Текст книги "Координатор. Триллер"

*****

Голос жены старшего брата звучал буднично и вместе с тем соблазнительно. Будто звонить Аркаше было самым обычным её занятием. Помехи на линии немного изменяли её голос, делали металлическим, но Аркаше это не мешало. Он часто дышал, сердце в груди радостно билось. После некоторого раздумья он решил называть её так, как всегда мечтал: не Анастасией, не Настей, а Настюхой.

Будто он знает её как облупленную.

– Привет, Настюха! Я вообще-то звонил Андрею недавно. Узнать как дела и вообще, проверить как он без меня… – Аркаша приосанился. Он, Аркаша, теперь взрослый и умный, а все они – Ким, Андрей, кувыркающиеся в песочнице сосунки!

– И ты знаешь, где сейчас Андрей?

Аркаша сделал голос ещё грубее, ещё больше выпрямил спину.

– Нет, Настюха, понятия не имею, где ходит твой Андрюшка… Не нравится мне его поведение в последнее время. Суматошный стал какой-то, в глаза не смотрит…

«Да, да! – бесновался в голове голос чёртика. – Так ему. Оклад в две штуки баксов, перспективы на работе… А мы с его женой запросто болтаем! Вот тебе, умник! Надо жене больше внимания уделять!»

– Последнее время я стала за него беспокоиться…

Аркаша плыл в интонациях голоса Анастасии, как в лодке влюблённых, по воде залитой солнцем.

– Продолжай, Настюха. Я весь во внимании! – воскликнул Аркаша и плюхнулся в кресло. Забросил ноги на стол. Клавиатура слетела на пол и рассыпалась, матерясь буквами на клавишах. Аркаша ничего не замечал.

– Я думаю, что мой Андрюшка начал дурить, – теперь Анастасия говорила тоненьким голоском. – Он нервный какой-то стал. От него часто пахнет спиртным… И он верит во всякие небылицы, представляешь, Аркаша? Пытается оправдать свои неудачи Богом! Говорит мне нагло так, представляешь, Аркашенька? На всё воля Божья. А кто так говорит?

– Неудачники, – усмехнулся Аркаша. – Ясно понятно кто твой муженёк. Андрей с самого детства неудачник! Я вот, Настюха, вообще в бога не верю. Пошёл он этот бог, где валялся!

– Правильно. Настоящему мужчине не нужны авторитеты… Иногда я думаю, зачем я Андрюшку выбрала, а не тебя…

– О, Настюха, не руби с плеча, – благодушно усмехнулся Аркаша. – Я, может быть, поговорю с ним. Надо же хоть под старость лет воспитать человека.

– Я была бы так тебе благодарна. Это так ему нужно – разговор с настоящим мужчиной! Может быть, хоть тогда он одумается и поймёт, что миром правит не дурацкий бог на облачке, а… Настоящие самцы!

– Настоящие самцы? – усмехнулся Аркаша. – В точку, Настюха! Это как с меня срисовано!

– Самец. О, да, – прошептала Анастасия в трубку. В груди Аркаши разгорался пожар.

Пару раз голос совести принимался твердить ему: эй, это жена твоего брата, нельзя так с ней разговаривать!

Но ведь она сама мне позвонила, – оправдывался Аркаша. – Я ничего такого не собираюсь делать. Если Андрей нормально не удовлетворяет Настю…

Стоп! Прекрати! Прочь такие мысли! Прекрати это немедленно! – заорал внутренний голос так, будто его живьём резали.

Аркаша посмотрел на разбитую клавиатуру, потом на трубку в руке. Та мерзко улыбалась ему слуховыми отверстиями. Аркаша закусил губу, разжевал и съел кусочек собственной обветренной кожи. Рот наполнился кровью.

– Анастасия, ты, мы. В общем, Андрей скоро вернётся. Я думаю, вам нужно будет помириться…

– С ним? Да я с ним живу только потому что у нас общий ребёнок. Да и знаешь, что я тебе скажу?.. – заговорщицки прошептал голос Анастасии.

– Что? – Аркаша натянул провод телефона. Пальцы уже не покалывало предвестником самогипнозного дурмана! Их словно уксусом помазали и теперь кололи теми штуками, которыми врачи протыкают пальцы, когда берут кровь. Хотелось орать от боли и наслаждения.

– Катя не дочка Андрея.

