Текст книги "Самозванец по особому поручению"

– Точно ушкуйник. – Покачал головой Белов и вдруг расплылся в искренней улыбке. – Но хитер. Не волк, лис, сущий лис. Порадовал старого… Ладно уж. Уговорили вы меня, Виталий. Действуйте, как решили.

– Замечательно. – С облегчением вздохнул я. – Ну а раз так, то предлагаю сразу после торжества отправиться в небольшое морское путешествие. Надо же хоть раз на «Варяге» пройтись…

От радостного вскрика Лады у меня чуть уши не заложило.

– Хм, и далеко путешествовать собираетесь? – Приподнял бровь Белов, когда радость Лады несколько поутихла. Поднявшись с кресла, ушкуйник вытащил из бювара кипу бумаги и направился к обеденному столу. Разложив на нем листы, на поверку оказавшиеся довольно подробной картой Европы от Средиземного до Варяжского моря, он подозвал нас.

– Далеко не получится. Боюсь, в дальние страны меня Особая канцелярия не пустит. По крайней мере, в ближайшее время. – Развел я руками, разглядывая карту. – А вот по соседям ближним почему бы и нет? Отправимся из Конуграда. Заглянем на Готланд, потом в Стекольну, Гельсингфорс, а там можно и в обратный путь, через Колывань и Мемель.

Этот маршрут я придумал не случайно, вспомнилась мне одна из наших недавних бесед с Высоковскими, где мы обсуждали привлечение исследователей для работы над различными узлами будущего электромобиля.

– Интересно… – Пыхнув трубкой, кивнул Белов. – И не жалко вам будет таких сумм? Путешествие-то не на сто рублей потянет, а?

– Да черт бы с ними, с деньгами. – Отмахнулся я. – Когда еще удастся такую прогулку устроить…

– И то верно, – согласился Важен Рагнарович. – Только предлагаю, для начала, зайти не в Висбю, а на Руян, оттуда в Карлскруну… Там будет проще получить адрес. А уж потом можно будет и до Готланда прогуляться…

– Адрес? – не понял я.

– Ну да. Право заходить в любые порты иностранного государства без досмотра груза. Конечно, Свеаланд и Венеды это не галлийские Порты и Нордвик Дан, отношение к русским кораблям там много доброжелательнее, но всё же законы лучше соблюдать… – ответил Белов.

– Вам виднее, Важен Рагнарович. – Пожал я плечами.

– Это еще почему? – удивился ушкуйник.

– Ну так, а кто вы у нас по судовой роли «Варяга»?

– Но… – На мгновение мне показалось, что Белов выбит из колеи.

– Неужто вы имеете что-то против, Важен Рагнарович? – недоуменно поинтересовался я.

– Ох, Виталий… – Покачал головой ушкуйник и хмыкнул. – Ну да ладно. Так тому и быть. Только вы уж учтите, что ранее чем через седмицу после свадьбы в путь мы отправиться не сможем. И то это, если я сейчас себе помощника толкового отыщу, коего в ближайшие дни на «Варяг» и отправим, для подготовки к выходу. Впрочем… этот вопрос, думается, я смогу решить в ближайшее время, равно как и вопрос с командой.

– Вот и отлично, Важен Рагнарович. – Кивнул я. – Ну, а если понадобится какая помощь, обращайтесь. Сделаю все, что в моих силах.

– Понадобится, уж вы не сомневайтесь. – Усмехнулся будущий тесть, кивая на выглядывающие из-под неплотно прикрытой крышки бювара листы счетов. – На подготовку путешествия деньги нужны, и немалые.

– Сколько? – Понимающе кивнул я.

– Ежели с запасом, да с полной уверенностью, то тысячи три-четыре. Но через две недели смогу сказать точнее. – Вздохнул Белов.

– Серебром? – осведомился я и напоролся на недоуменный взгляд старого ушкуйника.

– Господь с вами, Виталий! – Махнул он рукой. – Ассигнациями. Все ж не усадьбу покупать-то будем.

– Что ж, это не проблема, Важен Рагнарович. Завтра же заедем в банковскую контору на Людинов конец, а оттуда к стряпчему, составим новую доверенность… и договора, для вас и экипажа.

