Текст книги "Ярость херувимов"

Обе писательницы явно перебрали, потому что, как две школьницы, залились глуповатым смехом.

Никак не отреагировав на это идиотское замечание, старший следователь, пожелав дамам доброй ночи, удалился.

Ада же с бьющимся сердцем продолжала таращиться ему в широкую спину. Внезапно он обернулся, девушка смущенно дернулась, отведя взор.

Не хватало еще, чтобы он заметил ее нездоровый интерес к нему. Она же не сексуально озабоченная писательница Скорпионова в ковбойской шляпе и кожаных сапогах!

И тут она встретилась взглядом с одной из двух ведьм-убийц, с той, что постарше.

Которая, собственно, и лишила жизни Лоретту.

Их взгляды пересеклись всего на мгновение, но и этого хватило, чтобы Аду пробрало до костей. Юркнув в автомобиль, она расположилась на удобном кожаном сиденье.

– Что, новые знакомства завела? – произнесла писательница Водопьянова, впрочем весьма благодушно, а писательница Скорпионова потребовала:

– Есть хочу! Где Лореттины харчи? Давайте помянем несчастную самоубийцу! Я когда выпью, ужасно есть хочу!

Пришлось выходить и вытаскивать из багажника сверток с деликатесами, а потом запихивать его обратно. При этом Ада переложила сумочку Лоретты на самое дно и прикрыла ее другим свертком.

Так, на всякий случай.

И вдруг она заметила, что вся эта конструкция легонько пошевелилась. Волосы у нее едва не встали дыбом – так и есть, в сумочке литературной миллиардерши, убитой двумя ведьмами, был кто-то живой!

Хотя почему едва – волосы в самом деле вздыбились, по крайней мере на руке, то ли от жути, то ли от азарта. Точнее, и от того, и от другого.

Может, все это ей только привиделось и ничто в сумочке не шевелилось, потому что там элементарно не имелось ничего такого?

Но нет же, сверток с деликатесами, покоившийся на сумочке, снова дернулся.

Самым простым было бы схватить сумочку и заглянуть в ее нутро, но делать этого Ада не стала, вернувшись с деликатесами в салон автомобиля.

Какое-то неведомое чувство успокаивало ее, веля ничего не предпринимать. И сейчас в сумочку не смотреть.

А когда тогда?

Происшествие, с учетом своей невероятности, было таким из ряда вон выходящим, что Ада очень быстро забыла о нем – как будто и хотела выкинуть из памяти. Издательский автомобиль тронулся в путь, плавно проплывая по Моховой, запруженной людьми, среди которых Ада узрела и двух ведьм.

Она даже отвела взгляд, хотя те видеть ее не могли: стекла в салоне были тонированными.

Заметила она и типа с серыми глазами, помогшего ей, старшего следователя, который, стоя на кромке тротуара, говорил с кем-то по мобильному.

Сероглазый даже помахал им рукой, и Ада не сомневалась, что он запомнил номер автомобиля и проверит его по базе данных. Может, он как раз этим и был занят?

– Что, Ада – девочка из ада, нашла себе спутника жизни? – произнесла с набитым ртом писательница Скорпионова, а ее коллега Водопьянова заявила:

– Не обижай мою девочку на побегушках! Она, может, и не очень расторопна и далеко не так сообразительна, но в целом гораздо лучше своих абсолютно тупых предшественниц. Кроме того, у Ады имеется жених, за которого она намеревается замуж, вот так-то!

Ну да, жених, который прислал ей сообщение, что им надо расстаться.

– Ну, один жених, а другой так, на чих! – сказала Софка, и обе гросс-герцогини тривиальной литературы залились смехом многоопытных дам.

Конечно, при этом писательница Скорпионова подавилась, пришлось стучать ее по спине, и вся эта катавасия завершилась только тогда, когда они высадили Софку у ее элитного многоквартирного дома на Крымском Валу.

– Я ведь один сверточек с собой заберу! – провозгласила она, цокая подковами своих ковбойских сапог на асфальту.

Аде пришлось доставать его из багажника, и при этом она заметила сумочку Лоретты, с которой другой пакет во время их путешествия съехал.

