Текст книги "Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим"

Часть 1
До перестройки (1981–1986)

1
Группа «Аквариум». Альбом «Треугольник» (1981)

– К своему семидесятипятилетию Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев получает четвертую Звезду Героя Советского Союза.

– Военное положение в Польше. Генерал Войцех Ярузельский прекращает деятельность профсоюза «Солидарность» и арестовывает его лидера Леха Валенсу.

– Покушение на президента США Рональда Рейгана. Преступник – Джон Хинкли – заявляет, что сделал это, чтобы обратить на себя внимание любимой актрисы, юной Джоди Фостер.

– Женой английского принца Чарльза становится Диана Френсис Спенсер – «леди Ди».

– Широкой публике представлен первый компьютер IBM PC.

… а из тех мест, которые в принципе способны издавать звук, звучит вот это:

Алла Пугачева – «Маэстро», Николай Гнатюк – «Танец на барабане», Валерий Леонтьев – «Кружатся диски».

Других по-настоящему больших хитов 1981-й не принес. Старые, заслуженные ВИА с названиями типа «Поющие голубые» или «Здравствуй, пламя» сыпались, как перезревшие колосья, а выдаваемая ими продукция в тот год выглядела какой-то совсем уж бледной и никчемной. Казенный патриотизм и кастрированная лирика больше не катили на публике и не делали кассовых сборов. Особенно в сочетании с вялой записью.

Если смена поколений на официальной эстраде была делом вынужденным, то в рок-н-ролльной среде тот же процесс происходил по естественным причинам. Новая генерация рок-групп обращала большее внимание не на кондовый хард – и арт-рок, а на более свежие музыкальные течения – панк, ска, регги и, в первую очередь, на «новую волну».

…

Западнее Бреста музыкальная жизнь била ключом! В 1981 году выходят такие альбомы, как «October» «U2», «Diary of a Madman» Оззи Осборна, «Computer World» Kraftwerk. Дебютируют «новые романтики» – «Soft Cell», «Duran Duran» и ранние «Depeche Mode». «Queen» и Дэвид Боуи выпускают совместный сингл «Under Pressure». После семилетнего перерыва собирают новый состав арт-роковые легенды «King Crimson», лидеры «новой волны» – группа «Police» во главе со Стингом выпускают четвертый альбом «Ghost In The Machine», а вот музыка регги несет невосполнимую потерю – 11 мая умирает Боб Марли.

Разоряется фирма «2 Tone Records», вокруг которой группировался британский ска. Зато «Clash» на подъеме, и набирает обороты «The Cure». Поднимается на ноги рэп – «Грандмастер Флэш» впервые использует скрэтч в одной из композиций. Надо сказать, что у продвинутой питерской молодежи была возможность постоянно находиться в курсе новостей. Все-таки Финляндия рядом, автобусы из Хельсинки приходят к тому самому ДК Ленсовета, о котором позже пел Майк.

Тон в этом процессе задавала ленинградская группа «Аквариум». Они скандально прославились на Тбилисском рок-фестивале 1980 года – тогда флейтист Дюша Романов плевался во все стороны, а виолончелист Всеволод Гаккель перепиливал смычком лидера группы Бориса Гребенщикова. Тот в это время лежал на полу с чужой гитарой и своей бородой, выкрашенной в зеленый цвет. После такого хэппенинга БГ вылетел с работы и из комсомола, Дюша – из университета, остальным тоже досталось, но жизненные передряги отнюдь не испортили им настроения.

Уже в конце 1980 года был записан «Синий альбом», а летом следующего, 1981 года группа засела в той же самой студии Андрея Тропилло и начала работу сразу над несколькими альбомами.

Студия представляла собой две комнаты в Ленинградском доме молодежного самодеятельного творчества – обычно его называли Домом юного техника. В нем Тропилло вел кружок звукозаписи. Работалось там непросто, но с удовольствием. Продюсер приходил на работу в домашних тапочках, а перед началом записи на пульт ставилась рюмка шампанского – «для старшего беса», чтоб не мешал. Впрочем, продюсера надо было еще дождаться.

Борис Гребенщиков: Бо́льшую часть времени мы сидели на крыльце Дома юных техников и ждали вечно опаздывающего Андрея Тропилло. Но сколько бы мы его ни ждали, я помню, погода всегда была хорошая. Поэтому половину песен мы написали сидя на его крыльце. И когда мы ходили гулять или пить кофе, погода тоже была хорошая. Из этого следует, что лето было если не жаркое, то по крайней мере солнечное.

…

Как известно, классический «Аквариум» того периода состоял из четырех человек. Ими были БГ, Дюша Романов, Всеволод Гаккель и басист Михаил Файнштейн по прозвищу Фан. В те времена, впрочем, с фамилией Файнштейн жилось несладко, поэтому Фан предпочитал называть себя Васильевым – по фамилии жены.

Так вот, на стадии записи альбома «Треугольник» к «Аквариуму» подключились еще двое участников. Это были барабанщик Александр Кондрашкин, переигравший практически во всех питерских командах, и легендарный уже тогда композитор и пианист Сергей Курехин.

Борис Гребенщиков: Курехина мы позвали по совету моего старого приятеля музыковеда и джазолога Саши Кана, который сказал: «По-моему, Курехин – то, что вам нужно». А мне как раз был нужен кто-то, кто сыграл бы фейерверк на рояле. Пришел Сережка и не только сыграл фейерверк на рояле, но еще и очень помог с аранжировками и со всем остальным. У него изначально был другой подход. Мы занимались художественной самодеятельностью, а он по складу ума был профессиональный музыкант.

«Аквариум», как известно, был основан еще летом 1972 года, однако по-настоящему дал о себе знать только в начале 1980-х. Причина была проста и банальна, и называлась она Советской армией. Первым отслужившим был Гаккель, он загремел еще до «Аквариума» и в 1973 году уже демобилизовался. Басист Фан служил в середине 1970-х, Дюша – в конце. Одного Гребенщикова пронесло – он успел получить высшее образование.

Всеволод Гаккель (из мемуаров): Рассказывать, что такое армия, бессмысленно. Совершенно очевидно, что это потеря времени и, может быть, самых лучших годов юности. И я очень рад тому, что для меня они прошли более-менее безболезненно.

К 1981 году с Вооруженными силами развязались все. Гребенщикову просто-напросто исполнилось двадцать семь лет, и военкомат его дергать перестал. Очень, надо сказать, вовремя: как раз к 1981 году афганская война превратилась в затяжную, и в Советский Союз потянулись первые самолеты с «Грузом-200» (тут надо сказать, что за десять лет афганской войны погибло вдвое меньше наших сограждан, чем сейчас гибнет за год в автокатастрофах). Впрочем, бо́льшая часть населения страны – и «аквариумисты» в том числе – тогда понятия не имела, что такое Афганистан.

К началу работы над «Треугольником» «Аквариум» находился в отличной форме. Группа фонтанировала идеями, и каждый из ее участников старался добавить в запись что-то от себя. Именно так получилось с песней «Старик Козлодоев» – одной из самых знаменитых на этом альбоме.

Дело было так: один из квартирных концертов «Аквариума» проходил в доме, где был маленький ребенок. Для пущего музыкального развития ребенку купили металлофон. Перед концертом слегка принявший Дюша Романов стал стучать молоточком по пластинам металлофона. Когда дело дошло до записи «Старика Козлодоева», этот мотив вспомнили и решили пустить в дело. Так и получился шедевр.

Борис Гребенщиков: Сейчас я сижу и понимаю, что не могу вспомнить, как я его написал и зачем я егонаписал. С какой стати? Что меня заставило? Все хорошие стихи того периода писались в основном где-то в кофейнях. То есть я сидел, и от нечего делать мне какие-то вещи в голову приходили, а я их записывал. Что-то мне в этих словах показалось забавным, что-то привлекло мое внимание, и я начал писать текст про этого непонятного человека. Но почему я его написал и зачем, я не знаю.

Как-то я спел ее в Москве каким-то совершенно не поклонникам «Аквариума», а просто людям, где-то в гостях. И не совсем молодые ребята, а люди уже постарше, такие московские небедные люди сказали, что да, старик, это про нас песня. Я был поражен: я никак не представлял, что серьезные, считающие себя серьезными москвичи смогут так легко отнести эту песню к самим себе. Повеселило меня это до крайности.

И тогда, и сейчас Гребенщикову задавали вопрос, кто именно выведен в образе Козлодоева. И тогда, и сейчас он обрубает всякие намеки довольно резко.

Борис Гребенщиков: Я никогда в жизни не писал песен про кого-либо конкретно. Это невозможно, потому что, с моей точки зрения, песня – гораздо более интересная вещь, чем возможно посвятить одному человеку. То есть для меня песня более серьезное переживание, чем общение с человеком. Потому что песня бесконечна, а человек все-таки конечен. Привязывать песню к одному человеку я никогда бы не стал. И скорее всего то, чем я занимался в то время, это мифы. Вот Козлодоев – это прекрасный пример мифа, под который можно подогнать уже кого угодно. Если люди в Москве сами подгоняли себя под мифы, то кого угодно можно уже подогнать.

…

Технические возможности двух магнитофонов «Студер» и самодельного пульта использовались группой на всю катушку. На самом деле по тем временам вряд ли какая-либо группа в нашей стране могла записываться в лучших условиях. Фантазия музыкантов делала будущий диск все более диковинным.

Борис Гребенщиков: «Треугольник» был именно тем альбомом, на котором чем более странные вещи происходили, тем лучше было мне. Поэтому мы старались сделать все, чтобы эту странность вызвать, чтобы она случилась. Чем страннее, тем лучше!

Особенно странным получился трек под названием «Поэзия». Голос Гребенщикова, читающий стихи его школьного приятеля Анатолия «Джорджа» Гуницкого, просто взяли и прокрутили задом наперед.

Борис Гребенщиков: Помню, что было очень смешно. То есть когда мы писали, в студии царил хохот. Пластинка удалась. «Треугольник» удался именно потому, что мы получали от записи удовольствие. Наверное, больше, чем те, кто его слушал.

А следующая композиция, «Два тракториста», можно сказать, удостоилась чести стать первым в истории «Аквариума» видеоклипом. Произошло это уже в 1982 году, когда телепрограмма «Веселые ребята» снимала выпуск под названием «О вкусах». Старинный друг «Аквариума» Артемий Троицкий передал сценаристу «Веселых ребят» Андрею Кнышеву катушку с «Треугольником», и тот загорелся идеей вытащить группу на телевидение.

Борис Гребенщиков: Ему понравилось, и нас вызвали на ТВ. Это была первая попытка записать нас для советского ТВ. И они, с одной стороны, поступили бесстрашно, потому что мы были такие непонятные типы. Было понятно, что нас нельзя. Почему нельзя – непонятно, но нельзя, не лезло ни в какие ворота. С другой стороны, раз юмор и юмористическая передача, значит, можно – с какими-то ссылками, сносками. И поскольку это была фонограмма, мы старались сделать так, чтобы было понятно, что это театр абсурда. Потому что Миша привязал свою бас-гитару к какой-то чудовищной металлической херне на колесиках и делал вид, что на ней играет. И так далее. То есть это был такой «Монти Пайтон» в детском переложении.

Эту программу до сих пор время от времени показывают на центральных телеканалах… Почему-то было решено, что про «двух трактористов» петь нельзя. В телеверсии спели про «двух пианистов». Возможно, ларчик открывался просто. В конце 1982 года, когда снимался тот выпуск «Веселых ребят», новый генсек ЦК КПСС и бывший председатель КГБ Юрий Андропов повел борьбу за повышение дисциплины на трудовых местах. Дружинники отлавливали людей в обеденные перерывы в магазинах и кинотеатрах. Пойманные в лучшем случае отделывались выговором, а зачастую – и вылетали с работы. А тут, по телевидению, в одной из самых рейтинговых программ – песня про трактористов, которые бухают в рабочее время! А вот пианистам пить было можно – они иначе как в отпуске в деревню не попадут… БГ к этой замене отнесся философски.

Борис Гребенщиков: Нас очень попросили, чтобы мы «трактористов» на кого-нибудь заменили. А поскольку это уже означало громоздить абсурд на абсурд, то я, естественно, согласился. Если уже в одной абсурдной песне люди в абсурдной ситуации просят сменить слово на еще более абсурдное – ОК, вперед!

Каждый выпуск шоу «Веселые ребята» был событием, благо и было их всего семь штук за десять лет работы. Но зато такое хулиганство было на советском телевидении невиданным и неслыханным. «Веселые ребята» первыми применили скрытую камеру, первыми стали снимать клипы, первыми стали применять на телевидении спецэффекты, причем никаких компьютеров тогда не было и каждый кадр делался вручную. Зато потом из этой программы вышли Андрей Кнышев, Дмитрий Дибров, Алексей Лысенков, Игорь Угольников и даже будущий министр печати Михаил Лесин. Именно в «Веселых ребятах» на советском телевидении впервые появились «Битлз», Андрей Макаревич, «Браво», «Центр» – и «Аквариум».

Борис Гребенщиков: Ну что касается того, как мы себя вели, да, естественно, они просто сняли то, что мы сочли нужным сыграть. Они были молодцы, онипросто поняли, что нам ничего говорить не надо, мы и так достаточно странные. Если они просто нас снимут, это уже будет хорошо. И потом они сняли еще и «Тибетское танго», и это тоже было очень смешно.

«Тибетское танго» было взято из будущего альбома «Радио Африка». К сожалению, съемку этой композиции мы уже никогда не увидим. Припев песни («Ом-хохом, ом-хохом, кукукун-фифи, кукукун-фифи») почему-то напомнил чиновникам с телевидения название расистской организации «ку-клукс-клан». Соответственно, песню вырезали, а пленку потом затерли, ибо ее телевизионщикам вечно не хватало.

…

Единственной песней с «Треугольника», которая могла быть более-менее известна поклонникам «Аквариума», являлся «Мочалкин блюз». Его первая версия была с грехом пополам записана еще в 1974 году на так называемом «доисторическом» альбоме «Искушения Святого Аквариума».

Борис Гребенщиков: Ну, в принципе я эту песню написал значительно раньше, еще без «Аквариума» и вообще для гитары. Но тогдашние слушатели нахмурились и сказали: «Это все, на что ты способен?» Девушка одна очень хмуро посмотрела на эту песню. Я подумал, что не получилось из меня сочинителя. Но песня-то осталась в голове. Она была, очевидно, хоть и с пошлостью, но смешная. То есть пошлость выступала на второй план перед юмористическим пластом.

В новом варианте во всей красе выступил Сергей Курехин. Его соло до сих пор вспоминается первым – как только мы начинаем говорить о «Мочалкином блюзе».

Борис Гребенщиков: Курехин сидел в комнатке и играл на пианино. В этой комнате, кроме пианино, стояли еще барабаны и бас. Это значило, что в комнате, где уже играет пианино и уже играют барабаны, писать еще и голос просто невозможно. Потому что они забьют друг друга, потому что барабаны будут лезть в микрофон. Мне пришлось петь в контрольной рубке рядом с Тропилло, поскольку эта песня – она настолько импровизационная по легкости, по ритму, что наложить я бы ничего не смог.

И вот Сережка сыграл на пианино, Кондрашкин сыграл на барабанах, Миша Файнштейн сыграл на басу, а я стоял рядом с Тропилло и пел. И там еще был совсем молоденький мальчик. Он сидел в углу и с ужасом смотрел на то, что происходит, потому что это не лезло ни в какие рамки. Эту песню стоя по стойке «смирно» не споешь – там нужно ужом виться около микрофонной стойки, чтобы передать все это. Ну я и вился ужом около микрофонной стойки, а мальчик сидел в углу, смотрел и боялся пикнуть. Из этого мальчика потом вырос Леша Вишня – известный звукооператор.

Композиции из «Треугольника» звучат живьем довольно редко. Тот же «Мочалкин блюз» игрался только в крайне специфических ситуациях.

Борис Гребенщиков: Ее можно было исполнять только в одном случае: если мне очень хотелось кого-то;в публике оскорбить. Тогда как бы она вытаскивалась. Такие варианты возникают до сих пор. Потому что очень часто бывает, что сидит зал, который ну пришел не совсем за тем, чтобы слушать песни. Или слушать песни, но не эти. Или как-то вести себя по-другому. И половину времени до сих пор, несмотря на то что тридцать с лишним лет мы играем, хочется иногда людям вожжу в неправильное место вставить. Чтобы они поняли, что все не совсем так, как они думают.

…

Мы уже говорили, что «Треугольник» писался одновременно с «Акустикой». Так вот, в один из дней решили писать для «Акустики» песню «Десять стрел».

Там предполагался женский вокал, и для его записи в студию позвали приятельницу музыкантов Ольгу Першину. Она же, кстати, сочинила мелодию «Двух трактористов». Так вот, все пришли в студию писать «Десять стрел» – но по дороге передумали. Гребенщиков отправился дорабатывать песню «Граф Гарсиа» – тоже для «Акустики», – а Дюша Романов сел к пианино, взял листочек с очередным текстом Джорджа Гуницкого и начал сочинять свою мелодию. Остальные добавили идей, а Ольга Першина в какой-то момент запела вместо Дюши – он планировал оставить вокальную партию себе.

Борис Гребенщиков: Принцип жизни в тот момент такой: чтобы не один я был в этом задействован. Я давал текст и предлагал на это что-нибудь написать. «Тебе этот текст нравится? Не нравится? Тогда попробуй вот на это написать». Хотелось, чтобы была группа, чтобы все сделали что-то вместе. По тому же принципу Дюшка попал в «Крюкообразность». Вышло так, что, пока я с другой песней сидел в соседней комнатке, они эту песню покрутили, покрутили, и поначалу все было неплохо, потом интересней, потом еще интересней, а потом в итоге это в такую странную штуку выродилось, что я бросил то, чем занимался, прибежал к Тропилло и стал шипеть:

– Пиши! Немедленно!

А он такой:

– Да пишу я! Пишу!

…

Пока «аквариумисты» оттягивались в студии и расслаблялись на крылечке, родная власть готовила гражданам очередной сюрприз. В сентябре прошел слух о новом повышении цен. Четырнадцатого числа у бензоколонок, ювелирных магазинов, а в особенности у прилавков винно-водочных отделов выстроились очереди, куда более внушительные, чем обычно, хотя и обычно народу там хватало.

Вечером по телевидению выступил председатель Госкомитета по ценам Глушков и объявил об очередном повышении цен на предметы, которые он назвал товарами «не первой необходимости». Цена на бензин увеличилась вдвое: сорок копеек за литр вместо двадцати. А водка стала стоить более шести рублей за пол-литра. Именно в эти дни и в этих очередях появилась знаменитая частушка:

 
Даже если будет восемь,
Все равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу,
Нам и десять по плечу.
Если ж будет двадцать пять —
Снова Зимний будем брать!
 

Впрочем, «Аквариум» встретил этот кризис подготовленным.

Борис Гребенщиков: Мы не пили водку тогда. То есть пили, но как-то очень мало. Потому что был большой подбор портвейнов, их можно было пить значительно легче. А потом еще один ленинградский журналист Саша Старцев придумал метод, как гнать спирт из морилки. И этот морилочный спирт ходил в чудовищном количестве. Он стоил, по-моему, двадцать копеек. Там три слоя ваты какой-то. Мы пили и остались живы.

…

А самым главным событием 1981 года в жизни питерской рок-н-ролльной общины стало открытие Ленинградского рок-клуба. Эпохальное событие произошло 7 марта 1981 года. На открытии «Аквариум» не выступал – там играли проверенные ветераны. А именно «Мифы», «Россияне», «Зеркало» и первый состав «Пикника».

Борис Гребенщиков: Все очень ясно. Кто-то из власть имеющих, скорее всего комитет компартии города Петербурга, решил, что всех нарушителей спокойствия удобнее держать в одном месте, потому что так их будет легче контролировать. И дали отмашку Дому народного творчества на улице Рубинштейна, что можно дать добро этим волосатым, пусть там собираются. И те дали добро. Дала добро чудеснейшая, тишайшая женщина, которая была в этом Доме творчества директором. Неприятности ей были совсем не нужны, но при этом она очень защищала волосатых-бородатых на протяжении нескольких лет. То есть с ней было очень спокойно жить.

С созданием Рок-клуба стало не то что проще… стало возможным делать то, что до этого было невозможным. Потому что до этого ситуация ведь была простая: чтобы устроить какой-либо концерт, нужно было а) найти аппаратуру, которой ни у кого не было, и б) найти предлог, чтобы снять какой-то зал и сделать билеты. Да еще и так сделать, чтобы эти билеты нельзя было подделать. То есть нужны были какие-то специальные открытки, специальные штампики, а главное нужно было защититься как-то от ментов, потому что иначе менты сразу всех накроют. И только отчаянные люди могли все это осилить.

Самая большая проблема была всегда с аппаратом. Очень мало у кого была аппаратура, на которой можно было играть. Именно Рок-клуб эту проблему решил. Появился зал, куда можно было прийти и играть. И было понятно, что аппаратуру наберут, потому что много групп вместе: у одного есть одно, у другого есть другое. Кто-то приносит свой усилитель, кто-то приносит микшер. И как-то постепенно создался фонд. Любой концерт неплохо звучал, ну насколько это возможно. Люди могли приходить и официально слушать свою музыку. Это был прорыв.

…

Запись альбома занимала относительно немного времени, а все остальные часы в сутках тоже надо было как-то жить! Между тем жить было не на что.

Борис Гребенщиков: Понимаешь, благодаря советской власти у меня затянулось детство. Оно длилось где-то лет до тридцати пяти. На работе денег нельзя было заработать, на что мы жили – непонятно. Ну, как все люди в восемнадцать лет. На что они живут? Ни на что…

Дюшка работал командиром бригады сторожей. Я работал у него под начальством, потому что к этому времени я работу потерял, Мишка работал в каком-то приличном учреждении, типа инженера. Сева, наверное, работал либо грузчиком на «Мелодии», либо еще где-то. Где работал Кондрашкин – не знаю. Курехин скорее всего тоже на какой-то продвинутой работе. По-моему, аккомпанировал танцам.

По тем временам это было чудо, что есть возможность вообще что-то записать. Ни один из тех людей, которые к этому имели отношение, о деньгах вообще не вспоминал. Включая Тропилло, который просто по двадцать часов в сутки этим занимался. Он записывал не только нас, но и всех остальных. И никому даже в голову не приходило произнести слово «деньги». Делалось ради счастья все это делать. И все радовались, что нас тогда не свинтили. Так мы прожили все 1980-е годы. О деньгах никто не спрашивал ни разу. Я вот, например, сдавал бутылки. У меня уже был ребенок, но я ходил по окрестностям и собирал бутылки.

…

Ближе к концу работы над альбомом команда задумалась и об его названии.

Борис Гребенщиков: Название альбома возникло из самого простого соображения. Я подумал о том, что не нужно названия, которое человек может сказать. И поэтому на альбоме просто черный треугольник острием вниз. То есть у этого альбома, в принципе, нет названия. В этом даже была какая-то концепция: альбом, который не имеет названия.

В таком виде альбом и пошел в народ. Народ поначалу «Треугольник» не воспринял. Русский рок и тогда, и сейчас не особо ценил чувство юмора – разница была в том, что в 1981-м и самого термина «русский рок» не существовало. Только через несколько месяцев публика оценила всю свежесть и непредсказуемость этой музыки, всю непохожесть ее на то, что творилось вокруг. «Треугольник» не столько смешил, сколько будил воображение. Люди не верили своим ушам, но все-таки понимали: оказывается, в настоящем искусстве можно и так! «Треугольник» совершил такую революцию в умах, которую не производил ни один альбом – ни до, ни после. Ну, разве что «Группа крови» «Кино». Бо́льшую часть российских альбомов 1981 года сегодня невозможно воспринимать всерьез. Но именно несерьезный «Треугольник» дразнит уши точно так же, как и двадцать с лишним лет назад. Он по-прежнему блестящ, свеж и загадочен. Как загадочна последняя фраза этого диска.

Борис Гребенщиков: Я до сих пор не стану этого расшифровывать. Захотят сообразить, что это такое, могут и сообразить. Там достаточно много ключей. Это загадка, которую не в моих силах расшифровать. Она имеет прямой, самый прямой смысл. Те, кто знает, – знают.

По большому счету, жизнь «Аквариума» в искусстве только начиналась. Впереди были блестящие альбомы, записанные в невозможных условиях. Группу хоронили, но она вновь воскресала. Были стадионные концерты, громкие юбилеи и невероятная по объему дискография… Но это была уже совсем другая история.