Текст книги "Пепел Марнейи"

– Что сделало ее счастливой – разговор с принцессой?

– Раньше… Она пришла такая от своей соседки, госпожи Хии. У нее даже глаза светились. Я слышала, как она рассказывала принцессе о каком-то мальчике, которого встретила у соседки. Сказала, что, заглянув к нему в душу, она как будто помолодела лет на десять, словно испила из источника вечной юности. Но не все так хорошо, потому что у него в душе есть отравленный колодец, черный и страшный, к которому лучше не приближаться. Это она говорила такими словами. Ей хотелось снова увидеть того мальчика. Бабушка надеялась, что он придет, и рылась в книгах, чтобы разобраться, что к чему, она мне так объяснила, и все улыбалась, как будто у нее в глазах сияло весеннее солнце. А вот принцесса почему-то испугалась.

– Чего именно?

– Она решила, что он убийца. Бабушке она об этом не сказала, наоборот, расспрашивала о подробностях и тоже улыбалась, а потом, в коридоре, прошептала… Там висит особенная волшебная штора, прозрачная только с одной стороны, и я принцессу видела, а она меня – нет. У нее лицо изменилось, как будто ей сообщили очень плохую новость, и она не знает, что теперь делать. Ненадолго, но мне стало страшно.

– И что же она прошептала?

– Этот убийца все-таки пришел. На самом деле у нее только губы чуть-чуть шевелились, но я умею читать по губам, бабушка научила. Меня тоже прочили в жрицы Лухинь Двуликой, только я не прошла испытаний, я трусиха.

– Благодарю вас, милая госпожа Асена, – Тибор услышал то, что нужно, задерживаться незачем. – Примите от старого друга вашей бабушки, – он выложил на стол кошелек. – И лучше всего уезжайте из Эонхо. Потихоньку, чтобы вас не выследили.

«Если сумеете», – добавил он мысленно.

Тут уж как ей повезет. Честно говоря, он бы не поставил на то, что девчонка уцелеет.

На обратном пути видел Шостаса, который третий день кряду на кого-то охотился среди хлипких прилавков Храмового рынка, скрываясь под личиной уродливого увечного монаха, смиренного служителя Семанха Безногого. Личина была так себе, Тибор его узнал. Итак, Падальщик в пределах досягаемости, это хорошо… Он стиснул зубы: ну сколько можно, не пора ли заканчивать эту дурацкую игру в кошки-мышки с самим собой? Он же не собирается претворять в жизнь свой бредовый план, придуманный вовсе не для реализации, а в качестве упражнения на тему: как я мог бы действовать, если бы ум бесповоротно зашел за разум.

На рынке торговали амулетами, старинными свитками, гравюрами и книгами, подержанной храмовой утварью, чучелами животных и птиц, высушенными черепашьими панцирями, якобы волшебными предметами, всякой загадочной рухлядью. Тибор купил в одной из линялых палаток бронзовую статуэтку Ланки, бога-покровителя торговцев, воров и шпионов. Ланки сидел, скрестив ноги, с хитрющими глазами-полумесяцами и ухмылкой до ушей. Сумасбродный план Тибора ему бы понра-вился.

Нынешняя штаб-квартира находилась в подвале обшарпанного каменного особняка, торчавшего на границе Пегого предместья и складского района, вдоль и поперек перегороженного заборами. Особняк сдавался внаем, о чем сообщали таблички на дверях и на заколоченных окнах первого этажа. Судя по виду табличек, давно уже сдавался, не одну сотню лет, и желающих не находилось: для обеспеченного съемщика местоположение малопривлекательное, для обитателей предместья – дороговатое удовольствие. Тибор не стал разыскивать хозяев, а захватил строение самочинно, как брошенную на произвол судьбы крепость. В самый раз, чтобы спрятать от глаз людских ораву троллей и двух пленников.

Над трубой днем и ночью вился дымок, но законные владельцы не давали о себе знать. Тибор собирался, если они объявятся, откупиться от них звонкой монетой.

Тролли отоваривались продуктами в «Червонном замке» и ходили с ведрами до колодца, в остальное время по окрестностям не шатались. Население Пегого предместья, сызмальства приученное уважать грубую силу, старалось держаться подальше и от них, и от их логовища.

