Текст книги "Штрафбат. Миссия невыполнима"

– За ваши успехи, господа, надо бы выпить чего-нибудь покрепче. Чего уж там, надо честно признать, что здесь, в Корее, вы сбиваете вдвое больше наших самолётов, чем успевает производить вся наша промышленность. – Борис взглянул на «клетчатого»: – Не найдётся ли у вас ещё бренди, господин майор?

Разведчик понимающе улыбнулся и, с достоинством наполнив из заветной фляги следующую рюмочку, протянул её Борису.

– А кстати, не вы ли сбили тот единственный «Сейбр»? – уважительно поинтересовался он, пытаясь, словно сопливого лейтёху, поймать пленного на неудовлетворённом честолюбии. Борис понял, куда он клонит. И это его обрадовало. Похоже, американцы до сих пор не знали, что произошло с одним из их секретных истребителей.

– Нет, в последнее время мне не везёт.

Разведчик нахмурился. Он явно не поверил. Но развивать тему не стал. Он вообще не пытался давить на пленного. Похоже, понимал, что разговаривать с русскими с позиции силы бессмысленно. Его методу можно было назвать торгом.

– Я приехал сделать вам предложение, – объявил он. – Уверен, это самое выгодное предложение, которое вы когда-либо получали…

Достав из протянутого помощником портфеля голубую, как сама мечта, папку, разведчик вынул из неё несколько листков и протянул Нефёдову:

– Вот вам на выбор два пятилетних контракта. Один на должность консультанта в специальном центре тренировочного командования ВВС США с присвоением звания подполковника и аккордной выплатой в размере полумиллиона долларов. Второй вариант – работа гражданским пилотом в крупной американской авиакомпании. Обратите внимание на суммы зарплат… Вы даже сможете сделать у нас карьеру.

В ответ Борис начал дерзить, впрочем, пока не переходя дипломатических рамок. Жаль было упускать шикарную закуску и выпивку, да и провести встречную разведку боем не мешало. Один знакомый Нефёдова называл этот его стиль «почтительной фамильярностью»:

– Благодарю вас, сэр. Но я не честолюбив. Каждый из нас уже чемпион от рождения, если учитывать, что из стартовавших нескольких десятков миллионов сперматозоидов лишь один финиширует в женской яйцеклетке. Согласитесь, по сравнению с такой победой и таким призом даже Олимпийские игры выглядят заурядным местечковым турнирчиком, жалким фиглярством.

«Клетчатый» поглядел на русского с едва заметным раздражением, но кивнул:

– В какой-то мере вы правы. Я тоже за здоровый цинизм. Но жизнь сама по себе так прекрасна. Особенно когда есть деньги. Если вы примите моё предложение, то станете жить на берегу океана в Майами. Осуждения не бойтесь. У нас в Америке про таких, как вы, говорят: «Он выбрал свободу». Мы сумеем обеспечить безопасность вашей семьи. Наши агенты вывезут ваших близких из Советского Союза на Запад. Всё, что от вас требуется, это дать откровенное интервью американским журналистам.

Разведчик протянул Нефёдову цветную фотографию шикарного дома с застеклёнными террасами и голубым бассейном. Его руки непрерывно ободряюще жестикулировали, предлагая всё новые и новые доказательства ожидающей собеседника шикарной жизни.

– Стоит ли хранить верность стране, любой гражданин которой имеет немного шансов пережить этот год. Только у вас в СССР честных, преданных людей сотнями тысяч уничтожают без суда по надуманным обвинениям. Сейчас вы воюете за преступный сталинский режим. Так не честнее ли повернуть оружие против тирании?

– То есть предать? – уточнил Борис и рыгнул консервированным тунцом в сторону доктора. От такого хамства аккуратный толстяк перекосился лицом. Он нервно одёрнул на себе китель и снял очки, захлопал детскими невинными ресницами, сразу став похожим на перепуганного интеллигента, у которого в тёмном переулке уголовного вида неизвестный просит прикурить.

– Тогда хотя бы не участвовать, – дружески подсказал решение разведчик. – Ведь против вас в Корее сражается почти весь цивилизованный мир в лице стран – участниц ООН.

– М-да, заманчиво! – наконец согласился Нефёдов и озадаченно почесал затылок. Один из помощников «клетчатого» тут же услужливо подставил ему початую пачку сигарет с верблюдом на упаковке, щёлкнул зажигалкой. Борис задумчиво разглядывал фотографию своей будущей резиденции.

