Текст книги "Боярич: Боярич. Учитель. Гранд"

– Ну спасибо, внучок. Приласкал… – Раздавшийся рядом насмешливый голос, заставил нас троих дернуться от неожиданности. Черт, а я ведь даже не почуял, как старший Громов к нам подобрался.

Впрочем, оглянувшись на голос, я понимающе вздохнул. Земля полигона спеклась вокруг деда идеальным кругом. Техника ярых. Захотел и переместился. Телепортировался, ага. М-да, этого умения мне не видать, как своих ушей… а жаль. Стоп… а чего же он гриднем-то прикидывается?

– Значит, полагаешь, нужно их за московских выдать, да? Чтобы там с них спесь сбили? – покосившись на сигарету в моей руке, задумчиво проговорил дед. А глаза добрые-добрые…

– Спесь и дома сбить можно, – пожал я плечами, уходя от ответа. Матримонии – это явно не мое. Тут и без желторотых обойдутся.

А старший Громов неожиданно хохотнул:

– Дома, говоришь? Ну-ну. Вот ты этим и займись… Воспитатель, – ткнув в мою сторону тростью, вдруг заключил боярин и, удовлетворенно кивнув при виде наших изумленных физиономий, поспешил уйти.

То, что дед был абсолютно серьезен, я понял по реакции сестер. Они ведь даже не попытались возразить, хотя подобный поворот для них должен быть дик и… да просто невообразим. И тем не менее они промолчали. М-да, если память Кирилла мне не изменяет, здесь нет ничего удивительного. Когда Георгий Дмитриевич врубает режим главы рода, спорить с ним – дело абсолютно бесполезное и опасное.

Но сейчас… Он что, в самом деле уверен, что я буду рулить этим детским садом? Уточню: бунтующим детским садом. Ну, уж не… Хотя-а-а… хм-м, кто сказал, что месть всегда должна оборачиваться большой кровью?

Не знаю, чем я себя выдал, но под моим взглядом близняшки поежились. Ну-ну… Ладно. Разберемся.

А в следующий миг меня, что называется, торкнуло. Боясь ошибиться, я в пару движений вывел на экран браслета недавно полученный мною пакет документов и, отыскав нужный текст, впился в него глазами. Мать… Громов, старая сволочь! Я просчитался… Так просчитался!

– Прошу прощения, дамы, но вынужден вас оставить. У меня неожиданно образовалось небольшое дело, требующее неотложного решения. – Коротко кивнув сестрам, я «потушил» экран браслета, развернулся и двинулся к дому, лелея надежду, что ошибся и дед вовсе не решил сменить «кожаный поводок» моей кровной привязки к роду на «суровый ошейник с цепью» младшего вассалитета…

– Если ты думаешь, что слова деда что-то меняют, ты сильно ошибаешься… братец, – тихонько промурлыкала вслед Лина, вынудив меня резко затормозить и вернуться к кузинам. Вот о чем я и говорил. Спорить с дедом они не станут, но это вовсе не значит, что сестры вдруг превратятся в послушных овечек.

Я окинул взглядом близняшек и резко выдохнул. Упрямство у них только что из ушей не льется. Арргх.

– А теперь серьезно. Слушаете меня внимательно и молчите… просто молчите. Обсудите все потом, наедине, – остановившись в метре от сидящих на бревне Милы и Лины, заговорил я. – У меня сейчас совершенно нет времени на всю эту возню в песочнице. Как только что выяснилось, кое-кто решил устроить мне проблемы, по сравнению с которыми ваши выходки – просто детские шалости. Смертельно опасные, чего вы все никак не можете осознать, но тем не менее. А чтобы вы вообще поняли, в чем здесь дело, советую почитать кое-что. – Я поднял руку и, активировав браслет, сбросил на почтовые ящики сестер только что прочитанную мною информацию.

– Что это? – тут же потянулась к своему мелодично звякнувшему артефакту Мила.

– Прочитаете – поймете. Разберетесь – найдите меня. Поговорим… – Сухо кивнув, я оставил девчонок знакомиться с текстом, а сам ринулся на поиски деда. У меня было о чем поговорить со старым хрычом, и сделать это надо было побыстрее. Нужно срочно его переубедить. Такое начало карьеры учителя меня совсем не прельщает. Вообще!

* * *

То, что Георгий Дмитриевич увидел на записях наблюдательной сети, немало удивило и… порадовало старого боярина. Странная, неудобная для одаренных техника, продемонстрированная младшим отпрыском семьи Громовых, четырнадцатилетним мальчишкой, которому о ступени не то что гридня, но даже воя мечтать не приходится, заставила патриарха рода сначала неопределенно хмыкнуть, а потом…

– Ах, ты! Вот стервец! – Старик восторженно хлопнул ладонями по подлокотникам кресла и гулко, зло расхохотался. – Освоил все же батькину задумку… ну, постреленок. И ведь ни слова никому не сказал. Будет, будет толк… Вова!

– Да, Георгий Дмитриевич, – возникший за плечом боярина Гдовицкой настороженно глянул на экран, где в повторе крутилась короткая запись боя Кирилла с двоюродными сестрами, и, вздрогнув, перевел взгляд на хозяина поместья.

– Да не дергайся ты так. Ничего ему не будет. Глянь, эка… что творит, что творит. Раз, два – и по кучкам… новик воев по кучкам, ха! Знал, что он так может?

– Никто не знал, – покачал головой Владимир Александрович.

– Добро. Верю. Хорошо скрывался… мелкий, – довольно усмехнулся боярин. – А теперь, значит, открылся. С чего бы вдруг? Задумал что-то… Ничего необычного за ним не замечали после медблока?

– Есть информация, что младший Громов активно штудирует юридическую литературу. Больше всего времени было уделено разделу об эмансипации, – тут же подал голос сидящий за вычислителем охранник… Ну, если это глистообразное нечто в очках-иллюминаторах, чудно́ сочетающихся с мешковатой формой, можно назвать охранником…

Гдовицкой зло зыркнул на влезшего не в свои дела подчиненного, чего тот не заметил, а потом Владимиру Александровичу пришлось уделить внимание вновь заговорившему хозяину поместья.

– Во-от оно что… Так это, значит, надо понимать так, что Кирюша решил начать доказывать свою самостоятельность. М-да. И ведь наверняка браслет все для Герольдии пишет.

– Никак нет, – опять вылез поперед начальства все тот же «охранник», так и брызжа желанием услужить. – Фиксаторы артефакта не активны…

– О как… Стало быть, полюбовно договориться хочет. Умно, – промурлыкал себе под нос Георгий Дмитриевич. – И приятно, не скрою. Ладно, поторгуемся… в его стиле. Ха-ха…

Старик поднялся с кресла, подхватил прислоненную к нему трость и, оглядевшись, направился к выходу из операторской, куда его позвал очкастый наблюдатель, когда младшие Громовы сцепились на полигоне. Но на полпути Громов вдруг остановился и, демонстративно хлопнув себя рукой по лбу, обернулся к начальнику охраны, сверлящему своего подчиненного недовольным взглядом.

– Забыл. Вова, ты бы сделал своим мальчикам внушение. Негоже лезть в разговоры старших… без приглашения. – Если от взгляда начальника наблюдатель был готов забраться под стол, то слова хозяина поместья вогнали его в полный ступор.

– Обязательно, Георгий Дмитриевич. Не сомневайтесь, – кивнул начальник службы безопасности.

– Вот и замечательно. Ну, не буду мешать. У меня еще дела-дела… вон, с младшеньким торговаться пойду. Ох, чую, разденет меня Кирюша, без портянок оставит. Такой ушлый мальчонка оказался. И в кого только удался? – исчезая в огненной вспышке, продолжал бормотать Громов.

