Текст книги "Воздушный штрафбат"

Глава 11

Армейская жизнь младшего военного лётчика Бориса Нефёдова начиналась крайне неудачно. Командир истребительного авиационного полка, в который он был распределён из Качи, дотошно следовал инструкциям командования ВВС РККА, суть которых была такова: «всячески бороться с аварийностью, а также с перерасходом горючего и боеприпасов». На практике это выражалось в том, что полк, считавшийся одним из лучших в Западном особом военном округе, тем не менее, летал крайне мало; учебные стрельбы вообще проводились не чаще двух раз в год. Сам Командующий авиацией округа запретил своим приказом тренировки на высший пилотаж во вверенных ему частях – «во избежание поломки авиационной техники и тяжёлых лётных происшествий». Большую часть служебного времени лётчики занимались строевой и политической подготовкой.

Естественно, что новичок не мог вписаться в такую скучную жизнь. За самодеятельность в воздухе он регулярно получал от начальства взыскания, попадал на гауптвахту. Командование не хотело понимать, что имеет дело не с обычным лётчиком, а с художником-новатором, нуждающимся в постоянных экспериментах и открытиях. Другой бы на месте Нефёдова постарался укротить свой нрав, либо начал спиваться от тоски, но только не он! Этот парень не желал подстраиваться под систему. Скорее наоборот: раз за разом набивая шишки, он пытался систему исправить.

К примеру, когда выяснилось, что большинство его товарищей-лётчиков не умеют сажать самолёт с выключенным мотором, Борис решил на практике продемонстрировать сослуживцам, что это совсем не сложно. Однажды, заход на посадку, он заглушил двигатель, и мягко, даже нежно посадил машину. Затем ему вздумалось отработать посадку с невышедшей «ногой» правого шасси…

Едва выйдя с гауптвахты, куда он попал за предыдущий эксперимент, неугомонный исследователь озадачился проблемой: почему в соседнем полку недавно погиб лётчик, самолёт которого внезапно вошёл в перевёрнутый штопор, то есть оказался в положении колёсами вверх? Борис придумал, как бороться со смертельным падением методом «замедленной полубочки». Сначала он неторопливо и плавно заваливал истребитель на крыло, потом, перевернувшись на спину, некоторое время удерживал самолёт в таком положении, после чего плавно возвращался в обычный горизонтальный полёт. И так несколько раз, пока не выяснил для себя в чём заключалась фатальная ошибка погибшего лётчика. Своими выводами он поделился с товарищами. И одному из сослуживцев Нефёдова это вскоре спасло жизнь.

Подобные самодеятельные фокусы Борис выкидывал, имея стандартное задание на ориентировку или несложный полёт в составе звена.

– Не могу я на трамвае ездить, – виновато вздыхал на очередном разборе полётов в штабе полка Нефёдов. – Скучно…

В конце концов, командир отстранил строптивого подчинённого от полётов – на неопределённый срок. Вот тут для созданного летать молодого человека наступила чёрная полоса. От тоски Борис стал позволять себе манкировать службой. Например, мог не явиться на утреннее построение личного состава части, отсыпаясь после бессонной ночи, проведённой за карточным столом в компании тёмных личностей. Без неба, фактически предоставленный сам себе, лейтенант покатился по наклонной. В расположенном поблизости от аэродрома городке Нефёдова быстро узнали, как завсегдатая злачных мест. В конце концов, командир полка решил отдать неуправляемого подчинённого под суд. Впереди замаячило позорное лишение воинского звания и возможно лагерный срок.

О том, что к ожидаемому приезду представительной делегации из Москвы готовиться показательная программа полётов Борис узнал, сидя в очередной раз на полковой «губе». Борис сразу смекнул, что кроме него никому из сослуживцев не под силу устроить для заезжего начальства по-настоящему впечатляющую «показуху». Но кто доверит представлять часть арестанту?! И всё-таки Борис настороженно ждал. И предчувствие его не обмануло. Накануне приезда столичной инспекции Нефёдова освободили из-под ареста.

