Текст книги "Святой нимб и терновый венец"

Элька подумала, что он по комплекции не уступает экс-канцлеру Гельмуту Колю и весит не менее двухсот с лишним килограммов. И как же она, пусть и тренированная женщина, ему поможет?

– Так вы из немецкой полиции? – с надеждой пропищал Брамс, с трудом принимая вертикальное положение. – Мне вас сам Бог послал!

– Ну да, еще скажите, что я – очередное видение, которых у вас уже было предостаточно, – сказала Элька. – И как вы только живете в таком свинарнике!

Брамс хитро взглянул на комиссаршу.

– А кто сказал, что я здесь живу? Этот дом – театральная декорация. Я купил его по дешевке с одного из моих гонораров. В него пару раз вламывались, но в помещениях, как видите, ничего нет.

– Так где же вы обитаете? – спросила Элька.

Брамс указал на пистолет и разбросанные патроны:

– Будьте добры, госпожа комиссар, поднимите это. Мне сложно наклоняться!

Шрепп подобрала оружие.

– Если бы вы знали, как тяжело жить, постоянно подозревая любого встречного в том, что он – член «Перста Божьего», – вздохнул Брамс. – На руках у вас нет ни колец, ни перстней. Сделайте милость, покажите мне подошвы ваших кроссовок!

– Что? – изумилась Элька.

– Снимите обувь! – потребовал Брамс.

Комиссарша подчинилась странной просьбе. Осмотрев подошвы, «профессор» радостно заметил:

– Вы – точно не из «Перста Божьего». Когда они идут на дело, то обязаны надевать одежду со своими фирменными знаками.

– Что это за организация такая, «Перст Божий»? – полюбопытствовала Элька.

– Священники-убийцы, работающие на Ватикан, – пояснил Брамс. – Это вам не дилетанты из «Опуса Деи», что выведены в романе Дейла Уайта, ордена в действительности не более опасного, чем общество анонимных алкоголиков, а профессионалы экстра-класса.

Его слова прозвучали так убедительно, что Элька сразу поверила. Внезапно ей пришла в голову поразительная мысль, и она спросила:

– Их фирменный знак, как вы изволили выразиться, комета с буквами DD и латинский девиз... Да будет...

– Да будет воля твоя! – подхватил Брамс и содрогнулся. – Откуда вы знаете, госпожа комиссар?

– Эти сволочи убили двух моих друзей, – заявила мрачно Элька. – Я уже говорила о них – профессор Кеплерс и профессор Клостермайер погибли от их рук. И, кроме того, они уничтожили чрезвычайно важную находку – торфяную мумию. И похитили то, что содержалось в золотом тубусе.

Брамс дрожащим голоском попросил:

– Госпожа комиссар, поведайте мне обо всем в подробностях! Я должен знать!

– Это точно они! – выпалил он, когда Элька завершила рассказ. – «Перст Божий», по латыни – «Digitus Dei», или сокращенно DD, существует уже без малого семьсот лет. Они напали на того несчастного, что позднее нашел смерть в болотах и превратился в торфяную мумию. Они же лишили жизни и ваших друзей. И они охотятся за мной!

– Кто у них главный? – решительно произнесла Элька.

– У «Перста Божьего» имеются в любой стране, где существует представительство католической церкви, свои агенты. И они успешно сотрудничают с представителями всех христианских конфессий: протестантами, православными, англиканцами. Это преступная группировка священнослужителей под эгидой Ватикана! По большей части в нее входят монахи или священники, но среди ее членов попадаются и миряне, служащие DD по убеждению или за деньги. Орден возглавляет персона, именующаяся «генералом». У них четкая субординация, как в армии. «Генерал» всегда держится в тени и только в исключительных случаях сам берется за дело. Кто он, неизвестно, ведь существование «Перста Божьего» католической церковью опровергается.

Элька с интересом взглянула на Брамса.

– Я чувствую, что вы знаете, почему были убиты мои друзья, Брамс. Зачем оба профессора незадолго до смерти звонили вам?

– Я прослушал их сообщения на автоответчике, – сказал тот, – но счел, что это или грубая попытка «Перста Божьего» выйти на меня, или уловка репортеров. Ну что же, госпожа комиссар, вы заслуживаете доверия...

Брамс поманил комиссаршу за собой. Они миновали несколько комнат, коридор и вышли к лестнице. «Профессор» нажал что-то у основания пьедестала, на котором возвышался бескрылый ангел, и большая дубовая панель, которой была обшита стена, отъехала в сторону.

