Текст книги "200 дней на юг. Впервые автостопом из Москвы через всю Африку, до Намибии и Анголы. 2000—01 годы"

* * *

После вчерашнего длительного дождя дорогу развезло. Подводные мосты стали глубже, грязи на дороге оказалось значительно больше, то и дело мы застревали. Билетёр в рыжей кепке то и дело командовал всем пассажирам: вылезай! тянем-потянем! тащите камни! и т.п.. Мы, хотя и не понимали этих команд, но делали так же, как все, только с большим энтузиазмом: собирали камни для укрепления дороги, тянули грузовик за трос или толкали его сзади, закидывали лужи грязи камнями и другой, более плотной, грязью, чтобы грузовик мог продолжить путь.

В следующей деревне к нам в кузов подсел наш знакомый гид. Мы вопросили его:

– Ты же нам говорил, что едешь в эту деревне к своему дяде. Ну и что ты к нам опять пристал?

– Моего дяди нет дома, – отвечал гид, – я еду теперь в следующую деревню к своей тёте.

В одном из мест на трассе скопилось не меньше двадцати грузовиков, застрявших в грязи. Навстречу, на границу, ехали одинаковые машины с мешками, полными фасоли (странно: экспортируют, но сами почти не едят!); в нашем направлении, в Гондар, шли пустые грузовики. Но все они были пусты лишь условно, ибо не меньше тридцати пассажиров было в каждом. В каждом кузове имелся билетёр, собирающий деньги за проезд пассажиров и грузов. Кстати, в нашу сторону, на Гондар, грузы тоже были, но маленькие и неоднородные: то мешки с углём, то какие-то жерди строительного предназначения, то сонные, со связанными ногами, куры. Кур переносили вниз головой, держа их за лапы, целыми гроздями. На крыше некоторых грузовиков эти куры были вообще вязанками, болтались, привязанные к кузову, и при этом они были живые, но усталые с дороги.

Грязная трасса (международный хайвей) в 2000 году

Все грузовики с фулем принадлежали одному богатому эфиопскому бизнесмену, жившему в Гондаре. Торговля началась здесь всего полгода назад, до этого граница была закрыта и грузы сии не ездили. Могли ли перемещаться через границу в прошлом году (1999) простые беспаспортные люди, местные жители, установить не удалось. Нам только сказали, что жители Гуллабада и Метемы сейчас имеют право в течение дня (но не ночью) ходить из одной приграничной деревни в другую и наоборот, что-то вроде свободной экономической зоны; но проникать дальше в чужую страну они не могут. И ночевать за границей им запрещено: к 18.00 суданского времени все должны вернуться по своим домам и странам.

В одном месте на трассе влипла в грязь маленькая «Тойота». Двое мужчин суетились вокруг неё, но тщетно – грязи было выше колеса. Внутри машины сидела эфиопская дама и грустно взирала на происходящее.

Мы только что растолкали грузовик и собрались ехать, как вдруг заметили эту встречную «Тойоту». Но здесь почему-то не было принято помогать другим машинам: каждый спасал свой транспорт, как мог, и чем больше в грузовике ехало народу, тем быстрее его удавалось вытаскивать из грязи. Машины редко тащили за трос друг друга; чаще за трос брались сами пассажиры. В этом отношении мы вшестером были очень полезными, трудолюбивыми пассажирами, и начальник рейса решил не высаживать нас в следующей деревне, а оставить: кто знает, какая грязь нам ещё встретится на пути?

Так вот, вроде бы уже все полезли в кузов, как вдруг вспомнили про «Тойоту». Мы набросились на начальника рейса с громкими укорами:

– Ты что, совсем спятил, уже ехать, вон твои эфиопские друзья сидят в грязи по уши! Надо их тоже вытащить! В следующий раз ты застрянешь, все так же мимо будут проезжать!

