Текст книги "Ночница. Коллекция ужасов"

Суетливые хлопки крыльев убедили в обратном. Птицы разлетались по гроту, не издавая лишних звуков. Профессор слышал, как одни приземляются, а другие, напротив, взлетают. Стало очевидно, что пернатые шпионы рассредоточились. Стараясь не дышать, Голдривер прислонил лоб к земле. Казалось, так он сумеет остаться незамеченным.

«Кра-а-а-а-а…» – гаркнул один из воронов прямо над головой. Ощутив неприятный холод в ступнях и ладонях, Стивен перестал дышать окончательно. На удивление, тактика сработала. Птица еще немного посидела на камне, что козырьком повисал над телом чужака, и скрылась, зашлепав веерами крыльев. Охотники продолжили ход, и мертвая вереница потянулась вглубь. Топот и нечастые вскрики птиц довольно скоро стихли.

Удостоверившись в том, что вокруг никого, Голдривер вновь зачиркал колесиком именной Zippo. Робкий огонек задрожал на ветру, и в тот же миг в лицо Стивена уперся клюв. «Кра-кра!» – вскрикнул ворон, подлетев на месте. Сердце мужчины сжалось в испуге. Отпрянув, он сделал шаг назад и выронил зажигалку. Птица, словно заведенная, прыгала с камня на камень, гаркая и хлопая крыльями. Недолго думая, профессор схватил первый попавшийся камень и что было сил метнул его в порождение ночи. Движение было таким резким, что ворона точно пулей прошило! Расправив черные опахала, он лежал на земле парализованным, но даже на последнем издыхании звал кого-то. Задыхаясь от накатившей злости, доктор закончил дело, в один мах размозжив птице череп.

Стивен выдохнул с облегчением. Он обернулся, чтобы поднять горящую зажигалку, и тотчас окаменел. Перед ним стоял живой мертвец. Еще до того, как док понял, что нужно бежать, неупокоенный схватил его за грудки и притянул к себе. Из распахнувшейся пасти вырвался поток зловонного ветра. Отвратительная сладость разлагающегося мяса и подвальная затхлость – профессор содрогнулся от мощного рвотного позыва, а восставший лишь усилил хватку. Издав жуткий рокот, скелет вонзил свои гнилые зубы в предплечье руки, что старалась его оттолкнуть. Голдривер пронзительно закричал. Но не от боли – она давно притупилась в царящем безумии, – а от осознания происходящего.

«Господи боже! Кто-нибудь! Помогите! На помощь! Ему плохо! – до боли знакомый голос раскатом грома потряс пещеру. – Врач! Нужен врач! У него судороги!»

– Ангелина… – изумленно произнес Стивен. – Милая моя, родная!

Гнев, застлавший разум мужчины, превратил его в дикого зверя. Повинуясь инстинктам, он обрушил ступню на хрупкое колено мертвеца, разломив его, как сухую ветку. Потерявший равновесие охотник запрыгал на одной ноге, стараясь не упасть. Голдривер же знал: другой такой возможности не представится. Нужно добивать! Издав нечеловеческий рев, он чуть согнулся и рванул вперед. С отчаянием регбиста, прорывающего оборону соперника, док протаранил чудовище в лохмотьях. Не дав опомниться даже самому себе, он принялся топтать останки, упрямо шевелящиеся в желании подняться. Стив добил булыжником подрагивающую пятерню и наконец понял, что от противника ничего не осталось. Лишь горсть переломанных костей в истрепанном балахоне.

Переводя дыхание, Голдривер отполз в сторону. Его одолевала усталость, но в то же время он страшно гордился собой. Голос жены пробудил в нем то, с чем сам Стивен был незнаком – воина, борца, берсерка… Но повторится ли это вновь? Навряд ли. А значит, не время расслабляться. В любую секунду грот могут заполнить новые мертвецы!

«Лучше проявить осторожность», – убедил себя Голдривер и, вытряхнув из накидки осколки прежнего владельца, полез в нее сам.