– Смотри только не подавись! – заявила писательница Водопьянова. – Потому что если с тобой что-то случится, рядом не будет молодого красавца, который откачал бы тебя и сделал дыхание «рот в рот» на твоей большой-пребольшой кровати!

Скорпионова, забирая сверток со стыренными деликатесами, пробасила:

– Ну, это мы еще посмотрим, Лорочка! Ладно, бывай, дорогая моя. Была рада повидать тебя и узнать, что твои тиражи продолжают неуклонно падать. Так держать, милая моя!

– И тебе всего самого плохого, Софочка, не наедайся на ночь, будут снова запоры!

Обменявшись любезностями, императрицы тривиальной литературы расстались, и Ада наконец-то опустилась снова на сиденье, понимая, что предстоит путешествие в подмосковное шале писательницы Водопьяновой, а оттуда – снова в столицу, на собственную квартиру, что в Марьино.

И домой она в итоге попадет к середине ночи.

Но по причине переживаний – то ли из-за встречи с писательницей Скорпионовой, то ли из-за смерти Лоретты – Лариса Георгиевна размякла и проявила великодушие, заявив:

– Ладно, завезем теперь тебя в твои съемные хоромы, Ада – девочка из ада, как называет тебя Софка, а потом помчимся ко мне в резиденцию. Завтра приезжай ко мне к десяти… Хотя нет, к полудню, я раньше не встану. Господи, что за день!

– Может, мы сначала вас отвезем? – спросила участливо Ада и поняла, что предлагает столь невыгодный для себя вариант вовсе не по причине желания угодить писательнице Водопьяновой, а потому что хочет оттянуть неизбежное: тот момент, когда придется вынуть из багажника сумочку Лоретты.

Неизбежный – и такой жуткий.

Но Водопьянова, пребывающая в прекрасном расположении духа и уставшая, решила в этот ночной час побыть доброй (что периодически случалось с ней, сменяясь фазами, во время которых она превращалась в сущую ведьму) и заявила, что они сделают именно так, как она сказала.

Надо же, какая, однако, заботливая!

По пути к дому Ады писательница Водопьянова все щебетала о том, что и целый литературный миллиард в свободно конвертируемой валюте, и собственный замок в Шотландии на берегу озера, в котором обитает чудовище, и голливудские экранизации не уберегут от одного.

От смерти.

Нравилось ей смаковать тот факт, что гораздо более успешная, очень богатая, молодая и привлекательная Лоретта скончалась, а сама она, скромная, как любила себя называть в интервью, труженица российской детективной нивы, мчится по ночной Москве в комфортабельном издательском автомобиле.

– Отсюда вывод, девочка: важно не как жить, а жить вообще! О, какая глубокая фраза, надо бы использовать ее в моем новом шедевре. Ты ее на всякий случай записала? Для интервью тоже сгодится. Кто у нас там следующий, какие-то прилипчивые телевизионщики?

– Эфир в «Народном ток-шоу», – автоматически припомнила Ада, чувствуя, что все мысли вертятся вокруг одного предмета: сумочки Лоретты, лежащей в багажнике издательского автомобиля.

Настал момент расставания, и Ада, трепеща, открыла багажник. Ее бы не удивило, если бы сумочки она там не обнаружила.

Но та была по-прежнему там – куда она, собственно, могла деться, не убежала же?

Нет, не убежала, а явно ждала ее.

Взяв сумочку в руки, Ада еще раз пожелала писательнице Водопьяновой доброй ночи, а та, видимо, посчитав, что уже достаточно побыла доброй и приветливой, вдруг заявила:

– И кстати, что там Софка вякнула о том, что ты сливала СМИ неприглядную информацию обо мне? Нам надо с тобой об этом серьезно поговорить, девочка из ада! Ладно, уже завтра, точнее сегодня, но позже. А теперь я устала, ямщик, вези меня в мое поместье!

Проводив взглядом автомобиль с царицей морской современной тривиальной литературы, Ада подняла голову и вдруг заметила на черном небе огромную сияющую головку сыра: было полнолуние.

