Текст книги "Орден Люцифера"

Антон Медведев
Орден Люцифера

Глава первая

Осеннею порою, ранним вечером, прикрывшись зонтом от моросящего дождя, по усыпанной опавшими листьями аллее медленно шел человек. Где-то смеялись дети; на скамейке, глухие к капризам погоды, целовались влюбленные. Чуть в стороне то и дело проносились по дороге машины, взметая грязную водяную пыль. Город жил своей жизнью, и только неторопливо идущему человеку все это было безразлично. Сжимая зонт, он думал о том, насколько все в его жизни серо и уныло…

Перейдя улицу, он пошел по тротуару. Туфли противно стучали по фигурным плиткам – ну почему они так громыхают? Вздохнув, потянулся за сигаретами. Да, верно, обещал бросить. Но идет оно все к дьяволу…

Закурив, медленно пошел дальше.

– Илья!

Повернулся на голос. Ну надо же, Ольга!

– Привет! – поздоровался он, шагнув навстречу девушке. За прошедшие семь лет она здорово похорошела. Стройная фигура, светлый взгляд. Минимум косметики на лице – она всегда говорила, что краска должна быть на холсте, а не на роже. В модной курточке и джинсах, в ярком малиновом берете, с цветным зонтиком в руках, она выглядела просто замечательно.

– Здравствуй! – На губах Ольги играла улыбка. – А я смотрю, ты или не ты? Куда идешь?

– Так, гуляю… – соврал он, уже понимая, что она тоже идет в художественный салон. За этот месяц ему не удалось продать ни одной картины. Деньги давно кончились, жил в долг. Звонить без конца в салон, узнавая, продали что-нибудь или нет, было уже стыдно. Поэтому время от времени просто наведывался туда – и каждый раз убеждался, что его картины по-прежнему висят на своих местах. Шел и сегодня, заранее зная, что это бесполезно.

– А я в «Художник», – сказала Ольга, снова блеснув белозубой улыбкой. Раньше у нее была щелка между передними зубами, теперь она исчезла. – Сто лет там не была – я только на прошлой неделе приехала. Не хочешь зайти?

– Давай зайдем, – согласился Илья, размышляя о том, узнает ли она его картины? Наверняка узнает. Ну и черт с ней…

Пока шли к магазину, Ольга не переставала говорить – она и раньше была болтушкой. Выяснилось, что все эти годы она жила в Германии, в Дрездене. Сначала ничего не получалось, но потом как-то все пошло, ее работы начали пользоваться спросом. В итоге смогла кое-что скопить – этого хватило, чтобы купить неплохую квартирку.

– В Дрездене? – сухо спросил Илья, невольно чувствуя зависть и ужасаясь этому чувству.

– Ну что ты! – прыснула Ольга. – Здесь, на Кутузовском. Взяла «двушку» за тридцать пять тысяч. Только ремонт теперь делать надо и мебель покупать – у меня ж ничего нет.

– Понятно… – Илья с трудом удержался от вздоха. – А почему там не осталась?

– А ну их к лешему… – отмахнулась Ольга и снова улыбнулась. – Не нравится мне там. Люди совсем другие, да и шпрехать по-ихнему я так и не научилась. Я ж английский учила, а уехать в Англию или Штаты тогда так и не получилось. А теперь уже и сама не хочу. У нас лучше.

– Думаешь, здесь что-нибудь получится? – довольно холодно спросил он. Просто никогда не жаловал ее работы, хотя и признавал, что они талантливы.

– Обязательно, – заверила Ольга. – Вот увидишь. Ну, а ты как?

– Потихоньку, – ответил он, вымученно улыбнувшись. – Ты не замужем?

– Нет, – покачала головой Ольга. – Хотя предлагал один в Германии. Могла бы сразу стать миллионершей. Но уж больно скучно. Да и какая из меня фрау? Смотри-ка, открыто!

– Они до семи работают.

Илья сложил зонтик, кинул в урну окурок и открыл перед девушкой дверь.