– Ну, хулиган, дождался ты своего часа, – объявил Нефёдову полковой комиссар. – Лично я бы тебе не доверил такое ответственное дело, но решение принималось на уровне округа. Одним словом, есть приказ назначить тебя завтра в полёт для свободной демонстрации фигур высшего пилотажа.

Видя, как в глазах молодого пилота заплясали озорные бесенята, политработник строго предупредил:

– Только не зарывайся! А то ведь я тебя знаю – А-на-рхиста! Тебе только дай волю, так по крышам ходить начнёшь, в окна заглядывать, винтом траву косить! Запомни, Нефёдов, ты представляешь весь наш полк и округ…

Не ограниченный никакими предписаниями полёт! Борис знал, что с земли на него сморят прославленные герои Гражданской войны – Будённый, Ворошилов, Тухачевский. Истребитель серебряной каплей кувыркался в пронзительной синеве неба, выполняя сложнейшие фигуры высшего пилотажа – перевороты, петли, виражи, бочки, боевые развороты. С кончиков его крыльев срывались белые полосы воздушных завихрений.

Наблюдая с земли в бинокль, как крошечный самолёт неистовствует в прозрачной недосягаемой высоте, Главный инспектор ВВС удивлённо обернулся на командира полка:

– Разве на самолёты этого типа есть приказ устанавливать кислородное оборудование?

Командир полка замялся, не зная, что ответить. Он опасался признаваться высокому столичному начальству, что выбранный им для демонстрационного полёта лётчик вопреки всем инструкциям и наставлениям полез без кислородной маски крутить воздушную акробатику на высоту семь километров, – туда, где обычный человек и без перегрузок быстро потеряет сознание.

– Да не робей ты! – не дождавшись ответа командира части, довольно пробасил инспектор. – Победителей не судят! Объяви своему инженеру благодарность за экспериментальную установку на данный тип самолёта кислородного оборудования.

Московскому гостю и в голову не могло прийти, что выполнивший без паузы на запредельной высоте сорок фигур подряд пилот выдержал такое нечеловеческое испытание, вдыхая сильно разряженный воздух…

Накануне важного полёта Борис отлично выспался и пребывал в самом подходящем настроении для пилотажа. Земля, небо, снова земля – в его власти было заставить их меняться местами в любом порядке. Иногда от сильного давления у лётчика темнело в глазах. Бывали моменты невесомости, когда Борис словно растворялся в воздухе, переставал чувствовать собственное тело, повисая на привязных ремнях. Только что бешено вращающийся мир вдруг застывал. Но снова мягкое движение ручкой и Борис летит головой вниз с многокилометровой горы, не чувствуя под собой сиденья…

Открутив программу на 7000 метрах, Нефёдов опустился «этажом ниже», и занялся воздушным цирком на 5000 метрах. Затем он спикировал к самой земле, и, будто заигрывая с нею, чуть не задевая её крылом самолёта в двойных и учетверённых переворотах, начал резвиться, словно стриж в хорошую погоду. О том, что накануне ему был дан строгий приказ: не снижаться ниже пятисот метров, воздушный лихач как-то забыл.

Выполняя эластично-мягкие замедленные перевороты на такой высоте, Нефёдов сильно рисковал. Теряя подъёмную силу во время замедленной бочки, самолёт обычно начинал проваливаться, а мотор в перевёрнутом положении оказывался на «голодном пайке», получая меньше топлива, и норовил заглохнуть. Фокус заключался в том, чтобы не воткнуться в землю, а особый смак такому «балансированию над пропастью» придавало то, что можно было после посадки угодить под суд.

В заключение программы Борис свечой ввинтил свой истребитель ввысь, перевернул его, выполнил петлю и, оглушая зрителей рёвом своего мотора, пошёл в пяти метрах над землей поперёк аэродрома.

Неожиданно над самой травой самолёт попал в полосу поднимающегося от нагретой солнцем земли тёплого воздуха, мотор натужно взревел, машину резко бросило в сторону. Нос истребителя неожиданно задрался вверх. Самолёт начал заваливаться на крыло. Ещё чуть-чуть и он сомнётся, словно картонный при столкновении с землёй и исчезнет в облаке пыли.

