Текст книги "Шпионка, пришедшая с севера"

– Это твое дело, поломай голову над этим, Алла. – Игорь провел пальцем по ее щеке, и Алла почувствовала, что едва сдерживается.

– И тогда мы подумаем о нас, – проговорил Игорь и поцеловал ее. Алла совсем не сопротивлялась.

Теперь, элегантно одетая, уверенная в себе и разработавшая грандиозный план, Аллочка стояла около Полесского. Какой же он старый, подумала она, и перспектив у него уже никаких нет. Он – разыгранная карта. А она не нуждается в проигравших, ее удел – всегда победа. Всегда.

Ее задача – избежать серьезных для себя последствий. Кому она станет нужна, кто будет обеспечивать ее шикарную жизнь, к которой она успела привыкнуть, если Виктор вступит в конфликт с Москвой. Он обязан подчиняться тому, что выгодно ей.

– Витя, что ты собираешься предпринять? – спросила она.

Виктор Викторович поднял голову и произнес, глядя в стену:

– Я пойду на все, Алла, чтобы вызволить мою девочку. Я знаю, что разведслужбы затеяли игру, Таню подставили. Хлыщ Игорь имеет к этому самое непосредственное отношение.

Алла почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Виктор настроен решительно, даже слишком решительно. Она еще никогда не слышала от него слов, полных такой уверенности.

– Я расскажу всем об этом, – произнес Полесский. – Моя карьера сломана, и мне больше нечего терять – кроме Тани. Я не могу отдать ее на растерзание стервятникам из разведок, что нашей, что американской.

– Как расскажешь?

Алла едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Игорь тысячу раз прав, Полесский обезумел, он готов обратиться к прессе, рассказать обо всем. Ничего не понимающая в политике, Алла сообразила, что это выльется в грандиозный скандал, вызовет настоящий политический ураган, который уничтожит в том числе и ее. Кем она станет – жена посла, который пошел против интересов собственной страны, чья дочь – шпионка.

– Очень просто, – Полесский поднялся. – И сделаю это немедленно. Татьяну подставили, никто не пожелал взять на себя ответственность, чтобы переправить микрочип, и мою дочь использовали. Я так этого не оставлю.

Алла произнесла:

– Виктор, мне нужно тебе кое-что сказать. Подожди пять минут, я тебя очень прошу.

Настал ответственный момент, возможно, самый ответственный в ее жизни. Она готова на все, чтобы остановить Полесского.

Она постаралась изобразить на лице волнение и предвкушение счастья. У нее это плохо получалось. Алла снова опустилась в кресло.

– Витя, ты не должен этого делать, – проникновенным голосом произнесла Аллочка. – Таня в беде, но ты не смеешь рисковать чужими судьбами. В том числе судьбой своего ребенка.

– Я должен ее спасти, – упрямо проговорил Виктор Викторович. – Я хочу, чтобы все знали: моя страна не собирается вызволять Таню, значит, я сделаю это сам.

«Какой дурак», – мелькнуло в голове у Аллы. И она находила его привлекательным и умным, когда решала, за кого выходить замуж – за Полесского или известного архитектора. Виктор показался ей более подходящей партией.

– У нас будет ребенок, Витя, – произнесла Алла и улыбнулась. Она ненавидела детей. Она не представляла себя беременной – с огромным отвисшим животом, лишенной всяческой элегантности. Дети будут мешать вести светский образ жизни, испортят ее личную жизнь – ту самую личную жизнь, о которой Полесский не имел представления. Виктор уже несколько раз заявлял, что очень хочет ребенка, но Алла отнекивалась и говорила, что пока не готова к столь ответственному шагу.

И вот теперь она сообщает ему, что ждет ребенка. Но каким еще образом она может остановить этого безумца? Уговоры не помогут, он не прислушается к голосу разума. Остается одно – обманывать.

Виктор Викторович с изумлением посмотрел на жену. Он даже на мгновение забыл о трагической ситуации, в какой оказалась Таня. Невольная улыбка осветила его лицо.

