Текст книги "Истории, рассказанные негромко…"

Так вот, не запалиться перед этой заразой Палкиной помогла чистая случайность. Вернее, грязная случайность, в виде рабочих ботинок, в кусках присохшей земли. Обувь стояла в метре от обувного коврика и привлекла внимание Палкиной настолько, что она не только не заметила разломанного робота, но и вообще забыла, зачем приперлась. Что ее завело так далеко от своего сектора, где она соседствовала с бродягой Вильямом, так и осталось загадкой. Три или четыре комнаты между палкинской и вильямовой, всегда пустовали, и Сергей подозревал, что иногда Палкина тайком пробиралась туда, чтобы вытереть пыль и помыть окна.

Он жутко раздражался, из-за того, что ему приходилось так сложно добираться до тайника. И ради чего? Чтобы вписать что Анри, на самом деле, попал в тундру не с севера Франции, а с юга Бельгии, а Мария, несмотря на профессию, скорее всего, латентная лесбиянка.

На этот раз он заперся в сортире, чтоб записать подслушанный разговор Анри и Вана: Ван, будучи ребенком, не смог убить птенца, попавшего в бочку со смолой. Животное угодило туда прямиком из гнезда и подыхало, извалявшись в растаявшем на жаре веществе. После неудачной попытки оттереть смоляные пятна, Ван не меньше минуты простоял возле пня с топором в руках, глядя на страдания животного, пока проходивший мимо сосед не перерубил тушку лопатой.

Сергей погладил волосатой рукой седеющую щетину, – глупость какая-то… А, впрочем, может быть и не глупость.

Сара

Сара сидела, прислонясь спиной к теплице. Тело томно гудело. Крестьянской привязанности к земле у нее не было, но она никогда не упускала возможности отключить голову и отдаться этому чудесному первородному животному состоянию. Нравилось наблюдать, как дают первые изумрудные листочки огурцы, кабачки и тыквы, набираются силы, цветут, как завязываются и медленно зреют плоды. Вот сверкает лаковым красным бочком томат, а фиолетовым – баклажан. На тонком, длинном зеленом огурце пупырышки, будто он промерз до костей. Желтоватый бок кабачка греется под лампой, а тыкву распирает так, что кажется, вот-вот взорвется…

Она входила в теплицу, как к друзьям в гости, кралась между грядками, подмечая изменения, разговаривая с растениями, потом бралась за тяпку или грабли, а потом записывала мысли…

Из большого нагрудного кармана куртки она вытащила новенький блокнот и карандаш, написала она на первой странице «Поработаю до весны на карачках или лежа». Потом добавила: «Он чувствовал белесым чубом дикий труд кайлом».

От соседней теплицы послышались голоса – Анри и Мария хихикали, наблюдая, как Палкина заботливо тащит отключившегося робота-садовника в тенек…

Итак, новое начато, старое закончено. Сара убрала новый блокнот в карман, вытащила старый, открыла последнюю страницу и прочла:

 
Пришло письмо из Занзибара не спеша,
И Хуанит украдкой съел четыре желтых дыньки…
 

Сергей

Часа полтора он бродил по складу между рядами стеллажей, теряющихся в темноте. На стеллажах громоздились ящики из металла и пластика, разных размеров и форм, с непонятными символами и надписями на неизвестных языках, что совсем сбивало с толку – в тундре не существовало языкового барьера, все говорили на общем языке, воспринимаемом как родной. В самом начале Сергей просто изводил остальных расспросами, как они понимают друг друга, на каком языке говорят, как это работает? Но, как выяснилось, никого это не интересует – говорим и говорим… Несколько ящиков он попытался открыть – ничего не вышло, даже не понял, как они открываются. Начал набрасывать схему помещения. Чтобы удержать свет, топтался на месте. Невнятное бормотание раздалось слева. Резко обернулся – никого. Звук повторился откуда-то из темноты. Сергей прыгнул вперед, в проход между стеллажами. Замер, прислушиваясь – бормотание не прекращалось. Неслышными скачками понесся по проходам, скорее угадывая направление, так как свет за ним едва поспевал и освещал уже опустевшее пространство.

В стену он буквально влепился с разбега и теперь сидел, потирая ушибленное лицо. Сквозь дурноту и гул в ушах – похоже, сотрясение – снова услышал бормочущий голос: «…а космонавтики вокруг Земли летают на ракетах…», прижал ухо к стене, слышно стало лучше: «Я астролябией махаю, от разлуки одурев, пирог капустный жертвую собачке, не доев…». «Что за хрень?!» – подумал Сергей. Голос продолжал: «Ты позвал меня на путь труда, принял умение и желание мое, и труд мой. Яви же владыка руку твою, ибо тьма велика… – голос перешел на рыдания, – О, как велика тьма их, которых ты прислал… что за материал ты прислал мне! – Голос сорвался на истерический визг, – Разве я пастырь народу твоему млекопитающему?!!

В разговор вступил другой голос – неприятный, механический, без интонаций:

– tha e toirmisgte a ‘cleachdadh cànan coitcheann (Запрещено использование общего языка.

– Ты еще на синдарине поговори для конспирации! – набросился на оппонента рыдающий.

– Je ne comprends pas pourquoi elfe? (Не понимаю, почему именно эльфийский?) Any language other than General is allowed (Разрешен любой язык, кроме общего.

– Это ирония, железо ты стоеросовое!.. У меня от безысходности фибры трепещут! Схемы горят!.. – Театрально возопил первый и неожиданно развязно процедил, – Да не ссы, кто нас тут услышит?.. Уперли валенки – теперь хожу я в кедах…

Сидя на полу в темноте, с разбитым лицом и гудящей головой, Сергей не мог сдержать счастливой улыбки.

Шивананда

– А еще гадали на суженого… – Сара подливала себе в кружечку из керамического чайничка с драконами.

– А как? – моментально оживилась Женевьева.

– Ну, на картах, например.

– А мне погадайте! – Глаза Марии горели.

Сара вздохнула: «И кто за язык тянул? Теперь точно не отвяжутся!». Вытащила из-под атласной голубой подушечки колоду карт, перетасовала, положила на стол, накрыла ладонью. Дамы придвинулись поближе. Сара отхлебнула и монотонно затянула:

– Кузьминишна, Кузька, Кузьма Иванович – все у Кузьмёнок собрались…

– Кузьмёнки – это кто? – Не выдержала Женевьева.

– Джемма, не перебивай!.. Это легитимационная формула. – Раздраженно ответила Мария.

– Инцидентная. – Поправила Сара.

Мария глядела на нее с восторгом.

– Вашею рукою я расстилаю красный платок, пестрым шнурком я обвожу круг около вас, эру и пальму кладу в него, завершаю узор… – Руки Сары порхали над столом, раскладывая карты. – Толченым гипсом вас обвожу, солодовым зерном, страшным заклятьем великих богов, вас обвожу… – Сара закатила глаза, – …о семеро гневных, имеющих крылья…

– А вот наши девушки!

В распахнутой двери, покачиваясь, стояли Анри и незнакомый парень.

– Сара! – Анри схватил ее за запястье, склонился и клюнул, изображая поцелуй. Потом с явным усилием по слогам проговорил, – Же-не-вье-ва…

«Совсем не умеет пить молодежь!» – покачала головой Сара.

– А это… – на лице Анри появилась блудливая улыбка, – Мария! – обнял, чтобы не упасть и чтобы не возникло сомнений, чья именно эта девушка.

Мария демонстративно отвернулась. Анри сделал широкий жест свободной рукой:

– Девушки, это Шива.

Мария стрельнула глазками, но промахнулась, так как Анри, падая, увлек ее на диван. Шивананда шагнул в центр комнаты – невысокий, худенький, с аккуратной стрижкой и обворожительной улыбкой на немного девичьем лице.

– За знакомство!.. – Он застенчиво поставил на стол бутылку коньяка.

Сара тут же решила, что непременно угостит его мухоморами.

Сергей

Сидя на бортике бассейна, Сергей следил, как силуэт молодой Женевьевы в закрытом купальнике быстро движется под водой. Иногда она выныривала как черепаха, чтобы набрать воздуха, и снова опускалась под воду, гребла и гребла, и гребла, выплевывая пузырьки. «Красивая девка, – думал Сергей. – Красивая, вежливая, пахнет хорошо, но предложи ей втайне такое, что вот возьми меня, да и убей кто-нибудь. Ведь возьмет и согласится. А даже если и не убей, а просто сотри, отформатируй, чтоб никогда меня как будто и не было. – Не просто согласится, так еще и обрадуется. Но я не обижаюсь, хрен с ней. Пусть дальше плавает в этом своем красном купальнике. Безвкусном закрытом купальнике. Ни вкуса, ни воображения! Даром что ландшафтный дизайнер…» Он вздохнул, разлепил мокрые страницы оставленной кем-то книжки и прочел: «А Хуанит Перес Частички Пыли бросил в Лужу. Четвертый день их водолазики пытаются достать… Перес, Перес… что-то знакомое…» – перелистнул на авантитул – издательство «Оранжевый Верблюд», 2025.

Хильда

Хильда проснулась, как обычно, до звонков и не спешила вставать. Лежала, вспоминая сон. Роскошные занавесы полярного сияния от неба до земли, а за ними – Валгалла, великие боги, могучие викинги, бесстрашные валькирии… Тишина светилась, летела, билась в стекло каплями… Она услышала шорох, открыла глаза, приподнялась на локте. На подоконнике стояла кошка – дымчатая шубка, пушистый широкий воротник с легкой рыжинкой, на ушах кисточки – норвежская лесная, без сомнения. И хороша! Настоящая королева!

Кошка прижмурила зеленоватые глаза. «А как же зовут эту королеву?» Кошка выжидательно уставилась на Хильду. «О-о-о, да она слышит меня!». Кошка смотрела на нее, чуть поводя ушами. «Ах, ах, ах… – спохватилась Хильда. – Фрейя?..» Кошка отвернулась. «Идунн?.. Хольда?.. А-а, ты же королева – Кёна!» Кошка взглянула на нее и опять прикрыла глаза и приподняла голову.

– Кёна, – с удовольствием выговаривая сказала хозяйка. – В прошлых воплощениях я была кошкой, а ты когда-нибудь будешь женщиной!

Кошка фыркнула.

– Выбирай, где ты будешь спать.

Кошка шевельнула хвостом, спрыгнула на пол и направилась к креслу. Посидела там. Хильда достала из шкафа льняное полотенце. Кёна обнюхала его и осталась довольна. Хильда покопалась на полках, сняла крышку с обувной коробки, нарвала туда бумажек и поставила в туалете.

– Кёна, это для начала. Сегодня же я закажу настоящий и лоток, и наполнитель.

Королева обнюхала бумажки и полезла в коробку.

Сергей

Потратив на засады двадцать ночей, он выяснил, что голоса слышатся не из-за стены, как он подумал вначале, а из компьютеров, которых в куполах жило своими непонятными жизнями штук по сто за каждым углом. Они были встроены в стены и пол, они контролировали учебный процесс и все механизмы – от хозроботов до канализации. Обновление системы происходило каждую полночь, – чтобы это выяснить пришлось проникнуть в жилые комнаты. Проще всего было с Марией и Анри – они иногда ночевали вместе. Вильяма пришлось напоить, а Палкиной подсыпать снотворного. К Вану подобраться не удалось – казалось, он вовсе не спит в своей медитативной отрешенности. Общественные компы Сергей тоже проверял планомерно: классы, библиотека, спортзал, медпункт, оба бассейна, кофейня… Там он впервые и почувствовал этот странный эффект – какой-то сдвиг восприятия – ровно в полночь голова закружилась, затошнило, и перед глазами мелькнула неясная картинка – полупрозрачные силуэты людей. Случайность или нет? Чтобы все проверить потребовалось две недели.

Копаясь в кладовых, он нашел здоровенный неудобный фотоаппарат и три маленькие видеокамеры незнакомой конструкции, которые, в отличие от его служебных, здесь работали исправно. Прикрутил их в лектории, архиве и библиотеке. Фотоаппарат, заведенный на серийную съемку с отложенным стартом на 23 часа 59 минут 55 секунд, поставил на столике в кофейне и сел ждать. С ним все было, как всегда – тошнота, головокружение, неясные видения. Техника справилась лучше – получилось по три-четыре четких кадра. Поверх изображения пустого помещения проступило другое – с силуэтами людей – двое в кофейне, двое в архиве, пятеро в библиотеке, десять-одиннадцать в лектории.

Сара

Нефер – ее розовая, гладкая и гибкая кошка грациозно вышагивала впереди. Временами останавливалась и, обернувшись, явно звала за собой. Глаза ее загадочно лучились изумрудами. Сара все поняла и шла за ней, гонимая любопытством. Волнение, зародившееся в душе, быстро нарастало: «Куда и зачем мы идем? Что задумала эта хвостатая красавица?»

Не доходя до «Улья», они свернули в боковой тоннель. Было сумрачно, но не темно. Откуда-то просачивался рассеянный свет, под ногами похрустывал крупный песок. Показалась темная деревянная, обитая железными полосами дверь. Нефер остановилась и нежно мурлыкнула. Сара тихонько толкнула дверь. Та не сразу поддалась, и, открываясь, заунывно заскрипела. Пахнуло неожиданной свежестью и дивным ароматом. Глазам Сары предстал изящный изгиб полноводной реки, высокий противоположный берег песчаной стеной высился вдалеке, пробитый, как картечью, ласточкиными гнездами. Птицы носились группами за комарами и мошкой, которая сама была ненамного меньше этих птиц. Перед рекой простирался большой луг. Вдали виднелись горы, поросшие деревьями. Вершины уходили высоко в небо и белели, переливаясь радугой под лучами огромного розового солнца. Луговые травы и цветы поражали своей величиной и причудливостью. Некоторые вздымались к небу спиралями лепестков бирюзового цвета. Ромашки были с тарелку величиной, а каждый тюльпан мог спрятать Нефер. На цветы садились бабочки, от взмаха перламутровых крыльев которых, гулял ветер и шелестели травы. Звон цикад заполнял все пространство. Хотелось дышать полной грудью и любоваться на этот сказочный мир.

Запахи, приносимые ветром, были приятны не только сами, но и каким-то образом объединялись во времени. Резкие, чувственные, возбуждающие, сменялись медленными, еле заметными нежными переходами. Начало, кульминация и конец, как в музыке. После цезуры, когда затихал ветер, нос вдыхал новое произведение. Звучала и настоящая музыка. Пение птиц с жужжанием насекомых сочетались в музыкальные фразы. Фразы объединялись в периоды, образуя мелодии. Река при внимательном рассмотрении уже не походила на просто реку, а смотрелась в сто раз красивее. От голубоватой, колышущейся массы в разных направлениях, преломлялись цветные радуги, метались солнечные зайчики. Цвет, запах и звук, действовали в унисон, вызывая в голове дурманящий, чувственный резонанс.

Сара с кошкой спустилась к реке. То, что создавало эффект воды оказалось пластиковой полосой из миллиардов прозрачных спеченных тетраэдров. Солнце играло гранями, создавая эффект разноцветных пляшущих зайчиков. Нефер понюхала, попятилась и с разбегу прыгнула почти на середину. Полоска прогнулась под ней и неожиданно поехала. Кошка жалобно замяукала, перекатилась на спину. Её глаза молили о помощи, лапы тянулись к хозяйке. Сара, не задумываясь, вскочила на полосу, и уже была в двух метрах от кошки, когда скорость выросла настолько, что прибрежные кусты стали сливаться в линию. Нефер, грациозно изогнувшись, выполнила длинный прыжок и оказалась на берегу.

«Сволочь!» – горько подумала Сара вслед уменьшающемуся силуэту кошки.

Сергей

Сергей взбежал на пригорок, озираясь как загнанный хищник. Вокруг, пенясь и бурля, волна за волной надвигалось игристое вино. Клочья пены, оторванные пузырьками газа, периодически взлетали над поднимающейся поверхностью. Море, сплошное море вина охватывало пригорок, площадь которого на глазах уменьшалась. «Еще не хватало утонуть в вине…» – думал он, судорожно ища выход.

Вино быстро поглощало островок. Еще пара мгновений – и… Сергей в отчаянии поднял руку, чтобы, как учили, свободно бросить ее вниз со словами «Ну и хрен с ним». Рука чего-то коснулась. Сергей увидел свисающий канат. В одно мгновение он подтянулся и стал карабкаться вверх.

Лез он долго-предолго, целую вечность, раскачиваясь из стороны в сторону, останавливаясь для передышки, вертясь как перышко. В ушах звучал Реквием Моцарта, сменяясь колокольным звоном. Перед собой он видел метр каната, все остальное закрывал золотистый, липкий туман, пахнущий ванилью, шампанским и шоколадом. А он лез и лез. Большой самовар изредка сотрясался от едущей кареты, и не было этому конца…

«М-м-м-м», – Сергей застонал и открыл глаза. Память возвращалась, по крупицам восстанавливая мозаику происшедшего. Он хотел прикрутить видеокамеру под потолком комнаты, так чтобы объектив был направлен в окно. Это позволило бы фиксировать все происходящее снаружи, не привлекая внимания. Стремянка оказалась низковата. Тогда он взгромоздил ее на стол. На самом верху потерял равновесие, качнулся… Операция «Глаз-04» провалилась.

Шивананда

Его долго везли сквозь старый еловый лес. Лошади всхрапывали. Смеркалось. Шивананда заметил, что их сопровождает несколько пар светящихся глаз. Волки? Собаки? Ничем другим, кроме глаз, животные себя не выдавали. Сумерки угасли, и наступила кромешная темнота. Лес кончился, они выехали на поляну, освещенную появившейся из-за туч луной. Посредине рос огромный дуб, а рядом на пне от еще более старого дерева стоял дом.

Бородатый мужик спешился, прошел немного вперед и неожиданно приятным баритоном пропел:

– Волчата в экстазе балдеют…

С дуба ему ответило нежное сопрано:

– Балдеют в экстазе лисички…

– Курнув косячков, бросив спички… – Проворчал мужик и махнул рукой остальным.

На пороге дома появился скрюченный старик и жестом пригласил их вой ти.

Дальше все смутно…

В доме им всем вроде бы предложили молока и хлеба… А вроде – уложили Шивананду на кресло-кушетку, типа медицинского, и пристегнули руки и ноги мягкими ремнями…

Едва уселись за стол, как из дальнего угла комнаты прибежал котенок и взобрался к нему, Шивананде, на колени… В то же время в лицо привязанного Шиванды ударил яркий свет. Он зажмурился, но свет проникал сквозь веки и буквально выедал глаза…

Котенок потоптался-потоптался и улегся.

– Баюн тебя выбрал! Теперь будет с тобой. – Сказал кто-то властный, невидимый из-за света.

Шивананда попытался закрыть глаза руками, но руки были привязаны…

Ужасно хотелось пить, но почему-то говорить не получалось, он только мычал сквозь стиснутые зубы. На него не обращали внимания. Тогда он попробовал собрать волю и заорал о желании напиться. Сквозь тысячу других шумов он услышал собственный голос:

– По зайчикам палят из пушек…

– И ракетами дальнего радиуса действия… – ответил властный. – Среднего-то – нет… – И уже куда-то в сторону рявкнул, – что там у вас опять с осциллятором?

Сергей

Камер у Сергея осталось всего две. Одну он установил в серверной, а вторую принес в столовую, но оказалось, что там все еще ужинает Сара.

– Есть на ночь вредно! – Он достал из холодильника кувшин с яблочным соком и, наливая в стакан, посмотрел на Сару – глаза у нее были какие-то странненькие…

– Вряд ли это можно назвать едой, – Сара осторожно поднесла тарелку супа ко рту и отхлебнула через край. – Хочешь?

Он отбуксировал расслабленную Сару в ее комнату и бережно положил на кровать. Было уже без четверти двенадцать. Пока прикручивал камеру, размышлял над ее словами про «много людей» и «нас тут мно-о-го» – откуда она знает?.. Допил Сарин суп, отдал тарелку зеленому и пошел к себе. В коридоре было слишком светло…

– …роль альфы проявляется при расчете различных эффектов с помощью диаграмм Фейнмана… – пацан, с лицом сосредоточенного хомяка, катился на коротких кривых ножках рядом с длинной девицей.

