Текст книги "Штрафбат. Миссия невыполнима"

Глава 2

Жизнь белого наёмника была устроена таким образом, чтобы он как можно меньше соприкасался с окружающим миром. На службе лётчики и механики находились в окружении сторожевых вышек. Вне аэродрома тоже. Им категорически не рекомендовалось посещать местные рынки и вообще выходить без особой нужды в город. За исключением нескольких престижных районов, Морганбург был поделён между уличными бандами. Помимо уголовников, серьёзную опасность представляли проникающие в столицу террористы.

Поэтому квартал, где наёмники квартировали и развлекались, тщательно охранялся от проникновения извне. Но дело было не только в безопасности. Местное общество представляло собой два полюса. На одном богатое и влиятельное меньшинство вело абсолютно обособленную жизнь, утопая в роскоши. На другом – прозябали в страшной нищете миллионы обычных граждан, не связанные узами родственного или племенного родства с обитателями великолепных особняков, расположенных в особом квартале, вход в который охраняли бронетранспортёры республиканской гвардии.

Но и внутри элитарной резервации полицейским и частным охранникам работы хватало. При входе в любое заведение, будь это ресторан, супермаркет или бордель, дежурили громилы, бдительно следящие за тем, чтобы какой-нибудь проныра из местных не просочился в запретный рай. Поражало, что так гордящаяся освобождением от колонизаторского ига местная элита фактически возродила прежние порядки, разве что вместо расистских вывесок «Собакам и неграм вход запрещён» появились более политкорректные «Вход только по пропускам и приглашениям».

Впрочем, даже богатство не всегда являлось пропуском в элитарные заведения, зато светлый цвет кожи автоматически открывал все двери. У гостиничных швейцаров и полицейских на генетическом уровне сохранилось почтение к лицам европейской внешности. Борис несколько раз становился свидетелем унизительных сцен, когда счастливого обладателя чиновничьих привилегий чуть ли не за шиворот хватали у зеркальных дверей и требовали доказать свое право находиться в «заведении для белых». Да, да! Самое комичное, что захватившие власть в стране представители нескольких местных племён явно ощущали себя «новыми белыми». Они изо всех сил старались копировать подсмотренные ими «из-за забора и с обочины» замашки чиновников и офицеров из прежней колониальной администрации. Всё это оставляло неприятный осадок на душе. Тем более что практически в каждом своём выступлении президент страны Морган-Зубери Арройя рассуждал о построении в стране общества равенства и всеобщего процветания. Макс Хан однажды саркастически прокомментировал очередную речь президента так:

– Вот у кого надо учиться искусству демагогии! При рекордном государственном долге страны и ужасающей нищете подавляющей части населения наш «первый демократ Африки» потратил львиную долю полученной от Запада гуманитарной финансовой помощи на перестройку бывшей губернаторской резиденции. Теперь даже англичан ослепил бы имперский блеск президентского дворца.

Что и говорить, президент Арройя использовал на полную катушку «полезных идиотов». Так на Ближнем Востоке и в Африке называли идеалистически настроенных американских и европейских политиков, которым можно было запудрить мозги россказнями про построение демократии в собственной стране, а также клятвами позаботиться о бедствующем населении, а под эти байки получить хорошие деньги на личные нужды. Пока его народ страдал от нищеты, Арройя утопал в роскоши и предавался разврату. Эта свинья сутками развлекалась сразу с десятком своих жён и наложниц, большинству из которых не было и пятнадцати лет…

Отдыхали наёмники так, словно находились где-нибудь на Гавайях или Сейшелах. Все свои выходные Борис проводил на пляже. Свободных от службы лётчиков маленький самолётик Queen Air рано утром относил к океанскому побережью, чтобы вечером доставить их обратно. Безопасность курортной зоны обеспечивала её удаленность от мест боев. Отряды повстанцев не решались форсировать широкую полосу безлюдной раскаленной пустыни, к тому же тщательно патрулируемую правительственной авиацией.

Так что можно сказать, Борис получил отпуск в безопасный тыл. Всего полчаса лёта, и можно до вечера, забыв о войне, нежиться на великолепном пляже с белым коралловым песком, лениво потягивать коктейль в бунгало или резвиться на мощных прибойных волнах. Желающие могли также выйти в океан на моторной яхте на рыбалку. В прибрежных водах в изобилии водились огромные марлины.

