Текст книги "Восьмой смертный грех"

И надо же, киноакадемия в третий раз признала меня лучшим актером года. Церемонию вручения «Оскара» я в основном проспал в кресле, только когда назвали мое имя, Присцилла, разряженная в пух и прах, сверкавшая то ли диадемой, то ли жутким колье, весьма ощутимо толкнула меня под ребро локтем. Я не могу сказать теперь, почему, получая награду, я поблагодарил в первую очередь «свою горячо любимую жену». Видимо, я имел в виду Кэтрин. Но к тому времени Кэтрин не было на свете почти восемнадцать лет.

Когда после вечеринки, посвященной моему третьему «Оскару», я очнулся в ванной с двумя китаянками, я понял, что так больше продолжаться не может. Старость незаметно подкралась ко мне, а потом с размаху набросилась, как бешеный волк из темноты.

Поэтому я на время попытался возобладать над своим недугом, весьма успешно, надо сказать. Лечился в разных клиниках, мне даже удалось не пить целых полгода. Однако я снова приложился к бутылке в тот день, когда мой адвокат сообщил, что Присцилла подписала документы о разводе. Так я стал снова холостяком, потеряв при этом половину своего состояния. Но я был готов заплатить Присцилле и больше, отдать ей все, лишь бы она ушла из моей жизни.

Помимо того, что я был плохим мужем, я являлся отвратительным отцом. Я понял это в тот вечер, когда моя старшая дочь (от Вивиан) стала матерью, а я, соответственно, дедом. Я не виделся с собственными отпрысками годами, навещая их под влиянием внезапного импульса с кучей дорогих и ненужных им подарков. Я был им чужим и остался чужим. Дочь не сообщила мне о том, что вышла замуж, как и о том, что станет матерью. Мне позвонила Вивиан и передала эту ошеломляющую новость.

Но мне, как всегда, было не до того. Я пытался осмыслить тот факт, что впервые проявил свою несостоятельность в постели. Как сказал мне один шибко умный доктор из Вашингтона, нельзя же так круто пить, как я, трахаться со всем, что шевелится, а потом еще хотеть, чтобы все было в полном порядке. За эти слова доктор получил по физиономии, а мне пришлось выплатить огромный штраф и по решению судьи отработать двести часов на общественное благо.

Но это не помогло мне избавиться от импотенции. Я испугался. Еще бы, красота и молодость могут пройти, мужчина может быть чуть лучше обезьяны, как говаривала моя матушка, но мужская сила… Кирилл Терц давно был синонимом голливудского сатира, и я гордился тем, что дамы стояли в очереди, чтобы стать моими любовницами.

Я отправился в очередную клинику, на этот раз с твердым намерением бросить пить и снова обрести прежнюю кондицию. И мне это удалось. Точнее, Дороти удалось заставить меня добиться этого. Я всегда восхищался тем, что Дороти Каплан может достигнуть любой цели. Целеустремленность – это у нее семейное. Без этого ее родители не стали бы владельцами самых крупных и прибыльных в мире заводов по производству кормов для кошечек, собачек, хомячков и прочих четвероногих (или двуногих) друзей человека. Дороти была одной из самых богатых дам Америки, я никогда не знал, каково ее состояние на самом деле, думаю, что-то около семисот или семисот пятидесяти миллионов.

Я познакомился с Дороти Каплан в клинике. О нет, она никогда не злоупотребляла алкоголем, она даже апельсиновый сок пила точно по расписанию. Однако ее незадачливый кузен, как и я, любил джин-тоник, смешанный с водкой. Он тоже проходил реабилитацию в клинике для алкоголиков, и Дороти регулярно приезжала навещать его.

То, что Кирилл Терц находится в подобном заведении, было секретом Полишинеля. О моей страсти к бутылке и прямой от нее зависимости знали почти все, но газеты предпочитали деликатно об этом молчать. Не из-за чувства такта, разумеется, а благодаря тем деньгам, что им платила киностудия, с которой у меня был в то время контракт.

