Текст книги "Русалки белого озера"

Антон Леонтьев
Русалки белого озера

Дверь в другой мир открыть легко, сложно потом ее закрыть…

Акутагава Рюноске

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты.

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты…

А. С. Пушкин

– Доброе утро, Анна Игоревна! – произнес шеф. – Спасибо, что смогли заглянуть ко мне!

Анна слабо улыбнулась, подумав про себя, что шеф, глава их аукционного дома, вызывая ее к себе, вряд ли мог представить, что она вдруг откажется или, ссылаясь на неотложные дела, попросит перенести встречу.

Шеф – высокий солидный мужчина, облаченный в дорогущий светло-серый костюм с бледно-желтым галстуком, пожал ей руку. И при этом скосил глаза на перстень, украшавший руку Анны.

– Затейливая вещица! – произнес он, а женщина пояснила:

– Семейная реликвия, так сказать!

Перстень действительно был затейливый – он достался ей от бабушки, которая, в свою очередь, унаследовала его от своей бабки. Нет, он не был особенно дорогим – аметист, нефрит, яшма, – однако был выполнен неизвестным мастером в конце девятнадцатого века, причем мастером, явно обладавшим вкусом и фантазией. Да и первые буквы названий камней – аметист, нефрит, яшма – было своего рода кодом, шифровавшим ее имя, как, впрочем, и имя ее бабушки, и бабки ее бабушки: Аня.

– Прошу вас, садитесь! – произнес шеф и указал на кресло, стоявшее около огромного письменного стола. Анна осторожно опустилась на кожаную обшивку и задумалась о том, отчего шеф внезапно вызвал ее к себе.

Нельзя было сказать, что это происходило регулярно. Вернее, владелец их аукционного дома не так уж часто общался с рядовыми сотрудниками, а ведь она была именно такой – рядовой сотрудницей. Искусствовед, один из многих, что трудились в аукционном доме «Комильфо». Шеф, конечно, время от времени появлялся у них на планерках, однако предпочитал большую часть времени проводить в своем шикарном загородном особняке или за границей, перепоручая управление своим весьма доходным бизнесом надежным людям: в первую очередь своему кузену Михаилу Аркадьевичу.

Анна была взволнована, однако старалась не показать этого. Когда ей позвонила секретарша шефа и сказала, что тот желает видеть ее, причем немедленно, она тотчас стала припоминать все огрехи в своей работе и всерьез задумалась над тем, не вызывал ли он ее к себе, чтобы сообщить пренеприятное известие: что отныне она более не является работницей уважаемого и известного столичного аукционного дома, специализировавшегося на продаже произведений искусства и драгоценностей русских мастеров.

Поэтому, прежде чем отправиться к шефу, Анна быстро забежала в туалетную комнату, чтобы перед зеркалом поправить макияж и убедиться в том, что выглядит она достойно. Если уж терять работу, то, так сказать, во всеоружии.

Убедившись, что все в полном порядке, она приказала себе перестать волноваться и, как всегда в подобных ситуациях, стала машинально крутить фамильный перстень. Она улыбнулась своему отражению, поправила каштановую прядь волос, выбившуюся из прически, сняла с шеи шелковый шарфик, а потом стала срочно снова повязывать его. Наконец она посмотрела на себя и подумала о том, что ей тридцать лет, что почти шесть из них она работает в аукционном доме, что она зарекомендовала себя с лучшей стороны – так отчего же кому-то в голову придет уволить ее?

Но если речь шла не об увольнении, значит, шеф хотел предложить ей повышение? Так и есть, ведь ходили невнятные слухи о том, что место главного искусствоведа вот-вот освободится. Неужели его предложат ей?

Странно, но мысль о том, что она не потеряет свое место, а получит иное, высокопоставленное и гораздо лучше оплачиваемое, окончательно выбила ее из колеи. Анна заметила, что у нее вдруг начали дрожать руки, а оттенок лица, кажется, по цвету сравнялся с шелковым шарфиком и стал нежно-зеленым. Поэтому она сорвала шарфик с шеи, запихала его в карман пиджака и решительным шагом двинулась прочь из туалетной комнаты, вдруг поняв, что провела там почти двадцать минут – и это несмотря на то, что секретарша шефа сказала, что тот ожидает ее немедленно!

