Текст книги "Последняя загадка парфюмера"

Она замолчала. Несколько секунд сидела молча, глядя куда-то в пустоту и усмехаясь своим мыслям. Потом медленно поговорила:

– Два человека живут под одной крышей, спят в одной постели и почти не разговаривают друг с другом. В этом есть что-то жуткое, тебе не кажется?

– Такое случается, – сказал Глеб.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь не был женат. – Ольга пристально посмотрела Корсаку в глаза и повторила, понизив голос: – Ведь не был?

Глеб покачал головой:

– Нет.

Ольга улыбнулась:

– С тобой у нас все было иначе. Мы могли болтать с утра до вечера и не уставали друг от друга. Ты здорово умел меня смешить. Помнишь?

На смуглых скулах Глеба заиграли желваки.

– И ночами… – продолжила Ольга, не обращая внимания на его изменившееся лицо. – Ночами мы тоже много разговаривали. – Глаза Ольги подернулись дымкой. – Я очень скучала по тебе, Глеб, – сказала она. – А ты? Ты обо мне вспоминал?

– Иногда, – сказал Глеб.

Ольга протянула руку к его ладони и тихонько погладила кончиками пальцев.

– Хочешь, поедем сейчас ко мне? Хочешь?

– Я бы с радостью, но мне еще нужно кое-что сделать.

Теплая ладонь Ольги легла на руку Глеба.

– Ты можешь приехать позже, – тихо сказала она. Глеб молчал. Ольга дернула уголками губ и убрала руку: – Что-то я не то говорю. – Она посмотрела на бокал и поморщилась. – Виктор был прав – мне совершенно нельзя пить. Меня развозит от одного глотка. – Вздохнув, она вновь перевела взгляд на Корсака. – Но мне одиноко, Глеб… Страшно одиноко. Это глупо звучит, но мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом.

– Вряд ли я гожусь, – сказал Корсак.

Несколько секунд Ольга сосредоточенно смотрела на журналиста, словно пыталась проникнуть в его мысли. Потом откинулась на спинку стула и кивнула:

– Ты прав. Слишком много времени прошло. Потом мы оба пожалели бы.

Глеб молчал, сжимая в пальцах кружку с пивом.

– Мне пора, – сказала Ольга. – Прости, если что не так. Мне очень приятно было с тобой встретиться. Правда.

Она перегнулась через стол и поцеловала его в щеку. Потом встала.

– Звони мне иногда, ладно?

– Ладно.

Ольга повернулась и пошла к двери. Возле выхода обернулась и приветливо помахала Глебу рукой. Стеклянная дверь открылась и снова закрылась, поглотив Ольгу.

Столбик пепла с сигареты упал Корсаку на руку. Глеб вздрогнул, тряхнул рукой и затушил окурок в пепельнице. Потом снова посмотрел на дверь и тихо произнес:

– Даже не думай, парень… Даже не думай.

Встреча с Ольгой, как неожиданный порыв ветра, раскалила угли, которые Глеб давно привык считать остывшими. Вспыхнув, они начали жечь душу бедного журналиста, и тушить их нужно было отнюдь не водой. Вечером Корсак решил как следует напиться. Однако после двух стаканов водки с тоником вдруг почувствовал отвращение к спиртному.

«Взрослый, сильный мужчина, а ведешь себя, как подросток», – с досадой подумал Глеб.

Он отставил бутылку и достал из кармана телефон. В записной книжке нашел несколько подходящих женских имен.

Договорившись о встрече, Корсак убрал телефон, встал и направился в прихожую. Проходя мимо зеркала, остановился и посмотрел на свое отражение. Из зеркала на него глянуло желтоватое, осунувшееся лицо. Под нижними веками наметились тени, белки глубоко посаженных глаз покраснели от бессонниц. Глаза рыцаря, смирившегося со своим поражением раньше, чем закончилась битва, и не чувствующего теперь ничего, кроме усталости.