Избавленный Мунсырехом от личины «старого знакомого Леркавии», Тибор расплел косу, расстегнул ворот, проглотил полстакана полынной настойки и поинтересовался:

– Сможешь применить к Рису «черпак истины», но так, чтобы не было вреда? Надо задать ему несколько вопросов.

– Поменьше вреда или вообще никакого?

– Вообще, – со злостью процедил Тибор.

– Тогда придумай заранее, о чем спросишь, – невозмутимо посоветовал тролль. – Чтобы не стало худо, я сниму чары сразу, как увижу, что он дошел до черты. Завтра сделаем, а перед тем вопрошаемый должен сутки поститься.

– Значит, не кормить мерзавца.

Допрос состоялся вечером, когда над зарослями окрестных заборов расцвел угрожающий темно-розовый закат. Не иначе, в Эонхо завтра опять примчится Пес Весенней Бури, чтобы рвать с веревок белье и бесноваться над крышами.

Спустившись в подвал, Тибор смерил недобрым взглядом сидевшего на стуле Риса и распорядился:

– Начинай, Мунсырех.

Шаман очертил в воздухе замкнутую линию вокруг головы мальчишки и прорычал заклинание.

В глиняной плошке, стоявшей на столе перед Рисом, замерцал зеленоватый огонек, отражаясь двумя звездочками в расширившихся зрачках. Можно спрашивать, пока он не погас. Шаман предупредил, что времени на это будет в обрез.

– Кого ты должен убить?

– Гонбера.

Голос прозвучал тихо и хрипло, Рис все равно что спал с открытыми глазами.

– В чем состоит твое предназначение?

– Убить Живодера.

– Почему ты должен это сделать?

– Я должен. Меня попросили. Мама с сестренкой и другие… Гонбера не должно быть. Я поклялся на крови Хенека.

– Кто ты?

– Предатель и убийца.

Он и в этот раз ответил без запинки, хотя бледное узкое лицо болезненно скривилось.

– Кого ты предал?

– Людей, которые мне доверились… Их было много… Я сначала обещал им помочь.

– В этой жизни?

– Нет. Какая разница…

– Кто такой парень, которого ты больше всех боишься?

– Его я тоже предал и убил. От него остался один взгляд, а он все равно смотрел на меня и хотел отомстить.

Огонек в плошке затрепетал, вот-вот угаснет.

– Он преследует тебя, как призрак?

– Нет. Его нет рядом, он где-то далеко… Но мы когда-нибудь встретимся.

На Риса было страшно смотреть. «Черпак истины» не причиняет боли – во всяком случае, не должен, – но мальчишку корчило, как будто ему иголки под ноги загоняли. Тибора это еще больше разозлило: тоже мне, лиходей выискался… Нельзя давать волю совести, особенно если речь идет о таких зыбких материях, как прошлые воплощения. Чтобы напоследок более-менее привести паршивца в чувство, он сменил тему:

– Где находится город Танцующих Огней?

– Далеко и не скоро.

– Гм… Далеко отсюда, это понятно. А что означает вторая часть твоего ответа?

– Не скоро от сейчас.

Огонек погас раньше, чем Тибор успел спросить, что он имеет в виду.

Сделал знак Мунсыреху – тот вскинул чешуйчатую лапищу, описал в воздухе круг в обратную сторону и ухватил за плечо обмякшего Риса, который чуть не свалился со стула.

Когда Тибор поднялся наверх и остановился возле пыльного окна, закат все еще был на месте. Времени прошло совсем немного, и за этот коротенький промежуток он успел убедиться в собственной вменяемости. Приятное открытие: на него не дурь напала, а сработало чутье на выгоду. Что такое десять тысяч рафлингов по сравнению с тем суммарным вознаграждением, которое сулят за голову Гонбера правители других стран и прочие влиятельные персоны, неподвластные герцогу Эонхийскому с принцессой Лормой? До сих пор никому не удалось расправиться с Живодером, однако… Неуязвимых нет. И в легендах, и в старых хрониках встречаются примеры, когда над кем-либо непобедимым одерживал верх слабейший, предназначенный для этой победы. Неспроста ведь Лорма засуетилась. Видимо, Рис представляет для Гонбера смертельную угрозу, и ее заботливое высочество ни перед чем не остановится, чтобы защитить своего любимчика.