Оказавшись у себя в квартире, она занималась всем чем угодно – переодевалась, приняла душ, приготовила себе зеленый чай, просмотрела сообщения на рабочем компьютере, к которому у нее был удаленный доступ, даже ответила на несколько личных посланий, пришедших еще вечером, заметив экстренное сообщение «Легендарная писательница кончает жизнь самоубийством в самом центре Москвы: прыжок создательницы саги о девочке-волшебнице в литературную вечность».

В общем, предпринимала все, чтобы не заняться тем, что должна была сделать еще на лестнице или даже на улице: заглянуть в сумочку Лоретты.

Часы показывали уже середину ночи, когда Ада, понимая, что переделала все, что только можно, даже старательно вымыла чашку вместо того, чтобы поставить ее в посудомоечную машину, теперь осталось только одно, отправиться спать, вышла в коридор и подошла к комоду под зеркалом, на который положила сумочку Лоретты.

Только там той не было.

Обнаружила она сумочку под комодом – наверняка та туда упала. Только вот отчего? Она точно помнила, что положила сумочку не на самый край. И задеть ее никак не могла, даже случайно, потому что в коридор больше не выходила.

Намеренно не выходила, чтобы не поддаться соблазну.

А никого, кроме нее самой, в квартире не было.

Подобрав сумочку, Ада прошла в зал и уселась с ней на диван. И осторожно прощупала вещицу. Неужели то, что находилось там, внутри, и сбросило ее с комода на пол?

Но, как и до этого, ничего такого в сумочке не прощупывалось, точнее, там вообще ничего не прощупывалось.

Ада отложила ее в сторону и принялась делать то, что делать очень не хотелось: отвечать на послание Стасика, в котором он сообщал, что им предстоит расстаться.

Точнее, что он ее бросает.

Подходящие слова в голову не шли, и краем глаза девушка все косилась на сумочку, лежащую на диване.

И вдруг поняла, что той там уже нет, она как-то оказалась на полу у дивана. Нет, что это, в самом деле, такое?

Буквально отбросив смартфон с так и не завершенным посланием своему жениху, теперь, впрочем, бывшему, Ада схватила сумочку Лоретты и попыталась ее открыть.

Не тут-то было. Замочек оказался хитрый, сама сумочка явно эксклюзивного дизайна, пришлось попотеть, чтобы сообразить, как добраться до ее таинственного внутреннего мира.

Наконец Ада справилась – открыла сумочку.

Не было в ней никакого хомяка или, что намного хуже, паука-птицееда. Но отчего же тогда сумочка шевелится?

Или это сама Ада по фазе двинулась? Плотно работая с писательницей Водопьяновой, этого вполне можно было рано или поздно ожидать.

А уж после встречи с писательницей Скорпионовой – так даже всенепременно!

После встречи и совместной поездки в издательском автомобиле.

Раздалось приглушенное жужжание, и Ада поняла, что ей пришло сообщение. Все еще держа сумочку в руке, она схватила смартфон. Так и есть, несмотря на поздний (или ранний?) час, пришло послание от Стасика, который, так и не получив от нее ответа, но увидев, что она его прости-прощай прочла, прислал ей голосовое сообщение – на целых четыре минуты и пятьдесят восемь секунд.

Ого наговорил-то!

Ада включила прослушивание, и раздался знакомый ей голос жениха, теперь, впрочем, бывшего:

«Девочка моя, ты мне не отвечаешь, поэтому я решил сказать тебе еще пару слов. Понимаю, что ты в шоке, но, поверь, это правильно, что мы расстаемся. Для тебя так, девочка моя…»

Сумочка, которую Ада зажала под мышкой, явно дернулась, и это была не галлюцинация, не самовнушение и не нервный тик ее собственного тела.

Отложив телефон, Ада произнесла, обращая свои слова именно к сумочке Лоретты – и при этом не ощущая себя сумасшедшей:

– Ну что же, кажется, ты требуешь повышенного внимания? Ну что ж…

Перевернув сумочку, она энергично потрясла ее над диваном.

Итак, что там было и за чем вели охоту издательские ведьмы? По законам жанра, в сумочке должен был находиться небывалых размеров драгоценный камень, например третий по величине в мире ограненный алмаз.