Другой пилот в такой ситуации наверняка растерялся бы, начал суетиться и через пару секунд оказался бы погребённым под обломками собственной машины. Но только не Нефёдов! В обстановке, когда счёт шёл на доли секунды, он не утратил хладнокровия. Лётчик мгновенно парировал начавшееся гибельное вращение машины ручкой, а педалями постарался удержать носовую часть самолёта в поднятом положении. Необходимо было любой ценой сохранить спасительный угол атаки, не лишив крылья подъёмной силы. Борис начал одной рукой аккуратно забирать ручку управления на себя, одновременно другой рукой плавно прибавляя газу, чтобы не дать мотору заглохнуть. Постепенно контроль над машиной удалось восстановить и уйти подальше от опасной земли…

Наблюдавшие за полётом высшие чины Красной армии так и не поняли, что, стремясь произвести на важную публику максимальное впечатление, лётчик чуть не разбился на их глазах. Высокопоставленные зрители были уверены, что опасный трюк с зависанием у самой земли был специально задуман и хорошо отрепетирован опытным асом (о том, что в кабине сидит безусый мальчишка, только недавно окончивший авиашколу они и подумать не могли). Даже авиационное начальство на время словно забыло о своих запретах строевым лётчикам заниматься отработкой высшего пилотажа.

Со счастливой улыбкой Борис принимал похвалы окруживших его плотным кольцом зрителей. Когда к нему вдруг обратился человек, чьё лицо каждому советскому человеку было хорошо знакомо по плакатам и газетным портретам, хладнокровный лётчик на некоторое время даже лишился дара речи.

– Сколько вам лет, товарищ? – спросил его маршал.

Услышав ответ, Ворошилов обратился к черноволосому мужчине с голубыми петлицами комкора авиации:

– Если у тебя мальчишки так летают, то за господство в воздухе в будущей войне можно не волноваться.

За блестящий полёт Нефёдов удостоился личной благодарности и ценного подарка от самого Заместителя Наркомы обороны Климента Ворошилова. Специальным приказом командующего округа Борис был направлен на Липецкие курсы командиров эскадрилий.

Глава 12

С середины 1920-х годов на базе Липецкого учебного центра ВВС РККА действовала немецкая авиационная школа. Её существование было нелегальным, так как по условиям Версальского мирного договора Германии было запрещено иметь и развивать военную авиацию6767
  Такова была расплата кайзеровской Германии за поражение в Первой мировой войне


[Закрыть]. Но советское правительство в рамках секретного соглашения о военно-техническом сотрудничестве разрешило дружественной в ту пору стране готовить лётные кадры для зарождающихся Люфтваффе6868
  Германские Военно-воздушные силы


[Закрыть] на территории СССР…

Некоторых советских лётчиков-курсантов, прибывших в Липецк на курсы командиров эскадрилий, назначали в обучение к немецким инструкторам – как правило, опытным асам Первой мировой войны или пилотам гражданской авиации.

Борис попал к инструктору, которого звали Макс Хан. Правда, его земляки ещё иногда вставляли аристократическую приставку «фон» между именем и фамилией 25-летнего барона. Впервые увидев своего нового учителя, Борис подумал: «Не хотел бы я на войне встретиться в воздухе один на один с этим быком. Такого самые запредельные перегрузки не сломают». Но тут же улыбнулся про себя: «А ведь рыжий, как таракан-„пруссак“!».

Высокий, атлетично сложенный, одетый в добротный спортивный пиджак, бриджи для верховой езды и крепкие ботинки на высокой шнуровке, немец если и был похож на быка, то на очень породистого – призового. Его усыпанное крупными рыжими веснушками безбровое лицо имело правильные мужественные черты потомственного аристократа.

Дальний предок Хана – мальчиком был подарен турецким султаном австрийскому герцогу. За верную службу в качестве телохранителя и воинскую доблесть юноша был посвящён в рыцари. С тех пор прошло пятьсот лет… Внешностью и своими взглядами на жизнь Макс являл собой образец прусского юнкера6969
  дворянин


[Закрыть]. Например, в отношении профессии лётчика-истребителя он придерживался того мнения, что по-настоящему преуспеть в этом рыцарском искусстве может только истинный спортсмен и джентльмен. Разве что склонность к восточному коварству нет-нет, да и напоминала окружающим, что перед ними далёкий потомок янычара.