И внезапно она обнаружила, что дверь не открывается. Как такое могло быть, Анна не понимала – ведь она вошла сюда, но отчего-то не могла выйти! Дверь намертво заклинило.

Чувствуя, что ее трясет, Анна вернулась к умывальнику, облокотилась на мраморную доску и велела себе собраться с силами. Она вытащила мобильный телефон, желая позвонить в свой отдел и сообщить, что она не может выйти из туалета (понимая, что это надолго станет потом темой для идиотских шуточек).

Она стала набирать номер, который знала наизусть, и вдруг обнаружила, что связи в туалетной комнате нет. Как она ни держала телефон, в какую сторону его ни крутила, как ни поднимала над головой, все было бесполезно. Сигнал отсутствовал, и позвонить коллегам Анна никак не могла.

Единственное, куда она могла позвонить, – так это в милицию и службу спасения. Но не трезвонить же туда, заявляя, что отчего-то не может выйти из туалета, и не просить вызволить ее из заточения! Еще чего – сочтут дурацким розыгрышем и не отнесутся серьезно к ее звонку!

Высоко, под самым потолком, Анна заметила крошечное вентиляционное отверстие. Недолго думая, она быстро взгромоздилась на мраморную плиту рукомойника, хотя сделать это в туфлях с высокими каблуками было не так-то просто. Балансируя на краю, Анна поднесла телефон к зарешеченному отверстию – и, о чудо, на экране телефона появился значок, что аппарат поймал связь.

Возликовав, Анна нажала кнопку, и отступила чуть назад, но вместо гладкой поверхности мраморной столешницы почувствовала под собой пустоту, судорожно взмахнула руками – и выпустила телефон, который тотчас полетел вниз.

Раздался противный треск, Анна увидела, что телефон лежит в мраморном рукомойнике, причем, судя по тому, что от него отлетели пластмассовые части, больше он не функционировал.

И как же она выберется из своего невольного заточения? Неужели будет сидеть в туалете до вечера, пока не придет уборщица? Как будто… Как будто не суждено ей попасть на прием к шефу, который, конечно же, недоумевает по поводу того, отчего Анна Игоревна Енгалычева заставляет его ждать.

Все еще находясь на мраморной столешнице, Анна склонилась над рукомойником, пытаясь выудить оттуда остатки телефона, – и в этот момент каблук под ней вдруг подвернулся, и она полетела куда-то вбок. И грохнулась бы на пол, если бы не вцепилась в последний момент в сияющий бронзовый кран. Анна осторожно выпрямила ногу, все еще опасаясь, что упадет на пол, и в этот момент дверь туалетной комнаты безо всяких проблем распахнулась, и на пороге она увидела одну из своих коллег, Татьяну.

Та во все глаза уставилась на Анну, которая в странной, неловкой позе застыла на мраморной столешнице. Анна увидела, как поползли вверх выщипанные бровки Татьяны (она не то чтобы конфликтовала с вошедшей, однако ей пришлось пару раз поправить огрехи в искусствоведческой экспертизе коллеги. Чего Татьяна ей, конечно же, прощать не намеревалась!)

– Аня, ты чего? – спросила Татьяна странным тоном, и Анна поняла – так и есть, самое позднее через четверть часа сплетня о том, что «эта зазнайка Енгалычева занималась художественной гимнастикой с уклоном в Камасутру прямо на умывальнике в дамской комнате», разнесется по всему аукционному дому: сплетницей Татьяна была первостатейной.

Внимание же Анны было сосредоточено на двери, ручку которой Татьяна выпустила из рук. Неужели сейчас дверь снова захлопнется и они окажутся в заточении, на этот раз только уже вдвоем? Худшей напарницы по несчастью, чем Татьяна, Аня вообразить себе не могла.