– Я живу в доме, но не наверху, а внизу! – сообщил Брамс. – Дом принадлежал раньше одному старику-изобретателю, наследники которого после его смерти хотели побыстрее избавиться от особняка, вот я его и приобрел. Они ничего не знали о потайном ходе. Следуйте за мной, госпожа комиссар!

Элька шагнула на сырые бетонные ступени и услышала, как панель за ее спиной закрылась. Брамс щелкнул выключателем, лестницу осветило тусклое сияние нескольких лампочек.

– Здесь, в бункере, я и провожу практически все время, – сказал он. – «Перст Божий» пытался меня убить, они подослали наемных убийц, но те, к великому счастью, не успели осуществить задуманное. И тогда я решил, что должен исчезнуть с лица земли – в прямом смысле, госпожа комиссар!

Тем временем они спустились на нижний уровень. Элька прикинула: обиталище Брамса находилось на глубине примерно десяти метров под особняком. Они оказались около массивной бронированной двери с кодовым замком. Над ней была прикреплена видеокамера.

– Если кто-то и проникнет в бункер, то сработает сигнализация, – не без гордости произнес Брамс. – Отвернитесь!

Элька отвела взор, и «профессор» быстро набрал длинный код. Дверь бесшумно раскрылась.

– Вот и мое убежище! – заявил Карл Брамс.

Комиссарша попала в просторную квартиру, обставленную антикварной мебелью. Стены были обиты шелковыми обоями, и о том, что они находились под землей, напоминало лишь отсутствие окон.

– Здесь имеется два генератора, вода поступает из скважины, а воздух – сверху, по специальной системе, – заявил Брамс. – Я могу продержаться под землей в течение года!

В каждой из комнат находилось по большому аквариуму, в которых сновали крошечные разноцветные рыбки. Они-то и были единственными живыми существами, разделявшими добровольное затворничество «профессора» Брамса. Элька увидела огромные шкафы, заполненные книгами (комиссарше бросился в глаза вездесущий бестселлер Дейла Уайта «Улыбка Джоконды»).

– И вам здесь не скучно? – спросила она.

Брамс рассмеялся.

– О, у меня отличная библиотека, а кроме того, телефон и два компьютера, один из которых подключен к Интернету. Я – не Тимон Афинский, а скорее капитан Немо. И тот и другой предпочитали обитать изолированно от всего остального человечества, Тимон – в пещере, капитан Немо – в подводной лодке собственной конструкции. Я, подобно легендарному герою романа Жюля Верна, использую новейшие достижения техники.

«Профессор» провел Эльку в свой кабинет, комиссарша уселась в большое кожаное кресло. Брамс отправился на кухню и вернулся, таща за собой небольшой столик на колесах, заставленный всяческими вкусностями. Элька, обедавшая в самолете (подавали на редкость безвкусную отбивную, к тому же плохо разогретую, и две дольки помидора с зеленым листиком, что гордо именовалось «салатом»), с жадностью набросилась на яства. Брамс тоже «закусил», и Элька поразилась, как же много может помещаться в его желудке. Насытившись, комиссарша принялась смаковать фруктовый чай с песочным печеньем.

– Почему «Перст Божий» пытался вас убить? – спросила она.

Брамс, с легкостью опустошивший упаковку печенья, заявил:

– Ватикан чрезвычайно боится, что мне поверят. У меня есть доказательства того, что радиоуглеродная экспертиза возраста Туринской плащаницы, имевшая место в прошлом году, не заслуживает доверия.

Поймав недоумевающий взгляд гостя, Брамс вздохнул, вытер рот и включил ноутбук.

– Придется объяснять вам все в деталях, госпожа комиссар, – сказал он.

«Профессор» что-то подключил к ноутбуку, затем погасил свет и нажал клавишу. Из небольшого проектора, что был укреплен под потолком, ударил луч, и на белой стене возникло изображение Туринской плащаницы.

– Что вам известно об этой уникальной реликвии, госпожа комиссар? – спросил Брамс.

– Вроде бы она – кусок холста, в который, по преданию, был завернут Иисус Христос после снятия с креста. Согласно выводам двух экспертиз, первая из которых имела место в 1988 году, еще при папе Иоанне Павле, а вторая – в прошлом году, плащаница, которую миллионы верующих почитают доказательством воскрешения Христа, всего лишь средневековая подделка. Упомянутая вами радиоуглеродная экспертиза подтвердила выводы той, что была произведена в 1988 году: возраст плащаницы не две тысячи лет, а примерно шестьсот или семьсот...