Поглубже натянув капюшон и спрятав кисти рук в манжетах, Стивен внешне сделался вылитым всадником. Страх никуда не делся, но в маскировке было в разы спокойнее. Подхватив зажигалку, доктор продолжил путь в губительную неизвестность. Волосы на затылке дыбились в предвкушении новых ужасов, но уверенность осталась непоколебимой. Стивен должен идти. Интуиция подсказывала: там, в самом сердце холодной пучины, его ждут важные открытия.

* * *

Тяжелая металлическая дверь, изъеденная ржавчиной и поросшая мхом. Уперевшись в нее, Стивен оторопело захлопал ртом. Он много лет путешествовал по Европе, видел экспонаты больше, древнее и, положа руку на сердце, симпатичнее. Но только перед этой громадиной он застыл в недоумении. И дело было вовсе не в грубой ковке, из которой складывался причудливый узор, а в обстоятельствах. Голдривер стоял у входа во что-то жуткое. В холодном сыром полумраке. Где-то очень глубоко под землей. Мысль о преисподней вновь прошлась мурашками по спине. На всякий случай мужчина осмотрел фрамугу. Классического «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» там, к счастью, не нашлось, и мужчина выдохнул с облегчением.

– Что же кроется по ту сторону? – задался вопросом он и тут же понял, что есть лишь один способ узнать ответ.

Дрожащими пальцами профессор коснулся ручки и плавно опустил ее вниз. В механизме что-то щелкнуло, и дверь послушно отворилась, издав протяжный скрип. Голдривер закусил нижнюю губу, опасаясь привлечь внимание, но грот хранил молчание. Набравшись храбрости, доктор заглянул внутрь.

– Нет, нет, нет! Это невозможно! Просто невозможно! – замотал головой Стив. – Милостивый боже!

Впереди тянулся коридор из бетонных блоков. Мутный зеленый свет заполнял собой его пространство. Голдривер задрал голову и с удивлением обнаружил грубые светильники, растущие из покрытого копотью потолка. Место походило на секретный бункер или на тайную подземную лабораторию, в которой нацисты времен Второй мировой ставили свои жуткие опыты. Райское местечко для диггера-экстремала и страшный сон для того, кто не ищет приключений.

Стивен, разумеется, относил себя ко вторым, но тем не менее переместился внутрь. Дверь за спиной своевольно захлопнулась, отрезав путь к отступлению. Задергав ручку, незваный гость понял, что сам себя заманил в ловушку. По крайней мере, не оставил иного выбора, кроме как продолжить ход. Голдривер погасил зажигалку, поглубже натянул капюшон и двинулся вперед. Суетливо шагая, он довольно скоро оказался у развилки. Налево или направо? Уже знакомый скрип петель не оставил времени на раздумья. Кто-то шел по пятам!

Подхватив полы накидки, Стив повернул налево и тут же пожалел о своем решении. Из глубины коридора показалась фигура. Немощный старик с огромным уродливым горбом полз вдоль стены, с трудом удерживая зажатый в скрюченных пальцах масляный фонарь. Его тяжелое хриплое дыхание казалось оглушающе громким. Док застыл в раздумьях: пройти как ни в чем не бывало или повернуть обратно? Колеблющийся разум так и не сумел определиться. Ноги понесли профессора навстречу кошмарному незнакомцу. Пролетая мимо, Стив не поднял головы. Старик тем временем замер, прижавшись к пыльному бетону, словно уступая дорогу. И все же любопытство взяло верх. Лжеохотник обернулся и тут же поймал на себе взгляд мутных рыбьих глаз. Ноздри живой мумии дергались. Губы подрагивали. Обитатель подземелья, скорее всего, не видел чужака, но абсолютно точно улавливал его запах. Стив инстинктивно сорвался на бег и скрылся за очередным поворотом.

Сердце мужчины колотилось так сильно, что его бой сотрясал все тело. Профессор отчаянно ругал себя за решение наведаться в пещеру, но уже не мог ничего с этим поделать. Новое крыло, открывшееся взору, положило конец догадкам. Все встало на свои места. Тюрьма! Вот что это было за место. По крайней мере, в этом убедил ряд металлических дверей, в каждой из которых виднелось крошечное окошко, закрытое сеткой.