– Дверь! – крикнула Анна, но было поздно. Дверь, мягко хлопнув, щелкнула замком и встала на свое место. Анна сползла с мраморной доски и бросилась к двери.

– Господи, мы же отсюда не выйдем! – закричала она, а Татьяна, все еще ничего не понимая, но, уже чуя материал для очередной сплетни, заявила:

– Анечка, о чем это ты? Откуда мы не выйдем?

– Дверь заклинило, и я не могла… – начала Аня, но Татьяна уже опередила ее, взялась за ручку, потянула на себя дверь – и та безо всяких проблем распахнулась.

Словно завороженная, Анна уставилась на это. Но как такое может быть? Ведь как она сама ни пыталась открыть дверь, та просто не поддавалась!

Дверь снова захлопнулась, и на этот раз Анна взялась за ручку. На мгновение ей представилось, что у нее опять ничего не выйдет, что дверь снова превратится в каменную стену. Но ничего подобного – дверь, конечно же, поддалась.

– Так что случилось? – спросила сладким тоном Татьяна, осматривая разбитый мобильный в умывальнике. – Это твой?

– Выскользнул у меня совершенно случайно! – сухо ответила Анна, Татьяна же пожала плечами, но по выражению ее лица Аня поняла: конечно же, та тотчас начнет звонить своим подружкам, дабы доложить о «невероятном событии», коему стала нечаянной свидетельницей, не забыв при этом сдобрить правду рядом выдуманных подробностей.

– Анечка, с тобой все в порядке? – спросила ее Татьяна с наигранной заботливостью, от которой Ане вдруг стало тошно. – На тебе лица нет! Может, врача вызвать?

Она была права – выглядела Анна далеко не самым лучшим образом. Однако ее ждал шеф! Поэтому, отделавшись парой ничего не значащих фраз, Анна вышла из туалетной комнаты.

И все же на мгновение она задержалась, желая осмотреть замок двери. Все было в идеальном порядке, ничто не заедало, ничего просто физически не могло вдруг заклинить. Так отчего же дверь не открывалась?

– Анечка, не забывай: любую дверь можно открыть, если сильно захотеть. И толкать в правильную сторону! Хотя случайностей не бывает… – просюсюкала Татьяна, внимательно наблюдая за манипуляциями Ани с дверью, что со стороны наверняка выглядело странно. – А то у меня имеется старый знакомый, специализирующийся на психиатрии…

Она гаденько усмехнулась, но Анна ничего не ответила. Не пытаться же убедить эту несносную особу в том, что дверь по неведомой причине вдруг не поддавалась! Раньше она бы не спустила реплику о психиатре, но сейчас не было времени. Поэтому, оставив лежать остатки телефона в дамской комнате (все равно придется покупать новый), женщина вдруг вспомнила: начальство все еще ожидает ее визита!

Случайностей не бывает…

Поэтому она быстро зашагала по коридору и подошла к лифту. Обнаружив, что тот находится на другом этаже, она нажала кнопку, вызывая кабину на свой и прислушиваясь, не слышно ли знакомого скрежетания. Но кто-то заблокировал кабину, наверняка коллеги, которые болтали то ли внизу, то ли вверху, не позволяя дверям лифта закрыться.

Анна отправилась к лестнице: начальство находилось на последнем этаже, она же сама – на втором. Она заспешила вверх, но едва миновала два пролета, как почувствовала, что нога у нее подворачивается. Анна едва успела схватиться за перила, иначе бы наверняка полетела на ступеньки и тогда бы точно попала не на прием к шефу, а в больницу с переломами!

И почему такое происходит с ней, причем снова и снова? Анна убедилась в том, что каблук сломался. И как ей в таком случае идти к шефу? Не оставалось ничего иного, как отодрать каблук и на другой туфле.

Анна побежала вверх, думая о том, что с ней едва не произошел второй несчастный случай. Как будто… Как будто судьба не хотела, чтобы она попала на разговор к шефу! Но это, конечно же, было полной ерундой. В судьбу Анна не верила.