Тибор ухмыльнулся: он в здравом уме и не испытывает никаких странных побуждений. Он всего лишь держит нос по ветру, как и полагается представителю его ремесла.

В подвале скрипнула дверь. По лестнице тяжело поднимался Мунсырех.

– Как он себя чувствует?

– Спит. Завтра будет в порядке.

– Тогда готовь на завтра все, что нужно для этой хренотени с сердцем.

Исторгающий круг дал о себе знать под утро, в час, когда тебя или добивает бессонница, или удерживают в дремотном плену омуты сновидений.

Венуста, накануне перепившая канфы двойной крепости, уснуть не могла и, уловив отголосок сработавшего заклинания, уселась на постели.

Тишина. Никого и ничего. Если кто-то и пытался пробраться в дом, он уже не здесь, а там, куда его отправил Сортирный круг.

Надеюсь, это был не почтальон, с тихой оторопью подумала Венуста, и тут же досадливо вздохнула. Дура. Умная, но дура. Курьер из «Быстрее пса» не пришел бы в такое время и тем более не полез бы в жилище волшебницы тихой сапой, как злоумышленник.

Остатки беспокойства по этому поводу сошли на нет после полудня, когда и впрямь появился служащий почтовой конторы с долгожданным ответом. Голубь с письмом прилетел с севера, из Вазебры. Рен все поняла и отправляется в путь на каботажной шхуне «Игривая рыба». Хвала Милосердной Тавше и всем остальным!

Вечером она пошла на кухню удостовериться, что новая прислуга не вздумала оставить немытую посуду на утро, но, услышав болтовню девушек, затаилась, как тень, в полутемном изразцовом коридорчике.

– …У меня братец двоюродный служит золотарем, а обедает он обыкновенно в «Битом кувшине», я туда забежала, чтоб он матушке с тетушкой булочек с повидлом передал, и вот он рассказывал честному народу, что на свете-то делается… Повез он, значит, сегодня утром всяко-разное говно к выгребной яме за Белой стеной, а оттуда, глядь, кто-то лезет, с макушки до пят в говне, одни глаза белеют. Братец перепугался и давай орать, от ворот стражники набежали. Думали, пьянь какая или демон, а это Гонбер! Ничего не сказал, на речку пошел мыться, вот страсти-то какие творятся….

У Венусты перехватило дыхание, а потом она бесшумно удалилась, даже о ревизии немытых чашек забыла. Не зря старалась… И насчет отъезда решила правильно. Придется удвоить бдительность и постоянно держать в боевой готовности сторожевые и защитные чары, сколько бы сил это ни отнимало. Вряд ли Живодер стал добрее после купания в выгребной яме.

Опять было что-то важное… Точно, было, но теперь нипочем не вспомнить, что это. Словно детский кошмар, который выглядывает из темного угла только в те моменты, когда смотришь в другую сторону.

Осталось ощущение позорной катастрофы и смутная картинка: растрескавшиеся, покрытые копотью каменные колонны посреди серого марева. Их всего три или четыре, одна покосилась. Эти колонны казались Рису невыразимо страшными. Надо вспомнить, где он мог их видеть.

– Что я вчера вам сказал?

Тибор хмыкнул.

– Что ты собираешься убить Гонбера.

– А еще?

– Нес ерунду.

– Не может быть. Человек, к которому применили «черпак истины», не может нести ерунду.

– Далеко и не скоро – что это значит?

– Не знаю.

– Вот и я тоже не знаю. Пошли.

Пока они разговаривали, один из троллей отомкнул замки на кандалах, и Рис, наконец-то освобожденный от цепей, вышел, пошатываясь, в коридор. Тибор втолкнул его в другую дверь.

Здесь было светлее, по стенам висело не меньше дюжины масляных ламп. На стуле сидел голый по пояс парень – руки завернуты назад, голова свесилась на грудь, то ли спит, то ли без сознания. Риса усадили на соседний стул, но связывать не стали.