В магазине было тихо и тепло. Едва войдя, скользнул взглядом по стенам – висят… В душе заскреблась обида – это действительно было несправедливо.

– Люблю этот запах! – Ольга демонстративно втянула носом воздух, посмотрела на Илью и тихо засмеялась. – Ну, ты чего такой мрачный?

– Я всегда такой… – отмахнулся Илья, снова выдавив улыбку. Сейчас его волновало другое: у кого перехватить денег? За квартиру уже три месяца не плачено, давно пора вернуть долг Максиму. Попросить у Ольги? Нет, ни за что. Просто стыдно – за свою беспомощность, свою несостоятельность. Свое неумение вписаться в новый век. А ведь люди вписываются. Выставки у них, и картины нарасхват – взять хоть того же Брюлика. Ведь чушь пишет, китч. А покупают.

Снова посмотрел на одну из своих картин. Затем перевел взгляд на соседнюю – в прошлый раз ее здесь не было. И чем больше смотрел, тем тоскливее становилось на душе.

Эту картину писал Художник. Настоящий, с большой буквы. Отличная техника. Илья понимал, что придраться просто не к чему. Но кроме техники было и что-то еще. Была душа, было что-то, притягивающее взгляд. На картину хотелось смотреть и смотреть. И сюжет вроде бы не ахти какой – лесное озеро. Темная вода с белыми пятнами кувшинок, березы по берегам. Зелень трав. Обычный, сотни раз обыгранный сюжет. А картина смотрится, она живая. Посмотрел на свою – на душе стало еще гаже.

На его картине был изображен букет роз в роскошной лепной вазе. Хорошо написано, технично. И рама красивая – на заказ делали. Илья очень надеялся, что эту картину возьмут для какого-нибудь офиса. Все сделано на высшем уровне, и, тем не менее, Илья ощущал, как от картины веет мертвечиной. Нет в ней жизни, пустая она. Лубочная картинка. Хоть в золотую раму вставь – ничего не поможет.

– Твоя? – раздался рядом тихий голос Ольги.

– Да… – тихо ответил он, невольно чувствуя стыд.

– Я так и поняла.

Вроде и не сказала ничего плохого – а слова резанули по сердцу. Снова взглянул на лесное озеро. Затем на букет. В чем разница? Почему та картина радует глаз, а от его работы веет мертвечиной? Или он и в самом деле бездарность? И никакая техника не может компенсировать отсутствие таланта? Того неуловимого, что вдыхает в картину жизнь?..

Подошел к Ольге – та разглядывала в витрине краски.

– Ты прости, меня ждут в одном месте, – сказал он, чувствуя себя удивительно гадко. – Звони при случае… – Сунув девушке в руку визитку, натянуто улыбнулся, повернулся и торопливо пошел к выходу. Боялся, что окликнет его, – не окликнула.

Выйдя на улицу, пошел по тротуару, сжимая в руке сложенный зонтик и не замечая льющейся с неба воды…

Он всегда хотел рисовать. Началось это совсем глупо: ему было лет десять, он вместе с двоюродными братьями, Костей и Юрой, гостил у бабушки. Родители подарили им альбомы для рисования и новенькие фломастеры. Расположившись в комнате прямо на полу, все трое начали рисовать. Костя предложил нарисовать «Аврору» – у кого лучше получится? Разумеется, Илья не мог не принять вызов. Высунув кончик языка, сосредоточенно выводил корпус судна, орудия, надстройки. Не забыть флаг со звездой и якорь…

Увы, именно тогда он и проиграл в первый раз. Причем проиграл позорно, с треском. Показав свой рисунок, не смог сначала даже понять, над чем смеются братья. А осознав, густо покраснел. Он забыл нарисовать у крейсера трубы.

