Текст книги "Антология. Достояние Российской словесности 2023. Том 3"

И что похожи эти храмы на крещеные души тех, кто очень давно позабыл о своем крещении! Забыл о том, что жизнь дана, чтобы ее изменить!

Каждый христианин должен построить в душе своей храм Божий, дабы тепло его, любовь распространились на всех живых существ, что встретятся на жизненном пути, и любовь эта стала бы частицей мировой божественной гармонии…

Тяжелым, тернистым будет сей путь. Нелегко избавиться от дьявольских оков. Но все великое начинается с малого. И крохотные семена, однажды упавшие на благодатную почву, взойдут, созреют, заколосятся. Наступит время жатвы.

Величайшее же чудо, когда семена, казалось бы, давно уже умершие, пробьют толстый слой асфальта! Эти нежные, слабые побеги обладают силой богатырской!

Ведь семя – СЛОВО.

И с малой крупицы веры, зароненной однажды в душу человека, начинается его духовное преображение.

Созревание может затянуться, душа проснется лишь в КОНЦЕ, но даже покаянные слезы, выкатившиеся перед самым УХОДОМ, вернут ее Отцу Небесному…

Переживший смерть

Если невозможно получить какие-либо знания, не мучая собаку, необходимо обойтись без этих знаний.

Джордж Бернард Шоу

Был канун Нового года. В воздухе витало ожидание волшебного, таинственного праздника, когда кажется, что жизнь обязательно изменится к лучшему и в дом придет покой, уют, сказочное счастье. Из открытых форточек неслись ароматы новогодних блюд, пахло хвоей, свежим снегом, апельсинами…

Джим – годовалый пес с черной гладкой бархатистой шерсткой, внешне напоминавший добермана, – тщательно обнюхивал пакеты с новогодними подарками.

Ну конечно, здесь и для него приготовлен сюрприз – аппетитная косточка из прессованной бычьей жилы! Осторожно подкрался котенок Троша, потянул когтями целлофан: «А мне что?»

– Ребятки, подарки – позже. А сейчас гулять!

На собачьей площадке уже резвились Булька – щенок бульдога, и Алиса – карликовый пудель – тайная любовь Джима. Ради этой франтоватой белоснежной красавицы он готов был сразиться со всеми мыслимыми и немыслимыми врагами: львом, крокодилом, огромной, почти саблезубой собакой, однажды напугавшей любимую…

«Не бойся, я всегда буду рядом», – обещал ей тогда Джим.

Как же здорово носиться по сугробам, когда свежий воздух наполняет легкие; кувыркаться в снегу, физически ощущая свою молодость, здоровье и счастье, потому что есть любимые, дом, где ждет его вкусная кашка, творожок и косточка…

«Р-р-р… а не добрался уж до этой косточки котенок Трошка?»

Джим подбежал к хозяйке: «Пойдем домой, скорее!»

У подъезда тусовалась группа подростков – гогот, вопли, мат. Очевидно, малолетки уже согрелись пивом, одурели от спайсов. Увидев пожилую женщину с Джимом, один из них пошатнулся, взмахнул рукой…

И перед носом собаки что-то взорвалось, вздрогнула земля… Свист, грохот, цветовые всполохи, хохот, улюлюканье…

Джим на секунду ослеп, оглох и, в ужасе вывернувшись из ошейника, бросился наутек… Он бежал сломя голову, пулей, не разбирая дороги, через незнакомые дворы, натыкался на стены, задевал чьи-то колени, метался по проезжей части; визжали тормоза машин…

Заскочив в незнакомый подъезд, забился под лестницу в темный угол; долго, тяжело дыша и содрогаясь всем телом, боялся высунуть оттуда нос.

Ночь была шумной: двери подъезда оглушительно хлопали – люди входили, выходили, кричали, смеялись, ругались.

