Текст книги "Воскрешение Лазаря и Вход Господень в Иерусалим. Антология святоотеческих проповедей"

На пути к гробнице Лазаря: задающий вопросы и плачущий Бог

Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился и сказал: где вы положили его? Говорят Ему: Господи! пойди и посмотри (Ин. 11: 33–34).

Святые отцы обращают особое внимание на странные и удивительные слова, произнесенные Христом: где вы положили его? Может ли Бог задавать вопросы? Конечно же нет! Ведь Он и так все знает – как Всеведущий. Но почему же тогда Сын Божий задает иудеям этот вопрос? Что это, признание Самим Господом присущего Ему неведения? Неужели Он действительно не знал, где находится гробница Лазаря, и Ему требовалась подсказка, чтобы ее найти? Но ведь Он – Сын Божий, Который должен знать абсолютно все: в том числе и расположение могилы Его почившего друга! Ответ всех истолкователей этого евангельского отрывка, конечно же, одинаков: Господь, безусловно, прекрасно знал то место, ту пещеру, где был погребен Лазарь. Как совершенный и истинный Бог, Он вообще знал все, в том числе и это. Но вопрос Христа был важен и имел свой положительный смысл совсем в ином отношении. До некоторой степени он даже может рассматриваться по отношению к иудеям как провокационный. Спрашивая, Спаситель ожидал, что они сами приведут Его на могилу Лазаря и тем самым ясно и недвусмысленно засвидетельствуют, что Лазарь действительно, а не мнимо мертв; лишний раз вспомнят, что погребли его здесь всего несколько дней назад. И потом, когда иудеи окажутся свидетелями чуда воскрешения Лазаря, они уже не смогут ложно утверждать, что Лазарь якобы и не умирал, что его «кажущаяся» смерть была всего лишь летаргическим сном или обманом. Об этом ясно говорят и преподобный Ефрем Сирин, и святитель Амфилохий Иконийский.

Иисус прослезился (Ин. 11: 35).

Для святоотеческой традиции этот евангельский стих очень важен именно в богословском смысле, потому что он ясно свидетельствует, что Господь Иисус Христос был не только истинным Богом, властным воскресить четверодневного мертвеца, но и истинным совершенным Человеком, способным плакать такими же, как и у нас, обычными людскими слезами об умершем друге. Как говорит преподобный Ефрем Сирин, Христос «слезами Своими над Лазарем уверял… в Своем человечестве». Развивая эту же мысль, святитель Иоанн Златоуст в своей 63-й гомилии из знаменитого цикла его Толкований на Евангелие от Иоанна задается, казалось бы, недоуменным вопросом, но тотчас же на него отвечает: «Но для чего евангелист тщательно и не раз замечает, что Он [Христос] плакал и что Он удерживал скорбь? Для того, чтобы ты знал, что Он истинно облечен был нашим естеством».

Впрочем, по мысли преподобного Андрея Критского, Господь в первую очередь все же плакал не о Лазаре. Зачем Христу было о нем плакать, когда Спаситель пришел сюда именно затем, чтобы его воскресить? Зачем было лить слезы о том, кто вот-вот восстанет из могилы и вернется к жизни? Но о ком же тогда плакал Своими человеческими слезами Христос? О ком горевал Он в этот миг, когда находился среди рыдающих Марфы, Марии, а также жителей Вифании и Иерусалима, казалось бы, внешне разделяя с ними их скорбь? Святитель Андрей убежден, что Господа здесь обуревали сразу два чувства: Он и радовался, и плакал одновременно. Он радовался о Лазаре, который должен был через несколько мгновений воскреснуть. Он радовался о Своих учениках, которые сейчас окажутся свидетелями удивительного чуда – ведь Он и Сам говорил им недавно: радуюсь за вас (Ин. 11: 15). И вместе с тем Христос в этот миг также и скорбел. По мысли святителя Андрея Критского, Господь плакал здесь об иудеях, которые не приняли ни Христа, ни слов Его учения. Он пришел к своим, и свои Его не приняли (Ин. 1: 11). Господь ясно «предвидел, что они останутся в своем неверии и по совершении чуда», и потому плакал о судьбе богоизбранного народа. Близок по мысли к святителю Андрею и святитель Петр Хрисолог, который, однако, утверждает, что скорбь Господа касалась не только неверующих иудеев, но и распространялась на весь людской род – охваченный неверием, духовно гибнущий под властью греха. Святитель Петр говорит об этом так: «Братие, Христос плакал как человек или от жалости о гибнущем человечестве, или же от скорби, которую чувствовал, видя ожесточение людей, одержимых неверием».