Именно тогда Илья и дал себе зарок стать лучшим. Вернувшись домой, он сам записался в художественный кружок. Мама не могла нарадоваться. С той поры в его школьном ранце всегда лежали альбом для рисования и акварельные краски, а урок рисования в школе стал самым любимым. И вроде бы у него неплохо получалось: его хвалили, ставили пятерки. Илья с удовольствием ходил по музеям, часами простаивал у картин, пытаясь понять секреты мастерства. Почему на этой картине все гладенько, а на той краска висит кусками? Некрасиво? Да. Но отойдешь подальше, и совершенно безобразные мазки превращаются во что-то чудесное. Это казалось мистикой.

Неудивительно, что после школы Илья поступил в художественное училище. Поступил без труда – к тому времени он и в самом деле рисовал весьма сносно. Затем были годы учебы, начало которых совпало с развалом Союза, были надежды на блистательную карьеру. Была и первая любовь, еще на первом курсе – Илья всякий раз улыбался, вспоминая, как мастерски соблазнила его та девчонка. Предложила ему нарисовать ее портрет у нее дома. Илья согласился – личико у Марины было симпатичное. Ее родителей не оказалось дома – уехали на дачу. Наедине с девушкой, да еще такой красивой, Илья чувствовал себя весьма скованно. Марина прекрасно понимала это, а потому, не без вызова в голосе, предложила нарисовать ее обнаженной. «Или слабо?» – добавила она, и Илья не смог отказаться. Не без грации раздевшись, Марина улеглась на диван. А он, красный от смущения, дрожащей рукой пытался что-то выводить на листе бумаги. Ничего не получалось. Когда Марине это окончательно надоело, она поднялась, взяла его за руку и потянула к дивану…

Рисунок так и не был закончен. Тем не менее, Илья остался вполне доволен проведенным временем. После этого они встречались с Мариной еще пару месяцев – до тех пор, пока она не нашла себе кого-то другого.

А потом умер отец. Умер внезапно, прямо на работе – остановилось сердце. О тех днях Илья не любил вспоминать, они прошли как в тумане. Год спустя мама уехала в деревню к своей сестре – сказала, что там ей будет лучше. Сыну оставила квартиру – в надежде, что тот женится, что все у него будет хорошо. Увы, он до сих пор так и не оправдал ее ожиданий…

По голове скользнула ветка. Пригнулся – и только тут осознал, что идет по аллее в сторону дома. Провел рукой по волосам, стряхнул дождевые капли. Вспомнив о зонтике, раскрыл его. Затем снова закурил.

Жизнь не удалась. Идя домой, Илья понимал это все отчетливее. Через месяц ему тридцать три – возраст Христа. И чего он добился за эти годы? Ничего. И уже никогда не добьется…

Дома он включил во всех комнатах свет, не в силах выносить давящий сумрак. Вошел в мастерскую, остановился у станка. Мрачно взглянул на незаконченную картину. Да, это не девушка с веслом. Но что-то очень похожее. Бездарная работа бездарного художника.

Пройдя на кухню, долго сидел у окна, дымя сигаретой и глядя отсутствующим взглядом сквозь покрытое дождевыми каплями стекло.

Ему было грустно. Илья вспомнил Валеру – учились вместе на одном курсе. Хороший верный друг. Никогда особо не блистал, но что-то в его работах было. В девяносто восьмом уехал в Москву, имея в кармане сто долларов. Безрассудство? Тогда Илья думал именно так. А пару недель назад узнал от Максима, что Валера уже давно стал известным столичным художником. Выставляется даже за рубежом. Женат, имеет аж троих детей. А главное, по-настоящему счастлив.

Все правильно – люди как-то устраиваются. Даже те, которые кувшин нарисовать не могли. Взять хоть Брюлика – его же чуть не отчислили со второго курса. Но вывернулся, доучился. Сейчас разъезжает на шикарной машине, водит дружбу с первыми лицами города. Почему, за какие заслуги? Несправедливо…

Идти в мастерскую не хотелось – работа вызывала отвращение. Пройдя в спальню, Илья рухнул на кровать, закрыл глаза. Душу вновь захлестнуло отчаяние.