Она перевела дух, заметив, что оказалась на последнем этаже, и замерла перед массивной дверью, которая вела с лестничной клетки в крыло, где располагались кабинеты. Анна дотронулась до ручки, потянула ее на себя – и, как только что в дамской комнате, дверь не поддалась. Аня нервно рассмеялась: то, что показалось ей случайностью, являлось, похоже, закономерностью. Двери просто не хотели пускать ее и подчиняться ее приказаниям, как глупо это ни звучало!

Случайностей не бывает…

Она снова потянула на себя дверь, но та не сдвинулась ни на миллиметр. И только потом Аня поняла, что здесь была другая конструкция – дверь надо было не тянуть на себя, а толкать. Она сделала это, и дверь, еле слышно скрипнув, открылась.

В глаза ударил луч света, на мгновение ослепивший Анну. В первую секунду, когда она вновь обрела возможность видеть, ей вдруг показалось, что находится она не в предбаннике около лифта, а в небольшой, по-старинному обставленной комнате. И первое, что бросилось ей в глаза, – была приспущенная пурпурная штора с золотыми кистями, которая прикрывала окно. А над ней, на потолке – изображение весьма упитанного купидона, сидевшего на дельфине, державшем в руках большую морскую раковину и усиленно в нее дувшего.

Да нет же, все это ерунда! Однако видение чрезвычайно перепугало Аню. А что, если… Если совет Татьяны, этой мерзкой сплетницы, которая вообще-то только хотела посильнее ужалить ее своим замечанием, не такой уж и праздный? С чего это ей вдруг привиделась непонятная старинная комната? Может, ей надо обратиться к психиатру…

Однако она тотчас нашла для себя рациональное объяснение мимолетному видению: просто она слишком взволнована, вот ей и почудилась комната, которую она видела на старинной фотографии в каталоге, журнале или просто в Интернете, ведь по роду работы ей приходилось просматривать подобные изображения сотнями, если не тысячами.

Только вот не помнила она, чтобы ей приходилось видеть подобное изображение: пурпурная штора с золотыми кистями, прикрывавшая окно, а на потолке – изображение купидона, который, сидя на дельфине, дудел в морскую раковину. Хотя оно и понятно – мотив весьма распространенный, стандартный для галантного восемнадцатого столетия. Наверняка это одна из выходок подсознания – ослепленная светом, она вдруг вообразила, что находится в одной из комнат, изображение которой когда-то видела.

Странно только, что в предбаннике с лифтом, куда она попала, никакого такого источника яркого света не было. Разве что неоновые лампы, мерцавшие под потолком, да неяркий летний свет, лившийся в окна. Но ни лампы, ни свет из окон точно не могли бы ослепить ее до такой степени, что она потеряла бы зрение на несколько секунд. У нее ведь было ощущение, что она из абсолютной тьмы вдруг шагнула на яркое солнце. Но ведь на лестничной клетке не было тьмы, а здесь, в предбаннике с лифтом, яркого света. Так отчего же…

Но времени на размышления не было, с того момента, как ей позвонила секретарша шефа, прошло уже больше получаса. А ведь она пообещала, что будет через десять минут! Поэтому Анна устремилась по коридору и вскоре оказалась в обширной комнате, где предстала перед секретаршей шефа.

– Прошу прощения, что опоздала… – начала Аня, но секретарша, не отличавшаяся вообще-то приятными манерами, произнесла:

– Нет, отчего же, Анна Игоревна, вы крайне пунктуальны! Однако я сожалею, но вам все равно придется подождать. Всеволод Романович сейчас ведет крайне важный телефонный разговор!

Анна опустилась на краешек дивана и уставилась на свои туфли. Лишь бы никто не заметил, что у одной отломился каблук, а у другой она его сама оторвала. Выходило весьма забавно – она боялась опоздать, а пришла слишком рано.

