.

Когда мы пришли на поляну у озера, я положила свою сумку и произнесла:

– Здесь.

– Очень необычное место по энергетике, – сказала она, присаживаясь.

Я опустилась на траву рядом. Кики открыла маленькую сумочку и достала оттуда леденцы.

– Любишь?

– Да.

В воздухе чувствовался аромат цветов, который смешивался с ее духами. Я внимательно посмотрела на нее, и мне показалось, что она опережает свой возраст, хотя разница между нами было от силы 3—4 года. Кики была всегда причесана, одета как-то странно по-взрослому, ногти были накрашены розовым лаком, а на щеках легкие румяна.

Теперь у меня ушли все сомнения, что я одинока, в моей жизни появился человек, который обратил на меня внимание, и это был не просто человек, это была художница, которая понимала мою душу и разговаривала со мной на одном уровне познания души.

– Ты, наверное, несчастлива с такими родителями, Анте? Тебе нужно переключиться и всегда рисовать, – сказала Кики, вырывая меня из задумчивости.

В те теплые летние дни, я прислушивалась к чириканью птиц и тихому плеску воды. Эти звуки успокаивали меня, а ласковые руки теребили мои волосы, когда я лежала головой на коленях Кики. Я улыбалась, когда она что-то говорила про мою семью, ероша мои волосы и нежно прикасаясь к лицу. Мне хотелось без конца наслаждаться чувством безопасности и ласковой заботы.

– Что такое душа? – спросила я.

– Это ты настоящая, но с наростом.

– С наростом?

– Сейчас объясню. У тебя есть духовное тело, это твоя душа, она индивидуальна по своей природе и это и есть истинная ты, но так как ты живешь в материальном мире, то душе нужны и материальные органы чувств. Душа начинает наращивать себе материю по своему вкусу. Потому что сама душа не подвластна материи, но соглашаясь на сделку (думая, что она сможет обуздать материю), она принимает условия игры и начинает делать себе материальный нарост. Но потом с ужасом удивляется, что это не то, что она хотела, это чуждо ей: тело болеет, стареет и умирает.

– Что? – не поняла я.

– Тело, ум, разум, эго – вот тот нарост. Сейчас, Анте, ты представляешь из себя симбиоз души и тела, того самого нароста.

– А попроще?

– Вот на тебе зелёная блузка, если блузку снять – останешься ты, а кинутая на траву блузка – не похожа на блузку, она похожа на кусок ткани. Так же и материя обволакивает форму духовного тела.

– Это кожа?

– Не только кожа, а все твое тело. Но душу покрывает не только твое тело, там стоят еще и не проявленные инструменты: ум, разум и эго.

Я вспомнила, что про ум она мне уже рассказывала, про его дуальность, а после я нарисовала серию рисунков девушек-ангелов. Про разум я слышала тоже и знала, что он выше ума.

– Ум – это инструмент наслаждения, – продолжала Кики, – разум – инструмент контроля, эго – инструмент поддержания жизни в материальном мире, и только потом идет душа.

– Как дом, в котором томится душа?

– Верно, Анте!

Мы долго беседовали, я в основном слушала, вглядываясь в воду озера. Она рассказывала мне такие невероятные вещи, которые я не могла еще в себя вместить.

– О чем ты думаешь? – спросила Кики.

Я пожала плечами.

– А ты знаешь, что такое поцелуй бабочки?

Я смущенно опустила глаза.

– Закрой глаза, Анте.

Я почувствовала, как она легко прикоснулась ресницами к моей щеке, открыла глаза и увидела, что она улыбается, обнажив белоснежные зубы.

– Это был поцелуй бабочки.

Я смотрела на нее во все глаза, которые постепенно увлажнялись.

– Почему тебе хочется плакать?

Ее руки стали поглаживать меня по волосам, пытаясь успокоить испуг, от них исходило успокаивающее тепло. Проведя пальцами по лицу, она взяла меня за подбородок.

– Ты для меня очень много значишь.

– И ты, – сказала я.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации