Текст книги "Рекламный трюк"

16

Олег Коваль вернулся в город на электричке и первым делом отправился в «Срочное фото», чтобы сделать фотокарточки для новых документов, У него в сумке, в потайном отделении, всегда были незаполненные корочки самых разнообразных удостоверений и несколько печатей – поэтому Коваль в любом обличье мог предъявить интересующимся вполне правдоподобный документ на чужое имя, но со своей натуральной фотографией.

В Москве у него был большой запас всевозможных фотографий с разной прической, с бородой и усами, с усами, но без бороды, и наоборот, и так далее. И коллекция бланков и печатей там была побогаче.

По первоначальному плану Коваль как раз и должен был доехать на «мерседесе» до Москвы, а уже там уйти в подполье и начать новую жизнь. Но этот план сорвался, и теперь приходилось импровизировать на ходу, сочиняя новые варианты.

Получив фотографии ровно через час после съемки, Коваль заполнил три удостоверения. Одно – на имя Алексея Коростылева, инспектора Контрольного управления МВД Российской Федерации. Это – для простых смертных, которых скорее всего придется расспрашивать, а то и допрашивать с пристрастием. Но не дай Бог попасться знающему человеку – удостоверение это (как и большинство других) Коваль сделал собственноручно на компьютере с цветным принтером, и знатоку ничего не стоило его разоблачить.

Другие корочки были надежнее. Олег Иванович Зарайский, корреспондент журнала «Криминальный мир». Кто там разберется в сегодняшнем гигантском потоке периодических изданий, и тем более кто станет задумываться над подлинностью этого удостоверения – да и как ее определишь, эту подлинность?

А третий документ был совсем левый. Григорий Петрович Яковлев, сотрудник Исторического отдела Российской Академии наук. Изучает историю Отечества в полевых условиях («следует на Суматру ловить бабочек») – какие могут быть претензии?

Коваль по опыту прежних лет знал, что с таким, удостоверением вряд ли кто-нибудь потребует у него паспорт. Да и вообще, он не боялся нарваться на случайную проверку документов. Паспорта проверяют преимущественно у лиц кавказской национальности, а у Коваля лицо было совершенно русское – xoть сейчас на плакат.

Поставив в удостоверении печати, Олег отправился искать жилье. Ни в одну из городских гостиниц не имело смысла соваться – фальшивого паспорта у него не было, а в гостиницах надо прописываться. Поэтому Коваль отправился прямиком на вокзал и снял комнату у какой-то старушки с плакатиком в руках, заплатив ей за неделю вперед.

В новообретенной комнате Коваль улегся на кровать и стал обдумывать дальнейшие действия.

17

– По последним сведениям, погибли пять человек, и среди них Олег Коваль, руководитель охраны певицы Яны Ружевич, похищенной пять дней назад неизвестными преступниками с целью получения выкупа. По свидетельствам очевидцев, трагедия произошла в тот момент, когда Горенский в сопровождении охраны на трех машинах пытался покинуть город и скрыться от преследования, организованного фанатами Яны Ружевич. Однако среди преследователей могли оказаться также злоумышленники, очевидно, связанные с похищением певицы. По сообщению источника в ГУВД, один из автомобилей охраны был обстрелян из гранатомета. Как уже сообщалось, погибший Олег Коваль, отвечавший за охрану Яны Ружевич, заявлял о своем намерении активно участвовать в расследовании ее похищения и приложить все силы для спасения певицы. Возможно, ему стали известны какие-то новые сведения по этому делу, и похитители решили его устранить. До сих пор неизвестно местонахождение Льва Горенского и его отношение к случившемуся. Покинув место происшествия, продюсер скрылся в неизвестном направлении…

Ведущие вечерних новостей на местном телеканале старались подражать более известным образцам, и не только российским, но и западным. Девушка на экране выглядела, как голливудская кинозвезда, и вещала специфической репортерской скороговоркой, стараясь уместить как можно больше информации в короткий промежуток времени, а ее лицо в кадре то и дело сменялось портретами действующих лиц репортажа и видеовставками. В местной телестудии стояла явно неплохая современная аппаратура. Но все-таки чувствовался во всем этом некоторый недостаток профессионализма.

Все трое похитителей смотрели новости вместе, на втором этаже порнорежиссерского особняка. Первым, несмотря на свою заторможенность, на сенсационную весть отреагировал Уклюжий:

– Э? – недоуменно обратился он к телевизору. – Я не понял. Чего они говорят? Мы же никого не убивали. Я знать не знаю этого Коваля. На кой он мне сдался?

Шикарный японский аппарат ничего не ответил, зато отозвался Крокодил.