– Бассейн, конечно, шикарный… Сюда бы девочек в пёстрых купальниках.

– Будут, будут девочки! – обрадованно заверил «клетчатый». Склонившись к Нефёдову, он торопился развить свой успех: – Каких вы предпочитаете: брюнеток, блондинок, с пышными формами или спортивных худышек, а может быть, образованных студенток? – И тут же: – Хотите ещё выпить?

– Ладно, наливай свою таракановку, – милостиво согласился русский, – только вместо своих напёрстков дай мне настоящую стопку. Я рюмок не признаю.

Разведчик наполнил стакан до краёв и азартно протянул пленному, предчувствуя успех. Но неожиданно клиент заартачился.

– Не-е, господа хорошие, так дело не пойдёт, – обиженно насупился и гневно тряхнул он тяжёлой от хмельного зелья головой, – я один не пью! Что я, алкоголик какой! Наливайте себе тоже! Эх, воблы бы сейчас вместо этой собачьей закуски…

Ни с того ни с сего заностальгировавший мужик перешёл на родной язык, сделав вид, что больше не понимает английскую речь. Очевидно, желая, чтобы каждое его слово звучало более солидно, через толмача. Хан перевёл его пожелание своим спутникам. Нечего делать, американцам пришлось выполнить условие пленного и присоединиться к пьянке.

После второй рюмки разведчик заметно порозовел и оживился. Почти по-приятельски обсуждая условия соглашения, они пили снова и снова. Оказалось, что в джипе припасен НЗ из двух бутылок водки. Видимо, в предвкушении большой удачи в ход был пущен резерв. У Нефёдова возникло ощущение силы и безнаказанности. Оставалось увлечь американцев в старую добрую игру: кто кого перепьёт. Опытный выпивоха беззаботно провозглашал многообещающие тосты «за сотрудничество», «за деловой подход» и опрокидывал в себя очередной стакан, почти не закусывая. Немного разочаровывало, что другие американцы ведут себя очень сдержанно, лишь пригубливая свои стаканы. При этом они изумлённо переглядывались, когда русский дикарь залпом, не закусывая, опрокидывал в себя очередную стопку.

В какой-то момент, встретившись взглядом с Максом Ханом, Борис развязно ухмыльнулся и подмигнул бывшему инструктору: смотри, мол, как я сейчас уделаю твоего приятеля!

Впрочем, пока «без пяти минут завербованный агент» с удовольствием принялся разглогольствовать на тему высокой стоимости своих услуг:

– Я ведь не каждому по карману. Ко мне инд… – он запнулся, споткнувшись о незнакомое слово, но всё-таки после продолжительной пробуксовки осилил его, – индидд… индивидуальный подход необходим. Но тебе, Вилли (оказывается, таково было настоящее имя «клетчатого»), всё что угодно!

– Ты сделал правильный выбор, – ворочая ставшим не слишком послушным языком, похлопал Бориса по плечу американец. – Мне приходилось бывать в твоей стране. Я видел, в каких жалких бараках ютятся ваши офицеры. Но у нас тебя оценят по достоинству.

Нефёдов скосил глаза на возбуждённо дышащего ему в ухо соблазнителя, расправил плечи. Медленно свернув фотографию шикарного особняка в кулёк, он принялся стряхивать в неё пепел.

Разведчик некоторое время разочарованным взглядом следил за движением сигареты в руке Нефёдова. Глаза «клетчатого» потухли. Он стоял обессиленный и бледный. Потом устало махнул рукой. Отвернулся от обманувшего его русского. Пошатываясь, поплёлся прочь. И тут начался главный спектакль. Допрос дался разведчику слишком тяжело. Принятый в оперативных целях алкоголь превзошёл его возможности. Ноги «клетчатого» заплетались. Он затеял бесконечный философский монолог с морем и небом. Вскоре Вилли безвольно повис на руках вовремя подоспевших, крепких сержантов, которые бережно уложили шефа на расстеленное на песочке одеяло. Над ним тут же захлопотал доктор.