– Что? – мир остановился в этот момент для Аркаши. Его продавленное и вонючее кресло, стало центром вселенной. Мироздание рухнуло и взвелось вновь, взяв за основание кресло в его комнате. Аркаша прошептал. – А чья же она дочь?

– Ты бы хотел знать, чья она? – юлила Анастасия. Голос её вибрировал от металлических интонаций.

Помехи на линии не помешают узнать страшную тайну! Тайну, достойную сериальных фэнтэзи, стоявших на полке серванта.

– Скажи мне, Настюха… – умолял Аркаша.

– Эта тайна убила бы твоего брата, – голос Анастасии вибрировал от неги, истомы. Он обволакивал Аркашу, как аура, как биополе.

– Катя – твой ребёнок. – Анастасия заплакала в трубку. – Аркашенька милый, как же я люблю тебя!

– Этого не может быть! – Аркаша смотрел на себя в отражение серванта, думая: А я всё-таки ничего. Хоть и весить стал под сотню, поседел на корню и рожа после заводской копоти сморщилась. Но это всё вторично! Бабы любят настоящих самцов. Самцам жир и грязь только добавляют мужественности.

Так вот тебе братец!

Трёхэтажный дом, машина, хорошая работа и должность на «Заводе стекла»… Всё вторично. Главное ведь не материя, а дух. Чего-чего, а этого добра у них с матерью всегда было в избытке. Духовные знания… Потёртый томик Кастанеды в туалете. Кассеты «Как открыть третий глаз» «Как развить внутреннюю силу». В карманах Аркаши всегда лежали оборванные со стендов на остановках телефоны с заголовками: «Сайентология», «Дианетика», «Помоги себе сам», «Заработай, не работая»…

– Настюха, но мы же с тобой даже не это… Ну как бы это сказать… Ведь ты жена моего брата, чёрт возьми, хоть он и неудачник, но мне порой жалко его… Ведь он сам загнал себя в такие скотские условия…

– Ты всё забыл, котёнок, – прошептала Анастасия. – Помнишь, наш совместный новый год? У нас на старой квартире?

– Ага, помню, – пробормотал Аркаша.

– Какие же мы были тогда молодые. Мы все жутко напились, и ты спал в маленькой комнате, а я пришла к тебе под утро, потому что у Андрея всегда были проблемы ниже пояса…

– О! – воскликнул Аркаша. – Я так и думал… Не зря он себе богом еврея сделал!

– Да, – мягко сказал голос Анастасии. – Да, милый, да… Мы стали с тобой одним целым. А ты, дурачок, всё и забыл.

– Теперь я вспомнил! – заорал Аркаша и выскочил из кресла. Упал монитор и погрёб под осколками кинескопа диски с «клубничкой».

Аркаша принялся бегать по квартире, разговаривать, посмеиваться со значением, позировать. Он не замечал, что провод телефона, выдранный из розетки, тащится за ним по пятам, как змея. Аркаша орал в трубку

– Я думаю, откуда во мне это тяга к тебе? Почему я хочу тебя, Настюха?! Вот значит почему! – Аркаша взвизгнул как баба, выставил руку наверх, как это делают боксёры на ринге, после победы. – Да! Я имел тебя! Красавицу жену своего ути – пути хорошенького православного братца. Тебе ведь нравилось?

– О-да-а-а… – шептала трубка. – А сейчас я хочу, чтобы ты вышел ко мне и обнял меня. Ведь я, твоя Настя, всегда предназначалась тебе. А не этому жирному тупому бесчувственному ослу. Я твоя. Возьми меня снова. Я буду исполнять все твои прихоти. Я буду делать это точно так же, как девушки на твоих любимых кассетах и дисках…

– Откуда ты это знаешь? – Только сейчас Аркаша заметил, что стоит на балконе.

Ледяной ветер пронизывал до костей и бил подзатыльники по его голове с растрёпанными седыми волосами. Босые ноги, стоящие на корке снега сводило судорогой. Пальцы побелели, ногти стали трупного цвета. Телефонная трубка выпала из рук. Провод чернел на снегу, как сброшенный хвост ящерицы.

– Нет. Это невозможно. Это… – Аркаша перегнулся через перила и увидел огромного лысого человека возле скамейки подъезда. Полы его зимнего пальто с роскошными меховыми отворотами раздувал ветер, и от этого казалось, что человек взлетит сейчас в воздух, как ворон.