– Шура, не мельтеши, – сказал он. – Я думаю.

– Да погоди ты думать! – взвился Шура, – Гена, я никого не убивал, и мне это совсем не нравится. За убийство, знаешь, что бывает? Может, ты по ночам из гранатомета пуляешь, а меня из-за этого под высшую меру? Мы так не договаривались.

– Заткнись, идиот, – все так же спокойно сказал Гена. – У меня нет гранатомета. Попробуй поду мать головой – на кой черт мне убивать этих агентов?

– Все равно на нас повесят. Им лишь бы дело спихнуть, а на кого – неважно. Нет, я в эти игры не играю. Все, я выхожу из доли. Разбирайтесь со своими делами сами.

– Тут есть одна трудность, – подымаясь с кресла, сказал Гена. – Так мы тоже не договаривались. Никто не может покинуть команду досрочно. Соображения секретности, понимаешь?

– Но я же никому не скажу. Меня ведь тоже посадят а я не выживу в тюрьме, ты же знаешь. Я не дурак сам себе все портить.

– Нет, ошибаешься. Ты дурак. С тебя станется продать наш маленький секрет за дозу порошка. И я тоже был дурак, когда позвал тебя в команду. Но я отличаюсь от тебя тем, что умею исправлять свои ошибки.

На самом деле у Гены просто не было другого выхода, когда он решил подключить к операции Шурика. Для похищения позарез требовался третий участник, а подходящих кандидатов не наблюдалось. И тут Генин взгляд упал на Шурика – давнего и довольно близкого знакомого, актера городского драмтеатра. Последнее обстоятельство упрощало проблему с гримом, а тот факт, что Шурик был конченым наркоманом, очень облегчил переговоры. Гена просто взял Шурика на героиновое довольствие, и тот до последнего дня был готов идти за своего благодетеля в огонь и в воду.

Но, как видно, угроза быть обвиненным в убийстве напрочь выбила Шурика из колеи. Гене, как будущему психиатру, достаточно было просто взглянуть в его мгновенно обезумевшие глаза, чтобы понять, что слушать разумные доводы он не станет.

До этого Крокодил был уверен, что Шурик не выдаст – хотя бы из страха перед тюрьмой, где ему не дадут героина. Но теперь он уже ни в чем не мог быть уверен. Шурик был на грани истерики и не замедлил перейти эту грань.

С диким криком он рванулся к выходу, но путь ему преградил молчавший до этого Казанова. Он и сейчас действовал молча, однако весьма эффективно. Один удар в пах, другой – по шее, и сразу прекратились крик и попытки вырваться. Гена добавил пару пинков от себя, после чего в комнате несколько минут были слышны только стоны и всхлипы поверженного Шурика. Потом он поднял голову и на коленях пополз к главарю, плача и бормоча.

– Гена! Не надо, Гена! Ты ведь меня не убьешь? Не убивай меня, Гена!

Крокодил, явно подражая герою какого-то фильма, презрительно оттолкнул Шурика ногой и веско произнес:

– За бунт на борту я арестовываю тебя до конца операции. Попытки освободиться или выдать наше местопребывание криком приравниваются к измене и караются смертью, – и, встретив непонимающий взгляд Шурика, перевел последнюю фразу на более понятный язык: – Не ори. Убью!

Казанова резким движением поставил Шурика на ноги, а Крокодил скомандовал:

– Раздевайся!

– 3-зачем? – спросил Шурик, заранее дрожа крупной дрожью.

– Эдик, раздень его, – не удостоив опального члена группы ответом, сказал Гена Казанове.

Тот не стал выполнять этого приказа, а просто сомкнул руки на горле Шурика, немного подержал его без воздуха, и тот поспешно стал раздеваться его замолчать навсегда. сам.

– Трусы тоже, – сказал Гена, когда Шурик предстал перед ним по форме номер один и решил, что раздевание закончено.

Уклюжий замешкался, но взгляды обоих бывших партнеров были столь красноречивы, что он счел за благо снять трусы.

– Иди вниз, – сказал Гена.

Шурик послушно стал спускаться по лестнице.

Казанова шел впереди, а Крокодил сзади. Вдруг Казанова спросил по-немецки:

– Ты уверен? Он может рассказать девчонке о нас. Тогда все пойдет кувырком.

– Все и так идет кувырком, ты разве не заметил? – ответил Гена тоже по-немецки. Несколько лет назад оба окончили немецкую спецшколу и владели языком довольно сносно.

Шурик этого разговора не понял и стал испуганно озираться, поскольку решил, что бывшие партнеры беседуют о том, каким способом лучше заставить

– Не вздумай сболтнуть соседке лишнее, – объяснил истинную суть беседы Гена. – Иначе останешься без языка. Или без головы.