Белов принялся было возражать, убеждая в совершенной ненужности такого официоза, но я, наученный горьким опытом «того света», всё же настоял на своем. И дело здесь вовсе не в подозрительности, а в твердом знании, что в море, как и в армии, не может быть двух командиров. Вот пусть так и будет. Белов – капитан, ему и командовать. А я пассажиром побуду. Так же и с матросами. Понятно, что у ушкуйников с этим проще. По словам Белова, если уж ватажник слово дал и с атаманом по рукам ударил, то до тех пор, пока с похода не вернется, против воли атаманской ни слова не скажет, а вот с обычными матросами, черт его знает, как может дело обернуться. Так лучше уж все условия на берегу обкашлять, лишним это не будет, честное слово.

Попрощавшись с засобиравшимся до дому Баженом Рагнаровичем, мы проводили его до дверей, после чего Лада с Лейфом сбежали на кухню, а я, вернувшись в гостиную, уселся в кресло у камина.

Вот, казалось бы, куда я намылился? Какое может быть путешествие, если Особая канцелярия до сих пор надо мной нависает и приглядывает… Но мне кажется, всё получится, как надо. Позавчера Хельга, до сих пор посматривающая на меня с благодарностью, отчего Лада уже даже начала нервничать, обмолвилась, что работа по проекту «Лед» наконец закончена, и вскоре в «Университетском Вестнике» должна выйти первая статья о новых теоретических разработках группы русских философов в области создания и видоизменения тонких оболочек человека. Не знаю, к добру эти вести или к худу, но очень надеюсь, что Телепнев не упрется рогом и не вздумает на меня давить. Черт, да я даже согласен на присутствие его охранителей на яхте во время круиза… Хм. Осталось узнать, согласен ли на такое сам князь.

Я вздохнул и, решив, что мне не помешает чашка чая, отправился на кухню.

– Ну, и когда ты расскажешь о… – комично-грозным тоном проговорил Лейф, но Лада его тут же перебила:

– Скоро, братец. Думаешь, это так просто? – В голосе девушки послышалось явное раздражение и… неуверенность?

Тут я осознал, что застыл у приоткрытых дверей кухни, и, попеняв себе на неизживаемые профессиональные привычки, вошел в кухню. Лада резко обернулась и, увидев меня, искренне улыбнулась.

– Чаем напоите? – поинтересовался я, устраиваясь у огромного кухонного стола. Брат с сестрой тут же засуетились, и уже через минуту Лада поставила передо мной поднос с чаем, после чего подошла ко мне и, обняв за шею, уселась на колени, ничуть не стесняясь краснеющего брата.

– Устал?

– Есть немного. – Кивнул я, перебирая пальцами водопад её распущенных волос.

– Поня-ятно, – со вздохом протянула Лада, порываясь встать. Но я тут же обхватил её за талию.

– А что ты хотела? – прижимая к себе девушку, спросил я.

– Я… ты не сходишь со мной в зимний сад к Заряне Святославне? – проговорила Лада.

– Почему же? С удовольствием. – Я покосился на парящий чайник и махнул на него рукой. Успею еще чаем налиться. – Идем сейчас?

– Идем. – Улыбнулась красавица, вскакивая с подлокотника. На этот раз я не стал её удерживать а, поднявшись со стула, двинулся следом к выходу, оставив Лейфа заниматься своими важными кухонными делами.

Не знаю, зачем я ей там понадобился, но отказываться от посещения вечно цветущего смольянинского сада не стану, поскольку лучшего места для отдыха, чем её оранжереи, не найти, уверен. Да и интересно же, что еще задумала моя невеста…

Глава 3
Подарки бывают разные…

Любопытство сгубило кошку. Кажется, это так называется? В моем случае любопытство только оглушило, а зеленая тоска наверняка добьет мое бесчувственное тело… в самое ближайшее время. Ногами запинает, ага. Потому что наслаждаться цветущей роскошью зимнего сада, медленно и вальяжно вышагивая по его тропинкам, это одно, а вот носиться по нему сломя голову, вслед за будущей супругой, чтобы как можно быстрее добраться до очередного шедевра Смольяниной и выслушать короткую десятиминутную речь о нем, с постоянными оговорками а-ля «этот охренипулос офигитилис будет замечательно смотреться в свадебном букете»… это совсем, ну совсем другое дело. Кажется, десять минут можно и потерпеть… вот только не зря зимний сад Заряны Святославны считается одним из лучших в Европе, это значит, что таких шедевров в нем не один десяток… так что лекция по ботанике, на которую я, по собственному недомыслию, нарвался, грозила затянуться не на один час.