Неудачник. НЕУДАЧНИК. Даже часы на стене выговаривали это слово своим тиканьем: «НЕ-У-ДАЧ-НИК».

На улице послышался чей-то смех. Он доносился через приоткрытую форточку – Илья рывком поднялся и захлопнул ее. Снова лег.

Не хотелось думать. Вообще ни о чем. Это было бы здорово – не думать. Мысли подобны заразе – так и норовят пролезть в сознание. Можно избавиться от тараканов, вшей, клопов, соседей. Но избавиться от мыслей…

Он только-только задремал, когда под окном раздался гудок машины. Сонно помянув недобрым словом разбудившего его урода, лениво приподнялся, сел на кровати. Взглянул на часы – четверть восьмого. Утро или вечер? Вечер.

Сунув ноги в тапочки, пошел в туалет, затем снова сидел на кухне и курил, думая о том, где раздобыть денег. У Максима не занять – уже и так ему должен. А больше и не у кого.

Захотелось куда-нибудь сходить. Неважно, куда. Да и дождь вроде закончился…

Десять минут спустя Илья уже медленно шел по улице. Шел без цели, без направления. Шел, стараясь не смотреть на людей.

Он бродил по городу больше часа. И лишь когда совсем стемнело, понял, что надо возвращаться. Перейдя улицу, направился к дому, с раздражением думая о том, что вынужден ходить пешком, экономя даже на автобусе. И так все последние годы. Но почему так произошло? Да, плохие у него картины. Но ведь не хуже того убожества, коим заполнены художественные салоны. Так почему ничтожества вроде Брюлика процветают, а ему нечем заплатить за квартиру?

Илья проходил мимо ресторана. Яркого, блистающего огнями. С дорогими иномарками у входа. Остановился закурить, хмуро глядя на это великолепие. Вроде вот оно, рядом. А как на другой планете. «Киса, мы с вами чужие на этом празднике жизни…»

– Так думают многие. Но это всего лишь заблуждение.

Рядом стоял человек в черном кожаном плаще и шляпе. Илья почувствовал себя неловко – не иначе, фразу о празднике жизни он произнес вслух. Спрятав зажигалку и сигареты, затянулся, хмуро глядя на незнакомца. Высокий, гладко выбритый. Холеный. Явно из новых.

– Извините… – Илья повернулся, уже собираясь пойти прочь, однако незнакомец успел поймать его за рукав.

– Простите, если отнимаю у вас время, – сказал он и приветливо улыбнулся. – Просто я большой поклонник вашего творчества, в моей коллекции три ваших картины. Увидев вас здесь, я очень обрадовался. Надеюсь, вы не очень спешите?

– Наверное, вы меня с кем-то путаете? – ответил Илья, внимательно глядя на незнакомца.

– Ну что вы, Илья Сергеевич?! – Незнакомец снова широко улыбнулся. – Могу сказать, что два часа назад я приобрел еще одну вашу работу – с букетом роз, она мне очень понравилась. И готов сделать еще пару заказов. Просто чудо, что мы с вами здесь встретились.

– Это приятно слышать… – пробормотал растерявшийся Илья, пытаясь понять, не шутит ли, не издевается ли над ним этот странный человек. Интересно, кто он?

– Позвольте представиться: Виктор Щербаков, – словно услышав его мысли, произнес собеседник. – Бизнесмен, меценат. И просто очень хороший человек, – он протянул Илье руку. – Будем знакомы.

– Очень приятно, – отозвался Илья, пожимая новому знакомому руку. В сознании промелькнула радостная мысль о том, что если этот человек действительно купил картину, то уже завтра или, в крайнем случае, послезавтра можно будет получить деньги.

– Как вы смотрите на то, чтобы поужинать? – спросил Виктор, кивком указав на ресторан.

– Вообще-то я не одет для ресторана… – засомневался Илья, думая о том, что в кармане у него нет и ста рублей.