Впрочем, до некоторой степени слезы Христа относились и к Лазарю, вернее – к тому состоянию, в котором он теперь пребывал. По убеждению святителя Андрея Критского, слезы Христовы проливались не столько о самом умершем, сколько о том уродующем мертвеца смертном истлении, что повреждает богосозданную человеческую природу, лишает ее дарованной Творцом красоты, искажает и уничижает первоначальный небесный замысел о людском бессмертии, ввергает человека в бесславие гниения.

Не таким Создатель замыслил Собственное творение, не к этому Он его предназначил. И потому-то Господь плачет об истлевающем человеке, который силой собственного греха оказался не в раю, не в Эдемском саду, но во гробе – разлагаясь той своей телесностью, которая была задумана Богом как неумирающее вместилище благодати Святого Духа. Здесь же можно припомнить и знаменитые слова из «Самогласнов» преподобного Иоанна Дамаскина, содержащихся в православном богослужебном чинопоследовании погребения умерших: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну безславну не имущую вида»… Именно об этом плачет Господь, стоя возле гробницы Лазаря: о таком, по словам святителя Андрея Критского, мертвящем и истлевающем «повреждении природы нашей и безобразном виде, какой дает человеку смерть… прослезился Иисус».

Но теперь эта печаль Господа начнет обращаться в радость – ибо охватившее его друга тление смерти уже вот-вот, вместе с его воскрешением, упразднится и сменится красотой жизни. Воскрешение Лазаря – это еще и прообраз грядущего восстания из мертвых всего человеческого рода. Тем самым здесь, у гроба Лазаря, все человечество получает от Христа твердый залог и надежное обетование: Тот, Кто воскресил Лазаря, телесно воскресит в Себе – той же своей Божественной силой – и всех верующих в Него. И тогда слезы человеческого рода, которые мы проливали о своих умерших на всем протяжении земной истории, обратятся в непрекращающуюся радость вечной жизни в Боге… Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер? (Ин. 11: 36–37).

У гроба Лазаря: пещера и камень

Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней (Ин. 11: 38). Для святых отцов евангельское свидетельство о пещере, как месте погребения Лазаря, оказывается не только сюжетно значимо, но и духовно важно. Образ темной пещеры напоминает им о состоянии тьмы безбожия, в котором находился человеческий род после грехопадения, а также является символом ада, в котором тогда – до дня победы Христа над смертью и грехом – пребывали души всех людей: и праведников, и грешников. Вот что, например, говорит об этом святитель Петр Хрисолог: «То была пещера (Ин. 11: 38). Было бы достаточно сказать, что [Христос] пришел ко гробу. Ради чего же евангелист с такими подробностями припоминает о пещере? Подлинно есть пещера [то место], где диавол, подобно разбойнику, поместил человека. Пещера – где обольщение жены спрятало мужа. Пещера – где хищная смерть заключила Божие создание».

Иисус говорит: отнимите камень (Ин. 11: 39).