– Смотри сюда, – Мунсырех указал на низкий столик у стены, там стояли две статуэтки, глиняная плошка, украшенная гравировкой открытая шкатулка, и лежал мясницкий топорик. – Молись этим богам, проси у них милости и удачи.

– Что вы ходите сделать? – произнес Рис враз пересохшими губами.

– Твое дело не спрашивать, а молиться, – сумрачно отозвался Тибор.

Шаман затянул песню, низкое утробное рычание в заунывном ритме, и начал приплясывать на месте, тяжело топая, его сизое чешуйчатое пузо колыхалось в такт выкрикам, многочисленные сережки в ушах дрожали и поблескивали. Рис смотрел на бронзовые статуэтки – Акетис, бог смерти и круговорота, Ланки, бог ловких обманщиков, странная пара – но взгляд поневоле цеплялся за топорик. Что они затеяли?

Тибор взял его руку, завернул рукав и полоснул ножом, а тролль, не переставая завывать, поднес плошку. Боль была не сильная, но голова все сильнее кружилась, и кожа покрылась мурашками. Кто-то придерживал его сзади за плечи, не позволяя свалиться на пол – похоже, еще один тролль.

Наконец шаман осторожно поставил посудину, до краев полную темной венозной крови, на стол рядом со шкатулкой. Тибор тут же перетянул шнурком руку Риса выше локтя и ловко забинтовал рану, после чего ударил его по щеке.

– Ты нам нужен вменяемый, так что погоди с обмороком.

Его мутило то ли от потери крови, то ли от страха, то ли от рокочущего речитатива Мунсыреха. Желтый свет масляных ламп отражался в темно-красной жидкости и в лезвии топорика. Не умолкая, шаман обмакнул палец в плошку и кровью Риса начертил на груди у бесчувственного парня какой-то знак. Вслед за этим Тибор схватил пленника за волосы, отогнул голову назад и одним движением перерезал горло. Тот издал булькающий звук, но так и не очнулся.

Пение перешло в рев, от которого закладывало уши. С неожиданным для такой дородной туши проворством Мунсырех схватил со стола топорик. В этот момент ошалевший от ужаса Рис не выдержал и закричал, пытаясь вырваться из вцепившихся, словно клещи, тролльих лап.

Ланки, ухмыляющийся бог обманщиков, явил свою милость: когда Тибор завернул на Храмовый рынок, Шостас Падальщик был тут как тут. И, конечно, он сразу признал собрата по ремеслу, ведь на этот раз Тибор не прятался под личиной.

Падальщик не мог не заметить, что выглядит коллега весьма прилично: одет, как дворянин, отменно выбрит, длинные черные с проседью волосы пристойно расчесаны, «драконьи» сапоги начищены – в таком виде не зазорно нанести визит хотя бы самым высокопоставленным господам. Намотав это на ус, Шостас двинулся следом за Тибором.

Тот откровенно торопился, однако завернул в лавку Ханупа и приценился к старинному кинжалу с червленным по золотому фону узором на выщербленном клинке. Ритуальное это оружие или просто вычурная игрушка, никто не знал, но Тибор разглядывал антикварный нож с плохо скрываемым интересом, и обрадованный Хануп заломил цену вчетверо выше прежней.

– Хорошо, – невозмутимо отозвался Тибор. – По рукам. Придержите его до вечера, я зайду через несколько часов.

Судя по выражению одутловатой физиономии, Хануп призадумался: уж не продешевил ли? Похоже, вещица более ценная, чем он предполагал, покупатель наверняка разнюхал что-то любопытное… Зато у Падальщика исчезли последние сомнения: удачливый коллега выполнил заказ и направляется за гонораром – ага, нам только этого и надо!

Упырьи Норы. Несколько кварталов опасных развалин, давно уже необитаемых. Порой сюда наведывались маги, преследующие свои специфические цели, а бывало, кто-нибудь не шибко дружный с головой заворачивал на свой страх и риск, чтобы срезать путь. Под землей тут сплошные полости и промоины, и лет шестьдесят назад часть домов попросту провалилась. Те, кто уцелел, перебрались на жительство в другие районы, им даже выплатили из казны небольшое пособие от герцогских щедрот. Дурное место огородили забором, и забор этот стоял щербатый, как гребень, в котором половина зубьев выломана от долгого употребления.