– Бросьте, здесь это никого не волнует, – отмел его сомнения Виктор. – Посидим, поболтаем. Я угощаю. – Он несколько секунд смотрел на Илью, потом рассмеялся. – Простите, – добавил он. – Хотел сделать эффектный жест. Дело в том, что я владелец этого ресторана. Так что идемте. И ни о чем не беспокойтесь. Нам накроют в отдельном кабинете.

– Хорошо, – согласился Илья, понимая, что грех отказываться от такого предложения. – С удовольствием.

– Вот и чудненько. Вы не против, если мы перейдем на «ты»?

– Нет.

– Отлично. Не знаю, как ты, а я голоден, как зверь… – Виктор взял Илью за локоть и увлек за собой.

В таких дорогих заведениях Илья еще никогда не бывал. Ему здесь нравилось все: приглушенный верхний свет и лампы на столиках, тихая мелодичная музыка – она не оглушала, не била по ушам. Виктор провел Илью прямо через главный зал, сказав, что так ближе. Пока они шли, с Виктором то и дело здоровались, тот с улыбкой отвечал. С кем-то здоровался сам, среди людей, которых он приветствовал, Илья с удивлением узнал мэра. Рядом с мэром сидел еще какой-то человек, его лицо показалось смутно знакомым. Очевидно, тоже кто-то из сильных мира сего.

Они поднялись на второй этаж, Виктор учтиво распахнул перед Ильей дверь.

– Прошу.

– Спасибо… – кивнул Илья, входя внутрь.

Это было небольшое, очень уютное помещение. Диван, столик с креслами, слева на стене – большой плазменный телевизор. Одна из стен оказалась стеклянной, через нее открывался вид на обеденный зал.

– Стекло зеркальное, – пояснил Виктор. – Они нас не видят. Артур, сообрази нам чего-нибудь. Водочки и всего остального.

– Хорошо, Виктор Анатольевич, – непонятно откуда появившийся официант столь же незаметно исчез.

– Располагайся, – пригласил хозяин. Илья сел за столик, все еще чувствуя себя несколько неуютно.

– Эх, Илья, знал бы ты, как мне порой бывает скучно! – Виктор опустился в кресло напротив. – Вроде такой большой город, а по душам поговорить не с кем. Все заняты собой, заняты делами. Видишь человека за столиком, рядом с пальмой? Это Игорь Сотников, директор банка. Умнейший человек – и при этом редкостный зануда. О чем бы ни говорили, тут же сводит все к своим делам. И таких большинство – люди просто не умеют радоваться жизни. Каждый живет в своем маленьком мирке, не замечая, как жизнь течет мимо. – Виктор демонстративно вздохнул.

– Жизнь действительно течет, – подтвердил Илья, чтобы не молчать и не оказаться в глазах Виктора в компании тех самых зануд. Он все еще чувствовал себя скованно, однако уют этого места постепенно проникал в его сознание. – Но течет для всех по-разному.

– Именно! – тут же согласился Виктор. – Я ведь о том и говорю! Один всю жизнь занят кредитами, курсами валют и прочей финансовой чепухой. У другого на уме только выборы: сначала ночами не спит, боится, что не выберут. А выберут – тут же появляется новая головная боль: как переизбраться на новый срок. Третий всю жизнь вкалывает в шахте, четвертый изо дня в день точит на станке один и тот же болт. Миллиарды людей, и у каждого свои проблемы, свой маленький ад. А ради чего все это? – Он вскинул брови, подталкивая собеседника к ответу.

– Не знаю, – смущенно улыбнулся Илья. – Здесь мы выходим на вопрос о смысле жизни, а на нем уже столько копий сломано…

– Да, – кивнул Виктор. – Согласен… – Он замолчал, глядя, как вошедшие официанты расставляют на столе тарелки с едой. Все было на редкость изысканно и аппетитно – Илья смотрел и чувствовал, как у него начинают течь слюнки. Последним появился пузатый запотевший графин с водкой: не дожидаясь ухода официантов, Виктор тут же вынул из графина стеклянную пробку и наполнил красивые граненые стопки.

– Ну, за знакомство! – Он поднял стопку.