Случайностей не бывает…

Женщина прокрутила в голове события последних тридцати минут. При этом ее глаза скользнули по замысловатому циферблату часов, которые украшали противоположную стену.

Аня уставилась на него, ничего не понимая. Она прекрасно помнила, что, когда положила трубку, получив звонок от секретарши шефа, ее собственные часы показывали ровно четверть двенадцатого.

А стрелки часов на стене в приемной Всеволода Романовича замерли на одиннадцати двадцати трех! Она пообещала быть у шефа через десять минут, а оказалась даже раньше, через восемь!

Но как такое могло быть? Ведь она сидела в закрытой туалетной комнате, причем никак не меньше двадцати минут! А потом еще приключения на лестнице… Все это заняло минут тридцать, если не сорок! Но, судя по часам, прошло всего восемь минут? Или часы стояли?

Словно желая опровергнуть подобное нелепое предположение, изогнутая минутная стрелка часов дернулась и шагнула вперед. Нет, часы работали, и с того момента, как она завершила разговор с секретаршей и оказалась здесь, миновало всего восемь… Теперь уже девять минут! Девять минут!

Анна не верила тому, что видела собственными глазами. Даже испугалась. А потом вдруг поняла – для всего имеется логическое объяснение. Если часы в приемной шефа идут, значит, ее собственные часы спешили. Хотя она была уверена, что это не так. Но ведь иного объяснения не было…

И тут она вспомнила, что именно сказала, обращаясь к ней, секретарша шефа, когда она, запыхавшаяся и взмыленная, возникла на пороге «святая святых».

Вы крайне пунктуальны!

Обратилась бы эта особа с подобными словами к ней, если бы она в действительности опоздала примерно на полчаса? Да ни за что! Она бы точно сделала ей замечание! Но вместо этого секретарша только заметила, что Анна была крайне пунктуальной. И это не было саркастическое замечание, это была вполне стандартная фраза.

Аня не знала, что и думать. Тут в голову снова пришло воспоминание со старинной комнатой со шторой и купидоном на потолке. Чудеса в решете, да и только! Нет, психиатр ей точно не требуется, вероятнее всего – отпуск…

Тут секретарша шефа милостиво произнесла:

– Прошу вас, Анна Игоревна, Всеволод Романович ждет вас!

Оказавшись около стола секретарши, Анна все же не смогла не спросить:

– Я ведь точно не опоздала?

Секретарша изумленно посмотрела на нее и заметила:

– Об этом вам точно не стоит беспокоиться! Вы сказали, что придете через десять минут, а пришли через восемь. Люблю таких сотрудников! А то некоторые заставляют себя ждать и крадут тем самым драгоценное время Всеволода Романовича! Так давайте же этим не заниматься!

Она указала на стеклянную дверь, и Анна, поняв намек более не задавать ненужных вопросов, двинулась вперед. Когда она дотронулась до ручки, на мгновение ей показалось, что свет за стеклянной дверью в кабинете шефа померк. Господи, и что это с ней такое сегодня творится?

Более всего она боялась, что дверь вдруг не откроется и она, как последняя идиотка, будет дергать ее то в одну сторону, то в другую, а подоспевшая на помощь секретарша откроет ее безо всяких проблем.

Но дверь распахнулась еще до того, как Анна нажала на ручку, – открыл ее изнутри сам шеф, владелец аукционного дома «Комильфо» Всеволод Романович Дудин.

– Доброе утро, Анна Игоревна! Спасибо, что смогли заглянуть ко мне!

Оказавшись в кресле, Анна осторожно осмотрела кабинет шефа. Все было выдержано в стильных серых, жемчужных и бирюзовых тонах. Прямо за спиной шефа пламенела диковинная картина – шедевр одного из ранних советских кубистов. На противоположной стене – несколько редких и чрезвычайно ценных икон.

– Что будете пить? – произнес шеф, и Аня промямлила, что неплохо бы кофе с молоком.

Ее заказ появился меньше чем через пару минут – Анна не знала, как секретарша за столь короткий промежуток времени могла приготовить и сервировать дымящийся напиток. Всеволод Романович ограничился бокалом сока.