Святые отцы задаются вопросом: зачем Христос велит отвалить камень именно иудеям? Неужели Тот, Кто был по Своему Божественному всемогуществу способен воскресить мертвеца, не был в силах этой же Своей Божественной мощью отринуть от входа в пещеру закрывавший его валун? Более развернуто формулирует этот вопрос святитель Петр Хрисолог: «Разве Христос, обладающий Божественной силой, нуждается в человеческой помощи? Не способен ли отвалить камень Тот, Кто способен изгнать смерть? Не в силах ли отверзть запоры гроба Тот, Кто в силах отворить врата ада?» Святитель Амфилохий Иконийский дает на эти вопросы очень простой и ясный ответ. Иудеям надлежало самим отвалить от гроба камень, чтобы они убедились: тело Лазаря на месте, оно не украдено. Теперь противники Господа не смогут объяснить чудо Христа обманом – например, подменой тела Лазаря, который все это время якобы оставался жив и скрывался. Кроме того, отвалив камень, заглянув во гроб, противники Христа явственно почувствовали запах тления от разлагающегося мертвого тела и лишний раз убедились, что Лазарь умер и смерть полностью вступила в свои права. Согласен здесь со святителем Амфилохием и преподобный Ефрем Сирин.

А вот святитель Петр Хрисолог дает этим словам Господа еще и духовное объяснение. Обращаясь к иудеям, Христос призывает их не только отвалить камень с могилы Лазаря, но и отринуть от себя тот камень неверия, что заключает их в мрачной пещере греховной жизни, во тьме безверия, во мраке незнания истины. Святитель Петр припоминает, что Господь в Ветхом Завете некогда «сказал через пророка: возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце плотяное (Иез. 11: 19)». Произнося теперь эти слова – отнимите камень – Христос «повелел, чтобы иудеи взяли от себя сердце каменное, чтобы отвалили камень своего неверия, дабы отнять собственное жесткое упорство» нежелания принять Господа и Его учение.

Святитель Андрей Критский также понимает это требование Христа – отнимите камень – не только как относящееся к материальному камню, закрывавшему вход в могилу Лазаря, но и как обращенный к иудеям духовный призыв Господа. Под камнем он подразумевает «неудобоносимое ярмо ветхозаветного закона», время которого уже миновало, ибо на смену Ветхому Завету теперь грядет Новый и вечный Завет с Богом во Христе. Иудеям надлежит отнять, отложить эту ветхость, «дабы они смогли принять животворное слово [Христовой] благодати».

Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? (Ин. 11: 39–40).

Святитель Андрей Критский слегка упрекает здесь Марфу за произнесенное ею, считая эти слова свидетельством охватившего ее – перед лицом страшной картины кажущегося всесилия смерти – сомнения в силах Христа воскресить Лазаря. Ведь тело Лазаря достигло большой степени разложения, смердит. Сильный запах тления испугал ее, привел в трепет, заронил в ее душу семена неверия… Именно поэтому ответ Христа Марфе звучит с легким укором – как упрек в охвативших ее сомнениях. Согласен здесь со святителем Андреем и святитель Амфилохий, который, обращаясь к Марфе, говорит как бы от лица Христа: «Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию (Ин. 11: 40)? Мне ли ты говоришь: уже смердит? Сестра твоя миро принесла Мне, а ты помрачаешь благоухание своим неверием. Хочу видеть гроб друга Моего».

Итак отняли камень [от пещеры], где лежал умерший (Ин. 11: 41).

У гроба Лазаря: молитва Бога

Может ли Сын Божий молиться Богу, и если да, то каким образом? Казалось бы, странный вопрос! Конечно же, Бог не должен молиться! Но ведь перед воскрешением Лазаря Господь именно молился, возведя глаза к небесам и обращаясь к Богу Отцу так:

Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал [сие] для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (Ин. 11: 41–42).

Итак, святые отцы задаются здесь вполне естественным вопросом: если Христос Сам есть истинный Бог, Сын Божий, Который по Своему Божеству абсолютно равен Богу Отцу, то зачем Ему вообще совершать молитвы? И ради чего Он поступает так именно здесь – у гроба Лазаря?

Обычно наша молитва бывает обращена к Богу как к Тому, Кто бесконечно выше и могущественней, чем мы, к Тому, Кто может оказать нам Свою всемогущую и благодатную помощь. Мы молимся о том, чего не в силах достичь, чего не можем самостоятельно – без Небесного вмешательства – реализовать. Но в отличие от нас Иисус Христос – это Сын Божий, Всемогущий Господь, Который Сам обладает абсолютным Божественным всемогуществом, Который Сам всесилен. И если это так, то разве для Него может быть что-либо трудное, невыполнимое? Разве Ему бывает необходима помощь «со стороны»?