– За знакомство! – поддержал его Илья.

Огненная жидкость сразу провалилась в желудок, растекшись в нем горячей лужицей. Илья торопливо закусил соленым груздем – это было восхитительно.

– Чудесно! – выдохнул он, думая о том, как резко все в его жизни повернулось к лучшему. Четверть часа назад он брел по улице, разбитый и опустошенный, а теперь сидит в этом уютном кабинете за поистине царским столом.

– А я о чем говорю! – хохотнул Виктор. – Вот это и есть настоящая жизнь. Люди просто разучились наслаждаться ею. Они работают, чтобы работать, а не для того, чтобы жить. Икорку, икорку намазывай – вчера только из Астрахани привезли.

– Спасибо. – Илья осторожно поддел кончиком ножа комочек черной икры и положил себе на хлеб.

– Да ты ложкой ее, ложкой. Не обижай меня! – наигранно рассердился Виктор.

– А я так и сделаю, – отозвался Илья, взял ложку и от души зачерпнул икры. – Ножом неудобно.

– Вот теперь уважаю, – удовлетворенно сказал хозяин и снова потянулся к графину.

После второй стопки Илье стало совсем хорошо. Чудесный вечер в компании с замечательным человеком.

– Нет, ну смотри, – убеждал его Виктор. – Вот ты художник. Ты видишь мир не так, как мы, простые смертные. После тебя в этом мире останется хоть что-то. Ты творец, а значит, должен стоять на вершине всей этой человеческой пирамиды. Ведь это логично: творцы должны стоять выше потребителей.

– Должны, но не стоят, – отогретые водкой слова сами слетали у Ильи с языка. – В этом обществе все наоборот. И этого никак не изменишь.

– Не скажи, – покачал пальцем Виктор. – Все зависит только от тебя: ты просто должен взять то, что принадлежит тебе по праву. Просто взять, понимаешь?

– Так как же я возьму, если мои картины никто не покупает? Если люди их не ценят? Ну вот ты купил – оценил, спасибо тебе за это. Но таких, как ты, – единицы. А остальным нужен китч, халтура. Вон, недавно картину видел: три цветных квадратика на синем фоне. А ля Малевич. И ничего, купили. Недели не провисела.

– Ты просто не понимаешь, – снова покачал из стороны в сторону пальцем Виктор. – Дело не в том, что ты рисуешь. А в том, что ты вкладываешь в свою картину. И так не только с картинами, но и вообще со всем в этом мире. Я, например, занимаюсь ресторанами только потому, что люблю хорошо поесть. У меня их только в этом городе три штуки. Но при желании я с не меньшим успехом мог бы заниматься чем угодно. Например, рисовать картины. И они бы пользовались успехом.

– Извини, но это вряд ли, – не согласился Илья. – Написать картину не так уж и просто – надо многое уметь.

– Умение – дело наживное. Важна энергия, которую ты вкладываешь в то, что делаешь. Важно то, что стоит за твоей спиной. За твоей спиной сейчас пустота, ты сам по себе. Поэтому и картины твои пустые, в них нет силы. А люди, Илья, всегда тянутся к силе. Понимаешь?

– Не очень… – нахмурился Илья.

– Да и бог с ним, – Виктор вновь потянулся к графину. – Потом об этом поговорим. Давай лучше о бабах поболтаем. Ты каких больше любишь: – блондинок или брюнеток?

– А черт их знает, – пожал плечами Илья, беря стопку с водкой. – Мне все нравятся.

– Вот это уже по-нашему! В этом мире все очень просто: бери столько, сколько можешь взять. Не возьмешь ты, возьмет кто-то другой. Вот и вся правда жизни. Ну, за женщин!

Остаток вечера Илья помнил достаточно смутно. Помнил, как появились в кабинете красивые девушки, Юля и Вика. Было хорошо и весело. Вика звонко смеялась, запрокидывая голову и демонстрируя прелестную шею. Юля вела себя более сдержанно, однако в ее темных глазах Илья то и дело улавливал огонь желания.

