Текст книги "Легенда о вольном купце"

Глава 4. В которой меня бьют, потом бьют еще и только потом – соглашаются выслушать

Что тут еще говорить? С этими эмблемами я, конечно, дал маху. Не только не предположил, что у них может быть какая-то система для определения «своих», но даже накидку не потрудился с толстого стянуть. Тогда мной руководила брезгливость к вещам с чужого плеча. Сейчас же она вылезла мне боком.

Мне врезали несколько раз, больше для острастки, вытащили из-за ремня ключ и срезали кошелек. Тем же ключом они вполне могли переломать мне ноги, но я догадывался, что дело не их компетенции. Подтверждало догадку также то, что мне связали руки, которые сразу же занемели, и, покалывая алебардой между лопаток, гнали к пристани, как барана на бойню. Впрочем, оценивая постфактум свои мыслительные способности, с бараном я был внутренне согласен.

Открыв дверь, меня учтиво взяли под локти и швырнули вперед. Заработав еще несколько синяков в коллекцию, я, как мог, поднялся и попытался оценить обстановку, но воин врезал мне под колени древком своей алебарды и я снова повалился на грубый дощатый пол.

Послышался хриплый, прокуренный голос:

– Встать.

Я поднялся на колени, выше не смог – придержала рука в рукавице из толстой кожи с медными заклепками. Подняв голову, я обнаружил перед собой одетого в черный кафтан с какими-то кружевами дородного, крепкого мужчину с коротко стриженными черными волосами, черной бородой и почти черными глазами, упрятанными в сетке глубоких морщин. Он равнодушно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на воина, командовавшего теми, кто доставил меня сюда.

– Что с этим, Квид?

– Украл куф у Дикого, – доложил вояка, вытянувшись по стойке «смирно». – Пытался выдавать себя за прислужника, но у него нет метки.

– Интересно… – сказано это было таким голосом, что я ощутил: этому человеку неинтересен ни я, ни другие жизненные мелочи. Сильная рука подняла меня за волосы, мужчина брезгливо осмотрел лицо, как будто я был породистой лошадью, затем рванул вверх за запястье.

– Ты глянь, – впервые в его голосе послышалась какая-то интонация. – И вправду нет. Мало того, никакой он не слуга. Посмотри на эти ладони – это какой-то дворянский белоручка.

Я обиделся. Да, в моем положении странно было чувствовать именно обиду, но я ее, тем не менее, ощущал. Между прочим, я на даче баню сам строил. И огород копал. Хотя мои ладони не сравнить с человеком, который всю жизнь занимается физическим трудом, да и мылся я сравнительно недавно, но белоручкой точно себя не считал.

– Если бы он был дворянином, мастер Хольц, он бы нам своим папашей грозил бы еще с улицы. И вы бы его слышали, – хохотнул Квид.

– Верно. Ты начинаешь показывать, что у тебя откуда-то есть мозг, – холодно произнес торговец. Затем спросил у меня:

– Ты, наверное, вор со стажем, и что-то стащил из фамильного замка? – Я молча помотал головой. – А сейчас уже все прокутил или проиграл в кости, поэтому решился на такое безумие. Знаешь, что бывает с человеком, который крадет куф у Торговой Гильдии?

Я снова покачал головой. Мощная затрещина сбила меня с ног, около глаза начало саднить – несколько мелких заноз впились в щеку.

– Советую вспомнить, что ты умеешь говорить, – поделился ценной информацией мастер Хольц. – Это смягчает возможное наказание.

– Не знаю… мастер, – процедил я сквозь зубы, даже не пытаясь подняться.

– Квид ознакомит тебя с этим необходимым ритуалом. Квид, развяжи ему руки.

Не знал я тогда, что сказать. Радоваться точно не следовало, хотя руки начало покалывать сразу – верный признак того, что отмирать они не собираются. Рывком с меня сорвали рубаху, и отвели к стене, где я сразу увидел очень неприятный предмет. Все же исторические фильмы я смотрел, пару раз, и деревянные колодки с тремя отверстиями – одно для головы, два для рук – часто мелькали на заднем, а иногда даже на переднем плане.

