Книга: Скрипка Ротшильда - Антон Чехов

И вот, когда его жена заболевает тифом и становится понятно, что она умрёт, он подсчитывает, что впереди церковные праздники (какой набожный, однако), а потом понедельник — день тяжёлый, то есть работать нельзя, и начинает делать гроб для ещё живой жены, снимает мерки, записывает стоимость её гроба в журнал, а когда она наконец умирает, Яков экономит на всём, чем может. И даже у её могилы в последние секунды он оценивает свою работу — гроб, — в не прощается с женой, с которой прожил более пятидесяти лет.

После похорон он приходит к реке, у которой не был после свадьбы, и даже там его не покидают мысли об упущенной выгоде, о том, на чем он ещё мог заработать. За этими мыслями он уже даже и не помнит, что когда-то у них с женой был ребёнок, который погиб.

Даже на пороге смерти полного осознания того, как прошла его жизнь, у Якова не случается. Конечно, что-то приходит в движение в его заскорузлой душе, но даже свою кончину он воспринимает, как избавление от бесконечных убытков, которые гнетут его и ночью, и днём.

Были же в его жизни одни убытки. А вернее, мысли о них. Похоже, Яков настолько вбил себе в голову, что любая потеря или упущение - это плохо, что в жизни видел только одно - убыток. За этим всем он не видел жизни. Да и жил ли он?

У него была супруга, но относился он к ней скорее как к служанке, которой не приходилось платить. И за упущенную жизнь Марфы было как-то даже обиднее, чем за жизнь Якова. Хорошо только, что ее жизнь он не оценил как убыток, а так оценил только свою.

Но даже раздумывая, как можно было бы лучше прожить жизнь, Яков думал только о доходах, которые упустил. И сам не заметил, как сочинил прекрасную мелодию, которая перешла "по наследству" вместе со скрипкой, и мелодия эта нашла своего слушателя.

А смог ли стать Яков композитором, если бы в его голове не сидели сплошные убытки? Интересный вопрос. Я бы хотел поставить на ответ "да", но учитывая, что автор рассказа - русский классик, рискну предположить, что прекрасная мелодия смогла родиться именно из-за печали души, осознавшей тщетность прожитой жизни, и не будь всей этой его боли в конце, не было бы и мелодии.

Рассказ небольшой, я ещё раз повторюсь, что не прониклась. Пустая жизнь. Осознание лишь в самом конце. Ну он сам так захотел жить. Жаль конечно, что так поздно понял. Но понял же.

"Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно".

Ну речь, конечно, о гробовщике. Якове. Зарабатывал он на жизнь не только этим мастерством, но еще и игрой на скрипке на свадьбах, куда его звали, если кого-то не хватало в оркестре.

Но большую часть жизни его занимали мысли и подсчеты своих убытков. Яков все время думал о том, сколько он потерял, сколько недозаработал, сколько мог бы иметь, если бы все сложилось иначе.
И тут происходит нечто, что заставляет гробовщика пересмотреть всю его никчемную жизнь и подвести какой-то ее итог.

Яков думал так:

"... от смерти будет одна только польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей"

"... от жизни человеку убыток, а от смерти польза"

Ему было не жалко умирать, вот только взглянув на свою скрипку, Яков подумал, что она останется сиротой. И решив, наверное, последний раз сыграть на ней, он сыграл от души, пронзительно, так, что у услышавшего эту музыку еврея Ротшильда (флейтиста из оркестра), потекли слезы. Еврей запомнил эту мелодию.
Скрипку свою Яков перед смертью подарил этому Ротшильду. А тот иногда садясь на порог затягивал ту скорбную мелодию и люди, которые ее слышали, плакали.

Наверное, эта мелодия, выходит как символ никчемного существования, она такая же скорбная и унылая, как вся жизнь Якова...  и так же как символ позднего проззрения, что прожил жизнь не так, как хотел, и что изменить что-то уже очень поздно...

Ещё хочется отметить равнодушие фельдшера к небогатым пациентам. Ведь он по сути не особо отличается от главного героя. К сожалению, и сегодня такие врачи существуют...

Впрочем , вполне возможно, что жизненные неудачи Якова обусловлены его человеческими качествами. Прожив долгие годы с женой Марфой, он пользовался ею как рабыней – «за всю жизнь он, кажется, ни разу не приласкал ее, не пожалел, ни разу не догадался купить ей платочек или принести со свадьбы чего-нибудь сладенького, а только кричал на нее, бранил за убытки, бросался на нее с кулаками; правда, он никогда не бил ее, но все-таки пугал, и она всякий раз цепенела от страха. Да, он не велел ей пить чай, потому что и без того расходы большие, и она пила только горячую воду».

И теперь, когда Марфа заболела, почувствовала, что умирает, она ждала смерти с радостным ожиданием, как избавление от невыносимой жизни. Представьте себе, старуха занемогла, но всё-таки утром истопила печь и даже сходила по воду, а Яков «весь день играл на скрипке»(!!!). Какие ещё могут быть разъяснения для иллюстрации тяжелейшей бабьей доли?!! Старуха при смерти, но из последних сил занимается хозяйством, а муженёк на скрипочке пиликает.