– Браво! – воскликнул «профессор». – Для среднестатистического человека, для которого религия не играет решающей роли, вы очень хорошо осведомлены о том, что такое Туринская плащаница.

Элька скромно умолчала о том, что почерпнула информацию на сайте самого Карла Брамса. На стене застыло призрачное изображение худого мужчины с бородатым лицом и сложенными крест-накрест руками. Брамс подхватил нить повествования:

– Во всех четырех признанных церковью евангелиях имеется упоминание о том, что после снятия Иисуса с креста его тело, выпрошенное у Понтия Пилата Иосифом Аримафейским, влиятельным последователем Христа и одновременно членом синедриона, было погребено в пещере, являвшейся усыпальницей семьи самого Иосифа, недалеко от Голгофы. Казнь Христа состоялась в пятницу, он испустил дух, согласно всем евангелиям, через три часа после того, как был распят, примерно в шесть часов вечера. Приближалась суббота, в которую по еврейским законам требуется отдыхать. Тело Христа поместили в гробницу. Однако когда в воскресенье к могиле пришли женщины, желавшие обмыть и умастить тело, дабы завершить процедуру погребения, то обнаружили, что огромный камень, закрывавший снаружи вход в гробницу, отодвинут в сторону, а сам склеп пуст. Согласно христианским представлениям, Иисус чудным образом воскрес, а спустя еще сорок дней вознесся на небо.

В общих чертах эта история была известна Эльке: ведь когда-то, в детстве, она посещала церковные занятия, прошла процедуру конфирмации. Но комиссарша внимательно слушала рассказчика.

– В апокрифических евангелиях, то есть тех, что не признаются официальными церквями, ведется речь о том, что среди разбросанных в пещере тряпок был найден погребальный саван, на котором отпечатался образ Спасителя. Забегая вперед, скажу, что до сих пор так точно и не установлено, каким образом несмазанное и практически неискаженное изображение человеческого тела попало на льняное полотно. Однозначно доказано, что оно не нарисовано, ни при одной из экспертиз следов краски не найдено. Затронут только верхний слой тонкой материи, а краска непременно пропитала бы всю плащаницу насквозь, ведь ее толщина составляет всего лишь 0,3 миллиметра. Существует несколько теорий относительно того, как возникла плащаница. Многие ученые склоняются к выводу, что изображение возникло в результате некоего излучения или, во всяком случае, высокой температуры, благодаря которой отпечаток был словно выжжен на ткани. И это дает право представителям церкви утверждать, что отпечаток тела Христа появился в момент воскрешения – его мертвое тело стало излучать небывалую энергию, которая оживила покойника и заодно оставила след на полотне. Тут можно вспомнить Хиросиму: после того как американцы сбросили на японский город атомную бомбу, в развалинах находили удивительные изображения, как будто тени, впечатанные взрывом в бетон. Например, лестницы или даже человеческих тел! Собственно лестница и тела распались на молекулы, а их изображение в бетоне сохранилось!

В воскрешение Христа рационалистка Элька не верила.

Карл Брамс тем временем продолжал:

– Кроме того, отпечаток мог возникнуть в результате соприкосновения тела Христа, умащенного благовониями, с тканью. История плащаницы прослеживается без пробелов с 1578 года, когда она была доставлена в Турин, где и хранится с тех пор, что и дало ей соответствующее название. До той поры историю плащаницы тоже можно проследить, однако никто толком не знает, идет ли речь именно об этом погребальном саване Христа или о какой-либо иной реликвии. Ведь в Средние века подобные вещицы были в очень большом почете, за них платили огромные деньги, что подстегивало мошенников, в том числе из монашеской среды, фабриковать мощи святых, куски Голгофского креста, погребальный саван Спасителя, терновый венец и так далее. Если сложить все мощи любого святого, хранящиеся в разных церквях и монастырях, то выяснится, что у них было, по меньшей мере, по пять голов и по десятку ног и рук, на каждой из которых имелось по двадцать пальцев. А из щепок креста можно составить не только две балки, на которых был распят Христос, но и целую каравеллу. То же касается и плащаниц – в средневековой Европе их было много, и все они были подделками, причем весьма грубыми по большей части. За исключением той, что хранится сейчас в Турине!

