Текст книги "Резец небесный (Операция «Испаньола»)"

Антон Первушин
Резец небесный
(Операция «Испаньола»)

Пользуясь случаем, автор хотел бы выразить искреннюю признательность тем, кто помогал ему в работе над циклом «Пираты ХХI века»:

Андрею Балабухе, высказавшему ряд ценных замечаний и предоставившему необходимую литературу; жене Елене Первушиной, потратившей немало часов на поиски исторических материалов; а также тем из любителей современной авиации, кто нашёл в себе силы прочитать книги из цикла о «воздушных пиратах» и высказать своё мнение (поимённо в алфавитном порядке): Михаилу Авраменко, Михаилу Акопову, Алексею Волчанскому, Юрию Гаврюченкову, Игорю Гречину, Валентину Давыдову, Евгению Двуреченскому, Сергею Ефимову, Евгению Ибрагимову, Павлу Козику, Всеволоду Колюбакину, Олегу Левкину, Леониду Механикову, Роману Нафтулину, Борису Орлову, Евгению Петрову, Сергею Платову, Александру Прозорову, Василию Пушкарёву, Сергею Раму, Илье Рамшевичу, Кириллу Рожину, Александру Рычкову, Дмитрию Срибному, Антону Цюпке, Герману Тюомайнену, Владимиру Урубкову, Владиславу Франку, Дмитрию Шведову, Павлу Шумилову.

Читателям автор хотел бы сообщить, что все события, описанные в цикле «Пираты XXI века», являются авторским вымыслом, а всякое совпадение имён личных и нарицательных, названий фирм, организаций, стран и континентов с реально существующими не более, чем случайность.

Пролог
Алексий, Лёха и Костяй

(Прибалтика, июль 1979 года)

Солнце садилось.

Трое мальчишек – по четырнадцать лет каждому – спустились по вытоптанной тропке к воде. Один из них – толстый и коротко стриженный – по прозвищу «Отец Алексий», полученному за густой, совершенно не мальчишеский бас, присел на мокром песке, подставил ладонь лениво набегающей волне. Второй – чернявый, смуглый и маленький – которого одноклассники называли просто Лёхой, взобрался на прогретый за день валун и растянулся на нём с блаженной улыбкой. Третий подросток, отличавшийся длинными – почти до плеч – льняными волосами, сам высокий и худой до нескладности, по имени Костя (первая производная – Костяй) остался стоять, прищурясь и сложив пальцы правой руки наподобие козырька: он смотрел на заходящее солнце.

– Клёвый фильм, – изрёк наконец Лёха, переворачиваясь на бок и подкладывая руку под голову.

– Угу, – откликнулся Алексий.

Костяй промолчал.

– Мне особо этот понравился – стармех, – развил мысль Лёха. – Как он их всех! И этого – японца – как он его!

– Почему ты думаешь, что он японец? – заинтересовался Алексий.

– А кто же он? – удивился Лёха.

– Ну… китаец, например… – высказал предположение Алексий.

– Китаец он… как же… Китайцы маленькие все! – не унимался Лёха.

– А ты их видел? – продолжал напирать Алексий.

– По телику видел, – защищал свою версию Лёха.

– Не по телику, а в натуре – видел? – настаивал Алексий.

– А ты японцев в натуре видел? – ответил вопросом на вопрос Лёха, чем исчерпал наметившуюся дискуссию.

С минуту они молчали: Алексий – подбирая новый аргумент, но не находя его, а Лёха – победно улыбаясь. Тут слово взял Костяй. Он отнял руку ото лба и сказал, имитируя голос Капитана в исполнении замечательного актёра Вельяминова:

– «Не нравится мне это. Что-то уж больно тихо».

Лёха прыснул: имитация удалась.

– Я же говорю: клёвый фильм, – повторил он уже высказанный ранее тезис. – А как стармех под водой нырял – это вообще!..

– А мне больше нравится, когда они ещё на «Нежине», – признался Алексий.

– Это когда тонут? – уточнил Лёха.

– Ага, – подтвердил догадку Алексий. – Просто здорово снято.

– Мне только один эпизод непонятен, – сказал Костяй, во второй раз за сегодняшний вечер взяв слово. – Почему «нежинцы» сначала передали в эфир «SOS» и свои координаты, а потом на вельботе отправились совсем в другое место?