И снова – взрывы, свист, крики… Джим не выдержал: в панике от грохота петард бросился вон из подъезда под сверкающее разноцветными кометами небо…

А в это время по окрестным дворам в поисках пропавших собак метались хозяева Джима и Алисы, вырвавшейся из рук вместе с поводком, чтобы догнать испуганного друга. Разве могла она расстаться с ним, спасшим ее когда-то от бойцовского пса? И сейчас маленькая, беззащитная, беспомощная Аля находилась неизвестно где…

Несколько дней пес бродил по городу в надежде найти дорогу домой. Мучительно хотелось есть… Но еще мучительнее было желание поскорее увидеть родных, уткнуться мордой в любимые колени, поплакать, пожаловаться, а потом лечь на коврик в обнимку с Трошкой, рядом с креслом у телевизора, и дремать, ощущая покой, уют, безопасность…

Однако поиски дома были безуспешны…

– Эй, Дружок, жрать, наверное, хочешь? – Незнакомец вытащил из кармана замусоленную сосиску…

Хотя Джиму постоянно втолковывали, что нельзя брать угощение у чужих, не смог он совладать с желанием утолить голод. Подошел, осторожно взял угощение и тут же почувствовал – незнакомец крепко вцепился руками в холку…

– Попался!

Джим взвизгнул, попытался вывернуться, но человек навалился всей тяжестью, прижал к земле, ловко обмотал морду и лапы собаки скотчем, а затем, взяв за шкирку, бросил в багажник машины…

Автомобиль остановился у обшарпанных деревянных ворот.

– Привез! В Новый год много собак убегает – петард боятся. Так что задачка оказалась легкой! Зачет, считай, получен, как препод нам обещал. Принимай новенького!

Место хорошо было знакомо Джиму. Сколько раз приезжали они сюда на машине к врачу, когда лечили его бесконечный понос и хозяева плакали… Проходя мимо этих ворот, всегда слышали жутко тоскливый, отчаянный вой собак – и тогда шерсть Джима от ужаса вставала дыбом.

Отсюда пес легко смог бы вернуться домой – дорогу хорошо помнил, но незнакомцы напялили на его шею старый, замызганный ошейник, потащили во двор.

В нос ударил зловонный запах кала, мочи, крови, протухшей пищи…

– Хорош! Сильный, молодой – сгодится! На праздники в карантине посидит, потом в работу – куда доктор скажет… – Мужчина в темно-зеленом халате отвел Джима в дом, напоминавший каменный сарай, где на коротких цепях в моче и испражнениях сидели несчастные, испуганные, худые собаки. Даже лаять при виде новичка у многих не было сил.

– Сидеть будешь здесь!

Всего лишь пару шагов Джим мог сделать на цепи, чтобы дотянуться до грязной миски со следами засохшей темной массы, видимо, бывшей когда-то кашей…

Железная дверь захлопнулась, загремел тяжелый засов – в боксе стало темно и пес завыл в отчаянии: вряд ли он теперь увидит родных…

Джим плакал, рыдал и лаял всю ночь. Лишь под утро, измученный, с трудом свернувшись на сухом кусочке пола, беспокойно задремал. А когда услышал сквозь сон голоса хозяев, зовущих его по имени, резко вскочил, залаял в ответ, но вскоре понял: его не слышат.

В тот день никто не пришел кормить животных, никто не дал воды. Некому было позаботиться в праздники о несчастных узниках вивария – люди отдыхали, веселились.

Животные голодали уже не первые сутки, некоторые обессилели настолько, что лежали без движения на полу в куче экскрементов.

Лишь спустя пару дней загромыхала железная дверь, и в боксы притащили новеньких: старого, облезлого рыжего пса и маленькую, испуганную собачонку с распухшей, вывихнутой лапой. Шерсть ее была серой и грязной, а запах – словно искупалась в помойке, но Джим сразу узнал в несчастном существе свою любимую – изящную и когда-то белоснежную Алису…

«Мы снова вместе!» – он радостно залаял, потянулся, виляя хвостом.

«Хочу домой», – заплакала малышка, поджимая больную лапку.

«Отсюда только на тот свет, когда придет к нам ангел смерти», – чуть слышно проворчал старый пес.

«Вы о чем?» – испугалась собачка.

Но рыжий свернулся калачиком на грязном полу, прикрыл глаза и задремал.

Соседство с подругой немного успокоило Джима – где нам не пропадать…

Несколько дней прошло в мучительной тоске. Голод и жажда были невыносимы, как и неизвестность. Зачем они здесь? Что дальше? Где хозяева?