Именно Дороти наставила меня на путь истинный. Она была немного чокнутой особой, до ужаса увлекалась паранормальными явлениями, ждала скорого конца света, верила, что инопланетяне живут среди нас, а «летающие тарелки» на самом деле регулярно садятся около ее калифорнийского поместья. Помимо этого она слепо доверяла предсказателям, обожала гороскопы, а в особенности питала страсть ко всякого рода амулетам и талисманам.

Бедняжка не была красивой, даже симпатичной назвать ее можно с трудом. Она побывала два раза замужем, и каждый брак заканчивался для нее полным разочарованием в мужчинах. Детей у Дороти не имелось, поэтому ее многочисленные троюродные племянницы и племянники алчно ждали того момента, когда она переселится к своим зеленым человечкам.

Однако Дороти могла быть очаровательной, несмотря на все свое сумасшествие. Именно с ней я понял, что вовсе не обязательно пить, дабы сдвинуться по фазе. Но все ее увлечения не мешали Дороти железной рукой вести свои консервные заводы и получать ежегодно мультимиллионные доходы. Супруга президента Рейгана, также слепо доверявшая гороскопам, была одной из лучших подруг Дороти, она являлась одной из «них», самых влиятельных, богатых и почитаемых.

Мне стало чуть жаль ее, когда я увидел, как многочисленные родственники тянут из нее деньги, пользуясь ее доверчивостью. Она же, казалось, не замечала этого. Между нами не было любви, однако она меня понимала. Так мне казалось во всяком случае.

Мы заключили брак после того, как меня выпустили из клиники. Я снова не пил, мужская сила вернулась ко мне. Прежняя жизнь, разнузданная и фонтанирующая алкоголем, мне надоела. Хотелось семейного уюта и детей. Дороти была уже не молода, однако мы в любой момент могли бы усыновить ребенка…

На самом деле совместная жизнь с Дороти Каплан оказалась сущим адом. Я ненавидел ее гороскопы и хрустальные шары, она попрекала меня моим прошлым и называла «неудачным актеришкой». Говорила, что без нее я давно бы превратился в проспиртованного тритона. Я вновь потянулся к бутылке и начал пропадать в борделях. Все это не могло длиться долго. Все бы закончилось разводом, однако…

Все могло бы закончиться бракоразводным процессом, грязным, громким и дорогостоящим для обеих сторон, однако Дороти внезапно исчезла. Просто растворилась в воздухе. С того момента прошло уже почти восемь лет. Ходили разнообразные слухи о том, что приключилось с Дороти: то она сбежала с любовником, то ее в самом деле украли столь любимые ею инопланетяне.

В ночь ее исчезновения из нашего калифорнийского поместья местные жители якобы видели недалеко от ранчо непонятные цветные всполохи, гул, а затем взмывающий ввысь аппарат «зеленых человечков». Дороти всегда всем говорила, что если те явятся за ней, чтобы увезти ее с собой на Марс или Альфу Центавра, то она, не думая, согласится.

По существу вопроса я ничего не мог сказать шерифу, который выяснял подробности исчезновения моей супруги, так как большую часть той ночи, как и многие ночи до и после, я провел в бессознательном состоянии из-за алкогольного опьянения. Помнится, я даже цинично шутил, что Дороти, как и ее тезку, подхватил ураган, и она перенеслась в сказочную страну Оз, где наверняка нашла себе то, чего ей так не хватало в нашем жестоком мире.

После исчезновения моей четвертой жены я дал себе зарок, что больше не обзаведусь супругой, и до настоящего момента я держу свое слово. Да и любовниц стало поменьше, а спиртного – только больше. Я все еще появляюсь на экране, в основном в роли соблазнителей-старикашек, а также мошенников и проходимцев.

Кирилл Терц, великий и неподражаемый, мировая легенда, символ времени, а на самом деле спившийся старый хрыч, который сам не знает, что же ему делать, – вот кем я стал. Я знаком со многими сильными мира сего. Помимо Рейганов, закадычных приятелей моей Дороти, я знавал и коронованных особ, и миллиардеров, и поп-звезд.

