Текст книги "Антология. Достояние Российской словесности 2023. Том 3"

Достояние российской словесности
Том 3

© Интернациональный Союз писателей, 2023

От издателя

Международная Академия наук и искусств и Интернациональный Союз писателей представляют вашему вниманию антологию «Достояние российской словесности», в которой публикуются произведения наиболее значимых авторов, независимо от их национальности и места проживания пишущих на русском языке, в связи с чем вы познакомитесь с писателями ближнего и дальнего зарубежья, окунетесь в пространство окружающего мира каждого из них.

В основу сборника положен принцип многообразия и национального колорита, сближающего народы в одно целое, сохраняющего мир и дружбу между странами.

Антология дает полное представление об авторе и его творчестве, сопровождая произведения фотографией и автобиографией.

Антология «Достояние российской словесности» учреждена Международной Академией наук и искусств на основании Указа Президента Российской Федерации № 745 от 30.12.2021 г. «О проведении в Российской Федерации Года культурного наследия народов России» в 2022 году и полностью соответствует целям популяризации народного искусства, сохранения культурных традиций, памятников истории и культуры, этнокультурного многообразия, культурной самобытности всех народов и этнических общностей не только Российской Федерации, но и стран ближнего и дальнего зарубежья.

Ольга Черниенко

Москва – Россия

Ольга Васильевна по образованию музыковед. Долгие годы проработала старшим научным сотрудником Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина в Москве. Руководила творческим объединением «Диалог».

Автор рассказов и книг о современной музыке и животных: «По следам знаменитой ищейки», «С любовью ко всему живому», «Верность», «Собачье сердце» и других.

Член Интернационального Союза писателей и Российского союза писателей. Член Международной Академии русской словесности и Евразийской творческой гильдии.

Номинант многих литературных премий, в том числе международных: Лондонская премия (2016), премия Парижского книжного салона (2017), премия имени Владимира Набокова (2018), премия имени Антуана де Сент-Экзюпери (2018) и других. Неоднократно отмечена медалями за высокий вклад в развитие русской и мировой литературы.

Верность
Основано на реальных событиях

Посвящается памяти Энн Э. Айшем

Я хочу продолжать жить в мире, где еще существует верность, а клятвы в любви даются навечно.

Пауло Коэльо

Десятое апреля тысяча девятьсот двенадцатого года.

Смеркалось. Первые огни зажигались в окнах домов, густо облепивших побережье. Солнце садилось за горизонт, дул слабый весенний ветерок. Было довольно прохладно.

Пассажиры небольшого парохода «Номадик», принадлежащего английской компании «Уайт Стар Лайн», столпились на палубе, нетерпеливо ожидая прибытия легендарного трансатлантического лайнера, который доставит их на берег американского континента.

К ногам немолодой женщины в теплом английском костюме и шляпе с вуалью жался большой датский дог мраморного окраса. Собаке передалось волнение пассажиров – она часто и беспокойно зевала, по ее телу пробегала дрожь. Особую тревогу вызывали слегка покачивающаяся палуба и темная, маслянистая вода за бортом.

Четвероногих пассажиров на пароходе было немало – маленькие капризные собачки: карликовый пудель, пекинесы, шпицы, важно восседавшие на руках великосветских дам, фокстерьер, пара эрделей, французский бульдог. Породистые и дорогие, вместе с хозяевами они спешили на выставку в Нью-Йорк, которая должна была состояться двадцатого апреля в зале знаменитой гостиницы «Астория». Среди пассажиров лайнера были и судьи – мистер и миссис Гольденберг – учредители клуба «Французский бульдог».

Собаки уже обнюхались, познакомились, а некоторые даже успели подружиться. Приветливо помахивая хвостиками, животные, похоже, как и люди, обсуждали между собой все события, происходящие вокруг.

– Вот он! Прибыл! Смотрите! – заволновались ожидающие.

В бухту французского порта Шербур входил самый большой на тот момент в мире пароход. «Титаник» – «восьмое чудо света» – сияя огнями, словно великолепный дворец на воде, стал на якорь.

Это было новое слово в кораблестроении, от которого ждали небывалых рекордов, быстроходности при большой грузоподъемности, способности перевезти в кратчайший срок через океан две с половиной тысячи человек! От лайнера исходило ощущение необыкновенной мощи, горделивого величия.