Глеб накинул пальто и вышел из квартиры.

Глава 2

 
Пока ж пред нами призраки предстанут.
И призраков нам должно одолеть.
 

Т. С. Элиот. «Убийство в храме»

1

Утро выдалось тяжелым. Болела голова, во рту стоял отвратительный привкус кислого железа и табака. Да и на душе было не лучше. Домой Корсак приехал около трех часов ночи, а сейчас часы показывали девять. Поднявшись с постели, Корсак принял ледяной душ и выпил чашку крепчайшего кофе. Это помогло взбодриться.

Профессору Северину Глеб звонил, ощущая приятное волнение. Когда-то культуролог Игорь Федорович Северин был его научным руководителем. С тех пор утекло много воды, но Корсак вспоминал об учителе с неизменно теплым чувством.

– Слушаю вас! – послышался в трубке характерный хрипловатый голос.

– Игорь Федорович, здравствуйте. Это Корсак.

– Корсак?.. Какой такой Корсак?.. Ах Корсак! – хрипло воскликнул Северин, делая вид, что только что вспомнил Глеба. – Рад тебя слышать!

Несмотря на почтенный возраст, Северин любил повалять дурака, и в былые годы их словесные пикировки приносили Глебу много удовольствия.

– Я вас тоже, – сказал Корсак. – Как поживаете?

– С переменным успехом. Третий день борюсь с ангиной, утопил часы в раковине, опоздал вчера на собственную лекцию, но зато через пару недель выходит моя новая книга. А значит, меня можно назвать счастливчиком.

– Вижу, вы по-прежнему оптимист. О чем книга?

– Небольшая монография о Чимабуэ и Джотто[2]2
  Итальянские художники XIII–XIV вв., представители Проторенессанса.


[Закрыть]. Если ты еще помнишь, кто это такие.

– Как же, – сказал Глеб. – Если не ошибаюсь, Джотто – это американский киноактер. Кажется, это он играл в «Крестном отце»?

– Точно. Он сделал Чимабуэ предложение, от которого тот не смог отказаться!

Они рассмеялись.

– Не забудьте подарить экземпляр, – весело сказал Глеб.

– С удовольствием тебе его… продам. – Искусствовед снова хохотнул, но тут же закашлялся. Прокашлявшись, сипло проговорил: – Прости. Проклятая ангина. Ты сам-то как?

– Лучше всех, – ответил Глеб.

– Читал твой репортаж о любовных играх рачков-комарусов. Сильно написано. Жестко, логично, бескомпромиссно.

– Что-то не припомню, чтобы я про это писал.

– Правда? Жаль. Тебе непременно нужно написать о чем-нибудь этаком.

Глеб покосился на картину, стоявшую на стуле.

– Игорь Федорович, у меня к вам дело.

– Слушаю тебя.

– Мне нужно узнать как можно больше об одной картине.

– Что за картина?

– Гильрен ван Тильбох. «Автопортрет со смертью».

– Ван Тильбох? Отличный художник. Тебе нужен подробный отчет?

– Желательно.

– Тогда я должен кое-что освежить в памяти. У тебя есть цифровые фотографии работы?

Глеб снова покосился на Тильбоха.

– Как вам сказать… В общем, да.

– Можешь выслать по электронке?

– Да.

– Тогда диктую.

Северин сообщил свой смейл, дождался, пока Корсак запишет, и сказал:

– Позволь задать тебе вопрос: почему ты интересуешься Тильбохом?

– Журналистские дела, – ответил Корсак.

– Пишешь статью о каких-нибудь мошенниках?

– Что-то вроде этого.

– Ясно. Подъезжай на кафедру к концу третьей пары. Дорогу к университету помнишь?

– Такое не забывается.

– Забывается и не такое, – возразил искусствовед. – Значит, тебя ждать?

– Угу.

– Ну до встречи в эфире.

