Текст книги "Гнездо Феникса"

Тучи быстро отступали, и лунный свет постепенно заливал Гору, проявляя ее из тьмы. Санька не отрываясь смотрел на ее обращенный к реке и к могильникам за рекою склон. Что-то тревожное почудилось ему в этом победном шествии лунного света, но не успел он как следует задуматься о своих ощущениях, как словно волна теплого колышущегося воздуха прошла между ним и Горой. И…

И Санька увидел, что Гора изменилась. Ему показалось, что это произошло очень медленно, но никаких «промежуточных фаз» этого превращения он не заметил. Просто на северном склоне Горы появилась Лестница.

Белого камня, шириной метра три, она поднималась прямо из прибрежных зарослей, круто уходя вверх, к плоской вершине Горы, а казалось – прямо к звездам черного предлетнего неба.

Санька выдохнул. Потом – на всякий случай – протер глаза: во всех приключенческих книжках так делали главные герои, увидев нечто невозможное. Потом как-то вдруг до него дошло, что то, что он видит, действительно невозможно.

Отбросив к борту палатки армейский котелок, который держал в руках, он кинулся к Горе. Это было не так уж сложно даже по ночному времени: с севера Гору огибала широкая тропа, идущая прямо у подножия склона, и Санькина палатка стояла как раз между продолжением этой тропы и рекой. Да и луна светила вовсю; пятна ее света то тут, то там лежали меж мощных сосновых стволов.

Санька остановился, только когда справа между деревьями мелькнуло яркое пятно. Мгновение постояв, он свернул с тропы и, продравшись через полосу леса, отделявшего ее от подножия Горы, вышел на свет.

Это действительно была Лестница. Широкая, с бесчисленными ступенями в шаг человека, она, казалось, светилась под луной собственным светом. Лестница начиналась прямо из высокой, еще мокрой после дождя травы, уходила вверх и где-то там терялась. Отсюда, снизу, ее окончания не было видно.

Санька подошел ближе, тронул ступень Лестницы рукой и ощутил под пальцами холодный и влажный камень. Осторожно поставил на первую ступень ногу, нажал. Длинная ступень шириной в шаг не шелохнулась. «Ой, что это я делаю?!» – подумал он, уже перенося на ногу весь свой вес. Ничего не изменилось. Тогда Санька встал на нее второй ногой…

Закружилась на мгновение голова, наверное, просто от волнения. Он сделал шаг, наступив на вторую ступень. Лестница стояла неколебимо. Она была совершенно вещественна – Санька видел мелкие трещинки в ступенях, забитые темной мокрой землей. Еще шаг, и он уже поднялся выше травы. Снова бросив взгляд наверх, туда, где Лестница уходила в звездное небо, Санька зашагал, а потом почти побежал по лунно-белым ступеням вверх.

Когда он был уже почти у вершины, вокруг неожиданно потемнело. Остановившись и тяжело дыша, он оглянулся. Долина лежала глубоко внизу, и она была прекрасна, но половину ее заливала тьма. Санька посмотрел на небо – небо вновь заволакивало тучами, поглощавшими звезды и подбиравшимися уже к самой луне. Ему снова стало остро тревожно, и в тот же миг Лестницу и его самого накрыла тьма – тучи закрыли луну.

Пространство вокруг словно мигнуло, и Санька мигнул вместе с ним, а когда открыл глаза, то понял, что никакой Лестницы уже нет. И тут же рухнул и покатился по склону, не различая, где земля, а где небо. Он дважды больно ударился о тяжелые выпуклые корни деревьев, а потом в его голове гулко отозвался удар обо что-то звонкое – наверное, об камень, – вспыхнула на мгновение боль и сразу же исчезла.

* * *

Когда Санька открыл глаза, вокруг было светло и пахло какой-то химией и немного табачным дымом. Потом он сообразил, что химией пахнет от него самого, вернее, от повязки, которой была стянута голова.

– Крепко приложился, – пробормотал где-то совсем рядом мужской голос. Видимо, это было окончание фразы, начало которой Санька пропустил.