Стоило Голдриверу приблизиться, в казематах началась суета. Лязг цепей, звуки падающих предметов, молитвы, причитания, истерический смех. Пленники подземелья, словно отпетые безумцы, кричали и плакали. Одни били кулаками в дверное полотно, другие неистово дергали сетку израненными пальцами. От внезапно наступившего хаоса Стивен сам едва не спятил. Ему начало казаться, что на шум тотчас слетятся проклятые птицы, а следом за ними явятся и охотники. Но опасения были напрасными. Доктор был здесь один, если не считать полоумных, что драли глотки из своих загаженных конур.

– Зачем?! Зачем я здесь? Почему сюда пришел?! Какого черта?! – взвыл в отчаянии Голдривер, не побоявшись быть услышанным.

– С-с-стивен? Это ты? – раздался слабый голос из камеры неподалеку.

Услышав свое имя, мужчина побледнел. В три шага приблизившись к окошку, доктор взглянул на ту, что с ним говорила. Тут же его колени предательски ослабли, а голова закружилась. Капли ледяного пота одна за другой покатились со лба. Чтобы не упасть на пол, Стив резко прижался спиной к стене. Безумие, царившее в этом месте, достигло своего предела. Голдривер сразу же узнал в чумазой и лохматой девчонке ее, свою порочную тайну… Свое постыдное увлечение. Героиню ночных кошмаров и сладких грез в одном лице. Даже в этой больной иллюзии им нельзя было встретиться вновь. И все же!

– Даша?! – сипло воскликнул доктор. – Это правда ты?

Девушка закивала головой, а после – горько расплакалась. Она безотрывно смотрела на визитера, в то время как слезы размывали грязь на ее впалых щеках.

Стивен помнил ее другой. Высокой. Статной. Умилительно серьезной. В день, когда их пути пересеклись, на девушке были высокая юбка-карандаш и белоснежная рубашка без единой складки. Правая кисть мужчины дрогнула от воспоминаний их первого рукопожатия. «Дарья Егожина, староста группы», – скромно улыбнулась она, отводя взгляд. «Стивен Голдривер, ваш новый преподаватель философии», – отозвался док, некрепко сжав девичью ладонь.

Нет, это не была любовь с первого взгляда. Стив не испытал похоти при виде очаровательной студентки. Тогда он уже был женат на Ангелине и даже в мыслях не допускал флирта на стороне. Особенно на работе. Тем более с ученицами.

Как бы там ни было, жизнь редко идет по сценарию, что мы пишем в мыслях. Чувства рождаются и умирают без нашего ведома. Все, что остается, – с удивлением замечать новые переживания: жар любви к тому, кто еще вчера был безразличен, или арктический холод к той, без кого однажды не хотелось дышать…

Голдривер понял, что влюблен, на третий день знакомства. Странное тепло разлилось в груди будто невзначай на исходе обеденного часа, когда Егожина протянула ему шоколадный батончик, неловко поправляя идеальную укладку. «Чай без сладостей – это грустно!» – подмигнула она и, не дождавшись ответа, ушла. Такой простой жест, в сущности, мелочь, а Голдривер смутился не на шутку. Весь оставшийся день он думал о том, как, должно быть, глупо выглядел в тот момент. Закрывшись в преподавательской уборной, он склонился над зеркалом в попытках воспроизвести то самое удивление на лице. Мужчине страшно хотелось понять, каким его увидела Даша.

– Вот дерьмо, – шепотом произнес Голдривер, осознав природу своей обеспокоенности. – Только не это!

Так начался их роман. Полгода безусловного счастья, шесть месяцев изнурительных страданий. Доктор ненавидел себя за эту слабость. Презирал за отчаянное нежелание признаться супруге в неверности. Но Ангелине не требовались покаяния. Она сама обо всем догадалась. По тому, как муж начал избегать близости и даже поцелуев. По тому, как перестал обнимать ее, возвращаясь домой. По тому, как молчал часами напролет или говорил с ней о всякой чепухе вроде погоды. В какой-то момент Ангелина поняла: мужчина рядом – не тот, кого она полюбила! Незнакомец! В лучшем случае – сосед, но точно не ее Стивен.