– Наверняка вы задаетесь вопросом, почему я вызвал вас к себе! – заметил Дудин с мягкой усмешкой. – Вы требуетесь мне в качестве эксперта. А также в качестве детектива. Ведь то, что вы сотворили в деле Матильды Вербицкой, было просто сверхъестественно…

Анна и думать забыла об этом деле. Впрочем, ничего особенного тогда не произошло – дряхлая супруга известного питерского коллекционера скончалась, что было неудивительно: ведь даме было уже за девяносто. А вся ее огромная квартира на Невском проспекте была забита шедеврами живописи западного искусства, были там и Тициан, и Боттичелли, и даже Леонардо да Винчи. Только, как были уверены многие эксперты, это были работы не самих мэтров, а их учеников. Но даже в этом случае коллекция, которую начал собирать еще дед мужа покойной хозяйки, стоила многие миллионы.

Анна входила тогда в команду экспертов, проводивших первую экспертизу коллекции. И именно ей бросилось в глаза странное поведение наследника, внучатого племянника старушки, и его деловитой жены. А также исчезновение трех наиболее ценных полотен.

Она провела небольшое расследование – и, надо же, обнаружилось, что полотна были готовы к отправке за рубеж, причем контрабандным способом. А затем выяснилось, что Матильда умерла не своей смертью: хоть ей и было за девяносто, кто-то удушил несчастную вдову коллекционера. Видимо, надоело ждать.

Но дело было не в этом – внучатый племянник был в долгах как в шелках, и ему грозили очень солидные неприятности со стороны представителей криминального мира, если бы он в течение пары недель не отдал огромный долг. Поэтому он и разработал нехитрую комбинацию – отправил на тот свет Матильду, представив это как естественную кончину, забрал три полотна и готовился вступить в права наследства.

Никто, и даже врачи не сомневались в том, что старушка умерла от естественных причин, и если бы не Анна, то внучатому племяннику и его жадной женушке все бы сошло с рук. А вместо этого они не только не получили наследства, но еще и оказались под следствием, а в итоге – на долгие годы в местах не столь отдаленных.

Сама же Анна не считала, что проявила чудеса дедукции – просто сопоставила одно с другим, сделала соответствующие выводы и пришла к неутешительному результату.

– Именно благодаря вам наш аукционный дом получил эксклюзивное право на реализацию коллекции, – заметил Всеволод Романович. – Что, конечно же, позитивно отразилось в нашем финансовом балансе. Именно поэтому мне требуется ваша помощь…

Что ж, об увольнении речь не шла, как, впрочем, и о повышении тоже.

– Вот, взгляните! – произнес шеф и протянул Анне большую цветную фотографию. – Что скажете об этом?

Аня взглянула на изображение: это были большие часы, выполненные в стиле рококо, представлявшие собой композицию – сам часовой механизм находился в брюхе большого слона, около которого замерли фигурки арапчат. Венцом всего было изображение индийского раджи под балдахином, восседавшего на гигантском животном.

– Вы же знаете, Всеволод Романович, что это не моя эпоха, у нас имеются специалисты именно по ней… – заметила Аня, но шеф нетерпеливо кивнул. Мол, продолжайте.

– Конец восемнадцатого века, вероятнее всего – последняя его четверть. Похоже на старательную копию французских образчиков, но мне кажется, что выполнено не во Франции. Не исключено, что в России.

Шеф удовлетворенно кивал, давая понять, что согласен с ее выводами.

– Конечно, лучше всего исследовать оригинал, а не фотографию… Однако я должна отметить, что часы находятся в отличном состоянии. Они подвергались реставрации?

Шеф пожал плечами и заметил:

– Насколько мы в курсе, нет. Причем вы правы, Анна Игоревна, не только снаружи все в отличном состоянии, но и внутри. Часовой механизм работает безукоризненно.