Откуда было знать, что им вынесен смертный приговор, что в человеческом мире животные не имеют ценности и люди присвоили себе право распоряжаться жизнями всех божьих тварей на Земле?

Откуда было знать, что нет больше у них имен, а есть только идентификационные номера как одноразового расходного материала, и кормить их надо лишь для того, чтобы они не умерли до опытов.

За неделю пищу животным дали дважды. Миски с вонючей бурой тут же были молниеносно вылизаны узниками до зеркального блеска.

Алиса есть не стала – безучастная ко всему происходящему, она все больше лежала измученная лихорадкой. Джим изо всех сил тянулся к подруге, желая ободрить, зализать рану на ее маленькой лапке, согреть своим телом, но цепь не позволяла сделать это…

Ранним утром заскрипела ржавая дверь, вошло несколько человек.

«Вот он – ангел смерти! Доктор Менгеле!» – Животные в ужасе вжались в пол.

– Ну и грязь! – посетовал высокий шатен в белом халате. – Придется переодеваться перед лекцией – одежда мгновенно провоняла.

– Так канализации же нет, а водой поливать – застынет: мороз на дворе.

– Трупы хотя бы убрали? Или пьянствовали все праздники? – Его колкий взгляд сверлил новеньких. – А вот и старый знакомый! – Он улыбнулся, подошел к рыжему. – Как ты, подлец, сумел сбежать?

В ответ пес угрожающе заворчал.

– Не люблю работать с дикарями! Не сравнить с домашними – доверчивыми, послушными… – И, потеряв интерес к старому псу, стал разглядывать Джима. – Этот, говорите, горластый? Лает много? Так мы тебе, дружок, гавкать больше не дадим. Кормить не надо! – остановил он женщину с кастрюлей каши. – Сегодня в работу пойдут новенькие! – И, развернувшись, быстрым шагом покинул виварий вместе со свитой.

Алису увели первой. Малышка визжала и плакала, пока ее тащили к выходу, чувствовала, что-то ужасное ждет ее там, за порогом бокса. Джим ободряюще тявкнул: «Не бойся, я рядом, всегда!» А когда дверь захлопнулась, рвался на цепи, выл громко, отчаянно и безнадежно, понял: свою подругу больше не увидит.

Алису отвели в операционную. Вокруг стола столпились студенты – в тот день они наблюдали, как живые существа умирают от потери крови. И наглядным примером тому стала смерть маленькой, беззащитной и глубоко любимой кем-то Алисы.

С ее еще теплого тельца сняли когда-то белоснежную шкурку: будущие врачи должны знать, как работают мышцы.

Не выдержав жуткого зрелища, Анна, студентка первого курса, бросилась вон из операционной. В туалете ее рвало, а потом она долго рыдала. Зачем? Ради чего им сейчас продемонстрировали столь чудовищную жестокость? Понятно, откуда это прозвище у профессора – Доктор Менгеле…

– Хватит плакать, – прибежала подружка, – опыты нужны для науки, ради здоровья и блага человека.

– Но разве можно создавать добро через зло? Чем мы лучше фашистов?

– Фашисты экспериментировали над людьми, мы – над животными. У них нет души, в этом разница.

– Ты уверена? Животные так же, как и мы, чувствуют боль и страдание, у них есть память, сознание. Они любят, хотят быть любимыми, хотят жить наконец!

– Даже если так… В городе приюта нет. Только усыпал-ка – пять дней содержания и эвтаназия. А здесь хотя бы науке послужат и поживут чуток…

– Разве можно жить с постоянной, непрекращающейся болью? Разрежут – зашьют, если не умрут от шока, снова их разрежут… и так до самой смерти… Если не умрут сами, их усыпят… Разве не милосерднее было бы оставить несчастным жизнь в благодарность за мучения и вклад в науку? А им даже обезболивающие уколы после операций не положены.