При разыгрывании учебных боёв Хану нравилось изобретать разные хитроумные ловушки. Например, он мог предложить кому-нибудь из своих ведомых сыграть роль приманки, на которую должен клюнуть условный противник. Один из лётчиков его звена притворялся, будто у него неполадки с самолётом: отставал от группы и начинал медленно «ковылять» в сторону аэродрома. Как только пилот из противоборствующей команды «клевал на живца» – бросался на «подранка», из облаков тот час появлялся немец с кем-нибудь из своих «подручных», и пристраивался в хвост доверчивому охотнику. Борис неоднократно имел возможность убедиться, что вырваться из такой западни практически невозможно.

Точно также практически не было шансов уцелеть в реальной боевой ситуации у того, кто оказывался зажатым в придуманный коварным тевтоном «бутерброд». Приём этот заключался в следующем: пара истребителей летит параллельным курсом, на одной высоте, но на значительном расстоянии друг от друга. Если одиночный «вражеский» самолёт пытается атаковать один из самолётов пары, второй истребитель тут же заходит в хвост неприятелю и «открывает огонь» (зажимает его в «бутерброд»). Борис быстро усвоил тактическую манеру учителя, а по части пилотажа он даже кое в чём превосходил немца..

– Мне иногда бывает жаль, что вы служите в иностранной армии: из нас двоих получилась бы отличная пара бандитов-головорезов! – шутливо признался способному ученику после одной такой совместной «охоты» Хан. За шесть лет регулярных полётов из Берлина в Москву в качестве пилота пассажирского «Юнкерса-13» немец отлично выучил русский язык. Даже свою широкую спортивную кепку он носил на русский манер, – чуть набок.

– Бандиты так не дерутся, – усмехнулся в ответ молодой русский.

– А как? – живо заинтересовался немец.

– Жёстко, насмерть! – убеждённо пояснил Борис. Его светло-голубые глаза вдруг потемнели, сделавшись цвета предштормового моря.

Учитель давно заметил, что молодому русскому курсанту не по душе исповедуемая им тактика внезапных нападений из засады и мгновенного бегства с поля боя. Все атаки Хана строились по схожему принципу: подкараулил жертву, внезапно атаковал зазевавшегося врага, и, отстрелявшись, немедленно уходи в сторону солнца. Попал или не попал – неважно. Думай только о том, как скорее унести ноги.

– Так дерётся интеллигент, имеющий в кармане пистолет или кастет, – презрительно кривя губу, рассуждал воспитанный на своеобразном уличном кодексе чести Борис. – Прижмут гопники прохожего в тёмном переулке. А фраер неожиданно огрызнётся пулей из «Нагана» или саданёт налётчика кастетом в челюсть – и бежать. Не по-мужски это!

Макс снисходительно слушал юного идеалиста. «Если парень каждый раз начнёт ввязываться в тяжёлые поединки, фронтовая жизнь его будет короткой» – думал Хан. Ему было немного жаль горячего и прямолинейного русского, который в силу своей молодости и простого происхождения не мог понять, что джентльменские дуэли стоит затевать только с достойными тебя противниками. А таких экспертов – лишь единицы. Обычная же тактика воздушного аса должна строиться на внезапности. Забраться повыше, внезапно зайти со стороны солнца, чтобы застать противника врасплох и коротким разящим ударом увеличить список своих побед… Таковы жестокие законы войны и благородство тут неуместно. Недаром на своём самолёте Хан разместил латинский девиз: «Vae victis» – «Горе побеждённым».

Однако, несмотря на расхождение во взглядах на тактику воздушного боя, между немецким инструктором и его новым курсантом возникли тёплые дружеские отношения. Даже не зная историю Нефёдова, немецкий барон, видимо, неосознанно – по благородным чертам лица, гордой осанке, особому повороту головы почувствовал в нём равного себе носителя голубой дворянской крови.