– Ммм… – нечаянно сказал он, морщась. Голова болела изрядно.

Тотчас над ним возникло широкое добродушное лицо с двухдневной щетиной и с улыбчивыми глазами, спрятавшимися под очками в тонкой оправе.

– Ага, очнулся наш пострадавший! – сказало лицо давешним голосом.

Санька подтянул ноги и оперся на локти, собираясь сесть, но рядом с мужским лицом возникло новое, девичье, и, немедля сделав круглые испуганные глаза, тоже заговорило:

– Что вы, что вы! Лежите, лежите, пожалуйста!

Санька внял призыву и расслабился, но все же повернул голову и огляделся.

Это была совсем небольшая комнатка, с одним окошком, занавешенным белым с голубенькими цветочками полотном, со столом, стоящим у этого окна, и с еще одной кроватью, располагавшейся напротив той, где сейчас лежал он. Лица, которые Санька увидел, принадлежали полноватому мужчине лет тридцати пяти (он чуть улыбался и щурился, словно очки были для него слабоваты) и симпатичной девушке студенческого возраста в джинсах и ковбойке, с короткой косой, упавшей на плечо. А где-то у дверей маячил парень, наверное, ровесник девушки. Он переминался с ноги на ногу, пытаясь заглянуть за спины склонившихся над Санькой девушки и мужчины, но отчего-то не решался подойти ближе.

– Вам хорошо? – спросила девушка. И вопрос, конечно, был глупый.

– Очень, – сказал Санька. Получилось хрипло, как у умирающего киногероя.

– Что, очень плохо? Сильно болит? – сразу встревожилась девица.

– Да нет, все в порядке.

– Хорошо, – сказал мужчина в очках. – Дима, сбегай, пожалуйста, за Славой, скажи, что наш пострадавший очнулся. – Последние слова явно относились к маячившему у дверей парню, поскольку тот немедленно испарился.

– Тошнит вас? – снова спросила девушка.

– Нет.

– Ну, может, подташнивает?

– Да нет же. Все нормально, правда.

– Тогда обошлось без сотрясения, – она облегченно вздохнула.

– А я… где? – спросил Санька.

– На нашей станции, – ответил мужчина, – на научной станции. Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, ничего страшного не случилось.

Тут дверь открылась, и в комнату вошел еще один человек. Лет на пять старше Саньки, в джинсах и в белой рубашке, с коротко и очень аккуратно подстриженной бородкой, он был весь какой-то очень собранный и тем похожий на боевого офицера. Очевидно, это и был Слава. Следом за ним в комнату втиснулся и уже знакомый нерешительный юноша.

– Ну, здравствуйте, пострадавший, – Слава улыбнулся, и военные ассоциации сразу пропали. Зато сразу стало понятно, что он здесь старший.

– Здравствуйте, – сказал Санька. – Можно, я все-таки сяду? Меня не тошнит.

– Ну, давайте, давайте, – согласился мужчина в очках. – Только потихонечку, а я вот еще подушку вам подложу.

Санька толкнулся ногами и сел, привалившись к спинке кровати. Мужчина в очках, добродушно улыбаясь и продолжая щуриться, подложил ему под спину подушку. Голова немного закружилась, но не сильно.

– Вы все-таки скажите мне, что случилось.

– Вы упали, – ответил Слава. – Вы упали на склоне и прилично расшиблись; видимо, ударились головой о валун. Их здесь у нас много. По счастью, ваше падение видели Дима с Леночкой, наши лаборанты. Они вас нашли и перетащили сюда, на станцию. Вот и все.

– А… Лестница?

Тут Леночка (а это явно была она) и мужчина в очках дружно посмотрели на Славу. Мужчина кашлянул – как-то виновато.

– Мы же говорили, Слава… – тихо сказала девушка.

– А Лестница была? – снова спросил Санька.