Изображая крайнюю спешку, Тибор протиснулся в первый попавшийся лаз, подобрав плащ, чтобы не зацепился. Упадочно живописные городские буераки. Царство слякоти, ледяных луж, покосившихся строений и провалов – одни почти доверху завалены обломками, другие щерятся разверстыми прорвами, в их темноватой глубине виднеется что-то неразличимое. Кое-где над ямами сооружены мостики из мокрых серых досок. Все это выглядит, как негостеприимное морское дно, обнажившееся при отливе, и не хочется задерживаться здесь надолго – вдруг вода вернется и застигнет тебя врасплох?

Хлюпая по вязкому месиву, Тибор обогнул остатки дома с непримиримо торчащей кирпичной трубой и ступил на не внушающий доверия мостик. Снизу, из ямины, тянуло гнилью и сточными водами, за развалинами чавкали шаги преследователя. Хмурое небо с отвращением смотрело на затевающуюся среди грязных поломанных декораций человеческую драму.

Шостас держал взведенный арбалет – одна из тех миниатюрных штучек, которые так удобно прятать под полой или за пазухой.

– Погляди на это! – Тибор показал ему небольшую шкатулку из тусклого металла, испещренную гравированными рунами. – Выстрелишь – и дорогой товар полетит на дно. Здесь далеко, не достанешь.

– Кидай сюда, – Падальщик осклабился, наконец-то пробил его час. – Тебе некуда деваться.

– Ты же меня живьем не отпустишь.

– Уйдешь целый, если отдашь товар.

– Положи арбалет на землю и отойди подальше.

– Шутишь? – ухмыльнулся Шостас. – Я же тебя знаю.

– Оно здесь, – Тибор тоже ухмыльнулся и потряс шкатулкой, внутри влажно шлепнуло. – Стреляй – и награда пропала. Ты ведь даже труп предъявить не сможешь, ты не знаешь, где я его спрятал. Потратишь болт и ничего взамен не получишь, так не лучше ли нам разойтись по-хорошему? А я тебе потом бочонок доброго пива поставлю.

– Нет, – ухмылка Шостаса стала шире, даже массивный подбородок, покрытый грязновато-белесой щетиной, казалось, расплылся, внося свою лепту в ехидную гримасу. – Без тебя этот поганый мир будет чуток получше. Но если отдашь мне шкатулку с потрохами, так и быть, поживешь еще.

Он не собирался оставлять коллегу в живых, но тому полагалось ухватиться за последний шанс. Оправдывая ожидания Падальщика, Тибор ожесточенно скривился и процедил:

– Клади арбалет. Тогда я брошу тебе шкатулку, а дальше – кому из нас повезет. Поединок по правилам, согласен? Иначе выкину потроха в яму, чтоб никому не достались.

– Ладно, – с недобрым азартом прищурился Шостас. – Давай!

Не спуская глаз с конкурента, он пристроил свое оружие на обломке доски, с нарочитым кряхтением выпрямился. Тибор швырнул ему под ноги шкатулку, резко присел, словно собираясь выхватить из сапога метательный нож, но поскользнулся, потерял равновесие и свалился с мостика.

Извернувшись в падении, как площадной акробат, он ухватился за веревочную сетку, свисающую из отверстия в глинисто-щебневой стене ямы. Сразу же его сгребла за одежду могучая лапа и одним рывком втащила внутрь, а вниз полетела набитая соломой кукла в человеческий рост, состряпанная на скорую руку, но закутанная в такой же, как у Тибора, плащ и в дорогом черном парике, для верности приклеенном.

Глухой удар о далекое дно. Шостас, заглянув через край, остался доволен. Ощупал спрятанную за пазухой шкатулку, чтобы убедиться, что это не счастливый сон, и отправился во дворец за наградой.

После того как он ушел, Тибор и страховавший его тролль выбрались через подземный ход в подвал ближайшей развалины и оттуда наружу. Мокрые, непотребно перемазанные глиной, но тоже довольные. Тролль с непосредственностью дикаря радовался веселому приключению, а Тибор поздравил себя с тем, что теперь можно будет сорвать по-настоящему знатный куш, по сравнению с которым десять тысяч рафлингов ее высочества – ерунда на один зуб.