Вернувшись, сержанты подхватили Нефёдова и поволокли обратно в землянку. На этот раз они тащили его грубо, так что забинтованные ноги раненого волочились по песку. Напоследок солдаты с размаху швырнули пленного на его лёжку. У Бориса аж в глазах потемнело от боли…

Через несколько часов к нему в землянку заглянул Макс Хан. К этому моменту спиртное уже выветрилось из организма Нефёдова. Про его же собутыльника визитёр язвительно сообщил, что он ещё проспит часов двенадцать, не меньше.

– А ты, я вижу, всё не угомонишься? – уважительно усмехнулся Хан, глядя на забинтованные ноги старого знакомого.

– Ты, я вижу, тоже.

Хан пожал плечами:

– Я здесь как гражданское лицо. Завербовался пилотом в авиакомпанию TWA. Про Говарда Хьюза слыхал? Эксцентричный мультимиллионер и кинопродюссер, к тому же хорошо разбирается в самолётах. Хью сумел создать превосходный авиационный бизнес. Так что зарплатой и всем остальным я доволен. По контракту с военными раз в неделю перебрасываем на арендованном Пентагоном Boeing 307 Stratoliner грузы из Штатов и Европы, обратно забираем отпускников и иногда легкораненых солдат. Непыльная работка для бывшего истребителя… Вот по дружбе попросили перевести твой разговор с этим штатовцем. Представляешь, в их корейском офисе не нашлось человека, который бы сносно говорил по-русски! И они ещё считают себя лучшей армией в мире!

«Рассказывай кому-нибудь другому сказки про своё вегетарианское настоящее, – зло подумал Борис. – Нам известно, что таких хищников из бывших люфтваффе, как ты, американцы охотно вербуют в свои передовые истребительные части, воюющие в Корее». Борис вспомнил «Сейбр» с изображением чёрного рыцаря на борту, виденный им совсем недавно, а также скрывшегося в густом тумане неизвестного вражеского пилота с позывным «Хан», который на пару с неким «Чёрным псом» ловко организовали засаду. В том бою погиб старый фронтовой товарищ Нефёдова – Батур Тюгюмджиев.

Бориса так и распаляло прямо спросить визитёра: «А не тот ли ты Хан, что несколько недель назад, потеряв в тумане второй русский самолёт, призывал по радио своего напарника найти и добить его»… Но тогда бы разговора просто не получилось. А немец явно пришёл к нему с какой-то целью.

По тому, с каким пренебрежением Хан говорит о «клетчатом», Нефёдов заключил, что, похоже, немец с ним не заодно. Макс с удовольствием вспоминал, как Нефёдов уделал местного резидента американской разведки.

– А что, он действительно такая важная птица? – поинтересовался Борис.

– Ещё тот гусь! – охотно откровенничал немец. – Вообще-то ему по должности положено оставаться инкогнито для непосвященных, но уж больно широкая личность! Парень просто не умещается в рамках своей должности.

Хан поведал Борису, при каких обстоятельствах он познакомился с высокопоставленным американцем. Это произошло в баре около месяца тому назад. В этот день приехавшая в Корею голливудская звезда Мерилин Монро дала концерт. Все только и обсуждали её потрясающие женские прелести, подчёркнутые облегающим платьем с глубоким декольте. Монро исполнила свою знаменитую песенку «Бриллианты – лучшие друзья девушек», после которой станцевала довольно сексуальный танец. Секс-бомба произвела настоящий фурор среди джи-ай и их союзников. Поэтому настроены все были довольно благодушно, и ничто не предвещало жёсткого мордобоя.

Но тут какой-то напившийся до галлюцинаций парень поднялся из-за столика во весь рост и громко и отчётливо заявил, что все вокруг дерьмо и только ему одному ведома истина. Заведение было полно только что вернувшихся с передовой вояк, которые не собирались вникать в метафизический подтекст слов умника. В ответ на грубое требование объясниться этот чудак повёл себя как опасный сумасшедший, начав цитировать по-немецки Ницше…

– Меня его поведение позабавило, – со смехом вспоминал Хан. – Я даже подхватил забытую им строку. Так мы с ним познакомились. Он сразу стал что-то втолковывать мне про переселение душ и поиски высшего смысла бытия. Это была весьма специфическая философия с запахом гнилых зубов. Мы даже успели выпить на брудершафт до того, как началось главное веселье. Потом вместе с его подоспевшим адъютантом я тащил беспомощное тело нового приятеля к машине, отбиваясь от задетой за живое солдатни, которых взбесило таинственное слово «плебеи». В полубреду этот чудак шептал:

– Ликуйте, варвары! Перед вашей дикостью я беспомощен!

