Текст книги "Белый Пилигрим"

– Параська, иди сюда. Вот, поздоровайся с клиентами.

– С клиентами? – недоуменно потянулся ко мне Макарка. – Она, эта мелкая, в углу которая… она что, того?.. Гм… у нас и денег-то триста рублей. Не хватит даже на…

Я сверкнул на него глазами и жестом велел заткнуться. Заподозренная в принадлежности к первой древнейшей профессии миниатюрная особа приблизилась к нам… Вот тут и скажу, в чем состояло своеобразие ее внешности. Такую мелочь, как рост в метр с хвостиком, отбросим сразу. Глаза. Эти огромные глаза были разноцветными: левый – карий, бархатный, глубокий; правый – голубой, блестящий, водянистый. Несоразмерно большие, эти глаза придавали чистенькому, приязненному личику этой дамы какое-то кукольное выражение. И все это обрамлялось ярко-зелеными волосами. Конечно, нам с Макаркой, еще на первом курсе в знак какого-то глупого протеста выкрасившимся в оранжевый цвет, такая цветовая гамма не была внове. Но тут маленькая женщина откинула назад голову и, коснувшись своих волос, произнесла:

– Швет натуральный. Вы думали, крашку из града вожим?

Она к тому же и шепелявила. Я хотел ответить, но она запрокинула голову еще дальше, и волосы поползли, открывая… маленькие, остренькие звериные ушки.

– Вот черт! – выговорил Макарка.

– Пошему шерт? – ласково спросила зеленоволосая. – Шишимора я.

– Кикимора она, – снисходительно пояснила высокая хозяйка и только тут повернулась к нам лицом. Гм… Тоже красота неописуемая: бледное, как выбеленное, лицо, глаза с красноватыми зрачками, то расширяющимися, то сужающимися. И – клыки. Белые кривые клыки, распирающие крепкий мужской рот с узкими бесцветными губами. И если Телятников, вглядевшись в лицо нашей хозяйки, той, перед окнами которой он скакал с предложением взять его в рабство за кусок жареного мяса с подливой, вздрогнул, то я уже и не удивился, не шевельнулся даже. Устал удивляться. Я сказал с самой очаровательной улыбкой и чуть заплетающимся – по известной причине – языком:

– Очень рад встрече. Меня зовут Илья, это – Макар, а эта девочка – моя племянница, Ниночка.

– Тетя, какие у вас зубки! – восхищенно выпалила та, не отрывая глаз от высоченной, прямой как палка хозяйки. – Вы ведь эта… нам… вам… вам-пир? Да?

– Нет, не вампир. Бывшая ведьма, но уже переквалифицировалась в сыщики. Ведьм у нас хватает с избытком. Напакостить, напустить порчу, лишить аппетита, сна и покоя – это всякий может. Вот наш царь, например. Такой, знаете ли, деятель… А моя нынешняя профессия куда более дефицитная, – неспешно и обстоятельно излагала хозяйка, улыбаясь так, что кровь на мгновение останавливалась в жилах. – Если требуется разыскать, раскрыть, вернуть утраченную ценность – идут к нам. Разрешите представиться: Елпидофория Чертова. А это моя напарница и коллега, – она указала на зеленоволосую прелестницу, – Парасковья Дюжина. Бывшая болотная кикимора. Она немного диковата, конечно, но ничего, да и что ж вы хотите от женщины с болотной пропиской? В качестве помощника она незаменима: расторопна, смекалиста, быстро бегает и хорошо плавает, что немаловажно при оперативных мероприятиях. Ну, что положено, сказала. Повторюсь, у нашего агентства превосходная репутация. Сам царь дважды обращался к нам за помощью. Первый раз – когда у его дочери украли любимого ручного мурлокотавра. И второй… – Лицо госпожи Чертовой чуть сморщилось, как будто она вот-вот чихнет. – Сам царь, – повторила она чуть настороженно. – Пройдемте на мою половину, – указала она, – мы обычно выслушиваем всех посетителей именно там.

Вторая, правая, половина комнаты, была оформлена в строгом кабинетном стиле: стол, секретер, диван, два кресла, шкаф с книгами… словом, ничего лишнего, и какой разительный контраст с тем, что находилось буквально в нескольких шагах, у противоположной стены!

