Текст книги "Гордость и преступление"

Причем крайне оперативно.

Майкл холодно, только кончиками губ, усмехнулся:

– Здесь тебе делать больше нечего. Свадьба нашей виконтессы, увы, испорчена безнадежно.

– Ирина мне никогда этого не простит… – прошептала Вика, чувствуя, что слезы снова наворачиваются у нее на глазах.

Банкир Майкл взял ее за руку.

– Никогда не говори «никогда» – это мой девиз по жизни. Ну, случившееся теперь все равно уже не изменить. Думаю, подруга простит тебя, если ты станешь официальной подругой принца Джоки, и даже подпрыгнет от радости до потолка, если ты пригласишь ее на закрытую вечеринку с твоим новым другом…

Тон у него был ровный, однако чувствовалось, что Майкл обижен – крайне обижен.

– Никакой он мне не новый друг! – закричала Вика. – Да, я поцеловалась с ним, это так, однако я понятия не имела, кто он такой! Он сказал, что его зовут Питер, что он барон Ренфрю и что он сопровождает этого треклятого принца в клуб, не более. Но он не говорил мне, что сам является принцем…

За окном возникла парочка репортеров, явно что-то вынюхивавших и разыскивавших Вику, и Майкл утянул девушку в глубь помещения.

– Я же сказал, что верю тебе, но вопрос в том, поверят ли тебе другие. Решат, что ты просто неуклюже прикрываешь свой бесстыжий интерес к внуку королевы, пытаясь строить из себя дурочку. Ведь, как ни крути, принца Джоки на островах знает в лицо любой и каждый, несмотря на то что он некоторое время назад решил отрастить себе бороду.

Вика топнула ногой.

– Я не знаю! Что без бороды, что с бородой. Меня такие вещи не занимают, вся эта светская мишура для идиоток наподобие…

Она запнулась, а Майкл продолжил:

– Наподобие нашей виконтессы, хочешь сказать? Повторю в третий раз: я тебе верю, но, вероятно, я один из немногих, кто способен в это поверить.

– Я хочу улететь обратно в Питер! Немедленно!

И поняла, что билет на обратный рейс у нее только на завтра, на понедельник.

Майкл, осматриваясь по сторонам, произнес:

– Думаю, это можно устроить. Ты ведь сказала, что улетаешь завтра? Можешь, конечно, купить новый билет, однако теперь вся Британия в курсе, как тебя зовут и как ты выглядишь.

И, усмехнувшись, добавил:

– И что ты родственница последнего русского царя и, вероятно, шпионка.

От злости слезы у Вики моментально просохли, и она закричала:

– Ну да, конечно, раз Романова, царских кровей! Фамилия у нас в России ведь, конечно, очень и очень редкая! И да, шпионка, перед поездкой получала инструкции прямо в штаб-квартире КГБ на Лубянке, как окрутить принца Джоки, стать его супругой и вместе с ним усесться на британском престоле!

– Ты из Питера, не забывай, а это тоже весьма подозрительно, – добавил с циничной усмешкой Майкл, а в голове у Вики возник дурацкий стишок «Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

Ну, или с принцем Джоки. Только, черт побери, если он официально принц Джон, он же в просторечье принц Джоки, то почему он тогда еще и Питер?

Однако это было последнее, что занимало Вику в этот момент.

– Ну да, как я могла упустить из виду еще и это! – заявила девушка уныло и уточнила: – Значит, стоит мне появиться в аэропорту, как на меня накинутся все эти журналюги?

Майкл кивнул:

– Боюсь, что да. У журналюг везде свои контакты. И стоит тебе заказать билет на имя Виктории Романовой, как они тотчас получат по своим каналам сигнал. Тем более у них и среди работников аэропортов и даже пограничной службы есть свои информаторы.

– Но тогда я что, в ловушке? – воскликнула Вика.

– Ну, разве я не говорил, что у меня имеется собственный самолет и лицензия пилота? – ответил Майкл. – И что я сочту за честь доставить тебя частным рейсом обратно в Петербург в любое удобное тебе время!

Ошеломленная, Вика с благодарностью взглянула на Майкла, и внезапно в душе у нее зашевелился червячок сомнения.