Затем он оказался на улице в сопровождении девушек. Здесь же был и Виктор. Откуда-то подкатил роскошный черный «мерседес», Илья вместе с Юлей и Викой сел на заднее сиденье. На переднее поставили ящик с выпивкой и закуской. Виктор с ними не поехал: заглянув в открытую дверь, он пожелал Илье приятно провести время, а девушкам с напускной строгостью велел не уронить честь фирмы.

Проснулся Илья уже утром, в одиночестве. Девушки ушли, оставив на столе записку: «Ты оч. милый». Внизу были два телефонных номера: рядом с одним стояло имя Юля, с другим – Вика. Чуть ниже, уже карандашом, было приписано: «Для тебя – бесплатно. Звони в любое время. Вика».

Голова почти не болела – вероятно, потому, что водка была хорошая. Ящик с едой и выпивкой так и стоял на столе, вчера было не до еды. Илья вспомнил, что, как только он привел девчонок домой, те сразу потащили его к кровати. Учитывая то, что он довольно много выпил, раздевали они его сами. О проведенном с Юлей и Викой времени он вспоминал не без удовольствия – раньше ему никогда не приходилось развлекаться сразу с двумя девушками, да еще такими красивыми. Немного удивило его только то, что девчонки ничуть не стеснялись друг друга. Наоборот, вся эта ситуация их только заводила. Вспоминая, что они вытворяли, Илья смущенно улыбался. Честь фирмы они действительно не уронили. Впрочем, как и он.

Поев и побрившись, Илья в половине одиннадцатого отправился в художественный салон. Немного волновался: действительно ли Виктор купил его картину? И если купил, то выплатят ли ему сразу деньги?

К его удивлению, все прошло великолепно. Выйдя из магазина, Илья еще раз пересчитал новые хрустящие банкноты и удовлетворенно вздохнул – жизнь налаживалась.

Конечно, сразу со всеми долгами пока было не рассчитаться. Илья заплатил за квартиру, вернул две тысячи Максиму, пообещав остальное отдать в следующий раз.

Вернувшись домой, он с удовольствием пообедал, не забыв пропустить рюмочку под соленый огурчик. После этого почувствовал себя совсем хорошо, даже работа уже не внушала прежнего отвращения. Илья с надеждой думал о том, что все наладится.

Увы, следующая неделя не принесла ожидаемых улучшений. Деньги стремительно таяли, работа не шла. Илья был близок к отчаянию. Он даже отыскал в журнале фотографию симпатичного пса и стал копировать ее на холст. Ему было стыдно за то, что он делает, однако необходимость заработка брала верх над чувствами. Ничего, все будет хорошо. Фотография старая, к тому же на картине он сделает другой фон. И пятна на шкуре пса можно расположить по-другому. Никто ничего не заметит. А этого песика кто-нибудь охотно купит своему любимому чаду – для детской.

Он уже закончил грубую проработку деталей, когда в дверь позвонили. Торопливо спрятав фотографию, пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть.

Это оказался Виктор: в дорогом костюме, гладко выбритый, весь какой-то сияющий.

– Привет! – с улыбкой сказал он. – Твой адрес дала Вика. Можно зайти?

– Да какие разговоры! – улыбнулся в ответ Илья. – Заходи. И привет, рад тебя видеть. Да не разувайся…

– Я не привык в обуви. – Виктор аккуратно снял туфли. – Это в Америке по коврам в обуви ходят. А мы люди культурные, интеллигентные.

– Тогда надень, – Илья вынул из тумбочки тапочки и протянул их Виктору. – Кстати, спасибо за тот вечер. Было чудесно.

– Ну, еще бы, – глаза Виктора насмешливо блеснули. – Покажешь, над чем работаешь?

– Да, конечно, – согласился Илья, хотя предложение Виктора его не слишком обрадовало. Он не любил никого пускать к себе в мастерскую. И особенно не любил, когда кто-то видел незаконченные работы. Тем не менее, своему новому знакомому он отказать не мог.