Хотя русских слов, понимаемых «рыжей кепкой», было всего ничего, но громкость и убеждённость наших голосов сделали своё дело; отправление было отложено и пассажиры, выпрыгнув из кузова, побежали откапывать «Тойоту». Её хозяева были очень благодарны нам за помощь, но проехать машина смогла только метров пятьдесят и опять застряла – на этот раз уже намертво – наверное, до конца сезона дождей.

За оставшуюся часть дня и вечер мы проехали, вероятно, километров пятьдесят. Уже в сумерках грузовик доехал (дополз, благодаря усилиям сорока пассажиров) до некой другой деревни, где и остановился на ночлег. Мы пошли ставить палатки вдали от людей, вне деревни, но местные босоногие дети, заметив нас, все побежали за нами вслед с криками «ю! ю! ю! ю! ю! ю!» Их было человек семьдесят-восемьдесят, самого разного возраста, на вид от двух до двенадцати лет.

Уже несколько дней мы находились постоянно в центре внимания, и в каждой деревне нас сопровождали толпы, так что мы ощущали себя слонами в зоопарке. Но и слоном быть надоедает! Мы совершили сговор. Деревня завершалась рекой, через которую был переброшен деревянный (второй в стране не подводный) мост. На мосту мы все вшестером, идя в одну линию, на счёт один-два-три, побросали рюкзаки и бросились на детей, так же, как они, тыкая пальцем и крича зверскими голосами «ю!! ю!! ю-ю-ю-ю-ю-ю-ю!!»

Эффект был потрясающий. В сумерках, на узком деревянном мосту, с которого трудно разбежаться в разные стороны, дети, не ожидавшие от нас такой ючности, пришли (или, вернее сказать, прибежали) в дикий ужас. Со всей скоростью, на какую они были способны, теряя какие-то ягоды, палочки и прочие предметы ребячьей игры, сбивая с ног своих младших ревущих собратьев, дети в истерике бросились назад в деревню. Пятьдесят более взрослых детишек пробежали в буквальном смысле по спинам и головам своих младших братьев и сестёр, оставив их реветь и бежать позади. Через десять секунд всё было кончено, дети скрылись из виду и только один насмерть перепуганный голый ребёнок лет пяти стоял на мосту и орал, не понимая, что произошло.

Мы вернулись к своим рюкзакам и, пересекши реку и радуясь избавлению от «юкеров», расположились на поляне. К сожалению, поляна была глубоко заминирована пасшимися там ежедневно коровами, но нам пока это было не видно. Зато отсутствие дров сразу обнаружилось. Обойдя всю поляну, мы с трудом нашли какие-то объедки, которые и дровами-то назвать нельзя было. Всё было понятно – эфиопы выбирали все дрова в радиусе пяти километров от своих деревень, а то и более.

Оставив нескольких человек ставить палатки, мы вернулись в уже тёмную деревню в поисках дров. Все дети уже сидели в своих хижинах. Мы нашли одну пустую, вероятно, нежилую хижину, крыша которой заросла плющом, и вытащили из неё несколько палок на дрова, не нарушив её формы.

– Ну как вам нравится этот домик? – послышался голос какого-то англоговорящего эфиопского прохожего.

– Спасибо, очень нравится, – отвечали мы, унося дрова.

22 сентября, пятница. Прибытие в Айкель. Успехи автостопа и ночлег в г. Гондар

Наутро оказалось, что палатки наши стояли на высохших (и не очень) коровьих лепёшках. Мы не особо огорчились. Пока собирали палатки, явился наш гид!

– The car going in five seconds! (Машина придёт через пять секунд!) – объявил он.

Через пять секунд Кактус сказал, что обещанные пять секунд уже прошли, а машины всё нет. Но гид имел в виду пять эфиопских секунд. И точно, через пять эфиопских секунд, эквивалентных примерно московским тридцати минутам, из деревни, где мы вчера пугали детей и разбирали хижину, выполз грузовик. Это оказался наш вчерашний грузовик с рыжей кепкой в качестве билетёра-командира.

Водитель, высунувшись из кабины, заинтересованно произнёс:

– Money? – Деньги?

Но билетёр-командир, довольный нашей вчерашней ударной работой по достройке эфиопских дорог и вытаскиванию застрявших в грязи машин, – показал нам: залезайте! – и вот мы опять ехали в этом же кузове и смотрели по сторонам.

Дорога шла вверх, начались горы, но от нас опять потребовались дорожные работы. Опять собирали камни и укладывали их в глубокую колею, образованную забуксовавшими машинами; опять тянули грузовик из грязи за трос… А вокруг шла обычная эфиопская жизнь. Странные люди, которых мы сочли охотниками, ходили по дорогам с фляжками из тыкв и в сандалиях из резиновых автопокрышек; другие люди готовили в лесу древесный уголь, пережигая деревья; третьи пасли коров; основная же масса эфиопов бездельничала. Они бежали вслед за машиной, кричали «ю! ю-ю-ю-ю!», заворачивались в одеяла и мёрзли в своих хижинах. Трасса поднялась высоко в горы (выше 2000 метров над уровнем моря), стало зябко, пошёл дождь. Жители кузова натянули большой синий тент, которым обычно прикрывали фуль. Пассажиры встречных машин, гружёных фулем, были в менее привилегированном положении, сидели на вершине грузов в кузове и очень мёрзли.

На обеденной стоянке экипаж нашего грузовика, весьма довольный нашим самоотверженным участием в дорожном строительстве, угостил нас инжерой с густым молочным продуктом, это было нечто между творогом и кефиром. И вновь поехали; по сторонам дороги шли красивые горы и пастбища; среди соломенных хижин уже попадались домики, покрытые железной крышей: самые бедные эфиопские районы оставались позади.

Грузовик довёз нас до холодного высокогорного посёлка Айкель, где высадил всех пассажиров до одного. Дальше, по мнению экипажа, существуют дорожные посты, и провозить людей в кузовах там запрещено. (Мы сильно удивились наличию такого правила.) Поблагодарили «рыжую кепку», грузовик уехал пустой, а мы пошли изучать посёлок Айкель. В этот момент от нас, наконец, отвязался наш гид-помощник-переводчик, и больше мы его не видели.

* * *

Толпа «юкал», человек сто, сопровождала нас и разгоняла туман вокруг нас в прохладном Айкеле. Мы решили озаботить их чем-либо полезным и настроили их на поиск фуля. Наша гигантская свита переключилась на крики «Фуль! фуль! фуль-фуль-фуль!», но найти указанное кушанье нам с их помощью не удалось. Зато случайно узрели эфиопскую тётушку, продававшую картошку. Картошка отмерялась большой консервной банкой, в которую влезало не меньше килограмма; а стоила такая мера всего пол-быра. Мы купили огромное количество картошки, предвкушая вкусный ужин.

Интересно, что это была первая картошка, найденная нами в Эфиопии. Все окраинные деревни жили, питаясь лишь инжерой да подгорелой на углях кукурузой. Даже молоко у них было странное и невкусное, несмотря на изобилие коров. Гриша Лапшин, созерцая километры пустующей земли, возмущался: отчего эфиопы здесь не выращивают, например, яблоки, или другие фрукты? По сравнению с Суданом здесь холодно, но ведь теплее, чем в России! И дождей достаточно.

Сперва, кстати, в этом Айкеле нам не удалось найти правильную дорогу. Мы просидели с полчаса, прячась от дождя под некоторым навесом, вместе с бездельниками-эфиопами, пришедшими наблюдать нас и под навес. Машин не было. Наконец джип с японцем (о, чудо) остановился (о, двойное чудо), и англоговорящий японец сказал нам, что мы стоим на так называемой «новой дороге», по которой никто не ездит (о, чудо из чудес), а все ездят по старой, которая проходит в другом конце деревни.

Мы вновь пересекли деревню, отбиваясь от зрителей, а когда деревня кончилась и перед нами раскинулся прекрасный пейзаж: долина, дерево на склоне и т.д., – мы разогнали «юкал» методом, испробованным вчера. «Юки» разбежались, но минут через пять вновь вернулись сопровождать нас, и самые англоговорящие из них издали посмеивались над нами:

– I’m not afraid! А я не испугался! Ю!

Мы спускались вниз, в долину. Навстречу нам попался юродивый босоногий монах с бородой и металлическим крестом, исполнявшим также роль посоха и, вероятно, громоотвода. Увидев нас, монах оживился и что-то долго и бодро изрекал, вероятно, благословляя нас, и его благословение материализовалось в виде попутного грузовика.

Грузовик сей вёз кучу барахла. Кузов его был забит мебелью, дровами, мешками с углем… Мы узнали грузовик, который видели сегодня в одной из дорожных пробок (проходя мимо, мы даже слегка помогли ему менять колесо). Грузовик тоже нас узнал и подобрал в кузов, а монах, оставшийся на трассе, продолжил бормотать свои молитвы.

Ну и холодильник! За шестьдесят километров до Азезо мы задубели, как слоны на Южном полюсе. Причём поначалу было лень залезть в рюкзак и достать куртку, а потом нас так свело от холода, что сама мысль о том, что надо пошевелиться, и открыть рюкзак, и достать оттуда куртку, которая на дне… о ужас! лучше так доехать! Сергей Лекай смеялся над этим явлением, говоря:

– Вот, в Судане ехали и мечтали: вот бы попрохладнее! а теперь надо копить холод, радоваться, ведь дальше опять жарко будет!

Быстрая езда по неплохой грунтовой дороге, по вечерним эфиопским горам, нас совсем заледенила, и когда в городе Азезо близ Гондара водитель высадил нас, ибо дальше, через пост ГАИ, он не мог везти пассажиров в кузове, – мы попадали на землю со стуком и звоном, чуть не разбившись, как ледышки, на мелкие кусочки. Температурные часы С. Лекая показывали +15.

Азезо – пригород Гондара, и тоже, как и Айкель, относительно цивильный и богатый (по эфиопским меркам) город. Даже было электричество (кое-где), асфальт (на 12 км до Гондара), пост ГАИ и толпа «юкал» – 150 человек, которые сопровождали нас, пока мы не застопили легковушку до Гондара.

И вот, в поздний и тёмный вечерний час 22-го сентября, шестёрка автостопщиков прибыла в древний эфиопский город Гондар, потратив на преодоление 350 километров более чем пять суток. Ну, а что мы ещё хотели от настоящей Африки?

23 сентября, суббота. Прогулки с гидами по Гондару

Город Гондар, расположенный на севере Эфиопии, несколько веков назад был даже столицей страны. История этого города теряется в глубине веков. Из старины в городе сохранилось несколько замшелых замков, церквей и монастырей.

Мы переночевали в общежитии местного училища и варили картошку из Азезо на костре во дворе, ибо кухня у студентов была заперта за поздностью часа. Утром студенты накормили нас чаем и хлебом, мы оставили рюкзаки на хранение в общежитии сём и отправились на осмотр города.

У ворот общежития уже караулил новый гид – англоговорящий парнишка лет тринадцати в сандалиях из автопокрышек. Он поймал нас ещё вчера, в темноте, и предложил стать нашим гидом; мы сказали, что денег ему не заплатим; он сказал, что готов сопровождать нас бесплатно и будет ждать нас утром у ворот общежития. Мы вышли довольно рано, но гид уже стоял у ворот и терпеливо дожидался нас. Любят же эфиопы сопровождать иностранцев! Мы ещё раз напомнили, что можем посмотреть город и сами; если же ему делать нечего и он хочет погулять с нами, то мы не возражаем, но и платить ему не будем. Парнишка согласился, понимая, что других иностранцев в городе ему найти не удастся, а здесь, может быть, что-нибудь да и перепадёт.

Первым делом, ведомые гидом, мы посетили древний монастырь, возвышавшийся над городом. При вратах жил сторож-билетёр, мимо которого мы благополучно проскочили. Но в центре замка находилась эфиопская церковь, доступ в которую без билета был невозможен. Вышли из замка и пошли смотреть другие диковины.

Второй достопримечательностью оказался эфиопский религиозный бассейн. Как объяснил гид, в дни религиозных праздников в бассейне бывает святая вода, и тогда посещение бассейна бесплатно для всех; сейчас же, между праздниками, в бассейне воды нет, но вход платный. Мы решили это проверить, но в воротах на нас набросился с криками сторож-билетёр.

– Где ваш билет?! – закричал он, бросаясь нам навстречу.

– Вот наш билет, – отвечали мы, показывая справку Академии Вольных Путешествий.

– Это не билет!! вон!! – шумел сей человек, и мы решили не посещать пустой бассейн и продолжили путь по городу.

Город был довольно приятен на вид. Часть улиц даже асфальтовые. По всем улицам и переулкам тянулись на базар люди, телеги, ослы, опять люди. На каждой улице сидели эфиопы с корзинами, продавая зелёные бананы, зелёные апельсины, тоже зелёные мелкие лимоны и другие плоды сельского хозяйства. Городские нищие протягивали к нам свои руки или их обрубки. Повозки и машины, как ледоколы, прорезали уличный люд. По мере подхода к базару плотность людей увеличивалась.

Нам нужно было посетить банк, узнать, наконец, банковский курс валюты и обменять деньги по этому курсу, долларов пятьдесят на всех. Гид долго водил нас и наконец привёл к чистенькому одноэтажному зданию, где было написано: «Commercial Bank of Ethiopia».

Процесс официального обмена денег был довольно длителен. Служащие банка, взяв мой паспорт, долго трогали его, рассматривали и что-то печатали на машинке. Когда то, что они напечатали, попало мне в руки, я рассмеялся: в графе «Имя клиента» было напечатано английскими буквами:

KROTOV KPOTOB ANTON AHTOH BNKTOPOBNY.

Курс опять вырос – доллар здесь стоил уже 8.25. За пятьдесят долларов мы получили 412 с половиной эфиопских быр, разделили их на всех и сразу почувствовали себя богатыми людьми. Для улучшения чувства тугого набитого кармана большую часть купюр мы попросили однобыровиками, а кое-что – и монетами. С удивлением обнаружил, что существует в обороте даже 1 эфиопская копейка, белая денежка, величиной с нашу копейку. Всё это время, пока мы делили деньги и смеялись над их обилием, гид терпеливо ждал нас.

Обогатившись, мы пошли на базар. Чего там только не было! Продукты сельского хозяйства – картошка, лук, чеснок (дороже, чем в Айкеле, но дешевле, чем в Москве), зелёные фрукты; продукты цивилизации – обувь из автомобильных покрышек, пустые бутылки и стеклянные банки, пустые консервные банки из-под гуманитарной помощи. Мы долго выбирали себе какую-нибудь кастрюлю, потому что мы ездили все вместе и готовили на костре во множестве мелких котелков, а один большой котелок – это было бы экономичнее. Сперва приглядели большую металлическую кастрюлю, на которой стояло клеймо «Сделано в СССР», но не взяли из-за космической цены; а тут нам на глаза попалась большая пятилитровая консервная банка из-под европейского гуманитарного масла, и всего за 2 быра! Мы взяли эту банку, дивясь на её эволюцию:

1) Сперва банку сделали белые люди Европы, наполнили её маслом и подарили эфиопам как гуманитарную помощь;

2) Затем эфиопы съели масло, а пустую банку отнесли на базар,

3) Где её купили за два быра другие белые люди.

Интересной была и дальнейшая судьба этой банки: она проехала по дорогам Эфиопии, Кении, Танзании, Замбии, Ботсваны и Намибии, и уже в другом полушарии и в другом тысячелетии была выброшена нами на далёких берегах Атлантики. Редкая консервная банка имеет столь интересную судьбу!

…Цивильность города Гондара навела нас на мысль о том, что здесь может быть и электронная почта. Пока мы с гидом бродили по улицам Гондара, к нам присоединился и другой юный гид. Он уверял, что знает то единственное место в Гондаре, где находится заветный Интернет. Мы пошли с ним, невольно приманивая и других помощников, и так, со свитой из нескольких англоговорящих мальчишек, прошли в далёкие проулки. Где-то в глубине Гондара, там, где мы сами вряд ли бы нашли, и была малюсенькая компьютерная контора. Хозяин, очкастый эфиоп, сказал, что Интернет у него есть, но цена оного – 2 быра за минуту ($15 в час) нас смутила. Объясняя причину столь высокой цены, хозяин объяснил, что единственный в стране Интернет-провайдер находится в Аддис-Абебе, и соединение с ним происходит по междугороднему телефону! При этом связь не очень хороша, и гарантии, что соединение состоится, он никакой не даёт.

После долгих и горячих дискуссий с хозяином мы договорились, что напишем на компьютере текст письма, а он сам перешлёт его по E-mail всего за десять быр. После долгих споров мы согласились и сообщили-таки на родину о нашем передвижении. Только Лапшин, убеждённый в том, что Интернет должен быть повсюду бесплатным, оскорблённо дожидался нас у дверей вместе с нашими помощниками, которые продолжали тем временем размножаться. Когда мы завершили интернетство и пошли в булочную типа кафе, свита помощников заняла отдельный стол. Вероятно, они сказали хозяевам кафе, что будут пить за наш счёт; но для нас, когда нам принесли счёт за двадцать выпитых стаканов чая, это было неожиданностью!

Кстати, о том, как получается горячий чай в Гондаре и во всех крупных эфиопских городах. Так как кипятить воду нет ни времени, ни возможности, да и вода кипит в горах не при 100, а при 90 градусах, – эфиопы поступают иначе. В каждой цивильной харчевне стоит аппарат с трубочками, которые могут пускать пар. И к этим трубочкам подносят стакан, горячий пар пш-ш-ш-ш-ш! напускают в стакан, и вот он уже с пузырьками и тёплый, как бы вскипел. Такая методика «кипячения» применяется во всех передовых заведениях, а вот в мелких деревнях чай делают на углях, но и там до кипения его не доводят: сперва нагревать, потом остужать – себе дороже!

Итак, нам принесли счёт на двадцать стаканов. Мы стали считать и никак не могли понять, как это мы успели выпить столько чая. Конечно, виноваты были гиды, которые уже, опасаясь расплаты, разбежались по улице. Мы отдали владельцам чая несколько быр и стали, невзирая на ругань хозяев, выходить из кафе. Когда вышли, подсчитали, что нас только пятеро; Сергей Лекай отсутствовал. Зашли в кафе вновь и увидели интересную картину: сотрудники кафе хватали Лекая за его маленький городской рюкзачок, а тот махал в их сторону кулаком и по-русски шумел:

– Счас морду вам набью!

Мы решили не нагнетать скандал, подарили ещё пару быр и увели разбушевавшегося Лекая прочь.

После такого скандала многие хелперы, поняв, что белые мистеры жмоты, покинули нас. Остался только первичный гид, сопровождавший нас с утра.

Ему убегать не было причины: всё же мы подкармливали нашего помощника то бананом, то апельсином, то булкой, в общем всем тем, что ели сами.

Пытались ещё посмотреть центральный замок города Гондар, но он оказался сильно платным (50 быр) и мы пренебрегли им. Решили возвращаться в общежитие за рюкзаками.

– Я очень беден, – обратился к нам гид перед расставанием, – я ходил с вами целый день, не могли ли вы дать мне что-нибудь?

Мы напомнили гиду, что мы 1) предупреждали его о нашей бедности, 2) уже угощали его бананами, хлебом и 3) чаем с булочками, который за наш счёт пил не только он, но и все его друзья, и на прощанье выдали гиду открытки с видами Москвы и наши адреса.

– Если будешь в Москве, мы тебе тоже всё бесплатно будем показывать, – заверили мы его. Затем мы забрали рюкзаки в общежитии студентов и покинули древний город Гондар.

Знак «Осторожно, дети!» Эфиопия

Вечером мы развели костёр на чьём-то участке земли (с согласия хозяев) и долго наслаждались сперва чисткой, затем варкой и съедением картошки из новой, купленной нами сегодня ёмкости.

24 сентября, воскресенье. Город Бахр-Дар и русское в нём присутствие

Сегодня мы поехали в следующий большой эфиопский город – Бахр-Дар. Дорога была здесь уже нормальная, хоть и гравийная, но ужасающей грязи не было; по такой хорошей дороге грузовик может проехать километров до трёхсот за день. И деньгопросов стало меньше, а нормальных машин – больше; в одном из кузовов нас даже угостили горьким просроченным печеньем. В попутных деревнях попадались, как всегда, дети-юкалы, а пейзажи были красивые, в одном месте проезжали гору типа столб.

Сменив несколько машин, наша нераздельная шестёрка вылезла из очередного кузова в Бахр-Даре.

Бахр-Дар, город туристского бума, расположен там, где из озера Тана вытекают мутные коричневые воды Голубого Нила. Километров через тридцать этот Нил водопадит, и водопады сии являются одной из главных достопримечательностей страны. На островах озера Тана располагаются древние православные монастыри, куда также могут ездить туристы, нанимая специальную и очень дорогую лодку. В общем, город сей – один из центров туристской индустрии, и асфальтированная главная улица на шесть рядов машин с пальмами посередине является именно парадной визитной карточкой города. Правда, машины на этой улице ездили редко, и шесть полос там явно ни к чему.

В Бахр-Даре имеется политехнический университет, построенный русскими.

На стене главного здания висит мраморная доска:

«БАХР-ДАРСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ.

Эта мемориальная доска установлена в честь празднования Бахр-Дарским Политехническим институтом 20-летия своего создания в июне 1963 года в качестве дара правительства и народа Советского Союза, чтобы вновь подтвердить давнюю прочную дружбу между обеими странами и народами.

Октябрь 1983 г».

Для того, «чтобы вновь подтвердить давнюю прочную дружбу между обеим странами и народами», мы попытались обрести ночлег в этом институте, и наша мечта сбылась. Толстяк-декан, по имени Гзачо, учился когда-то в России и говорил по-русски. Для нашего размещения был выделен домик на территории университета, сейчас не полностью заселённый. К домику прилагался водопровод, садик и забор, который отгораживал нас от снующих повсюду надоедливых ю-юкал и гидов.

Мы заполнили одну из комнат домика и занялись стиркой и отдыхом. Среди нас появились заболевающие. У Грила, например, в каком-то месте стала чесаться нога. Он вообразил, что в процессе помывки ног в эфиопских реках под нежную грильскую кожу залез подкожный червяк-шистоматоз, и хотел бежать к врачу. К несчастью для себя, Грил не знал ни английского, ни местного (амхарского) языка, и как объяснить врачу свою проблему, он не знал. Тем более он боялся не понять свой диагноз и погибнуть от подкожного червяка. Самое странное, что на месте предполагаемого внедрения червяка на коже у него не было никаких дырочек.

Грил просил кого-либо из нас пойти с ним к какому-либо местному врачу и поведать о болезни, но мы все только смеялись. Тогда Грил, поняв, что все его предали, решился на такой шаг: объявил, что человек, который пойдёт с ним к врачу и будет переводить, получит пять долларов. Все ещё больше смеялись, и только безденежный Кактус пошёл с Грилом искать госпиталь, но по дороге они разругались, и Грил лишился своевременной врачебной помощи, а Катус – пяти вожделенных долларов.

Сам же Кактус тоже был болен уже несколько дней, у него было серьёзное желудочное беспокойство. Также страдал животом Кубатьян, причём у него живот раздулся и стал шарообразным и твёрдым, как у маленьких голых эфиопских детей. Кроме животных проблем, Кубатьян страдал рюкзачными проблемами. Как читателю уже известно, его купленный в Каире новый рюкзак давно весь изорвался и ежедневно требовал очередной починки.