Текст книги "Призрак «Старого Замка»"

Призрак «Старого Замка»

1

Жара стояла просто невыносимая! Прошло уже несколько недель с тех пор, как благословенный дождь в последний раз оросил землю, и дышать с каждым днём становилось всё тяжелее, а слабый ветерок, никогда не перестававший носиться по городским улицам, уже не приносил с собой и тени былой свежести, а напротив, наполнял ноздри вполне отчётливым запахом гари.

Рудольфо родился и прожил в Саламанте всю свою жизнь, но, тем не менее, плохо переносил такую жару и сегодняшний день предпочёл бы провести в своём чудесном саду, ещё сохранившим толику весенней прохлады. К сожалению, неотложные дела заставили его покинуть привычное убежище и всего за час до полудня привели в район Старых Доков, дурная слава о котором за последние десять лет распространилась уже далеко за пределы города. Таверну «Кабаний клык» и вовсе можно отнести к одному из тех мест, где собираются лишь в конец опустившиеся пропойцы да отъявленные негодяи, но ловчий по какой-то, ведомой лишь ему причине, назначил встречу именно здесь.

Рудольфо колебался намного дольше, чем следовало, стоя напротив покосившейся вывески, половина букв на которой давно выгорела на солнце, но всё же переселил себя и, распахнув ещё более перекошенную дверь, заскочил внутрь. Где, не успев сделать и шага, едва не столкнулся с краснокожим матросом, спешно покидавшим заведение.

– А ну, посторонись, гьянки! – угрожающе прорычал матрос и, отпихнув Рудольфо в сторону, протиснулся мимо него наружу.

Бедного обитателя скалистых садов при этом чуть не стошнило от отвратительного запаха пота, щедро сдобренного ароматом морской соли, потерявшим за время долгого плавания всю былую приятность.

«И что только ловчий тут забыл?» – сокрушённо подумал Рудольфо, оглядывая посетителей. Надо заметить, что все, кто был сейчас в таверне, делали то же самое, то есть пристально наблюдали за ним, ибо вошедший человек точно не относился к числу завсегдатаев.

Хвала Бесконечному Небу, что узнать среди них ловчего оказалось проще простого: никто другой не стал бы надевать шерстяной плащ в такую жару.

– Добрый день, – поздоровался Рудольфо, подойдя к самому дальнему угловому столу, – я…

– Садись, – коротко прервал его ловчий, указав рукой на место по другую сторону стола. – Закажи что-нибудь, чтобы они перестали глазеть.

– Да, конечно, – смутился Рудольфо и, сев на скамью, помахал хозяину рукой. – Извините, можно вас на минутку?

Толстый смуглокожий мужчина, сидевший за стойкой, нехотя оторвал от стула свой огромный зад и проковылял к столику.

– Будьте добры, принесите мне кружку пива.

– Что? – нарочито громко переспросил толстяк в ответ на тихий говор посетителя.

От других столиков тут же послышались смешки и оскорбления на грубом портовом наречии.

– Налей ему и убирайся, – процедил ловчий сквозь зубы, произнося слова ничуть не громче чем Рудольфо, но только на этот раз хозяин не стал ничего переспрашивать, а, нервно сглотнув слюну, поспешил прочь.

Через пару минут на столе уже стояла заказанная кружка с пивом и пеной примерно напополам. Рудольфо тут же сделал большой глоток, желая утолить мучившую его жажду, но тёплое и кислое пойло для этого явно не подходило, поэтому, поморщившись, он отодвинул кружку на край стола.

– Так вот, я… – попытался закончить Рудольфо прерванную фразу, но ловчий опять его не дослушал.

– Я знаю, кто ты, – сказал он, водя указательным пальцем по столу, его лицо скрывал глубокий капюшон, но в голосе слышалась скука: – Чего тебе надо?

– А-м-м… Хорошо… – протянул Рудольфо, опять сбитый с толку. – Я хочу вас нанять – это по поводу «Старого Замка».

– А, призрак… – кивнул ловчий. – Долго же ты не вспоминал о своём родственнике. Что изменилось?

Рудольфо выпучил глаза на собеседника: об этом родстве, по его мнению, уже не знал никто.