Брамс отпил из бокала газированной воды, помолчал немного. Элька не торопила его. Через пару минут рассказ полился вновь.

– Не исключено, что плащаница в начале первого века, после смерти Христа, попала в ближневосточный город Эдессу, правитель которой, Абгар V, согласно легенде, был тяжело болен и в письме просил Иисуса прибыть к нему в город и исцелить. Вместо этого Абгар получил так называемый мандилион, полотнище с ликом Христа, прикосновение к которому сняло всего его страдания и сподвигло сделаться христианином. Но его сын вновь ввел в Эдессе языческие культы, и мандилион почти на пятьсот лет исчез. Вроде бы его замуровали в городской стене, где и обнаружили в 525 году после сильного наводнения. Для мандилиона был выстроен отдельный собор, его чтили как святыню, и, согласно хроникам Эвгария Схоласта, двадцать лет спустя именно его чудодейственная сила помогла Эдессе отразить нападение персов. Примерно до пятого века Христа на фресках изображали зачастую безбородым юношей, а затем, в середины пятого века, внезапно возникают и утверждаются иные портреты – бородатый длинноволосый мужчина лет тридцати пяти, лицо которого очень похоже на то, что изображено на плащанице. Это косвенным образом подтверждает, что после обнаружения мандилиона в Эдессе меняется и представление христиан о внешности Иисуса. В середине десятого века мандилион попал в Константинополь, столицу Восточной Римской империи – Византии. Его привез туда император Константин Багрянородный. Реликвию размещают в церкви Богородицы Фаросской, попасть в которую и увидеть чудо мог только сам император и его ближайшее окружение, да и то по большим праздникам. Но можно ли объявить тождественными мандилион из Эдессы и Туринскую плащаницу, непонятно, тем более что в то время возникла легенда о так называемом платке Вероники, поданном Иисусу по дороге на Голгофу сердобольной женщиной, которым он обтер лицо. Однако известно, что мандилион в Константинополе именовали греческим словом tetrа́diplon, что в дословном переводе значит «четырежды сложенный вдвое». Отчего такое странное название? Английский специалист по Туринской плащанице Иан Уилсон выдвигает теорию, что и в Эдессе, и в Константинополе саван выставлялся на обозрение не весь (его общая площадь около пяти квадратных метров), а сложенный четыре раза вдвое и укрепленный в раме. В подобном случае можно лицезреть только голову Иисуса, и это объясняет, почему некоторые ведут речь о длинном полотне, на котором все тело, а другие – только о сравнительно небольшом куске материи, на котором виден только человеческий лик. В апреле 1204 года во время Четвертого крестового похода Константинополь подвергся нападению рыцарей-крестоносцев. Те были почище янычар и не стеснялись грабить, убивать, насиловать и мародерствовать, причем их жертвами становились те, кого они должны были защищать от «неверных», – их братья по вере, христиане.

Элька усмехнулась: так и есть – самая большая опасность в любой религии исходит не от приверженцев другого религиозного культа, а от ортодоксальных и лишенных совести представителей собственного.