– Смотри-ка, спина тоже нетронутая. Точно чей-то ублюдок. Всыпь ему плетей, – приказал торговец, когда моя незадачливая туша была окончательно зафиксирована.

Я напрягся в неминуемом ожидании боли. Кожаный плетеный кнут резко свистнул, и оказалось, что к боли я не готов. Мой вопль, наверное, было слышно на другом конце города, по спине сразу побежала кровь из рассеченной кожи.

– Не слишком усердствуй. Я не хочу забить его до смерти. Двадцать раз будет достаточно.

Мне продолжало казаться, что я умру где-то после пятого удара. Потом – после седьмого, десятого. Штаны по краю пропитались кровью и потом, но я еще долгое время удивлялся, как сумел не опозориться еще больше. Но все плохое имеет свойство заканчиваться. Я потерял сознание к двенадцатому удару.

Очнулся я весьма разбитым, хе-хе. Если вы когда-нибудь ощущали себя хорошим стейком, который изрезали вдоль и поперек ножом, чтобы он лучше прожарился, можете мне посочувствовать. Я давно заметил за собой свойство к неуемному веселью в трудные моменты жизни, а этот явно был одним из самых трудных. Наверное, когда буду умирать, вообще стану самым веселым человеком в мире, неважно в каком. Во всяком случае, это первый мир, где мне всыпали плетей.

Обрел сознание я оттого, что меня любезно окатили ледяной водой. Спина тут же загорелась холодным огнем, я завыл и задергался, но колодки держали крепко. Кажется, во время экзекуции я даже прокусил губу – во рту чувствовался солоноватый привкус.

– Если ты, парень, не извлечешь из данного процесса очень важный жизненный урок, ты непроходимый тупица, – купец присел передо мной на корточки и, видимо, решил поиздеваться напоследок. – А еще ты очень шумный.

– Я… больше не стану… так опрометчиво поступать, – проговорил я, пытаясь поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Но видел только носки черных, натертых до блеска туфель.

– Не бойся, транспорт мы вернем хозяину, и с тобой он не встретится. Дикий, судя по тому, что о нем рассказывают, мог бы просто снять с тебя кожу, – утешил Хольц. Поскольку я угрюмо молчал, он решил, что поучительный диалог окончен. В это время дверь распахнулась, и вошел один из людей Квида, тоже с арбалетом.

– Мастер Хольц, к вам мастер Донахью.

– Скажи, пусть заходит. А это тело выкиньте на улицу – не буду же я смущать гостя видом мелкого воришки, получившего заслуженное.

– Мастер, командир сейчас в таверне. А из наших никто не знает, где его инструменты, – виновато сказал стрелок.

– И пальцы слабоваты, Грелл? – усмехнулся Хольц. Вообще, несмотря на мою испорченную шкуру, меня снова посетила холодная объективность. А она принялась настойчиво мне шептать, что торговец не такая уж и законченная сволочь. Зачем – непонятно.

– Слабоваты, мастер.

– Значит, придется все же смутить гостя, – решил он. – Рядном мы тебя накрывать не станем, глядишь, поймешь что, поумнеешь еще больше. Мой отец всегда говорил, что хорошим тумаком можно сделать из барчонка делового человека.

Дверь снова скрипнула, послышался разговор, после которого в комнату вошел такой большой человек, что я испуганно подумал – в небольшом доме места для нас троих точно не хватит. Задавит и глазом не моргнет. Но этот господин умудрился поместиться в это крайне ограниченное пространство, а потом еще и сесть на узкую лавку, что, несомненно, показалось со стороны тринадцатым подвигом Геракла. Его голос оказался гораздо приятнее, чем скрежещущий тембр Хольца. Или мне так казалось, поскольку он не имел отношения к моему не самому лучшему самочувствию.

– Сколько зим, дружище Ковас. Это вот что у тебя за новое украшение такое? – жизнерадостно спросил он, тыча пальцем в меня.

– Заплутавший молодой человек, твердо решивший с этого дня встать на путь исправления. Лучше рассказывай, с чем пришел, Ульрик, – ответил Хольц, поудобнее располагаясь в кресле. – Или тебя лучше назвать «мастер Донахью»?

