Текст книги "Желтые небеса"

По крайней мере, все пойманные «дезомбировщики» понесли уголовное наказание. Сейчас они должны находиться на Кераме – лидонской колонии, куда ссылают отбывших срок заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. Занимаются там ремеслами или сельским хозяйством… Охраняется Керам хорошо, оттуда не убежишь. Правда, есть еще тот, четвертый, но он безвылазно живет на Ите. Профессор Авдорни, доктор философии и теологии. Он прибыл на Лидону с Иты как эмигрант: не поладил с тогдашним итеанским диктатором. Мартину так и не довелось узнать, чем эти два мерзавца друг другу не приглянулись. Лидона предоставила профессору политическое убежище, и в течение долгих лет он считался вполне добропорядочным инопланетным изгнанником, а после скандала с «Обществом дезомбировщиков» оперативно вернулся на родину. За это время диктатор на Ите сменился. Трений с новым властителем у Авдорни не было, и тот назначил его своим советником по вопросам нравственного воспитания населения. Он и по сей день занимает этот пост, итеанская верхушка его очень ценит.

Значит, подвел итог Мартин, объявиться на Кадме он никак не мог. Кто-то из остальных удрал с Керама? Или тогда, двадцать семь лет назад, один из «дезомбировщиков» ухитрился незаметно просочиться сквозь раскинутые ЛОСУ сети, а теперь надумал свести счеты?

Впрочем, есть тут одна неувязка… «Пятнадцать лет назад ты был на Алзоне, и я тебя видел в конференц-зале Имперского университета. Ты мне сразу не понравился, но я не понял почему. А теперь я Всемогущ и все знаю: тогда я узнал тебя подсознательно, пускай не понял, что мы встречались».

Если противник Мартина – бывший «дезомбировщик», он должен был узнать его сразу, с первого взгляда! Изображая Чарлеса Торассо, Мартин Паад, в ту пору никому не известный молодой парень, гримом не пользовался. А после разоблачения «Общества дезомбировщиков» он на некоторое время стал чуть ли не национальным героем, даже майки с его портретами появились (пару таких Мартин до сих пор хранил – как память). Почему же тогда, увидав его в Имперском университете, автор письма «не понял, что мы встречались»?

Мартин машинально распахнул оклеенную ворсистым покрытием дверцу холодильника, вытащил банку пива. Одного этот тип сумел добиться: заморочил ему голову.

Может, кто-то из инопланетных агентов работает под психа? Допустим, он получил задание вывести Мартина Паада из игры – таким образом, чтобы претензий к его начальству в случае чего не было. Если что, начальство разведет руками: мол, сотрудник-то наш, оказывается, невменяем! Извините, недосмотрели. Мы его, конечно, отстраним от дел, подлечим… Какой с него спрос?

В том, что этот тип еще проявит себя, Мартин не сомневался. Но сейчас возиться с ним некогда. Сначала надо переправиться в Валвэни и разыскать людей из пропавшей экспедиции.

Он оставил Отуру Санезко лекарства для Валтея и несколько синтетических алмазов – на оплату лечения и протезирования. Потом, ни с кем не попрощавшись, распахнул во всю ширину двери сарая, вывел бронекар во двор и поднялся в воздух, взяв курс на юг. Он принял все возможные меры предосторожности, чтобы автор анонимных писем не смог его выследить. Тщательно просканировал машину и снаряжение на предмет замаскированных радиомаяков; бортовой компьютер непрерывно работал в режиме поиска, но ничего не находил. Все чисто. Незадолго до рассвета бронекар пересек зитано-фаянийскую границу.

Глава 5

– Ты давно ждешь меня?

Мартин обернулся. Корнела бан Кунарда стояла у парапета, изящно опираясь правой рукой об истертые перила мраморной лестницы. Лестница вела вниз, к площадке, где ждали возчики с паркатами – закрытыми двухколесными экипажами, украшенными бубенцами и вымпелами. Цвет, форма и расположение украшений сообщали не один байт информации о своих владельцах, но для того, чтобы суметь расшифровать ее, надо быть фаянийцем. Возчики, крепкие парни в нарядных ливреях, чинно сидели на корточках, ожидая хозяев. Молча, так как не хотели потерять работу: держать болтливую прислугу в Фаяно считалось дурным тоном.