Перешагнув порог темного опустевшего жилища в один из вечеров, Стивен мгновенно осознал случившееся. Записка, оставленная на столе, лишь подтвердила догадки. Ангелина собрала вещи и вернулась в их московскую квартиру, оставив супруга в городе, что их разлучил.

Та ночь стала одной из самых страшных и болезненных в жизни англичанина. Словно тигр, он метался по съемной двушке, ударяя в стены и хватаясь за голову. Ни до, ни после он не испытывал такого бессилия. Решения, противоречащие друг другу, роились в голове. В один миг он, задыхаясь, набирал что-то в мобильном, в другой – швырял телефон в стену, надеясь, что тот больше не включится. Обувшись в разные туфли, Стивен уже под утро выбежал из квартиры. Даже спускаясь в лифте на первый этаж, он не знал, к кому из своих женщин направиться. Все, что ему оставалось, – это молить высшие силы о благоразумии.

Голдривер не помнил, как оказался дома. Долетел самолетом? Быть может, доехал автобусом? Или вовсе шел пешком? Словно в полусне, он ворвался в супружескую спальню и рухнул на кровать без сознания. Следующие три дня прошли в разговорах. В долгих и мучительных объяснениях, слезах и клятвах. Стив обещал, что ничего подобного больше не повторится, но Ангелина, словно в отместку, загоняла ему иглы под ногти, вновь и вновь упрекая в неверности. И все же сердце женщины дрогнуло. Она простила мужа. Пара договорилась не бередить эту рану впредь.

Ни в одной из последующих ссор супруги не касалась темы измен. Они действительно забыли все, как наваждение. Вырвали, скомкали и сожгли эту позорную страницу их общей истории. Ангелина была счастлива, будто в медовый месяц, а Стивен с облегчением понимал, что совесть его чиста и больше нечего скрывать… кроме множества пропущенных звонков и сообщений, что оставались без ответа. Но и этому нашлось решение: профессор сменил номер телефона и вместе с тем изгнал призраков прошлого из своей жизни.

Много лет аспирантка Егожина оставалась для Стивена лишь воспоминанием, давно забытым эпизодом, что потерял былой драматизм и отныне виделся нелепой ошибкой, слабостью. Так продолжалось до тех пор, пока один из бывших коллег не огорошил Голдривера новостью: Даша, едва успев выпуститься, угодила в лечебницу. «Шизоаффективное расстройство, – сухо подытожил товарищ. – Замкнулась в себе, почти не говорит. А когда говорит… уж лучше бы молчала».

До глубины души пораженный Голдривер неделями напролет думал о том, как такое могло случиться с Егожиной, с одним из самых здравомыслящих людей в этом мире! Как следствие, несчастная приходила мужчине во снах. Она молила бывшего возлюбленного о помощи, трясла перед его лицом кандалами и падала на грудь, заливаясь слезами. Стивен просыпался в холодном поту. Обнимая супругу, он усиленно прогонял чудовищные видения, но теперь сам стал их частью. Дарья Егожина стояла напротив. Сквозь ржавые квадратики решетки она смотрела на него заплаканными глазами, умоляя не исчезать.

– Как ты здесь очутилась? – проиграв в голове всю историю от начала до конца, вопросил Стивен.

– Это неважно! – всхлипнула девушка. – Ты должен мне помочь! Молю!

– Но как?!

– Ключ! – Даша указала на огромную доску, приколоченную к стене. – Там ключ от моей камеры. Открой дверь, и мы вместе уйдем. Я знаю, как отсюда выбраться, куда идти, чтобы вернуться в мир живых!

– И куда же? – спокойно произнес Голдривер, осматривая десятки ключей, болтающихся на криво вбитых гвоздях.

– Вперед по коридору и дважды направо! Там будет крутая винтовая лестница, она ведет на поверхность, к стеклянному люку, а за ним – свобода!

– Откуда тебе знать?

– Охотники водят нас туда. Дают взбежать на самый верх, но ловят у последней ступени!

– Зачем им это нужно? – нахмурился Стив, одним движением сорвав с доски нужный ключ.