– Кстати, профессор разрешил купить болеутоляющие на собственные средства и колоть по своему усмотрению. Идем, пора на лекции…

– Существует несколько способов избавления от назойливого лая: прижигание голосовых связок, воздействие сверхнизких температур, пересечение и полное удаление связок. Итак, вентрикулокордэктомия – ларинготомия через разрез на горле…

Прежде чем приступить к операции, Менгеле сделал инъекцию. Под воздействием миорелаксанта мышцы Джима перестали сокращаться. Пес, хоть и был полностью обездвижен, чувствовал, как вошел скальпель в плоть, как рассекалась кожа, мышцы, связки – все, что делал с ним истязатель. А после оглушенному и одуревшему от пытки казалось, что его лишили разума и речи: никогда не сможет он выражать эмоции – лаять, выть, его удел отныне – только хрипеть.

Ближе к вечеру из операционной принесли рыжего. На выбритом животе – свежий неровный шов. Что делали студенты с внутренностями несчастного животного, – одному лишь Богу известно. Бедняга умер к утру – сердце старой собаки не справилось с невыносимой болью.

Джим был сломлен окончательно: в ужасе он дрожал, услышав шаги, не мог без страха видеть человеческие руки. Казалось, он уже и не помнил другую жизнь – без неизбежной пытки.

Пес исхудал, шкура висела клочьями, его редко кормили. Он не видел ласки, не слышал доброго слова. Быть может, работникам вивария просто не хотелось привыкать к кому-то из узников, чтобы каждый раз не переживать их смерть?

Впрочем, приходила молодая девушка, делала укол, и тогда сознание Джима проваливалось в какую-то бездонную яму, словно он на время покидал виварий. Боль отступала, и, придя в сознание, пес благодарно лизал человеку руки…

Периодически привозили новых узников, готовых пройти все муки ада. С ними он больше не общался. Бóльшую часть времени безучастно лежал в грязи, крови и испражнениях, желая стать невидимым. Лишь бы его больше не трогали – еще одну операцию он не выдержит, уйдет на радугу, как и его подруга.

Но ангел смерти о нем не забывал и пытки продолжались бесконечно: операционная, инъекция, неспособность сопротивляться при полном сознании и адская боль…

Зачем его мучают эти люди? Почему не придут хозяева? Не заберут? Не защитят? Не спрячут? За что он обречен на бесконечную муку? Зачем опять разрезали живот?

Болевой импульс на этот раз был настолько сильным, что мозг потерял контроль над нервной системой, и Джим провалился в небытие…

– Все, готов! А казался крепким – я надеялся еще парочку раз его использовать.

В виварий Джим больше не вернулся. Его неостывшее тело выбросили на свалку, в гору хлама. Утром придет мусоросборник, увезет отходы…

«Джим, – маленькая беленькая Алиса, так похожая на воздушное облачко, вылизывала его лицо, – ты должен вернуться и рассказать моим любимым обо мне…»

«Но я всего лишь пес, который раньше умел лаять. Меня лишили речи. Как выразить чувства? Как рассказать?»

«Спрячься скорее, чтобы не увидели…»

И Джим, превозмогая боль, в полуобморочном состоянии пополз к воротам – там, за старыми деревянными ящиками из-под овощей, он дождался утра.

Анна пришла в институт пораньше, чтобы до начала занятий успеть сделать обезболивающие инъекции подопытным животным. Не найдя Джима в боксе, сразу поняла: пес не выдержал очередного опыта. Сердце сжалось, она успела привыкнуть к этому красивому, терпеливому и безропотному животному, постоянно страдавшему от рук человеческих, но продолжавшему их благодарно лизать, когда ее инъекция хотя бы на время избавляла его от боли.

Анна вышла во двор, закурила. И вдруг у самых ворот в предрассветных сумерках заметила черный силуэт собаки. «Джим! Живой! Надо отнести в виварий…» Пес вжался в угол, его глаза были полны тоски и боли.

Неожиданно для себя Анна приоткрыла ворота:

– Беги!

Пес на полусогнутых лапах недоверчиво проскользнул мимо нее на улицу.

– Беги, малыш, беги! И, если получится, живи, – прошептала Анна ему вслед.

Жалкое, тощее существо, качаясь от слабости, с трудом ковыляло по улице. Безумно болел живот, из шва сочилась кровь. Превозмогая боль, Джим упорно двигался к дому.

Вот и дорога, где он часто гулял с хозяином – гордый, сильный, здоровый. От свежего воздуха кружилась голова, лапы заплетались.