– Откуда вы… – он глубоко вздохнул, чтобы просто перевести дух, заготовленная для разговора байка сразу же стала бесполезной. – Ну хорошо. Раньше там и правда жил мой кузен со своей семьёй. Мы оба происходим из старинного купеческого рода, но дом достался по наследству ему, да и в торговле Висенте всегда везло больше, чем мне. Но однажды удача от него отвернулась: фактория оказалась на грани банкротства, жена умерла от горячки, а вскоре случился тот ужасный пожар, который прибрал и его самого. Но всё это было так давно… Поначалу ходили какие-то слухи, но людям всегда мерещатся убийства и заговоры, даже там, где их нет. Тем не менее, заброшенное поместье пользуется с тех пор дурной славой – вам тут много чего наговорят про «Замок» с привидениями – стоит только спросить, но раньше там хотя бы никто не умирал…

– А теперь все разом стали болтать о призраке, и тебе почему-то совсем не хочется с ним встречаться, так?

Ловчий говорил спокойно, ничто не указывало на враждебность с его стороны, но Рудольфо внезапно захотелось спешно выйти из-за стола и убежать обратно в свой любимый сад, вот только он боялся, что и шагу не сможет ступить без разрешения человека напротив.

– Я просто решил, что если это – мой брат, то я должен помочь ему обрести покой.

– Тридцать золотых, – отчеканил ловчий в ответ. – И ты больше не будешь потчевать меня этим дерьмом, ясно?

Услышав про оплату, Рудольфо пропустил дальнейшие грубости мимо ушей, но торговаться всё равно не посмел, к тому же цена была известна ему заранее. Вздохнув, он запустил руку за пояс – туда, где висели приготовленные монеты.

– Не здесь, – сказал ловчий, заметив его движение. – Отдашь вечером – в «Замке».

– Что? Нет! Ни в коем случае! – от неожиданности Рудольфо утратил над собой контроль и перешёл на крик. Ловчего, однако, это нисколько не впечатлило: он лишь опустил капюшон и поднял на Рудольфо свои глаза – ярко-зелёные с чёрными точками зрачков и коварным прищуром – это были глаза человека, не способного на улыбку, доброту или снисхождение. Из всего лица ловчего Рудольфо запомнил только этот убийственный взгляд.

– Я назвал свою цену, и ты согласился её заплатить, а значит, я уже принял заказ. Чтобы изгнать злого духа, мне нужен его родственник, и ты вполне подойдёшь. В моём деле самое важное – это репутация, и поэтому я всегда выполняю работу, за которую берусь. Так что ты либо придёшь в поместье сам, либо я притащу тебя туда в холщовом мешке. Выбирай.

Несмотря на ужас, овладевший им, Рудольфо хватило ума понять, что никакого выбора у него на самом деле нет.

– Но… Вы ведь гарантируете мне безопасность? – спросил он, уже готовый разрыдаться.

– Ровно настолько, насколько и себе самому, – ответил ловчий и перевёл взгляд в маленькое грязное окошко под самым потолком, напрочь утратив интерес к происходящему.

Подождав ещё с минуту новых указаний, Рудольфо счёл за благо убраться восвояси, но стоило ему понадеяться, что он ещё сможет выйти сухим из воды, как ловчий небрежно обронил ему вслед:

– На закате, как только солнце повернёт за Каменного Стража. И не опаздывай!

2

Префект пустил двух всадников вперёд, чтобы они отгоняли в сторону грязных матросов и пронырливых лиходеев, которыми кишели Старые Доки. Когда же по узкой дороге, зажатой между морем и вереницей уродливых портовых кабаков, стало уже совершенно невозможно проехать верхом, вся процессия спешилась и, оставив лошадей на ближайшем постоялом дворе, двинулась дальше. Префект всё ещё сомневался, хватит ли ему восьми человек, но брать большую охрану было бы просто неразумно: он и так привлекал к себе слишком много внимания.

Таверну «Кабаний клык» стоило бы назвать «Кабаньим дерьмом»: такое убогое впечатление производила эта лачуга, наполовину ушедшая под землю. Стражники быстро растолкали сгрудившихся возле входа пьяниц и оборванцев, и сами заняли позицию у двери.