Он ей помогает, потому что искренне сопереживает – или делает это с каким-то тайным расчетом? Он ведь сам признался, что знает этого Шона Как-Его-Там, значит, не исключено, это грандиозное предложение о пролете на частном самолете в Питер всего лишь выдумка.

– Я… Я не знаю… – произнесла девушка, в самом деле не зная, что и сказать. В этот момент рыскавшие под лестницей журналисты вдруг узрели их в глубине зала и бросились туда. Дверь была не закрыта, а только прикрыта, и сразу пять или шесть репортеров, щелкая камерами, ввалились в помещение.

– Виктория, дайте нам эксклюзивное интервью! Вы официальная подружка принца Джоки или «знакомство на одну ночь»? У вас с ним уже был секс? Правда ли, что вы прибыли в Британию по заданию российских спецслужб, чтобы проникнуть в окружение королевской семьи? Вы правнучка одного из Романовых, ведь так?

– Да, – закричала, чувствуя, что сходит с ума, Вика, – моего прадеда по линии отца, что отрицать нельзя, звали Романовым, Архипом Кузьмичом! Только он не был ни царем, ни его братом, ни даже его кузеном!

Майкл бросился к журналистам с явным намерением задержать их, процедив:

– Не вступай с ними в перепалку, все равно извратят каждое твое слово. А теперь уходи. Встречаемся через пять минут на стоянке, за замком…

Вика бросилась в боковую дверь, понятия не имея, куда она ведет, и оказалась в пустынном коридоре. Похоже, зря она подозревала Майкла в неблаговидных вещах, он бескорыстно помогает ей.

Точно ли бескорыстно? И так ли помогает?

Устремившись по коридору внутрь замка, Вика вышла в большой холл и заметила опустившуюся в своем сказочном платье на мраморный пол Ирину, громко рыдавшую. Около нее суетились мамаша, сестра, кузина и московские подруги, а виконт Фредди с отрешенным видом стоял поодаль, крутя в руках вынутую из петлицы гвоздику.

– Она испортила мне лучший день в моей жизни! – стенала Ирина. – Я бы убила эту мерзавку, если бы она мне попалась…

Понимая, что речь идет не о ком-то постороннем, а о ней самой, Вика в ужасе нырнула обратно в коридор.

Ну да, испортила, сомнений в этом быть не может. И, что ужаснее всего, Ирина никогда не поверит, что произошло это не со зла, безо всякой задней мысли и совершенно случайно.

«Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

Вика метнулась обратно, услышав в конце коридора возбужденные голоса – журналисты явно прорвали оцепление. Тогда она поднялась по внутренней лестнице куда-то наверх, снова бросилась по коридору, влетела в большой зал, едва ли на треть заполненный гостями свадебной церемонии, едва не сбила с ног официанта с подносом с бокалами шампанского, пробежала через весь зал, заметив краем глаза, как гости снимают ее на смартфоны, ворвалась через дверь на кухню, снова едва не сбила с ног другого официанта, вернее, официантку, опять же, с подносом с бокалами шампанского, чтобы, увернувшись от нее, все же врезаться в высоченного толстого повара, державшего в руках противень с чем-то воздушным и шоколадным. В результате чего противень с чем-то воздушным и шоколадным с грохотом полетел на пол, Вика извинилась (по-русски!), двинулась дальше, попала в другой коридор, опять едва не столкнулась с официантом, на этот раз с двумя подносами с бокалами шампанского, рванулась вперед, толкнула тяжелую дверь…

И оказалась с обратной стороны дворца, на большой террасе, где все было приготовлено для фейерверка.

Миновав сновавших между техническими приспособлениями рабочих, на нее, слава богу, внимания не обращавших, Вика по большой лестнице спустилась с террасы вниз и, обернувшись, заметила неподалеку сверкавшие крыши дорогих автомобилей, выстроившихся в ряд среди аккуратно подстриженных тисов.

Вот она, стоянка!

Неспешным шагом, отдуваясь, Вика подошла к ней и удостоверилась, что Майкла там еще не было – конечно, она ведь оставила его один на один сдерживать журналистскую братию.