– Каким же ветром его занесло на войну? – удивился Нефёдов.

Хан пояснил:

– Его сослали сюда с хорошей должности в Вашингтоне после какого-то скандала. Но у парня есть связи на самых верхах. Так что он не рухнул на самое дно, а получил солидную должность резидента в Корее. Но он тут быстро всю работу развалил. Я слышал, что из-за каких-то махинаций с казёнными деньгами несколько ценных агентов, устав ждать обещанное жалованье, перебежали к врагу. В итоге вся агентурная сеть на вашей стороне оказалась проваленной. Местное командование обвиняет высокопоставленного офицера спецслужб чуть ли не в предательстве и саботирует работу его офиса. В Штатах новым резидентом тоже многие недовольны и делают всё возможное, чтобы дело кончилось для него трибуналом. Дошло до того, что у разведки не осталось парашютов для заброски новых шпионов и диверсантов во вражеский тыл, не говоря уже о самолётах. Знакомые лётчики рассказывали, что своими глазами видели, как вновь завербованных агентов из корейцев тренируют для воздушного десантирования на земле, заставляя на ходу прыгать из кузова мчащегося по рулёжным дорожкам аэродрома грузовика. Большинство из отправленных на задание агентов сразу убивают из-за плохой подготовки.

Хан замолчал, вглядываясь в лицо Нефёдова.

– Однако он не настолько глуп, чтобы упустить шанс, который сам идёт ему в руки. Он вцепится в тебя мёртвой хваткой. Можешь быть в этом уверен. Ты его последний шанс разом снести головы всем своим врагам и с триумфом вернуться обратно. Есть только одно средство, которое даже такое алчущее честолюбие заставит смущённо замолчать – деньги. Большие деньги. Они здесь часто выше политики и всего остального. Это как со здешними рыбаками, которые выловили тебя бесчувственного вместе с треской из моря. Им было всё равно, кому продать свой улов. Добытая треска пошла на рынок в соседнем городке. Там в этот день были лучшие цены. А тебя они «толкнули» американцам только потому, что мы платим лучше. Но они могут продать тебя и коммунистам, если кто-нибудь покроет эту разницу.

– Куда ты клонишь?

– Такой человек у меня есть. И у него к тебе выгодное деловое предложение. Завтра я тебя с ним познакомлю.

Хан, не прощаясь, вышел из землянки. Через некоторое время снаружи заработал мотор машины…

После этого разговора Борис долго не мог заснуть. Ему вспомнились выловившие его из воды после катапультирования американские вертолётчики. «Интересно, удалось ли им добраться до своего корабля?» Борису бы этого очень хотелось. Хоть они носили форму чужой армии, он чувствовал к ним симпатию. Пройдут годы, и в одном западногерманском журнале Нефёдов прочитает статью о действиях американских вертолётчиков в ходе Корейской войны. Будет там описан и загадочный эпизод со свихнувшимся австралийским лётчиком, выпрыгнувшим из спасшего его вертолёта. Финал этой истории оказался тоже весьма драматичным, но, к счастью, с хеппи-эндом. Тайфун всё-таки настиг вертолёт в открытом море. В какой-то момент его лётчики потеряли ориентировку. Машина врезалась в воду, которая начала быстро затапливать грузовую кабину. Но пилоты не растерялись. Им удалось каким-то чудом фактически из моря «вытащить» машину и дотянуть до ближайшего корабля эскадры. За этот подвиг все члены экипажа были награждены американскими боевыми наградами. А командир «Сикорского» получил британский крест «За выдающиеся лётные заслуги», так как американец сел на британский корабль…

На следующий день Хан вернулся с чернокожим офицером-лётчиком, которого он представил, как майора Эвереста. На лице негра были видны следы недавних ожогов. На нём была мягкая фуражка с лихо заломленными краями в стиле элитарного «Клуба 50-ти». Во время Второй мировой войны такую могли носить только пилоты, совершившие полсотни боевых вылетов. По меркам авиации союзников – абсолютный адреналиновый рекорд.

На левой стороне кителя майора имелась весьма внушительная пачка орденских лент. Борис не слишком хорошо разбирался в американских наградах. И тем не менее он заметил среди его «фруктового салата (так на жаргоне американских военных именовались орденские планки) знаки воздушного креста, двух орденов «Пурпурное сердце» и «Серебряной звезды».