На VIP-пляже Борис не без удовольствия обнаружил, что, несмотря на все строгости, находятся отдельные проныры без пропусков и приглашений или раздобывшие их неведомым образом, которым никакие препоны не страшны. Симпатии Нефёдова целиком были на стороне сообразительных смельчаков, успешно противостоящих несправедливой системе.

Правда, Борис не сразу обратил внимание на этого щуплого паренька в шортах и пластмассовых шлёпанцах. Вначале он принял его за обслугу – уборщика мусора или подсобного рабочего с ресторанной кухни. А потом они познакомились… Произошло это при довольно необычных обстоятельствах, которые заслуживают того, чтобы о них рассказать…

Это случилось во второй день его отпуска. Утром Борис решил заглянуть в пляжное кафе.

– Хотите выпить? – с мягкой улыбкой встретил его вопросом бармен в белой рубашке и красном жилете при бабочке.

– Пожалуй, – неуверенно отозвался Нефёдов, обводя глазами ровный строй бутылок.

– Могу предложить наш фирменный коктейль, сэр, – «Взрыв в пороховом погребе».

Название напитка говорило само за себя. Борис демонстративно взглянул на часы:

– Десять минут одиннадцатого – для меня рановато.

– Даже в выходной? – изобразил удивление элегантный юноша за барной стойкой. Видимо, он не привык к подобной щепетильности.

Борис собрался уйти, но молодой бармен явно был не из тех, кто просто так проигрывает битву за чаевые.

– Что скажете о коктейле «Грешница и святая»?

Борис заинтригованно задумался. Не дожидаясь ответа, парень начал смешивать уже приготовленные компоненты: лимонный и апельсиновый соки, шоколадный ликёр, ангостуру, водку, итальянский вермут. Он ловко хватал специальными щипцами кусочки льда и забрасывал их в высокий бокал.

– Заходите ещё вечером, у нас отличная концертная программа, – не отрываясь от священнодействия, посоветовал чернокожий маэстро своего дела. При этом он чрезвычайно артистично жонглировал бутылками и встряхивал коктейль в шейкере. Готовый напиток должен был обойтись посетителю в тридцать долларов. Для страны, большая часть населения которой жила в домах, сделанных из мусора, – огромная сумма. Месячная зарплата в десять баксов считалась здесь почти благоденствием.

В ожидании, когда бармен закончит колдовать над своим творением, Борис огляделся. Кроме него и официанта в кафе находился ещё один человек. Это был толстяк в расстёгнутой спортивной рубашке с коротким рукавом. Он ничего не пил и не ел, а только барабанил пальцами по отполированной столешнице. В какой-то момент он подошёл к бару и сердито буркнул на бармена:

– Снова ты, Гарсо, навязываешь клиентам свои коктейли. Когда гости хотят затуманить свой мозг спиртным, они так и говорят. А мсье явно предпочитает сохранять непогрешимую логику и кристальную ясность мысли. Разве это не видно? А потому сделай-ка мсье кока-колу со льдом.

– Я вас правильно понял, мсье? – Толстяк обернулся к Нефёдову, желая удостовериться, что он верно истолковал его истинное намерение. Затем, извиняясь, пояснил: – Что поделаешь, наша профессия держится на чаевых.

– Мне кажется, вы играете в шахматы?

Глаза его заблестели надеждой и непонятной Борису страстью.

Когда посетитель скромно признал, что немного знаком с данной игрой, хозяин кафе радостно засмеялся, потирая руки. Бармен тут же сбегал за шахматной доской. Кто бы мог предположить, что эти толстые короткие пальцы привычны к обращению с изящными шахматными фигурками!

Хозяин ресторанчика оказался заядлым шахматистом и был вне себя от счастья, заполучив хорошего партнёра. По его словам, среди местных только один старик немного смыслил в древней игре. Да и то весь его игровой потенциал сводился к умению отличить слона от пешки. Поэтому шахматному наркоману приходилось удовлетворять свою страсть в поединках с самим собой.

Хозяин кафе играл в блестяще наступательном стиле. Одно было плохо – он презрительно считал быстрые шахматы американской забавой, компрометирующей великую игру. Каждый свой ход партнёр Нефёдова обдумывал очень основательно и долго. В первый день знакомства они проиграли почти безостановочно шесть часов. Борису даже пришлось сделать несколько слабых ходов, чтобы не откладывать партию на завтра. В его планы совсем не входило провести весь драгоценный отпуск за шахматной доской. Однако дорвавшегося до серьёзной игры фаната уже было не остановить.