Вика заметила рыжего молодого человека в униформе, который таращился на нее. А потом он робко вынул смартфон и навел его на Вику, явно желая сделать фотографию. Девушка быстрым шагом подошла к служителю стоянки, вырвала у него из рук смартфон и, выключив его, вернула владельцу.

– Советую никогда не делать фотографии людей, не заручившись их согласием. А моим вы не заручились.

Молодой человек с ужасом и благоговением смотрел на нее, а Вика спросила:

– Скажите, вы ведь в курсе, на каком транспортном средстве прибыл мистер Майкл…

Она осеклась, потому что поняла, что элементарно не помнит фамилию банкира Майкла.

Тут раздался громкий сигнал клаксона, и Вика, подскочив, обернулась. Она заметила черный «Бентли» и, погрозив молодому человеку пальцем, сказала:

– Вы меня тут не видели и, куда я делась, не в курсе. Иначе натравлю на вас КГБ! Вы меня поняли?

Молодой человек, бледнее смерти, судорожно кивнул и, обернувшись, неловко вскидывая колени, побежал прочь.

Вика подошла к «Бентли», задняя дверца которого была призывно распахнута, быстро залезла вовнутрь, и автомобиль тотчас взял с места. Через несколько секунд они покинули территорию поместья не через центральные ворота, а через въезд для поставщиков, около которого не было ни единого журналиста.

Откинувшись на мягкое кожаное сиденье, Вика заметила, что от шофера ее отделяет темная перегородка. Она постучала по ней и произнесла:

– Майкл, спасибо! И как это ты умудрился оказаться на стоянке быстрее меня? Ты что, двигался со скоростью, превышающей скорость света? Эйнштейн для нашей Вселенной исключал такую возможность, однако, согласно новейшим теориям, он был не прав. Думаю, мы обсудим это во время нашего полета в Питер.

«Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

Не стоило, наверное, так травмировать рыжего британского парнишку-парковщика, который теперь до конца жизни будет бояться каждого шороха, ожидая, что на него оттуда выскочит киллер из КГБ, однако каждый верит в то, во что хочет верить.

Как все верят в то, что у нее роман с принцем Питером. Ну, то есть принцем Джоки.

А что, разве не так?

Вика поежилась и решила, что думать об этом не будет. Питера, то есть Джоки, ну, или если быть совсем официальным, принца Джона, она никогда более не увидит – разве что с экрана телевизора или дисплея компьютера или смартфона. Однако все это позади: и принц Питер, и вся эта вакханалия, и даже испорченная свадьба виконтессы Грейсток, которая, в этом Вика не сомневалась, никогда ей этого не простит.

Как там сказал Майкл: никогда не говори «никогда»?

Испытывая к сидевшему за рулем Майклу чувство глубокой благодарности, Вика поняла, что совершенно несправедливо подозревала его в связях с этим самым Шоном Как-Там-Его и прочими представителями канализационного журнализма.

Но все равно: как же эти медиаразбойники так быстро узнали о ее поцелуе с Питером? Точнее, ни с каким не Питером, а принцем Джоки.

Будь он неладен!

Самое простое объяснение заключалось в том, что их кто-то видел, однако Вика была уверена, что никто их видеть не мог. А потом «слил» эту информацию Шону Как-Там-Его.

Или все же мог?

Понимая, что вполне сможет жить и дальше, так никогда и не получив ответа на этот животрепещущий вопрос, Вика закрыла глаза, чувствуя, что разбита и ужасно устала. Скорее бы вернуться в Питер.

И забыть о Питере.

И поняла: банкир Майкл, в сущности, очень неплохой человек. Зря она им не заинтересовалась, а пленилась этим бородатым обманщиком, по совместительству внуком королевы.

Майкл, вероятно, будет ожидать продолжения их общения после того, как на своем самолете доставит ее в Питер, точнее, в ее Питер, однако вся суть в том, что ей хотелось одного – обо всем забыть и отдохнуть.

И уж точно не броситься с головой в новое любовное приключение с человеком, который ей нравился и сильно помог, но к которому она не испытывала ни малейших романтических чувств.