– С 1204 года плащаница, для которой в Византии даже был установлен праздник, считается утерянной. Константинополь горел и был подчистую разграблен «цивилизованными» крестоносцами. Вполне вероятно, что кто-то из участников Четвертого крестового похода привез плащаницу в числе прочих трофеев в Европу. По слухам, она принадлежала какое-то время ордену тамплиеров. Рыцарей-храмовников в результате показательного процесса в начале четырнадцатого века объявили еретиками, верхушку ордена сожгли на кострах, а имущество, которого оказалось на удивление мало, хотя организации принадлежали несметные богатства, конфисковали в пользу французской короны. В 1357 году плащаница, скорее всего тождественная Туринской, оказалась у некоего французского дворянина Жоффре де Шарни, который выставлял ее в соборе города Лири. Именно тогда впервые возникли слухи о том, что плащаница – подделка. Так, в 1383 году в письме папе Клименту Седьмому епископ города Труа, Пьер д’Арси, жалуется, что в Лири выставляется напоказ грубая подделка, выдаваемая за саван Христа. Но доверять епископу не следует – он опасался, что незначительный городок Лири составит конкуренцию соседнему Труа, где резидировал сам почтенный церковный муж, и привлечет большое количество паломников и, соответственно, пожертвований. Во всяком случае, папа, состоявший в отдаленном родстве с семейством де Шарни, пригрозил доносчику-епископу отлучением и позволил и дальше выставлять плащаницу, приказав, однако, именовать ее всего лишь «изображением» савана Господня, а не самим саваном. В начале пятнадцатого века плащаница всплыла в замке Монфор близ Монбарда. Там жила внучка этого самого Жоффре, Маргарита. Она скончалась в 1460 году, и плащаница, согласно ее завещанию, перешла в наследство роду герцогов Савойских, которые много лет назад подарили Маргарите названный выше замок в обмен на право стать хозяевами реликвии после ее смерти. Сто с лишним лет спустя, в 1578 году, реликвия попала наконец в Турин. 4 декабря 1532 года в капелле, где хранилась плащаница, вспыхнул пожар, и серебряный ларец, в котором она находилась, начал под действием большой температуры плавиться. Металл капал на края сложенного гармошкой савана и прожег его насквозь. Плащаницу удалась спасти, но практически по всей длине теперь заметны две линии дыр (четырнадцать больших и восемь маленьких), подпалины и разводы. Однако, что отрадно, само изображение практически не пострадало. Савойская династия после объединения Италии в девятнадцатом веке стала королевской, а после Второй мировой войны и референдума, по результатам которого страна превратилась в республику, последний король Италии уехал за границу. Умберто Второй скончался в марте 1983 года, а буквально за две недели до этого его посетил по пути в Южную Америку папа Иоанн Павел. Король и понтифик имели беседу, результатом которой стало решение Умберто завещать плащаницу Ватикану. С тех пор Туринской плащаницей распоряжается католическая церковь.

– Так почему же охотится кто-то за вами? – спросила Элька. – Если плащаница все равно принадлежит Ватикану, то ему нечего бояться.

Карл Брамс снисходительно усмехнулся:

– О, если бы все было так просто! Плащаницу пытались исследовать еще в восемнадцатом и девятнадцатом веках, но результатов это не дало, разве что установили: изображение на ткани – не рисунок. В мае 1898 года, по случаю пятидесятилетия итальянского королевства, плащаница на восемь дней выставлялась в соборе Иоанна Крестителя в Турине. И фотограф-дилетант, адвокат Секондо Пиа, в первый раз сфотографировал ее при помощи тогдашнего примитивного аппарата. И что же он увидел, проявляя пленку? Вообще-то разводы на плащанице складываются в фигуру, если рассматривать ее с расстояния в два-три метра, да и то надо очень напрягать глаза и воображение, чтобы увидеть призрачную фигуру, словно парящую на фоне савана. Но на фотонегативе все изменилось: плащаница стала черной, а контуры Христа – белыми. И фигура стала видна гораздо четче, возникло много новых деталей!

«Профессор» нажал клавишу, и изображение на стене сменилось: Элька увидела негатив Туринской плащаницы.

– Синьора Пиа обвинили в подделке и ретушировании негатива для создания пущего эффекта! И только в 1931 году, по случаю бракосочетания наследного итальянского принца Умберто, того самого, что полвека спустя подарит плащаницу папе, она снова была выставлена для всеобщего обозрения, на этот раз уже на двадцать два дня. Фотограф Джузеппе Эрни сделал снимки, которые сняли огульные обвинения в мошенничестве с Секондо Пиа: они как две капли воды походили на снимки конца девятнадцатого века. Независимые свидетели и даже нотариус подтвердили: фотонегатив не был подвергнут манипуляциям. Но Европа в то время, как известно, находилась на пороге войны, и плащаницу отправили в дальний монастырь. После окончания войны интерес к плащанице снова возрос, и в июне 1969 года она подверглась первой экспертизе со стороны ученых. Комиссия пришла к выводу, что плащаница – не деяние рук человеческих. В ноябре 1973 года швейцарский криминалист доктор Мак Фрай взял пробы пыльцы, содержащейся на поверхности плащаницы. После многолетнего анализа, продолженного и после его смерти, был сделан однозначный вывод: из пятидесяти восьми видов пыльцы сорок четыре принадлежат растениям, которые произрастают на Ближнем Востоке, а некоторые из них – только в Иерусалиме и Эдессе! Это косвенным образом подтвердило подлинность плащаницы и то, что она какое-то время находилась в библейских краях. В начале семидесятых годов было также установлено, что разводы на плащанице – человеческая кровь самой редкой четвертой группы, кстати, более всего распространенной среди жителей Ближнего Востока. А профессор этнологии Гарвардского университета Карлтон С. Кун, изучив облик на плащанице, пришел к выводу, что человек, чей портрет «отпечатался» на ее ткани, по происхождению еврей-сефард или араб. Кроме того, в составе плащаницы обнаружены волокна хлопка – они попали туда еще в момент изготовления полотна ткачами. Данный хлопок относится к разновидности, характерной именно для Ближнего Востока, что косвенным образом тоже подтверждает аутентичность реликвии, ведь изделия из хлопка получили в Европе распространение только с XIV – XV веков.