– Преданья старины глубокой! Ты еще нумерологическое доказательство Эддингтона вспомни! – Девица, возвышавшаяся над хомяком почти на две головы, хмурила белесые брови и саркастически кривила губы.

«Так, это грибы…» – спокойно решил Сергей и пошел следом за нелепой парочкой.

– …геометрии внутренней полости ловушки и ее охлаждения до 0,1 К… чтобы обеспечить стабильность электронных орбит, – пацан округло разводил руками и неприятно шевелил пальцами, видимо изображая эту самую полость или, может, орбиты.

– Ваш Гилсон – это уже позавчерашний день, – отрезала девица.

И Сергей с ужасом заметил длинный костистый хвост, постукивающий по полу в такт ее словам.

Вильям

Тест состоял из трех этапов. В первом всем участникам снился один и тот же банальный до маразма сон. Админы скатились до того, что содрали сюжет теста из американских боевиков, где герой должен сделать быстрый выбор. На втором этапе выявлялась руководящая энергия ученика, она могла объяснять жадность, сексуальность, страх, жестокость, любопытство и т. д. На третьем этапе участников собирали в общем зале и выбора предлагали обосновать свой выбор.

Во сне перед Вильямом было два провода, синий и красный. Красный – цвет опасности, синий – умеренная опасность. Он обожал такие моменты в фильмах. 70 % в кино резали красный и 30 % синий. В обоих случаях все заканчивалось хорошо. Вильям понял, что какой бы провод он не перерезал, ничего не произойдет. Он сжал кусачками синий провод и начал медленно сжимать руку. Но потом хватким движением перекусил красный и проснулся.

Результаты теста:

Палкина – после слов «эх, раз живем» завизжала и отрезала красный, когда ничего не взорвалось, она еще громче завопила и затопала ногами.

Сергей сматерился, брезгливо отвернул голову – красный.

Ван – синий, цвет неба над Буддой.

Хильда – красный, цвет помады.

Мария – красный – «не скажу почему».

Анри – полнота жизни – отрезаны оба провода.

Шивананда – сломал кусачки – «пусть идет все своим чередом».

Женевьева – решила проследить, откуда идет провод, все четыре конца были завязаны бантиком под железной бобиной…

Сергей

«Коты есть у всех, кроме меня. Животные сбились в стаю и терроризируют население. По помещениям летают клоки шерсти, все углы помечены. Вонь!..» – Сергей зажмурился – вспоминать не хотелось.

«Компьютеры перестали интересоваться людьми. Расписание на день дается с пропусками, иногда вовсе отсутствует. Занятия начинаются не вовремя, часто прерываются, и из динамиков звучат похабные частушки. Лекции стали пустыми и скучными, «Психотипы по Винни-Пуху» была прочитана два раза подряд. Из десяти вопросов ответ приходит лишь на два-три» – Он вздохнул – полтора месяца назад это казалось важным…

Пропустил несколько страниц, перешел к записям трехнедельной давности: «Медленно, но неуклонно растет температура наружного воздуха. Начало февраля, а снег побурел, потекли ручьи, вода окружила купола со всех сторон», «Вильям нашел в кладовке пластиковую дверь, надул и привязал к ней резиновую куклу, спустил плот на воду. Пытался грести лопатой с длинной ручкой, как на каноэ. Шея куклы перегнулась, и голова показалась из воды. Вильям с серьезным видом орудовал лопатой – то греб, то толкался как шестом – плот кружился на месте. Зрители ржали. Вечером наблюдаемый заперся в комнате и запил».

Дальше уже пролистывал и читал, где попало: «…за сопкой, в Улье, слышится лязг металла, грохот взрывов, над цирком висит облако пыли. На мониторах надпись: «Улий не ходить – римонт», «…вода неожиданно ушла. Образовалась непролазная грязь. Ночью исчезли все роботы, которые могли передвигаться. Следы от ног, колес и гусениц ведут в сторону тоннеля. Быт без роботов стал еще невыносимее – убираться или что-то чинить мы давно отвыкли».

Пропустил еще несколько страниц: «Начались пыльные бури – при плюс двадцати пяти, окна царапает песок, настоящая желтая пустыня в окне до самого горизонта».