* * *

Старый говорун… Слов нет. Он все же меня дожал. И ведь все с улыбочками-ухмылочками, и под ревущим на грани «огненного шторма» Эфиром. Добренький дедушка оценил старания внука, называется. Ну, кто же знал, что он примет мой прокол как предложение к переговорам? И ведь сговорились же… все-таки. Но, черт, как же мне это не нравится! Да и договор этот… уж чего лукавить-то перед самим собой? Иначе как ультиматумом его не назовешь. Удовлетворил дедушка мое желание, объяснил суть отличия эмансипации от изгнания. Кратко, емко и доходчиво…

С другой стороны, перспектива быть изгнанным или эмансипироваться с боем, который старик наверняка мне устроил бы просто за то, что поставил его перед фактом, не пытаясь договориться, выглядит не так уж радужно. Нервов такой выход из рода забрал бы у меня немало. Да и времени тоже. А сейчас…

Хм, поменял шило на мыло, называется. Нет, теперь препятствий для моего отъезда из имения со стороны родичей не будет, зато добавится головной боли от девчонок и… деньги. Родительские активы будут недоступны еще о-очень долго, даже несмотря на предстоящие события. Срок вступления в наследство по ним оговорен строго: восемнадцать лет. А расходы предстоят немалые, даже за вычетом предложенных дедом сумм. Значит, надо искать подработку… учитывая мой возраст и предстоящую занятость в гимназии, задача непростая…

Да-да, добрый дедушка не только обеспечил мне свободу на о-очень коротком поводке, но и обрадовал перспективой грядущего перевода в гимназию, где сейчас как раз учатся сестрички… Ар-р… Мой личный детский сад. Вот, кстати, интересно. А в этой самой гимназии они ведут себя так же, как дома? Или это только мне такое безудержное счастье привалило?

Ладно. Буду разбираться с проблемами по порядку. И начну, пожалуй, с самой главной…

Кабинет деда я покинул лишь спустя добрых два часа, в течение которых мы вели торг по условиям моей дальнейшей жизни, торг, который я бездарно проиграл, по сути… хм. Я добрался до своей комнаты и, не обнаружив сестер ни в коридоре около двери, ни в самом помещении, пожав плечами, взялся за браслет. Но не успел я залезть в настройки этого чуда артефакторики, чтобы избавиться от слежения со стороны системы наблюдения СБ, как браслет вздрогнул и тихо тирлинькнул, оповещая о пришедшем на мой почтовый ящик письме… от Владимира Александровича.

Короткое сообщение: «Жду в девять на полигоне». И все. Никаких объяснений, пояснений и прочих экивоков. Ладно. Схожу, взгляну в глаза его суровые. Может, признается, гад, зачем деду сдал… Черт, да если бы не моя вежливость, не позволившая с ходу начать качать права в кабинете старика, кто его знает, к чему бы привел наш разговор. Счастье, что Громов сразу сам выдал версию моих действий, а то ведь я и опростоволоситься мог… запросто. Можно сказать, повезло.

Но вот то, как Гдовицкой меня подставил с этой чертовой записью и сброшенными на браслет документами… Ну, глупость же! Или… Хм, а что? Не зря же господин Гдовицкой свой хлеб жует? Сильно сомневаюсь, что начальник службы безопасности мог так лихо проколоться со вверенной ему же системой контроля. Но тогда возникает другой вопрос. Зачем ему понадобилось так все усложнять? Или у Владимира свет Александровича есть какие-то свои интересы в моем деле?

– Мелкий, ты здесь? – раздавшийся стук в дверь отвлек меня от размышлений. Легким воздушным воздействием открываю дверь и внимательно смотрю на стоящих на пороге близняшек, так до сих пор и не удосужившихся переодеться.

– У меня вообще-то имя имеется. Вы же не хотите, чтобы я звал вас по аналогии. Дылдами, например, или кобылками? – водружая браслет на руку, вздохнул я. Сестры переглянулись…

– Знаешь, Кирилл, мы тут подумали и нашли способ избавиться от грядущих неприятностей, – неожиданно мирным тоном проговорила Лина, а вот сестра явно была чем-то недовольна.