– Я беременна, Витя, – повторила на этот раз милым кокетливым голосом Алла. – Видимо, первая же ночь, которую мы провели с тобой в Бертране, оказалась плодотворной. У нас будет ребенок.

– Не может быть, – выдохнул Полесский. Радость, сверкавшая в его глазах, внезапно погасла. Он вспомнил о Тане.

Аллочка продолжила:

– Милый, я понимаю, как тебе тяжело. Таня оказалась в ловушке, но сам подумай, неужели твои открытые заявления чем-то ей помогут? Только навредят. Предоставь все решать опытным людям, ее не оставят в беде, я это точно знаю.

Виктор Викторович остановился посередине кабинета. Яркое солнце проникало сквозь панорамное стекло, августовский день подходил к концу.

– Тебе необходимо позаботиться о нашем ребенке. – Алла нежно погладила себя по идеально плоскому животу, которым ужасно гордилась – недаром она занималась тибетской гимнастикой. – Что будет с ним, Витя?.. И со мной, если ты обратишься к прессе, тем более иностранной. Ты ведь этого не сделаешь, дорогой?

Алла сама поразилось тому, с какой легкостью она обманывает мужа. Ну что же, особой любви между ними никогда не было, она бросит Полесского при первой возможности. Игорь. Она с наслаждением подумала о нем. Вот настоящий самец… Помимо секса Аллочку привлекало непонятное чувство, которое она испытывала к молодому разведчику. Они с ним похожи, оба беспринципные, ради достижения собственных целей готовые на все. Они идеально подходят друг другу. Игорь – перспективный и удачливый. Правда, Аллочка никогда не общалась с мужчинами-ровесниками, предпочитая тех, кто старше ее. У Игоря пока нет достаточного положения и денег. Ей не хотелось ждать, Аллочке требовалось все сразу.

– Ты говоришь правду? – спросил Полесский.

Впрочем, он нисколько не сомневался в том, что Алла беременна. Свершилось то, о чем он так давно мечтал. Надо же, в тот момент, когда он потерял единственную дочь, жена сообщает ему, что у них будет ребенок. Он так этого хотел. Но хочет ли сейчас? Виктор Викторович подошел к жене и нежно ее обнял. Аллочка затрепетала и почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы.

– Витя, я тебя очень прошу, не делай глупостей, – жалостно запричитала она. – Что будет с малышом, если ты пойдешь против воли Москвы? Ты что, решил остаться в Бертране и попросить политического убежища?

Полесский и в страшном сне не мог представить себе такое развитие событий. Действительно, на что он рассчитывает? Ему не простят измены, его семью и его самого уничтожат. Алла, он ведь любит ее… Но Татьяна, что будет с ней? Он разрывается между ней и ребенком, который еще не родился. Его с Аллой ребенком.

– Витя, я тебя очень люблю, пожалуйста, не покидай меня, – продолжала Аллочка.

Слезы на ее глазах высохли, а на лице замерла недовольная гримаса. Она не собирается изображать беременность, скажет потом Полесскому, что у нее выкидыш, или придумает иную ложь. Он поверит, он ведь ее любит. Не так сильно, как дочь, но если ему придется выбирать между Татьяной и их сыном…

– Я так хочу, чтобы наш сын родился в спокойной обстановке, Витя, – продолжила она. – Я уверена, что это будет сын. Ты ведь так этого хотел, милый, и хочешь, я точно знаю. Ведь правда, Витя, скажи мне, что это так?

Она чувствовала, что почти сумела убедить Полесского. Вот они, мужчины, стоит немного поплакаться, рассказать жалостливую историю, изобразить из себя будущую мать – и они раскисают.

– Алла, – хриплым голосом произнес посол. Он чувствовал, как сильно у него бьется сердце. – Ты совершенно права. Я не могу сделать тебе больно. И моему ребенку.

– Молодец, Витя, – прошептала Аллочка и поцеловала его в лоб. Нет, она растеряла все чувства, которые испытывала к Виктору. Они испарились, улетучились, исчезли, рассеялись, как рассеивается молочно-белый туман, окутывающий иногда по утрам бухту, на берегу которой расположилось Великое княжество Бертранское.