– Сам знаешь, я этим свинством никогда не страдал. Вот другим свинством… – Оба рассмеялись, затем Ульрик резко переменил настроение, судя по его грустному тону:

– Не могу вывезти золото, хоть убей. Книга Золотых Цепей орет, как неприкаянная и грозится заключением в любимой башне императора на тысячу-другую лет. А денег там прилично.

– И сколько ты должен отсыпать? – спокойно спросил торговец. Второй развел руками:

– Около тридцати двух тысяч варангов.

– Хорошо, – сдержанно одобрил Хольц, но где-то в этом кратком слове его голос все же дрогнул. Что до меня, то я и сумм таких себе не представлял. – Ты ведь второй сезон уже сидишь в этих краях?

– Не только в этих – проворчал Донахью. – То тут, то там…

– Сам знаешь, каждый должен около двадцати процентов в сумме по всем сборам в императорскую казну, еще десять – в цеховую, еще два – «на живот сирым и убогим», – продекламировал Хольц, патетически закатив глаза. – Хотя в результате они все равно попадают в закрома не столько казны, сколько казначея.

Поразительно! Я едва не рассмеялся. Финансовые воротилы имперского масштаба не знают, как укрыться от налогов. Хотя меня настораживало словосочетание «Книга Золотых Цепей». Если предположить, что это какая-то волшебная бухгалтерская книга, фиксирующая все сделки, лазейку надо искать в законе. А из того, что я успел прочитать, я запомнил несколько строк, которые могли мне сейчас очень помочь. Размышлять несколько мешала боль в спине, но на что не пойдешь ради дела. Кое-как я извернулся, чтобы видеть тех, кому будет адресован мой нахальный вопрос.

– Господа, можно мне право слова? – нахально спросил я

– Говори, – сухо разрешил Ковас Хольц.

– Если вы объясните мне, как работает Книга Золотых Цепей, я, возможно, смогу помочь вам в этой щекотливой ситуации.

Оглушительный хохот мастера Донахью начал создавать волны по всей его необъятной туше, но Ковас реагировал на удивление спокойно. Как и на все, что происходило здесь до этого момента.

– Видишь ли, эта книга – основная головная боль каждого честного торговца. Она регистрирует любую сделку, который тот заключал – с кем угодно, когда угодно и где угодно. Сделки продажи, займа, дарения. И кусок от каждой сделки непременно оплачивается в две казны, как ты уже успел услышать.

– Услышал и внял, мастер. У меня есть небольшой план, который поможет вам сохранить средства на черный день.

– Послушаем убогого? – спросил Донахью своего коллегу. Тот кивнул, не выказывая, впрочем, ни малейшего интереса.

– Видите ли, – осторожно проговорил я, поклявшись, что с этой минуты все в жизни буду делать осторожно, – если я правильно понимаю, устав гильдии не запрещает вам заключать сделки с частными лицами.

– Так, – согласились они в один голос.

– Я предлагаю купить у меня артефакт на всю сумму вашей прибыли. Этот артефакт помогает находить короткий путь для торговых караванов, куфов, лошадей или чего бы там ни было. Стоит он, если я правильно посчитал, сто тысяч варангов. – Увидев, как рука Хольца тянется к кнуту, так непредусмотрительно оставленном возле его стола начальником охраны, я поспешно добавил: – Но на самом деле все будет обстоять совершенно иначе.

– Просвети меня. Ставка – твоя шкура, – сказал Ульрик, выхватывая кольцо кнута из-под носа у Хольца. – Или же – моя благодарность.

– Не зная всех возможностей вашей волшебной книги, я мог бы предположить, что если частное лицо получает прибыль от сделки, то платить налоги должно именно оно. Но если некие разбойники на закате вдруг нападут на это частное лицо за городом и ограбят…

– Парень далеко пойдет. – Мне все же удалось выжать из Хольца едва заметную усмешку. – А, Ульрик? Как тебе? Готов рискнуть кровными и купить у него этот чертов артефакт?

– Остается лишь понять, мастера, как ваша Книга относится к неожиданной прибыли, – вежливо, но сквозь зубы сказал я. Черт побери, очень сложно быть вежливым в такой позиции, оказывается!