– Интересно у вас, – сказал я, без особых церемоний усаживаясь в кресло, – и название у вашей конторы интересное. Чертова… Дюжина… Никогда бы не подумал, что это от фамилий.

– Каламбур на каламбуре, – отметил и Макарка, уже успевший вынуть из-за пазухи бутылку и быстро, пока не смотрит экс-ведьма, а ныне сыщица Чертова, отхлебнул. – Третья Пекарская… Элементарно, Винни! Очень хорошая улица для проживания сыщика! [5]5
  Начитанный Телятников имеет в виду Бейкер-стрит, где проживал мистер Холмс. Baker(англ.) – пекарь, Baker-street– Пекарская улица. Характерно, что пекарь – одно из жаргонных имен дьявола. Ср. пекло – ад.


[Закрыть]

Я толкнул его ногой под столом. Нинка хихикнула, переводя широко раскрытые глазенки с зубастой Чертовой на ушастую Дюжину. Я подумал, что в таком милом обществе следует обойтись без предисловий, и заговорил:

– Видите ли, уважаемые дамы. Мы тут шли через лес и здорово проголодались, а перед этим купались в ручье и даже в болоте. А у вас тут…

Сыщица Дюжина вдруг вскинула вверх свои маленькие белые ручки и воскликнула:

– А я фто говорила? Елпидофория Федотовна, о чем я говорила? Они же куфать хотят, а вы – о деле, о деле! Милофти профу в штоловую! Ужинать пора!

– Да, очень кушать хочется, – простодушно подтвердила Нинка и выразительно похлопала рукой по животику, а Макарка Телятников так выразительно потупился, что всем все стало ясно. Сыщица Чертова выпрямилась еще больше и произнесла:

– Что ж, по некоторым косвенным признакам я начала приходить к тем же выводам. Однако…

Она еще говорила, а мы уже мысленно были там, где готовилось свежее, ароматное мясо с приправами, с овощами… Если бы это было так. Если бы это было ТОЛЬКО так, только мясо, ну, с гарнирчиком, под рюмочку… Если бы нам пришлось ограничиться лишь простой русской едой, так нет же! Когда мы увидели ЭТОТ стол, мы поняли, что ТАК ПРОСТО мы отсюда не уйдем. Да! На огромном дубовом столе, застеленном белой, без единого пятнышка, скатертью, стояла не дюжина блюд, и даже не чертова дюжина, а несравненно больше. Итак, в вечерний рацион детективного агентства «Чертова дюжина» в день нашего приезда входило: сладкая наваристая белужья уха, мясо вареное, запеченное с яблоками в молочном соусе, свинина, жаренная с квасом, свинина, жаренная с черносливом… Хватит? Нет? Так еще – гусь, жаренный с капустой и яблоками, у него был очень удивленный вид; имелся картофель, запеченный с грибами в сметанном соусе… уф! Вдогонку: салат из груш с орехами, несколько видов киселя, морс вишневый, оладьи на меду с вареньем, яблоки, фаршированные творогом… запеканки, плюшки, вареники, колдуны, курники, кулебяки, куличи… что у нас там еще на «к»? Карпов, Каспаров, Кра… Если даже от перечисления становится тяжко, то каково переваривать все это. Конечно, на тот момент мы о том не задумывались, ничуть! К тому же посреди всего этого былинного изобилия стояли графинчики с разноцветными водками и наливками: водка мятная, водка анисовая, кардамонная, водка можжевеловая и с гвоздикой, водка тминная. Из напитков была еще какая-то ратафья, а также под десяток видов ликеров и наливок. Ух! Меню внушает уважение. Это вам не продовольственная карточка на кильку в томате! Гм… Думаете, я сам такой великий кулинар, что все это знаю? Все названия блюд? Вильям Похлебкин, консул Лукулл? Ничуть не бывало. Все эти названия нажужжала нам кикимора Дюжина, которую я сначала хотел расцеловать, а под конец этой (несколько затянувшейся) гастрономической лекции готов был убить трупом гуся, того, что изжарен с капустой и яблоками.

Мы сели и… ого как заработали наши челюсти!

– Параська недурно готовит, – сухо проговорила Чертова, – однако же, мне кажется, она слишком много времени тратит на еду и на ее приготовление особенно. Можно есть более простую пишу.