Аллочка почувствовала сожаление и грусть. Нет, обиду и злость. Она только начала наслаждаться жизнью, настоящей жизнью, как все кануло в небытие. Из-за Татьяны, дурочки и растяпы. Конечно, падчерица ни в чем не виновата, ее подставили, и Алле на какую-то долю секунды стало страшно: она сама могла оказаться на ее месте. Тот же Игорь мог подложить ей микрочип, если бы она поехала в Москву вместе с Таней. Но ведь этого не произошло.

– Ты не будешь делать никаких глупых заявлений, – произнесла она решительно и поднялась. Хватит нежностей с Полесским, он уже получил свою порцию на этой неделе. Слава богу, что теперь, будучи беременной, она сможет отказывать ему в сексе. Алла в который раз подумала об Игоре. Она выполнила свое задание, теперь дело за ним.

Она вдруг ощутила легкую панику – неужели Игорь ее просто использует, как использовал Татьяну? Или у него серьезные намерения? Алла не хотела пока что думать об этом. Нет, Игорек не сможет отвертеться, он сделает так, что Полесский, после того как он потеряет должность посла в Бертране, получит хорошее и денежное место в столице. Затем пройдет немного времени, и Аллочка разведется с мужем. Нужно сделать так, чтобы при разводе ей досталось побольше. Ей надоело полуголодное существование и борьба за выживание. Бертран, до чего же хорошая и уютная страна, похожая на красочную акварель. Ей придется уехать отсюда. По всей видимости, навсегда.

Татьяна, эта девчонка. Все неприятности у Аллы именно из-за падчерицы. И пусть получит свои двадцать или сколько там лет.

– У Тани все будет хорошо, милый, ты зря расстраиваешься, – она поцеловала мужа в лоб. – Думай в первую очередь обо мне и своем ребенке, – она положила руку на живот. – Ты обязан защитить нас, Виктор. Ты ведь отец и мой муж. Я на тебя надеюсь.

Виктор Викторович кивнул головой. В который раз Алле удалось убедить его, она затронула верную струну в его душе.

– Я очень рада, Витя, – Аллочка почувствовала, что камень свалился у нее с плеч. Она убедила его. – А сейчас, если ты не возражаешь, милый, я немного прилягу, мне что-то нездоровится. Ты ведь понимаешь, что в таком положении нужно соблюдать особый режим…

– Алла, – встрепенулся Полесский. Он замолчал, и Аллочка увидела, как в его глазах снова вспыхнул огонь жизни. – Я тебе благодарен за все…

– Я знаю, – Аллочке все же нравилось, когда Полесский говорил подобные вещи. – И учти, Витя, ты обещал. Никаких глупостей и безрассудных поступков. И я, и наш ребенок, и наше будущее – все зависит от тебя. Я знаю, что ты не подведешь.

Она вышла из кабинета мужа и прислонилась к прохладной стенке. Как же все-таки сложно врать. Ей на самом деле необходимо прилечь.

Аллочка поднялась в спальню, скинула с себя всю одежду и прошла в ванную. Мраморная ванна, огромный нежно-розовый овал, быстро заполнилась горячей водой с искрящейся пеной. Алла медленно погрузилась в ванну. От истомы закрыла глаза. Как же хорошо! Не хватает только одного – настоящего мужчины рядом. Полесский – тюфяк и нытик. Им удобно управлять и влиять на него, но с ним таким опасно. Никогда не знаешь, что взбредет ему в голову.

Она почувствовала, что засыпает. Аллочка вдруг встрепенулась, ей послышался легкий скрип. Она лениво приоткрыла глаза. Сколько раз говорила прислуге, что, когда она находится у себя в апартаментах, к ней строго-настрого запрещено заходить. И нет же, не понимают.

Перед ней стоял Игорь. На его красивом лице замерла хищная улыбка победителя. Он присел рядом с ней и опустил руку в воду.

– Я тобой горжусь, Алла, – произнес он. – Ты добилась того, что я не смог сделать. Что ты сказала Полесскому, он весь светится от счастья и думать забыл о том, что собирался предпринять.

– О, ну я все-таки разбираюсь в мужчинах.