– Оформляет как клад, – задумался Ульрик. – но с клада то я заплачу налогов десять тысяч! Ну, бродяга… тащи свой артефакт. И молись, чтобы случайный ублюдок не пристрелил тебя на выезде из города, потому что у нас все местные, никому в тюрьму не хочется, если что. А у тебя – ни книги, ни документов.

– Квид! – заорал Хольц, высунувшись наружу. – Где тебя черти носят?

Вдалеке послышались лязгающие шаги, и через минуту в дом ввалился начальник охраны. Не без злорадства я заметил, что лицо его было мокрым и красным. Жарко небось – поддоспешник какой-нибудь во время бега слишком хорошо сохраняет тепло организма.

– Вообще-то, документы у меня имеются, – скромно заметил я, освободившись, наконец, от деревянной балки, накидывая на спину разорванную рубашку и морщась от боли. Саднило везде – тот, кто создавал человека, явно слишком заботился о нервных окончаниях. Но белая, относительно чистая ткань хотя бы промокала снова открывшиеся рассечения.

– Кто их смотреть будет, – отмахнулся Ульрик. – Книга в случае сделки с бродягой записывает только потраченную сумму, город и расу. Видать, на большее не способна. А налоги с быдла выколачивает местное начальство.

Ковас подошел поближе, и, почти не разжимая губ, тихо проговорил:

– Да и рожа у тебя ну совершенно не местная, «охотник за артефактами».

– Еще вернусь, мастер Хольц, – пообещал я, шагая с крыльца. Сейчас следовало засунуть гордость в… подальше, в общем, добраться до того мотеля, в котором нас угораздило остановиться, и принести им абсолютно бесполезный для меня навигатор. Он на собственном аккумуляторе, который даже пока что не разряжен – будет и картинки показывать, если что. Даже движущиеся.

Очешуеть! Каким образом каждая дохлая собака по поведению и лицу узнает, что я не местный? Я бы давно уже слетел с катушек, если бы мне не было так весело. Впрочем, население от меня шарахалось – весь в побоях, с окровавленной спиной, идет по улице и хихикает. Я очень надеялся, что в этом мире нет сумасшедших домов.

Удивленным взглядом встретил меня и Локстед, который не очень долго удивлялся, а спрыгнул с кровати, молча подошел ко мне и осмотрел спину.

– Это из-за меня ты так? – хмуро спросил он. Я криво усмехнулся:

– Из-за себя, в основном. Заложник собственной глупости вернулся с новым оружием – ценным опытом!

– Я знаю один способ… – начал йрвай, но я перебил его, подняв ладонь:

– Потом. Все потом. Пока я еще могу ходить, мне надо отнести Торговой Гильдии один очень ценный артефакт.

Я выудил из мешка плоский прибор, сразу видно – подделка без названия, и направился к двери. Рубашку я завязал с помощью рукава и обрывка второго на манер плаща. Сцепив зубы, я все же добрел до пристани, где и показал господам из Гильдии, что навигатор еще работает – включил его, повторил с помощью перемотки последний пройденный путь, и объявил, что это пока все, чего от него удалось добиться. Ульрик Донахью не ждал ничего особенного, но все же вцепился в него как клещами. Кто бы знал, что движущиеся картинки могут так поднять настроение богачу из Гильдии.

– В общем, смекалку ты свою показал, бродяга, – нарушил молчание Хольц. – Был бы моложе лет на пятнадцать – взял бы к себе, зуб даю. Но с пятнадцати лет без взноса членство в Гильдии невозможно, и тебе это явно не по карману.

– Жаль, – безуспешно пытаясь копировать его мимику, а вернее, отсутствие оной, сказал я.

– Но мы придумали кое-что другое. – С этими словами он протянул мне и старый документ, выписанный Дереком, который я, скорее всего, обронил, пока меня швыряли на пол, и какую-то новую бумагу.

– Эту вещь сохрани. Во-первых, она дает тебе нейтралитет на территории любого государства, кроме разве что Проклятых Земель. Во-вторых, в случае повторного проступка перед Гильдией, а я очень надеюсь, что ты такого не совершишь, тебя может судить только Главный Мастер. Это скорее плохо, чем хорошо, но продлит тебе мгновения бессмысленной жизни. И в-третьих, ты получаешь статус торговца. Статус почетный, даже если ты не состоишь в Гильдии. И, до тех пор, пока ты в ней не состоишь, тебе недоступны некоторые преференции, однако ты не обязан приобретать у Коллегии Книгу Золотых Цепей.