Или даже второй.

Не исключено, что красный, синий или зеленый. Зеленые, как когда-то узнала Ада, самые редкие и дорогие.

Или там флешка с новыми, уже написанными, но не опубликованными романами Лоретты, завершением ее саги о девочке-волшебнице, на которых можно заработать еще один миллиард – или даже парочку?

Или ключи от квартиры Лоретты, где лежат деньги, точнее, этот самый, ею уже заработанный, литературный миллиард.

Но ведь у нее была не квартира, а замок в Шотландии, палаццо в Венеции и пентхаус в Нью-Йорке, причем, как верно заметила писательница Скорпионова, явно не «двушка» с совмещенным санузлом.

Ну и, наверное, всякая другая мелочовка то тут, то там, как и надлежит самой богатой писательнице в истории человечества.

Но ничего такого из сумочки не выпало, только уже знакомая Аде дешевенькая ручка, та самая, которой Лоретта подписала ей книгу (вот ведь незадача, томик она где-то впопыхах оставила – только вот где?), тюбик дорогущей губной помады, упаковка салфеток, запечатанная медицинская маска, крошечный флакончик со средством для дезинфекции рук и несколько визитных карточек.

Ада просмотрела последние – так и есть, все московские, врученные ей «ктулхушниками». Наверное, Лоретте было совестно сразу же избавляться от них, вот и сунула в сумочку, чтобы при первой возможности отправить в урну.

Ни тебе гигантского алмаза, ни флешки, ни даже ключей от квартиры, где деньги лежат, – или хотя бы от шотландского замка с подвалами, где грудами свалены золотые литературные дукаты.

Больше в сумочке Лоретты, самой богатой писательницы за всю историю человечества, убитой всего несколько часов назад двумя ведьмами, ничего не было.

Ада перебрала эти незатейливые вещицы, тряхнула сумочку снова и заглянула вовнутрь.

И поняла, что там есть что-то еще.

Что-то, зацепившееся за внутреннюю обшивку, небольшое, так похожее на…

Куклу!

Так и есть, она осторожно извлекла из сумочки покойной литературной миллиардерши куколку, крошечную, но при этом такую…

Уродливую!

Нет, это не была одна из тех симпатичных забавных кукол, которые дети берут с собой в постель, засовывая под подушку, или влюбленные взрослые дарят друг другу (хотя вот Стасик ей ни разу ничего подобного никогда не преподнес и теперь, с учетом их расставания, вернее, его с ней расставания, уже и не преподнесет), а нечто гротескное.

Кукла изображала человека, наверняка женщину или даже девочку: тряпичная, явно старинная, с двумя разноцветными пуговицами, стеклянной и костяной, вместо глаз, без носа, зато с нарисованным, уже выцветшим, кровожадно распахнутым кривым ртом, в котором виднелись даже не острые зубы, а самые настоящие клыки, торчащими в разные стороны двумя кривыми косичками, несуразно длинными руками, причем разного калибра, и с одной ногой, на которой были прорисованы когти, больше похожие на медвежьи.

В общем, не кукла-милашка, а кукла-кошмарик, которую не станешь покупать ни своему, ни чужому ребенку. И ее явно не приобрели в магазине, а сделали собственноручно, облачив при этом в какие-то лохмотья. Ада обнаружила на пятке единственной кукольной ноги давно выцветшую вышивку, искусный узор из двух латинских букв, то ли AG, то ли AC.

Знак фирмы-изготовителя, что ли?

Больше в сумочке Лоретты ничего не было.

Положив куклу-уродца на диван, Ада вывернула сумочку, прощупывая внутреннюю прокладку. Может, там было что-то вшито?

Но никакого потайного кармана в сумочке не имелось.

Значит, ведьмы, сбросившие тело уже мертвой (а может, все еще живой, просто находившейся после удара смартфоном в висок без сознания – вот ведь ужас!) Лоретты с крыши самого крутого столичного отеля, охотились или за дешевой ручкой, или за уже неновой помадой, или за салфетками, или за флакончиком средства для дезинфекции, или за визитками «ктулхушников».