Лёха даже не нашёлся что ответить. Такой взгляд на один из сюжетообразующих эпизодов фильма оказался для него совершенно неожиданным.

– Тебе что, фильм не нравится? – агрессивно осведомился он после мучительной паузы.

Костяй вздохнул.

– Нравится, – сказал он. – Только это лажа.

– Ну ты вообще! – обиделся Лёха за создателей фильма и прежде всего за сценариста Станислава Говорухина и режиссёра-постановщика Бориса Дурова. – Сам-то понял, что сказал?!

В возмущении Лёха даже вскочил и теперь стоял на валуне в полный рост. Костяй снизу вверх внимательно посмотрел на него.

– Не люблю, когда режиссёрская лажа помогает героям, – заявил Костяй смело. – Герои сами разберутся, что к чему. Иначе они – не герои.

Для четырнадцатилетнего подростка сказано было сильно, и Лёха снова замолчал. Он, в общем, был в курсе, что Костяй славен не только безусловным превосходством в беге на короткие дистанции, но и мудрёными суждениями, ставящими порой в тупик и самых «прогрессивных» из учителей. Суждения эти обычно попадали в «яблочко», а потому спорить с Костяем было трудно. Если вообще возможно.

– Но ведь фильм клёвый? – на всякий случай переспросил Лёха.

Костяй снова вздохнул.

– Фильм хороший.

– Так чего же тебе ещё надо?! – возмутился Лёха.

– Да-да, чего тебе надо? – поддержал его Алексий.

– Достоверности, – ответил Костяй с таким видом, словно уже и не чаял, что его когда-нибудь поймут.

Вот тут Лёха нашёл ответ. Он его, конечно же, не сам придумал, а услышал как-то по телевизору из уст какого-то деятеля культуры, который то ли подвергал кого-то критике, то ли, наоборот, подвергался.

– «Главное не в достоверности обстоятельств, главное в достоверности героев»!

Эта мудрёная фраза выскочила из Лёхи с лёгкостью необыкновенной, что его самого порадовало, а отца Алексия удивило настолько, что тот даже приоткрыл рот и отступил от Лёхи на шажок-другой, как от прокажённого. Костяй же широко улыбнулся и сказал так:

– Тогда самые достоверные в этом фильме – пираты.

– А вот это точняк, – согласился Лёха и улыбнулся в ответ.

– Ну хватит, – встрял так ничего и не понявший Алексий. – В санатории уже хватились, наверное. Идём?

– Идём, – кивнул Лёха.

Он пошёл вперёд и вверх по тропинке, за ним двинулся Алексий.

А Костяй приотстал, задержавшись на берегу, и ему вдруг на мгновение показалось, что не тёплую и тёмно-изумрудную воду Балтийского моря он видит перед собой, а тяжело ворочающийся чёрный и стылый океан под низким свинцовым небом. Костяй сморгнул, и видение растаяло, не оставив следа.

На следующий день трое мальчишек пойдут смотреть фильм «Пираты XX века» во второй раз. Они не знают и ещё не скоро узнают, что им тоже предстоит стать пиратами – пиратами на изломе веков.

Глава первая
Контрабандисты

(Баренцево море, октябрь 1997 года)

– Волнушка, ты его видишь?

– Боровик, вижу цель хорошо.

Старший лейтенант Алексей Лукашевич действительно видел цель. Пока ещё не визуально, но этого ему и не требовалось. Главное – цель засёк и распознал бортовой радиоэлектронный комплекс. Отражённый катером контрабандистов сигнал в долю секунды был преобразован системой поиска и ведения цели, после чего выдан в виде засветки на индикаторной панели.

«Ну и шпарит! – подумал Алексей; он захватил цель радиолокационным прицелом, на панели сразу же появились её характеристики: скорость, удаление, азимут. – Тридцать узлов! Не удивительно, что погранцы достать его не могут: это же на пределе „тридцать пятки“».

«Тридцать пяткой» Лукашевич называл сторожевой корабль класса «Бдительный», в номенклатуре проходивший под обозначением 1135. Три десятка узлов – это действительно на пределе скоростных возможностей сторожевиков такого класса. Однако это же – предел для большинства существующих катеров. И «тридцать пятка» – Алексей присмотрелся ко второй засветке с пометкой «свой» – «тридцать пятка» отставала!..