Вот наконец и двор, и подъезд… Дверь закрыта. Джим прилег на ступеньках – надо собраться с силами. Осталось совсем немного: проскользнуть в открытую дверь и подняться на четвертый этаж.

Внезапно прямо на него из подъезда выскочило веселое слюнявое существо – щенок боксера Булька, его обрубок хвостика вертелся от счастья. Вот и его хозяин.

– Фу! Отойди! – закричал он, увидев, что питомец тычет носом в бездыханное тело грязной собаки. – Она бездомная, больная! Быть может, даже бешеная!

Джим приподнял трясущуюся голову… Его глаза слезились, и человеку показалось, пес плачет.

– О господи! Да это же Джим! Что с тобой? Ужас! Подожди секунду! Николай Петрович! – Набрал он номер по мобильному. – Джим вернулся, бегите скорее…

Поникшая голова собаки лежала на ступеньках подъезда. Он еще был в сознании, когда почувствовал на себе теплые и ласковые руки любимого человека.

P. S. Каждый год в мире около ста миллионов подопытных животных мученически умирает в научно-исследовательских лабораториях. Их морят голодом, пытают электрическими разрядами, травят газом, химическими соединениями, обжигают, ошпаривают… У них искусственно вызывают тяжелые заболевания: рак, СПИД, сифилис, диабет… Им удаляют глаза, суставы и хрящи, наносят повреждения мозга, ломают кости, их расстреливают пластиковыми пулями…

Многие врачи ставят под сомнение необходимость в экспериментах над животными. Результаты подобных опытов неправомерно переносить на человека: слишком большая разница в анатомических и физических особенностях, характере метаболических процессов…

Лекарственные препараты, полученные в ходе экспериментов, часто оказываются вредными для человека. Так, например, успокоительное для беременных «талидомид» имело катастрофический побочный эффект – рождение десятка тысяч детей с отсутствием конечностей и различными уродствами! И это только один пример…

Сколько еще миллионов животных будет зверски замучено и уничтожено, прежде чем человечество откажется от позорной практики экспериментирования над ними?

«Вивисекция – преступление; человеческая раса должна отречься от этого варварства!» – писал Виктор Гюго, еще в середине девятнадцатого века возглавивший первое общество противников вивисекции.

Но до сих пор мы живем среди пыток, издевательств, садизма, боли и мук. Большинство из нас старается отгородиться от реальности зоной комфорта ради собственного душевного спокойствия, благополучия и призрачного счастья. Призрачного – потому что нельзя быть счастливым за счет страдания невинных существ.

Не прячьтесь… ужас вокруг вас, и он реален.

Пес, который любил смотреть в окно

Его приход в этот мир ознаменовался слабым щенячьим писком. Шершавый язычок мамы нежно облизал глазки, ушки, мордочку, и он впервые почувствовал вкус теплого грудного молочка. Мама для щенка, как и для всех живых существ на Земле, – тепло, нежность, уют и безопасность.

А еще возможность после сытного обеда беззаботно спать, уткнувшись носиком в ее шерстяной бок, ощущая рядом сопение, причмокивание родных братишек-сестренок.

И не страшен пронизывающий ветер, проливной дождь, крепкий мороз.

Лохматая, теплая мама не появлялась уже несколько дней. Мучительный голод заставил щенка покинуть насиженное убежище под продуктовым киоском.

– Замерз, малыш? Иди сюда, согрею. – Руки незнакомца осторожно подхватили плачущего собачьего карапуза, сунули за ворот пальто, и щенок почувствовал удары человеческого сердца. – Откуда ты, прекрасное дитя?

От человека пахло табаком и еще чем-то вкусным – белым хлебом, как узнал щенок позже. Такие крошки малыш находил рядом со скамейкой, в мусоре.

– Где твоя мамка? Бросила? Вряд ли… Собаки не бросают свое потомство… Наверное, погибла… И теперь тебе, маленькому, беспомощному, одинокому, очень страшно! Знаешь, я тоже одинок, мне тоже страшно, – сказал он и, прижав щенка к шершавой щеке, предложил: – Давай вместе бояться!