– Ждите тут, – приказал охране префект. – Будьте начеку – войдёте по первому зову!

Командовавший отрядом сержант Чейнс (или это был Хорхе?) вытянулся в струнку, так что на синем мундире не осталось ни единой складки, и гордо взял под козырёк своего шлема. Проделал он это с таким усердием, как будто от этого зависело, как скоро он станет лейтенантом.

Посмеявшись про себя над такой наивностью, префект зашёл внутрь, но в таверне его ждала новая неприятность: он никак не мог разобрать, кто из всего этого сброда зовётся ловчим, пока, наконец, не подал голос какой-то мужлан в шерстяном плаще:

– Господин префект, – сказал он, подымаясь с места, – прошу Вас, проходите.

Правитель города не без сомнения подошёл к его столу, взмахом руки отослав прочь вонючего толстяка, бросившегося навстречу высокому гостю.

– Ты и есть ловчий? – спросил он худощавого мужчину, которого легко мог бы принять за обычного разбойника.

У него было немного вытянутое лицо с острым подбородком, длинными тонкими губами, вряд ли умеющими улыбаться, средних размеров нос, сломанный уже не раз и не два, но каким-то чудом оставшийся прямым, прищуренные глаза зелёного оттенка и узкий лоб, на котором ещё только начинали появляться морщины. Осталось добавить сюда волосы пепельного цвета и слишком бледную кожу, свойственную больше для областей Центральной Империи, чем для уроженца южных княжеств, и префекту пришлось признать, что этот человек в полной мере соответствует словесному портрету того самого ловчего, которого он искал.

– С радостью готов вам это доказать, господин, – сказал человек в плаще, жестом пригласив гостя садится. – Чем могу служить?

– Думаю, ты и сам знаешь! – префект грузно опустился на деревянную скамью, и только тогда ловчий последовал его примеру – по крайней мере, с правилами приличия он был знаком.

– Призрак? – предположил он, нахмурившись.

– Да, разумеется, призрак! – немного громче, чем следовало, подтвердил префект. – У меня тихий город, и всякого рода шумиха мне не нужна. А два человека, жестоко убитых в одном и том же месте с разницей в три дня, довольно сильно всё портят, пусть даже они и были всего лишь контрабандистами.

Префект покусал губу, постучал по столу пальцами, но ловчий никак на это не отреагировал – лишь продолжал пристально наблюдать за собеседником.

– Короче говоря! Я хочу, чтобы ты разобрался с той мерзостью, что засела в старых развалинах, и чтобы потом рассказал об этом всем, кто станет слушать: на каждом перекрёстке от Саламанты до Реута. Люди должны перестать шарахаться от этого места: город растёт, и мне нужны новые участки, на которых можно строить дома или разбивать виноградники, а там они, кстати, когда-то неплохо росли.

Ловчий внимательно выслушал речь префекта, немного помолчал, задумчиво склонив голову набок, а затем залпом осушил оставшееся в кружке пиво и важно произнёс:

– Пятьсот дукатов.

Префект чуть было не поперхнулся, услышав о такой сумме.

– Что? Ты забываешься, бродяга! Это огромная сумма! Мне говорили, что твои услуги стоят намного дешевле.

– Поймите, господин, – всё также спокойно и дружелюбно стал объяснять ловчий, – я не цирюльник и беру за работу ту сумму, которую заказчик может себе позволить. Пятьсот золотых для Вас – сущий пустяк.

Префект чувствовал, как потеет всё сильнее, даже ладони стали скользкими и липкими, и причиной тому была не жара, а наглость этого небритого мужлана.

– А может, мне лучше поискать для этой работы кого-нибудь посговорчивее, а тебя бросить в темницу и держать там, пока не поумнеешь?

Несмотря на угрозу, которую никто, хоть немного знавший местного правителя, не посчитал бы блефом, ловчий нисколько не смутился и, тем более, не испугался.

– Это ваш город, – сказал он, пожав плечами. – Но только учтите, господин: таких как я – немного. И даже если вам удастся найти другого ловчего – настоящего, а не какого-нибудь прохиндея, то станет ли он работать на вас, зная, что случилось со мной?