«Ого-го-го! – подумал Лукашевич. – Наши контрики не так просты, как выглядят на радаре».

Он быстро перебрал в памяти известные ему тактико-технические характеристики «Бдительного», а также – вооружение, которое на нём обычно стоит. Список выглядел внушительно: сравнительно небольшую скорость (если сравнивать с современными сторожевиками других типов) «тридцать пятка» компенсировала огневой мощью. Помимо стандартного противолодочного комплекта на «Бдительном» устанавливались два зенитных комплекса «Оса-М», два четырёхтрубных торпедных аппарата, два бомбомёта и две скорострельные артиллерийские установки. Чтобы остановить самонадеянный контрабандистов, обычно хватало артиллерии: калибр в сто миллиметров – не шутка. Но вместо этого «тридцать пятка» запросила помощи у авиаполка, и старший лейтенант Лукашевич был вынужден прервать скучный патрульный облёт и включиться в погоню. Он, впрочем, не возражал – ради таких ЧП и живём – но оставался открытым вопрос: почему это произошло?

Ответ отыскался быстро. На связь вышел капитан «тридцать пятки».

– Волнушка, говорит Боровик, – окликнул Лукашевича невидимый штурман наведения. – Ты ещё не заснул?

– Уже разбудили, Боровик.

– Волнушка, переползай на второй канал. Маслёнок хочет включиться в игру.

– Давно пора, – буркнул Алексей себе под нос и ответил штурману: – Вас понял, Боровик. Перехожу на второй канал.

В наушниках зашуршало, потом в эфире возник, слегка искажённый помехами, бас капитана «тридцать пятки» – Сергея Афанасьевича Коломейцева:

– Хм-м, – сказал Сергей Афанасьевич. – Хм-м… Как тебя… э-э… Волнушка?.. Хм-м… Слышишь, что ли?..

Алексей улыбнулся. Он знал Коломейцева, и сейчас легко представил себе, как тот стоит, выпрямившись, на мостике – маленький и плотный – морщит лоб, потирает подбородок, хмыкает и экает, а «тридцать пятка» на скорости в тридцать узлов режет волны, оставляя за собой белый и широкий пенистый след. Капитан Коломейцев был одним из лучших на Северном флоте, а то, что он хмыкал и экал, так это от впитанных с молоком матери деревенских привычек и общей мягкости характера.

– Слышу вас, Маслёнок, – ответил старший лейтенант.

– Хм-м… – высказался Сергей Афанасьевич. – Молодец… э-э… Волнушка… хм-м… Алексей, что ли?..

Вообще-то это было нарушением всех и всяческих инструкций – обращаться к пилоту на боевом вылете иначе, как через позывной. Однако Коломейцеву многое прощалось, да и сами позывные были секретом Полишинеля.

Известно, что любой полёт истребителей вблизи государственных границ фиксируется потенциальным противником, его спутниками и системами ПВО. И нет ничего проще, чем сопоставить манёвры каждого конкретного самолёта с теми указаниями, которые идут на позывной с командного пункта. Так что, нужды в каком-то особенном режиме секретности при использовании позывных не было.

А со всеми этими «волнушками», «боровиками» и «маслёнками» – вообще полный анекдот. Однажды командир авиаполка перелистывал справочник «Как отличить полезные грибы от вредных» (грибной сезон был в самом разгаре) и, решив хорошей армейской шуткой скрасить скуку гарнизонной службы за Полярным кругом, распорядился присваивать своим подчинённым вместо традиционных трёхзначных номеров такие вот своеобразные клички. За собой командир оставил право называться «Грибником».

– Хм-м… Алексей… – сказал капитан Коломейцев. – У нас… э-э… проблема.

– Понял вас, Маслёнок, – сказал Лукашевич. – Продолжайте.

Истребитель шёл на сближение с целью; скоро она окажется в зоне визуальной видимости и можно будет начинать работать. Однако неплохо бы перед этим выяснить её тип.

– Э-э… Алексей… проблема серьёзная… У противника… хм-м… «Молния»…

Лукашевич присвистнул. Коломейцев не ошибся ни на йоту: «Молния» – это была проблема. И не только для корабля класса «Бдительного», но и для истребителя, который по правилам этой игры должен работать в визуальном контакте с нарушителем.