– Угум, – закивал головой Макар, не в силах оторваться от яств. Впрочем… мы насытились, а особенного ущерба столу, в общем-то, нанесено не было, съедена была едва ли десятая часть наличных блюд. И кого же, интересно, ждала эта мини-сыщица Дюжина, раз наготовила на полк гренадеров, к тому же отличающихся недурным вкусом в еде? Собственно, ответа на этот вопрос я особенно не жаждал и вообще поставил себе за правило ничему, ничему не удивляться и все принимать как данность. Осоловев от сытной еды, я откинулся назад, погладил обеими ладонями живот и уставился на Чертову. Вид у нее был несколько озадаченный. Я сказал:

– Бла…годарю за трапезу. Давно так еда… едать не приходилось… ик! Теперь о деле…

Честно говоря, я и сам не представлял определенно, что я сейчас буду говорить этим странным теткам, которые перековались из нечисти в представителей законности. Пусть и частных лиц. Но я точно усвоил, что Чертова будет очень раздосадована, узнав, что мы явились сюда просто так. Покушать на халяву, потешить пузо. Ну что же… дадим ей для затравки небольшую задачку! Быть может, она, как в недавнем прошлом представительница оккультных сил, разберется лучше нас, глупых материалистов-эмпириков с незаконченным высшим?.. Я сказал:

– Видите ли, уважаемая Елпидо… Ем… пиродо… фония…. Сударыня! У нас случилось нечто в высшей степени необычное. Однажды мы с другом шли домой и встретили трех стариков, которые…

Дивным икающим слогом я изложил им историю про обретение злополучного чужого наследства и про то, что на следующее утро у моей племянницы выросли рожки и копытца. О Лене и ее трагической судьбе говорить не стал: как объяснить, из КАКОГО мира мы попали сюда? Надо заметить, что на протяжении моего рассказа сыщицы вели себя совершенно по-разному. При упоминании трех стариков Дюжина хихикнула, прикрыв рот рукой. То же – и в отношении Нинкиных рожек. Экс-ведьма Чертова же продолжала оставаться абсолютно невозмутимой и, когда я закончил, поманила к себе пальцем Нинку. Та подошла. На мгновение во мне замутилась тревога, когда я увидел, как узкая белая рука этой детективной нечисти касается светловолосой головки моей племянницы. Но сухие искорки в глазах Чертовой убедили меня в том, что она испытывает к нам, и к Нинке в частности, чисто прикладной интерес – как к фигурантам запутанной истории. Сначала она рассматривала Нинкины рожки невооруженным глазом, потом вооружилась мощной двояковыпуклой лупой и начала изучать в буквальном смысле каждую волосинку возле роговых наростов. Нинке этот осмотр, видимо, очень нравился. Она улыбалась до ушей, а потом стянула со стола ромовую бабу и сунула в рот.

Наконец Чертова подняла голову. Свою.

– Странно, – сказала она. – Эта девочка не из тех, у кого должны быть такие атрибуты. Вы – откуда?

Этот вопрос был явно адресован мне.

– Как вам объяснить… – несколько затруднился я с ответом. – Гм… Мы вылезли из болота, которое вон за тем лесом.

Раздался смех сыщицы-кулинарки Дюжиной. Сначала она смеялась без спецэффектов, потом стала сопровождать свой хохот шипением, какое испускает проколотая автомобильная покрышка, а под конец звонко взвизгнула:

– Ой, не могу! Ой, держите меня, водяные-лешие! Ой, родштвенничков нафла!

– Окстись, балаболка, – строго сказала ей Чертова, – какие они тебе родственники? Они совсем другой породы, чисто людской. И я не могу понять, откуда у этой девочки рожки и… – она закинула Нину к себе на колени и двумя неуловимо быстрыми движениями сорвала с нее сандалии вместе с гольфами, – и копытца. К тому же я не улавливаю причинно-следственной связи между появлением у нее инфернальных стигматов, то бишь этих самых рожек-ножек, и вашей, молодые люди, встречей с братьями Волохами. Конечно, это именно они попались вам. Правда, давно о них не было слышно в наших краях, даже на самой Мифополосе. Давно!

– Кто-кто?