– Удивительно! – пробормотала Анна. – С таким мне еще сталкиваться не приходилось. Да, небольшой изъян внизу, кажется, сколота эмаль на стопе слона. Однако это не так уж страшно. Использованы полудрагоценные камни, также, насколько я могу судить, рубины или розовые сапфиры… Мелкие бриллианты, лазурит, жемчуг… В тюрбан магараджи вмонтирован весьма крупный квадратный изумруд…

Оторвавшись от созерцания снимка, Анна подвела итог:

– В общем и целом это, конечно, далеко не самое выдающееся произведение ювелирного искусства, однако меня поражает великолепное состояние часов. Они находились в частной коллекции или в музее?

Шеф снова пожал плечами, и Анна сказала:

– Думаю, после выяснения истории этого артефакта его надо непременно выставлять на продажу. Начальная цена – не меньше ста пятидесяти или даже двухсот тысяч в долларовом эквиваленте. И наши постоянные клиенты с руками и ногами оторвут… Причем я уверена, что конечная сумма, которую выложат за этот редкостный образчик, может перевалить и за миллион.

– Я просто поражен! – заметил Всеволод Романович. – Вы почти слово в слово повторили то, что я услышал от наших экспертов по восемнадцатому веку.

Часы уже прошли экспертизу? Но зачем шеф тогда пожелал услышать и ее мнение, ведь она, что касается эпохи рококо, – сущий дилетант.

– Только вот с ценой несколько ошиблись, с учетом бума на рынке антиквариата и особого интереса к Екатерининской эпохе начальную цену лота можно без боязни повысить на двадцать, а то и на тридцать процентов. Но это все мелочи. Так что прошу запомнить: эти часы выкуплены нами и являются собственностью нашего аукционного дома. А теперь прошу взглянуть на это!

Он протянул ей еще одну фотографию. Анна бросила на нее взгляд, потом посмотрела на шефа и сказала:

– Всеволод Романович, вы, наверное, дали мне не тот снимок. Потому что это снова изображение часов со слоном и магараджей.

Шеф усмехнулся и заметил:

– Да нет же, все верно! Это те же часы, вы правы. Те же – или все же не те?

Анна стала внимательно изучать снимок, боясь сделать ошибку. Неужели эта беседа – своего рода тест на пригодность для работы в качестве главного искусствоведа их аукционного дома? Только ей об этом ничего не сказали?

– Часы-близнецы, не такое уж редкое явление, особенно в эпоху позднего рококо, – подытожила Анна. – Выполнены, вне всяких сомнений, тем же мастером, что и предыдущие. Причем этому мастеру удалось добиться поразительной симметрии, что встречается крайне редко. Вы позволите…

Анна разложила на столике, который возвышался подле кресла, оба снимка и стала сравнивать.

– Невероятно, просто невероятно! – сказала она через несколько минут, в течение которых к кабинете царила абсолютная тишина. – И не только то, что и те, и другие часы в великолепном, я бы даже сказала, сказочном состоянии. Они, если позволите сказать, как новенькие! Но вот что меня смущает…

Она подняла глаза на шефа и заметила:

– Сколотая эмаль на стопе слона. Этот изъян присутствует и в одних, и в других часах. Причем это не была задумка мастера, такое можно полностью исключить. Но оба скола, насколько я могу судить после столь поверхностной экспертизы, идентичны! Из чего я могу сделать вывод, что это – фотографии одного и того же объекта!

Если это был тест на ее профпригодность, то отчего такой странный и такой легкий? Неужели шеф думал, что она не сумеет понять, что это – снимки одних и тех же часов? Вероятно, к подобному выводу пришел бы даже и дилетант!

– Тогда прошу вас взглянуть на это, Анна Игоревна! – произнес шеф снова и протянул ей третий снимок. И снова это было изображение часов со слоном и магараджей. Только на этот раз часы были в ужасном состоянии – кто-то выковырял все драгоценные камни, выдрал с мясом вставки из полудрагоценных камней, лишил слона глаз, а восседавшего на нем магараджу – тюрбана, увенчанного некогда квадратным изумрудом. В общем, варвары постарались изувечить шедевр эпохи рококо. Они даже отломали у слона бивни, сделанные из позолоченного серебра.