Ракетные катера класса «Молнии» (по номенклатуре – проект 1241) стояли на вооружении российской армии довольно давно. Различалось несколько модификаций, но в принципе общая компоновка и состав вооружения оставался постоянным. И там было на что посмотреть. По бортам катеров класса «Молнии» располагалось две пусковые установки комплекса «Москит» с четырьмя ракетами активного наведения, одной из которых вполне было бы достаточно, чтобы пустить ко дну «тридцать пятку» капитана Коломейцева. Артиллерийское вооружение катера состояло из одноствольной 76-миллиметровой пушки на носу и двух шестиствольных 30-миллиметровых автоматов на корме. Для борьбы с истребителями на «Молнии» имелись зенитный ракетный комплекс и отличная РЛС. Сейчас радиолокационная станция у контрабандистов была выключена, иначе бортовой компьютер истребителя уже сообщил бы Лукашевичу эту неприятную новость. Однако ситуация могла измениться в любую минуту.

– Маслёнок? – запросил Лукашевич капитана Коломейцева. – Противник вступал в огневой контакт?

– Хм-м… э-э… нет… пока нет… – отозвался Сергей Афанасьевич. – У него скорость-то поболе будет… хм-м… уходит, зараза…

– Ничего, Маслёнок, от меня не уйдёт, – ободрил Лукашевич.

Катера класса «Молнии» могли развивать скорость в сорок узлов, однако что такое сорок узлов перед двумя Махами,[1]1
  Мах – в аэродинамике единица измерения скорости, зависит от температуры среды и равна отношению скорости объекта к скорости распространения звука в этой среде.


[Закрыть] то бишь двумя с половиной тысячами километров в час? Скорость вши на мокром месте.

«Но каковы нынешние контрабандисты! – с восхищением подумал Алексей. – Заполучить такой великолепный катер! Если дальше так пойдёт, скоро они на бомбардировщиках рассекать будут. Или на истребителях…»

Последняя мысль чрезвычайно Алексея позабавила, но высказывать её вслух он, разумеется, не стал. Вместо этого он взглянул на приборную доску и ободрил капитана Коломейцева ещё больше:

– Через минуту буду над вами.

– Хм-м… это хорошо, Алексей…

Лукашевич переключился на основной канал и доложил штурману наведения:

– Боровик, цель – в захвате. Готов открыть предупредительный огонь.

– Волнушка, открыть предупредительный огонь разрешаю.

– Вас понял, Боровик.

– Удачи тебе, Волнушка.

– Спасибо, ребята.

Под управлением старшего лейтенанта Лукашевича многоцелевой истребитель «МиГ-23МЛ» начал снижаться, сбрасывая при этом скорость. Ровно и мощно работал турбореактивный двигатель Р-35-300, детище старика Хачатурова.[2]2
  Хачатуров, Константин Рубенович (1917—88), российский конструктор авиационных двигателей, доктор технических наук, Герой Социалистического Труда. Под его руководством разработаны модификации форсированного турбореактивного двигателя, устанавливаемого на «МиГах».


[Закрыть] РЛС «Сапфир» облучала цель, отправляя данные дальше – бортовому компьютеру. Компьютер проводил анализ данных, после чего отображал их в удобном для восприятия пилота виде многофункционального индикатора АСП-17МЛ на лобовом стекле. На пилонах пусковой установки АПУ-11 находились две готовые к старту управляемые ракеты класса «воздух – поверхность» Х-23 с лазерной головкой самонаведения. Боекомплект двуствольной 23-миллиметровой пушки ГШ-23Л был полон. Как бы ни выпендривались контрабандисты, но выстоять против такого чуда современной инженерной мысли им будет трудно.

Снижаясь, «МиГ» пробил слой сплошной облачности, и яркий чистый мир поднебесья сменился привычной хмарью северной осени.

Лукашевич сразу увидел оба корабля. Справа и совсем рядом на полных парах шла «тридцать пятка» капитана Коломейцева. Выглядела она внушительно: длинный корпус с хищными обводами, солидная надстройка с радаром, цилиндры торпедных аппаратов, орудия – как говорится, всё при ней. Не хватало только скорости. Поэтому катер контрабандистов уходил и выглядел отсюда тёмной точкой на самой линии горизонта.

Алексей подкорректировал курс и, пролетая над «тридцать пяткой», качнул крыльями. Азарт погони давал себя знать, и теперь внимание Лукашевича было сосредоточено только на одном объекте в целой вселенной – на катере контрабандистов.