В знак особого расположения Хан единственному из своих русских курсантов показал Нефёдову свой фирменный приём ухода из-под атаки сзади. Это был ловкий финт! Однажды в ходе учебного поединка Нефёдову удалось поймать самолет немца в прицел. Борис торжествовал, наблюдая, как учитель бросает свою машину из стороны в сторону, безрезультатно пытаясь сбросить преследователя с хвоста. Но радость Нефёдова оказалась недолгой. Внезапно «Фоккер» инструктора клюнул носом, резко кувыркнулся через крыло и… исчез!

Борис растерянно закрутил головой, ища провалившегося неизвестно куда противника. Прошло, наверное, секунды три, не более. Неожиданно истребитель Хана «вынырнул», – но уже сзади и несколько выше русского – заняв таким образом наивыгоднейшую позицию, с которой легко было прицельным огнём в клочья разнести мастерски обыгранную жертву. Если переводить ситуацию на шахматный язык, это был мат в три хода! Немец игриво покачал крыльями своего самолёта, словно говоря ученику: «Ну что, приятель – ты убит!»…

Их тёплые товарищеские отношения ещё более окрепли после того, как Борис дважды спас Максу жизнь.

В первый раз это произошло во время их совместного зимнего полёта на «Фоккере D XIII. Они отрабатывали упражнение по навигации. В воздухе одна из посадочных лыж вдруг приняла вертикальное положение. Это угрожало неминуемой аварией при посадке. Ситуация усугублялась тем, что в этот раз Макс не успел надеть парашют. Ночь он провёл в компании восхитительной русской девушки, из-за чего проснулся слишком поздно. Опаздывая на полёты, решил не забегать на парашютную станцию, а сразу идти к самолёту. «Один раз можно слетать и без страховки – легкомысленно сказал себе Макс. – В конце концов, почему именно сегодня что-то непременно должно случиться с самолётом?».

Дальнейшие события развивались по «закону подлости». Лыжа приняла аварийное положение, когда керосина в топливном баке «Фоккера» оставалось на десять минут полёта. Чтобы не погибать вдвоём, Макс приказал Нефёдову воспользоваться своим парашютом. Но Борис принял другое решение. Пока инструктор вёл самолет, Нефёдов вылез из кабины на крыло биплана7070
  биплан – самолёт с двумя крыльями, расположенными одно над другим.


[Закрыть] и, держась руками за расчалки7171
  стальной трос, проволока, скрепляющая между собой крылья самолёта-биплана.


[Закрыть], ударами ноги хладнокровно вернул лыжу в нормальное положение…

Во второй раз Борис выручил немца из серьёзной переделки незадолго до своего выпуска с курсов. Всё началось с того, что однажды вечером, проходя мимо специально построенного для немцев офицерского казино – уютного деревянного особняка с садом, Нефёдов увидел знакомого официанта. Тот имел крайне растерянный вид. Когда их глаза встретились, официант побитой собакой подбежал к Нефёдову:

– Боря, умоляю, помоги!

– Что случилось, Валет? – неприязненно спросил Нефёдов, удивлённо разглядывая жалкую фигуру обычно фасонистого на вид знакомого.

Внешностью официант действительно напоминал смазливого карточного кавалера. Впрочем, с миром азарта и порока его связывало не только это. Валет был незаменим, когда требовалось достать хорошую выпивку, девочек, либо попасть в компанию, играющую в карты или бильярд «на интерес». В гарнизоне подобные забавы были строго запрещены.

Особенно оценили своеобразный талант скромного служащего казино немецкие друзья. Дело в том, что на первых порах хозяева ясно дали понять иностранным союзникам, что на время пребывания в России им придётся кардинально изменить привычный образ жизни: при досмотре у прибывших в авиашколу в начале 1927 года немцев было конфисковано пятьдесят колод карт, двадцать комплектов игральных костей, порнографические открытки – такие предметы ввозить в СССР было нельзя7272
  Об особом взгляде военно-политического руководства СССР на личную жизнь военнослужащих Красной Армии свидетельствует такой факт: на одном из совещаний Главного военного совета, на котором, кстати, присутствовал Сталин, всерьёз обсуждался вопрос, что одной из причин низкой боевой подготовки лётного состава ВВС РККА и высокой аварийности может являться то обстоятельство, что большинство молодых лётчиков обременены семьями. Мол, лётчики-женатики вместо того, чтобы целиком посвящать себя службе, много времени и сил тратят на обустройство семейного очага и на интенсивную половую жизнь. Одним словом, семья и секс отвлекают военнослужащих от боевой и политической подготовки. В итоге было принято решение запретить лётчикам жениться без разрешения командования.