Каждое утро они гуляли возле дома. Хозяин садился на лавочку, а щенок с веселым тявканьем носился за яркими, желто-красными листьями, взлетающими в воздух под напором осеннего ветра. Человек счастливо улыбался – есть, с кем перемолвиться, разделить ужин, скоротать вечерок у телевизора, уютно устроившись в обнимку на диване, – малыш стал отрадой для исстрадавшейся за долгую жизнь одинокой души.

Щенок же больше не мучился от голода, не мерз, перестал бояться всего на свете, узнал настоящую любовь.

Но в момент наивысшего веселья песик вдруг резко останавливал игру, бросался к хозяину, подпрыгивал, ставил лапы на грудь, неистово лизал любимые лицо и руки, заглядывал в глаза. Как будто чувствовал – счастье будет недолгим.

Иногда хозяин засиживался на лавочке допоздна. Утомленный малыш засыпал у него на руках и сквозь усталую дрему слышал печальный голос:

– Ну вот, опять сын не пришел, хоть и обещал…

В холодные дни они гуляли мало, хозяин сажал щенка на подоконник, и они все время проводили у окна. Песик с любопытством разглядывал суетящиеся фигурки людей, потоки машин, настораживал ушки при виде собак, кошек, тявкал на ворон, ловил полусонных мух.

Он смутно ощущал тоскливую тревогу, снедающую любимого человека.

Стараясь успокоить, щенок жался к груди, искал носом руку, пытался лизнуть в лицо. Ради своего хозяина, за их общее счастье малыш готов был сразиться с самой страшной и зубастой на свете собакой! Порвал бы на кусочки любого…

В конце октября хозяина увезла машина скорой помощи, и вскоре в квартире появился долгожданный сын. Снял ошейник с пса, вытолкал из дома. И вот щенок на улице, бездомный и очень одинокий, посреди огромного страшного города, где его преследуют с рычанием и визгом ужасные железные коробки на колесах и ноги в туфлях, сапогах, кроссовках, спотыкаются, пинают… От удара ботинка с железной подковой песик долго не мог вздохнуть и, перевернувшись на спину, бессильно болтал лапками в воздухе.

Сколько может прожить голодный щенок на морозе? Шесть? Восемь? Десять часов? Испуганный малыш жался к стене подъезда многоэтажного дома. Песику удалось провести прошлую ночь в тепле под дверью квартиры несмотря на то, что где-то там, в глубине, угрожающе порыкивала незнакомая собака. Утром проходящий мимо мужчина вытолкал несчастного на мороз.

Леденящий ветер давно уже пробил насквозь щенячью шкурку – казалось, все косточки собачьего скелета стонут под его напором. Окоченели лапки, нос, а кончик хвостика, спрятанный под впалым животом, уже потерял чувствительность.

Когда совсем стемнело и несчастный стал превращаться в ледяную сосульку, когда смертельная дрема уже овладевала всеми его членами, мягкая варежка коснулась носа.

– Бедный малыш! Проснись, милый! Пойдем со мной! – Кто-то нежно гладил его по спине.

Пес приоткрыл глаза, ожидая увидеть хозяина, но неожиданно очутился в объятиях теплого, доброго существа – ангела, посланного богом во спасение.

Вихрем налетела мохнатая, упитанная собака. Тщательно обнюхала, фыркнула:

«Фи, плохо пахнет… бродяга!»

– А мы его отмоем, накормим – будет как новенький! Посмотри, Маня, малыш похож на медвежонка. Назовем его Орик.

Девушка, которую щенок сначала принял за ангела, оказалась такой же уютной, как и первый хозяин, правда, пахло от нее вкуснее – чем-то сладким и ароматным.

– Какой же ты красивый, душистый мальчик! – приговаривала спасительница, насухо вытирая его полотенцем после купания.

И даже брезгливая Маня лизнула малыша в нос – признала!

Так щенок поселился в маленькой, уютной, но бедной квартирке, где было много добра и очень много любви.

Утром девушка уходила на работу, а собаки ждали ее весь день у окна. Под подоконником стоял диван, и, если на него забраться, можно весело провести время, наблюдая за людьми, машинами, животными. Окно для собак было чем-то вроде телевизора для людей.