Вика снова стукнула в темную перегородку, ощущая себя виноватой за подобные гадкие мысли, и сказала:

– Майкл, еще раз огромное спасибо! Мне только придется заехать в отель, потому что у меня там остался паспорт. Из-за вещей я бы заезжать не стала, однако без паспорта, боюсь, меня не выпустят и не впустят. Однако я справлюсь за две минуты!

Перегородка бесшумно опустилась вниз, и Вика, вдруг осознав, что за рулем «Бентли», мчавшегося по трассе на солидной скорости, сидел вовсе не банкир Майкл, фамилии которого она не могла вспомнить.

А кто-то совершенно иной, тип с массивным бритым затылком и в черном костюме.

Он повернулся в ее сторону, и Вика вдруг поняла, что знает этого бритоголового атлета. Ну да, она видела его в Гайд-парке с Питером, то есть принцем Джоки, а потом в клубе, когда он не пустил ее в «рай».

Его «спутник жизни».

– Мэм, прошу прощения, что пришлось прибегнуть к этому ухищрению, однако это была единственная возможность вывезти вас из того бедлама. Меня зовут Тони, и я телохранитель его королевского высочества принца Джона.

Не зная, что и сказать, Вика наконец выпалила:

– И откуда вы узнали, где я?

Телохранитель Тони, снова сконцентрировавшись на дороге, произнес:

– Мэм, об этом теперь знает вся Британия. «Дейли кроникл», невесть каким образом вычислив ваше имя и фамилию, сумела узнать, где вы находитесь, вследствие чего вся эта журналистская шушера и хлынула на свадьбу вашей подруги, виконтессы Грейсток. Потому что выяснить, где та выходит замуж, можно в сети за полминуты. И так как его королевское высочество подозревал, что вы не имеете представления о публикации в «Дейли кроникл» и о нависшей над вами угрозе, он попросил меня забрать вас, мэм.

Питер, он же принц Джон, попросил своего телохранителя забрать ее?

Чувствуя, что сердце ее отчего-то забилось сильнее, Вика задала вопрос, ответ на который был ей заранее известен:

– И куда вы везете меня, мистер… мистер Тони?

Телохранитель принца с готовностью ответил:

– Мэм, можете называть меня по имени, так принято, и я сочту это за честь. Его высочество, предполагая, что вы будете по праву ошарашены всем этим медиакошмаром, попросил отвезти вас в тихое надежное место, где вас никто не сможет найти.

Вика, уставившись на мелькавший за окном сельский пейзаж, подумала, что это не такая уж плохая идея. Конечно, она может настоять на том, чтобы ее немедленно высадили. Или чтобы доставили в аэропорт, дабы банкир Майкл на своем самолете домчал бы ее до Питера.

Но…

«Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

– У меня в отеле остались вещи… И паспорт… И деньги…

– Мэм, об этом уже позаботились. Все ваши вещи, включая документы и деньги, изъяты из отеля и находятся в надежном месте. Том самом, куда я вас везу.

Деньги и паспорт были в сейфе, причем сейфе весьма солидной конструкции. Как же их изъяли, причем не привлекая внимания работников отеля?

Или привлекая?

– Вы что, агента ноль-ноль-семь попросили оказать услугу? – пробормотала Вика, на что телохранитель ответил:

– Мэм, конечно же, нет, потому что агента ноль-ноль-семь, естественно, в природе не существует. Однако я, как и прочие телохранители королевского семейства, прошел специальную подготовку, в том числе и в элитных войсках или спецслужбах, и ничем не уступаю фейковому Джеймсу Бонду. Кстати, мэм, в баре имеется большой выбор напитков, в том числе алкогольных…

Вика открыла бар, посмотрела на ряд тонких и пузатых бутылок, отыскала хрустальной графинчик с минеральной водой и, наполнив бокал с гербом, осушила его.

Да, она могла бы потребовать остановить автомобиль прямо тут, на трассе, или на ближайшей заправке. Или потребовать отвезти ее в аэропорт, а оттуда связаться с Майклом, который наверняка тотчас примчался бы к ней.

И увез в Питер.