– Так мы генерируем больше энергии для этого места. Они питаются нами! Пожирают до тех пор, пока ничего не останется! – мотала головой Егожина. – Ну что же ты стоишь, любимый?! Освободи меня! Нужно идти, пока нас не заметили! – простонала пленница. – Ты пришел за мной! Я знала, что ты придешь! Я звала, и ты услышал! Милый, это наш шанс все исправить и быть вместе! Скорее же, прошу!

Стивен неспешно протянул руку. На миг его пальцы коснулись дрожащих пальцев Даши, но мужчина тут же отдернул кисть, словно обжегшись. Плотно сжимая в кулаке отмычку, он зашагал спиной вперед, не в силах оторвать взгляд от той, что необъяснимо манила его даже в таком виде. Не веря в происходящее, Егожина молчала первые несколько секунд, а после – перешла на животный крик. Голдривер отвернулся, стиснув челюсти. Его сердце разрывалось от жалости, а лицо сжигал стыд, но он не мог поступить иначе. «Прямо и два раза направо», – повторил доктор, бросившись прочь со всех ног.

* * *

– Алло, – безучастно произнес Стивен, глядя в окно.

По ту сторону стекла простирались километры лесов невообразимой красоты. Самые разные деревья – буйство золота и пожары красного. С удивлением для себя Голдривер отметил, что не помнит осени, подобной этой.

– Добрый день, Стивен! Вас вновь беспокоит редакция Первого канала, только, пожалуйста, не кладите трубочку!

– Кажется, я четко дал понять: мне не интересны съемки в вашей передаче. Нам не о чем говорить.

– Вы только послушайте! Я говорила с руководством, и мы пересмотрели концепцию выпуска. Никаких очных ставок с владельцами авиакомпании! Никакой ругани или споров! Мы снимем светлую, добрую историю о чуде! О человеке, которому удалось пережить авиакатастрофу и затяжную кому! Кстати, по поводу вашего гонорара: можете смело умножать его на два! – захлебывалась в восторге работница телевидения.

– Все еще неинтересно, – выдохнул Стив. – Вы понапрасну тратите время.

– Мистер Голдривер, подумайте о людях! – отчаянно воскликнула девица. – Им нужны образцы для подражания! Они хотят видеть настоящих героев!

– Тогда вы точно не по адресу, – грустно улыбнулся Стив, сжав через кофту ключ, что болтался на груди подобно медальону.

Дверь за спиной хлопнула, и профессор тотчас повесил трубку.

– Кто звонил? – бодро вопросила Ангелина, размещая поднос с едой на столе.

– Никто! – широко улыбнулся Голдривер. – Что там у нас на завтрак?!

Квартира № 66

Москва не любит нытиков! Если ты нытик – не приезжай, а коль приехал – не ной. Каждый мечтательный провинциал, норовящий покорить Златоглавую, обязан усвоить это правило. Усвоить и никогда не нарушать. Тогда, возможно, ему улыбнется удача. В противном же случае он останется в дураках. Как ни странно, эта простая истина не помещается в голове рядового жителя глубинки. Стоит ему покинуть пределы душного поезда, пропахшего лапшой быстрого приготовления, боевая отвага выветривается. Жестокая столица начинает давить пришельца, точно комара, так и не успевшего присосаться к ее дородным телесам.

Женька Перфилов был одним из тех самонадеянных дураков. Субтильный паренек, что не вышел ростом и лицом, с самого детства мечтал перебраться в Белокаменную. На малой родине, в городе с населением чуть меньше двухсот пятидесяти тысяч, перспектив он не видел. Точнее видел, но всего одну и то незавидную: начать впахивать на заводе ферросплавов, как отец, воспылать нездоровой любовью к пиву, убить и без того хреновое здоровье, превратившись к тридцати годам в бесформенное нечто, спорящее о политике с телевизором.