Ладонь Игоря заскользила по ее бедру. Аллочка снова закрыла глаза. Ей так хотелось, чтобы он оказался вместе с ней в ванне. Словно читая ее мысли, Игорь произнес:

– Я не забываю тех, кто мне помог. Ты мне нравишься, Алла, на самом деле нравишься. И я знаю, что ты мне нужна. Так же, как я нужен тебе. Ты ведь бросишь Полесского?

Аллочка вытянула ногу:

– Помассируй мне ступню, мне это очень нравится. Ах, какое блаженство… Да, я не собираюсь с ним оставаться…

– А придется, – пальцы Игоря, только что такие нежные, впились ей в щиколотку. Алла ойкнула и открыла глаза. – Ты останешься с ним до тех пор, пока я не скажу иное, ты меня понимаешь, Алла? – произнес он тихим голосом, и Алле снова стало страшно. Он беспощаден, но именно это и привлекало ее в Игоре.

– Хорошо, – быстро согласилась она. Она не будет перечить Игорю. Нет, лучше со всем соглашаться.

– И ты не будешь вести двойную игру, Алла. – Игорь рывком опустил ее ногу в воду. Теплые брызги полетели в разные стороны. – Мы нужны друг другу, мы дополняем друг друга, но ты будешь слушаться меня. Что ты сказала Виктору?

– Что я жду от него ребенка, – произнесла Аллочка. – Он давно мечтал стать папашей. Он расцвел от счастья, ему нужно заботиться обо мне, а раньше у него была только Татьяна. Но когда скандал уляжется, у меня случится выкидыш…

– Ты очаровательная лгунья, – сказал Игорь. – Именно такая женщина мне и требуется, Алла. Запомни, я хочу получить от жизни все. Буквально все. И ты тоже, я же читаю это в твоих фиалковых глазах.

Игорь навис над ней и страстно поцеловал. Потом моментально принял неприступный деловой вид и сказал:

– Ну что же, Алла Сергеевна, я рад, что вы вняли моей просьбе.

– Иди ко мне, – прошептала Алла.

Игорь усмехнулся и приоткрыл дверь в комнату:

– Не сходи с ума, у нас еще бездна времени. Чао, дорогая.

Он вышел из ванной. Алла погрузилась в пену и задумалась. Ну что же, Игорек, думай себе что хочешь, но если нам суждено быть вместе, то именно я, мой милый мальчик, буду управлять всем. Ты добьешься для меня успеха. В который раз Алла пожалела, что они не в Америке. Там бы Игорь сумел стать сенатором… Или даже президентом. А в Союзе все властные места оккупировали старики, Игорь не сумеет прорваться наверх в ближайшие годы. А ждать тридцать лет ей не хотелось. Ну ничего, время покажет.

Алла была неисправимой оптимисткой, в особенности если речь шла о ней самой.

– Итак, мой дорогой друг, неужели вы в самом деле намерены упрятать красавицу Татьяну в тюрьму? – полушутя спросил американского посла великий князь Бертранский Клод-Ноэль. Беседа проходила на террасе дворца, скрытой от назойливых взглядов туристов вьющимися розами. Великий князь и его гость, посол Соединенных Штатов Америки в Бертране Ноа Килкейк, наслаждались утренним кофе.

Ноа Килкейк, невысокий лысый господин, одетый с уточненной элегантностью, дипломатично улыбнулся и ответил:

– Ваше высочество, вы прекрасно понимаете, дело не в личных симпатиях или антипатиях. Госпожа Полесская совершила преступление, направленное против моей страны, и это не может остаться безнаказанным.

Клод-Ноэль взмахнул бледной рукой, на которой вспыхнул кроваво-красный рубин – фамильная драгоценность семейства Гримбургов, и заметил:

– Господин посол, лучше оглянитесь, забудьте на мгновение, что вы государственный муж. Какое чудесное утро, не так ли?