И все же Он теперь именно молился. Так о чем же Его молитва?

По убеждению святых отцов, молитву Христа к Небесному Отцу ни в коем случае нельзя понимать как некую личную просьбу о помощи в деле воскрешения Лазаря. Более того, святитель Андрей Критский подмечает, что в ней, строго говоря, вообще не заключено никакой просьбы. Здесь совсем иной тип молитвы: отнюдь не прошение, но только благодарение. Как говорит об этом святитель Андрей, Христос «возвел очи к Небу, откуда… и снисшел. Он благодарит Отца не потому, чтобы что-нибудь получил от Него. Ибо не просил».

Более того: Бог Сын вообще не может ни о чем просить Бога Отца еще и потому, что всякое Божественное действие совершается совместно всеми Тремя Лицами Пресвятой Троицы – Их общими нетварными силами, энергиями и по Их единой общетроичной воле. Отец ничего не делает без Сына и Духа, а Они – без Отца. И в этом смысле мы не вправе сказать: Лица Пресвятой Троицы помогают Друг Другу. Да, мы, люди, в нашем совместном труде обычно оказываем друг другу помощь; каждый из нас действует не только сам, но и вместе с другими, достигая общего положительного результата. Но Отец, Сын и Святой Дух вообще не оказывают Друг Другу какой-либо взаимной помощи: именно потому, что Они всякий раз совершают общее для Них, единое и целостное общетроичное действие, в отношении которого недопустимо сказать: «это сделал Отец, а это Сын, а это Дух». Именно так – Их единым и общим Божественным действием – Они сотворили наш мир, таким же образом Они ныне промышляют и заботятся о мироздании. И в этом смысле Лазарь тоже был воскрешен посредством этой единой и общей чудотворной мощи Отца и Сына и Святого Духа. Потому-то преподобный Ефрем Сирин так настойчиво подчеркивает: Христос – «такой же Воскреситель мертвых, как и Отец»…

Итак, Господь здесь молится отнюдь не о необходимой Ему помощи Бога Отца в деле воскрешения Лазаря.

Впрочем (и это также отмечает святитель Андрей), Господь все же благодарит в Своей молитве Отца за то, что Тот услышал Сына. Так в каком же смысле Отец услышал здесь Сына? Быть может, Он все же. услышал и исполнил некую Его просьбу?

Однако по убеждению святителя Петра Хрисолога, эти слова Христа о «слышании» Сына Отцом следует понимать совершенно в ином смысле. Святитель Петр понимает их как ясное свидетельство о той любви, которую имеют Отец к Сыну и Сын к Отцу. Кто по-настоящему слышит друг друга? Те, кто любят! Лишь они обладают абсолютной и совершенной внутренней сердечной способностью понимать стремления, мысли, чувства и настроения друг друга. Каждый по-настоящему любящий обладает способностью абсолютного и совершенного «слышания» любимого. Но кто же обладает большей любовью, чем Бог, Который Сам есть любовь (1 Ин. 4: 8)? И Кто любит больше, чем Отец Сына и чем Сын Отца? Именно о такой высочайшей внутритроичной любви свидетельствует Сам Отец, когда, обращаясь к Сыну, провозглашает на всю вселенную: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мк. 1: 11). Потому-то святитель Петр Хрисолог и понимает произнесенную Спасителем у гробницы Лазаря молитву как ясное свидетельство о такой совершенной любви Сына к Отцу Здесь молитва Христа – это отнюдь не некое прошение, но ясное и явленное всем свидетелям провозглашение Сыном Его любви к Небесному Отцу: «Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал [сие] для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (Ин. 11: 41–42). Видите ли, что, говоря это, Он превозносит Свою и Отчую любовь, открывает благодать, изрекает единство? Все, – говорит, – что имеет Отец, есть Мое (Ин. 16: 15). Но если все [и так] есть Его, то как [станет о чем-либо] просить? Поэтому Просящий, прося [здесь] о Своем, являет не нужду, но любовь». Молитва Христа – это разговор любви, который Он ведет над могилой Своего друга, прежде чем силой этой же общетроичной любви сотворить чудо и вырвать мертвеца из оков смерти.