Клементиной Бертранской, когда она была жива, я восхищался. О, что за женщина! Из заштатного, замшелого княжества она сделала мечту любого богатея. Я искренне скорбел по поводу ее гибели, столь нелепой и ужасной.

Когда в начале девяностых Клементина решила организовать в Бертране собственный кинофестиваль, никто не верил в успех затеи. И надо же, меньше чем за десять лет ей удалось превратить «Крылатого льва» в забаву для всего мира. Этот кинофестиваль, конечно, не такой влиятельный, как в Каннах, однако он находится по престижу где-то между Венецией и Берлином. В общем, я всегда знал, что здесь можно недурно отдохнуть и позабавиться.

Поэтому, когда в этом году меня сделали почетным гостем фестиваля и к тому же присудили «Крылатого льва» за многолетнюю кинокарьеру, я был польщен. Меня пригласили в Бертран, поселили в лучшем отеле, в лучшем пентхаузе.

И именно там, глядя на себя в зеркало, я понял, что единственный выход из всей запутанной ситуации – это самоубийство. Почему? А почему бы, собственно, и нет? Чего еще я могу добиться от жизни? Мне и так осталось всего несколько лет, вряд ли с таким здоровьем, расшатанным постоянными попойками и излишествами, я протяну до ста. Почему меня до сих пор считают образцом мужской сексуальности, загадка для меня самого. И что женщины нашли в старом, толстом и лысом субъекте, каким я являюсь на данный момент? Изящный темноволосый Кирилл Терц, каким я был в начале карьеры, давно исчез, уступив место грузному старику с ослепительно белыми зубами – работой голливудских дантистов.

Я прибыл в Бертран в отвратительном настроении. Как всегда, много пил, на публике не появлялся, игнорируя любезные приглашения Великого князя Клода-Ноэля и прочих влиятельных особ. К чему мне тешить самолюбие визитами к сильным мира сего? Я давно прошел все это.

Потому-то мысль о том, что неплохо бы завершить свой земной путь, и засела у меня в голове. Я не был пьян, наоборот, от этой жуткой идеи я сразу протрезвел: стал строить планы, как мне эффектнее уйти из жизни. Итак, решено, я покончу с собой! Какой будет театр после того, как обнаружат – в самый разгар кинофестиваля – хладный труп Кирилла Терца! Причем ни у кого не должно быть сомнений в том, что это самоубийство, я не хочу, чтобы это приняли за естественную смерть, несчастный случай или ограбление.

Планы собственной кончины так меня захватили, что я даже посетил несколько вечеринок. Мило улыбаясь, я думал о том, не пройти ли мне сейчас к балкону и не прыгнуть ли на глазах рафинированной публики вниз, на террасу? Будь я уверен, что точно расшибусь насмерть, так бы и сделал. Однако что может быть смешнее, чем спасенный самоубийца, более того, самоубийца, который привел в исполнение свою идиотскую затею, но остался-таки в живых. Если так случится, все будут полны ко мне жалости и сочувствия, а именно это я ненавижу более всего.

Возвращался я в отель по набережной, любуясь, возможно, в последний раз, заходящим солнцем. Отравиться? Но тогда не будет никакой ясности, да и со снотворным нужно быть осторожным, можно проглотить пятьдесят таблеток и очнуться в реанимации.

Я бы с радостью застрелился прямо во время присуждения мне «Крылатого льва» на сцене, перед залом в две тысячи человек и стрекочущими камерами. Но во дворец кинофестивалей пистолет не пронести, там все охраняется строжайшим образом. На церемонию пожаловала первая леди США, миссис Тира Мэй Эллиот, супруга бывшего губернатора штата Иллинойс Джеральда Эллиота, который год назад был избран президентом. Симпатичные люди, я голосовал за Джеральда, впрочем, я всегда голосовал за демократов. Да и огнестрельного оружия у меня никогда не было и достать его так быстро проблематично.