Посол из вежливости посмотрел вдаль. Ему не было дела до того, что ярко светило солнце, небо искрилось лазурью, а море тихо шелестело всего в нескольких сотнях метров. Ноа Килкейк не поддавался эмоциям, именно поэтому он и выбрал юриспруденцию в качестве жизненной стези. Ему пришлось пробиваться наверх самому, и он этим гордился. Сделал себя сам, занял ответственный пост. Конечно, крошечный Бертран, который больше похож на декорации к опере Верди, чем на реальное суверенное государство, это не Россия или Великобритания, но мистер Килкейк был доволен. В Бертране тоже происходила масса занятных вещей. Например, этот скандал с дочерью русского посла.

Килкейк был в курсе, что девушка стала жертвой интриг и взаимной борьбы двух могущественных спецслужб. С таким же успехом на ее месте мог оказаться любой сотрудник посольства, но судьба выбрала именно ее. Что поделаешь, у каждого своя карма. Впрочем, Ноа не верил в судьбу. Судьба – это то, что ты делаешь сам. Однако в Вашингтоне он придерживал язык за зубами, президент, а в особенности его супруга безоговорочно верили в астрологию и согласовывали с ней каждый шаг. А после того как придворный астролог сумел убедить жену президента, что неудачная попытка покушения на главу государства была им предсказана заранее, вся столичная элита занялась составлением гороскопов.

Девушку, безусловно, жаль. Ноа представил, какие бы чувства его обуревали, окажись на месте Татьяны Полесской его собственная дочь. Слава богу, что его Дженни учится в Принстоне.

– Да, ваше высочество, – проронил посол. – Вы абсолютно правы, сегодняшнее утро великолепно.

Великий князь Клод-Ноэль сказал:

– И вы хотите лишить всего этого бедную девушку? Чем она так провинилась перед вами? Вы же знаете лучше меня, что она не причастна к шпионажу, она – случайная жертва.

Ноа прищурился. Великий князь, который вроде бы интересовался только развлечениями и удовольствиями, причем, согласно некоторым слухам, довольно скандального и опасного толка, на самом деле разбирался во всех тонкостях внешней и внутренней политики крошечной средиземноморской монархии.

– Ваше высочество, – сказал посол. – Вы осведомлены гораздо лучше меня. Похоже, вы располагаете информацией, которая мне недоступна. Не могли бы вы сказать, какие источники вас информируют?

Клод-Ноэль засмеялся. Он понял тонкий намек Килкейка. Великий князь закурил и произнес:

– Господин посол, будем с вами откровенны. Давайте без дипломатических изысков. Мое княжество оказалось замешанным в весьма дурно пахнущую историю. Шпионский скандал не прибавит мне авторитета, я могу вас в этом уверить, скандал отпугнет потенциальных инвесторов. Я не хочу, чтобы Бертран пострадал из-за того, что кому-то в Вашингтоне или в Москве захотелось побряцать оружием. Я не допущу того, чтобы Татьяна Полесская, дочь советского посла в моем государстве, была выдана Америке. Ведь именно это собираются потребовать от Италии США?

Килкейк напрягся. Он изучил характер Клода-Ноэля. Плейбой на самом деле обладал живым умом и в нужные моменты умел добиваться того, что ему выгодно. Ноа не понимал только одного – почему великий князь вступается за русскую? Что их связывает? Она – девятнадцатилетняя девушка, воспитанная в России, стране, которую Килкейк не любил и боялся. Он – на десяток с лишним лет старше, наследник одной из древнейших династий в Европе, аристократ.

– Ваше высочество… – начал он.

Но Клод-Ноэль перебил его:

– Я же попросил вас, господин посол, прекратить театр. Мне нужна правда. Девушка не будет выдана Америке.

– Но почему? – спросил ошарашенно посол. Он абсолютно не понимал. Клод-Ноэль отличался странными капризами. Похоже, это из такого же разряда. Клод-Ноэль Гримбург и сам не мог объяснить, почему он так противится желанию Америки заполучить Татьяну Полесскую. Тут соединилось множество факторов. Татьяна ему понравилась. Он с удовольствием послал ей цветы и милый подарок, который был возвращен ему с официальным письмом. Клод-Ноэль не привык к тому, чтобы ему отказывали. Это еще пуще разожгло его интерес к Татьяне. Разумеется, их знакомство никогда бы не переросло ни во что большее. Клоду-Ноэлю нравилось мелькать на первых полосах газет, которые сообщали об его эксцентричных выходках. Сиюминутный адюльтер с дочерью советского посла – почему бы и нет?