Ещё через три минуты истребитель старшего лейтенанта уже был над катером и пролетел на бреющем, давая понять контрабандистам, что он здесь и сейчас за них возьмётся. Потом заложил глубокий вираж и пошёл встречным курсом на сближение.

Да, перед ним был катер класса «Молния» с бортовым номером «806». От настоящего ракетного катера он практически ничем не отличался. У Лукашевича мелькнула мысль, а не произошло ли тут какой-нибудь ошибки, ведь всё-таки это очень странно – боевой катер, занимающийся контрабандой, но додумать он её не успел, потому что с «Молнии» открыли огонь.

Заработала 76-миллиметровая носовая пушка. Лукашевич увидел вспышки, после чего немедленно завыла система оповещения «Сирена», обращая внимание пилота на факт атаки. Старший лейтенант быстро потянул ручку управления на себя, задирая нос самолёта к низкому пасмурному небу. Одновременно с этим он вышел на связь со штурманом наведения:

– Боровик, говорит Волнушка! Меня атакуют!

– Ух ты! – не сдержал эмоций штурман. – В тебя попали?

– Нет. Прошу разрешения на ответную атаку.

Теперь заэкал штурман:

– Э-э… Но ведь это нарушители, контрабандисты… Им, наверное, предупредительного хватит?..

«Ну вот, начинается, – зло подумал Лукашевич, выравнивая истребитель. – Как только доходит до настоящего дела, все сразу по кустам. Вояки, блин».

– Я тоже так думал, Боровик, но это «Молния». И они стреляют. Прошу разрешения на ответную атаку. ЗГ[3]3
  ЗГ – общепринятое сокращение, означающее «Захват Головок»; имеется в виду, что ракеты, установленные на пилонах истребителя, захватили цель и готовы к пуску.


[Закрыть] горит.

– Но ведь…

– Боровик, они пока стреляют из пушки. Но у них на борту имеется зенитный комплекс. И они его, блядь, применят.

– С чего ты взял, Волнушка?

Лукашевич ответил на это длинно и нецензурно, после чего в третий раз потребовал разрешить ему провести контратаку. Тут ситуация действительно могла бы выйти из-под контроля, потому что контрабандисты, словно угадав опасения старшего лейтенанта, задействовали РЛС. На индикаторе засветка цели вдруг обрела яркий ореол. Однако вместо напуганного серьёзностью принимаемого решения штурмана, в эфире возник новый голос – спокойный, властный и даже, вроде бы, знакомый Лукашевичу:

– Волнушка, контратакуйте. Разрешаю вам применить ракеты.

– Это дело, – сразу успокоился Алексей. – Ваш приказ понял, Боровик. Контратакую.

Сделав новый разворот, Лукашевич без каких-либо колебаний запустил ракету. Истребитель тряхнуло, и Х-23 сошла с пилона. На скорости триста метров в секунду она за полминуты догнала цель и врезалась в надстройку катера.

Взрыв был страшный. Яркое и жаркое пламя охватило, казалось, всю палубу. С катера посыпались обломки, и он мгновенно сбросил ход, продвигаясь вперёд уже только по инерции. Потом из всех щелей разваленной прямым попаданием надстройки повалил чёрный жирный дым, сносимый в сторону сильным северо-западным ветром.

– Боровик, на связи Волнушка. Цель уничтожена, – доложил Лукашевич гордо. – Выхожу из атаки.

– Поздравляю, Волнушка, – ответил на это властный голос. – Проведи осмотр и возвращайся. Противником пусть занимается Маслёнок.

– Приказ понял, Боровик. Провести осмотр и возвращаться.

Лукашевич ещё сбросил скорость и сделал два круга над катером контрабандистов, из которого продолжал валить дым. Старший лейтенант увидел, как с катера прыгают совсем маленькие отсюда человеческие фигурки в оранжевых спасательных жилетах. Он вспомнил, какая сейчас температура воды в Баренцевом море, и его передёрнуло:

– Бр-р-р…

«Ну, вы сами этого хотели, ребята, – подумал Лукашевич. – Так что, пеняйте на себя».

Катер не подавал больше признаков жизни, да и «тридцать пятка» капитана Коломейцева уже спешила к месту катастрофы, поэтому Алексей не стал здесь задерживаться, а поднял истребитель на высоту одиннадцать тысяч и лёг на обратный курс.

Ещё через пятнадцать минут шасси управляемого старшим лейтенантом «МиГа» коснулись белого бетона взлётно-посадочной полосы. Вырулив на боковую дорожку, Лукашевич дождался появления тягача и открыл фонарь.

Сегодня тягачом управлял сержант-сверхсрочник Женя Яровенко, детдомовец и отличный парень. Служба в наземном обеспечении ВВС льстила его самолюбию, потому он и остался на сверхсрочную. Да в общем ему, детдомовцу, и некуда было демобилизоваться – на «гражданке» его никто не ждал, а тут и дом, и стол.

Старший лейтенант Лукашевич спрыгнул на бетон. Завидев его, Женя высунулся из кабины тягача и радостно сообщил:

– Ты сегодня герой, старший. Все уже с ума посходили по твоему подвигу. Орден, небось, дадут!

– Дадут, дадут, – пробормотал Лукашевич, снимая шлем.

– И по «голосам» сегодня скажут…

Ещё с советских времён за зарубежными радиостанциями, вещающими на русском языке, закрепилась привычка поздравлять (с долей ехидства) строителей и конструкторов с досрочной сдачей сверхсекретного объекта, а командный состав и непосредственных исполнителей – с удачным проведением военной и сверхсекретной же операции.

– Как хоть прошло? – любопытничал Яровенко.

Он тоже вылез из кабины на бетонку и теперь, широко улыбаясь, стоял рядом с пилотом.

Лукашевич пожал плечами:

– Нормально прошло.

Старший лейтенант казался рассеянным, потому что внимательно осматривал правое крыло своего истребителя. Яровенко проследил за направлением его взгляда и вдруг присвистнул:

– Мать! – ругнулся он в сердцах.

Спереди на крыле «МиГа», выдвинутом сейчас на угол в 72 градуса к фюзеляжу,[4]4
  Фюзеляж – корпус летательного аппарата, связывает собой крылья, оперение, шасси; в фюзеляже размещается экипаж, грузы, оборудование: пассажиры. «МиГ-23» является одним из первых истребителей, выполненным по схеме высокоплана с крылом изменяемой геометрии. Консоли крыла крепятся с помощью поворотных узлов к центроплану вблизи фюзеляжа, что позволяет обеспечить изменение угла стреловидности крыла. Максимальный угол стреловидности – 72°, средний – 45°, минимальный – 16°.


[Закрыть] виднелось чёрное пятно. В наступившей за возгласом сверхсрочника тишине Лукашевич подошёл к крылу и пощупал пятно рукой в перчатке.

– Надо же, – сказал он после паузы. – Навылет.

– Снаряд? – жадно поинтересовался Яровенко.

– Он, – Лукашевич медленно кивнул. – По самому краю чикнул. На миллиметр ниже и… – он замолчал.

Яровенко ждал продолжения, но не дождался.

– Цепляй машину, – распорядился старший лейтенант. – И передай Усачёву, пусть сразу крыло посмотрит.

– Чего они хоть везли? – полюбопытствовал Женя перед тем, как вернуться в кабину тягача.

– Кто?

– Ну эти… контрабандисты.

– Водку, – отвечал Лукашевич вроде бы даже и всерьёз.

– Да ну тебя, – обиделся Яровенко.

– Понятия не имею, – признался старший лейтенант. – Могли везти всё что угодно. А нам разве скажут?..

Вечером в информационной программе радиостанции «Немецкая волна» «коллеги из НАТО» поздравили старшего лейтенанта Алексея Лукашевича с блестяще выполненным боевым заданием. Из той же программы Лукашевич узнал, что на катере с бортовым номером «806» перевозилась большая партия золота в слитках. Друзья, веселясь, стали попрекать Алексея, что он не захватил слиточек-другой для «обчества». Лукашевич всеобщего веселья не поддержал, высказавшись кратко и грубовато: «Я вам не золотоискатель», за что и был удостоен соответствующего прозвища.

Командир авиаполка послал запрос в Министерство обороны о возможности награждения старшего лейтенанта «Орденом Мужества», утверждённым совсем недавно – три года назад. В Министерстве с решением как всегда затянули, и своего ордена Золотоискатель так и не дождался. Через год Алексей забудет и об ордене, и о контрабандистах. Как окажется, зря…