Поэтому я принял решение утопиться. Оставлю в пентхаузе недвусмысленную записку о своих намерениях, отправлюсь на набережную и утоплюсь! Я бы сделал это и в роскошной мраморной ванне, но решил, что это будет слишком уж для всех удобно. Нет, пусть помучаются, пусть поищут мое тело в море. Я не буду забираться далеко, чтобы мой труп потом никогда бы не нашли.

Топиться – что может быть противнее и утомительнее. Не с камнем же на шее бросаться в воду! Нет, не с камнем, а вот если как следует напиться, а потом залезть в море и заплыть достаточно далеко, то сил вернуться обратно уже не будет. Я всегда плавал ахово, так что отплыть от берега я смогу, а вот вернуться… Вернуться мне придется, возможно, только через несколько дней и уже в чрезвычайно мокром и безжизненном виде.

Я размышлял о собственной смерти, как об очередной роли. Ну что ж, это будет мой коронный выход. Надеюсь, мне будут аплодировать во время похорон. Захватив с собой бутылку наикрепчайшего бренди, я вышел вечером из отеля и направился в сторону моря. Сейчас во дворце кинофестивалей идет вручение наград, я тоже должен быть там, чтобы получить свого «Крылатого льва». Ничего, им придется подождать…

Вот будет-то сюрприз, первая леди США останется недовольна тем, что я выбрал для самоубийства столь неподходящий момент. Еще бы, только она с мужем приехала в первое европейское турне, чтобы налаживать связи с европейскими странами, которые были порядком разрушены упрямым и самоуверенным предшественником Джеральда Эллиота, только Тира Мэй оказалась в Бертране, где ее приветствовали овациями и цветами, как все внимание переключится с нее на самоубийцу Кирилла Терца.

Я намеренно не пошел на центральную набережную Бертрана, здесь топиться нельзя, сразу же спасут. И вообще, у них не принято купаться, это же фешенебельное место, здесь у каждого есть по три ванных и два бассейна.

В итоге я оказался в укромном и заброшенном закутке княжества. Кажется, здесь раньше был старый порт, а теперь возвышались складские постройки. Но и те обветшали и опустели. Пустырь был огорожен, однако в заборе зияла огромная дыра. Вывеска гласила, что в скором будущем здесь будет возведен элитный жилой комплекс. Кто бы сомневался, тут не принято бездарно расходовать площадь и без того крошечного княжества.

Но пока на пустыре никого не было, кроме стрекочущих цикад, и я смело прошел мимо темных помещений к морю и очутился вскоре у старого и скрипящего пирса. Ногой я едва не наступил на крысу, которая с писком унеслась прочь. Фу, какая мерзость!

К своему удивлению, я заметил около пирса современный скоростной катер, который был привязан к почерневшему столбу. Значит, здесь кто-то есть? Я осмотрел катер, он явно принадлежит богатым людям. Точнее, это часть экипировки целой яхты. Я запомнил название, которое было выведено на борту. Кажется, я уже слышал его.

В тот момент мне было не до катера. Я опасался, что случайные свидетели могут попытаться спасти меня. Я затаился в темноте, прижавшись спиной к холодным стенам одного из складских ангаров, открутил пробку и приложился к горлышку бутылки. Мне пришлось опорожнить едва ли не половину, пока я наконец заметил, что алкоголь оказывает действие. За многие десятилетия моего пьянства организм привык к лошадиным дозам, поэтому приходится попотеть, чтобы напиться.

Когда я был готов к тому, чтобы начать свой последний заплыв, я услышал шум. Сначала мне показалось, что это галлюцинации, но потом я удостоверился, что слух меня не подвел. На пирсе кто-то был.

Осторожно выглянув из-за угла, я увидел пикап с потушенными фарами, который подъехал к складским помещениям. И что им тут надо в этот вечер? Даже суицид – и тот становится неразрешимой проблемой в перенаселенном княжестве! Не заказывать же тур на необитаемый остров, чтобы утопиться?!