– Да-а, трое братьев Волохов, – сказала зеленоволосая сыщица Дюжина и снова хихикнула, – эти-то трое нам извештны. Они тут всех дофтали еще при наших дедах и прадедах. Эти три ходячих ана-хро-низма (старалась, выговаривала!) нешколько выжили из ума и думают, фто они все еще живут при каком-нибудь царе Дадоне. Или еще каком-нибудь монархе из ихней династии. Отштали от жизни, фто тут шкажешь.

– А где их можно найти? – подпрыгнул я, несмотря на явно увеличенный формат моего живота.

– Последний раз, как передавали, их видели на Мифополосе у Перуновых врат, отсюда туда не попасть НИКОГДА, да и не надо, – сказала Чертова. – Потому что были они там пятьдесят лет тому назад, промелькнули да и убежали. Их все время видят то тут, то там, но все больше врут, что видели. Лично я полагала, что братья Волохи – чистая выдумка, что их нет, и никакой образованный человек или ведьмак, даже черт, не станет верить в такие суеверия. А тут приходите вы и говорите, что вынырнули из Замученных болот и что где-то там, в своей земле, встречались с тремя старыми склочниками, братьями Волохами, которые шут знает сколько не могут поделить отцовское наследство!

– Да, это точно они, стайеры песочные!.. – скрипнул я зубами.

– Параська! – произнесла Чертова. – Чувствую я, что сыскные мои навыки тут бессильны. Тряхнем стариной, ладно! Принеси сюда мое зеркало Истинного Зрения!

– Только не очень трясите… – выдавил Макарка. – А то… превратите нас в хомячков каких-нибудь, вот.

– Что?

– Не очень трясите… стариной. – Телятников так напитал брюхо, что почти не мог говорить, и потому продолжал что-то жевать, хотя вакантных мест в каком-нибудь укромном уголке желудка явно не было. Чертова махнула рукой, а расторопная Параська Дюжина поставила перед ней овальное зеркало размером больше себя самой. Зеркало было в массивной деревянной раме, но Дюжина управлялась с ним так легко, что можно было предположить, будто зеркало Истинного Зрения ничего не весило. Чертова дунула на зеркальную поверхность, протерла это место уголком шали и пробормотала:

– Запылилось… давно в употреблении не было. Подойди сюда, девочка.

Нинка подошла. Превозмогая сытую расслабленность во всем теле, я тоже поднялся со скамьи и быстро заглянул в зеркало.

Никого отражения не было. Нинка НЕ отражалась на зеркальной поверхности, она показывала лишь высокую женщину в платье и черной шали, хозяйку дома. На лице переквалифицировавшейся ведьмы появилась тревога. Она глянула в лицо Нинке, потом поманила рукой Макарку Телятникова:

– Теперь ты.

– А может, не надо? – благодушно протянул Макарка, крутя в руках крылышко и примериваясь, с какой стороны его лучше отработать. – Движение… н-не способствует пищеварению.

Чертова взглянула куда-то поверх телятниковской головы и сердито вздернула верхнюю губу, показывая свои очаровательные клыки. Макарка бросил крылышко и, недовольно бурча, потащился к зеркалу. Оно тотчас же заботливо отразило круглую физиономию человека в покривившихся очках и с перемазанным ртом. Отражение отличалось от оригинала разве что тем, что контуры зеркального Макарки ощутимо подрагивали и расплывались, потом вновь обретали четкие, ясные очертания, а настоящий Телятников стоял неподвижно и вовсе не трясся. Чертова цыкнула и с чрезвычайно ответственным видом заявила:

– Ну, вот это другое дело. Это полный порядок и полное соответствие. Нормальный человек без признака порчи и омраченности. Ты, должно быть, счастлив в своей земле, – заметила Чертова, чуть касаясь плеча Макарки.

– Угу… очень, – буркнул тот и пополз обратно на свое место, впрочем, довольный этим своеобразным диагнозом. Чертова еще долго вглядывалась в зеркало, словно пытаясь считывать с него нечто такое, что укрывается при прямом взгляде на человека. Может, так оно и было. Но только я перевел дух и, подумав, налил себе и Макарке тминной водки («Портвейн 666» получил временную отставку!), клыкастая сыщица повернулась ко мне и глухо выговорила:

– Ну что же, а теперь ты.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, БОЕВАЯ
Пища к размышлению

1

– Ты, Илья, ты, – повторила Чертова. – Ступай ко мне. Да перестань ты пить водку, с самого болота не просыхаешь!