– Я жду столько, сколько велит мне моя неутоленная страсть, – галантно поклонился Мартин.

В первый раз он дал маху – назвал точное время, двадцать шесть с половиной минут. Корнела тогда вздрогнула, словно получила пощечину, украдкой огляделась и шепотом объяснила, что так говорить нельзя, нехорошо: если кто-нибудь услышит, она заболеет от стыда, а он, Мартин, прослывет невеждой, и все перлорожденные, сребророжденные и златорожденные от него отвернутся. Мартин учел ошибку и с тех пор отвечал, как здесь принято.

– Пойдем, – Корнела улыбнулась уголками губ. – Нас ждут приятные необременительные заботы.

Через площадь, вымощенную в шахматном порядке темными и светлыми шероховатыми плитами, они направились к Торговому Городку – лабиринту аккуратных лавочек под полотняными навесами. И в ту сторону, и навстречу двигались люди – принадлежащие к разным сословиям фаянийцы, приезжие из Зитана и Кардубы, рослые бородатые островитяне-варвары, угрюмые горцы в домотканых серых одеяниях. Может, были среди них и инопланетяне, но знакомых физиономий Мартин не заметил. Сам он выглядел, как консервативный зитаниец среднего класса, а по его спутнице сразу было видно, кто она такая. Златорожденная – на это указывала охватывающая шею золотая цепочка. Из Букета Утонченных и Углубленных, свидетельствовал перстень с выгравированным на печатке символом. Незамужняя, но имеет преданных поклонников, сообщала приколотая к груди брошь особой формы. Цвета ее одежды означали Неземную Мудрость, Смирение, Служение Высшему Началу и Презрение к Суете. Все это Корнела терпеливо растолковала Мартину, и он добросовестно запомнил.

Познакомились они несколько дней назад, когда Мартин бродил по Сирфу и завернул перекусить в ресторан на набережной. Корнела сама подсела за его столик. Он обрадовался вниманию красивой девушки, а когда убедился, что она и правда златорожденная, перестал опасаться, что Корнела может оказаться подосланной к нему шпионкой. Внедриться в сообщество фаянийской аристократии – это для человека со стороны невыполнимая задача, каким бы искушенным агентом он ни был. Даже пытаться не стоит. Знать состояла из перлорожденных, сребророжденных и златорожденных. У каждой группы – своя иерархия, свои ритуалы, привилегии, табу. Браки строго эндогамны, хотя флирты между представителями разных групп не возбраняются. Кроме того, фаянийское высшее общество подразделялось на так называемые Букеты. Букет – это и круг общения со своими незыблемыми традициями, и компания по интересам, и своего рода клан. Один человек может принадлежать сразу к нескольким Букетам. В один и тот же Букет могут входить и аристократы из разных групп, и неаристократы, и даже нефаянийцы – при условии, что вторые и третьи принимают все правила данного Букета и (внимание, подводный камень!) способны при любых обстоятельствах соблюдать их. Вот такая система. Сверхусложненная, вопиюще нерациональная, зато на сто процентов защищенная от проникновения чужаков.

Мартин не то чтобы расслабился, но, когда Корнела дала понять, что она не прочь познакомиться с ним поближе, с готовностью пошел навстречу. Делать все равно было нечего. Бронекар, спрятанный в глухой деревушке на побережье, постепенно обретал вид, подобающий для путешествия через океан; охраняли его и присматривали за работой двое агентов ЛОСУ, инфильтрованные в Чадору еще полтора стандартных года тому назад. Они нашли Мартина на другой день после того, как он прибыл в Сирф. Мартин рассказал им о покушении, показал анонимные письма. Агенты пропустили их через свой компьютер, но ничего нового сказать не смогли: бумага и чернила – чадорийские; образцов этого почерка в картотеке ЛОСУ нет (теперь будут); некоторые характерные особенности позволяют заключить, что писал невротик… Все это Мартин и сам знал.