Я снова притаился. Скорее всего, это или контрабандисты, или владельцы катера, которые могут быть бандитами. Против них я ничего не имею, в конце концов мой собственный отец сам не чурался преступать закон.

Глаза уже давно привыкли к темноте, я мог видеть все происходящее достаточно отчетливо. Да и ночь была ясной, в небе горели мириады звезд и половинка желтой луны.

Прямо мимо меня прошли, один за другим, три человека, облаченные в темные костюмы. У одного из них на плече был большой сверток. Что им здесь надо?

Они остановились около катера, стали грузиться в него. Я пошевелил ногой и задел бутылку, которая стояла рядом. Та упала, громыхнув, словно пустое ведро. Один из трех незнакомцев на секунду обернулся, всматриваясь в темноту. Мне почудилось, что он смотрит прямо на меня.

Я похолодел, а потом подумал: надо же, похоже, не придется и кончать с собой, эти молодчики явно не потерпят ненужного свидетеля и просто пристрелят меня. И тогда крах всем моим планам!

Один из мужчин (я уверен, что все трое были мужчинами) подал своему сообщнику, уже стоявшему в катере, тюк, и я увидел на мгновение руку, которая показалась из свертка. Это же человек!

Бандиты хотят избавиться от тела? Но там явно не взрослый, сверток маленький, это ребенок! Я вжался в стену, и мое желание уйти из жизни вдруг испарилось. Я стал свидетелем какого-то гнусного преступления.

Мужчина, подававший сверток, не заметил, что из него что-то выпало в воду. Его сообщник как раз заводил мотор, и они не услышали звук падения. Они на катере направились в море. Их там наверняка ждала яхта, потому что на таком суденышке далеко не уйдешь.

Я подождал несколько минут, пока катер окончательно не скрылся во тьме. Повторил название, которое было написано на борту. Да, теперь я уверен: я помню его. И наверняка такое же название носит и яхта.

Я подошел к пирсу, нагнулся. В воде в нескольких метрах от пирса что-то плавало. Слишком далеко! Пришлось раздеться и, по-старчески кряхтя, опуститься в воду. Черт, какая холодная. А я еще хотел топиться! Старый дурень!

Даже эти несколько метров были для меня тяжелы, а я намеревался отплыть на полкилометра в море! И вот мои руки схватили этот предмет. Я швырнул его на деревянный помост. Разглядеть его я смог только, снова оказавшись на пирсе. Для этого мне пришлось потрудиться, так как руки скользили по мокрой древесине, а тело упорно не хотело вылезать наверх. Подтянуться – даже это стало для меня проблемой! Я дал себе обещание, что если уж не пришлось покончить с собой, то с завтрашнего дня запишусь в секцию фитнеса. Ну, или со следующей недели!

Вот он, этот таинственный предмет, ради которого я отважился на ночное купание. Вода лилась с моего волосатого живота, когда я наклонился, чтобы разглядеть это нечто.

Детская туфелька! И какая изящная, явно сделанная на заказ и стоящая не одну сотню долларов. Если чей-то ребенок носил ее, то опознать его по этой туфле будет легко. Даже здесь, в Бертране, где живут только самые состоятельные люди.

Значит, трое мужчин увезли девочку, и вряд ли старше трех-четырех лет. Моя младшая дочь, которая погибла вместе с Кэтрин в автокатастрофе, была тогда такого же возраста. Сейчас бы ей было далеко за тридцать…

Я прижал к груди туфельку, на меня снова накатили воспоминания, я даже заплакал. Затем быстро оделся и зашагал обратно по направлению к цивилизации. Что ж, покончить с собой я всегда успею, а теперь мне требуется оповестить полицию. Произошло преступление, и я стал его свидетелем. Это была не мирная ночная прогулка родителей с ребенком, девочка или убита, или похищена. И пока я не узнаю, что же в самом деле произошло, мне рано отправляться к праотцам.