Впрочем, как подчеркивает святитель Андрей Критский, значение этой молитвы Господа заключалось и в том, чтобы при ее помощи ясно и велегласно засвидетельствовать перед иудеями: Христос – истинный Сын Божий и всемогущий Бог; явившись с Небес, Он творит единую с Отцом волю о спасении людей. Святитель Иоанн Златоуст отмечает, что эта молитва Господа должна была доказать присутствующим: молясь тому же Богу, что и они, Христос принадлежал к истинному ветхозаветному исповеданию. А преподобный Ефрем Сирин подчеркивает: Сын «молился, чтобы изъявить Свое согласие с Отцом. И сия молитва на гробе не унижает Его перед Отцом. Из этого самого, что сказал Он молясь, можем разуметь, что не имел Он нужды в молитве: Я… сказал [сие] для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (Ин. 11: 42). Этим Он врачевал дух предстоявшего народа, потому что дух этих людей был немощен и они явно сомневались в том, что Иисус есть Сын Всевышнего».

Воскрешение Лазаря: из ада к новому рождению

Итак, после молитвы Христа наконец настает и сам момент воскрешения: Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон (Ин. 11: 43).

Господь произносит то властное слово, после которого мертвец оживает и восстает из гроба. Причем, как говорит святитель Андрей Критский, Спаситель провозглашает это слово громким голосом, как будто бы неким «гласом трубным», чтобы тем самым «предзнаменовать и последнюю трубу, которая воззовет великим гласом умерших». Святитель Андрей здесь напоминает нам о той последней трубе, которая, по слову апостола Павла, вострубит в конце времен и в ответ на призыв которой мертвые воскреснут нетленными (1 Кор. 15: 52). Подобным же образом истолковывает образ произнесения Христом воскрешающих Лазаря слов и святитель Иоанн Златоуст.

По мысли святителя Андрея, Господь – являя в чуде воскрешения четверодневного мертвеца Свое всемогущество и совершая его при многих свидетелях – показывает иудеям, что эта воскрешающая мощь Сына вскоре окажется в силах поднять из гроба и Самого умершего Христа. Господь как бы говорит: «Пусть уразумеют иудеи, что Я, воскрешая четверодневного из гроба, тем более Сам воскресну после трех дней, если вкушу смерть».

Итак, над гробом Лазаря звучит громкое повеление Христа: Лазарь! иди вон (Ин. 11: 43), которое не может остаться неисполненным – ведь такова воля Самого всемогущего Бога…

Эти слова Спасителя достигли до самых глубин ада, в которых томилась душа Лазаря. Святые отцы рисуют образные и яркие картины смущения и отчаяния, что охватили сатану и его прислужников, когда они услышали это Божественное повеление. Сама смерть оцепенела и пришла в ужас от того, что совершалось теперь. Ее, прежде обладавшую абсолютной властью над умершими, теперь этой власти почти лишили. Вот как изображает поражение смерти и ада, беспомощных перед волей Сына Божия, преподобный Исихий Иерусалимский: «Услышав Христов глас, весь род умерших ободрился, смерть оцепенела от страха и, споткнувшись от ужаса, лежала ниц (ср. 1 Кор. 15: 25–26), попираемая собственными пленниками… После сих слов Лазарь стал подниматься из земли (ср. Иез. 37: 1-10)».