Это был Ким.

Аркаша видел, как двигаются губы Кима. Ветер подхватил его шёпот и донёс к Аркаше. Слова Кима завладели всем его существом, проникли в сердце, окутали роем навозных мух душу

– Она всё слышала. Ты – идиот, Аркадий Трофимов. Все твои излияния слышала Анастасия. А сам ты разговаривал со мной! Как тебе, Аркаша, моя придумка с Катей? А, тебе бы понравилось, если бы это было правдой? А, извращенец чёртов?

– Как ты это сделал, Ким? – Аркашу била дрожь. По щекам ползли слёзы. Всё, всё было ложью! От начала и до конца.

– Я думаю, теперь Андрей убьёт тебя, – уверенно сказал Ким. – И правильно сделает. Такому ничтожеству как ты нет прощения. Я отказываюсь делать из тебя нормального человека, Аркадий Трофимов! Ты бесполезен сейчас и безнадёжен в перспективе. Может быть, ты сделаешь это сам?

– Ах, ты сволочь, Ким, – Аркаша посмотрел на телефонную трубку в снегу и заплакал.

– Убей себя сам. Помоги себе сам. Убей себя сам. Помоги себе сам… Убей себя сам…

– Заткнись, Ким!!! – заорал Аркаша.

Он встал на колени. Вдруг что-то важное возникло в мозгу. Это нужно было исторгнуть из себя, поведать всем, поведать миру, чтобы больше так не делали. Чтобы не могли делать это. Потому что это пришло через него и обожгло его, и убило. Это нужно было остановить…

Аркаша выпрыгнул с балкона. Телефонная трубка зацепилась за ногу и летела вместе с ним. Из неё раздавались какие-то звуки или это был просто ветер…

Глава 15

Сложно не роптать на Бога, когда погибают близкие и родные…

Андрей отпросился с работы, когда узнал о гибели Аркаши, и мчался за рулём «Дэу». На перекрёстках он выныривал на поверхность реальности, смотрел в зеркало заднего вида и спрашивал мысленно у своего отражения: неужели это началось?

Что началось?

Да то самое, от которого каждый день просишь защиты у Бога. Избавь меня Господи от ноши, которую я не смогу вынести. Христиане говорят, что Бог не даёт испытаний, которые человек не может перенести. Но иногда, кажется, что или у людей огромный запас прочности, или Господь забылся и «грузит» людей по полной.

Настя, Катя, мать, Аркаша и сам Андрей, казалось, теперь проявились на плёнке жизни и стали видны чему-то злому, что до поры до времени отступало перед его молитвами. Бог не сомневался во мне до поры до времени, – думал Андрей, – А когда я возненавидел брата… Когда не смог его простить и обрёк на самоубийство. Господь отвернулся от меня в гневе.

Не это ли самый тяжкий грех? Быть Каином, а думать, что ты Авель?

Нет. Нет. Нет!

Аркаша бы не жил вечно. Скорее рано, чем поздно такая, как у него безалаберная жизнь оборвалась бы. Андрей почти не сомневался, что Аркаша, когда прыгал с балкона, был уверен, что это не навсегда, что это временно. Что приземлившись на землю, он встанет, отряхнётся и пойдёт дальше… Ещё и посмеётся вместе с соседями над своим полётом.

Андрей всегда думал, что члены его семьи будут жить если не вечно, то хотя бы лет до семидесяти. Все. По максимуму.

И откуда же это ощущение избранности? – поинтересовался внутренний голос. – Чем вы, Трофимовы, заслужили такое право?

Да потому что я каждый день молился Богу, разговаривал с ним, как с близким человеком, – думал Андрей. – Все мои мысли у Бога, как на ладони. На вот, смотри, Господи!

Аркаша – самоубийца, – дошло вдруг до Андрея. – Брат стал тем, для кого закрыты врата Царствия Небесного. Бомж в Царстве Небесном. Деклассированный элемент в мире ангелов.

Андрей остановил машину возле дома матери. Возле подъезда стояли люди, показывали руками на палисадник, потом наверх, на балкон матери на шестом этаже и, словно сговорившись, покачивали головами. Было что-то автоматическое в движениях людей. Генетическая память, что ли срабатывала? Когда рядом покойник, нужно смотреть и двигаться вот так и вот так…

Андрей подошёл ближе и раздвинул тела людей, как створки ворот в неизведанный мир. На скамейке лежал мёртвый младший брат. Его руки безжизненно свесились и ногтями упирались в грязь. Больше всего пугали ноги. Оголённые синие ступни Аркаши, казалось, жили отдельной жизнью.