Речной порт бурлил, как закипевшая похлебка с бултыхающимися кусочками цветного перца, жареного лука, осетрины и зелени. В такой сутолоке охотнику проще поймать жертву, но и защищаться тоже проще – если ты маг, изучивший различные способы сокрытия и обороны. Венусту понесло в порт из опасения, что Рен могут перехватить по дороге. Пригласят под любым предлогом во дворец, и все будет честь по чести: герцог Эонхийский пожелал побеседовать с героиней Темхейского перевала, почему бы и нет? Аудиенция с выпивкой затянется до полуночи, а тем временем принцессин фаворит, утешенный, обласканный и отмытый от нечистот, попытается добраться до своей врагини… Нет уж, господа живодеры, не на дуру напали.

Отправив двух слуг на пристань, Венуста заняла стратегически выгодную позицию на втором этаже трактира «Чайкин домик». Из окна открывался вид, напоминающий полотна Тенардаля: зеленовато-серая ширь Анвы, корабли, лодки, люди, телеги, собаки, белые мазки облаков и птиц, толпа зевак у дальнего причала.

Поддавшись любопытству, она вынула из сумки сафьяновый футляр, достала черную с серебром подзорную трубу и навела на столпотворение. К причалу пришвартовано какое-то судно, похожее на плот с перилами и хижиной посередине, больше ничего не разберешь. Или утопленника вытащили, или чудо-рыбу поймали, а народ глазеет, как на явление Тейзурга в демоническом облике.

На сморщенной переливчатой воде покачивались серые утицы и речные чайки. Гребное суденышко тащило на буксире длинную баржу. Из-за излучины показался парусник с носовой фигурой в виде вставшего на задние лапы сурка.

Венуста с легким вздохом убрала оптическую игрушку в футляр. Из послания, доставленного вторым голубем, следовало, что шхуну надо ждать сегодня ближе к полудню. Подождем.

Заказав еще одну чашку канфы со сладкими специями, она принялась исподтишка разглядывать посетителей за соседними столиками. Тех было немного, на второй этаж «Чайкиного домика» пускают только благородную публику. Но до чего же все тут запущено, несмотря на неоспоримое благородство… Венуста оценивала их с профессиональной точки зрения: что бы она сотворила, пожелай эти господа обратиться к ней за помощью.

Худосочная дама неопределенных лет, похожая то ли на засушенный голенастый цветок, то ли на ученую цаплю. Тавше Милосердная, ведь сама она обладала всеми задатками, чтобы стать такой же… Худшая из вероятностей – к счастью, не состоявшаяся. Убрать с носа папиллому, сделать волосы погуще, согнать со щек желтизну, заодно объяснить, что бледно-зеленое – злейший враг, надо носить вишневое или коричневое.

Провинциальный папенька с двумя дочками на выданье. Бр-р… Мордашки у девиц миловидные, но кто же учил их делать макияж: в этом виде они похожи не на изысканных светских львиц, как, верно, думают, а на второсортных куртизанок. Шлюха первого сорта с такой размалевкой на людях не покажется, это сразу собьет ей цену. А папеньку избавить от излишков жира, а то глаз не видно, и щеки того и гляди лопнут. И побрить, свин с жиденькой бороденкой – это куда отвратительней, чем такой же свин без бороды. И всех троих научить вести себя за столом, вульгарнейшая семейка.

Кто у нас дальше? Малнийские дворяне в традиционных одеяниях: темное, строгое, прямого покроя, наглухо застегнутое. Изгнанники. В Малне после очередного переворота опять заправляет Великий Трибунал Равных, старая знать объявлена вне закона. Мужчину Венуста нашла привлекательным: крепкий, осанистый, лицо жесткое, но черты довольно правильные, и глаза с шальными искорками. И манеры пристойные, не то что у трех поросят.