[Закрыть].

Устроенное местными властями для иностранных специалистов казино фактически являлось обычным офицерским собранием, где можно было выпить кофе, послушать музыку, почитать советские и немецкие газеты. Вход сюда местным женщинам был строго запрещён. Также на территории гарнизона был установлен «сухой закон». Но благодаря Валету молодые здоровые мужчины не долго чувствовали себя в России монахами. Да и ОГПУ до поры сквозь пальцы смотрело на деятельность ловкого сутенёра и доставалы. Но такая снисходительность чекистов была возможна лишь до тех пор, пока безопасности союзников ничего не угрожало. Потому-то так был напуган Валет.

– Прошу тебя, Боря, выручи! А я тебе по гроб жизни обязан буду: девочки, любая выпивка, марафет7373
  наркотик-кокаин


[Закрыть], короче любой каприз, как говориться, за счёт заведения. Только дай слово, что всё останется между нами. Дело то подсудное.

– Да говори ты толком! – раздражённо перебил официанта Нефёдов.

Борис был сильно выпивши. Ещё накануне вечером он вместе с механиками занялся переборкой двигателя своего самолёта. Работы было так много, что некогда было отлучиться из мастерских в столовую. Когда же через сутки работа была, наконец, закончена, механики достали большую флягу с самодельным ликёром «Шасси». В качестве закуски Борису предложили маленькую конфетку. Обычно пьянея, Нефёдов сохранял ясность ума и твёрдость движений, только становился вспыльчив и груб. А и без того не слишком развитое у него чувство опасности исчезало вовсе.

Валет принялся рассказывать, как по заказу одного немца нашёл ему в городе двух красоток-куколок. Когда стемнело, привёл клиента в нужный дом на городской окраине, получил с него полный расчёт за оказанную услугу и уже собрался уходить. Но тут из коридора в комнату ворвались трое амбалов. Они сшибли немца с ног, начали его обыскивать, снимать с иностранца дорогой пиджак, массивный золотой перстень, ботинки, часы. Правда, перепуганного сутенёра налётчики бить не стали. Ограничились тем, что отняли у него полученные за проституток деньги, припугнули, чтобы держал язык за зубами, и пинком вышибли на улицу.

– По всему видать троица эта – залётные гастролёры. – трясущимися губами лепетал Валет. – Да и «матрёшек» этих я только третьего дня на бирже склеил. Хату для них снял, а они меня так подставили. Вот и верь после этого женскому полу!

Бориса больше всего интересовало, кто именно стал жертвой заезжих бандитов. Узнав, что на крючок попался его инструктор, Нефёдов схватил официанта за пёстрый пижонский галстук:

– Слушай, ты – кот облезлый7474
  «кот» на «фене» – сутенёр


[Закрыть]! Запомни: если с немцем мокруха7575
  убийство


[Закрыть] выйдет, я тебя в натуре так за галстук возьму7676
  «брать за галстук» – на воровском жаргоне: поставить в трудное безвыходное положение.


[Закрыть], что белый свет померкнет!

– Меня самого до кишок раздели, Боря! – плаксиво оправдывался официант. – В отобранном портмоне вся моя недельная выручка лежала.

– Сейчас заплачу! – зло сплюнул Нефёдов и велел Валету скорее вести его к дому, где произошло нападение.

– Вот спасибо те, Боря! Век не забуду… Ведь в милицию мне нельзя… У самого рыльце в пушку.

Перед тёмным переулком Валет в нерешительности остановился и боязливо кивнул Борису на неясные тени впереди. Там зловеще двигались какие-то подозрительные фигуры, слышалось тихое перешёптывание.

– Может, я здесь подожду… Тут недалеко осталось: старый казарменный барак, восьмая дверь слева по коридору. Под нумером девять.