– И что тут у нас? – поинтересовался Виктор, оказавшись в мастерской. – Чудесная собачка, а тут? – Он подошел к стоявшему на полу у стены полотну. – Лужок со стогами. Тоже неплохо…

В мастерской у Ильи находилось шесть работ разной степени готовности. Начав работать над картиной, он частенько чувствовал, что ничего не получается. То ли сюжет выбрал неверно, то ли еще что. Какие-то холсты он просто грунтовал заново и начинал писать что-то другое. А иные отставлял в сторону, чтобы вернуться к ним позже.

– Ну что ж, неплохо, – сказал Виктор, осмотрев картины. – Мне нравится. Но понравятся ли они покупателю, а? – Он в упор взглянул на Илью, и тот опустил взгляд. Просто и сам понимал, что картины плохи.

– Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисовать картину, которую сразу же купят? – спросил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. – Может, попробуем?

До этого момента Илья считал нового друга слегка чудаковатым бизнесменом, хорошим парнем. Теперь во взгляде Виктора он ощутил странную силу. Даже подумал о том, что именно такие и нравятся женщинам: сильные, уверенные в себе. В прошлый раз он этого не заметил.

– Ты серьезно? – Илья недоверчиво смотрел на гостя. – Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?

– Нет, – покачал головой Виктор. – Мне это просто не нужно.

– Ну хорошо, – пожал плечами Илья. – Попробуй. У меня как раз есть чистый холст.

– Не надо холста, – отмахнулся Виктор. – Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?

– Не жалко, – честно ответил Илья. Этот лопоухий пес был немым свидетелем его беспомощности, а потому раздражал.

– Вот и чудненько… – Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.

– Подсказать что? – спросил Илья.

– Нет. Просто не мешай.

Илья слегка нахмурился – уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Виктора ничего не получится. Он даже был в этом уверен – это тебе не ресторан содержать…

Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высунувшего язык симпатичного пса. Затем взял палитру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика черной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.

Его мазки были очень грубыми, размашистыми. За несколько минут от веселого пса не осталось и следа – Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное нагромождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую – это был огромный черный пес. Едва осознав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора – тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.

Шло время. Виктор все так же самозабвенно работал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже размеры собаки оказались вполне уместными – теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изображение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки – было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой – она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывавшиеся на заднем плане руины какого-то замка.

На всю картину – от первого мазка до последнего штриха – у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отложив наконец кисти и краски, Виктор устало вздохнул и отошел на пару шагов назад. Несколько минут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.

– Ну и как? – спросил он. – По-моему, получилось.

– Да… – вынужден был признать Илья, поднимаясь с кресла и не без содрогания глядя на картину. – Правда, в детской ее не повесишь.

– В детской? – усмехнулся Виктор. – Ну почему же… – Он взял тряпку и вытер руки. – Можно и в детской. Уверен, они подружатся.

– Кто?

– Дети и пес. Правда, если однажды они предадут его, им не поздоровится. Эти твари не прощают измены.

Илья невольно поежился.

– Ты говоришь об этом псе, как о реальной собаке, – произнес он, разглядывая картину и думая о том, каким образом Виктору удалось передать этот взгляд: казалось, собака смотрела прямо на него. Глаза в глаза. Взгляд был удивительно живым.

– Она действительно реальна, – ответил Виктор. Его голос звучал совершенно серьезно, без тени фальши. – В этом разница между нами: ты рисуешь свои фантазии или копируешь что-то из этого мира – то, в чем нет силы. Твои картины пусты. Но я – не художник. Я не могу ничего придумать. Этот пес на самом деле существует. Все, что я сделал, – это помог ему проявиться.

– И где же он существует? – поинтересовался Илья, подумав о том, что у нового знакомого явно не все в порядке с головой. Впрочем, все мы со странностями. Отошел чуть в сторону – и вздрогнул. Пес следил за ним взглядом.

– Не в нашем мире, – ответил Виктор. – Но очень близко.