Текст книги "Загадка назойливых звонков"

Антон Иванов, Анна Устинова
Загадка назойливых звонков

Глава I
Тревожная ночь

Комната утопала во тьме. Возле кровати надрывался телефон. Нашарив трубку, Таня поднесла ее к уху.

– Алло.

Ей никто не ответил.

– Алло, – хриплым спросонья голосом повторила девочка.

На том конце провода по-прежнему молчали.

– Алло! Алло! Ничего не слышно! – закричала Таня. – Перезвоните, пожалуйста!

Опустив трубку на рычаг, она зажгла торшер, стоящий рядом с кроватью. Будильник на тумбочке показывал час ночи. «Кто мог звонить так поздно? – не оставляла тревога девочку. – Может, Олегу что-нибудь понадобилось?»

С Олегом они почти каждый вечер болтали перед сном по телефону. Однако так поздно он вряд ли стал бы звонить. «А если что-то случилось?» – охватило волнение девочку.

Не успела она об этом подумать, как вновь раздался телефонный звонок. Таня мигом схватила трубку.

– Слушаю!

Молчание.

– Говорите! – повысила голос девочка.

Ни звука в ответ. Даже дыхания не слышно.

– Говорите же! – повторила Таня.

Трубку повесили. Спать Тане уже не хотелось. Таинственные звонки не выходили из головы. Тут Таня вспомнила, что в квартире сейчас совершенно одна. Папа улетел в командировку. А мама осталась ночевать у своей сестры и Таниной тети Веры Андреевны, которая заболела каким-то свирепым гриппом с высокой температурой. «Наверное, тете Вере сделалось совсем плохо, – пронеслось в голове у девочки. – Вот они с мамой мне и звонят, чтобы я чем-нибудь помогла. Или папа…» У Тани бешено заколотилось сердце. Она всегда страшно боялась, когда кто-нибудь из близких летел на самолете. Правда, ее почти тут же осенило: «Если бы что-то случилось с папой, сообщили бы по межгороду. А это были совершенно обыкновенные звонки».

– Значит, мама, – тихо произнесла вслух девочка. – Надо бы проверить.

Она быстро набрала тетин номер. Там долго никто не отвечал. У Тани снова заколотилось сердце. И руки стали трястись. Даже если тете Вере сделалось плохо, мама-то должна быть на месте. А вдруг тетю забрали в больницу, и мама оттуда дозванивается?

Таня уже собиралась положить трубку, чтобы не занимать телефон, но тут послышался сонный голос мамы.

– Что у вас случилось? – крикнула девочка.

– Танюша, ты? – удивилась мама. – Что случилось?

– Это я у тебя спрашиваю, что случилось? – все еще не могла успокоиться дочь. – Тете Вере плохо?

– Почему плохо? – переспросила мама. – Наоборот, хорошо. Температура упала. Я утром домой приеду.

– А зачем тогда мне звонили? – возмутилась дочь. – Я прямо вся извелась.

– Мы не звонили, – ответила мама. – И вообще, объясни, пожалуйста, в чем дело?

– В том, что кто-то звонил, – ответила Таня.

– Кто? – полюбопытствовала мама.

– Не знаю. Он молчал. Вот я и решила, что это вы с тетей.

– Во-первых, мы с тетей не «он», а «они», – рассердилась мама. – А во-вторых, полная ерунда. По-твоему, мы с тетей Верой решили развлечься. Стали тебе звонить среди ночи и в трубку дышать?

– Он не дышал, – уточнила девочка.

– Какая разница, – отозвалась мама. – Ох! – вздохнула она. – Мы только заснули. И тебе, между прочим, завтра в школу. Ложись-ка скорей!

И она повесила трубку.

«Какая я все-таки дура, – усмехнулась Таня. – Наверное, просто кто-нибудь ошибся номером. И, услыхав незнакомый голос, оба раза, конечно же, промолчал. Кому охота, чтобы его ругали».

Таня зевнула. Теперь, когда страхи ушли, ее вновь стало клонить в сон. Она выключила торшер. Затем легла и укуталась до самого подбородка одеялом. В комнате было свежо. Сквозь приоткрытую форточку дул промозглый ветер. Сентябрь выдался в этом году на редкость холодным. Каждый день по нескольку раз начинал лить дождь. В Москве такой осени не было уже много лет.

«Хоть бы чуть-чуть потеплело, – подумала девочка. – А то совершенно гулять невозможно». На этом мысли ее стали путаться. Она уже почти провалилась в сон, когда телефон затрезвонил вновь. На сей раз девочку охватило раздражение. Сорвав трубку, она крикнула:

– Долго вы еще будете…

Ветер с яростным воем налетел на окно. Форточка громко стукнула. Белая занавеска, взметнувшись вверх, опустилась на Танину голову. Девочка от неожиданности вскрикнула, трубка со стуком брякнулась на пол. Когда Таня подхватила ее, там снова раздались частые гудки.

Бросив трубку на рычаг, девочка подбежала к форточке и заперла ее. Из кухни послышался грохот. Таня замерла на месте, прислушалась. Вроде бы больше ничего странного. Лишь ветер по-прежнему воет на улице. И дождь барабанит в стекла.

Тревога, однако, не проходила. Новый ночной звонок вывел Таню из равновесия. Дважды и впрямь могли ошибиться номером. Но в третий раз… И еще эта занавеска. Как она странно опустилась ей на голову. Прямо как погребальный саван. И, главное, именно в тот момент, когда позвонили. И на кухне что-то загрохотало… Таня поежилась. Торшер вдруг ярко мигнул и погас. Комната погрузилась во тьму.

Таня забилась в угол постели, словно ища там спасения. Какое-то время она даже боялась пошевельнуться. Потом, сделав глубокий вздох, бросилась к двери и щелкнула выключателем. Комнату залил свет люстры. Страх чуть-чуть отпустил. Теперь нужно проверить, что там, на кухне?

Сперва Таня включила свет в родительской комнате, затем в коридоре и в передней, потом в ванной и туалете и, наконец, замерла возле кухонного порога.

За дверью царила полная тишина. Даже вода из крана не капала.

– Господи, ну я и трусиха, – шепотом принялась ободрять себя девочка. – Кто мог залезть на кухню? Мы ведь не на первом этаже живем.

Она зажгла свет и вошла. На полу валялась разделочная доска. Чуть поодаль лежал крючок, на котором она уже несколько лет висела.

– Очень страшное происшествие, – снова проговорила вслух Таня. – Крючок от стены отклеился. Лампочка в торшере перегорела. Форточка от ветра раскрылась. И я в занавеске запуталась.

Но легче почему-то не становилось. И навязчивые телефонные звонки никак не выходили из головы. В их свете вроде бы безобидные сами по себе происшествия приобретали зловещий смысл.

«Видимо, с кем-то случилась беда, – пронеслось в голове у Тани. – Но с кем? Кто мог мне звонить так поздно? А вдруг это все-таки был Олег?» Таня немедленно вспомнила несколько случаев, когда Олег попадал в очень опасные ситуации. Сейчас его, например, могли взять в заложники. Там, где его держат, случайно оказался телефон. Вот он и звонит. А говорить, наверное, не может, потому что с него не спускают глаз какие-нибудь бандиты.

«Хотя, нет, – спохватилась Таня. – Мы же с Олегом перед сном разговаривали, значит, он дома. А если их всех…» От того, что пришло ей в голову, по спине побежали мурашки. У папы и мамы Олега была своя фирма. Дела последнее время шли очень успешно. Наверняка у Беляевых есть немало конкурентов. Что, если кто-нибудь из них заказал налет на квартиру? Тогда все семейство сейчас в опасности, и она, Таня, должна немедленно что-то предпринять для их спасения.

Девочка вернулась в свою комнату и, подняв трубку, набрала телефон Беляевых…

Обычно телефон оставался на ночь у Олега. Это повелось с той поры, когда четверо его близких друзей-одноклассников стали регулярно названивать утром перед уроками. Иной из них забывал расписание. Другие еще что-нибудь.

Последней каплей стал звонок долговязого Женьки, которому однажды приспичило в половине седьмого утра выяснить, состоится ли контрольная по алгебре. Разбуженный ни свет ни заря папа Олега, Борис Олегович, сперва разразился гневной тирадой, а затем заявил, что если у его «обалдуя-сына» такие друзья, то пусть он держит ночью телефон у себя в комнате.

Однако сегодня Беляев-старший с самым решительным видом унес трубку радиотелефона к себе и водрузил ее на тумбочке возле кровати. Дело в том, что он дожидался очень важного звонка от одного из иностранных партнеров. Прикинув разницу во времени между двумя государствами, Борис Олегович и жена его, Нина Ивановна, высчитали, что разговор должен состояться в районе шести утра. Весь вечер мама и папа Олега работали над речью, которую Борис Олегович собирался произнести по телефону.

Дело в том, что глава семейства Беляевых знал иностранные языки не очень хорошо. Точнее, ему самому казалось, что он вполне сносно изъясняется по-английски. Нина Ивановна придерживалась иного мнения, и была права. Беляев-старший говорил на какой-то причудливой смеси английского, французского, итальянского, некоторых отечественных выражений, а также жестов. Правда, большинство собеседников его каким-то неведомым образом умудрялись понимать. Однако Нина Ивановна предложила, что будет вести переговоры сама.

Беляев-старший этому решительно воспротивился. По его глубокому убеждению, он как глава фирмы был просто обязан лично начать разговор с партнером. А уж потом жена с ее блестящим знанием языка может подключиться для выяснения разных тонкостей.

На том и порешили. Борис Олегович поднимет трубку и произнесет краткую вступительную речь, которую составил вместе с Ниной Ивановной. А затем она продолжит разговор.

Перед тем как заснуть, глава семейства Беляевых поставил звонок телефона на предельную громкость. Поэтому, когда аппарат среди ночи начал трезвонить, Борис Олегович мигом вскочил.

– Хэллоу! – проорал он в трубку, лихорадочно пытаясь одновременно нашарить выключатель, очки и рукопись.

– Олег? – раздалось тем временем в трубке.

– Итс ноу Ольег, итс Борьис Ольегович! – зачем-то коверкая имена сына и свое собственное на английский лад, громко и четко произнес Беляев-старший.

В это время ему каким-то чудом удалось зажечь лампу и нащупать очки. Он хотел их надеть, но они выпали из еще неверных спросонья пальцев на пол.

– Проклятье! – воскликнул Борис Олегович. – И почему такая темень? Вчера в шесть часов было уже совсем светло.

– Боренька, не волнуйся, – уже проснулась Нина Ивановна. – Вот твоя речь.

И она протянула ему исписанные листки бумаги.

– Уна моменто! – перейдя почему-то на итальянский, завопил в трубку Беляев-старший. – Ай гоу ту спик.

– Боренька, что ты несешь? – схватилась за голову Нина Ивановна. – Они же тебя не поймут!

Таня прекрасно слышала весь этот странный разговор. «Почему Борис Олегович говорит на каком-то жутком английском? – пыталась понять она. – И Нина Ивановна явно в панике. Наверное, у них и впрямь что-то произошло».

В трубке слышались шорох, возня и шумное сопение. Наконец, Беляев-старший нашел под кроватью очки и бодреньким голосом выкрикнул в трубку:

– Йес. Я слушаю.

– Борис Олегович, что с Олегом? – спросила дрожащим голосом Таня.

До Беляева-старшего, который перепутал страницы заготовленной речи, донеслось только имя Олег. Он досадливо поморщился. Его уже стало охватывать раздражение. Поэтому он весьма резким тоном изрек:

– Я уже говорил! Итс ноу Олег. Итс Борис Олегович.

– Олег жив или нет? – только и хотелось услышать Тане.

– Это нье Ольег, – видимо, решил, что так его поймут лучше, Борис Олегович. – Это его фазер Борьис Ольегович.

– Боренька! – уже пребывала в полном отчаянии Нина Ивановна. – Ты срываешь переговоры.

– Я ничего не срываю! – забыв о телефоне, крикнул Борис Олегович. – Это они какой-то дуре поручили мне позвонить! Английского не знает! Русского тоже! Мне что, по-японски с ней разговаривать?

– Что с Олегом? Что с вами? Как вам помочь? – уже всхлипывала на том конце провода Таня.

– Ну вот! – сардонически расхохотался Борис Олегович. – Теперь она еще плачет! Хорошенькие деловые переговоры!

– Ах, Боря, Боря, – всплеснула руками Нина Ивановна. – Я так и знала, что ты все испортишь. Надо было мне с ними разговаривать.

– Хэллоу, черт вас возьми! – тем временем орал в трубку муж. – Что за сцена? Я, например, вери глед. А вы?

– Боря, отдай мне трубку! – решительно потребовала Нина Ивановна.

– На! – проявил на сей раз щедрость Борис Олегович. – Сейчас они и тебя обхамят. Думают, если они иностранцы, то им все позволено.

Нина Ивановна, завладев телефоном, на безукоризненном английском извинилась за «мистера Борис Беляев». По ее словам, он очень неважно себя чувствует. А потому не стоит придавать его словам особенного значения.

– Нина Ивановна, может быть, вы мне скажете, что случилось? – поторопилась как можно спокойнее проговорить Таня.

– О-о! Вы русская? Очень рада слышать голос соотечественницы! – светски отозвалась Нина Ивановна. Затем, зажав рукой трубку, с укором проговорила мужу: – Вот видишь, Боря, а ты ее по-русски ругал. Она наверняка все поняла.