Давясь от злобы, префект достал платок и вытер капельки пота со лба. Ему оставалось либо исполнить свою угрозу, либо признать поражение, но своим хладнокровием ловчий уже ясно дал понять, что спорить с ним бесполезно.

– Да ослепит тебя навеки Негаснущий Свет! Я согласен! Но ты сделаешь всё сегодня же, а деньги получишь в моём поместье.

– Прошу простить, господин, но я беру плату вперёд. Ведь, выполнив очередной заказ, я могу и погибнуть: в этом случае золото достанется моему Ордену.

– Не думаешь же ты, безумец, что я принесу такое богатство в Старые Доки? – префект уже потерял всякое терпение и хотел лишь поскорее закончить несчастливую для себя встречу.

– Можете отдать мне их вечером – в «Замке»…

Префект поморщился, услышав последнее слово, которым чернь часто именовала сгоревшее поместье: его собственный дом так никто не называл.

– Значит, не среди лиходеев, а в темноте: в доме с привидением?

– Я гарантирую вашу безопасность. Думаю, моя репутация Вам хорошо известна, – сказав это, ловчий поднял руки над столом, чтобы собеседник мог увидеть, что вместо обоих мизинцев у него имелась лишь пара коротких обрубков.

– Не такое уж редкое увечье, – усмехнулся префект в ответ, – но ты прав: я слышал о тебе Малик Беспалый! Что ж хорошо: я принесу деньги в поместье, но ты заберёшь их, лишь когда я буду убеждён, что твоя работа окончена. Я и дюжина моих стражников, которые также будут следить за тобой.

Ловчий вновь замолчал, катая кружку по выщербленному столу, а потом тихо, едва сдерживая улыбку, проговорил:

– Вы конечно же можете взять с собой хоть целую роту, но я могу обеспечить защиту только от потусторонних сил.

Теперь уже префект не смог вымолвить ни слова, и даже нормально вздохнуть у него получилось не сразу. И когда это он успел стать таким идиотом? Наверное, это возраст берёт своё. В его страже, набранной в окрестных посёлках и самой Саламанте, не найдётся ни одного человека, способного устоять перед блеском пятисот золотых монет, а уж если этих негодяев будет двенадцать…

– Приходите, когда солнце скроется за грядой. И не беспокойтесь Вы так, господин – я не грабитель. Вы же знаете: даже самые бесстрашные лиходеи не суются в «Старый Замок».

3

Раскалённое солнце зависло посреди беспощадного, совершенно чистого неба и со свойственным ему остервенением выжигало опустевшие улицы. После полудня даже в порту стало малолюдно – видно, у контрабандистов тоже бывают выходные. Народ теснился только вблизи харчевен и кабаков: в основном, это были те, кому просто не хватало денег, чтобы попасть внутрь. «Кабаний клык» не был исключением, и у его двери уже собралась большая компания неудачливых выпивох.

Атлас не любил столь жаркие дни, ведь они немало осложняли жизнь для людей его ремесла. Когда улицы Саламанты превращались в огромную натопленную печь, все богатеи предпочитали оставаться в своих цветущих садах, забросив на время большинство дел, корабли впустую стояли на рейде, пережидая штиль, а воры, лиходеи и просто всякий сброд от скуки начинали убивать друг друга. Атласу и самому страсть как хотелось кого-нибудь прикончить, но, в отличие от большинства, у него была работа.

Хоть Атлас и родился в одном из борделей Саламанты, его отцом был какой-то северный моряк, и от него он унаследовал бледную кожу, моментально обгоравшую на солнце. Как следствие, не всегда и не все принимали его за своего. Вот и сейчас у входа в таверну, когда пьяницы шарахнулись от него в разные стороны, один из них, напротив, пошёл ему навстречу, решив, наверное, что сможет разжиться парой медяков.

– А… – только и успел он сказать, прежде чем Атлас схватил его за грудки и швырнул прочь, так что через мгновение тот уже лежал уткнувшись рожей в пыльную мостовую.

– Ну, чего уставились? – рявкнул он на остальных и смачно плюнул толпе под ноги.