Посидел над чистой страницей и записал: «Бури не прекращаются: черные, красные, фиолетовые… Пошли дожди, каждый день можно наблюдать несколько вихрей разных цветов, грозу, иногда – снег и град… тоннели…» Сергей задумался и жирно подчеркнул последнее слово.

Вильям

Местность вокруг поселения изменилась, среди зелени появились фиолетовые и бирюзовые цветы, краснели неизвестные ягоды, выросли большие грибы, похожие на кочан капусты. Прежнюю растительность заглушала новая, привычная к высокой температуре. Из тоннелей в сопке выползла, выбежала, вылетела живность и устремилась вглубь материка создавать свой экологический баланс. Животные были равнодушны к людям, ища свою кочку, травку, дупло или ветку в привычном климате.

Вильям ножницами откромсал до колена джинсы, рукава у рубашки, а из тундровых ботинок вырезал сандалии. Он загорал, дегустировал смеси запахов, разглядывал цветы, насекомых, валялся в высокой траве. Крупные звери, похожие на носорогов, или единорогов, паслись рядом с антилопами. Из хищников изредка попадались вместо белых, бурые медведи. Марго гуляла с ним, несмотря на то, что днем привыкла спать. Она пряталась в траве, пугала коз, убегала в заросли, потом возвращалась, неся в зубах лемминга, в общем, развлекалась, как могла.

В один из дней кошка начала шипеть и бросаться под ноги. Когда Вильям выходил на улицу, выгибала спину и становилась на пути, перекрывая все направления, кроме как по прямой к тоннелю. Это начало надоедать, и через два дня Вильям решился. К тому же было интересно посмотреть на зоопарк за сопкой, откуда лезет фауна.

Марго бежала трусцой, высунув красный язык, оборачиваясь и проверяя, идет ли Вильям. Он не заметил перемен вокруг, только на песке было многовато следов. Изредка что-то шарахалось в сторону, оставляя вместо себя завихрения воздуха. Перемена ждала на выходе из тоннеля, – вместо знакомого куба Улья в центре цирка стояла остроконечная башня с чернеющим проемом по центру. Площадь обзора долины сократилась, теперь перед ним был сектор, сужающийся к центру. Обзору других участков мешали сгустки тумана. Вильям медленно пошел вниз к проему, прикидывая, стоит ли вообще туда заходить. Справа, к отшлифованному камню, косо прилепилась табличка из нержавейки «Здесь работал…»

Марго раздраженно бегала вокруг, а потом вцепилась зубами в сандалию и потянула в темноту.

– Да чтоб тебя… – лягнулся Вильям, потом тяжело вздохнул и сделал шаг внутрь башни.

Впереди мигали два желтых фонарика, когда Марго оборачивалась. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Вильям огляделся. Помещение было похоже на склеп – глянцевые стены из мрамора, увешанные табличками с текстом и пиктограммами. Таблички были объединены в прямоугольные блоки. Над каждым из блоков располагалась фотография. Он подошел к ближайшему. Под гордым профилем курчавого мужика с бакенбардами было написано «Хуанит Перес». Ниже шли строки текста, каждая строка в отдельной рамке: «Товарищи Рабочие и крестьяне!», «Не ешьте Зайцев! Поймите, это очень плохо!» Вдруг в тишине что-то грохнуло, Марго зашипела и метнулась в сторону. Вильям похолодел, но уже через мгновение взял себя в руки, а еще через пару секунд увидел силуэт своего зверя, бегущего вперед на слабый свет. В зубах у кошки моталась жирная крыса с длинным, извивающимся хвостом. Вил поежился и стал догонять.

Они вышли на воздух. На открытой площадке Марго принялась разделывать добычу. Вокруг стрекотали кузнечики, где-то за сопкой блеяла коза. Мимо тоннеля шла проселочная дорога, неподалеку стояли рукотворные строения… Что-то было не так… Вильям посмотрел под ноги и увидел, что отбрасывает две тени. Он поднял глаза – за горизонт садились два солнца.

Сергей

Два солнца клонились к горизонту. Мимо тоннеля шла проселочная дорога, неподалеку стояли рукотворные строения. Вильям вошел в крайнее одноэтажное.