Эта вдвойне справедливая фраза вызвала у меня смутное: «А она-то откуда знает?.. » Впрочем, она у нас сыщица, могла и поупражняться в дедуктивном методе по славному образу и подобию мистера Холмса. Я поднялся и, подумав, все-таки прежде выпил рюмочку отличнейшей и душистейшей тминной, поддел на двузубую вилочку кусок свининки, закусил и только после этого отправился к зеркалу. Чертова ждала меня, скрестив руки на груди. Вид имела строгий и глубокомысленный. Зеркало, прислоненное к стене, пускало по своей поверхности какие-то концентрические круги, а в глубине его что-то тускло мерцало, разгораясь.

– Перестань жевать, – сказала Чертова. – И что ты пьешь на ходу?.. Стань сюда. Вот так. Смотри в зеркало. Не смейся! Лично я не вижу в вашем деле ничего смешного.

«Да я, собственно, тоже. А если бы не пил, так рано или поздно протрезвел бы и спятил от всего этого окончательно. Зеркало. О! Меня оно отражает. Прямо как Телятникова. Мы отразимы, а вот Нинка – она неотразима. Кррасавица растет, стало быть. Значит… проблема в одной Нинке, так? Ведь ее в зеркале НЕТ. Как будто ее нет и вовсе. То ли девочка, а то ли видение… Ну и рожа у меня! Побриться бы не мешало, кстати. Э-э… э-это еще что такое?»

С зеркалом стало происходить что-то странное. Мое изображение вдруг подмигнуло мне и начало обволакиваться зеленоватой дымкой. В ней проскакивали длинные желтоватые искры, их становилось все больше, и вскоре они стали заплетаться в какую-то прихотливую сеточку, живую паутину, непрерывно подергивающуюся и меняющую свои очертания. Отраженные в зеркале черты моего лица, еще не затянутые этой дымкой и сотканной из длинных желтых искр паутиной, вдруг исказились мучительным сомнением, разорвался рот… И оттуда вырвалось белое облако – кипенно-белое, словно молоко, а не как выдыхаемый на зимнем морозе пар. Мой двойник засмеялся и, протянув руку, смял загустевшее белое облачко, как пачку ваты. Отражение хмыкнуло и начало таять. Когда же от моего двойника, ведущего себя столь возмутительным образом, остались только ворот рубашки, две руки и прядка полос над уже исчезнувшим лбом, правая рука неожиданно сжалась в кулак. Неуловимым движением этот кулак был выброшен вперед. Ох! Мне показалось, что меня настоящего треснули по башке чем-то вроде оглобли или еще каким предметом со сходными весовыми характеристиками! Я едва устоял на ногах, попятился и со всего маху растянулся на обеденном столе. Словно в замедленной съемке, падали на пол жаркое, плюшки, кулебяки, графинчики с водкой – один, другой третий. Как городки, разбитые меткой городошной битой, разлетелись кости объеденного гуся, вывалившись из перевернутого деревянного блюда.

– Так, – произнесли надо мной строгим голосом моей покойной бабушки. – Какое безобразие. Придется пока поставить в угол…

Я хотел было возразить, что я уже не в том возрасте, чтобы меня ставить в угол, это удел, скорее, Нинкин, нежели ее дядюшки. Но тут мне резко полегчало, и я понял, что говорит вовсе не моя бабушка, тем паче покойная, а Чертова. И в угол придется поставить вовсе не меня, а – зеркало. Я поднял голову со столешницы, буквально вырвав затылок из расплющенного мною пирога со сладкой и липкой начинкой, и, увидев, что сталось с зеркалом Истинного Зрения, присвистнул. По его поверхности пробежала сквозная трещина, и оно раскололось бы надвое, если бы не было оправлено в прочную дубовую раму. И – создалось такое впечатление, что его закоптили, что ли. Зеркало НИЧЕГО не отражало. Лично у меня оно вызвало не самую здоровую ассоциацию с черными очками, надетыми на глаза слепца. Я слез со стола, коснулся рукой затылка и немедленно прилип. Начинка в пироге липкая, вязкая… Наверняка у них тут не найдется хорошего шампуня, а? Я произнес, озираясь:

– Так… Совсем плохо, да? Если Нинка выходит чертенком, то я, если судить по этому зеркальному катаклизму, чуть ли не сам главный управитель адской канцелярии, герр Люцифер?