Никаких возражений не последовало, и слегка огорчённый этим лиходей зашёл внутрь таверны. Как и ожидалось, никакой прохлады тут и в помине не было, разве что голову больше не напекало.

– Здорово, жирдяй! – крикнул Атлас хозяину, сидевшему за стойкой.

– Здорово, Атлас, рад тебя видеть.

На самом деле, Жирный Тори был ему вовсе не рад: он предпочитает наливать выпивку и сдавать комнаты сравнительно тихим контрабандистам или же шумным, но честным морякам, а на лиходеев всегда посматривал с большим неодобрением. Впрочем, этот боров слишком труслив, чтобы хоть как-то выразить своё недовольство.

– Налей мне большую кружку, – скомандовал Атлас. – И только попробуй угостить меня тем прокисшим пойлом, которым ты травишь всех остальных. Я тогда тебя самого утоплю в одной из твоих бочек.

– Ну что ты, друг… У меня и в мыслях такого не было, – побледнев, ответил Тори и скрылся за дверью кладовой. Спустя пару минут он вернулся и вручил посетителю массивную глиняную кружку, наполненную до краёв холодным тёмным пивом.

Атлас, не спеша, с самым серьёзным видом попробовал предложенный напиток, внутренне потешаясь над трясущимся от страха хозяином.

– Ладно, живи пока, – сказал он наконец и, забрав с собой пиво, прошёл к угловому столику, за которым ещё на входе заметил нужного ему человека.

– Ну что, приятель, всё путём? – спросил он вместо приветствия, уже опустившись на скамью.

Человек в шерстяном плаще (и как только он ухитряется носить его в такую жару?) поднял на Атласа лукавые глаза и оскалил жёлтые зубы в довольной ухмылке:

– А то! Я своё слово держу!

Атлас даже присвистнул от удивления.

– Да ты – настоящий чародей! Так значит, этот старый дурак явится ночью в заброшенный дом с деньгами и без охраны?

Ловчий в ответ лишь кивнул, продолжая при этом улыбаться. От таких новостей у Атласа даже во рту пересохло, и он снова с наслаждением отпил холодного пива из кружки.

– Какое же удовольствие иметь с тобой дело, Беспалый! Пятьсот дукатов! Нет, ты просто обязан рассказать, в чём твой секрет!

– Но тогда сам я стану уже не нужен…

– Да брось, приятель! – Атлас махнул рукой и постарался изобразить на лице обиду. – Я тебе не один из этих мерзавцев, сидящих за соседними столами – я сделок не нарушаю! Хотя…

Лиходей на мгновение задумался, а потом звонко рассмеялся.

– Ладно, ловчий – твоя правда! Не говори мне ничего, не то я могу решить, что половины для тебя многовато будет, ведь всю грязную работу делаю я.

– Мой обет не позволяет мне убивать людей. Только в целях самозащиты…

Ловчий вдруг стал совершенно серьёзным, его лицо превратилось в непроницаемую маску, а в голосе зазвучала сталь – таким он Атласу не нравился. Не всякий разбойник доживает до сорока, и Атласу это удалось во многом потому, что он видел людей насквозь и никому из них не доверял, а также потому, что он никогда никого не боялся. До недавнего времени…

– Само собой! Знаешь, приятель, моя мамаша не больно-то со мной нянчилась в детстве: работы было невпроворот, – Атлас хохотнул, довольный такой нехитрой остротой, и продолжил: – Но рассказывать о вас она любила: об этаких героях, благородных защитниках людей, ну и прочее в том же духе… Ты – первый ловчий, которого я встретил за свою жизнь, и могу с уверенностью сказать, что мы не слишком-то отличаемся друг от друга.

Атлас говорил с чувством, стараясь хоть немного задеть самолюбие ценителя шерстяных плащей, но красноречие лиходея заинтересовало ловчего намного меньше, чем муха, севшая на край его кружки.

– Моя репутация общеизвестна, – произнёс он спокойно – спокойней некуда. – Она меня вполне устраивает, и я стараюсь соответствовать ей, насколько могу. А что думаешь ты – неважно. Сейчас я лишь хочу, чтобы наше общее дело прошло без ненужных осложнений. Помни, ты должен придти в «Замок»…

– Когда в городе зажгут факелы, – закончил за него Атлас. – Я помню, Беспалый – моя репутация тоже общеизвестна.