День был теплый, облачный – обычная погода для Сирфа в конце лета. В Торговом Городке царила сутолока. Белые полотняные навесы, процеживая рассеянный свет, создавали особый светлый полумрак, и в этом полумраке поблескивали укрепленные на металлических стойках зеркала, покачивались потревоженные прикосновениями бледно-голубые циновки из высушенных водорослей, сновали покупатели, а за ними из-за прилавков наблюдали продавцы – кто безразлично, кто оценивающе, кто с затаенной антипатией. Тут можно было приобрести все, что угодно, от новой либо поношенной одежды до бугристых полосатых раковин размером с колесо грузовика, от слесарного инструмента до лиилам, наркотических духов в темных граненых флакончиках. Эти духи были очень популярны в некоторых Букетах, в том числе в Букете Утонченных и Углубленных. Мартин однажды попытался втолковать Корнеле, что с наркотиками лучше не баловаться, но словно наткнулся на стену: раз все люди ее круга так делают – значит, в этом нет ничего нехорошего.

Внезапно Мартина толкнули в бок. Выпустив локоть Корнелы, он, не глядя, перехватил запястье воришки, попытавшегося залезть в оттопыривающийся карман.

– Чего пристал… Я ничего… – невнятно забубнил вор, обескураженный тем, что испытанный прием не сработал. – Я просто шел мимо…

– Вот и дальше иди мимо, – отшвырнув его, посоветовал Мартин.

В кармане лежал портативный лидонский техносканер, способный засечь любую работающую электронику в пятисотметровом радиусе. Совершенно никчемная вещь для кадмийца.

– Ты ведешь себя некрасиво, – полуобернувшись к нему, прошептала Корнела. Ее губы благодаря специальной косметической татуировке ослепительно-алые на бледном лице мученически дрогнули. – Устраивать скандал из-за такой мелочи, как карманная кража… Да еще когда с тобой дама… Это пристало какому-нибудь невоспитанному лавочнику!

– А что мне еще оставалось?

– Ты мог сделать вид, что ничего не заметил. Это было бы намного приличней.

– Тогда бы он спер мою собственность.

– О, Единый, из-за такой мелочи!

Девушка смерила его презрительным взглядом, повернулась и молча пошла дальше. Мартин пошел рядом. Немного выждав, сказал примирительно:

– У тебя сегодня изумительная прическа. Я никогда такой не видел. Тебе очень идет.

Корнела не сразу, но отозвалась:

– Это особенная прическа, символическая. Как и все прически, которые мы носим, – ее голос прозвучал печально.

– А что она символизирует?

У Корнелы были двуцветные волосы: светлые, как спелая пшеница, пряди чередовались с темно-каштановыми. Мартин так и не рискнул спросить, какой цвет естественный. Сейчас темные пряди были завиты в тугие локоны, светлые заплетены в косички и уложены в виде ажурной короны.

– Венец Исполнения Высшего Предназначения, – тихий шепот Корнелы почти утонул в рыночном гаме.

– Главное, что красиво, – одобрительно кивнул Мартин.

Он заметил, что Корнела отвечает неохотно. Наверное, все это как-то связано с традициями Букета Утонченных и Углубленных. А традиции там настолько запутанные, что разложить их по полочкам даже самый мощный компьютер не сможет.

Последний поворот – и они вышли из лабиринта лавок к павильонам с застекленными куполами. Слева, за темной полосой парапета, плескалось серо-зеленое море. Сирф накрывала плотная облачная крыша, нигде ни малейшего разрыва. Тем хуже для наблюдателей… Бриз, пахнущий йодом, картинно отбросил назад лиловую накидку Корнелы. Вид у нее был романтический и отрешенный, и Мартин невольно задался вопросом: почему златорожденная с ним связалась? Особенно если учесть, что многое в его поведении раздражает Корнелу? На любовь это совсем не похоже… Видимо, каприз скучающей аристократки.

– Пойдем? – Корнела выдавила непроницаемо-оживленную улыбку.

«Надоел я ей, – подвел итог Мартин. – Что ж, в самый раз: все равно бронекар послезавтра будет готов».

В павильонах располагались магазины. Корнела купила изящно вырезанные костяные четки, две сильно потрепанные книги по оккультизму, новый томик стихов в шелковистом переплете, от руки разрисованном тушью. Мартин покорно таскал за ней саквояж с покупками, который приобрели здесь же. Корнела с полчаса выбирала, хмурясь, а когда Мартин посоветовал взять любой, шепотом объяснила: вещь должна иметь стиль; нельзя, чтобы кто-нибудь увидал их с вещью дурного пошиба. Ну, нельзя так нельзя… Наконец один из саквояжей она сочла подходящим. Расплатившись, они двинулись дальше вдоль кольцевого прилавка. Под ногами сухо похрустывали циновки.