Или за медицинской маской китайского производства?

Или все же за куклой-кошмариком, куклой-уродцем, куклой-ведьмочкой.

Ада посмотрела на диван, куда только что положила кукленыша, но не обнаружила его там.

Тот примостился на полу.

Подняв его, Ада внимательно осмотрела чье-то неказистое творение. Что же, явно старинное, возможно, даже древнее.

Может, то, за чем шла охота, находилось внутри этого кукленыша-уродца? Ну, примерно как в любимом ею стародавнем «Романе с камнем», где самый большой изумруд в мире покоился внутри фарфорового зайца, обнаруженного в пещере главными героями в исполнении молодых тогда еще Майкла Дугласа и Кэтлин Тернер?

Ада стала прощупывать кукленыша и даже отыскала ножницы, чтобы, если что, вскрыть его.

Кукленыш выскользнул у нее из рук, а когда она попыталась его поднять, то ощутила болезненный укол.

Там что, внутри была иголка?

Заметив выступившую на пальце капельку крови, Ада поняла, что порезалась об острый край костяной пуговицы.

А кровожадный и такой уродливый кукленыш, словно издеваясь над ней, продолжал скалить свой кривой клыкастый рот.

Точнее, самую настоящую пасть.

Как будто сопротивляясь ее желанию вскрыть его при помощи ножниц. Господи, как такое может быть – это же всего лишь тряпичная кукла, правда, старинная!

Вот именно, старинная и, не исключено, очень ценная. Потому что если ведьмы-убийцы и могли за чем-то охотиться, так только за кукленышем-уродцем.

Ведь есть же куклы, за которые коллекционеры выкладывают миллионы! Только те, конечно, покрупнее, не такие микроскопические, и уж точно намного более привлекательные.

Но разве не выложили несколько лет назад за фарфоровую куклу, принадлежавшую юной Марии-Антуанетте, многомиллионный куш?

Однако вот этот кукленыш Марии-Антуанетте явно принадлежать не мог – разве что когда несчастная томилась в тюрьме, ожидая смерти на гильотине? Но там ей было явно не до кукол.

А что, это вполне могло оказаться правдой, кукла времен Великой французской революции, поэтому такая страшная. Ей в таком случае больше двухсот лет, и она стоит очень дорого!

Ну, пусть миллион или даже два – в долларах, евро или британских фунтах. Или три. Вряд ли даже самый сумасшедший коллекционер выложит больше.

Безусловно, сумма более чем солидная, но могла ли она явиться причиной убийства Лоретты двумя ведьмами?

Потому что если даже это действительно ценная старинная кукла, в чем Ада весьма сомневалась (старинная – да, но ценная ли?), то ведь продать ее после убийства Лоретты практически невозможно. Наверняка в кругах соответствующих коллекционеров известно, кому какая кукла принадлежит, в особенности если она была куплена на аукционе, и перепродать ее за ее реальную цену не получится.

Оставалось одно: ведьмы хотели заполучить кукленыша для себя, но почему?

Потому что они тоже собирали подобных уродцев?

И ради этого пошли на убийство литературной миллиардерши, причем, как понимала Ада, заранее спланировав преступление.

Им нужна была сумочка и то, что в ней находилось. И они с самого начала намеревались убить Лоретту.

Вот ведь ужас-то!

Словно соглашаясь с ней, кукленыш-уродец продолжал таращиться на Аду. Та, взяв пшикалку из сумочки Лоретты, продезинфицировала свой кровоточащий палец.

И заметила, что клыкастая пасть кукленыша измазана кровью – конечно же, ее собственной, которая капнула, когда она задела костяную пуговицу-глаз с неровными краями.

– И что мне с тобой делать? – спросила Ада, сама не понимая, как теперь поступить. Она отчего-то подумала о визитке старшего следователя со стальным взглядом.

Нет, втягивать во все органы было решением неправильным, тогда ведь и о смерти Лоретты поведать придется, и кто знает, чем это еще обернется!

Двадцатью годами за убийство всемирно известной писательницы и ненавистью миллионов, да что там, миллиардов ее поклонников по всему миру?