НИКОЛЕТТА

Время действия: 3 июня

Место действия: Эльпараисо, столица

Республики Коста-Бьянка (Южная Америка)

Николетта Кордеро, прелестная черноволосая женщина, чуть смугловатая, с темными раскосыми глазами, улыбнулась, наблюдая за своим приятелем. Она так и рассчитывала. Ему нужно одно – переспать с ней.

– Нико, – прошептал мужчина, в то время как его горячие руки обшаривали безупречное тело Николетты. – Ты прекрасна, ты просто сводишь с ума…

Он поцеловал Николетту, та попыталась изобразить страсть. Это нужно для ее плана. Грегорио – единственный человек, который сможет открыть ей путь к разгадке тайны, над которой она билась уже почти двадцать два года.

Они находились в роскошно обставленной квартире Грегорио Лопеса, заместителя директора федерального агентства по информации и аналитике республики Коста-Бьянка. Грегорио был высоким и плотным мужчиной лет пятидесяти, уже совершенно седым, с небольшими усиками и хорошей фигурой. Его супруга вместе с детьми гостила у родителей, так что у него имелась неделя, чтобы насладиться свободной жизнью.

Николетта знала об этом, потому она и устроила так, чтобы Грегорио соблазнил ее. На самом деле она соблазнила его, но зачем бедняжке знать об этом? Грегорио распалялся все больше и больше, он повалил Нико на огромную кровать.

– Подожди, милый, – отстраняясь, произнесла она. – Я тоже жду момента, когда стану твоей, но давай прежде выпьем. Не будем спешить, я хочу насладиться, у нас впереди вся ночь!

Грегорио покорно взял бокал с шампанским, который протянула ему Николетта. Она проследила за тем, чтобы он опустошил его полностью. Затем он снова бросился на нее. Но долго продержаться Грегорио не смог, снотворное оказало действие спустя несколько минут. Он обмяк прямо на Николетте.

Нико, выскользнув из-под массивной фигуры заснувшего Грегорио, убедилась в том, что тот погрузился в крепкий сон, перетащила его на подушки и накрыла легкой простыней. У нее было от шести до восьми часов, чтобы уладить то, ради чего она согласилась стать любовницей Грегорио Лопеса.

Николетта, не одеваясь, покинула спальню и оказалась в кабинете Грегорио. Он был интересен ей не как мужчина, а как заместитель директора федерального агентства по информации и аналитике. Под этим названием скрывалось ведомство, в котором скапливались данные со всего мира, это агентство было настоящим кладезем разнообразной информации.

Овладеть нужной ей информацией можно двумя путями – или оказаться в самом агентстве, что почти не реально, так как даже она, советник министерства юстиции республики Коста-Бьянка, не имеет на это права, или проникнуть в его электронную базу данных.

Это было еще менее реально, так как база данных агентства охранялась не хуже, а, скорее, лучше, чем резиденция президента Алекса Коваччо. Потому-то Нико и подстроила соблазнение Грегорио Лопеса.

Грегорио был неисправимым бабником, поэтому, когда Николетта сама подсела к нему в ресторане и попросила помочь ей в одной юридической коллизии, он сразу же захотел переспать с ней. Так она и очутилась у него в роскошной квартире в фешенебельном районе Эльпараисо. Господин заместитель директора не отказывал себе ни в чем, у него был даже собственный зимний сад и бассейн на целый этаж.

Нико включила ноутбук Грегорио. Она не знает пароль, чтобы проникнуть в него, но это не станет проблемой, у нее есть особый прибор, при помощи которого она может узнать заветную комбинацию. На это потребовалось больше времени, чем она предполагала.

Наконец-то Нико проникла в базу данных. Но, чтобы получить окончательный доступ к информации, требовалось ввести еще один пароль. И тогда машина, уверенная, что открывает доступ господину Грегорио Лопесу, позволит ей узнать все, что требуется.