Таких огромных судов хозяйка датского дога леди Энн Элизабет Айшем ранее никогда не видела. Впрочем, она и совершила-то в своей жизни лишь одно путешествие по морю, когда девять лет назад перебралась из Чикаго во Францию.

Богатая наследница владельца чикагской юридической фирмы «Айшем, Линкольн и Билл», тонкий ценитель художественного искусства и коллекционер, устремилась в Париж – центр европейской культуры начала двадцатого века. Но тогда у Энн не было собаки и переживаний из-за временной разлуки с ней на борту корабля. Все четвероногие пассажиры «Титаника» должны были жить в отдельном от хозяев помещении, и Энн испытывала легкое беспокойство за Долли.

– Красавец!!! Город на воде! Огромный, словно пять городских кварталов! И непотопляем!

– Непотопляем? Уверять, что корабль непотопляем, значит бросать вызов Богу! Все только в его руках! После таких заявлений, мне кажется, с этим кораблем обязательно что-то случится! – вдруг заявила одна из дам.

– Ох, не надо так! Сглазите! Тьфу на вас! – возмутились пассажирки, одаривая «пророчицу» неодобрительными взглядами.

По прибытии на лайнер Энн вместе с Долли и другими отправилась осматривать временное местожительство домашних животных на корабле.

Для собак было предусмотрено помещение на шестой палубе «Титаника» (палуба F), где каждая имела отдельную «конуру», и размещалось в четвертой трубе лайнера.

Три первые отводили дым из топок котлов, четвертая, расположенная над отсеком турбины, выполняла функции вытяжного вентилятора: к ней был подведен дымоход для судовых кухонь, где хранился спортивный инвентарь. Там же и было помещение для четвероногих пассажиров.

– Не волнуйтесь, – успокаивал владельцев животных старший офицер, – мы гарантируем лучший уход. Собаки будут накормлены, с ними будут гулять стюарды, по вечерам – мыть.

– У Долли слабый желудок, ей нужна специальная диета. Я сама буду спускаться к кормлению, – ответила Энн, – не хочу доверять столь важный момент чужому человеку.

Поместив любимицу в «конуру», она еще долго стояла у клетки, не решаясь расстаться с собакой, нежно гладила ее по голове, ласкала ушки. Долли жалобно скулила, лизала руки.

– Будь умницей! Завтра приду пораньше и весь день проведем вместе. Не волнуйся, дорогая!

Закрылась дверь «собачьей конуры», и завыла, зарыдала ее любимица. Тоскливо стало на душе, сжалось сердце, и даже веселая музыка, звучащая с нижних палуб, не подняла настроение.

Ресторан, куда Энн пригласили на ужин, был оформлен в стиле Людовика Шестнадцатого. Все вокруг сверкало: лакированное дерево, инкрустированные стекла дверей, мраморные камины, мягкая, удобная мебель. Нарядные дамы в сопровождении элегантных мужчин поглощали изысканные блюда.

Энн огляделась и узнала старых знакомых. Рядом с ней сидели пожилые, всегда трогательно нежные друг к другу супруги Штраус – хозяева универмага Macy’s, самого большого в Нью-Йорке; металлургический магнат и душа любого общества Бен Гуггенхайм; седовласый журналист Уильям Стед, известный своими печатными расследованиями и фантастическими романами; подтянутый, спортивный, веселый и дружелюбный полковник Джон Астор – изобретатель, писатель, миллионер, владелец знаменитого нью-йоркского отеля «Уолдорф-Астория». Джон обожал собак и всегда путешествовал с любимым эрделем Китти.

Пассажиры первого класса танцевали, смеялись, шутили. Праздничному настроению способствовал великолепный оркестр.

После блестящего канкана Оффенбаха, увлекшего танцевать почти весь зал, зазвучали печальные звуки вступления к вальсу Арчибальда Джойса «Осенний сон», сразу отозвались болью незажившие раны в душе Энн и нахлынули воспоминания.

…Осень, музыка в парке, желтые и красные листья деревьев в такт звукам вальса ложатся на землю.

В конце аллеи в длинном пальто, широкополой шляпе, с тросточкой появился ОН. Рядом трусил пятнистый дог.

Всю жизнь Энн обладала каким-то загадочным свойством притягивать к себе внимание животных. Встречные собаки, здороваясь, заглядывали в глаза и, иногда ей казалось, приветливо улыбались.

Вот и в этот раз пятнистая собака, издали заметив Энн, побежала навстречу, радостно виляя хвостом, словно доброй знакомой.