Нет-нет, это никуда не годилось! Пацан насмотрелся дурных примеров и начал подготовку к переезду задолго до окончания школы, классе эдак в седьмом. Опрометчиво поделившись планами с неблагонадежными товарищами, он снискал славу, мягко выражаясь, «мечтателя». Одноклассники, общего языка с которыми найти не удавалось, с тех пор называли его «мАсквичом», блаженно растягивая в этом слове букву «А» (которая на самом деле «О») и не упуская возможности высмеять благородную цель. Перфилов обиды не держал. Что с них взять? Все сплошь дети алкоголиков и сидельцев, обреченные повторить судьбу родителей. Женька всегда казался белой вороной на этом празднике сельской жизни. Таким уж уродился.

Прогуливаясь в одиночестве по серым и непримечательным улицам своего города, он мечтал о дне, когда сумеет вырваться из этой безнадеги. О дне, когда хлебосольная столица распахнет перед ним врата и обогреет, как родного. Только это и поддерживало жизнь в мальчишке, который, запрыгивая в пропахший мочой лифт, представлял себя в гигантском небоскребе, в одной из тех могучих стеклянных башен, что порой мелькают в новостях.

Несколько лет спустя, когда насмешки поутихли, а большинство «правильных пацанов» отсеялись после девятого класса, мечты Перфилова оставались прежними. Но теперь юноша не просто фантазировал: он активно готовил почву, в которую ему предстояло «пересадиться». Без устали шерстил интернет в поисках подходящего вуза, в свободное время подрабатывал всеми доступными способами: то преподавал английский язык ученикам начальных классов, то раздавал листовки. В общем, крутился как мог и даже сумел накопить приличную по местным меркам сумму: семнадцать тысяч рублей. Шесть «косых» ушло на покупку места в плацкартном вагоне поезда «Братск – Москва», и еще с двумя тысячами пришлось расстаться, закупая провизию в дорогу.

Печально вздохнув, Женя пересчитал оставшееся и сам себе наказал: «Как только окажешься на месте – никаких экскурсий, никакого праздного шатания по городу, сразу принимайся за поиски работы, иначе…» Про вариант с «иначе» думать не хотелось. Слишком многое стояло на кону! Возвращаться домой побитой собакой, с головой, посыпанной пеплом, не хочется, а точнее, не можется. Ведь бабушка по маминой линии уже успела раструбить на всю округу, что ее любимый внук поступил в МГУ на бюджет и вообще состоялся в жизни… Тут уж, как говорится, хочешь не хочешь – делай! Или умри. Но лучше все-таки первое.

Весьма неожиданно в дело вмешался отец. Раздавив с приятелями бутылочку горькой, он вспомнил, что в Москве у него живет лучший друг, бывший сослуживец, что еще ни одну его фотографию в «Одноклассниках» не оставил без пятерки с плюсом. Тут уж сам бог велел обратиться за помощью! Ведь нужно-то совсем ничего – «передержать» сыночка, пока тот ищет себе «приличный универ с общагой». Дело плевое!

Накатив еще немного, в этот раз исключительно для храбрости, папаня набрал старого камрада и «обкашлял» с ним вопросик. Переговоры прошли на удивление легко, ведь на том конце провода тоже праздновали пятницу и на обещания не скупились. Родитель записал адрес на обрывке газеты, в которую была завернута пахучая вобла, и с важным видом подозвал Женьку.

– Ну че, танцуй, парень! Нашел я тебе приют, но остальное, учти, – погрозил пальцем мужчина, – исключительно твоя ответственность! Не посрами батину честь!

– Спасибо, па! – Мальчишка бережно, словно почетную грамоту, принял газетный лист, свернул его вдвое и удалился в свою комнату.

Долгую неделю спустя он сошел на перрон вокзала в таком знакомом и одновременно чужом городе. Поджилки затряслись от страха, радости и возбуждения. «Вот оно! Свершилось! Я в Москве, а если быть точным, на Ярославском вокзале», – шепнул себе под нос Женя, перекинув тяжелую сумку из одной руки в другую. Этот день нужно запомнить. С него все начнется. В него придется мысленно вернуться, покупая свою первую квартиру тут, в эпицентре Вселенной, в самом красивом месте на планете Земля!