Устав от пустой болтовни, Атлас залпом осушил свою кружку и даже не подумал о том, чтобы расплатиться за выпивку, но и уйти просто так ему не удалось:

– Эй! – окликнул его ловчий. – Ты ничего не забыл?

– Ах, да! – хлопнув себя по лбу, спохватился лиходей. – Прости: ну не привык я отдавать золото другим.

И Атлас ловко отправил большим пальцем в полёт имперский дукат.

– Только будь поосторожней с монетой, приятель. По ночам в Старых Доках режут глотки и за куда меньшую сумму!

4

Больше всего на свете Малику хотелось снять с себя этот плащ. Он носил его дни напролёт и готов был поклясться, что к вечеру козья шерсть всегда десятикратно прибавляла в весе. И это ещё, если забыть про погоду… Впрочем, местные жители, с которыми Малик успел пообщаться, все как один говорят, что самые жаркие дни придут на побережье только через неделю. Хорошо, что проверить их слова ловчему никак не удастся: к тому времени он либо доберётся до редких Варезских лесов по ту сторону гор, либо остынет настолько, что ему уже будет плевать на жару – в его работе всегда есть такая вероятность.

«Старый Замок» – повреждённое давним пожаром большое поместье, принадлежавшее прежде богатому купеческому роду, – высился у ловчего за спиной. По правде говоря, сам он не знает, как выглядел дом в свои лучшие годы: в первый раз Малик оказался в Саламанте спустя целых шесть лет после трагических событий, всколыхнувших сонный город, и тогда поместье уже представляло собой жалкое зрелище. С тех пор минула ещё дюжина лет, но за это время почти ничего не изменилось. Пожалуй, только крыша окончательно обвалилась, а в остальном: те же закопчённые стены, разбитые окна да пепел вперемешку с грязью под ногами, а на месте виноградника – лишь чахлая трава и несколько ростков можжевельника, которым не суждено когда-либо подняться над землёй выше двух футов.

Дурная слава пошла об этом месте сразу после пожара, а точнее, через сутки после него, когда в доме нашли труп хозяина с проломленной головой. Слухи, сами по себе, ничего не значат: люди всё время болтают о привидениях, водяных и вурдалаках, и ни один ловчий не станет верить этим россказням, не получив никаких доказательств. Например, пока не увидит своими глазами, что на плодородной почве вот уже два десятилетия не растёт ничего, кроме сорняков, а в округе нет ни одного живого существа – даже птицы облетают стороной мрачное место.

Думая об этом, Малик сделал последний шаг по извилистой тропке, пройдя через сгоревшие сады с севера на юг, и оказался на краю крутого склона, лицом к океану. Между ним и бескрайней синевой не было ничего, кроме череды травянистых холмов и рыбацких домишек, теснившихся на краю обрывистого берега. Пыльный, душный город лежал от ловчего по правую руку, но солнце уже не так сильно опаляло его – день подходил к концу.

Однако не во всей Саламанте сегодня не продохнуть: богачам, живущим в тени скалистых садов, точно было не так жарко, как простому люду у них под ногами. Малик видел, от силы, половину богатого района, расположенного на склонах низкорослых гор, окружавших город с трёх сторон. Большие и просто огромные дома утопали в зелени, среди цветов, абрикосовых деревьев и виноградников. Дом Рудольфо был, пожалуй, одним из самых маленьких – такой мог позволить себе даже не слишком богатый человек, но вот его сад ни в чём не уступал соседским – трусливый негодяй, похоже, заботился о нём, не жалея сил.