– Долли, вернись! Ты ошиблась! – крикнул хозяин, но собака была уже рядом, крутилась вокруг и готова была встать на задние лапы, чтобы поцеловать женщину в нос.

– Тебя Долли зовут, красавица? – Энн погладила собаку по голове.

– Не волнуйтесь, она вас не тронет. Моя Долли совсем еще щенок! – Подоспел мужчина и пристегнул к ошейнику поводок.

– Какой большой ваш маленький щенок! – пошутила женщина.

– Вы ей понравились, – смущенно добавил он.

Энн подняла глаза, и… это был миг божественного озарения, когда внезапно понимаешь – перед тобой ОН! Самый родной на свете человек! И тебе о нем уже все известно, и не нужно слов, и достаточно одного взгляда, чтобы понять мысли, чувства, желания.

Мягкая улыбка, ласковые глаза… Все черты лица казались ей до боли знакомыми. Знала его в другой жизни? Ином мире? Измерении?

Потом были длительные совместные прогулки, беседы об искусстве. Ему нравились Моне, Ренуар, Писсарро и произведения Доде, Мопассана, Золя и Рембо, которые были предметом их страстных обсуждений.

А еще с ним приятно было просто молчать. И знать все его мысли – общение на уровне телепатии. Энн впервые была по-настоящему счастлива. Встреча с ним озарила ее размеренную и скучноватую жизнь богатой, незамужней, великосветской леди. Он познала любовь на высочайшем духовном уровне, когда дорог каждый взгляд, жест, вздох, каждое слово.

С ними всегда была собака, веселая, ласковая, непосредственная. Она любила играть в мяч, а когда хозяин уставал, обиженно поджав хвост, подносила мячик Энн, гипнотизируя умоляющим взором:

«Ну, пожалуйста, поиграй со мной…»

Долли в ту пору было всего шесть месяцев. Несмотря на большие габариты, выглядела она неуклюжим щенком, постоянно запутывалась в своих собственных длинных лапах. Однажды заблудилась в складках длинного платья Энн, оторвала оборку. А потом встала на задние лапы, положила передние на плечи женщине, мокрым языком облизала ей лицо:

«Извини, пожалуйста!»

Виноватый вид собаки Энн рассмешил.

– Я прощаю тебя, маленькая большая собачка! – рассмеялась леди.

– Как же вы подходите друг другу, мои дорогие! – воскликнул мужчина.

– Я, пожалуй, тоже заведу себе собаку, – решила Энн, – наши совместные прогулки должны быть оправданными!

– Не спешите, – тихо попросил он, и впервые, удивленно заглянув в глаза, она прочла в них жалобную мольбу. Только сейчас она вдруг осознала, что значит его худоба, впалость глаз, румянец, кашель…

– Энн, у меня чахотка.

Холодный ветер кружил над аллеями парка сухие осенние листья. И оркестр играл тот же вальс. Он полулежал в открытом ландо, исхудавший и очень бледный. Теплый шарф, укрытые пологом ноги, голова дога на коленях.

Нежно поглаживая собаку рукой в кожаной перчатке, говорил тихим голосом:

– Энн, мне недолго осталось. Я хочу, чтобы Долли осталась с вами живой памятью обо мне. Только вам я могу доверить собаку. Вы ведь ее действительно любите и, уверен, никогда не оставите! Как же не хочется умирать, дорогие мои! Особенно теперь…

На похороны Энн не пошла. Он должен был остаться в ее памяти живым, с привычной для нее доброй улыбкой, ласковыми глазами. А Долли стала самым дорогим, бесценным подарком, не сравнимым ни с какими бриллиантами, картинами или статуэтками. Казалось, собака связывает ее незримыми нитями с любимым человеком…

Прошло полтора года. Долли превратилась в статную красавицу, и встречные оглядывались, любуясь высоким и сильным мраморным догом. Жизнь в Париже была уже не в радость. Хотелось сменить обстановку, отдохнуть, забыться. Весной Энн решила навестить брата в Чикаго, провести с ним лето и, возможно, остаться в Штатах навсегда. Кроме того, ей выпала счастливая возможность совершить историческое путешествие через океан на новеньком «Титанике».

И теперь она здесь, на корабле, с любимой Долли.