– Не всякое поручение можно дать прислуге, – задумчиво заметила Корнела. – Есть вещи, за которыми должны ходить мы сами, как бы мы ни были далеки от житейской суеты.

– Ну и что?

– Это своего рода бремя. Ты слишком суетен, чтобы понять.

Мартин ухмыльнулся: у него были кое-какие интересные соображения насчет суетности, но, щадя самолюбие Корнелы, он решил оставить их при себе.

Вдруг девушка резко остановилась. Ее взгляд уперся в застекленную витрину с бижутерией.

– Сударь! – она нервно щелкнула пальцами, подзывая продавца. – Покажите вот этот нагрудный символ! О, именно то самое…

Продавец бережно положил на исцарапанный деревянный прилавок разлапистую брошь, усыпанную мелким жемчугом коричневатого оттенка. Мартину украшение не понравилось: было в нем нечто угрожающее, паучье. Зато Корнела выглядела восхищенной. Едва дыша, она трогала брошь пальчиком, потом заплатила, не торгуясь. Продавец полез под прилавок за коробочкой, Мартин раскрыл саквояж.

– Нет-нет, не надо упаковывать. Позволь, я приколю ее тебе на лацкан. Это будет очень уместно в такой день, как сегодня.

Продавец внимательно посмотрел на Мартина, слегка поднял бровь, но ничего не сказал. Почтительно поклонившись, отошел.

– Послушай, зачем она мне? – запротестовал Мартин. – Я не фаяниец, я не ношу безделушек.

– Так надо, – твердо сказала Корнела. Ее бледное лицо стало еще бледнее. – Пожалуйста, надень это! Это знак судьбы. Приличия требуют, чтобы ты согласился, раз я прошу.

Пожав плечами, Мартин сдался. В Фаяно мужчины-аристократы причесывались и одевались очень изысканно, ничуть не уступая в этом искусстве женщинам. Корнела уже намекала, что Мартину стоило бы отпустить длинные волосы, чтобы делать символические прически, а пока волосы не отросли – носить парики. Так что брошкой на лацкане тут никого не удивишь. Хотя сам Мартин предпочел бы что-нибудь не столь отталкивающее… Ну да ладно, можно потерпеть, чтобы Корнела не скисла. У нее легко меняется настроение.

Когда вышли из павильона, Мартин с оттенком досады отметил, что народ на него все-таки глазеет. Не то чтобы весь народ без исключения, но представители фаянийской знати определенно проявляли любопытство. Двое перлорожденных (шею каждого охватывала нитка жемчуга) приостановились, один что-то шепнул другому, не сводя с Мартина пристального взгляда. Это при том, что сами разодеты в палево-кремово-сиреневое с драгоценными подвесками, а их замысловатым прическам позавидует любая лидонская топ-модель! Правда, смотрели они на Мартина без насмешки, скорее с печальным интересом и сочувствием.

– Послушай, что символизирует эта штука? – догадался он спросить у Корнелы.

Девушка судорожно сглотнула.

– Перст судьбы, неизбежность… Пожалуйста, не будем об этом сейчас, я после тебе скажу.

Так и есть – она решила его бросить.

В крайнем павильоне, который стоял возле самого парапета, находилось кафе. Там они пообедали. Корнела хмурилась и нервничала, как всегда, когда они вместе посещали подобные заведения. Раза два на ее нежных бледных щеках проступила краска. Во-первых, Мартин заказал твердый сыр и паштет с перцем, а это неприлично: в прошлом сезоне вошел в моду мягкий сыр; что же касается паштета, то по-настоящему культурные люди еще несколько лет назад отказались от острой пищи. Такие блюда включают в меню, следуя отжившей традиции. Во-вторых, начав есть омлет, Мартин перепутал вилки: двузубую взял в правую руку, пятизубую – в левую. Надо было наоборот. Уж такой дикости Корнела от него не ожидала, только умственно неразвитые люди не умеют правильно кушать омлет! Выплеснув негодование, она успокоилась и погрустнела. Мартин молча работал челюстями, разглядывая старинную позолоченную подставку с множеством разнообразных вилочек, ножичков, ложечек и иных приспособлений для еды, не имеющих аналогов за пределами Фаяно. Такая подставка стояла перед каждым посетителем, официант приносил ее вместе с меню. И все тут знали, как надо правильно кушать. Все, кроме Мартина.