Двенадцать точек на экране, у нее было всего три попытки, и, если она ошибется в четвертый раз, система поднимет тревогу, а спутник начнет устанавливать ее местонахождение. В Коста-Бьянке заботились об охране секретных данных: еще бы, в агентстве хранятся такие тайны, которые могут привести к политическим и экономическим пертурбациям, и не только в самой республике, но и далеко за ее пределами.

Нико знала: пароль нечто иное, как личный номер Грегорио. Вот они, двенадцать цифр, которые выведены на его удостоверении. Ну что же… Николетта набрала пароль. Нажала мышкой «ОК». А вдруг он сменил пароль? Тогда ее мечта отомстить за смерть брата и напасть на след Магнуса Хаммерштейна так и останется нереализованной.

Но нет, пароль был все тот же. Нико быстро сориентировалась в паутине информации. Вот и досье на основателя корпорации «Хаммерштейн». Она вставила дискету, сделала копию. В память центрального компьютера агентства будет занесено, что Грегорио Лопес копировал файлы, и указано точное время. Но ей нет до этого дела. Грегорио потом не сможет доказать, что не он, а кто-то другой скачивал ценную и секретную информацию.

Николетта провела за компьютером около трех часов. От напряжения у нее нестерпимо ныла спина и слипались глаза. Кажется, она нашла все, что только имелось на Магнуса. Хаммерштейн теперь в ее власти. Она внимательно изучит досье и сделает все возможное, чтобы человек, который виновен в смерти ее брата, понес заслуженное наказание. Магнус Хаммерштейн, миллиардер с американским паспортом и темным происхождением. Человек, который основал один из самых крупных мировых косметических концернов, – убийца ее брата Макса!

И хотя с того трагического момента прошло много лет, Нико чувствовала холодную ярость, которая поднималась из глубин ее души. Она поклялась, что Хаммерштейн заплатит за это злодеяние, и уже недалека от своей цели. Убить его сложно, но реально. Но она никогда не станет на одну с ним ступеньку. Она не причинит ему физического вреда. Она сделает все, чтобы Хаммерштейн понес наказание за многочисленные преступления, в которых он виновен.

Будь она экономистом, ей бы удалось докопаться до финансовых махинаций, которых наверняка полно в документах корпорации «Хаммерштейн». Хоть сейчас она и советник министерства юстиции, многие годы своей жизни Николетта провела в погоне за преступниками на городских улицах. Она всегда предпочитала быстрые действия, а не коварный план. Однако, кажется, настало время и для изощренной мести.

Она вышла из базы данных. Достаточно. У нее не будет больше возможности заглянуть в компьютер Грегорио, но ей это уже и не понадобится. У нее есть десять дискет с информацией.

Николетта спрятала дискеты у себя в одежде, затем вернулась к кровати, на которой храпел Грегорио. Оказавшись на холодных простынях, она и сама не заметила, как заснула. Пришла в себя она оттого, что прыткий Грегорио теребил ее. Сладко зевая и потягиваясь, он произнес:

– Ну что, милая, кажется, я вчера заснул и мы так и не занялись главным. Теперь самое для этого время!

Он навис над ней, слащаво улыбаясь. Николетта знала: плата за информацию о Хаммерштейне – ночь с Грегорио. Она была готова к этому. Едва Лопес прикоснулся к ней, раздалась мелодичная трель его мобильного телефона. Выругавшись, он резко ответил:

– Ну да, что такое?

Его тон мгновенно изменился, Грегорио стал любезным и засюсюкал:

– Крошка моя, конечно, я очень рад. Значит, вы уже на пути домой? Хорошо, что ты с детишками вернулась раньше, чем планировала. Да, да, я жду вас, мои дорогие. Я заработался, провел всю ночь за компьютером…

Николетта хмыкнула. Грегорио провел всю ночь в храпе, а врет, как по писаному. Лопес, положив трубку, вскочил с кровати. Его боевой настрой улетучился, он начал паниковать.

– Моя жена и дети, они на пути сюда из аэропорта. Будут меньше чем через десять минут. Живо одевайся!