Он не любил Америку. Там было слишком много денег и мало уважения. Великий князь знал, что во многом зависит от заокеанских банков, которые давно прибрали к рукам недвижимость в Бертране. И все же… Он не хочет, чтобы Татьяна оказалась в руках ЦРУ. Тогда ей обеспечено пожизненное заключение. У князя были друзья в Вашингтоне, которые однозначно дали понять – Полесская обязательно получит срок.

– Потому что я так хочу, – произнес Клод-Ноэль. В этом он походил на средневекового сюзерена, который, потворствуя собственной прихоти, совершал дикие выходки. – Вы приложите все усилия, чтобы Татьяна никогда больше не увидела солнце. Я говорю образно, господин посол, не примите это на свой счет, но ваши коллеги из спецслужб не внушают мне доверия. Мы с вами знаем, что ее подставили. Как свои, так и ваши.

Посол вздохнул. Бертран – важное стратегическое звено для Америки. Он немедленно сообщит в столицу о том, что Клод-Ноэль не собирается сотрудничать в этом вопросе. А Бертран требовался США. В конце концов, часть акватории военно-морской базы размещалась на территории княжества. Конечно же, князь не посмеет отказать могущественной державе, но ссориться с ним из-за глупой девчонки…

– Мы не можем ее отпустить, – сказал Килкейк. – Вы же сами знаете, ваше высочество, что маховик международного скандала уже запущен.

– Еще бы, – ответил Клод-Ноэль. – Во всех газетах, по всем каналам новостей только одна главная новость – арест Татьяны Полесской. Вы что, сошли с ума? А если русские применят силу? С вас недостаточно трагедии с южнокорейским «Боингом»? Его сбили русские ПВО, погибло почти три сотни людей. Или мистер президент решил устроить Третью мировую?

Клод-Ноэль почувствовал, что зашел слишком далеко. Увы, ему диктовали свою волю дельцы из Нью-Йорка и Хьюстона. Бертран, несмотря на шик и внешний лоск, на самом деле находится на грани разорения. Американцы, если они этого захотят, могут ускорить этот процесс. Великий князь не собирался отказываться от прежнего образа жизни. Но и каприз хочется довести до конца. Татьяна ему нравится, он сделает так, чтобы ее судили в Бертране.

– Я понимаю, что отпустить госпожу Полесскую невозможно, – продолжил Клод-Ноэль.

Часы на старинной башне пробили десять утра. Клод-Ноэль вспомнил, что через полчаса у него должен состояться торжественный выход, встреча с очередным политиком то ли из Нигерии, то ли из Замбии.

– И все же выход существует. Ваша страна жаждет правосудия. И она его получит. Но попади Татьяна к вам, кто может ручаться за справедливость приговора?

– Всем известно, что в США самая неподкупная, честная и максимально объективная судебная система, – насупился Килкейк. – Ваше высочество, у меня нет полномочий…

– Они есть у меня, – вновь перебил его великий князь. – Попробуйте пирожные, они изготовлены по старинным рецептам, их подавали к столу во времена Медичи и Борджиа.

Ноа Килкейк избегал сладостей, с его и без того повышенным уровнем холестерина в крови кондитерские изыски бертранских придворных поваров – это уж слишком.

– Я говорил кое с кем, – намекнул Клод-Ноэль. – Если процесс состоится в США, то это окончательно обозлит Россию. Не нужно дразнить медведя, а не то поплатимся все мы. Пусть суд состоится на нейтральной территории. Например, в Бертране. Поверьте, наша судебная система ничем не хуже хваленой американской.

Американский посол в мгновение ока просчитал возможные варианты. Если согласиться с тем, что предлагает Гримбург, то процесс можно начать совсем скоро. А процедура экстрадиции обещает затянуться на долгие месяцы или, что совсем не исключено, годы. Мировая общественность увидит, что даже иностранный суд признает справедливость обвинений. В том, что Татьяна окажется за решеткой, Ноа не сомневался. По-другому не будет.