Однако Вика пока решила не требовать. Ведь она может осуществить это в любой момент.

После встречи с Питером. То есть принцем Джоки. Ведь она не сомневалась – ее везли именно к нему.

«Дурочка Вика из Питера целовалась с принцем Питером!»

Поездка длилась около часа, и они, так и не вернувшись в Лондон, наоборот, углубились куда-то в сельскую местность, в итоге съехали с трассы и, попетляв по живописной деревушке, подъехали к высоченным воротам, которые при их появлении медленно открылись.

«Бентли» вполз на территорию небольшого поместья – впереди располагался двухэтажный старинный дом, весьма и весьма обветшалый, увитый зелеными листьями плюща. Дом вовсе не походил на королевскую резиденцию, скорее на небольшой пансион или место обитания разорившегося эсквайра из романов Агаты Кристи.

Автомобиль плавно затормозил перед входной дверью, Вика попыталась открыть дверцу, но не смогла и услышала голос телохранителя Тони:

– Мэм, разрешите это сделать мне…

Он вышел, обогнул автомобиль и распахнул дверцу. Чувствуя себя крайне неловко, Вика ступила на серый гравий, устилавший дорожку, и поблагодарила Тони. Тот, никак на это не реагируя, подошел к двери и ударил в нее висевшим сбоку крошечным бронзовым молоточком. Сначала два раза, потом три, потом снова два.

Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, и Вика заметила кого-то, облаченного в темные фланелевые брюки и неброский легкий свитер.

Это был Питер. Он же принц Джоки. А точнее, его королевское высочество принц Джон, младший сын принца Уэльского и, по слухам (Вика все же не смогла удержаться от этого и во время поездки с жадностью прочитала по смартфону несколько статей о нем в интернете), любимый внук ее величества королевы.

– Приветик! – произнес он и улыбнулся, и Вика почувствовала, что вся та злость, которая переполняла ее, все те колкие фразы, которые она готовила для этой неминуемой встречи, весь тот всплеск отчаяния, желчи и прокурорской суровости, вдруг испарились без следа.

Перед ней, улыбаясь, стоял Питер. Ее Пит. Или все же не ее?

– Приветик, – повторил он, – проходи! Рад снова увидеть тебя!

А затем поцеловал ее в щеку.

Вика прошла в небольшой полутемный холл, а Пит – и пусть он для всего мира Джоки, а согласно свидетельству о крещении, получается, Джон – закрыл дверь и произнес, явно волнуясь:

– Я так тебя рад видеть… Всю ночь не сомкнул глаз, когда мне доложили, что «Дейли кроникл», эта медиапомойка, снова тиснула сенсацию о нашей семье. На этот раз обо мне…

И, указывая на арку, произнес:

– Проходи, чувствуй себя как дома. Хотя понимаю, что так себя чувствовать не можешь.

Вика проследовала за ним в небольшую, однако уютную, обставленную по-старинному гостиную. Питер, все еще заметно нервничая, спросил:

– Хочешь что-то выпить?

Вика отрицательно качнула головой.

– Может быть, перекусить?

Она снова качнула головой, и Питер тяжело вздохнул. Девушка заметила на резном столике свой чемодан и сумку, а также аккуратно сложенные документы и конверт, видимо, с деньгами из сейфа, и сказала:

– А вы что, сейф в отеле вскрыли, прямо как в гангстерском фильме?

– Ну, что-то вроде того… – смутился Пит. – Знаешь, я ненавижу все эти привилегии, связанные с моим происхождением, однако в некоторых случаях они весьма полезны. Ты представить себе не можешь, сколько людей у нас впадают в ступор, если упомянуть королевское семейство, а затем попросить о небольшом одолжении…

Ну да, в особенности впадают тогда, когда вдруг случайно узнают, что парень, с которым ты накануне познакомилась и даже успела поцеловаться, внук ее величества королевы.

– Ты хочешь пересчитать? – спросил Пит, неверно истолковав жест Вики, которая, дотронувшись до конверта, безо всякой задней мысли открыла его, стараясь скрыть свое волнение.

Она, усмехнувшись, положила конверт на место.