– Похоже, ты облегчил ему жизнь больше, чем нам, – коротко хохотнул толстый мастер Донахью, отчего его тело снова начало производить колебания в угрожающем целостности помещения масштабе.

– То есть, это что-то вроде грамоты купца? – уточнил я, недоверчиво поглядывая на свернутый в трубку и закрепленный печатью из вязкого красного материала документ.

– Грамоты вольного купца, – подчеркнул Хольц. Я совсем растерялся:

– Э-э-э… спасибо, конечно, но…

– Ульрик, рассчитайся за услуги по доставке, – бросил Ковас, перебив мое словесное пережевывание. Его друг достал увесистый кошелек и отсчитал десять золотых монет.

– Оплата за сам артефакт будет произведена тремя днями позже, прибудет грузовой куф с сундуком. Но после этого ты и твой мелкий друг – не думай, что я ничего о нем не знаю – должны будете исчезнуть из Коргата. Желательно, года на два минимум.

Я кивнул:

– Договорились.

– В конце концов, ты мог бы и не выплыть в этом течении, малек – с едва уловимой иронией произнес Хольц. Где-то в глубине души я был полностью с ним согласен.

Глава 5. В которой мы вступаем в бой

К этому моменту я оценил собственное состояние и понял, что умирать пока что не собираюсь. Поэтому по дороге в наше временное пристанище я сделал крюк и зашел на рынок, сперва пообещав себе сильно не тратиться, но в итоге товара набрав почти на золотой. Флаконы с вонючей мазью, от втирания которой торговка обещала скорое заживление ран, пару чистых рубах, плотную накидку для верховой езды, высокие сапоги из мягкой кожи, (я планировал носить и джинсы тоже, они и полегче, и привычнее) и бутыль с какой-то неведомой, но крепкой настойкой. Вспомнив про традиционные утренние ощущения во рту, я купил еще и зубную щетку из жесткого конского волоса, а с ней – коробочку порошка из толченого растения с мятным запахом.

Я долго думал, что купить Локстеду – все же надо было как-то отпраздновать тот факт, что мы остались в живых, а спиртное этот мохнатый чудак не переваривал. В итоге решил взять ему две баночки меда с деревянной резной ложкой, сбив цену до одного медного и справедливо рассудив, что насладиться зрелищем того, как йрвай уплетает мед, достоин не каждый. И, наконец, убедившись, что экономика этого захолустья действительно находится еще в палеозое, вышел на охоту за шляпой, которая и стала последним предметом, завершающим мой поход.

Когда я появился на пороге комнаты в накидке, в шляпе, с полной корзиной барахла, сосед удивился гораздо больше, чем тогда, когда я зашел весь в крови и без объяснений удрал. Локстед просто сидел и хлопал глазами, которые, кажется, стали еще больше. Хотя, разве бывают больше?

– Дорогу его купеческому величеству Рихарду Шнапсу! – провозгласил я, бросая в него корзиной. Она шлепнулась на кровать там, где секундой раньше был йрвай – видимо, годы шутовского опыта научили его неплохо уворачиваться от летящих предметов.

– Кажется, ты окончательно спятил, – выдавил Локстед, изучая меня с опаской. А ну как драться полезу?

– После такого можно и спятить. Начнем с того, что по отношению к Гильдии я больше не беглый преступник, а, можно сказать, лицо, находящееся под их протекторатом.

– То есть? – озадаченно посмотрел он на меня. Я усмехнулся:

– Мне выдана лицензия на право торговли на всей территории империи Грайрув, а так же за ее пределами. Теперь я – вольный купец Рихард Шнапс!

– Вот это номер, – только и смог произнести йрвай, смотря то на мои покупки, то на меня. Я довольно кивнул:

– Сам от себя не ожидал, дружище. Подобной изворотливости за мной в жизни не водилось, а вот тут – она же и заставила. Честно говоря, я в таком выигрыше только потому, что моя догадка позволила одному уважаемому человеку сэкономить небольшое состояние.

– А куф тебе не оставили? – оживился он. Я восхищенно покачал головой:

– Нет, ну я нахал, но ты – так вообще король нахалов… нет, даже император нахалов! Локстед Нахальный, преклоните колени!

Вместо того чтобы преклонить колени, я метнулся кровати и растянулся на ней… тут же пожалев о своем поступке. Пачкая кровью новую накидку, я кое-как стащил ее и улегся на живот, мыча от боли. Йрвай покачал головой, опустив уши в знак сочувствия:

– Так дело не пойдет. Рихард, будь добр, в следующий раз не вреди своему здоровью настолько, чтобы иметь вполне реальный шанс загнуться.

– А таковой имеется? – со слабой надеждой спросил я. Все лучше, чем корчиться в агонии.

– Имелся бы, если б ты заснул в таком состоянии. Заражение крови, гангрена на всю спину, смерть, – холодно отчеканил он и подошел к своей кровати. Я заметил стоящий там тазик с буро-зеленой жижей и мокрую тряпку. Подойдя к кровати, Локстед уселся и принялся обтирать шерстистые ступни, цепляясь тряпкой за крупные когти, затем опустил их в тазик и принялся остервенело топтать массу, находящуюся там.

– Это что за ворожба такая? – поинтересовался я. – В большинстве стран так вино обычно делают.

– Самая нужная и полезная. И это не вино. Для заживления ран одна часть горного чабреца, два листа крапивы на кенталь, стебель степного вьюнка, три части болиголова и пять частей звероцвета. Действует, по моему опыту, на любое живое существо.

– Долго? А то я тут мазь прикупил…

– Давай сначала попробуем мой метод. Если к утру не затянется, попробуем мазь, однако всю ночь я нюхать эту гадость не буду, – пробурчал мой новоявленный целитель. – Отсюда запах слышно.

– Твоя бурда тоже не слишком приятно пахнет, – огрызнулся я. Он с сочувствием поднял на меня глаза:

– Жаль. Но тебе гораздо больше не понравится способ, которым предстоит лечиться.

– Давай все же мазь, – с тревогой сказал я. – Потому что если выяснится, что мне предстоит съесть весь тазик…

Локстед брезгливо покосился на чавкающую зелень:

– Не беспокойся, трапеза в виде этого тебе не грозит. Я сам бы не стал это жрать. Однако предупреждаю, мой способ лечения еще более эксцентричный. Благодаря звероцвету ты не будешь чувствовать боль, но… в общем, сам увидишь.

– Мне уже страшно, – пожаловался я. Имел право, как самый больной человек в мире.

– Обними подушку, – ехидно посоветовал собеседник, и, по совместительству, врач.

Еще четверть часа он усердно топтался в тазике, превращая все стебли и листья в однородную кашицу, затем осторожно размазал ее по моей многострадальной спине. Боль и в самом деле утихла через несколько минут, но виноватый взгляд йрвая мне не нравился все равно.

– Колись, – ткнул я его пальцем в плечо, радуясь вновь обретенной способности шевелиться без неприятных ощущений.

– В общем, чтобы раны затянулись к утру, надо, чтобы смесь плотно проникла в мясо. Иначе заживет только частично. Поэтому нужно с силой их вдавить, да не просто вдавить, а создать квинтэссенцию растительной и животной части с помощью специальных рун. Также эти руны используются у моего народа, чтобы не осквернять землю, на которой мы живем. По которой мы ходим, – проговорил он, надеясь, что даже для моего уровня мышления такой намек будет понятен. Я вздохнул:

– Иными словами, тебе срочно необходимо сплясать чечетку на моей спине, потому что руны нарисованы у тебя на пятках.

– Необходимо это тебе, да и танец выйдет вполне однообразный, – проворчал йрвай. – Но в целом твоя догадка верна.

– Делай уже свое дело, кенгуру…

– Сам ты это вот самое… нгуру, – возмутился Локстед, вытирая ноги о ту же тряпку и запрыгивая на кровать. – Для тебя, между прочим, стараюсь.