Едва завидев на следующий день «господина гроссмейстера», хозяин кафе чуть не подпрыгнул от радости. Схватив доску, он помчался навстречу Нефёдову. «И кто меня только за язык тянул! – с запоздалым сожалением думал он. – Надо было выпить пороховой коктейль и никто не заподозрил бы меня в избытке интеллекта».

Вместо того чтобы большую часть времени проводить в море или на пляже, Борису приходилось часами просиживать за обдумыванием очередного хода или ждать, пока это сделает его противник. И так продолжалось три дня кряду! Борис и представить себе не мог, что после столь скучного дебюта его ждёт многообещающий миттельшпиль с перспективой на блестящий эндшпиль.

Но пока с завистью глядя на сражающихся на волейбольной площадке мужиков, вырвавшийся на недельку из адского колеса боевой работы лётчик обдумывал, как бы ему в следующий раз вежливо отшить хозяина бара, чтобы не слишком обидеть в общем вполне симпатичного толстяка. Задумчиво пуская из зажатой в зубах сигары вверх кольца синего дыма, ресторатор с ностальгией вспоминал советских военных специалистов, которые тоже отдыхали здесь от службы. Это было, когда президент страны Морган Арройя пытался дружить с СССР.

– Русские – лучшие игроки, с которыми мне приходилось иметь дело. Жаль, что их так грубо выдворили.

Похоже, чудак был убеждён: свой брат-шахматист на него не настучит. Немного наивно, но весьма трогательно. Борис даже улыбнулся, встретив после многих дней наблюдения одной звериной агрессии столь симпатичный пример идеалистического отношения к миру.

– Кстати, вы играете, как русский! – радостно встрепенулся хозяин кафе. Столь неожиданный комплимент смутил живущего здесь под чужой легендой, отставного советского лётчика. Щёки Бориса обдало жаром. Он невольно оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости подозрительных ушей. «Вот так фокстрот! – подумал Анархист. – Не хватало ещё, чтобы этот котлетный гроссмейстер вывел меня на чистую воду».

– Я играю, как профессиональный солдат, – севшим голосом пояснил Борис. – Стратегически и тактически шахматы являются моделью боя, впрочем, равно, как и политики.

Чернокожий мужчина одобрительно закивал головой и ухватился за данную мысль:

– Полностью с вами согласен, мсье!.. Жаль, что наш президент не знаком с этой игрой.

Чернокожий диссидент сожалеюще выпятил огромные губы. Его более светлые ладони описали в воздухе широкий полукруг, что означало у местных несогласие с кем-то.

– Иначе Морган Арройя никогда бы не поссорился с русскими. А вы знаете, почему это произошло?

Так как Борис признался в своём неведении, собеседник тут же поведал ему свою версию событий. По его мнению, это произошло потому, что из Москвы Арройе прислали не только военных советников, разных гражданских специалистов, но и личную обслугу – медицинскую бригаду в составе разных врачей, медсестёр, массажистов во главе с профессором.

– А ещё Хрущёв прислал нашему Большому Папе повара. Говорят, Папе очень понравились русские пельмени и блинчики, но он велел заправлять их мясом особого сорта. Когда русский повар узнал, что за «свинина» и «говядинка» идут на его кулинарные творения, он бросился в советское посольство и потребовал первым же самолётом отправить его домой. В тот же день он улетел обратно в Советский Союз, а Папа затаил обиду на русских. И я считаю, что в данном случае мой коллега был не прав. В нашей профессии существует своя профессиональная этика, как и в любой другой. Нельзя навязывать клиенту свой вкус и осуждать его за то, что он воспитан на других традициях.

Хозяин кафе, сам когда-то, оказывается, служивший поваром в парижском ресторане, а до этого успевший побывать гостиничным боем, консьержем, официантом и портье, принялся рассуждать об особенностях национальных гастрономических традиций. Он со знанием дела поведал Борису о французской национальной кухне, потом перешёл к итальянской…

В этот момент в кафе появился невысокий худенький паренёк в выцветших штопаных линялых шортах и пластмассовых шлёпанцах. Вначале Борис решил, что это чернорабочий с кухни или какой-то уборщик. Но уж больно по-хозяйски визитёр направился к бару, и никто не посмел его остановить. Напротив, местный персонал, включая самого хозяина заведения, с почтением встретили гостя. Нефёдова это удивило. Парень не был похож на отдыхающего здесь по праву высокопоставленного чиновника или генерала.