– Я сообщу о вашем предложении, ваше высочество, – сказал Килкейк. – Не более того.

– Прекрасно вас понимаю. – Клод-Ноэль поднялся с плетеного стула, показывая, что аудиенция завершена. – Господин посол, с вами исключительно приятно общаться. К сожалению, моя матушка, вдовствующая княгиня Беатрисса, сегодня неважно себя чувствует, по секрету скажу, она переживает из-за неудачно сделанной, по ее мнению, подтяжки. Принять вас она не сможет, но передает приветы вашей милой супруге.

Распрощавшись с американским послом, князь прошел с террасы в покои дворца. Его мать, облаченная в нежно-сиреневый шелковый халат, медитировала. Княгиня Беатрисса, услышав шаги, открыла глаза и недовольным тоном произнесла:

– Клод, милый мальчик, сколько раз просила не мешать мне, когда я общаюсь с космической энергией.

Клод-Ноэль давно привык к тому, что его мать каждые два месяца меняла хобби, поочередно увлекаясь то переселением душ, то аэробикой, то карате. Настал черед вселенского разума.

– Ты говорил с Килкейком? – спросила она. – Что он ответил?

Клод-Ноэль опустился в роскошное золоченое кресло, обитое малиновым бархатом.

– Ничего конкретного, мама, – произнес он. – Но я думаю, что процесс над Татьяной состоится в Бертране. Это выгодно и Америке, и Советам. И те и другие имеют на нас рычаги влияния. Америка – через банки, которым фактически принадлежит мое милое княжество. Россия поставляет нам газ. Обе страны нам нужны, с ними опасно ссориться. Поэтому нужно сделать так, чтобы они обе были заинтересованы в нашем мнении.

– Клод-Ноэль, – томно произнесла Беатрисса. – Я не думаю, что тебе стоит ломать копья ради этой девушки. Хорошо подумай, это может обернуться для нас серьезной бедой.

– Мама, не волнуйся, – сказал великий князь. – Я знаю, что делаю.

– Ну хорошо, – смягчилась Беатрисса. – тебе пора на встречу с президентом Нигерии. Оставь меня, пожалуйста. Я разговариваю с космосом.

– Госпожа Полесская, прошу вас следовать за мной, – произнес по-английски человек в непонятной форме, похожей на военную, зайдя в камеру к Татьяне.

Таня провела в тюрьме два дня. Эти два дня были самыми страшными в ее жизни. По крайней мере, она так считала.

Отец так и не появился, от него не было никаких известий. Таня ждала, что дверь откроется и на пороге возникнет Виктор Викторович. Но его все не было и не было. Вначале она думала, что его задержали неотложные дела. Он все же посол, должен подчиняться особым правилам. Потом ее охватил страх – может быть, никто и не знает, что она в тюрьме. Таня успокоила себя тем, что вспомнила про газеты – наверняка весь мир только об этом и говорит. А вдруг газеты изготовлены в единственном экземпляре, специально для того, чтобы сбить ее с толку? Она была готова поверить во все, что угодно.

Она все время лежала на кровати и смотрела в потолок. Решимость улетучилась, страх постепенно затуманивал разум. О ней забыли, от нее отказались, она никому не нужна. Отец – это единственный человек, который ей требуется сейчас. Почему его нет? Он ведь знает, что она в беде. Знает, не может не знать.

В камере ее не беспокоили, Таня чувствовала, что в эти часы, которые текли ужасно медленно, решается ее судьба. Неизвестность хуже всего. Она не имеет доступа к информации. Ее любезный адвокат, Роджер Ли, тоже запропастился. Хотя бы с ним поговорить, он ведь имеет возможность выйти на волю. Он обещал, что передаст ее просьбу отцу. Ей все обещали: и директор тюрьмы синьор Пачелли, и Маргарет Доусон, и даже похожий на разомлевшего под солнцем варана Тим. Неужели они все обманывают ее?