Андрей усилием воли остановил себя. Хотелось снять с себя или с кого-нибудь носки и натянуть их на ступни брата. Казалось, что Аркашке холодно и очень. Андрей взглянул на приоткрытые глаза брата и отвёл взгляд.

Деревянный заборчик палисадника был сломан. Кто-то из соседей, проследив за взглядом Андрея, услужливо сообщил

– Это мы Аркадия тащили и сломали…

Остальные молчали, как рыбы за стенками аквариума и только шевелили плавниками своих плеч, зябко ёжась от начала зимы и присутствия рядом трупа.

Так и хотелось спросить соседей: Что встали? Что молчите?

Подбежала дворняга и уселась возле скамейки. Люди следили за ней пристально. Люди всегда хотят знамений и чудес. Немедленно в толпе послышались разговоры о том, что собаки чуют смерть и покойников. Слова о том, какие собаки умные. Слова о том, что, может быть, эта собака знала Аркашу и теперь прибежала откуда-то издалека, чтобы проститься с ним.

Собака гавкнула радостно, завиляла хвостом и отпрыгнула от скамейки, побежала дальше. Кто-то в толпе выразил мнение, что это ненормальная собака, которая не чувствует покойников.

Аркаша ничего этого не слышал. Он был мёртв.

Андрей сделал шаг по направлению к брату и остановился. Он вдруг увидел, что голова брата ненормальной формы. Она была как смятое варёное яйцо. А затылок мягкий и влажный, как болотистая земля. Только вместо болотной жижи поблёскивала кровь.

Андрей отвёл взгляд. К окнам первых этажей прилипли бледные лица. Они походили на вампиров, выглядывающих из щелей фамильных склепов. Андрей увидел мальчугана лет десяти. Он явно стоял на табуретке и, высоко подняв мобильник, снимал происходящее на улице.

Андрею вдруг захотелось швырнуть в окно мальчишки камнем, чтобы малолетнего папарацци пришибло. Андрей не успел осудить себя за мерзкие мысли по отношению к малолетнему ближнему, потому что в толпе раздался голос

– А где же этот лысый человек?

Андрей насторожился. Лысый человек? Он знал одного лысого человека, от которого страдал Аркаша.

Андрей увидел старика Никитича, курившего «Беломор» и сплевывавшего на землю тугие нитки болезненно жёлтой слюны.

– Александр Никитич, здравствуйте, – сказал Андрей. – Вы меня помните?

– А я вас всех помню, – сказал старик. – Мне восемьдесят один год.

– О ком вы только что сказали? Что за лысый человек? – спросил Андрей.

– Все родственники такие, – ужаснулся старик. – Все – свиньи неблагодарные. Тебе вон там надо быть. Возле брата. Последний раз ведь всё это… А ты тут.

– Я знаю, – кивнул Андрей. – Я знаю, где мне нужно быть. Скажите, о ком вы говорили?

– Я первый вышел, а он тут уже был. Стоял и будто любовался, – сказал Никитич. – Здоровый мужик. Башка круглая как яйцо…

– А вы можете его описать… Может быть он, – Андрей не знал как объяснить Никитичу свои подозрения.

– Не надо, Аркаша… – сказал Никитич. Сплюнул в сердцах и перекрестился. – Прости, Господи. Андрюша! Я вас всегда путал. Вы вроде не походите, а я всегда путал… Сам он спрыгнул. Не помогал ему никто… Лысый или волосатый его первым увидел, какая тебе разница?

Действительно, какая разница? – думал Андрей. Он подошёл к трупу Аркаши, присел рядом на корточки. Он не смотрел на тело, но сейчас ему нужно было быть рядом. Правильно говорил старик. Старики в вопросах смерти спецы. Они изучают эту учебную дисциплину бессонными ночами. У них самый лучший преподаватель по предмету «смерть», которого зовут «страх».

Какая разница, даже если был здесь кто-то лысый?

Неужели ты думаешь, что Ким был здесь?

И что? Он убил его?

Сказал ему: прыгай, Аркаша и тот прыгнул? Ну что за бред!