– Была, судя по всему, – как бы нехотя ответил Слава. – Только сейчас мы с вами об этом говорить не будем. Об этом, если захотите, мы с вами будем говорить завтра утром, когда вы отлежитесь и немного придете в себя. Есть там у вас сотрясение или нет, но приложились вы крепко. Сейчас я вам вколю снотворного с болеутоляющим, и вы чудесно поспите, не мучая себя ни лестницами, ни головной болью. А утром поговорим.

– И не спорьте, не спорьте, пожалуйста! – сказал мужчина в очках. – Правда же, так будет лучше.

Санька понял, что он действительно совсем не против того, чтобы хорошенько поспать – без мыслей и без боли.

Утро выдалось солнечное, свежее и совсем не жаркое: видимо, погода выдохлась на вчерашней грозе и сегодня отдыхала. Проснувшись, Санька первым делом ощупал голову. Повязка была на месте; где-то в затылке еще пульсировала боль, но совсем не сильная. Санька поднялся и отправился искать потребные поутру каждому человеку удобства.

Оказалось, что дверь, у которой вчера топтался нерешительный юноша Дима, через совсем маленькую прихожую с вешалками для верхней одежды ведет непосредственно на улицу. Улицей же оказалась окруженная старыми соснами небольшая поляна. Одноэтажный деревянный дом, из которого вышел Санька, стоял на самом ее краю, и имелись в нем еще две закрытые двери, за которыми скрывались, вероятно, такие же комнаты, как та, которую он только что покинул. Напротив, на другом краю поляны, стоял еще один дом, тоже одноэтажный, но из пенобетонных блоков, а вот слева, почти исчезнувшее в зарослях орешника, уютно разместилось открытое кирпичное сооружение – похоже, летняя кухня. Полная стена у нее была только одна, и ко внешней стороне этой стены был привинчен умывальник, а дальше, в самой глубине кустов, виднелся голубой кубик биотуалета.

Как раз когда Санька вернулся на «площадь» (так он назвал про себя заросшее травой пространство между двумя домами), из дверей каменного дома вышел давешний полноватый мужчина в очках.

– Ага! – улыбнулся он. – Проснулись? Отлично. Пойдемте, я вас чайком напою. А сейчас и Слава придет.

– Доброе утро, – сказал Санька.

– Доброе, – закивал мужчина. – Меня Евгений зовут. Женя.

– Саня.

– Ну, пойдемте, Саня, чай пить, – и он потащил Саньку на открытую кухню.

Слава действительно появился минут через пять – Санька как раз успел выпить кружку вкусного черного чая и отказывался от второй.

– А-а, – сказал Слава, – пострадавший проснулся. С добрым утром. Будете завтракать или сразу поговорим?

– Здравствуйте, – Санька поднялся из-за стола. – Давайте лучше сразу поговорим. А то я как-то ничего не понимаю.

– Отлично. Тогда прогуляемся, если вы не против.

По натоптанной тропе они углубились в лес. Пробивавшееся сквозь кроны солнце ровно светило слева, и Санька сообразил, что они идут куда-то на северо-восток, а потом начал узнавать места. Похоже, они были где-то за Баран-горой, с ее тыльной южной стороны.

– Ориентируетесь? – спросил Слава, внимательно наблюдавший за ним.

– Думаю, да. Пара километров к юг-юго-востоку от слияния Яхромы и Комарихи. Где-то справа и впереди должна быть Баран-гора.

– Верно, – он помолчал. – Меня зовут Слава, а вас, как я слышал из вашего разговора с Жень Женичем, Александр.

– Можно просто Саня.

– Хорошо. Ну что же, Саня, спрашивайте.

Санька подумал и задал почему-то далеко не самый важный вопрос:

– Послушайте, Слава, мы ведь сейчас достаточно далеко от того места, где я… э… упал. Если ваши ребята тащили меня на себе, это должно было занять полчаса, не меньше.

– Где-то так, – кивнул Слава. – И еще минут двадцать вы валялись у нас на станции, пока не пришли в себя.

– Получается почти целый час. Вы думаете, я час был без сознания только из-за того, что стукнулся башкой о камень?