Положение спасла хозяйка этого великолепия. Найдя нас в одном из садовых павильонов, она с одного взгляда на мою приклеенную улыбку въехала в ситуацию и бесстрашно ринулась спасать мой угасающий от напора ботанической информации разум. Так что, уже через десять минут я был выпущен на самостоятельную прогулку по саду… Кайф.

Расслабившись, я и не заметил, как мысли вернулись к озвученной сегодня идее морской прогулки… Хотя какая уж там прогулка? Круиз, он и есть круиз, если уж говорить привычным мне языком. Проблема-то не в этом, а совсем даже в ином. Его сиятельство князь Телепнев Владимир Стоянович, глава Особой Государевой канцелярии и мой непосредственный начальник… Вот это настоящая проблема. Как уговорить его отпустить меня в путешествие по Балтике, точнее Варяжскому морю, как здесь его принято называть? После давешнего приключения с Бусом Ловчиным, князь чуть не заделался самым натуральным параноиком… Так что вероятность получения разрешения на круиз по сопредельным, хоть и дружественным, союзным Руси, Венду и Свеаланду, стремится к нулю. Если только… В моем мозгу забрезжила смутная идея, повертев которую так и эдак, я повеселел… Хм, а почему бы и нет, если правильно подать мысль, то ведь может и прокатить… Как там было в «Кавказской пленнице»: тот, кто нам мешает, тот нам и поможет, да? Вот и попробуем. Через два дня мне как раз надо будет явиться в присутствие, вот тогда и поговорю с князем. Глядишь, и выгорит моя задумка…

Вынырнув из размышлений, я окинул взглядом царящее в саду буйство красок и, довольно улыбнувшись, направился в обратный путь, на поиски Лады и хозяйки дома. Все-таки, замечательное место сотворила Заряна Святославна.

К моему приходу, правда, Смольянина уже ушла по своим делам, а немного успокоившаяся Лада начала выглядывать меня среди зарослей здешней флоры.

– Неужто ты всё уже осмотрела и выбрала? – поинтересовался я, выходя к невесте.

– Если бы. Заряна Святославна убедила не устраивать многоцветья, теперь вот не знаю на каком сочетании остановиться, – задумчиво проговорила Лада.

– Что бы ты ни выбрала, я уверен, это будет прекрасно, – подхватывая её под руку и увлекая к выходу, проговорил я.

– Льстец. – Улыбнулась Лада. Но попыток вернуться в сад не предприняла. И замечательно, сад у Смольяниной, конечно, выше всяких похвал, но и меру надо знать… Короче, хорошего понемножку.

К нашему возвращению забытый чай был уже оприходован довольным Лейфом, и Лада, глянув на часы, отправилась наверх готовиться ко сну, уже с галереи огорошив меня заявлением, что завтра съезжает к отцу. Честно говоря, я был выбит из колеи. Почему?!

На этот вопрос, заданный закрывшейся за девушкой двери гостевой спальни, ответил Лейф.

– Так ведь до свадьбы-то, почитай, меньше месяца осталось, – прогудел сын ушкуйника, шумно отхлебывая чай из огромной кружки, притащенной им с кухни. Пить сей напиток из сервизных чашек Лейф отказывался напрочь.

– И что? – не понял я.

– Ну так обычай такой, нельзя вам до свадьбы… вообще… ну и видеться тоже. – Чуть смутившись, проговорил новик. Вот дела… а заранее предупредить меня можно было?

– И почему же мне раньше никто этого не сказал? – Я вздохнул.

– Я думал, Лада вам сказала. – Пожал плечами Лейф.

– Понятно. Вот, значит, о чем она… – начал я, но осекся.

– А?

– Да нет, это я так… О своем, о жениховском… – Отмахнулся я. Грустно это, конечно, но… Чую, если настою на своем и не отпущу Ладу к отцу, то о дальнейших хороших отношениях с тестем мне придется забыть, если не навсегда, то надолго. Эх, ладно уж. Месяц можно и потерпеть.

– Виталий Родионович… – прервал мои раздумья Лейф.

– Что?

– Вы бы глянули бумаги, что отец привез. Он бы тогда уж с завтрашнего дня смог работу начать.

Я кивнул, и передо мной на стол опустился принесенный Беловым бювар. Отдав мне папку, сын ушкуйника тут же изобразил непреодолимую тягу ко сну и, пожелав покойной ночи, слинял, оставив меня один на один с кипой бумаг. Хитёр бобёр. На разбор всех документов и счетов у меня ушло около полутора часов, по истечении которых я почувствовал огромное желание вырубиться следом за моими домочадцами… и не стал ему противиться.

Следующим утром меня разбудил какой-то странный шум в гостиной. Одним движением выудив из-за спинки кровати припрятанный там «Сварскольд», я скатился с кровати… и тихо выматерился, услышав очередную перебранку Лейфа и Лады. Это уже становится традицией… Потерев ушибленное при падении колено, я поднялся с ковра и, вернув барабанник на место, двинулся в ванную, приводить себя в порядок.

Сборы и отъезд Лады, поездка с Беловым на Людинов конец к нотариусу и в банковскую контору, визит к репетитору по праву… За этот день я просто-таки умотался. А на завтра еще намечена встреча с Высоковским и поездка к Горбунову, и это в мой законный выходной… В общем, по возвращении домой меня хватило только на то, чтобы поесть Лейфовых разносолов, предупредить по телефону Берга Милорадовича и Гордея Белозорича о скорой встрече, после чего, добравшись до постели, я вырубился, едва моя голова коснулась подушки.

Ввиду праздного дня, поймав лихача, я отправился не в канцелярию, а на Неревский конец, на квартиру к Бергу Милорадовичу, недавно переехавшему в новый доходный дом, что выстроил кто-то из «золотых поясов»[6]6
  Золотые пояса (Сто золотых поясов, Господа) – обобщенное прозвище представителей боярских и торговых родов Хольмграда, в прошлом оказывавших немалое влияние на жизнь русской столицы и бывших своеобразным городским парламентом. С течением времени открытая политическая власть «поясов» была задавлена государями Руси, и Господе пришлось возвратиться к тому, с чего и начиналась когда-то их слава, к торговле. Тем не менее до сих пор принадлежность к «золотым поясам» является предметом гордости старых боярских родов и семейных торговых домов, а их представители неизменно участвуют в Большом совете Ганзейского союза, представляя в нем четверть всех русских «ганзейцев».


[Закрыть] на Козьмодемьянской улице, как раз напротив церкви, в честь покровителей которой она и была названа. Как я заметил, кстати, это единственная улица в Хольмграде, в названии которой присутствуют церковные корни. Уж отчего так, не знаю…

Отпустив извозчика, я, под присмотром дюжего дворника в вычищенном холщовом фартуке, поднялся на высокое крыльцо нужного мне белокаменного дома и вошел в вестибюль, обитый лимонного цвета обоями и устланный, вопреки моим ожиданиям, не паркетом, а исполинских размеров досками мореного дуба. Уж не знаю, что подразумевали под доходными домами на «том свете», но здесь я нашел ту же обстановку и атмосферу маленького домашнего отеля, что и у Смольяниной. Встретивший меня у дверей местный проводник (то ли метрдотель, то ли управляющий… или вовсе дворецкий, не силен я пока в их классификации, не дается она мне, хоть убей), наряженный в очень приличный «дневной» костюм, осведомился о цели моего визита и, узнав, что я приглашен к Высоковскому, утвердительно кивнув, проводил мимо приоткрытых застекленных дверей салона к изогнутой, украшенной изящной резьбой, массивной деревянной лестнице, всё из того же мореного дуба. Представляя себе прочность этой древесины, я не мог не восхититься тонкостью её отделки. А уж стоимость этого шедевра должна быть как бы не на порядок выше цены такой же лестницы из каррарского мрамора… Ничего так место для жилья подобрал себе Берг Милорадович. Поднявшись на второй этаж, мы свернули на галерею, проходящую прямо над салоном, и остановились у тяжелых двойных дверей ведущих, как я понял, в апартаменты Высоковского.

К моему удивлению, меня встретил не только хозяин квартиры, но и его сестра. Как оказалась, после событий прошлого года Берг и Хельга решили «дуть на воду» и, съехав со своих прежних квартир, арендовали эти апартаменты, что оказалось еще и выгоднее раздельного проживания, поскольку эта квартира обошлась им всего в полтора раза дороже, чем их прежнее жилье.

– Ну вот, – огорчился я, когда, после осмотра апартаментов, мы устроились в гостиной, за чаем. – Переехали, а новоселье зажали.

– Что, простите? – не понял меня Берг.

– Ох, не обращайте внимания, Берг, – отмахнулся я. – Я только хотел сказать, что не худо было бы отметить ваше новоселье. И только.

– О. Но ведь мы не собираемся выкупать эту квартиру, – тут же бросился пояснять мой долговязый собеседник, пока его сестра разливала по чашкам крепкий черный чай. – Вот построим свой дом под Хольмградом, тогда-то и будет праздник.

– Неправильно это. – Покачал я головой, не уставая удивляться серьезности Берга, и его, иногда, напрочь отрубающемуся чувству юмора. – Праздновать надо не какие-то события, они лишь повод, не более.

– Вот как? – Подвигая ближе ко мне блюдце со слойками, проговорила Хельга. – Интересно. А как, по-вашему, должно праздновать?

– По велению души, Хельга Милорадовна. Исключительно по воле ее, тогда и праздник будет в радость и любые условности в тягость не станут. Уж поверьте человеку, который до сих пор к иным столичным экивокам привыкнуть не может, – заключил я, и мои собеседники сдержанно рассмеялись. Они уже не раз становились свидетелями моего ворчания по поводу подготовки к свадьбе, да и мое отношение к условностям традиций и этикета, вовсе не было для них секретом.

Постепенно наша легкая беседа перешла в деловое русло, и я, наконец, смог озвучить свою идею.

– Хельга Милорадовна, помнится, вы говорили о том, что неплохо было бы пообщаться с вашими коллегами по поводу проекта… А как на это посмотрит Владимир Стоянович?

– Вообще-то, он совсем не против. Более того, без помощи его сиятельства наша статья вряд ли бы так скоро вышла в «Вестнике», – проговорила Хельга. – Кажется, после тех событий, князь пришел к выводу, что шила в мешке не утаишь, и готов открыть наши теоретические наработки. Но вот как это организовать? Приглашать коллег в Хольмград выйдет довольно накладно, а ближайший большой философский диспут будет проходить лишь через полгода, в Ахене.

– А вам обязательно нужно встретиться… хм-м, в большой компании? – протянул я.

– Что вы имеете в виду? – не понял Берг.

Разъяснив Высоковским, что именно я имею в виду, в ответ получил такую бурю положительных эмоций, что мне стало даже неловко за все те слова, что они мне на радостях наговорили. Вот уж действительно, кому что, а философам лишь бы поболтать…

Когда страсти немного улеглись, я признался, что на эту тему с князем еще не общался, и очень надеюсь на их помощь в уговорах. Берг и Хельга были готовы ехать к Телепневу в ту же секунду, но меня это не устраивало. Первую беседу со своим работодателем я хотел провести один на один. А вот если эта атака не удастся, тогда и подключу Высоковских… А может даже и Сакулова. Хоть начальник исследовательского отделения и отворачивается до сих пор при каждой нашей встрече, делая вид, что мы не знакомы, но он фанатик от науки, и стоит ему прознать о моей затее, поддержит её со всем своим пылом. А уж как сей господин умеет капать на мозги, это что-то. Более нудного, настойчивого, упертого ос… м-да. Ну, в общем, быть Сакулову моей тяжелой артиллерией.

Уговорив Высоковских подождать итогов моей первой беседы с князем, я откланялся. Время шло к обеду, а мне еще нужно добраться до дома, переодеться и ехать к Горбунову на Хольмский завод. Нет, если бы Гордей Белозорич принимал меня у себя, как поступили Хельга и Берг, я бы не стал даже затевать эту чехарду с переодеванием. Но Горбунов назначил встречу на заводе и, появившись там в утренней визитке, я буду тут же отнесен в разряд посетителей по личному делу, каковых, по словам исследователя, на территорию завода попросту не пускают. С другой стороны, если бы я с утра пораньше приехал к Высоковским в официальном костюме, да с лентой ордена, то поставил бы их этим в неудобное положение. Утро, по здешним правилам, время личных визитов, так что гость, прибывший «при параде» до обеда, как бы переводит свой визит в ранг официального, со всеми вытекающими последствиями. А уж учитывая, что о своем приходе я оповестил их не карточкой, а по телефону… Короче, значило бы это мое к ним неуважение, необоснованное высокомерие и конец любым доверительным отношениям. Дьявол, кто бы знал, сколько нервов я угробил, пока разобрался в этих идиотских правилах. Спасибо Ладе, натаскала.

Доехав до дома на очередном лихаче, я обнаружил, что мой новик куда-то слинял. Впрочем, прочитав оставленную им записку, найденную на столе в гостиной, никаких возражений у меня не нашлось. Сын ушкуйника, вместе с соседскими барышнями, отправился проведать свою сестру и помочь ей обустроиться в квартире отца. Это он молодец, а если еще догадается от меня привет передать, вообще героем назначу. Кстати, к следующему его визиту к Ладе надо будет у Заряны Святославны букет выпросить, уж его-то моя невеста может принять? Заодно ее фирменными медовиками полакомлюсь… Повар у Смольяниной готовит их просто изумительно, м-да…

Переодевшись в похоронно-черный, официальный костюм-тройку и надев на шею ленту с малым знаком ордена, я двинулся к выходу. Пальто, шляпа, перчатки, трость… Да, трость. Она у меня особая, ладожскими мастерами на заказ сделанная. Утяжеленная и с клинком в рукояти, как раз для таких вот выходов, когда кобуру под пиджак не нацепишь. Стилет, конечно, не огнестрел, но хоть что-то…

До завода я добрался за час. Хольмское производство расположилось в пяти верстах от города, сразу за предместьями Плотни. Гордей Белозорич встретил меня в своем кабинете, куда я попал не без определенных трудностей. Как оказалось, на этом заводе охрана поставлена не хуже, чем на каком-нибудь почтовом ящике «того света», так что прежде чем я добрался от проходной до владений Горбунова, прошло добрых полчаса.

Гордей Белозорич – педант, каких мало, аккуратнейший человек. Тщательно следящий за собой пятидесятилетний мужчина с небольшим брюшком и вечной полуулыбкой на устах, он искренне расстраивается, замечая какой-либо непорядок, и тут же стремится его извести всеми возможными способами. Я своими глазами видел миллиметровые риски на обороте его расчески, с которой он практически не расстается и с помощью которой приводит в порядок свои пышные бакенбарды. И ничуть не сомневаюсь, что эта линейка служит ему как раз для выравнивания и восстановления симметрии этих самых бакенбард. Так вот, заглянув в его кабинет, больше похожий на маленькую мастерскую, я был ошеломлен. Такого грандиозного беспорядка мне видеть еще не доводилось. Нет, может быть, он и не был столь грандиозен, как мне показалось на первый взгляд, но этот кавардак никак не вязался с привычным уже образом исследователя, хотя по всему было видно, что Горбунов отлично ориентируется в этом нагромождении справочников, деталей и разрозненных листов различных чертежей, и их положение в пространстве ему совсем не в тягость.

– Прошу прощения за беспорядок, Виталий Родионович. Знаете, когда я работаю над чем-то интересным, решительно не хватает времени на уборку, – повинился исследователь. – А работа над новым накопителем для вашего авто-мобиля, надо сказать, захватила меня целиком и полностью.

– Не стоит извиняться, Гордей Белозорич. – Отмахнулся я, проходя в глубь кабинета, следом за его хозяином. – Тем более, что в возникновении этого беспорядка, некоторым образом, виноват я сам…

Недрогнувшей рукой смахнув со стула кучу железяк, Гордей Белозорич тут же аккуратно протер сиденье белоснежным платком, выуженным из кармана длинного, похожего на дворницкий фартука, и, гостеприимно указав мне на стул, запалил небольшую плитку. Взгромоздив на нее потертую медную турку, исследователь прилип к плите. Правильный подход, по-моему. На огне кофе, как и молоко, не терпит невнимательности, а Гордей Белозорич любит сей напиток ничуть не меньше, чем я, и как мне уже удалось пару раз убедиться, мастерски его готовит… хотя до таланта Лады ему, конечно, далеко.