Вместо ответа Борис достал из кобуры «Парабеллум»7777
  С 1927 года военнослужащие лётно-подъёмного состава ВВС РККА штатно вооружались пистолетами «Парабеллум».


[Закрыть] и ткнул его стволом официанта в бок.

Лицо сутенёра вытянулось.

– Если почувствую, что ты с этими молодчиками заодно, – пристрелю, как собаку!

Валет оторопел окончательно.

– Помилуйте, Борис! Извините, не знаю, как вас по отчеству. Вы же командир Красной армии… Я к вам, можно сказать, как к защитнику обратился… Клянусь, я сам жертва!

Официант был лет на десять старше Нефёдова, но разговаривал с юношей с почтительным подобострастием.

Пройдя переулок, они оказались в глухом, тёмном дворе. Из-за грязных стёкол окон бараков едва пробивался слабый свет керосинок. Воздух здесь был зловонен и тягуч. В самой атмосфере присутствовал страх и безысходность. Где-то неподалёку играла пьяная гармошка, затем вдруг послышался женский визг и следом мужская матерная ругань.

– Ну! Чего опять встал, п-пшёл вперёд! – Борис грубо толкнул пистолетным стволом меж лопаток своего замешкавшегося на крыльце провожатого.

В длинном тёмном коридоре пахло сыростью и кошачьей мочой. Чужому в этот мир нищеты и безнадёжной озлобленности на внешний мир лучше было не соваться. Во всяком случае, без надёжного оружия.

В глубине коридора послышались приглушённые голоса. Борис остановился. Хлопнула дверь, заскрипели подгнившие доски под чьими-то шагами. Что-то подсказало Нефёдову, что он оказался на пути покидающей место преступления шайки налётчиков.

– Руки в гору, суки! Оружие на пол! Выходить по одному ко мне спиной. Шмаляю7878
  На «фене» – стрелять


[Закрыть] без предупреждения! – грозно прокричал Борис и для острастки выстрелил в потолок. Послышались растерянные мужские и истеричные женские голоса:

– Лягавые! Засада!… Всё, засыпались!!! Федя, это уголовка! Не надо!

После короткого замешательства темноту прорезали вспышки ответных выстрелов. За спиной Бориса удивлённо вскрикнул и тихо жалостливо застонал Валет. Нефёдов тоже почувствовал, как его живот что-то обожгло.

Очень быстро тесное пространство коридора наполнилось пороховыми газами; пулям было здесь тесно и они с противным визгом рикошетили от стен.

Поняв, что им не уйти обычным способом, бандиты вырвались из здания через окно общей уборной. Борис преследовал их по тёмным садам и пустырям городской окраины. Возле леса лётчик почти настиг двоих преступников. Снова завязалась перестрелка. Всё это время боль постепенно разливалась по животу молодого человека. В какой-то момент он отключился…

Сознание ненадолго вернулось к тяжелораненому лётчику, когда санитары несли его на носилках к карете «Скорой помощи». Мужчина в круглых очках-«велосипедах» и в синей гимнастёрке начсостава милиции возник перед глазами Нефёдова, словно из тумана. Он нагнулся к сильно побледневшему лицу юноши и озадаченно проговорил:

– Самого Федьку «Лешего» застрелил. По золотой фиксе7979
  зубная коронка


[Закрыть] и наколкам только что опознали гада. Он прошлой зимой в Нижнем двух агентов угрозыска убил. Вся милиция по его кровавому следу идёт, а ты его вместе с подельником кончил… Вот такие дела, парень…

Пересиливая боль, Борис стал рассказывать про ставшего жертвой преступников немецкого лётчика и про то, где его надо искать.

– Всё понял, товарищ. Не волнуйся… Тебе это вредно… Сейчас пошлю туда людей. Выручим твоего камрада8080
  по-немецки друг


[Закрыть], если жив, конечно.

У милицейского начальника было озабоченное, осунувшееся от усталости жёлтоё лицо.

– Как он? – милиционер поднял глаза на фельдшера, только что осмотревшего живот Нефёдова.

– Вы же военный человек, сами должны понимать! – раздражённо буркнул врач, имея в виду, что положение пациента почти безнадёжно.