Я благоразумно промолчал. Любое высказывание превратило бы этот цирк в еще больший цирк.

Достижения народной медицины, оказывается, не зависят от того, веришь ты в них или нет. Во всяком случае, моя спина, по свидетельству йрвая, наутро покрылась широкими багровыми рубцами, которые страшно чесались, но уже не болели. Я с трудом преодолел в себе желание чесаться, пока не верну все в прежнее состояние, и с видимым облегчением уселся на кровать. Корзина стояла рядом со мной – наверное, Локстед переставил. А отдать ему презент я совершенно забыл – ну, что ж, сейчас был еще один повод.

– Удружил, черт лохматый, нечего сказать, – весело произнес я. – Ты не думал зарабатывать на жизнь знахарством?

– Не думал, – отрезал он. – Больно дурацкий процесс.

– Зря, зря… Короче, я тебе тут подарок приготовил.

– Что еще за подарок? – недоверчиво прищурился йрвай. Я усмехнулся:

– Ты от меня подвоха ждешь после вчерашних процедур? Обойдешься. Люди говорят, что это очень вкусная штука, и я уверен, что не только люди. – С этими словами я протянул ему банку с янтарной тягучей жидкостью, запечатанной куском грубой ткани с обвязанной вокруг него веревкой.

Локстед недоверчиво вскрыл банку и понюхал содержимое. Затем оглянулся в поисках чего-то, чем можно было это содержимое подцепить. Я втайне порадовался своей предусмотрительности и протянул ему ложку, внимательно наблюдая за ходом событий. Дроздов из меня, конечно, не получится, но должен же я получить хоть какое-то удовольствие, делая подарок?

– Пахнет вкусно, – резюмировал он, и принялся аккуратно уничтожать мед, вылизывая ложку после каждой порции. Я не прогадал – если бы я планировал оставлять телефон при себе, то заснял бы этот процесс на камеру, уж больно потешно выходило. Однако я все-таки вспомнил, что у меня имеется собственная бутыль с подозрительным содержимым, и зарылся в корзину со стремлением устроить еще один научный эксперимент.

Пока я разбирался с оплетением пробки из какого-то бурого вещества, на наши пробки совершенно не похожего, йрвай все же умял всю банку, и, судя по звукам, его одолела икота. Зубами вытащив непокорную преграду, я выплюнул ее и сделал три больших глотка прямо из горлышка. Клянусь, больше в таких порциях за раз я никогда в жизни эту дрянь не пил. И вообще старался именно ее не пить. Настойка красных цветов оммаха имеет препаскуднейшее свойство – степень опьянения зависит от дозы алкоголя, который ты принимаешь за один присест. Сделал три глотка – будь добр принять нарушения в работе вестибулярного аппарата, как нечто само собой разумеющееся.

А самое паскудное – небольшой рюмкой после этого уже ничего не исправишь.

Я замер, прислушиваясь к собственному состоянию с недоверием. Хотя настойка и обожгла все внутренности, градус точно был привычным. Непривычной была моя реакция на него.

Но потом зрелище напротив привлекло оставшуюся часть моего внимания и без особых проблем захватило его целиком. Йрвай был пьян. Не всегда ожидаешь от существа, которое заявляет что алкоголь для него – яд, такой картины. Локстед одержимо икал, время от времени сводя расфокусированный взгляд на мне.

– Ч… что ты ммммне подснл? – почти управился он с трудным предложением. Я осклабился в хмельной улыбке:

– Дружище, да ты выпимши!

– Я… ик! Не пью! – аргументированно возразил он.

– Тогда… следует предположить, – поднял я палец вверх. Палец странно покачивался и раздваивался. – Что… абычныыый мед… вырабатывает в твоем огра… орга…. В твоем теле алкало… алкогоиды!

Сие, без сомнений, верное заключение показалось мне блистательным и очень смешным, поэтому я приложился к бутылке еще раз, понизив ватерлинию почти до половины.