Новый посетитель заказал чашку зелёного чая с лимоном, мороженое и присел по соседству с шахматистами. Он терпеливо просидел там до конца партии, не произнеся ни единого слова. И лишь когда партнёры пожали руки и хозяин удалился по делам, парень обратился к Борису:

– Извините меня, сэр. Но не могли бы вы научить меня этой игре?

– А почему бы вам не попросить об этом здешнего хозяина? – удивлённо ответил Борис.

– Он бывший лакей, – скривил губы в презрительной мине парень, у которого из-под застиранной джинсовой кепки пучками гнилой соломы торчали крашенные перекисью водорода под «европейца», курчавые волосы. Подобное заявление прозвучало нелепо из уст того, кто сам выглядел как бродяга. Однако чтобы не тратить время на долгие уговоры, странный проситель вытащил из кармана и внушительно припечатал к столу три стодолларовых купюры. С подкупающей откровенностью он пояснил, что мечтает со временем переехать в Америку и сделаться там настоящим джентльменом. А для этого непременно надо заранее обучиться хорошим манерам, чтобы стать своим в высшем обществе. Интеллектуальная игра же, по его глубокому убеждению, входила в обязательный «джентльменский набор» и являлась своеобразным пропуском в закрытый клуб миллионеров. И хотя парню, похоже, было не привыкать пробираться на закрытые вечеринки, в мире своей мечты он видел себя полноправным членом высшего общества.

– Я уже научился теннису, нанимал тренера по гольфу и модным танцам. Вам я тоже заплачу любые деньги за уроки.

Борис объяснил, что у него осталось всего несколько дней отпуска, которые он хочет потратить исключительно на себя.

Однако на следующий день на пляже к Нефёдову вновь подошёл вчерашний знакомый и как ни в чём не бывало повторил свою просьбу. В руках он держал маленькую шахматную доску – дорожный вариант с фигурками на магнитах. Бориса рассердила такая бесцеремонная прилипчивость.

– Вы далеко пойдёте, дорогой друг, – с холодной улыбкой ответил Нефёдов.

– Я не хочу нарываться на оскорбления, просто вы должны меня понять, – миролюбиво пояснил паренёк, глядя на Нефёдова искренними глазами. – Когда я увидел вас, то сказал себе: «Парень! Вот он человек, который может помочь тебе сделать важный шаг к заветной мечте».

– В Америке я дам им хорошее образование и, наконец, смогу по-настоящему развернуться. У меня много полезных для любого нормального общества идей, которые умрут среди местной коррупции. В этой стране можно зарабатывать только на войне и прочей мерзости. Поверьте, сэр: мне от души противно этим заниматься. Но иначе я и мои близкие просто умрём с голоду. Поэтому когда какой-нибудь высокопоставленный взяточник, задыхаясь от слишком обильного ужина, суёт мне несколько купюр за пару доставленных ему из бедного района малолетних девочек, я скрепя сердце беру эти грязные деньги. Потом меня полночи мучает стыд оттого, что благодаря мне два чистых создания будут в итоге превращены в бесстыжих животных, которые быстро обучатся выделывать разные унизительные штуки, чтобы разжигать в богатых самцах похоть и получать с них хорошую мзду. И всё это благодаря мне! Невольно я являюсь сообщником растлителей. Зато в Штатах или в Европе я, наконец, смогу делать чистые деньги…

Покаяние этого невзрачного на вид африканца с хилой фигурой подростка казалось столь искренним и благородным, что он даже стал казаться Нефёдову более высоким и красивым.

Борису на удивление легко удалось представить себе собеседника в так страстно желаемом им образе джентльмена в безукоризненном европейском костюме. Он явно был волевым решительным парнем. Его целеустремлённость не могла не вызывать уважение. Поэтому Борису ничего не оставалось, как прямо здесь, на песке, преподать ученику первый урок шахматной игры.