По дороге Крокодил и Казанова натянули маски, но Шурика оставили без нее, и когда все трое вошли в темницу, Яна впервые увидела лицо Уклюжего, а заодно и все его тщедушное тело.

Шурик покорно дал надеть на себя ошейник и был прикован цепью к стене. Яна взирала на эту сцену в немом изумлении. Но двое других похитителей не сочли нужным ничего объяснять. Только на выходе Крокодил обернулся и сказал, обращаясь к Шурику:

– Да, с наркотического довольствия я тебя снимаю. Как не оправдавшего доверия.

И уже закрыв за собой дверь, Гена сказал Казанове:

– Это так, мелочь. Вполне предсказуемый вариант. Меня больше волнует Горыныч. Неправильно он себя ведет. И мне это совсем не нравится.

18

Весть о гибели Коваля и исчезновении Горенского дошла до Москвы практически одновременно с первыми копиями видеопослания похитителей Яны Ружевич. Правда, новость мог услышать по телевидению и радио любой и каждый, кассета же добралась пока лишь до элиты столичного общества.

Реакция элиты была совершенно однозначной. «Преступления так не совершаются!» – вынесли вердикт сильные мира сего.

– Это прямо Голливуд какой-то, – сказал один крупный банкир, ужиная с продюсерами телеканала, владельцем которого он недавно стал.

Телевизионщики были того же мнения. Слух о том, что Горенский придумал и устроил похищение Яны Ружевич ради рекламы, разнесся еще пару дней назад. Видеозапись с обнаженной певицей, терзаемой злодеями, вполне вписывалась в эту версию. И исчезновение самого Горенского было обставлено в том же стиле: слезоточивый газ, дымовая завеса, ночная погоня, взрыв и в итоге – полное маппет-шоу.

Вот только гибель пяти человек в эту картину как-то не вписывалась. Но, во-первых, факт их гибели был еще не подтвержден – мало ли что там скажут в новостях, а во-вторых, даже если сообщения об этом достоверны, трагедию можно списать на несчастный случай. Опять-таки, мало ли что бывает во время фейерверка!

Впрочем, ходила также версия, что до Горенского добрались-таки его недоброжелатели, но он их обхитрил, подставил под удар охрану, а сам ушел в подполье, из-за чего история с похищением теперь будет спущена на тормозах.

Редкие в этих кругах скептики задавались вопросом, почему милиция на полном серьезе расследует это дело, как будто похищение настоящее, и в поте лица ищет Яну Ружевич. Но знающие люди, привыкшие мерить все на рубли и доллары, отвечали, что: «У Горыныча хватит денег купить всю милицию страны». Эти люди не сомневались, что любого человека и любую организацию можно купить – необходимо только знать цену.

Они ошибались. Есть на свете такие люди, которые не продаются вовсе, а еще больше таких, которые продаются только один раз.

Если бы светские сплетники жили в городе, где все происходило, то они бы знали, что инспектора утро Ростовцева купить в принципе невозможно, а у начальника криминальной милиции Короленко хоть и есть какие-то контакты с местной мафией, но это скорее не коррупция, а что-то вроде «пакта о ненападении» ради мира и спокойствия на улицах. Они бы поняли, что власть денег в провинции не так уж велика – гораздо важнее устоявшиеся связи, рычаги влияния, крепкие тылы. И Горенский в этой системе – человек совершенно левый, чужой, несмотря на все свои миллиарды.

Да если бы он осмелился предложить Короленко иди хуже того, начальнику ГУВД Голубеву устроить за деньги подобный рекламный трюк, то в ту же минуту вылетел бы из кабинета, а потом и за пределы области – в 24 часа. А Голубев еще бы и пресс-конференцию созван, чтобы ославить негодяя-толстосума на весь мир и продемонстрировать народу свою собственную принципиальность.

Местные жители все это прекрасно понимали, а потому переживали за Яну Ружевич совершенно искренне.

Но светские сплетники жили в Москве. И с их легкой руки весь столичный бомонд уверовал, что никакого похищения не было, а все это придумал хитрый змей Горенский, чтобы создать себе и своей воспитаннице грандиозную рекламу и тем самым поправить свои пошатнувшиеся дела.

Эта версия стала модной, а с модой бороться бесполезно. Ей надо следовать.

Конечно, некоторые оригиналы отвергают моду – но таких людей слишком мало, и они погоды не делают. Умами правит большинство – потому что приспособиться и присоединиться к чужому мнению легче, чем идти ему наперекор.