– Тогдаааа… дай еще! – абсолютно логично предложил йрвай, шмыгая носом. Я бросил в него второй банкой, попав в живот и развеселившись от этого еще больше. Локстед тем временем не терял времени даром: он опустил нос в банку и лакал мед неожиданно длинным языком, смешно подергивая ушами. Протянув руку, я словил одно ухо, но никакой реакции со стороны временно потерявшего дар связной речи собеседника не последовало. Несколько капель меда упало на и без того засаленное пестрое трико. Он не обращал внимания, он, так сказать, с головой нырнул в проблему. Благо, что голова была слишком большой, чтобы влезть в банку – еще не хватало потом его второй раз из плена освобождать.

– Локстед!

– Ммм? – промычал он из банки, явно теряя способность к речи как таковой.

– Должен предупредить, что у меня лично после выпивки сильно болит голова, – заявил я, нисколько не сомневаясь в истинности своих научных изысканий. – А, раз у тебя голова больше, то и болеть она будет больше.

– Об… ик… радовал, – вынырнул наконец из банки йрвай. Была тому и причина – пустая банка. Она упала из его непослушных пальцев и покатилась куда-то под его кровать.

– А еще – на пустой желудок не пьют.

– Ик! – подтвердил Локстед, осоловело смотря то на меня, то на предметы окружающей обстановки. – Мжжжно вниз. Спуститься. И попросииить… у хозяина. Пожрать! – сделал он замечательный вывод.

– Ты мудр, как олень, – воскликнул я. Почему именно олень, в тот момент мне в голову так и не пришло. Но после данного высказывания мы все-таки нашли в себе силы подняться и кое-как спуститься вниз.

Внизу нас ждал корчмарь, который с невозмутимым выражением румяного лица протирал грязные, но все еще прозрачные стаканы. Увидев нас, он присвистнул:

– Эге… да вы пьяны как свиньи!

– Нет, – помотал у него перед носом я указательным пальцем, поднятым в потолок. – Мы божественно нажрались! – В этом месте мне пришлось сделать паузу, поскольку я споткнулся о собственную ногу, и пришлось опереться на голову Локстеда. Он, впрочем, не выказал возражения.

– Нам бы еды, – вспомнил о причине преодоления кошмарной лестницы йрвай.

– Еды, – послушно записал на каком-то клочке бумажки хозяин. Он посмотрел на нас и задумался, затем с выражением лица английского дворецкого – если его можно было соотнести с лопоухим деревенским лицом, мне удалось – предложил:

– Я слышал шум… вчера ближе к вечеру. Возможно, господа желают комнату с одной большой кроватью?

Пока я крепко задумался, что может означать «шум ближе к вечеру», Локстед явно сообразил быстрее. Потому что прыгнул на корчмаря, шипя и растопырив когти. Боевой йрвай – это вам не шутки. К счастью, он промахнулся и улетел за стойку, попутно что-то разбив. Но я решил поддержать незадачливого товарища и, исполняя что-то из репертуара боевых кличей варягов, кровь которых явно обнаружилась во мне в тот момент, размахивая кулаками, полез на стойку.

Сознание я обрел ближе к следующему утру. Во всяком случае, за окном то ли светало, то ли наоборот – темнело. В голове крутились смутные воспоминания о том, как мы дрались с барменом. Дрались бесславно, но яростно – во всяком случае, я не мог припомнить, удалось ли мне поставить ему хотя бы один фингал, к чему я так стремился. Потом нас, как котят, взяли за шиворот и выкинули наружу… потом мы точно штурмовали дверь постоялого двора. А дальше то ли помирились с хозяином, то ли еще что-то произошло. В общем, картина произошедшего была таинственной и неразборчивой.

Повернув голову, я посмотрел на соседнюю койку. На вновь сворованном у меня одеяле на боку скрючился йрвай, прикрывая ухом глаза. Впрочем, даже в этом положении можно было заметить великолепный синяк под левым глазом, неумолимо светивший сквозь короткую шерсть. Желто-зеленый костюм, и без того не являющийся верхом эстетики, был еще вдобавок изодран, в его руке, свисавшей до пола, красовалась сучковатая дубинка. Нет, не так – Дубинка, даже Палица. Мысль о том, что он сможет ей хотя бы взмахнуть для удара, представлялась мне очень нереалистичной. Вдобавок ко всему это чудо еще и храпело, присвистывая на выдохе. Типичный лесной разбойник, только маленький очень.