– Вот как? Интересно. И что это за способ? – Я подобрался, почуяв напряжение Эфира. И не прогадал. Нырок в окно под разгоном прошел штатно. Прорвав тонкий заслон водяного щита и приземлившись на клумбу, я покосился на потянувшийся из окна моей комнаты дым и вздохнул. Дуры…

Правда, долго распинаться об идиотизме сестер мне не пришлось. Только я вспахал ногами землю под окном моей комнаты, как чувство опасности взвыло сиреной, заставив метнуться в сторону и окончательно превращая симпатичную клумбу в совершеннейшее непотребство. А на том месте, где я приземлился, вспухло непроницаемо-черное пыльное облако. В ход пошла школа Тверди…

На небосклоне уже начали зажигаться первые звезды, и теней в наступающих сумерках вполне хватило. Так что, не выходя из разгона, я рванул к ближайшей из них, отбрасываемой небольшой купой деревьев, чуть в стороне от корпуса, где и скрылся. Мне ведь всего-то и надо, что исчезнуть на миг из поля зрения преследователей. А там – отвод глаз, и… пусть ищут хоть до посинения.

Пара хоть и раскидистых, но невысоких кустов черемухи – не ахти какое убежище. Но на сколько-то секунд этого хватит, как раз чтобы отвести глаза моим «охотничкам» и разобраться, кто же такой тот третий, что чуть не поджарил мою задницу там, на клумбе. Впрочем, долго гадать не пришлось. Алексей, будущий наследник рода… если переживет сегодняшний день, конечно. Умный, с-скотина. Не стал ломиться в двери вместе с сестрами, а встал на единственном возможном пути отхода. И не прогадал. Ну, почти.

– Кирилл, выходи. Я знаю, что ты здесь… – Алексей, стоящий на небольшой, мощенной брусчатым камнем площадке между двумя корпусами, покрутил головой и, не увидев меня, пожал плечами. – Я же все равно тебя найду!

Легкое марево, окутывавшее ладони кузнечика, опало, и Алексей, закрыв глаза, вытянул руки вперед. Вот и замечательно. Поиск в Эфире – штука, конечно, хорошая, да только требует серьезной концентрации, а у моего братца и так затык с поддержанием нескольких техник одновременно.

Глядя, как Алексей поворачивается вокруг своей оси, я дождался, пока его руки, словно стрелка, покажут в мою сторону, и сделал «бу». Палиться так палиться.

Этим приемом я пользовался еще Там, чтобы отпугнуть слишком близко подобравшегося зверя или вырубить достаточно чувствительного человека. А сейчас… ну, что может быть чувствительнее, чем полностью открывшийся противник, целенаправленно ищущий любые мало-мальски заметные возмущения в Эфире?

Сенсорный шок. Мощная эфирная волна перегрузила восприятие Алексея и, вышибив ему сознание, словно «автомат» при скачке энергии, отправила в беспамятство. Вот и замечательно. Спеленав двоюродного братца, я кое-как дотащил его довольно тяжелое тело до подвала в хозяйственном корпусе. Немного поколебавшись в выборе, все-таки плюнул на валяющуюся в углу цепь и, зафиксировав Лешку его собственной курткой, отправился на охоту за близняшками. Ну да, а кто сказал, что я собираюсь от них бегать?

Надо сказать, что охранники, видевшие, как я тащил на своем горбу бессознательного Алексея, даже виду не подали, что их это как-то касается. А Николай так и вовсе с превеликим удовольствием помог мне справиться с тяжеленной подвальной дверью. За что и был отблагодарен тотальным «расстрелом» очередной пачки сигарет.

Сестер я обнаружил на том же месте, где меня подловил Алексей. Кузины крутились на площадке и что-то вынюхивали… А, ну да. Заметили оставленный мною на клумбе след и теперь пытались понять, что здесь произошло.

Эфир гудел от их манипуляций, и мне оставалось только завистливо вздыхать, ощущая мощь, которой эти дурные девчонки так легко разбрасывались. Поисковые сети летели во все стороны, потрескивая от вложенных в них сил, а по брусчатке змеилась багрово-пепельная поземка. Хм, такого я у них еще не видел. Что-то новенькое?

Заметив, как край поземки изогнулся в том месте, где я приземлился после своего прыжка в окно, присмотрелся внимательнее. Вот оно что… Поземка, шурша выдранными из земли цветами, вспыхивающими и опадающими пеплом на ее пути, вытянулась, образуя этакую дорожку, указывая маршрут, по которому я двигался, уходя от Алексея. Интересно.

Ага, вот она дотянулась до черемухи – и стрелой помчалась к тому месту, где стоял Алексей. Смерчем крутанулась на месте и, вновь вытянувшись поземкой, полетела дальше, точно по моему маршруту. Сестренки, внимательно следившие за движением своего «следопыта», переглянулись и, явно что-то для себя решив, двинулись следом.