Ада быстро попыталась найти в Интернете информацию о том, коллекционировала ли Лоретта ди Сан-Марко кукол, однако ничего не нашла, кроме кучи новейших сообщений о гибели литературной миллиардерши в Москве при падении с крыши фешенебельного отеля.

Даже на официальном сайте писательницы, на котором еще не появилось сообщение о ее кончине, информации о таком ее хобби не было. Говорилось только, что Лоретта обожает лошадей, крайне щедро поддерживает различного рода благотворительные проекты, в особенности в отношении больных детей, в восторге от музыки Баха и картин немецких экспрессионистов периода между двумя войнами – и ни слова о том, что она собирает кукол.

Тем более кукол-уродцев.

– Как тебя зовут-то, моя хорошая? – спросила Ада, поймав себя на мысли, что разговаривает с кукленышем.

Который был женского пола, ну да, по причине косичек.

И окаменела. Потому что клыкастая пасть кукленыша, запачканная ее собственной кровью, теперь была чистой, без единого пятнышка.

Схватив уродца, Ада принялась рассматривать его. Если бы кровь впиталась, остались бы пятна, которые потом ни за что не вывести, с кровью ведь всегда так.

Но она не впиталась, а просто исчезла.

Как будто… Как будто кукленыш выпил ее кровь, попавшую ему на клыки.

Точнее, ей.

– Может, мне тебя выбросить? – спросила Ада и на полном серьезе двинулась в направлении кухни. Однако, зацепившись за край ковра, вдруг полетела на пол и при этом пребольно ушибла локоть.

Кукленыш, который вылетел у нее из рук, восседал на ковре и торжествующе взирал на нее.

Аде пришла в голову ужасная мысль – а что, если то, что шевелилось в сумочке Лоретты, и было им? Точнее, ею.

Кукленышем-уродцем.

Ну да, как в третьесортном фильме ужасов или рассказе Стивена Кинга: кукла-уродец, которая случайно оказывается у нее в руках, на самом деле является вместилищем злого духа, клоуном-монстром или вообще исчадием ада. Есть же такая кинолента о кукле-убийце. Или это ожившие оловянные солдатики нападали на людей?

Точно, было у Кинга что-то об одержимых гладильных, кажется, допотопных автоматах в старой прачечной, они оживали и становились убийцами, если на них попадала человеческая кровь. Брр… При всем уважении и признании таланта заморского ужаса – это уж чересчур!

Да и это, как говорится, вам не прачечная и даже не Министерство культуры, а съемная квартира в Марьино.

Ну, имелась, конечно же, и мультяшная франшиза о куклах, которые ведут свое тайное существование, прикидываясь бездушными предметами, а на самом деле являясь страстными и самыми что ни на есть живыми. Над одной частью этого сериала, где выросший мальчик решил избавиться от игрушек и они в итоге оказались на свалке, под пятой плюшевого медведя-тирана, Ада даже плакала навзрыд.

На плече Стасика – они смотрели этот мульт вместе у него дома не так давно!

Да, поплакать на плече Стасика больше не получится. Теперь она в компании кукленыша, который, кажется, только что насытился ее кровью.

С ума сойти!

Может, она в самом деле свихнулась?

– Кто ты такой и что тебе нужно? – требовательно спросила Ада и подумала, что если кукленыш сейчас вдруг поведет глазами-пуговицами, потянется и, вскочив на одну ногу, подобно селениту в представлении людей Средних веков, двинется к ней, она совсем не удивится.

Ничего такого, конечно же, не произошло, но, поднявшись и потирая ушибленный локоть, Ада все же косилась на острые ножницы.

Если что, она справится с кукленышем-монстром с их помощью.

Или нет?

Поставив чайник, девушка со вздохом подняла жуткую игрушку и сказала:

– Ладно, если оказался у меня, так живи, я не против. Только не нападай на меня ночью с кухонным ножом, не души и не пей мою кровью, договорились?

Докатилась – она на полном серьезе вела подобные разговоры с тряпичной куклой!

Может, правильно Стасик сделал, что бросил ее? Она бы на его месте тоже бросила такую неуравновешенную особу, которая ведет разговоры с чужой куклой.