Ближе к вечеру знакомая фигурка девушки выпрыгивала из маршрутного такси. Раздавался топот каблучков в подъезде, и собаки с нетерпением скулили, толкались у входной двери. Наконец поворот ключа в замочной скважине – и любимый человек на пороге! Радостная возня, игры, прогулки…

Иногда посреди веселья Орик чувствовал на себе тревожный взгляд девушки, пытался понять ее слова:

– Надо искать Орику хорошие ручки… Мы не можем его здесь оставить: двух собак на съемной квартире держать не разрешат.

И однажды за щенком пришли незнакомцы.

– Они добрые, будут любить тебя, малыш! Я обязательно приеду навестить. Прости! – Обнимала его на прощание девушка.

Как же она ошиблась! Новые хозяева оказались совсем не добрыми. И щенка не любили. Похоже, они вообще не знали, что такое любовь. И зачем им понадобился пес? Ради удовлетворения жажды безграничной власти над слабым и беззащитным созданием?

Мужчина и женщина постоянно ругались, кричали друг на друга… От страха Орик дрожал, даже иногда писался. Его не баловали регулярными прогулками, но за подобные «преступления» немилосердно били.

У малыша менялись молочные зубы, и ему постоянно хотелось что-то грызть, но игрушек в доме не было и приходилось чесать зубы о мебель, стулья, обувь. Жестокие наказания за испорченные вещи следовали незамедлительно: щенка били поводком по спине, морде, лапам – иногда несчастный хромал несколько дней.

Чувствуя свою никчемность в этой семье, малыш совсем перестал слушаться: не выполнял команды, не хотел возвращаться с прогулки. И мечтал вернуться домой, туда, где его любили и переживали за его судьбу. Он всегда знал об этом, даже на расстоянии.

И однажды летом ему повезло – новые хозяева просто «забыли» песика на улице. Теперь он был свободен и мог пуститься на поиски своего настоящего дома.

Жарко! Днем Орик страдал от жажды, ночью не мог уснуть от голода.

Где найти пищу бездомному псу? По запаху он пришел к магазину, откуда люди все время выносили сумки с едой. Если добрый человек заметит твой жалобный взгляд, обязательно бросит кусочек булочки, пирожок или даже сосиску…

Более щедры на угощение дети – всегда дадут конфетку, пряник, кусочек колбаски. А если нечем угостить, погладят, пожалеют – ведь от малейшей ласки у любой бездомной собаки становится на душе теплее.

Вскоре пес подружился с постоянными покупателями, знал, кого и когда ждать у входа, кого опасаться. Большая гематома на лапе еще долго напоминала ему злобную бабку, дыхнувшую как-то над ним водочным перегаром:

– Что разлегся, скотина? – И сильный удар костылем.

С тех пор пес опасался пьяных и старался держаться подальше от подобных «творений» бога.

Место для ночлега он нашел в окрестном парке неподалеку от павильонов с шашлыками, где всегда много объедков. И в первый же вечер познакомился с двумя хвостатыми бедолагами.

Большая старая овчарка когда-то служила в полиции, но с возрастом потеряла рабочие качества. Тратиться на корм и лечение ветерана начальству не хотелось, и велели ее застрелить. Приказ выполнен не был – некто «сжалился» над хвостатым напарником и слепую, беспомощную лохматую старушку с изувеченной в боевой операции лапой бросил на произвол судьбы у городского парка. Хромая, с прогнувшейся спиной, без зубов, собака мучилась от голода – найти себе пищу не могла.

Бóльшую часть времени она лежала в тени под деревом, дремала на солнце. При ней всегда находился друг – пес-инвалид: бывший хозяин в пьяном угаре отрубил ему заднюю лапу. Пес шустро бегал на трех, но быстро уставал. Кормился на помойках, рылся в урнах, просить, как Орик, не мог – испытывал дикий ужас перед людьми.

«Нет существа страшнее человека! Найти бы место, где людей нет вообще…» – мечтал инвалид.

«Не повезло тебе. На свете много добрых и ласковых. Ты обязательно найдешь такого!»

Но инвалид не верил, люди в его представлении – это злые, пьяные рожи, мат и побои.