Нахлынувшие воспоминания не давали уснуть. Лишь под утро Энн забылась беспокойным сном. Ей пригрезился парк в снегу, пруд, затянутый льдом, Долли с мячиком и мужчина в широкополой шляпе, с тросточкой на противоположном берегу. Собака вздрагивает, вглядывается и, сорвавшись с места, вихрем несется через пруд навстречу ЕМУ! Но с треском ломается лед, и Долли падает в темную полынью, барахтается, бьет в отчаянии лапами по воде…

«Долли! Долли!» – беззвучно зовет Энн, но не может вздохнуть: обручем сдавило грудь…

Женщина в ужасе проснулась. Бешено колотилось сердце. Она машинально протянула руку, чтобы погладить собаку, спящую рядом с постелью, но нащупала лишь пустоту.

Мгновенно исчезли остатки сна. Энн взглянула в иллюминатор. Светало. Пора навестить Долли.

Погода стояла ясная, на море полный штиль, но температура воздуха была низкой.

По палубе прохаживались пассажирки первого класса с маленькими собачками на руках. Ни на секунду не расставаясь со своими любимцами, дамы посещали парикмахерскую, массажную комнату и даже спортивный зал с разнообразием тренажеров.

Энн старалась все время проводить с собакой. Чувствовала: ночные часы в одиночестве Долли переносит очень плохо. Утром они вместе гуляли перед завтраком, днем любовались океаном, кормили хлебными крошками чаек. Прекрасными были вечера, когда солнце садилось за горизонт, оставляя оранжевую дорожку на голубой поверхности океана.

Бóльшую часть дня, укрывшись пледом, Энн отдыхала на палубе в шезлонге, читая судовую прессу, делилась событиями с Долли. Собачка слушала внимательно и, пытаясь понять слова, потешно наклоняла голову набок. Как же Энн не хватало ее хозяина – прекрасного собеседника и слушателя!

В субботу, ранним утром тринадцатого апреля, накормив дога, Энн, по традиции, уселась в шезлонг, укрылась одеялом. Корабль двигался в тумане. На фоне предрассветных сумерек облака казались легкой дымкой. Долли подняла голову с колен хозяйки, настороженно заворчала.

– Что там? Почудилось, дорогая?

Собака продолжала рычать. Туман рассеялся, и на расстоянии ста метров Энн неожиданно увидела старинное судно – высокие мачты, грязные, рваные паруса. Спустя мгновение парусник исчез в туманной дымке.

– Видела, дорогая?

В ответ Долли заскулила, теснее прижалась к ногам.

– Мираж? Почудилось?

– Леди, не почудилось. Я тоже видела парусник! – раздался вдруг глухой женский голос, и по телу Энн пробежал легкий озноб. – Думаю, это «Летучий голландец»! Его капитан продал душу дьяволу! Парусник всегда появляется перед крушением!

За спиной стояла миссис Харт, о которой говорили: «дама не в себе – не спит по ночам, чтобы не пропустить гибель “Титаника”».

В воскресенье за завтраком миссис Гольденберг торжественно объявила:

– Завтра у нас выставка собак! Мы проводим ее на парадной лестнице лайнера. «Приз зрительских симпатий» будет вручен у камина в холле под статуей Артемиды – покровительницы животных. Всех владельцев животных, участвующих в завтрашней выставке, попрошу записаться к грумеру! Собак помыть, причесать, когти подстричь, ушки почистить!

День был прохладным. К вечеру стало еще холоднее, температура падала и к ночи уже была близка к минусовой отметке. Энн рано попрощалась с собакой. После купания перед завтрашней выставкой не хотелось выводить Долли на холод. Вечером зашла в «конуру», приласкала.

– Извини, гулять не будем: очень холодно. Я замерзла, и ты можешь простудиться. Сразу после ужина пойду спать, включу электрическую печку в каюте, почитаю.

Энн наклонилась, чтобы поцеловать любимицу в голову. От шкуры собаки исходил тонкий аромат душистого мыла. Долли лизнула хозяйку в ухо.

В ресторане первого класса еще долго продолжалось веселье. Играл оркестр. В холле третьего – не умолкал рояль. Пассажиры лайнера танцевали, флиртовали, мечтали, любили.

Энн проснулась внезапно и не сразу поняла, что не так. Стояла непривычная тишина. Двигатели корабля не работали. Взглянула на каминные часы – двадцать три часа сорок пять минут. Вероятно, корабль остановился на ночь. Тишина напрягала. Женщина оделась, выглянула в коридор. Мимо спешила чья-то горничная.

– Простите, мисс! Не знаете, почему корабль остановился?

– Говорят, лайнер тонет. Надоели мне эти шуточки! Спать иду, устала.

Энн вернулась в каюту, не раздеваясь, прилегла на кровать – было очень холодно. Едва задремала, как раздался стук в дверь и голос капитана корабля Эдварда Смита:

– Пожалуйста, господа, оденьтесь теплее, выходите на палубу.

– Что случилось, капитан?

– Небольшая авария. Придется всем сесть в спасательные шлюпки. Не волнуйтесь, ничего страшного – корабль задел айсберг. Поторопитесь взять на сувенир его кусочек! На палубе валяется много льдин!

Небо было безоблачным, звездным, каким всегда бывает в морозную ночь. Огромный корабль сиял огнями посреди океана, на палубе оркестр играл веселые вальсы, сигнальные выстрелы из ракетниц рассыпались по небу белым фейерверком, озаряя темную бездну за бортом лайнера. Обстановка праздничная и спокойная.

– Если корабль непотопляем, зачем садиться в шлюпки? Да и не хватит места всем пассажирам. Я, пожалуй, пойду в каюту, спать, – зевнула одна из дам.

– Женщины и дети! Приглашаю в шлюпку! – громко в рупор объявил офицер.

– А мужчины? Что с ними? – забеспокоились женщины.

– Мужчины подождут спасательный корабль. Он уже спешит к нам.

– Неужели все настолько серьезно, что придется мерзнуть посреди океана? – возроптали пассажиры.

Дамы неохотно начали занимать места в лодке.

– Быстрее, пожалуйста! В шлюпки садятся только женщины и дети!

– А молодоженам можно сесть вместе с супругами? У нас медовый месяц! – кокетливо улыбнулась девятнадцатилетняя красавица Хелен Бишоп – хозяйка крохотной карманной собачки по прозвищу Фру-Фру.

Офицер на минуту замялся:

– Хорошо, пусть садятся.

Энн машинально шагнула в лодку, села.

– Мистер Штраус! Садитесь в шлюпку вместе с супругой!

– Но вы же сказали, в шлюпки садятся только женщины и дети! – удивился шестидесятисемилетний мистер Штраус.

– Ваш возраст разрешает вам занять место рядом с супругой.

– То есть вы не считаете меня мужчиной? Не сяду! Не могу занять место, по праву принадлежащее женщине!

– Если мой муж остается на корабле, то и я вместе с ним! – Миссис Штраус решительно вылезла из шлюпки, обняла мужа. – Мы с тобой так много пережили, негоже расставаться в трудную минуту. Куда ты, туда и я. В шлюпку сядет наша горничная! Возьмите мою шубу, милая, на море холодно.

– Я тоже остаюсь на корабле! – воскликнул Джон Астор. – Супруга моя сядет вместе с горничной.

– Джон, – обратилась Энн к Астору, – вы думаете, опасность действительно велика? Корабль утонет? Что будет с нашими собаками? Их посадят на спасательное судно?

– Милая Энн, сейчас не до собак! – тараторила Хелен Бишоп. – Было сказано: в шлюпки садятся женщины и дети! Фру-фру я только что в каюте заперла. Она так цеплялась, что даже платье мое порвала! Пришлось отбиваться!

– Хелен, как? Вы бросили маленькую собачку? Заперли в каюте? Вы же ей смертный приговор подписали, спасатели не найдут собаку в каюте без вас. Фру-Фру в карман можно было посадить! – ужаснулась Энн.

– Было сказано: женщины и дети! – жестким голосом, капризно поджав губы, повторяла Хелен Бишоп.

– Но я вижу вас в шлюпке вместе с мужем и муфтой! В муфту можно было спрятать несколько таких Фру-Фру!

Раздался рев пара. На палубу высыпали пассажиры первого и второго класса, одетые кто во что: купальные халаты, пижамы, меховые пальто. Когда из раскаленных котлов стравили пар, шум стих и сразу зазвучал леденящий душу вой, заставивший оцепенеть всех. Оркестр прекратил игру. Корабль выл, словно раненое живое существо от боли, ужаса, безнадежности и предчувствия неминуемой гибели. Вой исходил из четвертой дымовой трубы «Титаника». Энн почудился голос Долли.

– Что это?!

– Думаю, воют собаки, запертые в «конурах». Над ними четвертая труба парохода, многократно усилившая звук!