Дневной свет замерцал, и Малик перевёл взгляд на могучий утёс, врезавшийся в океан на две сотни футов. Если смотреть на скалу с другой стороны, откуда видят её приходящие в город корабли, то нижняя отвесная часть будет похожа на огромный прямоугольный щит, закрывающий в бою почти всё тело воина, а заострённый пик, отнесённый в сторону от «щита» – это копьё, которое он держит в руке. Поэтому утёс и зовётся Каменным Стражем, и никого не смущает отсутствие у него головы. Малик слышал не меньше десятка историй о том, как Страж её потерял, и на то, чтобы вспомнить каждую, у ловчего просто не было времени. Солнце уже начинало скрываться за наконечником «копья», через несколько минут оно исчезнет совсем, а потом появится вновь, и уже после пропадёт окончательно за скалистой грядой, окружающей город.

«Во имя Негаснущего Света мы избираем этот путь…» – прошептал Малик слова, с которых началась его новая жизнь, слова, произнеся которые, он стал ловчим.

Насладившись закатом, Малик вернулся обратно к заброшенному дому, успев как раз к началу первых сумерек. Ловчий вовсе не торопился: всё необходимое было сделано заранее, и теперь ему оставалось только ждать, а уж ждать он умел. Малик вошёл в дом через пустой дверной проём, откинув носком сапога в сторону обгоревшие головешки. Пройдя мимо обрушившейся лестницы и кучи хвороста, сваленной в центре холла, ловчий занял позицию у окна в столовой: отсюда хорошо просматривалась дорога, ведущая к дому, но заметить его самого было совсем непросто – не легче, чем тень, растворившуюся в темноте.

Вскоре вновь выглянуло солнце, озарив город последними лучами уходящего дня. Малик тем временем уже начинал беспокоиться: первый из его гостей всё ещё не появился, что ставило под угрозу всю проделанную работу. Если трусливый гьянки не придёт – слишком многое сразу пойдёт не так. Ловчий даже пожалел о том, что не выполнил свою угрозу и не затащил его в дом силой, но когда солнце уже наполовину скрылось за горами, снаружи послышались торопливые шаги, и на дороге показался худощавый мужчина в лёгком дорожном плаще с капюшоном, надетом поверх лысеющей головы. Вообще, как Малик успел заметить, Рудольфо был на четверть фута выше его ростом, но сейчас он сложился пополам, словно нёс с собой не тридцать монет, а огромный сундук за плечами. Проводив его взглядом, ловчий покинул свой пост и, стараясь не шуметь, вернулся в холл.

– Зачем это? – в ужасе спросил Рудольфо, указав пальцем на сложенные в кучу поленья и ветки. Ему хватило мужества переступить порог, но теперь он, похоже, снова задумался о том, чтобы сбежать.

Малик пропустил вопрос мимо ушей. Он уже высек искру, подпалил растопку и теперь наблюдал за тем, как разгорается пламя.

– Ты опоздал, – сказал он так, словно это значило совершить смертный грех. – Я предупреждал, чтобы ты не опаздывал.

– Я плохо рассчитал время на дорогу, я уже не молод, я… – принялся оправдываться гьянки.

– Неважно! – оборвал его ловчий. – Солнце уже почти зашло.

Малик подошёл вплотную к перепуганному нанимателю и вытянул руку ладонью вверх. Как бы спохватившись, Рудольфо быстро достал из-за пазухи мешочек с монетами и протянул ловчему, но Малик ухватил его за костлявое запястье и вывернул кисть с такой силой, что деньги упали на пол.

– Ой! – взвизгнул Рудольфо от боли. – Что вы делаете?

Но ловчий его по-прежнему не слушал. Свободной рукой он достал из-под плаща один из коротких кинжалов, висевших на груди и, ожидая новых криков, коротко взмахнул своим оружием, оставив на руке гьянки длинный неглубокий порез. Кровь тонкой струйкой потекла по пальцам Рудольфо и закапала на каменный пол, а сам он вырвался и, охваченный ужасом, бросился наутёк, но, добежав до выхода, замер на месте и тут же отпрянул назад, увидев ещё одного человека в дверном проёме.

Тем временем, разгоревшийся костёр остался единственным источником света в наступивших сумерках. Играя, языки пламени искажали саму суть вещей, превращая обыденное в невероятное. Вошедший человек был грузен и, бесспорно, широк в плечах, но пляска теней сделала из него неведомое чудовище – что-то среднее между медведем и железнобоком, а широкий просторный плащ делал обман ещё более достоверным.