Как всегда торопливая, Линка уже скрылась за углом дома, а вот Мила завозилась: шнурок развязался. Удачненько. Уже совсем привычно влив энергию в конечности и одним прыжком преодолев разделяющее нас расстояние, аккуратно бью сестренку по голове. Нежно, можно сказать.

Подхватить обмякшее тело. Прыжок обратно на крышу одноэтажного корпуса медблока – и бегом-бегом. Нужно успеть добраться до места быстрее, чем «следопыт» приведет к нему Лину.

Успел. Спрыгиваю с крыши прямо перед Николаем.

– Коля, ты подвальную дверь еще раз не придержишь? – Охранник в ответ переводит взгляд на устроившееся на моем плече тело Милы, фыркает и, кивнув, спускается по ведущим в подвал ступенькам.

– Ну у вас и развлечения, Кирилл.

– Не развлечения, а тренировка… В условиях, приближенных к боевым. Ничего-ничего. Все правильно. Все как надо. Тяжело в учении – легко в бою, – поудобнее устраивая на плече сестренку, пыхчу я. Спеленать Милу так же, как я проделал это с Алексеем, не проблема. Минутное дело. Да и Николай помог.

– Надеюсь, все будет в порядке? – на всякий случай осведомляется охранник.

– Обижаешь. Все будет в полном соответствии с конвенциями. Никаких издевательств над военнопленными, – заверяю его и, еще раз проверив узлы, киваю. – Коля, спасибо за помощь, но теперь тебе, пожалуй, пора идти. Потому как сейчас сюда придет последний участник этих посиделок, а что такое некомбатант, она, в отличие от меня, понятия не имеет.

Мила застонала и с трудом открыла глаза. Голова раскалывалась от боли, а руки и ноги отчего-то ныли… Да и общие ощущения были какими-то странными. Попытавшись оглядеться по сторонам, она не сдержалась и выдала фразу, за которую года два назад могла бы и по губам схлопотать от маменьки, да и сегодня одной лекцией о приличиях и достоинстве не отделалась бы. Но сейчас у Милы были все основания для сквернословия. Еще бы! Мало того что мелкий умудрился дважды за один день отправить ее с сестрой в нокаут – так еще и, связав, подвесил за руки-ноги на крюках в старом колбасном подвале, где теперь хранится всякий хлам. Причем, гад такой, подвесил лицом вниз, и теперь выгнутое «мостиком» тело ныло от напряжения.

Рядом раздался тихий стон, и, повернув голову, Мила пришла к выводу, что судьба подвешенной колбасы постигла не только ее самое, но и Линку с Лешкой. Вот последний-то как раз и подал голос.

– Где мы? Что случилось? – прохрипел Алексей.

– Кирилл с нами случился, – вздохнула Мила. – Леша, взгляни, он меня веревками связал?

– А? Нет… тряпки какие-то… – кое-как выглянув из-под руки, пробормотал брат.

Тряпки – это хорошо. Мила напряглась, и путы на ее ногах, вспыхнув, опали противно воняющим пеплом. А в следующий миг девушка заскрипела зубами от боли в запястьях, принявших на себя весь вес ее тела. Хорошо еще, успела ухватиться ладонями за путы, удерживающие руки, а то бы вмиг суставы выбила… Еще одна короткая вспышка пламени, и Мила оказалась на полу. А следом за ней ту же операцию проделал и Алексей. Только с координацией у него явно было не все в порядке, или просто поторопился сжечь тряпичные веревки, опутавшие его запястья, но на пол он упал словно мешок с картошкой. Как еще пузо себе не отбил?

Лина, открывшая глаза в тот самый момент, когда Лешка рухнул на пол, посмотрела на сидящих внизу растирающих руки-ноги родственников и последовала их примеру.

– Я убью эту мелкую тварь, – пообещала она, едва отдышавшись. – В масле зажарю.

– Тебе мало сегодняшней акробатики? – процедила сквозь зубы Мила.