Всего час спустя совершенно другие эмоции захлестнули сердце юноши. Сидя на собственном чемодане посреди оживленной улицы в центре Москвы, он раз за разом прокручивал слова, которые услышал, заявившись в гости к Евгению Тихоновичу (в честь которого, как утверждал отец, и был назван сам Женя). Полная женщина в халате и с неопрятным пучком на голове одним движением дряблой руки нарушила планы. Гостей она, законная хозяйка жилплощади, не ждала и ни о каких договоренностях не слышала. Непреклонная в своей жестокости, она и секунды не дала на объяснения, просто рубанула металлической щеколдой так громко, что в ушах зазвенело.

Сам Евгений Тихонович догнал мальчишку минутой позже и сильно извинялся. Объяснял, что погорячился и «дал маху под мухой». Намереваясь хоть как-то загладить вину, он сунул в ладонь мальчишки две мятые купюры с изображением Москвы и пожелал удачи. Такое вот оно, столичное гостеприимство!

– Что же мне теперь делать? – растерянно задался вопросом Женя и огляделся по сторонам. – Где ночевать-то?

Накатывающая паника расправляла плечи, на глазах вырастая в могучего исполина, готового одной пяткой раздавить зарвавшегося провинциала. Все надежды и мечты рухнули, превратились в пыль. Впервые за много лет Перфилов поймал себя на мысли, что ему хочется плакать. Глотнув воздуха, он поднялся на ноги и двинулся вслед за толпой, даже не подозревая, куда его уносит этот безликий поток городских пингвинов.

Закатное солнце не спешило прятаться. Словно желая дать фору новоявленному бродяжке, оно подозрительно долго висело над линией горизонта, до последнего освещая город кроваво-красными лучами. Женька этой странности не заметил. В его голове толпились совершенно другие мысли, но все они так или иначе вынуждали задаться вопросом: «Где провести эту ночь?» Плана Б у покорителя столицы не было, отчего внутренний голос несколько раз выдал настойчивое: «Дурень! Живо на вокзал! Возвращайся домой, пока есть деньги на обратный билет!» Впрочем, эти сигналы SOS остались без внимания. Перфилов точно знал, что возненавидит себя, если сдастся так просто и сбежит обратно, поджавши хвост.

Бесцельно шатаясь по оживленным проспектам, мальчишка демонстративно озирался. В глубине души он надеялся, что кто-то заметит его растерянность и подойдет с предложением помощи. Но нет, Москва оказалась городом куда более жестоким, чем рассказывал отец.

– Смотри, куда прешь, баран! – вспыхнул случайный прохожий, больно ударив плечом.

Испуганно отшатнувшись, Женя потер ушибленное место. Больно, но куда больше обидно! Образ идеального города таял на глазах. Знакомое чувство безнадеги заполнило голову и переключило в режим «зомби». Медленно Перфилов зашагал дальше, опустевшим взглядом упираясь в знаменитые башни из красного кирпича, маячившие неподалеку. Внезапно его внимание привлекло объявление, расположенное на столбе, вернее тетрадный лист, на котором некто аккуратно вывел всего два слова: «Сдаю комнату».

Скиталец тревожно взглянул на экран мобильного телефона: 21:47! Приличные люди так поздно не звонят, но ситуация безвыходная. Набирая номер, Женя почти молился в надежде, что ему ответят! Череда длинных гудков попыталась убедить в обратном. Уши горели, невыносимо хотелось нажать «Отбой». И вот, когда стыду почти удалось перевесить страх заночевать на улице, в динамике прозвучало невыразительное «Алло».

– Добрый вечер! Я по объявлению! Еще актуально? Извините, забыл представиться, меня Женей зовут…

Разговор оказался коротким. Дама преклонных лет продиктовала адрес и настоятельно просила поторопиться, объяснив это тем, что у нее режим и ложится она не позже десяти. Плюнув на правила дорожного движения, Женя выскочил на дорогу, размахивая рукой. Удача оказалась на его стороне. Видавшая виды «Киа Рио» притормозила, заморгав «аварийкой». Смуглый водитель родом из Средней Азии несколько раз попытался набрать пункт назначения голосом, но, отчаявшись на третьей попытке, забил локацию вручную. Двадцать две минуты и пятьсот рублей спустя мальчишка стоял у подъезда. Чувство страшного дежавю охватило рассудок. Пан или пропал.