– Нет. Доверяю и внуку королевы, и его телохранителям, и британским спецслужбам.

Воцарилось неловкое молчание, Питер явно не знал, что сказать, вцепившись в пустой бокал, который держал в руках, с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.

– Ты здесь живешь? – Вика первой нарушила молчание, и Пит, явно радуясь перемене темы, ответил:

– Нет, тут вообще никто не живет. Это так, убежище для тех членов нашей семьи, которым требуется на время покинуть привычную обстановку. Своего рода королевский отель. Я тут если и бываю, то не чаще пары раз в год или даже еще реже. До этого тут жила моя кузина, дочка дяди Кларенса, которую пресса застукала пьяной в туалете ночного клуба…

– Веселое у вас семейство, – произнесла Вика, а потом, понимая, что фраза вышла уничижительной, быстро добавила: – Это опять «Дейли кроникл» тиснула?

Пит, поставив наконец бокал на барную стойку, произнес:

– Ну, не только она, однако скандал затеял наш самый «любимый» журналист, Шон Фэллоу. Он прямо помешался на нашей семье, обложил нас со всех сторон.

Вика усмехнулась:

– Ну, на моей родине у него бы такой номер не прошел. А вы что, не можете посадить его в Тауэр по обвинению в государственной измене или хотя бы в растлении малолетних?

Питер, расхохотавшись и становясь прежним Питером, заявил:

– Неплохая идея! Надо будет бабуле ее подсказать! Но, увы, времена Генриха Восьмого, когда рубили головы и за гораздо меньшие провинности, миновали безвозвратно.

Вика улыбнулась:

– Жаль. Так что подай эту идею своей бабуле, может, она решит возобновить оправдавшую себя в течение многих столетий традицию. Кстати, я бы не отказалась от кофе. Или вы тут пьете только чай?

Питер заявил:

– Ненавижу чай, однако бабуля признает только его, и обожаю кофе. У нас есть отличный кофейный аппарат вот здесь в нише. Наверное, с молоком?

– Нет, двойной эспрессо. С молоком я не пью.

Пит, оперативно орудуя около зашипевшего кофейного аппарата, удовлетворенно сказал:

– Я, кстати, тоже. Все эти подогретые молочные коктейли с каплей кофе – сущая ерунда. Кофе должен быть горячим, как ад, черным, как черт, чистым, как ангел, и сладким, как…

Он запнулся, и Вика тихо завершила известный афоризм:

– …как любовь.

Раздалось шипение, сопровождаемое криком Питера. Вика, подойдя к нему, произнесла:

– Обжегся? Ну, то, что ты получаешь какую-то травму во время очередной нашей встречи, стало уже традицией. Больно?

Питер, подавая ей чашку с эспрессо, ответил:

– Да нет же, просто хотел поддержать традицию. Ты ведь знаешь, насколько мы, британцы, их чтим!

И до того, как Вика успела что-то сказать, поцеловал ее. Девушка нежно, но решительно отстранила молодого человека.

– Пит, не думаю, что нам нужно это делать…

– А вот я думаю – нужно! – ответил он и снова поцеловал ее. На этот раз Вика его не отталкивала, потому что поцелуй был таким же, как и эспрессо: горячим, чистым и сладким. Прекрасно понимая, что все очень скоро закончится, Вика решила: ну пусть еще немного продлится!

Совсем немного!

Наконец, Питер оторвался от ее губ и произнес:

– Может, ты лучше поставишь чашку?

Вика это и сделала, а потом сама поцеловала Пита, на этот раз имея возможность обхватить его руками за шею.

Пит, как ей показалось, был готов и к более решительным действиям, однако, наслаждаясь ситуацией, да и что греха таить, поцелуем, Вика не собиралась перед самым возвращением на родину, к привычной жизни, жизни, столь ею любимой, стать очередной победой британского аристократа.

В постель она с ним точно не собиралась!

Поэтому, оторвавшись от губ Питера и вручив ему свою чашку с эспрессо, сказала:

– Лучше пить горячим, а то остывает. А теплый кофе, как сам знаешь, пить невозможно.