19

Артем Седов, корреспондент «Вечерней газеты», был журналистом новой формации. Он начал работать в прессе уже в эпоху свободы слова и потому не Имел за собой таких пороков советской журналистики, как самоцензура и готовность согласовывать свои материалы с заинтересованными лицами и инстанциями. Артем, как и положено свободному репортеру, считал, что в этом деле существует только одно заинтересованное лицо – читатель, и ему нужно своевременно предоставлять правдивую, ясно изложенную и грамотно прокомментированную информацию. Все остальное – побоку. «Жив ты или помер, главное, чтоб в номер матерьял успел ты передать…»

Но редактор «Вечерней газеты» Иван Андреевич Гурьянов был журналистом старой формации. Как он работал, когда газета еще называлась «Знамя коммунизма», так и теперь продолжал работать – разумеется, с поправкой на современную политическую ситуацию. То есть ориентировался Иван Андреевич ныне не на подпольный райком партии, а на администрацию области, вполне лояльную к столичной власти.

Впрочем, не о политике речь. И все сказанное вовсе не значит, что Иван Андреевич бегал согласовывать материалы в канцелярию губернатора – времена все-таки не те, и цензура отменена даже в глухой провинции, а город в полтора миллиона жителей глубинкой не назовешь. Просто редактор главной городской газеты был прочными нитями связан с другими влиятельными и полезными людьми города и в своей работе неизменно считался с их интересами.

У Седова на руках была сенсация. Продюсер в миллиардер Лев Горенский в присутствии нескольких человек заявил, что не собирается платить выкув похитителям Яны Ружевич, а в выступлении по телевидению в тот же день сказал нечто прямо противоположное. Седов, естественно, стал копать и очень быстро докопался до истины – Горенский по-прежнему не собирается платить и просто тянет время надежде, что милиция или охранная фирма отыщет какой-нибудь след.

Седову это показалось чудовищной глупостью.

Охранным фирмам расследовать преступления вообще запрещено по закону, а милиция может хоть год мекать и ничего не найти. Тут Листьева убили, вся страна на ушах стояла, приказы отдавались на самом высоком уровне – приложить все силы, найти в двадцать четыре часа! И что? Сколько времени прошло – и никаких следов. А тут какая-то певичка, и следов еще меньше. Даже трупа нет – потому что она жива еще.

А раз жива – значит ее еще можно спасти. Горенский делать ничего не хочет, милиция не может – следовательно, надо искать деньги где-то на стороне.

Но для этого надо, как минимум, опубликовать тот факт, что Горенский отказался платить и врет публике в глаза о своей готовности внести выкуп, как только будут собраны деньги. А Гурьянов после телефонного разговора с начальником криминальной милиции печатать материал Седова по этому поводу категорически запретил. Сунуться в другие газеты – означало потерять работу в «Вечерке», а Седов этой работой чрезвычайно дорожил. Да к тому же другие газеты тоже не сильно разбегутся публиковать его сенсационные разоблачения. Из всех городских изданий только одно могло считаться полностью независимым – это был бульварный листок, который уже успел сообщить падким до сенсаций гражданам, что Яну Ружевич украли инопланетяне, и сопроводил это откровение портретом обнаженной певицы на целую полосу. Этот листок действительно не считался ни с чьими интересами, но в него Артем Седов никогда бы не пошел из принципиальных соображений – это было ниже его достоинства.

Серьезные независимые издания были в Москве. Но вся беда в том, что сенсации в нашей стране ценятся гораздо меньше, чем, скажем, на Западе. И провинциальному журналисту без связей не так-то просто напечатать свою информацию в столичной прессе, будь эта информация хоть трижды сенсационной. Добавок подписаться своим именем – означает опять-таки вступить в конфликт с Гурьяновым, а анонимная информация вызовет подозрения.

Впрочем, Артем все-таки послал анонимное сообщение по факсу с городского главпочтамта в несколько центральных газет, информационных агентств и радиостудий. Но этот шаг показался ему недостаточно эффективным.

Размышляя, что же можно сделать еще, Седов прогулочным шагом двигался по центральным улицам города и у здания ГУВД заметил фанатский пикет. Толпа фанов Яны Ружевич, потоптавшись здесь пару дней, рассосалась, но Безбородов оставил тут группу надежных ребят для контроля за передвижениями стражей порядка, а больше – для того, чтобы мозолить этим стражам глаза, побуждая их к более активным действиям.

При виде этого пикета в памяти Артема всплыло полузабытое словосочетание «Комитет общественного спасения». Но что-то в этой фразе было не то, от нее за версту веяло непримиримой оппозицией, обезумевшими демонстрантами и «бунтом пустых кастрюль». Однако Седов был хорошим журналистом и знал, что в словесном ремесле от перемены мест слагаемых меняется очень даже многое.