Но в то же время это поражение смерти – еще не окончательное. Ведь Господь пока выводит из ада лишь одну душу Лазаря. Души прочих праведников по-прежнему остаются в преисподней. Только Сам Христос во время Своего сошествия во ад сможет их оттуда вывести. Вскоре, при наступлении Великой Субботы, пасхальных дней, надлежит совершиться и этому. Но до этого еще будет Тайная Вечеря, предательство Иуды, Гефсиманская молитва, арест Господа, суд над Ним, Его мучения, Распятие и Смерть. А пока что Господь возводит из ада только Лазаря. По мысли преподобного Исихия (с ним согласен и преподобный Ефрем Сирин), Господь здесь как бы повелевает: «Лазарь! гряди вон, ибо сейчас мы нуждаемся в твоем пришествии. Пусть пока не выходят ко Мне… сонмы умерших (ср. Откр. 20: 13), еще не время возвещать свободу всему созданию, еще не время восходить роду [человеческому] прежде, нежели сой дет [во ад Сам] Творец рода [человеческого]».

Древние толкователи рисуют образные картины того, как лишившийся души Лазаря и потому пребывающий в величайшем гневе сатана готовит свою месть Воскресителю-Христу В гомилии «О вайях», приписываемой авторству святителя Иоанна Златоуста, приводится весьма яркий по содержанию монолог диавола, готовящего отмщение Спасителю: «О, что я перенес! Разрушается власть смерти, мной приобретенная грехом; кто был в моей власти четыре дня, [того] теперь я отдаю по насилию; со мной случилось несчастье; я начал изблевывать тех, кого поглотил. Не из-за Лазаря только я плачу, но боюсь, как бы не потерять и остальных, которых удерживаю от Адама до ныне. Мне нужно усердие и много силы; если наперед не захвачу Похищающего у меня словом, то Он упразднит все мое существование. Я нашел, что мне делать, – знаю, что мне делать! У меня есть помощники иудеи; нанимаю себе Иуду; он всегда мне прекрасно услуживает; будучи сребролюбивым, он оценил миро пришедшей женщины в триста динариев, в огорчение ей; и он оценил миро в триста динариев, а Владыку мира продал за тридцать динариев. Мне нужно много стараться, чтобы приготовить крест. Он взял у меня Лазаря, а я Его сюда стащу и сопричислю к мертвым, чтобы Он знал, что не нужно воевать против большего»…

А что же Лазарь? Душа его восходит к жизни, возвращается в собственное тело, которое вновь делается целым и нетленным – всемогущей силой воскрешающего и восстанавливающего его в прежнем состоянии Господа. По словам святителя Амфилохия Иконийского, «ад, пораженный в самые недра, отпустил Лазаря. Душа Лазаря, вновь возвращенная и призванная святыми ангелами, соединилась с собственным телом». По мысли святых отцов, Лазарь, воскресая, как бы вновь, во второй раз рождается для земной жизни. Но теперь он вступает в этот мир не через посредство женского чрева; он выходит из глубин гроба, который парадоксальным образом оказывается для Лазаря некоей новой материнской утробой. Гроб, прежде вмещавший в себя одну лишь мертвенность, сделался для Лазаря началом и источником жизни. Прежде истлевавшее и разлагавшееся тело Лазаря вышло из этой родившей его могилы до такой степени целостным и обновленным, что его можно было бы уподобить телесной новизне вступающего в мир новорожденного ребенка. Даже то, что Лазарь вышел из гроба накрепко завернутым в погребальные пелены, может напомнить нам о спеленутых только что появившихся на свет младенцах. Преподобный Исихий Иерусалимский пишет об этом так: «Гроб отпустил и Лазаря, но тот, вызываемый таким образом, поспешил привлечь всеобщее внимание к своему бегу: он, который, будучи завернут в пелены, четыре дня разлагался во гробе, с внутренностями, по большей части изъеденными червями, утративший всю стройную целостность тела, имеющий свидетелем тления зловоние гроба. Но благоухание Жизни перековало разлагающиеся внутренности, и гроб для лежащего [в нем] соделался материнской утробой, и, как посеянный во чрево, а не в могилу, заново созданный, выскочил вон Лазарь, ветхий и новый человек… О, новое чудотворение! Гроб ради нас носил во чреве человека, предназначенного для жизни, в погребальных одеяниях как бы некоего младенца, обернутого в пелены».