– Как это понимать, ловчий? – прогремел новый гость, едва зайдя внутрь. – Кто это такой?

– Господин префект, – поприветствовал Малик второго своего нанимателя, радуясь, что хотя бы этот пришёл вовремя. – Пожалуйста, проходите к костру – мы скоро начнём.

– Я задал тебе вопрос, бродяга! – не унимался префект, почему-то решив, что оскорблениями и криком он добьётся от Малика подчинения. – Отвечай!

Рудольфо, между тем, стоял на одном месте, выпучив глаза, и ошарашено поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Самым заветным его желанием сейчас, наверняка, было просто раствориться в воздухе.

– Не узнаёте, значит? А он долго служил в вашей канцелярии, – объяснил Малик, с трудом подавив желание прикончить обоих прямо сейчас. – Это кузен покойного – он мне нужен.

Префект ещё раз внимательно рассмотрел Рудольфо, но даже при свете дня он вряд ли узнал бы человека, работавшего на него восемнадцать лет назад.

– Следовало предупредить меня, что ты будешь не один, – заметил префект несколько более сдержано.

– Господин… – пролепетал Рудольфо и снова стал пятиться, пока не упёрся спиной в обугленную стену.

Правитель города лишь махнул рукой в его сторону, не желая более отвлекаться.

– А, плевать! Давай уже – действуй! Покончим со всем поскорее!

– Ещё один момент, – спокойно возразил ловчий и поднял взгляд на потемневшее небо. – Дождёмся, когда он спустится…

В ответ тут же раздался задорный смех, эхом прокатившийся по всему дому. Рудольфо вскрикнул и сполз по стене на пол, а префект принялся орать ещё громче прежнего:

– Как это…

– Да, приятель, как это понимать? – перебил старика Атлас, непонятно как оказавшийся в дверях у него за спиной. – Кто этот второй доходяга? Твой кредитор? Что ж, так и быть, его я порешу совершенно бесплатно!

– Ты слишком рано, – Малик расстроено покачал головой. – Тени ещё не ушли из долины.

– Да брось, Беспалый! Делов-то: раньше начнём – раньше закончим!

– Ах ты, мерзавец! – префект, наконец, вышел из ступора и глядел на ловчего во все глаза.

Впервые со времени их знакомства Малик не без удовольствия расслышал в его голосе страх.

– Ты меня обманул!

– Разве? – ловчий пожал плечами, услышав запоздалое обвинение. – Я взял заказ и по-прежнему собираюсь его исполнить.

– Но ты обещал мне защиту!

– И мне! – вдруг подал голос гьянки, успевший уже забиться в угол и свернуться в клубок.

Малик изобразил задумчивость на лице, а потом со вздохом был вынужден сознаться:

– Да, на счёт защиты я солгал.

Атлас довольно хохотнул и придвинулся к префекту ещё на шаг, но, к чести этого человека, оказалось, что он не собирается сдаваться без боя. Короткий обоюдоострый клинок с тихим шелестом вылетел из ножен, и багряные отблески костра заметались в панике по полированной стали.

– Ну, давайте, негодяи, подходите! Я вам обоим кишки выпущу!

Но Атлас только расхохотался ещё сильнее.

– Брось эту железку, старик, – она тебе не поможет.

В каждой руке он уже держал по разбойничьему ножу и, пока лиходей приближался к намеченной жертве, его улыбка становилась всё шире.

Первый удар нанёс префект, но его круговой взмах со свистом рассёк пустой воздух. Последовавший за этим обратный выпад Атлас заблокировал одним своим ножом, а второй тут же воткнул противнику в живот. То есть попытался воткнуть, но вместо этого раздался надрывный металлический скрежет, и оружие отскочило обратно. На секунду Атлас замешкался, и, воспользовавшись этим, префект ударил противника кулаком в челюсть, но сил ему явно не хватило. Лиходей лишь разозлился пуще прежнего и сделал два практически неуловимых взмаха ножом: одним чиркнул противника по запястью, так что тот лишился своего оружия, а вторым – распорол префекту лицо, и тот упал на каменный пол, стоная и обливаясь кровью. Тут и Рудольфо принялся верещать, пожалуй, даже громче всех.