Когда весьма довольный ученик ушёл, к Борису приблизился и сел рядом на горячий песок его командир и старый знакомый Макс Хан. Командующий наёмническими ВВС был в одних плавках. Оказывается, он ещё час назад прилетел из Морганбурга – на денёк, «стряхнуть с себя аэродромную пыль». Появившись на пляже, немец сразу заметил Бориса, но не подходил к нему, только наблюдая за ним и его собеседником:

– А ты, я вижу, времени зря не теряешь, – похвалил Нефёдова старый наёмник. – Я тут с ног сбился, чтобы крупицы хоть какой-нибудь информации о его пропавшем сыне намыть по высоким кабинетам. А он тут пикник прямо на золотой жиле устроил, и невдомёк ему, простоте славянской, какие богатства у него под ногами лежат. Да знаешь ли ты, что информация, можно сказать, сама к тебе притопала на этих тощих ножках-спичках?!

Прочитав в глазах русского искреннее непонимание, Хан пояснил:

– Ты только что играл в шахматы с самим Гермесом. Не знаю, что ему от тебя нужно. Но если тебе требуется что-то продать за хорошую цену или купить, в том числе информацию, то лучше всего обращаться прямо к нему. Это местный бог коммерции. Для него не существует линии фронта и внешних границ. Парень работает со всеми, но не для всех. Если он тебе понадобился, ещё не факт, что ты сможешь выманить этого лиса из норы, будь ты хоть сам президент Арройя. Другое дело, если заинтересованность исходит с его стороны… А ты, как я успел заметить, чем-то всерьёз зацепил Гермеса.

Хан предположил, что, видимо, этот ловкач прилетел сюда «зайцем» вместе с обслугой, работающей в местном отеле и ресторане-казино в вахтовом режиме. Примерно раз в неделю чартерный рейс доставлял на побережье несколько десятков крупье, поваров, горничных, официантов, сотрудников службы безопасности.

Гермес имел много фальшивых паспортов и всегда жил на нелегальном положении. Местная полиция и контрразведка давно охотится за ним. Правда, безуспешно, скорее всего принимая регулярные и щедрые подношения от объекта охоты. За Гермесом числилось много грехов: его подозревали в торговле оружием и «живым товаром». Высокопоставленные чиновники из окружения президента Арройи считали, что именно он являлся тайным организатором нескольких похищений родственников крупных функционеров из правительства, разжиревших на коррупционных сделках и взятках, с целью выкупа. Но настоящим его коньком были наркотики.

– Я слышал, – продолжал Хан, – что самой заветной мечтой этого дельца является перебраться в Европу или в США, чтобы организовать там новые рынки сбыта для героина с подконтрольных ему плантаций.

Борису стало ясно, что любой гроссмейстер выглядел бы наивным ребёнком рядом с этим субтильным персонажем в застиранных шортиках с голыми коленками, который двигал по доске нужных ему людей, как пешки. Борису вспомнились недавние высокопарные рассуждения талантливого актёра, который, по его словам, мечтал делать деньги в другой стране на благородных делах. Это напомнило Нефёдову известный исторический эпизод с одним американским механиком, который начинал с изобретения экономных моделей электрических лампочек накаливания, а также придумал ментоловый ингалятор для лечения астмы, остроумно назвав его «трубкой мира». А ещё этот механик мечтал построить идеальный город солнца, где не будет нищеты и голода. А так как дело было на заре авиации, то, чистый сердцем, мечтатель-технарь не ограничился одними призывами и даже начал конструировать аэропланы собственной конструкции, чтобы перевозить в свой город мечты всех желающих.

Но не этими благими делами и планами он запомнился потомкам и не за мирные приборы был произведён королевой Викторией в 1901 году в рыцари. «Если желаете самым верным способом сделать состояние, изобретите что-нибудь такое, что позволит… европейцам быстрее убивать друг друга», – говорят, что именно эта фраза, изречённая в присутствии не слишком удачливого американского предпринимателя и инженера Хайрема Максима, вдохновила его на создание своего легендарного пулемёта.

Борис вдруг осознал, что судьба и в самом деле послала ему человека, который, возможно, один в состоянии помочь ему найти сына. Однако внезапно, ещё до окончания срока отпуска, Нефёдова отозвали в часть. Положение на фронте ухудшилось настолько, что командиру эскадрильи передовых авианаводчиков срочно понадобились все его лётчики.

В последний перед отлётом день Борис предложил Гермесу продолжить шахматные занятия в Морганбурге.

– Блестящая идея, учитель! – радостно воскликнул парень и энергично затряс протянутую ему на прощание руку.