– Браво, детишки… Упертые вы у меня. Но дурные. Прав Кирюха. – Отлепившийся от старого буфета, перегородившего половину подвала, силуэт сделал шаг вперед, и тусклый свет лампочки упал на его исказившееся в холодной усмешке лицо…

– Отец? – выдохнули все трое.

* * *

Да, давненько в этом доме не раздавался свист розги. Дядька все же оторвал голову от… э-э-э… работы и устроил своим детишкам похохотать. Причем мне кажется, что проделал он эту экзекуцию даже без направляющего пинка от деда. Судя по расплескивающейся по округе ярости, источаемой наследником боярина Громова, тот факт, что его дети уже дважды за какие-то три недели осознанно подвергли жизнь своего двоюродного брата опасности, взбесил даже этого обычно флегматичного человека.

Вообще раньше Федор Георгиевич, оставив домашние дела на попечение супруги, особо и не вникал в то, как развиваются «взаимоотношения» между мной и его детьми, пропуская мимо ушей изредка долетающие до него слухи об очередном столкновении между нами. И, наверное, так бы продолжалось и дальше, если бы, вернувшись вчера вечером из столицы, он не обнаружил обгорелого окна в «молодежном» корпусе, а дед не рассказал ему, какое шоу сегодня дважды передавали артефакты наблюдения на мониторы охраны… Дядька сначала опешил, потом полыхнул факелом и, лишь затушив ковер в кабинете деда и немного успокоившись, полез разбираться.

Надо сказать, несмотря на свою отрешенность от домашних дел, наследник рода прекрасно представлял, как и где нужно искать информацию обо всем происходящем в поместье. Скоростному допросу была подвергнута вся домовая обслуга без исключения, затем настал черед записей сети наблюдения… и, в качестве вишенки на торте, допрос медиков. Любые попытки последних оправдать свое прежнее молчание врачебной тайной жестко пресекались. В результате Иннокентий Львович вынужден был отдариться моей амбулаторной карточкой, а Гдовицкой, как самый крайний, еще два часа лично пояснял дядьке, когда и каким образом были получены мною те или иные травмы.

Супруга, попытавшаяся вступиться за детей, огребла по самое не балуйся за попытки скрыть правду о нападениях на племянника и потакание дурным детям… В общем, как-то сразу стало понятно, что наследником Федор Георгиевич Громов является не только по номиналу, но и по сути.

Мы же, то есть близняшки, Алексей и я, все это время, то есть почти сутки, провели в «карцере»… организованном для нас все в том же подвале, из которого охрана предварительно выкинула весь хлам, включая тот самый грандиозно-огромный дубовый буфет и обрывки цепей… Уж не знаю, зачем они вообще были нужны в бывшем мясном хранилище… А для гарантии спокойного поведения добрые подчиненные Гдовицкого нацепили на нас браслеты-подавители, сотворить в которых какую-либо технику было совершенно невозможно. Срывают стихийные воздействия, что называется, на раз.

– Сволочь ты, мелкий, – со вздохом констатировала Лина, с кряхтением устраиваясь на одном из четырех тонких матрацев, брошенных нам по приказу сердобольного Гдовицкого.

– Я? Блондинка, ты ничего не перепутала? – фыркнул я в ответ.

– А кто? Я, что ли, здесь пыточную устроила? Мог бы хотя бы за руки подвесить?! Теперь все тело болит, словно… короче, сволочь ты.

– Скажи спасибо, что так. С него сталось бы вообще только за ноги нас подвесить, – тихим равнодушным голосом неожиданно окоротила сестрицу Мила.

– И не тряпками связать, а цепью, – ухмыльнулся я. – И хрен бы вы их так просто пережгли.

Вот тут трое моих сокамерников замерли… и переглянулись.

– Хм. А действительно, почему ты ими не воспользовался? – подал голос Алексей.

– Дай подумать… – Я сделал вид, что действительно задумался, и щелкнул пальцами. – Может, потому что, в отличие от вас, я не такой мерзавец, чтобы пытать родственников?

«Сокамерники» вновь переглянулись и промолчали.

– Интересно, что было бы, если бы мы тебя окончательно достали? – задумчиво проговорила Мила минут через пятнадцать.