На ногах у лётчика были «коркораны» – прыжковые ботинки парашютистов, лучшая обувь во всей армии США. Причём ботинки были чёрного цвета. Хотя в 1947 году вооружённые силы США приказом министра обороны перешли на чёрные ботинки, универсальные для всех родов войск, ветераны Второй мировой любили подчеркнуть, что они служили ещё в прежней армии «коричневых ботинок».

Майор был предельно конкретен:

– Я знаю, кто вы. Компании, на которую я работаю, нужна хорошая реклама. Я предлагаю вам честный поединок в условленный день, в условленном месте.

Борис не сдержал улыбки. Всё выглядело слишком театрально. Не хватало лишь сверкающих рыцарских доспехов и брошенной в лицо противника перчатки.

Макс Хан поспешил объяснить, что Бориса отпустят под честное слово, если он примет условия майора Эвереста.

Борис не верил своим ушам. Возможно ли такое! Дав потенциальному противнику время подумать, Эсла вышел из землянки. Он не хотел раскрывать своего имени будущему противнику, чтобы тот до последнего момента не знал, с кем имеет дело.

Как только за ним закрылась дверь, Борис спросил у Хана:

– Он что, действительно предлагает мне дуэль?

– Двадцать минут назад он выкупил тебя у разведки, а потом и у рыбаков за сумму, на которую можно купить небольшое ранчо в Техасе. Впрочем, это копейки по сравнению с миллиардами, которые собирается заработать на тебе его компания. Если ты, конечно, согласишься.

– У меня есть выбор? – поинтересовался Нефёдов.

Хан без колебаний ответил:

– Нет. Если ты ответишь Эвересту «нет», то через несколько часов тебя под усиленной охраной отправят в Штаты… Поэтому я тебе советую согласиться на бой. Ты хороший лётчик, так что шансы у тебя есть. Правда, сразу хочу предупредить: это будет самый опасный противник, с которым тебе когда-либо приходилось иметь дело… И не тяни с ответом. Майор отчего-то зол на весь свет и может засомневаться в твоей порядочности.

Несмотря на то, что всё складывалось в общем неплохо, Филипп Эсла пребывал в крайне скверном расположении духа. Накануне ему сообщили, что в его родном штате почётным гражданином выбрали лётчика-ирландца, который во время Второй мировой войны сбил всего пять самолётов противника (плюс два «вероятно уничтоженных»). Не бог весть какое достижение! Примерно такой счёт имели многие. Ныне этот отставник мирно торговал недвижимостью. Тогда как он, Эсла, до сих пор оставался в строю! И конечно, ирландец в подмётки не годился ему по количеству одержанных побед. После гибели в конце Второй мировой войны таких легендарных истребителей, как восьмикратный ас (40 побед) Ричард Айра Бонг, разбившийся 6 августа 1945 года во время испытаний реактивного Р-80, его близкого друга и конкурента в борьбе за корону «короля воздуха» Томаса Макгуайра, а также пропавшего без вести лучшего аса ВМФ Эдварда О’Хара, Эсла стал номером один в неофициальной иерархии ныне живущих легенд. Об асах же новой волны, например о восходящей «звезде» Корейской войны Джозефе Макконнелле, ещё только начинали говорить.

Эсла одним из первых в мире стал реактивным асом, добавив к внушительному списку сбитых поршневых самолётов пять «заваленных» в Корее джетов МиГ-15. Он имел очень внушительный набор боевых наград: помимо американских высших знаков отличия для офицеров ВВС – креста «За выдающиеся лётные заслуги» и Воздушной медали, также британский крест ВВС и французский орден Почётного легиона. На большей части территории США его чтили как «звезду» национального масштаба. Но только не в родном южном штате! Заправляющие всем местные расисты никогда не признают героем цветного. Для них он всегда оставался и останется грязным нигером, выскочкой, полуграмотным сыном рабочего с хлопковой плантации, зарабатывавшего всего несколько долларов в неделю за 12 ежедневных часов каторжного труда. Белым расистам было плевать, что портрет их земляка появлялся на обложке журнала «Life», а влиятельные вашингтонские сенаторы не чурались пожать чернокожему герою руку.

Они воспользовались первой же возможностью, чтобы прилюдно унизить его. И многим жителям южного штата это понравилось. Накануне Эсла получил бандероль с родины, в которую была вложена газета с репортажем о чествовании нового почётного гражданина штата, прославленного военного лётчика – того самого ирландца. Статья была снабжена фотографией: по запруженным народом улицам родного города Эслы вслед за открытым губернаторским «бьюиком» на специальной автоплатформе везут истребитель «Мустанг» героя, на котором он летал в годы своей службы. На платформе рядом с истребителем, у которого сняты крылья, чтоб его можно было провезти даже по самым узким улочкам, закреплён информационный щит с описанием подвигов, совершённых земляком-ирландцем на этом самолёте в годы войны. В общем, всё очень торжественно. Богатые меценаты из числа белой деловой элиты выкупили списанный со службы самолёт у военных, чтобы установить в музее славы штата.

В прилагаемой к фотографии статье рассказывалось, что лётчик-герой особым указом местных властей объявлен почётным гражданином штата… Об Эсле же в материале не было ни слова, будто один из самых результативных военных лётчиков-истребителей Америки родился не в этом самом городе, а на Аляске или в Аризоне.

Неизвестный человек, который прислал Эсле газету, снабдил опубликованный на её главной странице материал язвительной подписью: «Надеюсь, эта заметка вас порадовала, “Мистер Никто”». И подпись: «Благодарные земляки».

За последние годы Эсла уже так привык гордиться собой, ловить восхищение в глазах окружающих, что эта неожиданная пощёчина надолго выбила его из состояния душевного равновесия. Филипп даже подумывал при первом удобном случае заклеймить на весь мир порядки у себя на Родине, устроив откровенную пресс-конференцию.

С ним поступили как с известной чернокожей фотомоделью из Южной Каролины. Она была первой афроамериканкой, попавшей на обложку известного журнала мод. Но одно дело успех в космополитичном Нью-Йорке, и совсем другое – дома. Преуспевающая модель вообще не смогла вернуться в родной город из-за постоянных угроз в свой адрес.

Эта история с игнорированием на родине его заслуг растравила в душе Эслы другую, совсем свежую, душевную рану. Несколько недель назад Эслу вызвали в Пентагон на заседание Объединённого комитета начальников штабов. Его пригласили как эксперта по военно-воздушным делам. Это было очень почётно. Но в перерыве знаменитый лётчик пережил ужасное унижение. После ланча он отправился на поиски туалета. Неожиданно дорогу ему преградили два сержанта внутренней охраны. Невзирая на офицерские погоны нарушителя, сотрудники охраны объявили, что согласно действующему в штате Вирджиния закону, туалеты для белых и чёрных являются раздельными. Эсла был страшно оскорблён. Не помогло даже прямое вмешательство четырёхзвёздного генерала.

Взбешённый, Филипп покинул Пентагон, не дожидаясь окончания заседания комитета. Если ты успел привыкнуть к уважению и даже преклонению окружающих, то прежний оскорбительный окрик типа: «Эй ты, нигер, знай своё место!» действует как сильный удар по голове, на время парализуя все чувства. Как при отёке мозга.

Хороший друг Филиппа генерал Дэвис – единственный чернокожий генерал в армии США во Вторую мировую войну не раз грустно предупреждал купающегося в лучах славы лётчика:

– Не слишком обольщайся на этот счёт. Запомни: никакие заслуги не заставят большинство белых относиться к негру как к равному.

Дэвис знал, о чём говорил. Он начал служить ещё в испано-американскую войну 1898 года. Свои генеральские звёзды старый служака получил вместе с десятками шрамов от ранений всех видов. Зимой 1944 года Дэвис добился, чтобы негритянские части оказались на передовой. Когда первый противотанковый батальон, состоящий из негров, вошёл в состав 3-й армии, её командующий генерал Паттон, известный своими расистскими взглядами, сообщил личному составу: «Мне наплевать, какого вы цвета, до тех пор, пока вы будете продвигаться вперёд и убивать этих сволочных гансов». Батальон воевал отлично. Тем не менее ему принадлежит один из рекордов Второй мировой войны – несмотря на большие успехи в боях, первую благодарность эта часть получила только в 1950 году, то есть через пять лет после окончания войны. Ни один военнослужащий батальона не был отмечен боевой наградой…

Так что Эсла был не первым чернокожим героем, которому давали понять, что, несмотря на все его заслуги, он в этой стране человек второго сорта. Неудивительно, что Филипп пребывал в крайне скверном расположении духа.

Вдобавок его мучила травма руки, которую он получил во время одного из недавних боевых вылетов. Филипп торопился поскорее закончить все дела и на недельку выбраться на Гавайи, чтобы вдали от всех отдохнуть и подлечиться. В том что русский согласится на поединок, он не сомневался. У пленного просто не было другого выхода. Эсла уже разузнал по своим каналам, что ему посчастливилось встретить не просто аса, а супераса. На таком можно сделать потрясающую рекламу новому самолёту и, главное, новейшей ракете. Руководство компании, у которого в последнее время появилось немало претензий к своему ведущему тест-пилоту, теперь точно надолго заткнётся.

Эсла даже начал узнавать через друзей: нельзя ли сделать крупные ставки на предстоящий бой в букмекерских конторах Нью-Йорка, Сан-Франциско и Чикаго. Ведь информация о сенсационном бое непременно появится в газетах и в выпусках радионовостей. Ради такой рекламы работодатели Эслы и затевали это уникальное в своём роде шоу. В качестве подтверждения одержанной знаменитым лётчиком победы будут опубликованы кадры объятого пламенем, разваливающегося в воздухе на части МиГа, снятые кинофотокамерами, спаренными с пушками «Сейбра». Ролики победного боя станут крутить в кинотеатрах перед показом очередного голливудского блокбастера. К тому же компания-производитель нового американского истребителя и его ракетного чуда-оружия наверняка позаботится заранее откомандировать в район воздушного боя команду кинооператоров, которая уже на земле ещё раз «художественно» заснимет на плёнку догорающие обломки самолёта советского супераса. Назло всем своим недоброжелателям Филипп намеревался громко подтвердить свой титул звезды воздуха.

Как Эсла и ожидал, Нефёдов принял его вызов. Итак, им предстояло сразиться один на один в условленном месте и в условленное время через шесть недель. Правда, Эсла заявил, что так как у него травмирована рука, то необходимо уравнять шансы. Поэтому его противник должен взять на поединок на треть меньше боезапас снарядов.

Борис неопределённо хмыкнул.

– Да, я знаю, что у вас тоже повреждены ноги, – чернокожий ас выразительно посмотрел на забинтованные ноги лежащего перед ним русского. – Но мне сказали, что примерно через шесть недель ваши раны заживут. Мне же на восстановление требуется минимум три месяца. Отложить нашу следующую встречу на такой срок нельзя.

– А почему вы так уверены, что я прилечу на рандеву? – из озорства осведомился Нефёдов, насмешливо глядя на американца. Конечно, с его стороны было неосторожно затевать подобные шутки. Но не поиздеваться над серьёзностью заокеанского коллеги он не мог. Вся эта ситуация с дуэлью выглядела фарсом.

Впрочем, чернокожий майор тоже обладал хорошим чувством юмора:

– Если вы этого не сделаете, – по-прежнему, без тени улыбки ответил он, – мне придется навестить вас среди ваших русских медведей, и тогда уж мы будем стреляться через носовой платок… И потом, мой ведомый (при этих словах Хан, только что представившийся Нефёдову гражданским пилотом смутился) заверил меня, что вы настоящий джентльмен. Ваш друг так же сообщил мне, что вы потомственный дворянин. Признаться, меня удивило, что на стороне большевиков воюют аристократы. Но теперь я даже рад этому.

Эсла принялся рассуждать о традициях чести, которые ещё свято чтят некоторые «рыцари неба». Судя по всему, оратор намекал на себя. Хлопнула пробка шампанского в честь заключённого соглашения. Глаза чернокожего аса сверкали, впервые за весь разговор он улыбался. Хан нагнулся, чтобы наполнить свой бокал новой порцией шампанского, и тихо шепнул на ухо Нефёдову:

– Не верь ему, будь начеку…

На следующее утро рыбаки уложили спасённого лётчика в баркас и вышли в море. В условленном месте их встретил катер береговой охраны северокорейских ВМС. Передав спасённого советского лётчика морякам Ким Ир Сена, рыбаки получили за свой подвиг щедрую награду в виде нескольких дюжин картонных коробок со всевозможными ценными припасами.