Пригибаясь и прячась за кустами, Сергей подкрался к открытому входу и осторожно заглянул. Вильям стоял посередине пустого помещения – серые стены, пол, потолок – рука поднята на уровень груди, пальцы согнуты так, словно держали что-то диаметром сантиметров семь-восемь. Вильям приподнял руку с невидимым чем-то, поднес ко рту и запрокинул голову. Через несколько мгновений голова вернулась в исходное положение. Вильям стоял неподвижно, потом опять поднимал руку и запрокидывал голову.

Это продолжалось около часа. Когда Вильям вернулся в тоннель. Сергей остался осмотреться. Он нашел способ проникать в тоннели – входным билетом служили котики. Один котик мог провести одного человека. Причем, совсем не обязательно, чтобы он шел добровольно, можно было просто нести его в рюкзаке или за пазухой. Без котика пройти не получалось – накатывал лютый до потери сознания ужас. Воспользоваться одним котиком вдвоем тоже не удалось. Женевьева согласилась провести его в свой тоннель, но она с Чеминошкой прошла, а Сергей выскочил обратно едва живой. Когда понял в чем дело, украл Муську, но Палкина устроила повальные обыски, и кошку пришлось отпустить. Приманил и поймал рыжего, которого выбросил француз. Животное из комнаты не выпускал, кормил по расписанию, менял в лотке наполнитель, на работу носил в рюкзаке.

Сара

– Шемаизраэль адонай… элохим… – торжественно и гнусаво пели за дверью. Сара вышла посмотреть, кого это так разморило. По коридору, пританцовывая, удалялся Анри.

– Издеваешься! – прошипела Сара и кинулась следом.

Профессионально догнала, профессионально цапнула за шею и совершенно непрофессионально поскользнулась и грохнулась на пол. Успела сгруппироваться – приземлилась удачно, но сверху рухнул Анри и ушиб ей бок. Она поняла, почему Анри пританцовывал – он лавировал между кучками кошачьих какашек. Лежа смотрела, как дальше по коридору на одной ножке прыгает Женевьева.

– Шива, – крикнула она идущему навстречу Шивананде. – У тебя есть место, где ты гуляешь с Баюном?

– Нет, я же новенький – только что с корабля на бал, – откликнулся он.

– Как будет своя местность – позови, – строго сказала она. – Я у Вила была, у Сары была, у Анри была, у Хильды была…

– Со скуки скачешь по чужим мирам?

– Дурачок, я ландшафтный дизайнер. Насмотрюсь разного и нажму на красную кнопочку, только меня и видели – ответила Женевьева и ловко запрыгала по чистым кусочкам пола.

Сергей

– Братья и, главным образом, сестры! Казни египетские, знамения, так сказать, последних дней в виде нашествия котиков, – имеют нам сообщить, что Создатели здесь! Ура! – Кирпич опрокинул стопку и по-гусарски грохнул ее об пол. Двое желтых убирашек бросились к осколкам, которые развеялись пылью. Желтые обиженно развернулись и откатились в угол.

Барби полулежала в кресле и сосредоточенно полировала ногти пилочкой. Дровосек мигал индикаторами и еле слышно шелестел вентилятором.

– Я что – один взволнован и тронут?! Бездушное железо! Бесчувственная пластмасса! Отцы Основатели, наконец, благословили нас своим присутствием…

– Не кощунствуй. – Дровосек погасил главную панель и осуждающе уставился на Кирпича красным глазом.

– Да уж, не поминай всуе… и будет все как раньше… – Блондинка вытянула руку, полюбовалась ногтями и принялась покрывать их изумрудным лаком.

– Нетушки, теперь можно не думать, а исполнять! По такому случаю открываем консервы!..

Сергей просматривал видео в сотый раз. Голоса, которые он выслеживал и которые уже начал считать голосами в своей голове, неожиданно обрели форму. Он узнал их всех – старика, девушку, и мальчика, и сразу понял, что это они, а не другие, которых тоже уже было немало в записях с камер. В сравнении с этим алмазом, все записанное ранее показалось детскими играми, сквозняком, который отпечатывался на пленке в виде размытых фигур…