«Господи!!! Как я могла поверить в байку, что собак спасут! Я предала Долли, нашу любовь! Разве после предательства можно жить? Да и нужна ли мне эта жизнь?» – пронеслось в голове Энн.

– Шлюпку на воду! – приказал помощник капитана матросам. – Трави!

– Как на воду? Я не брошу свою собаку! – Энн перемахнула через борт лодки, бросилась бежать.

– Энн, куда вы? – крикнул вслед Джон.

– Надо освободить собак!

Она бросилась на палубу, где находились «собачьи конуры», открыла клетки, схватила за поводки Долли и Китти, остальные гурьбой побежали за ней. Сопровождаемая десятком собак Энн поднялась на шлюпочную палубу.

– Джон, я привела собак!

– Леди! Садитесь в лодку! – с правой стороны палубы командовал посадкой первый помощник капитана.

– Мадам! Бросьте собаку – другую купите! – крикнул кто-то из очереди на посадку.

– Я не брошу Долли! Не буду садиться!

– Уходите, не мешайте другим! – волновалась очередь.

Ее грубо толкнули в спину, отдавили лапу Долли. Собака жалобно взвизгнула, ее лихорадило от страха.

– Леди Энн! Идите к нам! – позвала миссис Штраус. Пожилая чета устроилась в шезлонгах поодаль толпы. – Спокойно встретим судьбу!

– Не пристало нам выпрашивать милость! Леди Энн, присоединяйтесь! Выпьем шампанского! – Бен Гуггенхайм в шикарном смокинге, цилиндре, гордо размахивая тросточкой, вместе с камердинером направлялся в ресторан. – Мы с другом надели все лучшее и собираемся встретить неизбежность как джентльмены: с бокалом и сигарой!

– Благодарю! Я все же попытаюсь хотя бы спасательный жилет найти, – озаботилась Энн.

– Энн, держите! Вам и Долли! – Джон Астор появился со стопкой жилетов.

– Шлюпок больше нет! Остались только разборные лодки!

Носовая часть лайнера уходила под воду. Толпа людей, расталкивая матросов, в панике бросилась к борту. Полторы тысячи человек, движимые животным ужасом, давили друг друга в надежде попасть в разборную лодку, рассчитанную на шестьдесят пассажиров. Двое обезумевших пытались сбросить в воду уже сидевших в шлюпке женщин.

Старший офицер выстрелил в воздух. Этого оказалось достаточно, чтобы привести людей в чувство. Лодка спустилась на воду, и оркестр продолжил прерванный вальс «Осенний сон».

Палуба резко накренилась, Энн уже не могла стоять, ноги скользили. Долли в отчаянии царапала когтями пол. Но ничто уже не могло помочь. И они прыгнули в ледяную воду.

Перехватило дыхание, холодом обожгло кожу. Благодаря жилету Энн удержалась на поверхности и даже не выпустила из рук поводок. Долли отчаянно била лапами по воде.

– Энн, дальше от корабля! Плывите! – услышала голос Джона. Он плыл ей навстречу вместе с Китти.

Между ними было несколько десятков метров, когда корабль накренился еще больше. С жутким грохотом рухнула в океан труба и увлекла в темную бездну Джона, Китти, всех, кто был рядом…

Огромная волна накрыла Энн с головой. Легкие наполнились водой. В глазах потемнело. Но она еще слышала звуки любимого вальса…

Вскоре стало тепло и радостно. Она вновь гуляла с Долли по парку. По зеленой аллее в широкополой шляпе, с тросточкой навстречу шел ОН!

«Мы снова вместе, дорогие мои!»

Радовалась собака, виляла хвостом, лизала лицо.

Энн не довелось увидеть окончание трагедии: как гигантский корабль разломился надвое и, когда его носовая часть ушла под воду, корма, словно огромная башня, стояла в океане еще несколько мгновений, пока не заполнилась водой, а потом стремительно ушла под воду, унося с собой сотни человеческих жизней. Огромный мир, который только что жил, смеялся, мечтал и любил, исчез в океане навечно.

Пятнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года в два часа двадцать минут жертвами катастрофы стали тысяча пятьсот семнадцать человек.

Спустя два дня экипаж пассажирского судна, вылавливающий мертвые тела, недалеко от места гибели «Титаника» видел замерзшую женщину в нарядной одежде, прижимающую к себе большую собаку.

Позже матросы спущенной на воду шлюпки так и не смогли найти ее в океане. Очевидно, Энн и Долли унесло течением…