Под конец у девушки опять изменилось настроение: она ласково улыбнулась, заговорила с ним искусственно-оживленным тоном. Пройдя через Торговый Городок, они спустились на нижнюю площадку, устроились в роскошном паркате Корнелы и поехали к ней домой.

«Похоже, завтра утром она даст мне отставку», – подумал Мартин. И усмехнулся с изрядной долей самодовольства: не вечером, а утром.

Паркат катился по мостовой со скоростью пешехода – его тащили, надев специальную упряжь, четверо возчиков. Корнела, о чем-то задумавшись, отрешенно смотрела сквозь переднее оконце на их широкие спины, обтянутые бледно-лиловыми ливреями. Когда экипаж подпрыгивал на выбоинах, ее свисающие локоны слегка подрагивали, но фарфоровый профиль оставался неподвижным. Вдруг она пошевелилась, протянула руку и погладила лежавший между ней и Мартином саквояж.

– Мне давно были нужны эти книги. Наконец-то я их нашла…

– Стихи?

– Нет. Эзотерические трактаты третьего тысячелетия. Когда я их прочитаю, мой дух сможет свободно парить… Моя жизнь и сейчас не такая приземленная и суетная, как у большинства людей. Знаешь ли ты, что я могу соприкасаться с высшими сферами нездешнего и разговаривать с их светлыми обитателями? Они всегда отзываются, они отвечают на мои вопросы! По крайней мере, один из них… – Корнела вдруг осеклась.

– Всякое бывает, – пожал плечами Мартин. – Только я бы на твоем месте выкинул к чертям всю наркотическую дрянь.

– Ты просто смешон! – она с вызовом тряхнула локонами. – Лиилам – это неотъемлемая часть нашей жизни! Когда мы вдыхаем его темный аромат, мы погружаемся в водоворот самых изысканных эмоций! Если бы это было вредно, это бы запретили.

– Чтобы это запретили, надо, чтобы до вас дошло, что это вредно, – проворчал Мартин. – Ладно, извини. У вас тут своя жизнь, а я – человек со стороны.

– Ты не понимаешь, кто я такая, – прошептала Корнела. – Я – избранная, меня избрали для контакта светлые жители Высших Сфер! Или ты мне не веришь? – Она слегка сощурила глаза так, что они стали похожи на два полумесяца.

– Тебе самой лучше знать, так это или нет.

– Вот именно! – Корнела с надменной гримаской отвернулась.

Мартин тоже отвернулся, отодвинул кружевную шторку и стал смотреть в окошко. Сирф, крупный портовый город, был многолюден, причудлив, как сон, а местами откровенно грязен. Ветхие мраморные фасады, покрытые древней резьбой и трещинами, казалось, выжидали удобного случая, чтобы обрушиться на головы прохожим, однако владельцы их не подновляли, так как это считалось дурным тоном. Над улицей нависали балкончики, украшенные отполированными ветвями бурых и розовых кораллов. Порой мостовую сменял гравий. Постройки из выщербленного кирпича перемежались то с новыми оштукатуренными домами, то с натянутыми на металлические каркасы полотняными шатрами в желтоватых потеках. Попадались иззелена-мутные лужи, никогда не просыхающие, со своей специфической флорой и фауной. Из незастекленных проемов цокольного этажа обшарпанной башни доносились звуки десятиструнной кадмийской арфы, пьяные возгласы. Проплыла мимо шикарная витрина. Вдали, в редких просветах между зданиями, упирались в облачный купол посеребренные шпили. Мартин ощущал плотную, почти вязкую атмосферу событий, эмоций, происшествий, связанных с этим городом; его и в Корнеле привлекало прежде всего то, что она сирфянка. Он с самого начала не обольщался на ее счет – но в ней жила частица тайны Сирфа, и это его очаровывало.