Такого не может быть! Таня не могла себе представить, что вокруг нее собрались исключительно предатели и лицемеры. Кто она такая – советская студентка, которой выпала участь быть дочерью посла в Бертране. Ведь она не совершила преступления. Таня не чувствовала за собой вины. Почему это все произошло именно с ней? Она не знала. Другой вопрос, который ее интересовал, касался того, кто подложил в ее расческу микрочип. Она кое о чем догадывалась. Ее выбрали на роль курьера, чтобы она переправила в Москву похищенные материалы. Это сделал тот, кто ее хорошо знает.

Страшная догадка, ужасное озарение пронзило Таню, словно стрела. Отец! Вот почему он не появляется у нее. Он сам положил ей микрочип. Завертелись воспоминания… Вот она разговаривает с Игорем. Он смеется и говорит, что любое посольство за границей занимается разведывательной деятельностью. Наверняка Бертран не является исключением. Значит, ее отец обо всем в курсе. Он все-таки самое влиятельное лицо в советском представительстве в крошечном княжестве. Без него такие дела не происходят.

Таня не хотела верить в то, что это правда. Как такое может быть? Ее предал родной отец? Она не могла себе представить, что у него неотложные дела, которые мешают ему приехать в Геную. Может, его вызвали в Москву, старалась успокоить себя Таня. В конце концов, все возможно, она находится за решеткой и не имеет ни малейшего представления о том, что происходит на воле.

Отец никогда бы не предал ее. Или она ошибалась в нем?

– Госпожа Полесская, – повторил вошедший военный (или это был полицейский). – Прошу вас следовать за мной.

– В чем дело? – спросила Татьяна, совсем не ожидая, что получит ответ. Она успела смириться с тем, что превратилась в безымянную заключенную. Измайлов, друг отца, посол в Италии, обещал, что она проведет в тюрьме всего одну ночь. Он говорил неправду. Ее все обманывают, неужели можно верить только себе. Или себе тоже нельзя?

– Вас переводят в другую тюрьму, – вопреки ее ожиданиям, охотно ответил вошедший.

– Меня отпустят?

В сердце Тани загорелась несбыточная надежда. Неужели все позади, вот-вот, еще немного, и она окажется на свободе. Делать то, что хочется, оказаться рядом с отцом, даже увидеть Аллочку, к которой Таня питала неприязнь, все это было ее заветными мечтами. И уехать как можно скорее на родину.

– Нет, вас переводят в другую тюрьму, – еще раз произнес мужчина в форме. – Прошу вас, поторопитесь.

– Я никуда не собираюсь идти, – заявила Таня и уселась на кровать. – Если хотите, применяйте ко мне силу. Я останусь здесь. Я требую свидания с послом. Я хочу видеть своего отца. И где мой адвокат?

Вошедший задумался. Ему были даны четкие указания – перевезти Татьяну Полесскую в Бертран. Начальство будет ужасно недовольно, если он не сможет выполнить это приказание. Но никто не говорил, правомочен ли он применять силу. Девушка, как он понимал, из разряда особых заключенных, на которых не распространяются общие правила.

– Госпожа Полесская, – угрожающим тоном произнес он. – Вы обязаны немедленно подчиниться моему приказанию. Следуйте за мной.

– Я ничем вам не обязана. – Таня говорила, как капризный ребенок. Нет, она никуда не поедет. Они могут ее заставить. В камеру ворвутся пятеро бугаев-полицейских и выволокут ее наружу. Она не сможет противостоять грубой силе. Но добровольно она никуда не отправится.

– И вообще, – добавила она, – я объявляю голодовку. С этой минуты я не буду принимать пищу и воду. Мои требования – предоставить мне свидание с отцом.

Бедный полицейский почесал в затылке. Ну что же, придется снова запереть ее в камере и доложить начальнику тюрьмы о том, что Полесская взбунтовалась. Пусть сами решают, как с ней поступать. Она ведь шпионка, полицейский читал газеты. Да и читать не требуется, все радиостанции только об этом и твердили. Симпатичная, надо сказать, шпионка. Он лично не имел ничего против нее. Но такова его работа. Ему нужно обеспечивать семью.

– Госпожа Полесская, – произнес он снова. – Вас все равно доставят в Бертран. Зачем вы так поступаете? Это нелепо.