Признайся себе Андрей Трофимов! Признайся, что хочешь выставить чужого человека виноватым. А ведь это ты убил брата. Неявно, но убил. Пощёчина за день до самоубийства – это повод задуматься над своей виной. Конечно, Аркаша был неуравновешен, его преследовали проблемы – типичный суицидальный букет похоронных тюльпанов…

Признайся, что ты убил его!

Нет.

Хотя бы не вини тогда других людей…

Пожалуй, что так всё и есть, – думал Андрей, наблюдая, как рядом с его «Дэу» паркуются два «Уазика» – милицейский и с красным крестом. Санитары подошли к скамейке с чёрным мешком. Андрей отошёл на шаг и вот уже похоронщики потащили тело брата, как ковёр, свёрнутый в трубочку.

Милиционер дотронулся до плеча Андрея и сказал

– Мне нужно поговорить с вами…

Андрей кивнул. Подъехало такси, и вышла Елизавета Сергеевна. Соседи обступили её, выражая соболезнования. Госпожа Елизавета холодно смотрела, как грузят тело её сына в машину. Она скрестила руки на груди, какое-то время стояла так, а потом подошла к Андрею и участковому, спросила

– Кто убил моего сына?

Милиционер переглянулся с Андреем, кивнул чему-то и спросил

– Вы ничего не замечали странного в последнее время?

– Нет, – сказал Андрей, думая о словах Никитича о здоровом лысом человеке. И ещё думая о пощёчине, которую залепил брату день назад.

– Вы не ответили на мой вопрос! – голос матери стал неприятным. Андрей обнял старушку за плечи. – Я хочу знать, кто убил моего сына…

– Мама, он сам это сделал, – сказал Андрей.

Ноги Елизаветы Сергеевны согнулись в коленях, будто она хотела встать на них и помолиться Богу.

Андрей подхватил её, и участковый тоже вытянул руки. Так они замерли на долю секунды, показавшуюся вечностью, а потом зашли в подъезд и поднялись на шестой этаж в квартиру госпожи Елизаветы.

Глава 16

Рождение человека, свадьба, смерть… Если бы Андрея через два дня после самоубийства Аркаши, спросили бы, что в них общего, он не задумываясь бы ответил: желание напиться водки.

Андрей стоял в оцепенении перед окном на кухне своего дома и смотрел в огород, раскрашенный первым сильным снегопадом, будто белой акварелью.

Андрей походил взад и вперёд по кухне, потом набрал воды в кастрюлю, поставил на газ и засыпал вермишели. Когда кулеш приготовился, Андрей опомнился, и, ругаясь, стал вываливать дымящуюся паром вермишель из кастрюли в мусорное ведро.

Катя забежала на кухню, покачала головой, видя такую кулинарию

– Пап, иди. Я сама приготовлю что-нибудь.

– Неужели, ты будешь готовить? – удивился Андрей.

– Пап, я знаю, что вы думаете, будто у меня переходный возраст и всё такое, но я не полная скотина. Я думаю, что моя еда будет лучше этой вермишели.

– Ты молодец, Кать, – Андрей остановился в дверях кухни, сжимая полотенце. – Я горжусь, что ты у меня такая…

– Какая? – усмехнулась дочка, залезая в холодильник в поисках вкусностей в пределах допустимых сроков годности.

– Такая. Умная, независимая и добрая. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже, пап. И пап, это, ну, извини, что я Иисуса с Гэндальфом сравнила.

– Ерунда это всё, Кать… – пробормотал Андрей и медленно поднялся по лестнице в домашний кабинет.

Андрей закурил и прошёлся по кабинету. Полки с книгами, невидимая глазам подсветка. Окна с двойными стеклопакетами, чтобы звуки улицы не отвлекали хозяина от размышлений над жизнью. Аркаша, наверное, много бы отдал за такой кабинет, – подумал Андрей, вспоминая комнату брата, похожую на шалаш бомжа.

А может быть ты и кабинет этот отгрохал, чтобы привести сюда непутёвого младшего братца. Чтобы он потом маялся от зависти? А, Андрей Иванович?

Андрей подошёл к стеклянным дверкам бара и после секундного колебания открыл пузатую бутылку и налил в фужер коньку. Коньяк по цвету напоминал мёртвую кровь…

Что ты выдумываешь? – оборвал себя Андрей. Давно ли ты свежую кровь видел, не говоря уж о мёртвой? Андрей взял дольку лимона с тарелки, которую прихватил с кухни.

Пожевал.

Великолепно. Вкус коньяка смешался со вкусом лимона, и получился вкус самой жизни – горький и пьянящий. Андрей побаюкал коньяк в фужере, разглядывая маслянистые разводы, которые тот оставлял на стекле. Глотнул, поморщился и отставил его в сторону.

Пьянству бой.

Андрей прошёл к столу и достал иконку Спасителя, поставил её на стол и долго смотрел, не мигая в глаза Иисуса. Потом он поставил рядом общую фотографию пятнадцатилетней давности с празднования общего Нового года. Достал молитвослов и прочитал молитвы Богородице и Святому духу, когда дошла очередь до канона Иисусу, Андрей отложил молитвослов в сторону и ему подумалось вдруг, что смерть любую фотографию превращает в икону.

Интересно, а жизнь может превратить икону в фотографию? – подумал Андрей и решил, что коньяк всё ж таки дошёл до клеток мозга и запутал их в мельтешении синапсов.

Зазвонил городской телефон. Андрей снял трубку.

– Это Ким Борисович Коорд… – сказал в трубке грубоватый голос. – Мне дала этот телефон ваша матушка. Она отчего-то злится на меня и не хочет говорить.

– Что вам угодно? – спросил Андрей, вспоминая слова старика Никитича: …здесь был здоровый лысый человек.

– Ох, как вы это сказали, Андрей Иванович! Что угодно? Соболезнования выразить и спросить, когда прощание с телом, когда похороны. Что ж ещё?

– Но… – Андрей облизнул губы. Его взгляд заметался с семейной фотографии на иконы и обратно. – Но вы же…

– Что? – спросил Ким. – А вы о моих методах? По – моему мы с вами всё решили тогда. Даже стали сообщниками, Андрей Иванович.

– Никакими, – Андрей прокашлялся. – Никакими сообщниками мы с вами не становились. И это некорректно по отношению к памяти Аркадия…

– К памяти Аркадия? – голос Кима взвился на октаву выше. Теперь в нём звучала обида и даже ярость. Наигранная обида и ярость. Ким переспросил, – К памяти Аркадия? Это вы мне говорите? Да, если хотите знать, Аркаша незадолго до смерти приходил ко мне…

Снова в воображении Андрея появился старик Никитич: «где этот лысый человек?..»

– И что же? – холодно поинтересовался Андрей.

– Что же? – передразнил его Ким.

Андрей немедленно отреагировал, опустив иконку Спасителя изображением вниз, и сказав грубо

– Я не позволю вам говорить с собой в таком тоне…

– Ну и хорошо. Я же понял, что вы крепкий орешек, Андрей Иванович. Надавали младшему брату пощёчин… Даже я бы до такого не дошёл… Действенный метод, Андрей Иванович. Судя по результату…

– Как вы смеете… – Андрей сжал руки. Ладони похолодели, мизинцы подрагивали. – Что вы себе позволяете…

– Ладно вам, Андрей Иванович. Я ж говорю – мы с вами, как сообщники. Аркаша не выдержал нашего воспитания…

– Нашего воспитания? – изумился Андрей.

А как ты хотел? – спросил он себя. – Думал, что это тайна для всех? А если это тайна, значит, скрыть что-то хочешь? Совесть то ведь свою не обманешь, Андрюшенька. Правильно этот лысый жлоб тебе говорит – вы с ним сообщники. Один начал человека до самоубийства доводить, а другой закончил. Сам же помнишь, как брат говорил, что ты и Ким одно и то же…

– Когда будут похороны и где? – спросил Ким.

Андрей прошёлся по кабинету. Голос в трубке молчал. Похоже было, что Ким умеет ждать. Андрей бы на его месте непременно положил трубку, а этот ждал…

– Завтра в двенадцать дня, – сказал Андрей хрипло. – При морге городской больницы состоится прощание. Потом похороны на Новом кладбище. Будет автобус.

– Ничего, я на машине, – сказал Ким. – Большое спасибо, Андрей Иванович.

– Пожалуйста, – прошептал Андрей и понял, что сказал слова в пустоту. В трубке уже звучали короткие гудки.

Андрей посмотрел на лежащие вниз ликами иконки, взял фужер и залпом выпил коньяк, похожий на мёртвую кровь.