Паркат остановился перед одним из обветшалых дворцов в середине длинного, вымощенного каменными плитами проспекта. Мартин выбрался первым, подал руку златорожденной. Сбежавшая с крыльца служанка взяла саквояж. Она чуть не споткнулась, торопливо спускаясь по разбитым ступеням, и Корнела недовольно сдвинула тонкие изломанные брови: неприлично, когда прислуга неуклюжа; все вокруг должно быть пристойным и изящным.

Плотно сжав губы, златорожденная свернула в левое крыло дворца, где находились ее любимые покои. Мартин шагал рядом. Внутри дворец был рассохшимся, скрипучим, опасно непрочным – и, несмотря на это, роскошным. Чего стоила хотя бы изумительная резьба, сверху донизу покрывающая стенные панели коридора, или окно в комнате, куда Мартин вошел следом за Корнелой: в стеклянной плоскости серебрились вкрапления, формой похожие на застывших бабочек. А само стекло в нижней части рамы заметно толще, чем в верхней: сколько же веков должно было пройти, чтобы оно выставило напоказ свою текучую природу?! Корнела говорила, что этому дворцу полторы тысячи лет; его построил ее далекий предок, один из первых златорожденных бан Кунарда. Видимо, и правда, полторы тысячи. Время медленно сжимало дворец в своих тисках, и он крошился от нажима, как кусок хрупкого твердого камня, а его сменяющие друг друга обитатели делали вид, что ничего не замечают. «В прошлом есть стиль, – сказала однажды Корнела. – В настоящем – только безвкусица».

Велев служанке положить саквояж на столик в углу, златорожденная отослала ее прочь. Задвинула визгливо скрипнувший засов, повернулась к Мартину. Он заметил, что ее лицо сейчас еще бледнее обычного, и спросил:

– Ты устала?

Не ответив, Корела подошла к белому резному секретеру с множеством ящичков, выдвинула один, вытащила флакон – несомненно, с лиилам, наркотическими духами, – отвинтила золотую пробку. Ее пальцы дрожали.

«Сейчас будем выяснять отношения, – тоскливо подумал Мартин. – Мол, зачем поймал вора, почему не так кушал? Эх, надо было смыться…»

Он не угадал. Корнела улыбнулась странной напряженной улыбкой:

– Я кошмарно устала и мерзну. Выпьем что-нибудь?

– Давай, – согласился Мартин.

Спрятав флакон, она достала из другого ящичка две рюмки черного стекла и фарфоровый сосуд, покрытый тонкой полустершейся росписью.

– Это кидийское столетней выдержки, ты такого еще не пил.

Мартин ждал с нарастающим энтузиазмом: кидийское – лучший из фаянийских сортов, да к тому же столетней выдержки! Корнела поставила рюмки и сосуд на низкий круглый столик в центре комнаты, опустилась в кресло. Не ожидая приглашения, он устроился в кресле напротив.

– Попробуй, – златорожденная подвинула ему одну из рюмок, сама взяла другую и торопливо отхлебнула.

Приготовившись насладиться букетом столетнего вина, Мартин поднес рюмку к губам, вдохнул аромат. Потом сделал совсем малюсенький глоток… В следующее мгновение его язык противно заныл, а желудок буквально вывернуло наизнанку. Все, что было съедено в ресторане Торгового Городка, выплеснулось на колени, на столик, на пол – вместе с проглоченными Мартином каплями кидийского, которые и вызвали такую реакцию. Микроскопический детектор ядов имплантировали ему несколько лет назад, перед тем как он отправился выполнять особое задание ЛОСУ на Флосмаре. Флосмарийцы травят друг друга почем зря, по любому поводу, так что это была нелишняя предосторожность. Вернувшись, Мартин не стал избавляться от детектора: может, еще пригодится. Вот и пригодился… Его рвало посреди со вкусом убранной белой комнаты; он сполз с кресла на пол и стоял на коленях перед омерзительной лужей, спазмы следовали один за другим. В желудке уже ничего не осталось, теперь Мартина рвало желчью. Наконец микропроцессор детектора счел, что задача с честью выполнена, и спазмы прекратились. Опершись дрожащей мокрой рукой о подлокотник, Мартин поднялся на ноги. Корнела, застывшая как изваяние, смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Я не умру, – хрипло сообщил Мартин. – Номер с отравлением не прошел!