Пит, поняв намек, вздохнул и принялся готовить вторую чашку эспрессо. Вика же, наблюдая за его ловкими движениями, спросила:

– Так как тебя, собственно, зовут? Джон? Джоки? Питер?

Ставя чашку с эспрессо на барную стойку и присаживаясь на высокий табурет, молодой человек ответил:

– И так, и так, и так. Имен у меня всего пять – у моего брата Эдди, как у наследника престола, их аж целых семь. При крещении меня нарекли Джоном Эдмундом Кристианом Робертом Питером. Джоном – в честь папиного лучшего друга, высокого чиновника МВД, взорванного ирландскими террористами за четыре дня до моего рождения. Эдмундом – в честь короля Эдмунда Великолепного из Уэссекской династии: я родился в тот день, когда он в десятом веке взошел на престол. Кристианом – в честь дедушки со стороны отца. Робертом – в честь дедушки со стороны мамы. Питером же меня назвала мама в честь… – Он мечтательно улыбнулся и продолжил: – По официальной версии, которой придерживается Букингемской дворец, в честь старинного друга отца мамы, известного актера сэра Питера Устинова, а на самом деле… На самом деле, потому что любимым героем моей мамы был Питер Пэн, тот самый мальчик, который отказался стать взрослым…

Отпив кофе, Вика тихо спросила:

– Ты ведь очень ее любил?

И сама испугалась своего вопроса. Она ведь задавала незнакомому, можно сказать, человеку, к тому же принцу, вопрос о его погибшей больше двадцати лет назад в автокатастрофе матери, той самой «королеве сердец», о которой слышала даже она, абсолютно равнодушная к великосветским хроникам.

И о той, которую Пит потерял, когда ему было неполных двенадцать лет.

Вместо ответа молодой человек, посмотрев куда-то в глубь комнаты, сказал:

– Извини, что так получилось. Поверь, я не хотел. Просто общение со мной токсично. Не с руки говорить со своей новой знакомой о своих бывших девушках, но и моя первая большая любовь, и вторая, любовь поменьше, ответили мне отказом, когда я завел с ними речь о свадьбе. Они прекрасно понимали, что это будет означать полный отказ от себя и заключение в золотую клетку до конца жизни.

Вика, выпив в два глотка эспрессо, который действительно был великолепный, поставила чашечку на барную стойку и проговорила:

– Со мной ты можешь быть откровенным. Ведь я не твоя девушка и замуж за тебя не собираюсь.

Питер, улыбнувшись, выпил свой эспрессо и произнес:

– Думаю, дедуле Кристиану ты бы понравилась. Он обожает подобное саркастическое чувство юмора. Да и бабуле ты бы пришлась по душе…

А потом, без видимой связи с предыдущим, добавил:

– Питером, точнее, Питом, называла меня только мама. Это было наше с ней имя. Даже отец зовет меня Джоном, ведь это имя выбрал именно он. Для бабули я – Джонни. Для дедули – Джонни-бой. Для всего мира я принц Джоки, потому что Джон уж слишком официально, а так звучит раскованно и весело. Еще бы, принц Джоки, завсегдатай аристократических тусовок, элитных ночных клубов и закрытых вечеринок знати! Парень, который напивается вдрызг, фотографируется голым с девицами в бассейне в Лас-Вегасе и заявляется на вечеринку в костюме нациста. Какой он милашка, этот принц Джоки!

Последнюю фразу Питер произнес не только без тени улыбки, а с небывалой горечью, даже злостью. Вика заметила глубокую морщину, прорезавшую лоб молодого человека.

Однако, подмигнув Вике, Питер усмехнулся:

– Ну, не все так плохо в Датском королевстве. Точнее, в королевстве Британском. Мне грех жаловаться на жизнь. Еще бы, отпрыск правящей династии, купаюсь в роскоши, мультимиллионер, который может заниматься тем, чем хочет. Причем без каких бы то ни было законных обязанностей. Бывает и хуже, не так ли? Еще бы, ведь я «запасной».

– Запасной? – произнесла в недоумении Вика.