В больнице, объясняя фельдшеру причину визита, Яков говорит – «Вот, изволите видеть, захворал мой предмет. Подруга жизни, как это говорится, извините за выражение...» Оговорка по Фрейду – неодушевлённый предмет. Это о своей жене…

«Пятьдесят два года, пока они жили в одной избе, тянулись долго-долго, но как-то так вышло, что за всё это время он ни разу не подумал о ней, не обратил внимания, как будто она была кошка или собака. А ведь она каждый день топила печь, варила и пекла, ходила по воду, рубила дрова, спала с ним на одной кровати…»

Ещё прискорбнее звучит воспоминание Марфы перед смертью о единственном светлом событии в её унылой и беспросветной жизни – «Помнишь, пятьдесят лет назад нам бог дал ребеночка с белокурыми волосиками? Мы с тобой тогда всё на речке сидели и песни пели... под вербой. - И, горько усмехнувшись, она добавила: - Умерла девочка». Яков не смог этого припомнить.

Только после похорон он впервые осознаёт свою вину перед женой, сильная тоска овладевает им. Идёт он, куда глаза глядят. И приходит на реку, увидел старую вербу. «И вдруг в памяти Якова, как живой, вырос младенчик с белокурыми волосами и верба, про которую говорила Марфа». Чехов показывает человека, который под действием тяжелейшего переживания проводит переоценку своей жизни. Видит возможности, которые могли бы в своё время быть использованы им для выбора совершенно иной судьбы, жизненной стратегии.

В рассказе постоянно подчёркивается подсчёт Яковом убытков, которые он регулярно держит с своей голове. «Например, в воскресенья и праздники грешно было работать, понедельник - тяжелый день, и таким образом в году набиралось около двухсот дней, когда поневоле приходилось сидеть сложа руки. А ведь это какой убыток!» Убытки терпел он и от того, что частенько его не приглашали в качестве скрипача на свадьбы, когда управляющий оркестром лудильщик Шахкес обходился своими музыкантами. Вопрос убытков составлял главную идею-фикс Якова. Поэтому он «никогда не бывал в хорошем расположении духа».

Находясь на реке впервые за последние пятьдесят лет, Яков поражается тем возможностям, которые были перед ним молодым – «можно было бы попробовать опять гонять барки - это лучше, чем гробы делать; наконец, можно было бы разводить гусей, бить их и зимой отправлять в Москву…» Вероятно, это его прозрение вызвано тяжелейшим стрессовым состоянием, ощущением накатывающейся на него болезни. Тем не менее, выводы, которые он делает очень точны – «…жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотришь назад - там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет… Зачем Яков всю свою жизнь бранился, рычал, бросался с кулаками, обижал свою жену и, спрашивается, для какой надобности давеча напугал и оскорбил жида? Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу».

Как часто мы живём повседневными заботами по накатанной колее. Существуем неосознанно, как будто впереди бесконечная жизнь или много её повторений. Но каждая жизнь строго ограничена и только одна. Поэтому неосознанная жизнедеятельность, привычная скучная рутина, не приносящая ни радости, ни удовлетворения – целиком и полностью на нашей совести. Если твоя судьба кажется тебе бессмысленной, только ты сам можешь осознать это и сделать всё, чтобы изменить её в любую минуту. Не делать столь непоправимую ошибку как Яков. Будучи уже стариком, он осознал бесполезность и убогость своего существования. Для самого близкого человека, своей жены Марфы, он не сделал ни одного подарка, не сказал ни одного доброго слова. Единственный осознанный нравственный поступок совершает Яков перед самой смертью, чтобы не пропала скрипка, он завещает её флейтисту Ротшильду, которого не любил, но перед которым почувствовал свою вину за то, что незаслуженно его обидел. Получается, что это единственный добрый его жест за долгие годы жизни.

Впрочем, есть ещё одна замечательная вещь, оставленная бессмертной душой Якова Матвеича Иванова – это мелодия, последняя музыка, сыгранная им перед смертью. Как завещание всего прекрасного в человеке, несмотря на всю никчёмность его жизни. И эта музыка звучит из-под смычка Ротшильда на скрипке Якова – «…у него льются такие же жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут, и сам он под конец закатывает глаза и говорит: "Ваххх!..»

Удивительное и гениальное произведение Чехова.

Фраза - «И опять заиграл, и слезы брызнули из глаз на скрипку. Ротшильд внимательно слушал, ставши к нему боком и скрестив на груди руки. Испуганное, недоумевающее выражение на его лице мало-помалу сменилось скорбным и страдальческим, он закатил глаза, как бы испытывая мучительный восторг, и проговорил: "Ваххх!.." И слезы медленно потекли у него по щекам и закапали на зеленый сюртук».

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 467