Разговор с профессором всколыхнул в памяти Корсака воспоминания восьмилетней давности. Глеб покосился на бутылку водки, все еще стоящую на столе. Потом тряхнул головой и строго сказал себе:

– Не будь болваном, Корсак.

Достав из шкафа цифровой фотоаппарат, Глеб сделал несколько снимков картины и отправил их Северину. Дождался, пока придет уведомление о получении, и стал собираться. Он был уже совсем одет, когда вдруг вспомнил, что следует позаботиться о безопасности картины. Возить дубовую доску с собой рискованно, но не менее рискованно оставлять ее дома.

Минут пять Глеб расхаживал по квартире, оглядывая каждый угол в поисках укромного и безопасного места. Наконец его осенило. Он подошел к старому журнальному столику (подарок одного мастера-кузнеца, о котором Глеб написал развернутую статью в воскресный «МК»). Столик представлял собой прямоугольную деревянную плашку, лежащую на опоре из трех витых чугунных ножек (ножки выковал сам кузнец, демонстрируя Глебу мастерство). За три года столик несколько раз падал, и теперь деревянная столешница едва держалась на железных креплениях.

Повозившись несколько минут, Глеб отвинтил болты и снял столешницу. На ее место положил Тильбоха – лицевой стороной вверх. Затем накрыл картину скатертью. Немного поколебавшись, поставил на скатерть стеклянную пепельницу и початую бутылку водки. Потом отошел и придирчиво осмотрел столик. Выглядело неплохо. Столешницу Корсак забросил на антресоли.

2

Чтобы пройти в подсобное помещение кинотеатра, Корсаку пришлось воспользоваться одним из семи фальшивых удостоверений, которые он постоянно таскал в сумке, небрежно наброшенной на плечо. На этот раз он назвался оперуполномоченным службы «КВД».

– КВД? Что-то знакомое… – Старик-охранник озадаченно наморщил лоб. – А как это расшифровывается?

– «Комитет внутренних дел». Неужели не слышали?

– Как же, как же, слышал, – охранник вернул Корсаку удостоверение и браво ему козырнул.

– Где тут у вас афиши рисуют? – поинтересовался Глеб.

– Это вам мастерская художника нужна. Войдете вон в ту дверь. Потом прямо по коридору и направо. А что случилось-то?

– К счастью, пока ничего, – сказал Глеб. – Надеюсь, не случится. Для этого я сюда и направлен.

Охранник многозначительно кивнул. (Таинственную аббревиатуру «КВД» Глеб придумал сам, и в его незамысловатой интерпретации она означала всего-навсего «ключ от всех дверей».)

Пока охранник озадаченно скреб пятерней в затылке, Глеб пересек небольшой коридорчик и вошел в мастерскую. В нос ему ударил запах красок и растворителей. Баночки и бутылки были расставлены повсюду – на грязном столе, на стеллажах, на широком подоконнике и даже на полу.

Обшарпанный стол украшала ваза, похожая на огромный мыльный пузырь. Вместо цветов из нее торчал кисти всех видов и размеров.

На внушительных размеров подрамник, стоявший у стены, натянуто огромное полотно. Края закреплены специальными кронштейнами, напоминающими маленькие тиски. Стройная девушка с вьющимися белокурыми волосами, сложенными на затылке в пышный пучок, сидела перед холстом на корточках и валиком наносила на холст грунтовку. Одета она была в белую футболку и джинсовый комбинезон, заляпанный разноцветными пятнами краски.

Корсак остановился у двери, некоторое время наблюдал за ритмичными движениями (от усердия она даже высунула кончик языка, и смотрелось это очень забавно), затем кашлянул и сказал:

– Добрый день. Вы Лиза Фаворская?