Но внимание Анны привлекла опять же стопа слона. И вовсе не то, что из нее удалили все жемчужины и мелкие бриллианты. Она видела все тот же скол эмали, причем он как две капли воды был похож на скол эмали на стопах предыдущих слонов.

– Гм, видимо, мы имеем дело с тремя одинаковыми копиями! – сказала несколько озадаченно Анна. – Вельможе, первому владельцу часов, хотелось иметь эту забавную игрушку в каждом из своих дворцов, вот он и отдал приказание сделать три подобных экземпляра. Но меня смущает этот скол эмали…

Она замолчала, взглянула на шефа и продолжила:

– Предположим, скол появился на одной копии, но я не могу представить себе, что хозяин отдал эксцентричное распоряжение нанести два идентичных скола на двух других! Это лишено всяческого смысла! Да и сколы, насколько я могу судить, не просто похожи, а идентичны! А достичь этого тоже крайне сложно!

Она замолчала, а потом добавила:

– Но вынести окончательный вердикт можно, только подвергнув все три экземпляра тщательной экспертизе. И это, насколько я поняла, уже произошло…

Всеволод Романович откинулся в кресле, отпил из бокала сок и заметил:

– Отлично, Анна Игоревна, просто отлично! Вы подтвердили все то, что сообщили эксперты. И от вашего внимания не ускользнула важная деталь – скол на стопе слона. Что ж, вы хотите увидеть все три экземпляра? Прошу вас следовать за мной!

Он вышел из кабинета, сопровождаемый Анной, и они направились к лифту – но не к обычному, а к специальному, пользоваться которым имел право только сам Дудин. На лифте они спустились на подземный этаж, в хранилище, рядом с которым располагались и помещения реставраторов. Даже сотрудник аукционного дома не мог попасть туда просто без предварительного разрешения, ведь в хранилище находились экспонаты, стоившие очень и очень много.

Они прошли через помещения, где трудились люди, облаченные в серые халаты, подошли к массивной металлической двери, которую шеф открыл при помощи особой электронной карточки.

Анне приходилось бывать на подземном уровне, хотя и не часто. Но вот в секретный, защищенный блок она еще не заглядывала. Они миновали еще одну дверь, представлявшую собой металлическую решетку, а потом еще одну – стальную, открывавшуюся, как и первая, при помощи особого электронного ключа. Анна заметила видеокамеры, вмонтированные в стены, и ей стало не по себе.

Помещения, в которых они оказались, мало чем отличались от предшествовавших им. Те же столы, те же люди в серых халатах, те же экспонаты, только намного более дорогие и раритетные.

Завидев шефа, к нему подошел невысокий мужчина с черной бородой с проседью и выпуклыми темными глазами. Это был главный реставратор аукционного дома, Михаил Аркадьевич. А по совместительству – кузен Дудина и, по слухам, фактический владелец аукционного дома.

– Мы хотим взглянуть на наших трех слонов! – произнес Всеволод Романович, и главный реставратор усмехнулся. Они миновали помещение и оказались в небольшой комнатке опять же с металлической дверью. На этот раз пришлось ввести восьмизначный цифровой код, который, похоже, не был известен даже шефу.

Дверь отомкнулась, и они прошли в голый бетонный блок, посреди которого на продолговатом длинном столе возвышались часы со слоном и магараджей в количестве трех штук.

Когда они прошли в помещение, то Анне на мгновение показалось, что стена задрапирована кровавой портьерой, над которой виднеется оседлавший дельфина купидон, который дует в морскую раковину.

Ничего подобного, конечно же, на стене не было – ни портьеры, ни странной фрески. Анна заставила себя забыть о подобной ерунде и сосредоточилась на трех часах, стоящих на столе.

Михаил Аркадьевич подошел к столу и, когда закрылась дверь, произнес: