Текст книги "Тайна системы «А». Ракетный щит Москвы"

Рождение «А»

В марте 1956 года группа Кисунько выпустила первый эскизный проект противоракетной системы «А». В ее состав входили: радиолокаторы «Дунай-2» с дальностью обнаружения целей 1200 километров, три радиолокатора точного наведения противоракет на цель (РТН), радиолокационная станция визирования противоракеты (РСВПР), стартовая позиция (СП) с пусковыми установками (ПУ) двухступенчатых противоракет «В-1000», главный командно-вычислительный пункт системы (ГКВП) с ламповой электронно-вычислительной машиной М-40, станция передачи команд (СПК) и радиорелейные линии связи. Разумеется, первым объектом для обороны была выбрана Москва. Основные параметры экспериментальной системы должны были соответствовать параметрам будущей боевой.

Проект получил высочайшее одобрение и пошел в дальнейшую разработку. К участию в создании системы «А» привлекалось значительное количество предприятий и организаций. Руководство кооперацией осуществлял генеральный заказчик – 4-е Главное управление Министерства обороны СССР, в составе которого в середине 1956 года было образовано 5-е управление по разработке систем и средств ПРО.

Несмотря на поддержку военно-политического руководства, эскизный проект удалось завершить лишь осенью 1957 года – почти на год позже установленного срока. Материалы проекта включали несколько сотен объемных томов.

Как же должна была выглядеть советская система ПРО? Станция дальнего обнаружения «Дунай-2» осуществляет непрерывный обзор космического пространства в заданном секторе. При появлении цели в рабочей зоне станция захватывает ее на автоматическое сопровождение, определяет текущие координаты и передает данные по линии радиорелейной связи на центральную вычислительную станцию. После обработки на М-40 они передаются трем радиолокаторам точного наведения. Получив информацию о месте нахождения цели, РТНы захватывают ее на автоматическое сопровождение и выдают уточненные данные. М-40 вводит поправки в параметры траектории цели, проверяет попадание условной точки цели в зону обороны стартовой позиции, вычисляет параметры вывода противоракеты на цель, определяет и выдает на стартовую позицию углы разворота антенных устройств и пусковых установок, определяет момент пуска и в автоматическом режиме запускает противоракету. После пуска радиолокационная станция визирования противоракеты захватывает «В-1000» на автоматическое сопровождение, определяет ее текущие координаты и передает данные на ЭВМ. Непрерывно получая информацию о полете баллистической ракеты от РТНов и о полете противоракеты от РСВПР, М-40 рассчитывает их траектории и посредством станции передачи команд подает команды управления на борт противоракеты для ее вывода в точку начала точного наведения на цель. В определенный момент от ЭВМ на борт «В-1000» подается команда «Подрыв». После взрыва боевой части образуется дисковое поле поражающих элементов, которое и уничтожает цель.

Итак, первым техническим средством, которое должно было обнаружить вражеские ракеты непосредственно после их старта, был определен радиолокатор «Дунай-2». История его конструирования непосредственно связана с историей создания советской противовоздушной обороны. В 1949 году усилиями академика Акселя Ивановича Берга радиотехническая тематика из небольших разрозненных лабораторий была передана в Московский НИИ-108, который он возглавлял. Вот как рассказывал об этом главный конструктор радиолокатора Владимир Пантелеймонович Сосульников:

К нам, молодым ученым и конструкторам, академик Берг относился очень внимательно, а мы, зная, как интересно и необычно проводит он заседания научно-технического совета, старались попасть на НТС и послушать его выступления. Запомнились несколько его высказываний, которые в то время были очень популярны в наших кругах. Однажды на НТС заслушивали сообщения специалистов, занимавшихся вопросами распространения радиоволн. Степень новизны проблем была такова, что с трудом различались реальность и фантастика. Видя недоуменные лица присутствующих, Аксель Иванович поднялся с места и сказал:

– Все, кто занимается вопросами распространения радиоволн, – жулики. Спрашивается: зачем же мы держим их в институте? Отвечаю: если их уволить, то придут новые жулики и ничего не изменится. <…>

В сто восьмом институте нам поручили НИР [научно-исследовательскую работу] «Пароль», в рамках которой предлагалось исследовать пути создания РЛС артиллерийской разведки для селекции целей, движущихся в ночное время суток перед передним краем обороны. Предстояло создать станцию, способную обнаружить ползущего человека на расстоянии полукилометра, идущего человека – на дальности полутора километров, танк или автомашину – на дальности от трех с половиной до пяти километров. Работа увлекла, хотя, кроме скудной зарубежной литературы и гетеродинного клистрона 3-сантиметрового диапазона, мы ничего под руками не имели. Энтузиазма же было предостаточно.

В конце 1950 года макет станции, получившей название «Пароль-1», был испытан. Огромное впечатление произвели потенциальные возможности непрерывного излучения. <…>

Буквально поразила нас, получивших классическое академическое образование, и вездесущая проникающая способность сантиметровых радиоволн, способных за счет прохождения через окна легко обнаруживать людей, двигавшихся внутри закрытого помещения. За счет переотражения от соседних объектов сантиметровые волны обнаруживали даже цели внутри населенных пунктов, в окопах или в лесу. Эти эффекты произвели большое впечатление на любителя всего нового Акселя Ивановича Берга.

Вскоре мы вошли в состав специально образованной отдельной лаборатории № 20, перед коллективом которой была поставлена задача наделить РЛС селекции подвижных целей возможностью определения координат этих целей на местности с точностью 10 метров по дальности. Так началась НИР «Пароль-2» с задачей разработки станции артиллерийской разведки для огневых средств на закрытых позициях. Я был назначен главным конструктором этой темы.

Дальнейшим развитием станции «Пароль-2» стала компактная РЛС «Зубр». <…>

Убедившись в нашей работоспособности, Аксель Иванович Берг в начале 1954 года поставил перед нами задачу разработки макета РЛС непрерывного излучения для обнаружения самолетов. Станция должна была обладать большим запасом потенциала по сравнению с импульсными РЛС аналогичного назначения. В то время мы не понимали, зачем нужен такой потенциал. Лишь через год нам стал ясен ответ на этот вопрос. Берг знал о начале исследований в области противоракетной обороны и решил проработать вариант станции обнаружения баллистических целей. Так началась научно-исследовательская работа «Дунай-1», главным конструктором которой был назначен я.

Функциональная схема экспериментального макета РЛС «Дунай-1» мало отличалась от обычного для тех времен радиовысотомера непрерывного излучения. Однако при выборе элементов и их конструкции было достаточно раздумий. Требовались перспективные решения, ибо необходимость подобных РЛС становилась всё более очевидной.

В конце 1955 года макет РЛС «Дунай-1» вышел на испытания. В районе нынешнего Орехова-Борисова нам выделили площадку, на которой установили антенны и кабины с приемной и передающей аппаратурой. Вскоре начались полеты самолетов, и мы визуально осуществляли их обнаружение. Итоги испытаний обрадовали. Мы значительно превзошли результаты, достигнутые разработчиками самых лучших отечественных импульсных станций.

Испытания подтвердили возможность создания высокопотенциальной РЛС непрерывного излучения. Тема «Дунай-1» в НИИ-108 была успешно завершена. Аксель Иванович поверил в возможность создания станции дальнего обнаружения. На повестку дня встал вопрос о разработке средств противоракетной обороны. <…>

В возможность создания противоракетной обороны верили далеко не все. Не всем импонировал и вариант станции нашей лаборатории, предложенный в феврале 1956 года Бергом. На одном из заседаний ВПК [Военно-промышленной комиссии] академик Щукин даже предложил закрыть нашу лабораторию. <…> Однако Акселю Ивановичу Бергу и «набиравшему вес» Григорию Васильевичу Кисунько удалось нас отстоять. Учитывая сложность проблемы, правительство приняло решение о размещении на будущем полигоне ПРО средств дальнего обнаружения обоих типов.

В 1956 году наш институт получил задание разработать эскизный проект РЛС с дальностью обнаружения головных частей баллистических ракет 1500 км (на этом расстоянии ракета выходит из-за горизонта). Учитывая, что дальность лучшего по тем временам проекта противосамолетной системы «Даль» Лавочкина составляла 400 км, нам предстояло увеличить этот показатель почти в четыре раза! При этом отражающая поверхность головной части баллистической ракеты была в десятки раз меньше, а скорость значительно больше, чем у самолета. Сектор обнаружения будущей РЛС должен охватывать всю траекторию движения цели. Точность выдачи координат – 1 километр по дальности и 0,5 градуса по углам.

Эту сложнейшую тему Аксель Иванович поручил моему коллективу. Теме дали название «Дунай-2». Для работы над ней наша лаборатория была преобразована в отдел № 1. Мы разработали эскизный проект станции непрерывного излучения с линейной частотной модуляцией. ЛЧМ-сигнал предполагалось использовать не только для измерения дальности и разрешения по дальности (для выделения корпуса и головной части ракеты), но и для обзора заданного сектора по азимуту.

Григорий Васильевич Кисунько высоко оценил представленный нами проект и настоял на его скорейшей реализации. Работа по созданию станции привлекла значительные силы НИИ-108.

Главный командно-вычислительный пункт (ГКВП) системы «А» был разработан под непосредственным руководством самого Григория Кисунько. С ГКВП, оборудованного громкоговорящей и другими видами связи, осуществлялось управление работой всех средств системы «А». По этой связи передавались команды и принимались доклады о готовности. Ход боевой работы отображался на центральном индикаторе системы (ЦИС).

В состав центральной вычислительной системы (ЦВС) входили машины М-40 и М-50. М-40 в реальном времени управляла боевым циклом перехвата вражеской боеголовки противоракетой. Ее производительность составляла 40 тысяч операций в секунду, объем оперативного запоминающего устройства – 4 тысячи слов, объем внешней памяти – 150 тысяч слов. М-50 представляла собой модификацию М-40, способную обрабатывать не только аналоговую, но и цифровую информацию, что было по тем временам совершенно новым словом в советской технике.

Вспоминает академик Всеволод Сергеевич Бурцев:

В 1955 году академик Александр Николаевич Щукин, хорошо осведомленный о наших работах, посоветовал Григорию Васильевичу Кисунько познакомиться с нами. Григорий Васильевич приехал к нам в институт и рассказал о проблеме, справиться с которой предстояло его ОКБ. Необходимо было создать систему, способную осуществить наведение противоракеты на боеголовку длиной немногим более метра, летящую на расстоянии около тысячи километров. Выслушав главного конструктора, мы сразу поняли, что решить эту задачу на аналоговых вычислительных системах невозможно. Нужна новая цифровая техника.

Кисунько откомандировал в наш ИТМ и ВТ [Институт точной механики и вычислительной техники] большое количество своих ведущих специалистов, чтобы они познакомились с принципами действия цифровой вычислительной техники. Нам была поручена разработка центральной вычислительной машины ПРО. Возглавил работу по вычислительным средствам академик Сергей Алексеевич Лебедев, а я был их ответственным исполнителем. Для решения проблемы уничтожения баллистической ракеты потребовалось создать высокопроизводительную вычислительную сеть. Завершить работу над М-40 нам удалось в 1958 году.

Хотя создание электронно-вычислительных машин нового, «цифрового» поколения выглядит наиболее сложным процессом из необходимых, куда большие усилия пришлось приложить по другому направлению – конструированию радиолокаторов точного наведения (РТН). Григорий Кисунько решил проектировать локатор в своем коллективе и фактически сам возглавил работу. В состав каждого РТНа входили: большая антенна PC-10 диаметром 15 метров, малая антенна РС-11 диаметром 4,6 метра, два передатчика и один приемник. Антенна PC-10 предназначалась для работы по баллистической цели, антенна РС-11 обеспечивала работу с противоракетой. Аппаратура размешалась в двух технологических зданиях. Захват цели и противоракеты на сопровождение должны были осуществлять операторы вручную. После захвата сопровождение велось в автоматическом режиме под управлением вычислительных машин.

Вспоминает Марк Михайлович Ганцевич:

В сентябре 1955 года я поступил в СКБ-30 и от начальника лаборатории Николая Дмитриевича Наследова получил задание разработать антенну для экспериментального радиолокатора РЭ. Профессор Наследов руководил антенной лабораторией со дня ее основания и был одним из первых, кто начал заниматься системой «А». Коллектив антеннщиков нашей организации он возглавлял на протяжении двадцати четырех лет и создал научную школу. <…>

Радиолокаторы РТН системы «А» предназначались для работы по одиночной баллистической цели, поэтому их антенны должны были удовлетворять основному требованию обеспечения высокого энергетического потенциала. То есть на дальности до 700 км им предстояло создавать такую плотность мощности радиоволн, которой хватило бы для получения отраженного сигнала. Для выполнения этого требования антенна РС-10 должна была иметь весьма узкий луч и обеспечивать излучение радиоимпульсов очень большой мощности.

Разрабатывая проект системы, Кисунько решил разместить все три РТНа на полигоне так, чтобы они хорошо «видели» цель. Но оказалось, что при этом в «слепую» зону попал участок траектории полета противоракеты, поэтому системе понадобится отдельная станция. Ее назвали РСВПР – радиолокационная станция визирования противоракеты. Больше того, системе нужна была станция формирования команд для передачи на борт стартовавшей противоракеты. Ее назвали СПК – станция передачи команд.

Кисунько решил разработать СПК силами своего бюро, а РСВПР поручил НИИ-20 Миноборонпрома, переехавшему в 1950 году из Москвы в Кунцево. Главным конструктором был назначен Самуил Павлович Рабинович, получивший авторитет благодаря созданной им радиолокационной станции СОН-4. На ее базе и было решено построить радиолокационную станцию визирования противоракеты. Аббревиатуру РСВПР шутники обычно расшифровывали так: «Рабинович Самуил выводит противоракету».

Рассказывает его заместитель Александр Константинович Нелопко:

Техническое задание на РСВПР было подготовлено в СКБ-30 и в 1956 году выдано НИИ-20. Коллектив Рабиновича был молодым. Задача же стояла сложная. РСВПР должна была обеспечивать автоматический захват стартовавшей противоракеты на начальном участке ее полета во всем диапазоне возможных отклонений от номинальной траектории и автоматическое сопровождение по углам и дальности во всей верхней полусфере, передавать на борт команды управления, формируемые станцией передачи команд, работать в боевом цикле в автоматическом режиме без участия операторов. <…>

Станция была стационарной, два комплекта аппаратуры (включая «горячий» резерв) предназначались для размещения в защищенном подземном бункере. В состав антенно-фидерной системы РСВПР были включены: антенна захвата диаметром 0,9 метра, антенна точного сопровождения диаметром 2,5 метра, антенна канала компенсации угловых помех диаметром 2,5 метра и антенна станции передачи команд управления на борт противоракеты, совмещенная с антенной канала компенсации. Все антенны размещались на единой колонке. В аппаратуре применялись аналоговые и дискретные схемы, использование транзисторов было минимальным.

Головным заводом по изготовлению, монтажу и настройке РСВПР на полигоне был определен один из тульских заводов.

Не менее революционной в техническом отношении должна была стать система передачи данных между элементами противоракетного комплекса – фактически создавался прообраз современной электронной сети. Об этой работе подробно рассказал главный конструктор системы Фрол Петрович Липсман:

После окончания Сталинградской битвы наш НИИ-20 [НИИ № 20 Минпромсвязи, позже переименованный в НИИ-244, а ныне называющийся ВНИИРТ] вернулся в Москву. Вскоре меня вызвал заместитель директора института Георгий Петрович Казанский и попросил познакомиться с трофейной аппаратурой связи «Михаэль». Эта радиорелейная аппаратура была разработана немцами до войны и в период Сталинградской битвы обеспечивала связь штаба армии Паулюса с командованием. С проводной связью Паулюса наша разведка разобралась быстро, но с радиорелейной ничего поделать не могла. До мозолей на руках солдаты рубили все телеграфные столбы в окрестностях Сталинграда, а Паулюс почти до самой сдачи продолжал общаться с «внешним миром» через радиорелейную линию «Михаэль».

Аппаратура была многоканальной, дециметрового диапазона. К сожалению, у нас в стране такого рода аппаратурой никто не занимался. Моей лаборатории было поручено изучить ее и подготовить тактико-технические требования к отечественному аналогу. Так началась работа над первой в СССР военно-полевой многоканальной дециметровой радиорелейной линией связи. Преимущественным направлением института была радиолокация, на направление связи необходимых людей и средств нам не давали, и я был вынужден обратиться за помощью к специалистам Института военной связи в Мытищах. К работе подключился большой коллектив этого института под руководством Василия Николаевича Сосунова, и в 1949 году мы испытали первые опытные образцы линии, которую назвали по первым буквам своих фамилий «ЛиС» – Липсман и Сосунов. Вскоре была выпущена первая серийная партия, и станция получила официальный индекс Р-400. В 1950 году Р-400 успешно прошла государственные испытания и была принята на вооружение.

В 1954 году мы получили заказ на новую военно-полевую многоканальную РРЛ [радиорелейную линию] и другой тематикой не занимались. Но однажды в нашем институте появился человек, изменивший планы. В 1955 году нас посетил представитель неизвестного нам главного конструктора Кисунько – Иван Данилович Яструб. Он рассказал, что <…> будет строиться система проверки возможности обнаружения баллистических ракет. На полигоне, на значительном удалении друг от друга намечено разместить большое количество средств будущей системы. Все средства могут действовать только сообща, а расстояния от радиолокационных станций до командного пункта и стрельбовых комплексов – несколько сот километров.

Выслушав, я понял: наша радиолиния Р-400 – это как раз то, что нужно Кисунько. Вскоре он пригласил меня на совещание. <…> Я рассказал о своих идеях. Понимая важность телекоммуникаций, Кисунько поддержал меня. Спустя некоторое время вышло постановление, где я был назначен главным конструктором системы передачи данных системы «А».

Как я уже сказал, наш институт занимался радиолокацией, а моя группа – связью. Пока мы разрабатывали Р-400, нас терпели. Но когда руководство поняло, сколь обширна новая тематика, нас начали теснить и в 1956 году наконец вытеснили. От НИИ-244 отпочковались две группы – Шорина по средствам помехозащиты и моя – по связи. Коллектив Шорина образовал НИИ-101 (ныне – НИИ автоматической аппаратуры имени академика В. С. Семенихина), мой коллектив – НИИ-129 (ныне – Московский научно-исследовательский радиотехнический институт). Сначала оба института поместили в одном здании в Уланском переулке. Но уже в октябре мы переехали в Вузовский переулок и заняли дом, где ранее находилось ЦСУ. <…>

Требования к СПД были очень жесткими. Например, из миллиарда импульсов мы могли потерять только один. Главный сигнал по системе «А» на подрыв боевой части мы должны были передать с точностью до трех тысячных долей секунды. Малейшее промедление неизбежно приводило к промаху и срыву всего дорогостоящего испытания. <…>

В процессе промышленного производства приходилось решать много новых для нас вопросов. Например, некоторое время никак не удавалось добиться герметичности рупорно-параболических антенн. Мы срывали график, и в один прекрасный момент меня вызвали на совещание к Д. Ф. Устинову. Твердо уверенный в том, что разнос будет основательный, я решил доложить как есть, и чистосердечно признался, что с герметичностью ничего не выходит. К удивлению, Устинов выслушал внимательно и, как мне показалось, доброжелательно, а затем обратился к министру авиапромышленности П. В. Дементьеву:

– Вы же делаете герметичные баки для горючего. Так помогите им.

С этими словами Дмитрий Федорович кивнул на меня. Сразу после совещания Дементьев прислал своих специалистов на наш завод в Лианозове. Они нам очень помогли, научили нас.

Система «А» очень красиво выглядела на бумаге. Но как она будет работать в виде «изделия»? Для проверки технических решений требовался полигон.