Орик же, хоть не раз получал тумаки, продолжал верить в человечество.

Друзья каждый вечер с нетерпением ждали его возвращения. Никогда не забывал Орик принести им что-нибудь съестное – кусочек булочки, косточку или даже рыбий хвост.

«Спасибо, друг мой, – урчала довольно старушка овчарка, – ты добрый малый…»

Промчалось жаркое лето, наступила осень. Орик не терял надежду найти девушку. Помнил: каждое утро она садилась в маршрутку. Пес видел это собственными глазами из окна.

И однажды, учуяв знакомый аромат духов, побежал по следу, покрутился на остановке, залез в маршрутку, притаился, спрятавшись за большой сумкой на задней площадке. А когда народу стало меньше и места освободились, прыгнул на сиденье, устремил свой взор в окно: а там – люди куда-то бегут, дома уплывают, машины проносятся… Если долго смотреть, рано или поздно девушка обязательно появится – так было всегда, когда собаки ждали ее возвращения.

Маршрутка затормозила, и в открытую дверь вновь повеяло знакомыми духами. Пес выскочил из машины, помчался по следу. Еще немного, чуть-чуть, и он догонит, обнимет лапами, оближет родное лицо!

Вот и худенькая фигурка в знакомом пальто, Орик бросается на грудь:

«Здравствуй! Я вернулся!»

– Пошел отсюда! Фу! Напугал, поганый пес! – визжит и топает ногами незнакомая женщина.

«Обознался!» – поджав хвост, пес испуганно кидается в сторону.

Навстречу бегут ребятишки.

– Собачка, можно тебя погладить? Здорово ты напугал нашу учительницу!

– Дети! Гладить бродячих собак нельзя! – взвизгивает возмущенный педагог. – Пес больной, заразный, бешеный! Да-да, бешеный!

– Нет, не заразный, не бешеный! Добрый! – кричат ребята. – Беги за нами, дружок!

И пес устремляется за стайкой ребят.

– Есть хочешь? Возьми бутерброд!

Орик жадно хватает хлеб, сыр, колбасу и даже кусочки яблока.

– Да ты настоящий обжора! Жорик-обжорик!

Пес прыгает от радости: дети знают его кличку – он же Орик!

– Опять с собаками возишься, – раздается женский голос, – вдруг укусит!

– Не укусит, мама! Давай возьмем его домой? – просит девчушка. – Пусть с нами живет. Жалко его!

– Заработаешь, тогда и заводи. А мне дармоеды не нужны. Денег и на тебя-то не особо хватает. Марш домой! И руки помой! С мылом!

Каждый день Орик ждал ребятишек у школы. Рядом с ними он вновь ощущал себя щенком – хотелось резвиться, радоваться жизни!

А когда ребята разбегались по домам, песик понуро брел на остановку маршрутки. Вместе с другими пассажирами садился в машину, занимал заднюю скамейку и смотрел в окно.

– Водитель! Собака зайцем едет!

– Развели псин, даже в общественном транспорте некуда деться, гоните собаку!

– Пса не обижать! – раздался голос водителя. – Он же хозяина разыскивает! Друг верный!

Орик не знал, что шофер маршрутки взял над ним шефство и теперь он хотя бы на время поездки находится в полной безопасности.

Опасаясь проехать нужную остановку, пес подходит к кабине водителя, становится на задние лапы, внимательно смотрит вперед.

– Боишься заблудиться? Тебе вроде здесь. Выходи!

Пес благодарно вильнул хвостом, выскочил.

– Приходи еще – покатаю!

С тех пор каждое утро Орик неизменно ждал маршрутку на остановке, садился в машину дяди Миши и, удивляя пассажиров, разъезжал по городу, внимательно разглядывал все происходящее за окном. Вечером с благодарностью уминал лакомый кусок, приготовленный заботливым шофером на ужин.

– Взял бы тебя домой, – дядя Миша гладил Орика по спине, – да не могу: жена собак не любит… Видать, ты верный друг. Счастлив, должно быть, человек, у которого такая собака. Колбаску-то куда понес, Жорик?!

Но пес уже бежал к друзьям на ночлег – под теплый бок овчарки.