Чертова выглядела скорее озадаченной, чем разозленной. Она склонила голову к плечу и наконец ответила:

– Да нет, что ты. Какой там еще… Люцифер – не более чем категория, персонифицированное представление людей о природе зла, – отчеканила она, тут очень напомнив мне Макарку Телятникова, рассуждающего о происхождении и значении философского термина «демиург». Впрочем, сыщица тут же добавила более мягко: – Хотя, конечно, весьма поэтическое представление. Так что Люцифера не существует, если что.

Никогда не приходилось видеть ведьм с натуральными такими клыками, которые доказывают, что дьявола не существует в природе, причем делают это с употреблением научных терминов. Впрочем, какая Чертова ведьма? Вот тетя Глаша по кличке Лысая Мясорубка, это да… Между тем хозяйка дома продолжала излагать своим размеренным низким голосом:

– Впрочем, даже если бы Люцифер и существовал, то, отразись он в зеркале, оно не только бы не треснуло, а рассыпалось радужными бликами, засияло бы от радости, так сказать! Все-таки я, как бывшая ведьма, относилась к темным силам, а владыкой их символически считался как раз Люцифер. Вот… Это я утверждаю, так сказать, гипотетически. В порядке чистой теории. Так вот… Ладно, молодые люди. Вот я что хочу вам рассказать. Началось ЭТО лет пятнадцать назад. Нашего царя тогда звали Иоанном Федоровичем, а вовсе не Ураном II Изотоповичем, как он себя заставляет сейчас титуловать.

– Ураном Изотоповичем?

– Ага. Это еще ничего. Раньше у него дочку, цесаревну, звали нормальным русским именем – Анастасия. А теперь знаешь как он ее переименовал, когда она еще под стол ходила? Никогда не угадаешь. Лантаноида! Это же с ума сойти можно, хоть пешком, хоть бегом и вприпрыжку. Лантаноида – так даже самая завалящая кикимора из самого мутного омута не станет свое семя называть. Теперь ее по-домашнему, говорят, сокращенно зовут Лана, или Таня, или даже Ида. Что делается в других государствах, я знаю только понаслышке, но говорят, что там не лучше, хотя и просвещеннее они нас, – убежденно продолжала Чертова. – Вот все собираюсь поехать путешествовать, а то сколько живу, ни разу из своих краев не выезжала, хоть и маленькое государство. Но это я так… отошла от темы. Да что о государстве толковать, если можно увидеть большое в малом масштабе? – важно и выспренно добавила она. – Знаешь, как я стала сыщицей-то? Задумала я однажды сделать отвар для наведения особо хитрой порчи на тараканов. Замучили они меня совсем, а тараканы у нас такие живучие, что никаким разрешенным химикатом их не вытравишь! Сделала все, как положено. Начертала формулические письмена, взяла словник и только начала вычитывать нужное заклинание, ка-а-а-ак бахнет!!! – До сего момента строгая и куда как сдержанная глава « Чертовой дюжины» тут всплеснула руками и даже взвизгнула как-то по-девчоночьи, искренне и звонко. – Из котла, где я отвары смешивала и ингредиенты куда клала, все испарилось к чертям свинячьим, а словник мой наговорный превратился в какую-то дурацкую книжечку некой сочинительницы Дарьи Волгодонцевой, красненькую такую. Я не поняла. У нас даже в столице таких книг не было отродясь, а тут вдруг – получите, любезная Елпидофория Федотовна. Книжка называлась «детектив». Я, конечно, сразу догадалась, что выхватила ее из какого-то другого мира, а это удается только большим магам. У нас таких уже и не осталось почти. Конечно, я возгордилась. Прочитала книжку, в ней говорится про догадливую и смекалистую женщину, которая занимается частным сыском. И я подумала, что это предначертание и предопределено мне сменить ведьмовство на занятие, более нужное в…

«Вроде серьезная, умная баба, ведьма к тому же, – подумал я, – а что бывшая, так бывших ведьм не бывает. А теперь говорит, прости господи, какую-то чушь! Книжечка! Детектив! И не пила почти… Ее бы ко мне в квартиру, да усадить перед телевизором и заставить смотреть все эти идиотские сериалы, непонятно, в кого бы она тогда переквалифицировалась?.. » Вслух же я сказал очень вежливо:

– Уважаемая сударыня, я понимаю, что у вас могут вызывать некоторое затруднение обстоятельства этого дела. Лопнувшее зеркало, «невидимая» девочка с рожками и ножками… Но это еще не все. Я не понимаю, почему я и Нина могли дышать под водой в болоте, а Макарка – никак. Как всякий нормальный человек, впрочем…

– Есть у меня некоторые соображения, – уклончиво ответила Чертова, глядя куда-то в сторону, – но мне кажется, что о них лучше на свежую голову вам послушать.