Точнее, теперь с ее собственной, потому что… Ну, она же как бы унаследовала ее от Лоретты.

Не нести же кукленыша к старшему следователю со стальным взглядом, чтобы поведать ему абсолютно недостоверную историю и самой напроситься в обвиняемые?

Выпив чаю, Ада – то ли из баловства, то ли из какого-то суеверного почтения – поставила чашку и перед кукленышем, которого водрузила на стол и прислонила к сахарнице.

И даже положила рядом с ним овсяное печенье, причем на блюдечке.

Разве не подкармливают домовых, чтобы те не шалили?

Затем девушка наконец-то прослушала сообщение от Стасика. Ну да, примерно то, чего она и ожидала: во всем оказалась виновата она сама, так что им лучше всего расстаться.

– Чтобы черт тебя побрал! – заявила Ада в сердцах, стирая голосовое сообщение Стасика. И почему на сердце так больно и хочется плакать?

Потому что, наверное, она все еще продолжала его любить. А вот он, судя по всему, нет.

И вообще, любил ли когда-то?

При мысли о Стасике в голове вдруг возник образ старшего следователя со стальным взглядом. Нет, вот только этого ей не хватало!

Поэтому девушка громко повторила:

– Чтобы черт тебя побрал, Стасик!

И, посмотрев на кукленыша (чашка все еще была полной, а овсяное печенье ненадкушенным), она повторила:

– Так ведь? Мы хотим, чтобы его черт побрал! Вот пусть и побирает!

И отправилась спать.

Несмотря на все пережитое, причем такое ужасное, заснула Ада мгновенно, и никакие кошмары ее не мучили. Проснулась она гораздо позднее обычного, но ведь и легла уже под утро. Благо, была суббота – у всех нормальных людей нерабочая, но не у нее, мелкой сошки в издательстве «Ктулху», брошенной на растерзание писательнице Водопьяновой. Если Лариса требовала к себе Аду на выходных, она являлась без малейших возражений.

Проковыляв, потягиваясь и зевая, из спальни в совмещенный с кухней зал, девушка покосилась на восседающего у сахарницы кукленыша.

– Доброе утро! Или с тобой надо по-английски? Ну, тогда гуд морнинг!

Сама, сжевав целое овсяное печенье, которое оставляла в качестве шуточного подношения кукленышу, и выпив ему же предназначавшийся давно остывший чай, Ада покосилась на часы. Скоро одиннадцать, а ей надо быть у писательницы Водопьяновой к полудню! И какая разница, что суббота: если папесса тривиальной литературы желает ее видеть, она обязана предстать перед ее светлые очи.

Вообще-то очи у писательницы Водопьяновой были карие, но какая разница: предстать перед ними Ада обязана в любом случае.

Быстро собираясь, она только перед самым выходом заметила, что Стасик прислал ей утром массу сообщений.

Ну, начинается – опомнился и решил взять свои слова обратно? Нет уж, мальчик мой, дудки, если расстаемся – так расстаемся!

Слушать, что он там наговорил, она не стала и посмотрела на кукленыша. А затем, поддавшись сиюминутному импульсу, сгребла его и засунула в свой рюкзачок: так-то лучше.

И только уже по пути в подмосковное шале писательницы Водопьяновой (на этот раз она отправилась туда на авто), Ада прослушала последнее сообщение от Стасика.

И едва не врезалась в шедший впереди автомобиль.

– Девочка моя, мне очень, очень плохо! Мне так тебя не хватает! Мой автомобиль всмятку, но я отделался только легкими ушибами. Правда, от подушки безопасности на лице огромный синяк, она раскрылась так по-идиотски.

Оказалось, что рано утром, по пути в элитный фитнес-центр, который он посещал три раза в неделю, Стасик попал в ДТП, о чем и сообщил ей в ряде голосовых сообщений, которые Ада, до этого сладко почивавшая, прослушала только сейчас.

Голос в записи звучал так жалостливо, что вся ее злость в отношении жениха, может, бывшего, а может, и нет, тотчас улетучилась.

И пусть он ее бросил – она это делать не намеревалась!