Она ничего не сказала. Костяшки ее тонких пальцев, сжимавших рюмку, побелели.

Мартин вытер костюм кружевной салфеткой, взял с углового столика графин радужного стекла, с подозрением принюхался – вроде обыкновенная вода – и прополоскал во рту, выплюнув на пол. Противный привкус не исчез.

– Ты дьявол… – обреченно прошептала златорожденная.

– Корнела, зачем? – спросил Мартин. – Я не умею правильно кушать омлет, но это еще не повод, чтоб укокошить человека! Или у вас в Букете так принято?

Несколько секунд она молчала, уставившись в одну точку, потом заговорила:

– Он повелел. Он сказал, что это будет мое испытание. В этом мое высшее предназначение и твой искупительный рок. Ты бы не умер. Яд должен был ввергнуть тебя в состояние благой слабости, и тогда бы ты переосмыслил свое неправильное существование.

– Значит, ты, златорожденная, работаешь на кардубийских Служителей? Гм… Платят-то хоть хорошо?

– Не забывайся! – Корнела вскочила с кресла, на ее щеках выступил слабый румянец. – Как ты смеешь! Он никакой не кардубийский Служитель, он из Высших Сфер нездешнего!

– Сядь, – приказал Мартин. Негромко, но таким тоном, что она послушалась. – Давно ты с ним знакома?

Примерно с полгода. Когда среди фаянийской знати вспыхнула мода на потусторонний мир, Корнела, прочитав несколько книжек по оккультизму, тоже попробовала с кем-нибудь оттуда связаться. Этим занимались все, кто принадлежал к Букету Утонченных и Углубленных и к ряду других Букетов, но Корнела попала в число избранных: Высшие Существа удостоили ее контактом. Точнее, одно из Высших Существ. Он.

Вначале златорожденная пренебрегала Его наставлениями, однако после того, как сдохли ее любимые декоративные рыбки, а на другой день скончалась от внезапного приступа удушья престарелая няня, к которой Корнела с детства была очень привязана, она поняла: ее незримый собеседник действительно всемогущ, справедлив и бесконечно мудр. С тех пор она беспрекословно Ему подчиняется.

– Послушай, это же чушь собачья, – процедил Мартин. – Он убил рыбок и няню – и поэтому ты признала Его справедливым и мудрым?

– Он наказал меня за то, что я проявила гордыню! – запальчиво возразила Корнела. – Ради моего совершенствования!

– Да с чего ты вообще взяла, что Он – потустороннее существо?

– Я Его ни разу не видела, – благоговейно прошептала златорожденная. – Он незрим, когда мы разговариваем. Разве обычный человек на это способен?

– Я тебе с ходу назову четыре разных способа, как это можно устроить, была бы под рукой нужная техника. У инопланетян она есть. Неужели ты ни разу не заподозрила, что тебя дурачат?

– Меня – дурачат? – Она зло прищурилась. – Не забывай, кто перед тобой, я тебе не ровня! Я знаю оккультный мир и всегда отличу сверхъестественное существо от тупого невоспитанного инопланетянина вроде тебя!

– А когда я успел сказать, что я инопланетянин?

– Он мне об этом сказал, для Него нет никаких тайн! Дурак ты самодовольный, я только ради Него с тобой связалась! В тебе нет ни утонченности, ни духовного благородства! И ты решил, что ты мне нравишься?! Мне – златорожденной?!

Корнела рассмеялась резким деланым смехом, потом замолчала, яркие алые губы сжались в тонкую линию. Глаза исступленно горели на бледном лице.

– Итак, ты находишься в контакте с Ним уже полгода, – подытожил Мартин. – Какие еще задания ты от Него получала?

– Я внедряла в человеческие умы Его идею о совершенствовании через боль и страдание. Искала неофитов. Скоро Он накопит силы, и тогда весь Кадм будет под Его властью. А мы, избранные, будем Ему помогать.

– Много народу навербовала?

– Не твое дело, непосвященный. – Корнела передернула плечами. – Он с тобой еще рассчитается за прошлое…

– За какое прошлое?