Малниец уговаривал свою спутницу что-нибудь съесть, но его мягкий и властный голос, от которого у Венусты пробежали по спине приятные мурашки, на девчонку не действовал. Та ничего не хотела – ни мясного бульона, ни гречневых лепешек, ни бифштекса с кровью, ни свежевыжатого гранатового сока. Гм, вот ее самым первым делом надо бы откормить… Лет пятнадцать-семнадцать. Не красавица, хотя глаза чудо как хороши. Лоб прикрывает выступающая из-под платка туффа – головной убор незамужних малнийских дворянок: полоска твердой кожи, обтянутая черным бархатом и расшитая стеклярусом. Возле висков к туффе прикреплены парные подвески с красными и синими кристаллами. Волосы и шея упрятаны под темным платком. Бледные как мел впалые щеки, бескровные губы. Судя по ее виду и по ассортименту кушаний, которые с невознагражденным упорством предлагает ей кавалер, у девочки малокровие.

Венуста поймала себя на том, что до неприличия засмотрелась на эту болезненную дурнушку. Пожалуй, с ней было бы интересно поработать: это нечто, из которого можно сделать что-то. Есть в ней какой-то колдовской шарм… Но прежде всего пришлось бы объяснить бедняжке, что на свете существуют, хвала Тавше, такие полезные вещи, как губная помада.

Малниец вскользь взглянул на чародейку, без всякого выражения, как будто его притягивало окно с белесым небом и скупым на тепло солнцем, однако Венуста ощутила угрозу. Он засек ее внимание, и это ему не понравилось. Вот невежа – реагировать на даму, которая сочла тебя интригующим, как на разбойника с кистенем!

Потом ей подумалось: неизвестно, что этой паре пришлось пережить на родине, вдруг их преследуют «курьеры смерти», посланные Великим Трибуналом Равных, тогда подозрительность понятна и простительна. Она ведь и сама находится в похожем положении, и она, благодарение Тавше, волшебница, а эти двое – нет. Впрочем, подвески у малокровной дворяночки определенно зачарованные: обереги и что-то еще, что-то, сбивающее с толку.

Венуста перевела взгляд на богато одетых купцов за соседним столиком. Из того, что сидит слева, получился бы импозантный кавалер, если убрать оспины и подстричь бороду, а правый безнадежен. Разве что привести в порядок набрякший красный нос, за хороший гонорар, разумеется.

Немолодая супружеская чета. Его избавить от лысины, ее – от лишнего подбородка, растянутых мешков под глазами и розовых бантиков, превративших несчастную матрону в карикатуру на самое себя.

Папенька с хихикающими дочками-невестами снялись с места и повалили к выходу. Дверь за собой не придержали, и на столе осталась помойка: ошметки раздавленных яиц, шарики из хлебного мякиша, кучки тушеной капусты, сарделечьи шкурки, словно из всего этого сооружали миниатюрную модель арены боевых действий.

Неодобрительно прищурившись вслед невежам, Венуста выстроила в ряд три чашки из-под канфы, с удовольствием на это посмотрела, повесила на руку бархатную сумку с вышитыми лилиями и тоже плывущей походкой направилась к двери. Погода сегодня приятная, сначала она прогуляется по мощенному брусчаткой тротуару вдоль ярко раскрашенных купеческих контор, потом, чтобы скоротать время, спустится на причал, посмотрит, как мускулистые грузчики таскают по сходням бочонки и мешки…

– Стойте! Не уходите отсюда!

Удивленная, Венуста обернулась.

Девчонка из Малны привстала, мужчина грубо схватил ее за руку, заставляя сесть обратно.

– Не уходите, – простуженным голосом повторила малнийка, не обращая на него внимания. – Если вы пойдете сейчас, вы встретите свою смерть. Подождите здесь полосатую девушку с зеленым пером. Она позовет, куда надо. Если вы пойдете с ней к тем людям, смерть испугается и отступит.

Подвески покачивались, бросая красные и синие блики на бледные щеки.

На мгновение чародейку пробрал мороз. В любом случае, такими знамениями пренебрегать не стоит.

Малниец напоминал подобравшегося хищника.

– Хорошо, – подарив этому грубияну стервозную улыбочку самой высшей пробы, согласилась Венуста. – Я составлю вам компанию, но при одном условии: вы покушаете, даже если у вас нет аппетита. Надо заботиться о своем здоровье.