– Ну да, запасной. Понимаешь, когда моя мама в возрасте девятнадцати лет выходила замуж за отца, принца Уэльского, то, хотя и была дочкой графа и имела весьма четкое представление о жизни высшего общества Великобритании, все же до конца не понимала, что же ей светит, – пояснил Питер. – Потому что между жизнью какого-нибудь герцога и нас, отпрысков правящего монарха, бездонная пропасть! Не буду углубляться, опять же жаловаться просто глупо, мы крайне привилегированная каста, но многое бы я отдал, чтобы, как и ты, прогуляться по Лондону, не будучи узнанным…

Вика вздохнула:

– Думаю, я могу понять. На меня на свадьбе моей подруги все так таращились, как будто я не человек, а инопланетянин…

Питер положил свою руку поверх ее ладони.

– Еще раз извини. Я не хотел, ты должна мне поверить. Кто-то снабжает Фэллоу информацией о нашей семье, и он сразу пускает ее в ход. Но я и не предполагал, что наш поцелуй станет достоянием общественности!

– Ничего, переживу, – ответила девушка. – Потому что страсти вокруг меня сейчас, может, и бурлят, но скоро все успокоится. В крайнем случае, когда этот Фэллоу застукает тебя целующимся с новой подружкой. Я же отправлюсь к себе, в Питер, и заживу размеренной жизнью. А вот тебе придется жить в этом медиацирке весьма долго…

Питер, хмыкнув, ответил:

– Ты более чем оптимистична. Не долго – всегда! Однако я ведь, как уже было упомянуто, запасной. Бабуля и устроила брак моей мамы с моим отцом, своим наследником, чтобы та родила ей внука, который, в свою очередь, также взошел бы на трон. Моему брату Эдди не повезло – он наследник номер два, следует сразу за моим отцом, принцем Уэльским. Меня же воспроизвели на свет в первую очередь для того, чтобы в случае ранней смерти брата занять его место. Но бог миловал, да и медицина сейчас несопоставима с той, какая была в Средние века, когда и у монархов умирала половина, а то и две трети их многочисленных отпрысков. Эдди теперь сам отец, у него два прелестных ребенка, мои племянница и племянник, а Кэролайн, его жена, беременна теперь третьим. Так что наследование короны Британской империи обеспечено теперь на три поколения вперед. И из «запасных» перейти в «активные» мне, к счастью, уже не грозит…

Он смолк, а Вика, положив поверх его ладони, которая покоилась на ее руке, свою вторую руку, произнесла:

– Но в чем же тогда дело? Если чаша сия миновала тебя, то почему бы… Почему бы не пожить в свое удовольствие?

Питер, вдруг взяв ее ладонь, поднес к губам и нежно поцеловал. Все тело Вики покрылось мурашками. Этот галантный старомодный жест был гораздо более чувствительным и волнующим, чем их страстные поцелуи у кофейного аппарата.

– Знаешь, я вываливаю на тебя свои проблемы, о которых никогда и ни с кем не говорил. Даже с психоаналитиком, которого посещал после… после гибели мамы. Потому что посещать психоаналитика мне велела бабуля, а с ней у нас в фирме спорить не принято.

– В фирме? – удивилась Вика, решив, что ослышалась и не до конца поняла малоизвестное значение известного слова.

– Ну да, в фирме. Так называл королевскую семью, по преданию, мой прадед, отец моей бабули, а после его смерти и она сама. И бабуля в самом деле глава фирмы, точнее председатель гигантского концерна.

О бабуле, ее величестве королеве, Питер говорил одновременно с восхищением и страхом. Судя по всему, королева, которой было за девяносто, до сих пор прочно держала в изящных ручках нити управления не только своим королевством, но и своей семьей.

– Да, я ни с кем не говорил, и ты можешь резонно спросить, почему я вдруг завел об этом речь с тобой?

Он поднялся, прошелся по комнате и, взъерошив волосы, сказал:

– Потому что я понял, что могу говорить с тобой об этом. Понимаешь, могу. Раньше у меня такого чувства в отношении кого бы то ни было никогда не возникало. Это потому что ты такая особенная…

Он выразительно посмотрел на Вику, а та спокойно возразила (чувствуя, однако, что ее сердце колотится, как бешеное):