– Ты ополчился на Него вместе с другими озверевшими убийцами. Разве такие, как ты, способны понять что-то возвышенное? – Внезапно она брезгливо скривилась. – От запаха твоей блевотины у меня голова болит…

– Не надо было меня травить. Сколько неофитов ты завербовала?

– Четверых, – она страдальческим жестом сжала виски. – Сначала пятерых, но одного сребророжденного Он отверг. Если ты хоть немного меня любишь, давай закончим этот бессмысленный разговор!

– Почему отверг? – проигнорировав последнюю фразу, поинтересовался Мартин.

– Из-за цвета глаз! У слуг дьявола зеленые глаза, поэтому все зеленоглазые – слуги дьявола. Таких Он не принимает.

Вот и насчет портретной характеристики кое-что прояснилось, угрюмо отметил Мартин: очевидно, у хорошо законспирированного психа глаза не зеленые.

– Он не оставил для меня письма?

– Оставил. Он велел показать его тебе, когда яд подействует.

– Где оно?

– Сейчас достану.

Корнела медленно поднялась с кресла, вялой шаркающей походкой пересекла комнату. Выдвинула ящичек секретера. Определив по движению руки, что вытаскивает она оттуда уж никак не письмо, Мартин одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и перехватил запястье златорожденной. К его ногам упал, звякнув, белтийский парализатор.

– Дикарь! – взвизгнула Корнела. – Вонючий выродок!

Он молча подобрал оружие.

– Где письмо?

Златорожденная показала на один из ящичков. Внутри лежал конверт, подписанный знакомым корявым почерком. Мартин сунул его в карман.

– Каким образом твой потусторонний приятель передал тебе… – он запнулся, вспомнив, что слова «парализатор» в чадорийском нет, – …пистолет, яд и письмо?

– Эти вещи появились, когда в комнате никого не было. – Корнела с трудом сдерживала рыдания. – Два дня назад. Я никогда не ждала от тебя ничего хорошего…

– Тебе стоит получше выбирать друзей, – буркнул Мартин. – Живой этот парень или призрак – дураку ясно, что он сукин сын и преступник!

– Не смей! – Голос Корнелы задрожал. – Ты хочешь сказать, что Он – не Высшее Светлое Существо, что я… я могла связаться с силами зла?.. Такого не может быть! Ты еще заплатишь за эти слова и за все сполна заплатишь, слышишь?!

Провожаемый ее сдавленными выкриками, Мартин вышел в коридор. Никто не пытался его задержать. Слуги златорожденной – неотличимые друг от друга, худощавые, манерные, с белыми от пудры лицами, – едва поглядев на него, шарахались в стороны. Стонал под его шагами рассохшийся пол. Когда Мартин в сердцах хлопнул подвернувшейся дверью, с потолка свалился кусок лепного карниза, похожий на засохшее пирожное. Дребезжали оплывшие оконные стекла. За поворотом его встретило зеркало в овальной яшмовой раме.

«Так тебя, старый козел, – скользнув взглядом по отражению, подумал Мартин. – Значит, девушкам нравишься?»

Оказавшись на улице, он до предела обострил восприятие, стараясь уловить малейший намек на слежку, на опасность… Ничего. На всякий случай попетлял по Сирфу, потом завернул в трактир, который приметил еще по дороге к дворцу златорожденной, – тот находился в цокольном этаже облезлой желтой башни, то ли недостроенной, то ли частично обрушившейся. Самый что ни на есть низкопробный притон с дымным, едким от специй воздухом, добротной тяжелой мебелью и металлической посудой. Очень практично: не надо после каждой драки выметать осколки и чинить пострадавшие столы и стулья. Когда Мартин вошел, тут как раз было затишье. Израсходовавшая свою энергию помятая публика выпивала и закусывала. Рыхлая женщина с синевой под глазами тихонько бренчала на десятиструнной арфе. Зал был заполнен на две трети. Фаянийское простонародье, мускулистые бородатые рыбаки-варвары в сетчатых фуфайках, жулики, одетые шикарно в подражание знати, но безвкусно, двое горцев в серых куртках с низко надвинутыми капюшонами. Отмахнувшись от девицы, которая попыталась к нему пристать, Мартин нашел свободное место, заказал пива и вскрыл конверт.