Николетта мысленно послала благодарность тому святому, который избавил ее от необходимости отдаться Грегорио. От сотрудниц федерального агентства, которые побывали кратковременными любовницами Лопеса, она знала, что заместитель директора – тайный садист. Видимо, практикует с любовницами то, чем не осмеливается заняться с женой. Еще бы, его жена – дочь председателя национального собрания, ее папа в один счет может стереть в порошок незадачливого Грегорио, если тот причинит ей боль.

Грегорио в спешке натягивал брюки и одновременно пытался заправить супружескую кровать. Николетта, быстро собравшись, подошла к двери. Грегорио сам, распахнув ее, сначала проверил, нет ли кого в коридоре, потом облегченно вздохнул и сказал:

– Сейчас не получилось, Нико, но в следующий раз… Я тебе на днях позвоню, и мы договоримся о встрече. Ведь так?

– Звони, милый, – сказала Нико, увернувшись от усатого поцелуя Грегорио. Она обладала дискетами с информацией, больше Лопес ей не требовался. Пусть звонит, все равно его телефонный номер она занесет в «черный список», и он никогда в жизни не сможет застать ее. А если и прозвонится, то у нее не будет для него времени.

– Быстрее, быстрее, – торопил ее Грегорио. – А то они наверняка уже на месте. Только не на лифте, иди пешком по лестнице. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с моей женой в кабине.

– И не забудь убрать шампанское из спальни, – заметила Николетта. Грегорио был смешон. Он так боялся жены, что Николетта испытала к нему некоторую жалость. Кого именно он боится – супруги или ее всемогущего отца?

Она, пребывая в весьма радостном настроении, отправилась вниз по мраморной лестнице. На первом этаже перед кабиной лифта толклась величественная дама, одетая в шикарный брючный костюм и увешанная массой драгоценностей. Около нее возвышались телохранители и примостились дети Грегорио.

Дама, не соизволив одарить Николетту взглядом, шагнула в лифт. Нико дождалась, пока лифт доедет до третьего этажа, затем прислушалась. Раздался нервный и фальшиво-радостный голос Грегорио:

– Моя дорогая, как я рад, что ты приехала пораньше. Мне было без тебя так одиноко и тоскливо! И как хорошо, что ты позвонила по пути домой, я открыл шампанское…

Оставив Грегорио наедине с грозной супругой, Николетта вышла на улицу. Было раннее утро, уже рассвело, однако в воздухе висела прохлада. Она двинулась по направлению к станции метро.

Через сорок минут она была в своей скромной квартирке. В отличие от Грегорио ей не выделили за государственный счет роскошных апартаментов на двух уровнях. Николетта первым делом отправилась к собственному компьютеру.

Ну что же, ей так хотелось узнать, какую именно информацию она получила на Магнуса Хаммерштейна. И есть ли здесь что-то, связанное с похищением детей.

На столе около компьютера лежала одна из французских газет. На ее первой полосе аршинными буквами было выведено: «Похищена дочь актрисы Денизы Ровиго. Кто знает о судьбе маленькой Терезы?»

Именно когда Николетта прочла о деталях похищения трехлетней малышки – нападение на бонну, отсутствие требований о выкупе со стороны похитителей, наглое преступление почти у всех на глазах, – она поняла, что это копия того преступления, которое когда-то расследовал ее брат Макс. Из-за того, что он слишком близко подошел к разгадке похищения сына банкира Леонардо Варгаса, Макса и убили. Убили, предварительно сделав из него преступника и обвинив его в том, чего он никогда не совершал.

Николетта была уверена: за всем этим скрывается злой гений Магнуса Хаммерштейна. Получается, что уже больше двадцати лет миллиардер занимается тем, что организовывает похищения детей. Детей, которые просто исчезают. Ни единого раза не поступало требования о выплате выкупа. Преступники, совершившие злодеяние, вообще не выходили на связь. Судьба детей была неизвестна, и это вызывало темный ужас. Зачем Хаммерштейну маленькие дети?