Карл Брамс потер большое мясистое ухо, усмехнулся и вновь замолчал ненадолго. Элька Шрепп терпеливо ждала.

– Мы подходим к самому занятному, госпожа комиссар. С развитием техники и методов установления возраста артефактов множились голоса, настаивавшие на том, чтобы Ватикан согласился на проведение радиоуглеродной экспертизы, которая установит возраст реликвии и тем самым подтвердит или опровергнет, может ли она принадлежать к эпохе Христа. Вначале эта методика требовала очень большого количества опытных образцов, и Ватикан противился: нельзя же извести половину плащаницы на нужды ученых. Но через несколько лет необходимым оказались всего лишь миллиграммы ткани для проведения анализа, и церковь потеряла последний аргумент против радиоуглеродного анализа. Подготовка длилась чрезвычайно долго, и наконец в конце апреля 1988 года были изъяты образцы плащаницы и направлены в независимые лаборатории. В октябре следует сенсация: согласно выводам, плащаница была изготовлена в промежутке между 1260 и 1390 годом. Церкови ничего не оставалось, как с прискорбием признать, что плащаница – средневековая подделка.

– Так легко? – спросила недоверчиво Элька.

Брамс хихикнул.

– Попали в самое яблочко, госпожа комиссар! Обычно церковь всегда – подчеркну, всегда! – подвергает сомнениям неудобные для себя выводы ученых, которые развенчивают мифы и доказывают, что так называемые святые реликвии – подделка. А тут... как будто Ватикан ждал уничтожающего вывода проводивших анализ лабораторий! А ведь речь шла не о пробирке с якобы не сворачивающейся уже вторую тысячу лет кровью святого Януария. На кону стояла плащаница, в которую был завернут Иисус Христос! У церкви, если посудить, нет более ценной реликвии, чем эта. Тем более что ученые сами до этого капитулировали и заявили, что не ведают, каким образом возник оттиск человеческого тела, что было на руку церкви, ведь, следовательно, укреплялась версия о его божественном происхождении и воскрешении Христа. И вдруг Ватикан, не предъявляя претензий в необъективности или даже подделке результатов злонамеренными учеными-атеистами, с поистине христианским смирением, ему столь не свойственным, принимает вывод как неизбежное: плащаница изготовлена в Средние века!

– Как-то подозрительно, – покачала головой комиссарша Шрепп. – По своему опыту работы в полиции знаю: если муженек твердит на каждом перекрестке, что его жена умерла в результате ужасного несчастного случая, или вдовица с пеной у рта настаивает в разговоре со мной, что ее благоверный окочурился от инфаркта, то почти всегда дело нечисто и я имею дело с преступлениями.

– Вот именно! – с жаром воскликнул Карл Брамс. – Обычно церковь подвергает сомнению выводы ученых, игнорирует их и заявляет о фальсификации. А здесь – молчок! Как будто... как будто результаты действительно были фальсифицированы, но не учеными, а самой церковью!

Профессор победоносно посмотрел на Эльку и продолжил рассказ:

– Так вот, первый раз плащаница подвергалась радиоуглеродному анализу в 1988 году. Однако с конца девяностых множились призывы устроить новый анализ, ведь техника с тех пор значительно улучшилась, и если была допущена досадная ошибка, то ее можно было исправить. Кстати, кое-кто из ученых заявлял, что в результате пожара в 1532 году, когда плащаница едва не сгорела, изменилась ее структура, что и привело к ложной датировке. Да и очень многие верующие и представители церкви никак не могли смириться с выводами экспертизы, открыто заявляя, что имел место заговор против католической церкви со стороны коммунистов, атеистов и масонов. В общем, типичная неразбериха и огульные обвинения против «возлюбленных» врагов Ватикана. Поэтому когда на папский престол вошел голландец Корнелиус Виллебрандес, принявший имя Адриана Седьмого, то он, также сомневавшийся в выводах первой экспертизы, назначил проведение второй. Ее подготовка длилась четыре с лишним года. И была весьма странной!