– Во-первых, я не произнес ни единого русского слова, – с чувством собственного достоинства отвечал ей муж. – А во-вторых, поняла так поняла.

– Нина Ивановна! Это же я, Таня! – воскликнула девочка.

– Господи! Танечка! – изумилась мама Олега. – Что случилось?

– У меня ничего, а у вас? – снова заговорила девочка. – Где Олег?

– Да, по-моему, спит, – отвечала Нина Ивановна. – Или удрал куда-нибудь среди ночи? – заволновалась она. – Говори быстро, ты что-нибудь знаешь?

– Ничего я не знаю. Мне просто звонили.

Странное Танино объяснение лишь усилило беспокойство мамы Олега. Не отпуская трубку радиотелефона, она кинулась в комнату мальчика.

– Странно ты как-то переговоры ведешь, – проворчал Борис Олегович.

Но жена не услышала. Вбежав в комнату сына, она зажгла верхний свет. Такса Вульф, спавший рядом с кроватью Олега, изумленно уставился на Нину Ивановну.

– Олег, где ты? – крикнула мать.

Мальчик подскочил на постели.

– Ты что? – уставился он на Нину Ивановну.

– Тебе лучше знать, – ответила мама. – Почему Таня звонит ни свет ни заря? Что вы еще там затеяли?

– Почему ни свет ни заря? – взглянул на часы Олег. – Сейчас два часа ночи.

– Как это два? – ничего не понимала Нина Ивановна.

Олег изловчился и выхватил у нее из рук трубку.

– Танька, что там с тобой?

– А с тобой? – быстро спросила девочка.

– Все нормально, – ответил Олег.

– Слава Богу! – облегченно выдохнула Таня. – Тогда спокойной ночи. До завтра.

И она повесила трубку. Олег хотел ей перезвонить, но Нина Ивановна выхватила у него из рук телефон.

– Завтра поговорите.

– Но я же вообще ничего не знаю, – возразил сын. – Зачем она мне среди ночи звонила?

Тут в комнате появился Беляев-старший.

– Ну? – уставился он на Нину Ивановну. – Как там с партнерами? Уже поговорила?

– Боренька, ты только не волнуйся, – кротким голосом начала жена.

– Сорвалось! – с драматическим видом воскликнул глава семейства Беляевых. – Они больше не хотят иметь с нашей фирмой дело! Поэтому и поручили звонить какой-то форменной идиотке, которая не потрудилась понять ни единого моего слова!

– Танька не идиотка, – обиженно произнес Олег.

– А ты вообще не в свои дела не вмешивайся! – строго взглянул на него отец.

– Ничего себе, не мои дела! – охватило еще большее возмущение мальчика. – Ты Таньку обидел…

– Какую Таньку? – схватился за голову Борис Олегович. – При чем тут твоя Танька?

– Зачем же назвал ее идиоткой? – заело Олега.

– Вы что, все с ума посходили? – грянул Борис Олегович. – Я назвал идиоткой ту идиотку, которая в фирме-партнере работает!

– Боренька, тише! – взмолилась Нина Ивановна. – Иначе у тебя снова подскочит давление. Давай я тебе дам лекарство, и в постельку.

– В гроб мне надо теперь ложиться, а не в постельку, – неожиданно тихим голосом изрек муж. – Партнер от нас отказался. Теперь доходы фирмы уменьшатся вдвое. А это крах.

– Разве партнеры уже звонили? – удивился Олег. – Ты же, папа, говорил, что в шесть.

– Звонили, – скорбно откликнулся Беляев-старший. – И я еще в жизни не сталкивался с таким высокомерным хамством.

– Боренька, это был звонок не от партнеров, – сумела наконец вклиниться Нина Ивановна. – И вообще, сейчас только два часа ночи.

– Два ночи? – сам собою раскрылся рот у главы семейства Беляевых. – То-то, я думаю, почему вдруг стало так поздно светать?

– Да, да, Боренька, – улыбнулась жена. – А партнеры нам будут звонить только через четыре часа.

– Тогда пошли спать, – потянулся Борис Олегович.

Он уже сделал несколько шагов по направлению к спальне, когда его вдруг осенило: с кем-то ведь все-таки они с женой разговаривали.

– Кто же это звонил? – пытливо уставился он на Нину Ивановну.

– Танечка, Олежкина подруга, – объяснила жена.

– Та-ак, – протянул Борис Олегович.

Олег с беспокойством смотрел на отца. Тот явно готов был снова взорваться.

– Папа готовился к важным переговорам, – тоном обманутого в лучших чувствах героя мелодрамы начал глава семейства Беляевых. – Папа спал, чтобы утром с новыми силами упрочить положение фирмы, – еще немного повысил голос Борис Олегович. – А в это время подруга моего обалдуя-сына поднимает меня среди ночи, и я…

Тут Беляев-старший осекся. Ему живо представилась вся нелепость ситуации. И он, повернувшись к Олегу, крикнул:

– А мой обалдуй-сын выставил меня полным идиотом! Хорошенькая благодарность за все, что я делаю во имя его безбедного будущего!

«Ну, началось», – с тоской подумал Олег. Вообще-то у них с отцом были замечательные отношения. Однако когда тот заводился, то начинал выдавать длинные тирады. Суть их обычно сводилась к тому, что он, Беляев-старший, а также мама Олега, Нина Ивановна, из кожи вон лезут, стремясь поставить на ноги фирму. Все это делается во имя безбедного будущего Олега, а он совершенно не ценит их титанических усилий.

– Ты со своей компанией погряз в эгоизме! – словно бы по заказу выпалил Беляев-старший.

– Боренька! – вмешалась Нина Ивановна. – Олежка вообще не виноват. Он спал.

– Он спал! – воскликнул Борис Олегович. – А я, например, проснулся! И молол какую-то полную чушь, – самокритично добавил он.

– В этом ты сам виноват, – сказала Нина Ивановна. – Надо было выучить текст, который я тебе написала.

– Очень, гляжу я, вы все тут умные, – немного смутился Борис Олегович.

– Давно говорю, что тебе нужно брать уроки английского, – продолжала жена.

– У меня времени нет, – еще сильнее смутился Борис Олегович. – Ладно, – двинулся он в спальню. – Раз уж меня все равно разбудили, пойду еще раз посмотрю эту речь.

– Вот это правильно, Боренька, – одобрила его намерение жена. – А ты, Олежка, ложись спать. Тебе завтра в школу.

И она погасила свет. Засыпая, Олег слышал из родительской комнаты шелест бумаги и тихий голос отца, который старательно произносил английские фразы…

Таню беседа с родителями Олега оставила в изрядном недоумении. Было ясно только одно: ее с кем-то спутали. Остальное пока оставалось для девочки совершенной загадкой. Впрочем, Олег завтра в школе ей все объяснит. Главное, что он дома и с ним ничего не случилось.

Таня ввернула в торшер новую лампочку. Затем погасила свет в остальной части квартиры. Взглянув на часы, она охнула. Десять минут третьего! Надо срочно ложиться, иначе она завтра проспит школу.

Она легла и выключила торшер. Ветер на улице вроде немного утих. Дождь продолжал барабанить по стеклам, но теперь Таня воспринимала это совсем по-другому. Тихая дробь убаюкивала. Глаза сами собой стали слипаться.

«Завтра Олегу все расскажу, – подумала девочка. – Вот он посмеется над моими страхами. Навоображала себе неизвестно чего». Дальше ей размышлять стало лень. Еще какая-нибудь минута, и она бы, вероятней всего, заснула. Но тут вновь зазвонил телефон.

На сей раз Таня не сомневалась, что это Олег. Она же ему ничего не объяснила. Вот он, наверное, и волнуется. Хотя мог бы подождать и до завтра. Всего ничего осталось. Подняв трубку, она с мольбою проговорила:

– Олег, мне спать хочется. Я тебе завтра все объясню.

Молчание.

– Олег? – повторила Таня.

В трубке раздался визгливый хохот, от которого у девочки пошли мурашки по телу.

– Кто это? – прошептала она.

Хохот прервался так же внезапно, как и возник. Наступила короткая пауза. Следом за ней в трубке раздались тихие звуки похоронного марша. Музыка была какая-то странная. Она словно бы вырывалась из темных глубин загробного мира. У Тани похолодело внутри. Ей хотелось бросить трубку, но руки не слушались. И она продолжала внимать траурным аккордам, от которых кровь стыла в жилах. Ветер на улице, как нарочно, снова завыл. Девочке стало жутко. И, собрав последние силы, она крикнула в трубку:

– Прекратите!

Музыка смолкла. В трубке послышались частые гудки. Таню трясло как в лихорадке. Дышать было трудно.

Она включила торшер. Но в дверной проем пугающе врывалась темнота. Это было невыносимо. Таня зажгла свет везде. Траурный марш продолжал звучать в ушах. Тане казалось, что она сходит с ума. Кому и зачем понадобилось ее пугать? Сколько она ни ломала голову, объяснений не находилось.

Затем усталость взяла свое. Девочка забылась тревожным сном.