«Общественный комитет спасения» – вот что нужно в создавшейся ситуации! «Общественный комитет спасения Яны Ружевич».

Так решил корреспондент «Вечерней газеты» Артем Седов, а решив, уверенным быстрым шагом на правился к изнывающим от безделья фанам.

20

А шеф «Львиного сердца» Роман Каменев был очень недоволен. Можно сказать, даже удручен. По тому что ситуация складывалась чрезвычайно неприятная. Препаршивейшая ситуация.

Во-первых, жалко было Коваля и остальных парней. И чисто по-человечески, и из профессиональных соображений. Ведь Олег – не просто хороший дудник, а лучший из лучших. Настолько, что когда Каменеву доложили о его гибели, шеф «Львиного сердца» сказал:

– Вранье. Олежка не мог так банально нарваться.

И людей Коваль подобрал себе под стать. Яну Ружевич охраняла лучшая команда «Львиного сердца». Но ведь прокололась же. Значит, и с самим Ковалем такое могло случиться.

Но вообще, во всей этой истории концы с концами не сходились. Пропал Горенский с двумя своими личными телохранителями, которые не имели отношения к «Львиному сердцу». Паша Шибаев был задержан по обвинению в незаконном завладении транспортным средством и создании опасной обстановки на дороге. Каменев послал юрисконсульта фирмы его вызволять, но адвокат пока не доехал до места.

Доклад о происшествии Каменев пока получил только от Саши Беляцкого, который ехал в «рафике» и кульминационного момента не видел из-за дымовой завесы. Он вовремя смылся с места событий на чужом мотоцикле – иначе тоже сидел бы сейчас под арестом. Теперь он также пропал, но до того успел позвонить в Москву шефу и рассказать о случившемся.

Так вот, Саша клялся и божился, что в «Волге» были только Шаров, Березин и Коваль, а в «мерее» – Шибаев за рулем и Горенский с телохранителями. Но еще до того места, где подорвалась «Волга», по плану полагалось провести пересадку. И раз в «Волге» оказались пять человек – значит, Коваля там уже не было, а был, наоборот, Горенский с обоими своими стражами.

Но если Горенский погиб, тогда, значит, Олег жив. А какого черта он не звонит? И какого черта о его смерти долдонят в новостях, а о гибели Горенско-го – шишки неизмеримо более крупной – ни звука.

В чем дело? Коваль что-то затеял и, обиженный на шефа (который после звонка недовольного Горенского устроил Олегу хорошую головомойку, поскольку какой бы ты ни был гений охранного дела, а клиент всегда прав, особенно если этот клиент платит столько, сколько Горенский), решил работать в одиночку? Или милиция играет в свою игру и гонит в прессу дезинформацию в надежде выйти на след похитителей и террористов?

И все это – только «во-первых». А ведь есть еще и «во-вторых». Похищение Яны Ружевич – это здоровенное пятно на репутации «Львиного сердца». И спасти ситуацию можно только одним способом – своими силами достать Яну Ружевич хоть из-под земли, причем обязательно живую и, желательно, невредимую.

Вдобавок ко всему фактически сгинул клиент, на деньги которого можно было бы провести эту операцию. Речь не только о Горенском, но и обо всей фирме «Вершина» в целом. После того как по телефонам этой фирмы не удалось связаться ни с кем, кто хоть что-нибудь знает и хоть за что-нибудь отвечает, Каменев отправил в офис фирмы своих людей. По возвращении они доложили, что не нашли в офисе ни одного «лица» – там оказались только девочки с круглыми глазами, которые были совершенно не в курсе, куда подевалось все начальство.

В конце концов Каменев пришел к естественному выводу, что, сидя в Москве, разобраться в ситуации невозможно даже с пол-литрой, а репутацию фирмы надо срочно спасать. То есть необходимо ехать на место событий – причем лично, ибо положение таково, что нет никакой возможности ориентироваться в нем по докладам других сотрудников.

Рассудив так, Каменев вызвал к себе в кабинет заместителя и сказал ему:

– Остаешься за меня. Я беру с собой команду Сереброва. Постарайся найти замену.

– Рома, дело твое, но без двух лучших групп нам нормально не справиться. Где я найду им замену?

– Выкрутишься как-нибудь. В первый раз, что ли?

– Не в первый, – вздохнул заместитель и пошел искать замену лучшим розыскникам «Львиного сердца».

А Каменев вместе с командой Алексея Сереброва, бывшего сотрудника контрразведки, на ночь глядя выехал из Москвы.