– Девочка моя, мне так плохо, все болит, приезжай ко мне! Меня врачи осмотрели, ничего страшного нет, от госпитализации я отказался. Сейчас дома, жду тебя!

Была суббота, но ведь имелась еще и писательница Водопьянова в своем подмосковном шале.

Позвонить и сказать, что по семейным обстоятельствам она не сможет приехать? Ну, такого Лариса точно не стерпит.

– Может, вам, Лариса Георгиевна, взять сегодня выходной и принять ванну? – произнесла вслух Ада. – Или лучше всего отправиться… в баню!

Или решить обменяться верительными грамотами с писательницей Скорпионовой. Или написать тройную норму своего нового романа.

Хотя нет, пусть идет в баню, там писательнице Водопьяновой самое место. Именно в бане.

О, кто бы ее, в самом деле, забанил, что ли?

Мобильный, прилепленный над приборной панелью, ожил, на связи было подмосковное шале. Только подумала о черте, как он уже тут как тут.

Черт, черт… Что-то было связанное с чертом, но что именно?

– Доброе утро, Лариса Георгиевна! – произнесла Ада сладким голосом, но вместо писательницы Водопьяновой услышала экономку Марию Филипповну.

– Наша хозяйка велела позвонить тебе и передать, что ты ей на выходные не нужна. И приезжать тебе сегодня не надо. Она решила отправиться в спа. Вместе с Софкой Скорпионовой, – я чуть дара речи не лишилась, когда это услышала.

В спа? С писательницей Скорпионовой?

Вышло прямо так, как она и пожелала: Лариса решила пойти в баню, только элитную и дорогую, причем вместе с Софкой, и оставила Аду в покое.

– Спасибо, небеса, что услышали меня! Почаще бы! – с чувством воскликнула она, завершив разговор с экономкой. – Можно теперь и о повышении подумать. Почему бы моей начальнице не уступить мне свое кресло? Только куда вот ей самой деться? Ну, пусть в тартарары, что ли, провалится!

В самом деле, почему бы и нет?

Понимая, что такого никогда не произойдет, Ада, рассмеявшись, свернула в нужном направлении и отправилась к Стасику.

Обитал тот в большой холостяцкой квартире-студии с видом на Измайловский парк. Открыв дверь своим ключом, который у нее пока что имелся, Ада, накупившая разных вкусностей, громко поприветствовала Стасика из холла и первым делом отнесла продукты на кухню. А вторым – обнаружила своего жениха, то ли бывшего, то ли будущего, но вряд ли актуального, в просторной комнате-студии на гигантской желтой софе. Стасик возлежал на ней, завернувшись в махровый халат и одновременно орудуя сразу тремя смартфонами.

– Девочка моя, не думал, что ты так быстро приедешь! – смутился он. – Ты разве сегодня не работаешь?

Ну да, она же успела послать ему короткое сообщение, что если и навестит его, то только вечером, потому что не знала еще, что Лариса Георгиевна пойдет в баню.

– Работаю, но ты важнее, – ответила Ада, чмокнув Стасика в небритую щеку. Красавец, выпятив пухлые губки, заявил:

– Надо было, наверное, поехать в больницу. Может, отвезешь меня? Так все тело болит, ужас, пошевелиться не могу!

Присев на диван рядом со своим незадачливым женихом, Ада обняла его и поцеловала, на этот раз гораздо более основательно.

– Ведь мне повезло, что только авто всмятку! Хотя жалко, конечно, новое же.

– Зато ты не пострадал, а это самое главное!

Стасик захныкал:

– Еще как пострадал! Мне так плохо, так плохо! И очень хочется тортика, ну, того, моего любимого! И из нашей кондитерской.

Понятно, из той, где они часто бывали, – на Тверском бульваре.

– Девочка моя, может, привезешь? – промурлыкал страдалец, привлекая к себе Аду. Авария аварией, но на хватке Стасика полученные травмы никак не сказались.

Впрочем, он всегда был мальчик не промах.

Ада, размякнув, не стала возражать, хотя тащиться в центр и обратно в субботу днем ей ой как не хотелось. Она запустила руку под халат Стасика – и вдруг нащупала там что-то неожиданное.