– Так что же именно странного? – спросила Шрепп. – Наверняка Ватикан отобрал заслуживающие внимания лаборатории...

«Профессор» Брамс еще больше оживился.

– Начну вот с чего: сначала Святой престол заявил, что в проведении повторного теста должны участвовать девять лабораторий, которые будут проводить анализ по различным методикам, в таком случае возможность ошибки или манипуляций сведется к нулю. Об этом заявлялось в течение нескольких лет. А потом, за два месяца до того, как были взяты пробные образцы, внезапно все изменилось: официальное приглашение участвовать в эксперименте получили только три лаборатории – из Швейцарии, Англии и США. Почему так произошло, Ватикан не объяснил. Кроме того, были отозваны представители Папской академии наук, которая должна была в числе прочих инстанций следить за взятием образцов. Ватикан самоустранился от проведения анализа!

– Наверняка он хотел соблюсти нейтралитет и не желал быть обвиненным в предвзятости и оказании давления на ученых, – высказала предположение Элька.

– Как бы не так! – рассмеялся Брамс. – Скажу вам честно, госпожа комиссар, вы слишком хорошего мнения о Ватикане. Мое предположение, единственно верное, таково: количество лабораторий с девяти до трех сократили по той простой причине, что гораздо проще обдурить три команды ученых, чем девять. Но и не только поэтому! Вот вам пикантная деталь: все три названные лаборатории были известны своим едва ли не воинственным материализмом. И Ватикан остановил свой выбор именно на этих непримиримых врагах веры! Только не говорите, что кое-кто из церковников заботился о том, чтобы их не обвинили в привлечении к анализу своих тайных сторонников. У Ватикана имелся отличный шанс выбрать если не лояльные, так, во всяком случае, нейтральные лаборатории. А в итоге заказ получили те, кто изначально сомневался в подлинности плащаницы. Разве подобный шаг естественен?

– Нет, – сказала комиссарша. И Брамс тоже закивал:

– Конечно же нет! И вот наконец девятого июля прошлого года в Турине берутся образцы плащаницы...

На стене возникло изображение нескольких ученых и прелата, стоявших перед большим столом, на котором была расстелена реликвия.

– Папу Адриана и католическую церковь во время этой процедуры представлял кардинал Алессандро Морретти, тогдашний архиепископ Турина и хранитель плащаницы, сейчас умирающий от рака. Для проведения эксперимента требовалось его номинальное согласие, которое он, конечно же, дал. Еще бы, ведь приказ поступил с самого верха, от папы Адриана...

Элька всмотрелась в фотографию кардинала – невысокий, полноватый, изможденный, с черными кругами под глазами, с жидкими седыми волосами старик лет восьмидесяти.

– Ему ассистировало несколько ученых. В том числе Николас Эдвардс, в то время историк при Британском музее в Лондоне, получивший профессорское звание в начале нынешнего года и перешедший на работу в Оксфорд. Странно, не так ли? Словно он был награжден кем-то могущественным за успешное проведение операции! А также профессор Джузеппе Ринальди, на фотографии он крайний слева, физик по образованию, специалист по измерительной технике в политехническом институте Турина, а по совместительству – научный консультант кардинала Морретти. Присутствовало еще четверо других ученых, которые, однако, в отличие от первых двух к образцам плащаницы не прикасались, а только следили за ходом их изъятия. Процесс был запечатлен на пленку, однако подвергнут цензуре, так что от трех с половиной часов осталось не более сорока пяти минут.

На новой фотографии Элька увидела кардинала, опершегося локтем о стол, и профессора Эдвардса с ножницами в руках.

– Взгляните, как небрежно кардинал поставил локоть на плащаницу, – прошипел Брамс. – Он еще до начала эксперимента заявил в интервью одной газете, что не огорчится, если выводы будут те же самые, что и в 1988 году, то есть плащаница будет признана средневековой подделкой. Более чем странно, не так ли? Кардинал Римско-католической церкви, более того, хранитель реликвии, намекает в преддверии эксперимента, что его результаты могут быть неутешительны для верующих...

На новом снимке можно было увидеть профессора Ринальди, взвешивающего небольшой кусок, отрезанный в нижнем правом углу плащаницы.