Дверь в квартире под номером 66 открыла женщина взрослая, на вид – не меньше семидесяти. На ее фоне даже Перфилов казался великаном. Маленькая и сгорбленная, как вопросительный знак, бабуля напоминала ведьму из сказки о Гензеле и Гретель. Причмокивая беззубым ртом, она основательно расспросила потенциального жильца о цели прибытия в Москву и заранее предупредила: в доме нет и не будет искусственного освещения.

«Вот чудачка!» – подумал Женя, но вслух объявил, что ему такие условия подходят. Получив добро на проживание, он проник в жилище и тут же съежился от неловкости. Вместо светильников тут красовались многочисленные канделябры, в которых, подрагивая огоньками, горели белые парафиновые свечи. Чистое средневековье посреди мегаполиса!

В коридоре пахло репчатым луком. Гость повесил куртку и направился в ванную, помыть руки. Интуитивно ударив по одной из кнопок на выключателе, он залетел в беспросветную тьму, чертыхнулся и на ощупь повернул вентили. От души намылив ладони, Женя умылся и тут же почуял острый взгляд на затылке. Он обернулся и едва не вскрикнул. В мягком свете догорающей свечи старуха выглядела зловеще. Один глаз полностью белый – его затянуло бельмо, а второй показался рыбьим. Из-под застиранного платка выбивались редкие пряди тонких седых волос. Нижняя челюсть, ввиду отсутствия зубов, располагалась почти у носа и периодически «гуляла». Невысокий рост делал эту женщину похожей на ребенка. Жуткого, больного прогерией ребенка. Завороженный отвратительным зрелищем, юноша не мог вымолвить и слова. Так и продолжал изучать «Бабу Ягу», открывшую бизнес на старости лет.

– Не смотри так, сынок. Стопталась я на девятом десятке, да не всегда такой была… Пойдем, покажу тебе комнату.

Послушно следуя за хозяйкой, Перфилов оказался в малюсенькой комнате, похожей на чулан. «И как здесь жить?!» – беззвучно вопросил юноша.

– Ничего, сынок, привыкнешь как-нибудь, все равно тебе идти некуда… – словно прочитав мысли, молвила женщина за спиной.

– Мне подходит, а сколько стоит? Я, к сожалению, ограничен в средствах.

– Пять тысяч платишь сегодня, пять в конце месяца.

«Десятка! Вот жесть! Это же практически все, что у меня осталось, – подумал мальчишка. – А с другой стороны, платеж разбит, есть время заработать!»

– Договорились! – бодро отозвался Женя и протянул хозяйке оранжевую купюру.

Женщина приняла дань и тут же поспешила скрыться в коридоре. За шаг до порога она внезапно замерла и, не оборачиваясь, сказала:

– После двенадцати ночи ты, сынок, из комнаты не выходи. Спи крепенько, и все хорошо будет.

От подобной просьбы спина покрылась мурашками. Почесав затылок, Перфилов бросил дежурное «Конечно», но еще больше напрягся: что тут происходит после полуночи, неужто домовой пускается в пляс? Прогнав дурные мысли, постоялец взялся разбирать сумку. Больше ничего интересного или странного с ним в тот вечер не случилось. Свалившись без задних ног, он проспал до рассвета в одной позе.

Весь следующий день прошел в суете: изучение запутанных схем на карте метро, беготня по городу и мониторинг сайтов с вакансиями на ходу. Как и тысячи других ребят, Женя отчаянно пытался убедить столицу в том, что он ей подходит.

Описывая свое пребывание в столице, отец часто повторял одну и ту же фразу: «Москва вам не гражданка!», но только теперь мальчишке открылся истинный ее смысл. Откуда он мог знать обо всех трудностях? Был-то здесь всего ничего, денек-другой, на время увольнительной, в компании того самого Евгения Тихоновича! Видать, успел получить на орехи… Неудивительно. Ведь Москва – это не тихая заводь, а настоящий акулий риф! И горе той мелкой рыбехе, что заплывет сюда случайно.