А еще Горбунов терпеть не может долгих бесед ни о чем. Нет, он, как и принято здесь, при встрече интересуется здоровьем собеседника и его близких, скажет пару слов о погоде, но если у него имеется какой-то интерес к своему визави, то уже через три минуты перейдет к делу, если же разговор пуст, то через те же три минуты исследователь откланяется и исчезнет. Так что наш кофе еще не успел подняться, а мы с Гордеем Бело-зоричем уже вели вполне предметный разговор. Правда, здесь начала сказываться дотошность и педантичность исследователя, и в результате из его кабинета я вышел лишь спустя полтора часа. Зато разжился согласием на его участие в моей авантюре, если она, конечно, состоится. Правда, исследователь не был уверен, что сможет сам присоединиться к нашей теплой компании, все-таки он не хозяин на заводе, и не может настолько вольно распоряжаться своим временем. Но зато он обещал, что в этом случае предоставит нам одного из своих наиболее толковых помощников. И даже это было уже немало.

Вопреки моим ожиданиям, оставленный у ворот завода извозчик всё же дождался моего появления, так что не пришлось долго искать под начинающимся дождем кого-то, кто мог бы доставить меня обратно в Хольмград. Порадовавшись своему сегодняшнему везению, я уселся в коляску, и мы покатили в город.

Время было уже послеобеденное, а я ведь даже не завтракал. Так что, проезжая мимо приснопамятного «Летцбурга», в котором состоялось мое знакомство со столичной кухней и военной мощью Руси, я тормознул своего лихача и, одарив его серебряным рублем, подхватив трость, направился ко входу в заведение. Офигевший от размера полученной платы, извозчик прогудел что-то в бороду и, гикнув, умчался, пока странный пассажир не передумал.

Устроившись за столом, в ожидании своего заказа, я открыл записную книжку, с которой в последнее время почти не расставался, чтобы еще раз пробежаться по заметкам, относящимся к создаваемому нами автомобилю. Ведь для постройки авто, в том виде, который меня интересует, недостаточно просто собрать силовую установку. На кой мне телега с электродвигателем?

От просмотра записей меня отвлек голос подошедшего к моему столу молодого человека в цивильном костюме, с рукой на перевязи.

– Господин Старицкий, если не ошибаюсь, – проговорил он, глядя на меня из-под густых черных бровей. Я присмотрелся к нему. Тонкие и резкие черты лица, молод, скорее даже юн, но это не так бросается в глаза, из-за его серьезности… и жесткости, что ли? Невысокий, отлично сложенный молодой человек… Где же я его видел?

– Вы не ошиблись, господин… – с вопросительной интонацией проговорил я, разглядывая своего неожиданного собеседника.

– О, прошу прощения, мы не были представлены, – чуть смутился молодой человек. – Дес… Полусотник отдельного пластунского отряда Второго добровольческого полка Мстиславской Ларе Нискинич.

– Старицкий, Виталий Родионович. Присаживайтесь, – поднявшись, ответил я. И все-таки откуда я его знаю?

Дождавшись, пока визитер устроится за столом, напротив меня, я тоже сел.

– Вы, должно быть, меня не помните, Виталий Родионович, – начал Мстиславской. – Я был в компании офицеров, которую год назад вы «учили вежливости» на выходе из этого ресторана.

– Точно… – Кивнул я, вспомнив наконец, где видел своего смущенного собеседника. – Это же вы кричали боярину Голове, чтоб тот двинул мне в зубы… Да уж. Помнится, мой начальник после тех событий, изрядно напугал меня перспективами хольмганга со всем офицерским составом «плесковичей». Но после боя с десятником всё затихло. Неужто, по истечении целого года, вы решили-таки продолжить выяснение отношений?

– О нет, Виталий Родионович. – Замахал здоровой рукой Мстиславской. – У меня было время подумать, да и я уж давно не состою в «плесковичах», как вы выразились… Дело совсем в другом. Я надеюсь, что вы не держите на меня зла за ту выходку?

– С чего бы? – Пожал я плечами, с интересом поглядывая на полусотника. – Ваша компания еще тогда расплатилась по счету, а Голова к тому же принес мне свои извинения… Да и вы, как я смотрю, сильно изменились за этот год.

– О да… – чуть нахмурившись, протянул Мстиславской и ненароком погладил свою бездействующую руку. – На фронте у меня было время и все возможности для этого.

– Ну что ж, Ларе Нискинич, если мы закрыли эту тему… – начал я.

– Виталий Родионович, одну минуту. Прошу вас, выслушайте, – заторопился полусотник. – Я ведь приехал в Хольмград не только в отпуск, но и по делу, и… мне кажется, вы тот человек, что может мне помочь.

– Вот как? – удивился я. – Однако. Ну что ж, я вас слушаю, Ларе Нискинич.