– Да «глухарь», Федотовна, «глухарь»! – совсем по-ментовски пропищала экс-кикимора Дюжина. Господи, а она-то каких книжек начиталась?..

– Быть может, быть может… – поглаживая себя длинными белыми пальцами по подбородку, ответила ее старшая коллега. – Ладно! Нечего терзать головушку, если животы полны! Недаром наши пращуры, хоть они, как я подозреваю, были и низкой квалификации, говорили: сытое брюхо к учению глухо. Вот я что скажу тебе, Илюша. К Трилогию Горынычу тебе надо, – продолжала преобразившаяся ведьма, а ныне ударница сыскного фронта Чертова, – он у нас голова! Хм… голова. Голова! Кто бы мог подумать, что его так называть можно будет… А ведь был дурак дураком, одна извилина на три башки, да и та разве что при трепанации черепов обнаружится. А теперь философом и аналитиком в одном лице сделался.

– Не в одном лице, в трех препротивных мордах, – подсказала кикимора Дюжина. – Правда, он ошки напялил. Для пущего благородштва, вот фто. Только все равно страфный, как моя жизнь.

– Я завтра сама к нему за консультацией поеду, – сказала Елпидофория Чертова, – к кладезю мудрости трехголовому. Да еще касательно вас троих свое мнение выскажу. Нехорошо это. Только не посчитайте меня за альтруистку. Ведьма-альтруистка – это для вас, наверно, что-то вроде черта-вегетарианца, разводящего настурции и орхидеи. Нет, просто я чувствую, что вы появились тут неспроста. Так что вместе к нему отправимся. Неспроста вы тут появились, неспроста… – повторила она.

– Да мы сами так чувствуем, честное слово! – вырвалось у меня. – Хотелось бы еще понять, каким манером нас сюда угораздило попасть и как бы еще отсюда выбраться! А кому вы нас сватаете? Аналитику вроде Майкрофта Холмса?

– Трилогию Горынычу какому-то, – сонно клюя носом, подсказал мне Макарка тревожным шепотом, – имя вполне… вполне филологическое, а вот отчество мне не нравится, даром что генезисом былин попахивает. К тому же тут, кажется, про ТРИ головы упоминали… Трилогий… гм… хр-р-р-р… фью!.. Хррр… фью!..

Звучно захрапев, Макарка Телятников свалился под стол и там уснул. Дюжина скосила на него огромные разноцветные глаза и пропищала:

– А ведь и вправду, на отдых бы уже пора шклоняться!

– И то дело, – сказала Чертова, – бери своего друга, Илья. Вон он куда закатился, сердешный. Пойдем, я отведу вас в комнату, где будете спать. Утро вечера мудренее, как сказали бы твои знакомцы, старики Волохи…

2

Утром я пробудился от чьего-то надсадного кряхтенья и неразборчивых ругательств, на девять десятых состоящих из табуированной лексики, проще говоря, матерщины от трех этажей и выше. Открыв глаза, я увидел, что Телятников упал с кровати и, ничего не понимая спросонок, барахтается на полу. Тотчас же раздался звонкий смех Нинки. Как оказалось, девчонка давно поднялась и уже успела послоняться по дому и, верно, изрядно для такого раннего часа набедокурить. Она воскликнула:

– Илюшка, Макарка, вставайте, пора уже ехать! Выйдите во двор, там так смешно!