Девушка вздрогнула и обернулась. Глаза у нее были зеленые; густые, темные ресницы расходились в стороны маленькими лучиками. Девушка близоруко сощурилась, затем потерла сгибом запястья нос и сказала:

– Для кого Лиза, а для кого и Елизавета Андреевна. Что-то я вас не узнаю. Мы знакомы?

Корсак покачал головой:

– Нет. Я как раз пришел исправить это досадное недоразумение. Меня зовут Глеб. Глеб Корсак.

– Очень приятно, Глеб Корсак.

Лиза выпрямилась, сдернула с рук резиновые перчатки и швырнула их на стол. Затем достала из кармана комбинезона сигарету.

Пока она прикуривала, Глеб оглядел мастерскую. На стенах висели холсты, испещренные цветовыми полосами и пятнами – что-то среднее между плохим Кандинским и не слишком хорошим Миро.

– Нравится? – спросила Лиза, кивнув в сторону картин.

– Не очень, – сказал Глеб. – Не люблю авангард. Кто автор?

Девушка чуть склонила голову набок:

– Угадайте.

– Неужели вы?

– Поразительная догадливость, – усмехнулась девушка.

– Простите, не знал.

– А если б знали, они превратились бы для вас в шедевры?

– Не думаю.

– Что ж, по крайней мере, откровенно. – Девушка откинула со лба волосы и язвительно поинтересовалась: – Может, я и сама не в вашем вкусе?

– Напротив, – сказал Глеб. – Очень симпатичная девушка.

– Приятно слышать. – Она выпустила тонкую струйку дыма и с интересом оглядела журналиста с ног до головы. Затем оттопырила нижнюю губу, дунула на челку и небрежно произнесла: – Ну давайте, выкладывайте. Что у вас ко мне за дело?

– Я знал вашего дядю – Виктора Фаворского.

– И что?

– Он был неплохой человек.

– Правда? – Девушка пожала острыми плечами. – Вполне может быть, хотя верится с трудом. Я его мало знала. Мы и встречались-то всего пару-тройку раз. А вы его друг, да?

– Что-то вроде этого, – сказал Глеб.

Лиза вытерла ладонь об комбинезон и протянула ее Корсаку:

– Разрешите пожать лапу человеку, который дружил с моим дядей. Вы первый из его друзей, кого я вижу.

Ладонь у девушки была узкая, твердая и прохладная.

– Вы не были на похоронах? – спросил ее Глеб.

Она покрутила белокурой головой:

– Нет. Не выношу вида покойников. Я понимаю, что нехорошо так говорить о Викторе, но…

– Иначе о нем уже не скажешь, – сказал Глеб. – Я слышал, он завещал вам все свое имущество?

– Угу. – Лиза вынула изо рта сигарету, перевернула ее и задумчиво посмотрела, как сизая струйка дыма поднимается кверху. – Адвокат уже звонил мне. Только я все равно ничего не понимаю в этих делах. Я даже не знаю, что именно получу.

– Насколько я слышал, все. Включая рестораны, – сказал Глеб.

Лиза покосилась на него и тонко усмехнулась:

– Неплохо, да? Особенно для провинциальной девчонки, которую еще неделю назад господин Фаворский и на порог-то пускать не хотел.

– Это почему же? – поинтересовался Глеб.

– А у меня плохая репутация, – просто ответила девушка. – Даже судимость есть. К счастью, условная. – Она стряхнула пепел с сигареты в стеклянную банку из-под майонеза, доверху набитую окурками, и снова уставилась на Глеба. – Спрашивайте, не стесняйтесь. Вы ведь хотите знать, за что меня судили?

– Не очень.

– А я все равно скажу. Обожаю хвастаться своими подвигами. Полтора года назад я угнала машину.

Глеб кивнул и спросил:

– Хорошую?

– «Ауди-S6». С тюнинговыми модификациями.

– Неплохо.

– Еще бы! Вижу, я поднялась в ваших глазах? А вот Виктор, когда узнал, что я угонщица, стал шарахаться от меня как от чумы. Видимо, считал, что такие родственнички, как я, могут основательно подпортить ему репутацию. Он, видите ли, очень заботился о своей репутации. Ну да я на него не в обиде. Тем более теперь, когда он помер и оставил мне наследство. – Лиза подняла руку и глянула на часики. – Послушайте, Глеб, или как вас там… У меня сейчас перерыв на обед. Хотите, угощу вас кофе?

– С удовольствием.

– Ну тогда айда в кофейню! Здесь недалеко.

3

Кофейня оказалась дешевой забегаловкой с грязными окнами и неистребимым запахом киевских котлет. Глеб и Лиза сидели за маленьким столиком, накрытым клетчатой клеенкой, и пили кофе. Вернее, кофе пил Глеб, а девушка сосала через трубочку земляничный коктейль из дешевого граненого стакана.

Красавицей в общепринятом смысле слова Лизу Фаворскую назвать было нельзя. Но она была чрезвычайно обаятельна. В ее лице было что-то незавершенное, казалось, в нем не хватает последней детали, штриха, словно Создатель в самый последний момент отложил кисть, предоставив девушке самой завершать работу. Но она с этим явно не торопилась. Бледная кожа, грустные глаза, голубоватые прожилки на висках, тонкие руки с необычно длинными пальцами. Облик ее настолько не сочетался с интерьером забегаловки, что Глеб не удержался и спросил:

– Вы всегда здесь обедаете?

Девушка оторвалась от соломинки, спокойно посмотрела на Корсака и ответила:

– Честно говоря, впервые. Давно хотела сюда зайти, но боялась одна.

– И что же вас сюда тянуло?

– Исследовательский интерес. Люблю бывать в странных местах.

Глеб понимающе кивнул.

– Представляю, как вы удивились, когда узнали про дядино завещание, – сказал он, отхлебнув кофе.

Лиза пожала острыми плечами:

– Не очень. А кому еще Виктор мог завещать свои миллионы? У него ведь нет детей. Со своей драгоценной женушкой он развелся несколько месяцев назад. Кстати, вы ее знаете?

– Немного.

– Она красивая. Настоящая femme fatal[3]3
  Роковая женщина (фр.).


[Закрыть]. И наверняка стерва.

Глеб удивленно воззрился на девушку:

– Почему вы так думаете?

– Мама говорила, что Виктор вечно связывается со стервами. Впрочем, моя мама часто говорила глупости. – Лиза схватила губами ускользающую соломинку, но неожиданно выпустила ее и произнесла с мстительной насмешливостью в голосе: – Послушайте, а ведь эта femme fatal наверняка сейчас кусает себе локти. Угораздило же ее так рано развестись!

Девушка подождала, не ответит ли Глеб, и, поскольку он промолчал, заговорила снова:

– А у вас интересное лицо. Было бы прикольно написать ваш портрет. С голым торсом.

– Я видел ваши работы. Не думаю, чтобы мне это понравилось, – сказал Глеб.

Девушка прищурила зеленые глаза и засмеялась:

– Не бойтесь, парниша, я работаю в разных манерах. В том числе и в реалистической. Уж как-нибудь намалюю ваш великолепный волевой подбородок. Ну и то, что пониже, естественно.

Глеб изобразил улыбку. Потом стер ее с лица и спросил:

– Давно рисуете?

– Не очень. Несколько лет назад мы с мамой приехали на два дня в Москву и остановились у Виктора. Он к тому времени только начинал заниматься коллекционированием. Все два дня я таращилась на картины. А потом решила, что когда-нибудь научусь рисовать так же.

– И здорово в этом преуспели, – заметил Корсак.

Лиза поглядела на него исподлобья:

– Издеваетесь?

Глеб покачал головой:

– Нисколько. В вас виден талант.

– Разглядели-таки? Вы очень зоркий человек, гораздо зорче моих преподавателей. Не к столу будут помянуты.