– Идет, ради вас покушаю, – девчонка ответила с легким смущением и в то же время с налетом кокетства, словно заигрывала с молодым человеком.

Чародейка присела на свободный стул, сохраняя светски невозмутимый вид, зато мужчина посмотрел на свою соотечественницу так, словно у него руки чесались влепить пощечину. Гм, действительно, такое поведение юной особы может шокировать, но, похоже, что девочка немного не в себе.

– Договорились. Бульон с лепешкой, потом бифштекс, потом сок. Вы должны съесть первое, второе и третье, – она перевела взгляд на неучтивого кавалера и, сменив теплую интонацию на сухую и строгую, представилась: – Венуста Лурлемот, Магия Красоты. С кем имею честь?

– Прошу прощения, госпожа, – тот наклонил голову. – Мартаци-Корнобти-Гжату сех Лажги, маншан феода Лажги, захваченного бунтовщиками. А это Лаута сеххи Натиби, моя невеста.

У Венусты сложилось впечатление, что этот Мартаци – язык сломаешь – сех Лажги, во-первых, слышал о ней и, во-вторых, как будто немного успокоился на ее счет, отнеся к разряду «не враг». Зато Лаута сеххи Натиби поперхнулась бульоном и дико закашлялась, а после выдавила:

– Я – твоя невеста?.. Ага, здрасьте… Ну давай, рискни, женись на мне!

В отличие от Мартаци, она говорила по-ругардийски без акцента.

– Мы изгнанники, госпожа, Лаута выросла в эмиграции и не получила того воспитания, которое приличествует малнийской дворянке.

Мягко говоря, хмыкнула про себя Венуста, но помогать ему не стала. Наоборот, подставила подножку:

– А вы, сударь, неужели до сих пор не поинтересовались, согласна ли девушка выйти за вас замуж?

– По малнийским обычаям решение о браке принимают старшие в роду, – учтиво, но твердо возразил благородный изгнанник, однако его невежливо перебили:

– Я не девушка.

– Милая, зачем же кричать об этом на весь трактир… – сконфуженно пробормотал Мартаци. – Прошу вас, госпожа, забудьте о том, что вы сейчас услышали. В Малне, если девица лишилась чести, ее запирают в покоях без еды и воды, пока не наступит смерть. Родственники Лауты не должны об этом узнать. Они основали в Ругарде собственное торговое предприятие и, в отличие от большинства наших соотечественников, не бедствуют, но в семейных делах придерживаются жестоких обычаев предков. Видите ли, Лаута попала в скверную историю, но если мы поженимся, она будет под защитой супруга, и тогда наказание ей не грозит.

«А ты урвешь богатое приданое», – добавила про себя Венуста. Что ж, для девчонки это и впрямь не худший вариант.

– Тогда позаботьтесь показать ее лекарю. У девочки малокровие. Мясо и гранатовый сок – это хорошо, но нужны еще и лекарства.

– Она не больна, – малниец понизил голос. – На нее напал упырь, с этого все и началось. Высосал изрядное количество крови и сделал остальное – вы понимаете, госпожа, что я имею в виду. Сех Натиби слишком закоснелые люди, чтобы счесть это смягчающим обстоятельством.

– Ужас, бедное дитя, – пожалела волшебница.

– Сказки надо рассказывать на ночь, а не за едой, – буркнула пострадавшая.

Она как раз принялась за бифштекс, и комментарий прозвучал невнятно.

– Лаута не помнит, что с ней случилось, – пояснил Мартаци. – Хотя, возможно, это и к лучшему.

Та дожевала кусок, взяла бокал с гранатовым соком и слегка улыбнулась бледными губами:

– Ваше здоровье, госпожа Венуста. Жаль, что это не вино, хотя ваше очарование опьяняет не хуже вина.

Смесь отчаянной застенчивости и неумелой развязности. Вряд ли упырь был первым… До него – какая-нибудь развратная подружка, начитавшаяся «Похождений Золотоглазого» или «Историй, рассказанных под шелест долгого дождя», стянутых из отцовской библиотеки. Самозваный жених влип в дурацкое положение, и поделом ему, но Венуста поддерживать эту рискованную игру не собиралась – репутации жалко.