– Убил бы. Быстро и почти безболезненно.

– Мечтай, придурок, – хмыкнул Алексей. – Я бы тебя спалил раньше.

– У тебя была такая возможность, – кивнул я. – И как? Получилось? Забыл, сколько раз сегодня я мог отправить вас к предкам?

– Кхм… тебя дед после этого живьем сожрал бы… – натужно рассмеялась Лина.

– Доведи вы меня до убийства – и на деда мне точно стало бы наплевать. Ну грохнул бы он меня… и? «Сдох Максим, и хрен с ним». Жить с кровью родни на руках – удовольствие невеликое… хотя родня из вас получилась откровенно… кхм. М-да уж.

Не вру. Убийство детей… а как взрослых моя чуйка не определяет даже Алексея, самого старшего в нашей теплой компании. Даже таких дурных детей… Не надо мне такого счастья. Один раз уже проходил, хватило.

Тогда вообще все случайно вышло… И то по возвращении из рейда я месяц в госпитале провалялся… зафиксированным, поскольку трясло и глючило меня страшно. Врачи только руками разводили. Потом уже я разобрался, в чем дело, но, поняв, что сладить с подобными вывертами Дара мне в обозримом будущем не светит, ушел от греха на инструкторскую работу. Подальше от таких случайностей, м-да. Кто бы знал, что именно в инструкторской работе я и найду свое призвание? А вот же. Один несчастный случай – и… хм. Выходит, среброусый знал? Впрочем, если он тот, о ком я думаю, то для него это точно не тайна.

Углубившись в эти несвоевременные размышления, я едва не пропустил атаку.

Алексей попытался засветить мне в челюсть, но схлопотал короткий удар открытой ладонью по лбу, сопровождаемый всплеском Эфира, и осел, не в силах пошевелиться. Только глазками хлопает. Вот-вот, у меня еще много таких фокусов в запасе, так что посиди, подумай… р-родственичек. Еще скажи спасибо, что обычный «расслабон» схватил, а не «полный» или «вечный»…

– Сидеть, – резко оборачиваюсь к начавшей подниматься Лине и, тронув Эфир, сопровождаю рык направленной волной ярости. Примерно так же я вырубил братца там, на площадке. Хм, а браслетики-то даже не среагировали… Они действуют только на стихийные техники?

Линка взвизгивает и почти моментально оказывается за спиной молча взирающей на нас сестры.

– Вы, три гребаных мажора, откровенно меня задолбали, – констатирую я. – Мне надоело спускать с рук ваши выходки. Я, конечно, не отец и не дед и требовать от вас чего-то не могу, но… клянусь, я заставлю вас пересмотреть свое поведение. Отныне любая подстава, любой выпад или даже просто косой взгляд в мою сторону будет заканчиваться для вас как минимум переломами. И рыцарского отношения, с вызовом на дуэль, можете не ждать. Бить буду, когда и где поймаю. Попробуете напасть скопом – и количество дней в медблоке для вас возрастет в арифметической прогрессии. Достанете окончательно – и основной линии рода придет полный и окончательный каюк. Я ясно выражаюсь?

– Ясно, – медленно кивает Мила, не сводя с меня задумчивого и какого-то отрешенного взгляда. Сестра смотрит на нее с недоумением, но, получив удар локтем в бок, так же медленно кивает. Алексей начинает шевелиться, откашливается и, помотав головой, глубоко с сипом вздыхает:

– Понял. Экий ты резкий стал, Кирилл… злой.

– Ваша школа, чего же на зеркало пенять, коли рожа крива? – Поворачиваюсь к близняшкам: – А теперь о насущном. Объясните-ка, с чего это вы сегодня решили меня к предкам наладить?

– В медблок, – поправил меня Алексей. – Время хотели выиграть. Идея опеки им не понравилась.

– Дуры, – констатировал я. На что братец вдруг разразился коротким смешком.

– Я им так и сказал, – ответил он на мой вопросительный взгляд. – Но отговорить Линку не смог.

– Ясно. Но… с чего вы вообще об опеке вспомнили? Какая опека может быть, когда мне всего четырнадцать?! Вы хоть присланные документы читали? – Тишина мне была ответом. Охренеть логика.