Она вновь ухватила губами соломинку. А Глеб отхлебнул кофе и сказал:

– Не думал, что в наше время есть люди, которые вручную рисуют афиши.

– А я и сама не думала, пока объявление в газете не увидела. У нашего кинотеатра такая фишка. Типа все вживую. Ручная работа, и все такое.

Втянув очередную порцию коктейля, Лиза небрежно облизнула губы кончиком языка. Весьма эротично. Вообще, все, что делала эта девушка, выглядело здорово.

– Нравятся? – поинтересовалась Лиза, перехватив взгляд Корсака.

– Что? – не понял он.

– Мои губы. Разве вы не на них смотрели?

Корсак усмехнулся.

– У меня очень чувственные губы – все так говорят, – продолжила девушка таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Мама говорила, что я бужу в мужчинах похоть. Она думала, что это оскорбление, но, по-моему, это здорово – будить в мужчинах похоть. Как вы считаете?

– Честно говоря, я над этим не думал.

– Зря. Это же природа – против нее не попрешь. Все мужчины – похотливые самцы. По-моему, чем похотливее, тем лучше.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Люблю мужчин, которые не скрывают своих истинных намерений. Вот вы явно не такой. Вы себе на уме.

– Я вижу, вы очень уверены в собственной неотразимости, – сказал Глеб.

Девушка весело улыбнулась:

– Конечно. У меня множество поклонников. Среди них есть даже один известный банкир. И один француз – сотрудник визовой службы. С визой, которую он мне сделал, я могу кататься в Париж, когда захочу. Расскажите мне о Викторе, – неожиданно попросила Лиза.

Глеб поставил чашку на стол.

– Мы с ним вместе учились в университете, – сказал он.

– Ага. Значит, вы тоже изучали историю культуры? Вы, наверно, жутко умный. Ну как? Умный?

– Чудовищно, – ответил Глеб.

– Я так и знала. У вас взгляд умного человека, который всех вокруг считает дураками.

Глеб неопределенно пожал плечами и спросил, чтобы сменить тему разговора:

– Откуда вы приехали?

– Из Барнаула, – ответила девушка. – Полгода назад. Думала, что здесь легче найти работу. Ну там… сделать карьеру, и все такое.

– И как? Получается?

– Пока не очень. Но я уже знакома с несколькими галеристами. Двое из них сделали мне выгодные предложения, но я пока раздумываю.

– О чем?

– Ложиться с ними в постель или нет, – ответила Лиза, схватила губами соломинку и шумно втянула очередную порцию коктейля. На этот раз она не просто облизнула губы, а провела языком по губам медленно и плавно, с легкой усмешкой поглядывая на Корсака. – Я слышала, что многие женщины делают карьеру через постель, но мне кажется, что должны быть и другие способы. Вы, случайно, не знаете?

– Что? – не понял Корсак.

– Есть другие способы или нет?

– Должны быть.

– Вот и я так думаю, – кивнула Лиза. Затем внимательно посмотрела на журналиста и сказала: – А теперь колитесь – что вас ко мне привело? Ведь не о жизни потрепаться вы сюда пришли, правда?

– Правда, – кивнул Глеб. – Дело в том, что за пару часов до смерти вашего дяди я с ним беседовал. Дело было в ресторане «Ночная регата». Он попросил меня взять на хранение одну вещь. И эта вещь до сих пор у меня.

– Интересно, – проговорила Лиза. – А что за вещь?

– Картина фламандского художника ван Тильбоха. «Автопортрет со смертью».

Если девушка и удивилась, то ничем не выдала своего удивления. Лишь пожала плечами и сказала:

– Зачем ему это понадобилось? У него что, не было?

– Уверен, что была.

– Тогда какого черта он обратился к вам?

– На этот вопрос я ответить не могу. Ваш дядя просил оказать услугу. Я так и сделал.

– Ясно. А от меня-то вы чего хотите?