– Что же тебя там так насмешило… – пробурчал Макарка, взялся за голову и повернул в мою сторону свою распухшую физиономию. – Винни, а где этот… портвейн? Или чего-нибудь… какую-нибудь желтенькую, зелененькую? Ох… чтоб мне в тундре родиться! Желтенькую, зелененькую…

Вне всякого сомнения, Телятников имел в виду вчерашние разноцветные водки и наливки: кардамонную, анисовую, тминную, можжевеловую. Пока я вслепую шарил руками в еще не оформившемся для меня окружающем пространстве, он уже нашел желанную бутылку и привычно приложился к ней. Господи, который день вижу одно и то же, и до сих пор не опротивело! Впрочем, без Макарки и «трех шестерок» не так смешно и бессмысленно жить… Ну вот. Обычная утренняя хандра, когда еще не понимаешь, зачем вообще проснулся на белый свет.

Приведя себя в порядок и наскоро перекусив – зеленоволосая милашка Дюжина не соглашалась выпустить из дома без легкой трапезы, – мы вышли на двор и тут увидели Чертову, которую сразу и не узнали. Она переоделась в клетчатые штаны и куртку для верховой езды, так что я даже сначала и не понял, что это именно она, наша зубастая хозяйка. Она суетилась вокруг АВТОМОБИЛЯ. Авто было до умильности старомодное, с колесами, похожими на велосипедные из-за вставленных в обод спиц, и четырехместным кузовом. В детстве я собирал модельки старинных машинок (масштаб, кажется, 1:43), у меня было что-то наподобие.

Чертова смахнула пыль с руля и, повернувшись к нам, расплылась в довольной улыбке. Так-так, бывшая ведьма стала не только сыщицей и главой сыскного агентства «Чертова дюжина», но и заядлой автомобилисткой! Наши лица вытянулись. Чертова приняла это за признаки удивления и восхищения этим ЧУДОМ техники и объявила:

– Да-да, вы не ошиблись, мальчики. Отличная вещь, это вам не допотопная лошадь или какой-нибудь там… серый волк, транспортное средство для Иванов-царевичей! Да вы только послушайте!.. Одноцилиндровый двигатель мощностью в шесть с половиной лошадиных сил! Трехступенчатая коробка передач, пневматические шины! [6]6
  Госпожа Чертова имеет в виду, что на первых автомобилях шины были сплошь резиновыми, а пневматическими они стали чуть позже. Так что у нее в своем роде продвинутая модель авто! Есть чем гордиться.


[Закрыть]

Нинка хихикнула.

– Ну и одр! – вырвалось у Макарки. – Мы на нем в кювет не перевернемся?

– Что-что? – подозрительно переспросила Чертова. – Что-то не так?

– Он хочет сказать, что горд, – быстро исправился я, подобрав созвучное слово к сомнительному «одр», – горд тем, что сможет поехать на… на этом… гм. А что, Трилогий Горыныч тоже ценит мелкосерийное автомобильное производство? – иезуитски изворачивался я. – Ведь мы поедем на этом… кхе… превосходном автомобиле прямо к нему, не так ли? Ты что, – убедившись, что Чертова успокоилась и снова занялась прихорашиванием своего чуда техники, зашипел я на Макарку, хватая его за ухо и притягивая к себе. – Ты что, совсем сдурел, что ли? Ты еще ей скажи, что ей эти дурац… клетчатые штаны совсем не идут и куртка не того покроя, а хуже женщины за рулем – только мартышка с гранатой!.. Интересно, в кого она тебя тогда превратит? В хомяка? Или в вонючую морскую свинку?

– Да ладно тебе, Винни, я же только пошутил, – отбивался Телятников, поправляя сбившиеся с переносицы очки. – Я же просто… вот.

Через полчаса мы отправились в путь.

Дорога довольно хорошая. Лично я полагал, что по грунтовке, да еще на этой допотопной развалине, будет трясти куда больше. Оказалось – ничего страшного. Правда, первоначально немного мутило, но потом мы ловко «перешли от созерцания к абстракции» [7]7
  Венедикт Ерофеев. «Москва – Петушки».


[Закрыть], как ловко завернул один наш коллега по филологическому цеху, – проще говоря, похмелились. Скорость была просто смешной, трамваи, на «колбасе» которых я катался в детстве, ездят куда быстрее. Зато и Чертова, и Дюжина были в полном восторге. Они раскраснелись, разволновались и (в свете многодневного воздержания от общения с женщинами) казались даже привлекательными. Нинка тоже была в полном восторге. Я так понял, что уважаемой Елпидофории Федотовне сейчас не до объяснений по нашему делу и многочисленным странностям, в нем фигурирующим.