– Точно дуры. И ладно еще Линка, она взбалмошная, но ты-то, Мила? У тебя же мозги имеются – что, так трудно было прочесть три параграфа?!

– Я не успела, – призналась та. – Лина позвала Алексея, они начали обсуждать нашу с тобой встречу на полигоне, и как-то незаметно…

– Понятно. Короче, для особо одаренных объясняю. Дед «позволил» мне создать младшую ветвь. Не скажу, что эта идея мне нравится, но… альтернатива и того хуже. Выгоды для Громовых от меня никаких, стихийник я слабый настолько, что до наследного Пламени мне никак не дотянуть. То есть толку от меня вроде бы нет. Сохранить никчемушника в роду… Громова другие бояре не поймут. Для таких, как я, всегда был один и тот же путь. Пинок под зад, изгнать и забыть о неудачнике. Но дед поступать, как принято, не захотел. А теперь уж… В общем, по результатам нашей беседы вы, сестренки, идете ко мне в боярские дети, по временному ряду.

– Младшая ветвь? – переглянулись близняшки, и Лина выпалила: – А нам это зачем?

– Прав Кирилл, вы не просто дуры – вы трижды дуры, – покачал головой Алексей. – Что вам светит в роду? Выход замуж и четыре стены? А здесь получите относительную свободу и статус, соответствующий вашим ступеням. Три-четыре года в боярских детях походите – и никто не сможет вас принудить выйти замуж, даже если на деда станут давить. Да и во время службы с замужеством ничего не выгорит. До исхода срока ряд нерасторжим.

– Давить… на деда? Ну-ну… – рассмеялись сестры.

– А вы что, думаете, он всесилен? – ухмыльнулся Алексей, вновь, уже второй раз во время этой беседы, удивляя меня своим трезвомыслием. – Так я вас разочарую. В столице таких, как дед, не одна сотня. И посильнее звери имеются. Так что считайте, он вас обезопасить решил на случай непредвиденных обстоятельств.

Резкую и такую неожиданную отповедь брата сестры встретили молчанием, да и мне говорить не хотелось. Так что стоило Алексею договорить, в карцере воцарилась тишина…

Розги достались всем, даже мне слегка перепало, в качестве профилактики, наверное… и чтобы никто не ушел обиженным. Но был и плюс. Благодаря ночному сидению в подвале нам все-таки удалось наладить хрупкое перемирие. Очень хрупкое… можно сказать, вооруженный нейтралитет, но сейчас мне и этого достаточно. Нужно определиться с планами и решить – буду я следовать нашей с дедом «договоренности», если можно так назвать выставленный им ультиматум, или же плюнуть на все и готовить пути отхода… И в этом случае мне совсем не нужен второй фронт в виде двух близняшек и их так неожиданно поумневшего старшего брата.

Встреча с Гдовицким, на которую я так и не попал ввиду форс-мажора, двойного такого, блондинистого… состоялась лишь спустя неделю после фееричного выступления Федора Георгиевича в амплуа разъяренного хозяина дома.

Полигон был занят спускающими пар кузинами с кузнечиком, так что долгожданная встреча прошла на небольшой рыбацкой заимке недалеко от имения, куда я повадился ходить на рассвете: уж больно клев хорош. Да и не мешает никто. Еще бы снасти потолковее…

Разговор с Гдовицким получился несколько сумбурным, но продуктивным. И первое, что сделал Владимир Александрович, – доказал отсутствие рядом каких-либо записывающих артефактов. Ну да, я тоже не лыком шит. Накрыл нас эфирным куполом из наработок Кирилла и принялся усиленно перекачивать через себя энергию, так что уже через минуту взбесившийся Эфир грохнул все гипотетические «жучки» точно так же, как это случилось с браслетами-подавителями, когда мы «мотали срок» в бывшем колбасном подвале. Правда, в тот раз все получилось случайно… Но если случайность можно повторить, она становится закономерностью, верно?

– Силен, – констатировал Владимир Александрович, покрутив в руке снятый с запястья браслет с потрескавшимися кристаллами. – А ведь это военная модель. Спецзаказ. Наш завод сделал… Хм, и каков же радиус действия этой твоей техники, а?