– Картина все еще у меня, – сказал Корсак. – А вы наследница Виктора.

– Хотите, чтобы я ее забрала?

– Наоборот. Хочу, чтобы она еще какое-то время побыла у меня.

Девушка подозрительно посмотрела на Корсака и спросила:

– Почему?

– Ваш дядя чего-то опасался, – ответил Глеб. – И я хочу узнать – чего именно.

– Вон оно что. Думаете, картина вам в этом поможет?

– Не исключаю.

Лиза нахмурила брови:

– Не понимаю, зачем вам все это? Вы же не следователь.

– Нет, но я ужасно люблю совать нос в дела, которые меня не касаются.

Лиза кивнула:

– Бывает. Что ж, пускай побудет у вас. Правда, у меня есть одно условие.

– Какое?

– Я хочу, чтобы вы информировали меня о ходе вашего журналистского расследования. Это ведь так называется?

Глеб опешил:

– Это еще зачем?

– Если вы не заметили – я жутко любопытная девица. И так же, как и вы, люблю совать нос куда не надо. К тому же я наследница Виктора. А значит, дело касается меня напрямую.

Корсак поскреб ногтем горбинку на носу.

– Определенный резон в ваших словах, конечно, есть, – задумчиво проговорил он.

– Значит, договорились, – удовлетворенно кивнула Лиза. – И каковы будут наши первые шаги?

– Наши? – Корсак с изумлением воззрился на девушку. – Вы о картине?

– О ней, – кивнула Лиза.

– Гм… А в вас чувствуется деловая жилка. Я думаю, что для начала было бы неплохо просветить ее рентгеном.

– Отличная идея! – одобрила Лиза. – Я однажды видела, как это делается. Жутко интересно. Могу порекомендовать одного московского реставратора. Очень забавный человек и, кажется, немного влюблен в меня. Фамилия у него Долгих, но я зову его Долгоносик. Дать вам телефон?

Корсак помолчал. Ему не очень-то нравилась ретивость девушки, однако ее связи могли пригодиться.

– А он действительно хороший реставратор? – с сомнением в голосе поинтересовался Глеб.

– Один из лучших! – заверила Лиза.

– Что ж… давайте.

Лиза достала из нагрудного кармана комбинезона маленький блокнотик, полистала его, потом продиктовала номер. Глеб внес его в память телефона.

– Представьтесь каким-нибудь моим родственником, – сказала Лиза. – Например, двоюродным братом.

– С чего вдруг такие сложности?

Лиза посмотрела на Корсака, как на кретина:

– Как это? Да иначе он просто умрет от ревности. Или вас прикончит. Направит на вас лампу Вуда, и – фьюить! – прожжет дыру. В этом, конечно, есть и свои плюсы. Например, вентилятор в жару не понадобится. Будете проветриваться естественным образом.

Корсак улыбнулся:

– У вас изощренная фантазия.

– Есть такое, – кивнула Лиза. – Тяжело, наверное, зависеть от женщины с изощренной фантазией? А я вот всю жизнь мечтала, чтобы от меня зависел такой мужчина, как вы. Самоуверенный и упрямый.

– Кто от кого зависит – это еще вопрос, – сказал Корсак. – Вот отдам вам картину, и будете носиться с ней по городу сами.

Лиза фыркнула:

– Подумаешь. Найму частного детектива, и он все сделает.

– Много у вас знакомых детективов?

– Ни одного.

– Ну тогда и не выпендривайтесь.

Лиза приложила пальцы к виску и торжественно произнесла:

– Есть, мой капитан! Ну хватит хмуриться. Не думайте, что я такая уж вредина. Езжайте к Долгоносику и проверьте, нет ли у Тильбоха пятен в легких или еще какой-нибудь болячки. Захотите – позвоните мне. А нет… – Она пожала плечами. – Одной обиженной дурочкой на свете станет больше, только и всего.