– Думаю, не только.

Санька снова задумался.

– Ну, черт с ней, с головой. Слава, вчера ночью я видел широкую белую лестницу, она шла от реки на вершину Горы. И… не только видел. Я ее трогал. И я по ней поднимался. А потом она исчезла. Тогда-то я и упал.

– Лестница исчезла, когда ушла луна?

– Да. А… эта лестница, она была на самом деле?

– Ну, вы же сами говорите, что видели ее. И даже трогали.

– И это не было… галлюцинацией?

– Саня, вам очень повезло, что наши влюбленные лаборанты отправились в этот вечер погулять под луной, оставив всю будничную работу с приборами на нас с Жень Женичем. К слову, по этому поводу я даже не сделал им выговор. Они тоже увидели лестницу и побежали к ней, но у них хватило ума не пытаться по ней подняться. Они видели и вас: лестница была прекрасно освещена луной.

– Тогда что это было? И если вы так спокойно об этом говорите, значит, эта лестница как-то связана с вашей работой?

– Отчасти, – с явной неохотой сказал Слава. – Эта лестница была здесь задолго до нас и пребудет до тех пор, пока стоит Баран-гора. А может, и дольше, черт ее знает. Наши эксперименты лишь… хм-м… Скажем так, при определенных условиях наши эксперименты, похоже, становятся своеобразным катализатором этого… процесса.

– Ничего не понял, – жалобно сказал Санька.

Слава вздохнул.

– Знаете, Саня, давайте, я вам расскажу все по порядку. Подробностей не обещаю, но…

– Конечно, – быстро согласился Санька.

– Говоря вообще, наша лаборатория занимается физикой пространства. Здесь, на Яхроме, у нас небольшая экспериментальная станция. Почему именно здесь? Ну, это место обладает определенными геофизическими характеристиками, отличающими его от других и очень важными для нас. Так вот. Станция была построена всего год назад – прошлой весной. Тогда же мы начали свои эксперименты. И почти сразу столкнулись с этим… с Лестницей… Собственно, с Лестницей столкнулся Жень Женич. Это наш математик, вы с ним только что чай пили, – Слава вдруг засмеялся: – Я сманил его из НИИ Механики, предложив задачу, которую невозможно было решить.

– И как задача? – спросил Санька, которому стало совсем интересно.

– Решил, конечно. Он действительно гениальный математик. Впрочем, речь не об этом. Наш Женечка возвращался из Ильинского: ходил за продуктами. И что-то он там задержался. Короче, когда он подошел к переправе через Яхрому, уже темнело и была луна, – Слава снова усмехнулся. – Это было очень смешно, когда Жень Женич уже по темноте, потерявши по дороге шапку, ворвался на станцию и принялся, размахивая руками, рассказывать, что видел призрачную лестницу, ведущую на вершину Баран-горы. Он видел ее с того берега реки, и очень недолго – всего несколько минут. Я мог бы не поверить кому угодно, но не такому ученому, как Женя; у него совершенно особый, абстрактно-математический склад ума.

И все-таки мы так ничего об этой Лестнице и не узнали бы, если бы не один курьезный случай. Тем же летом – уже в другой наш приезд на станцию – я рано утром пошел проверить «блок Д». У нас тут в нескольких местах расставлены стационарные датчики, просто небольшие коробки с телеметрией, прикопанные в земле. И вот, перешел я Яхрому, потом Дементьевский, выхожу на поляну, где этот самый «блок Д» у нас прикопан. И тут на поляну выезжает со стороны Ильинского легкий трактор, заворачивает прямо ко мне и тормозит. А из трактора вылезает, соответственно, тракторист – не совсем, скажем так, трезвый – и спрашивает, не желаю ли я этим прекрасным утром испить с ним шампанского.

Санька заржал – и сразу поморщился, потому что смех отозвался в голове болью.

– Ну вот, – продолжил Слава. – Я вежливо отказываюсь от приглашения, а тракторист, ничтоже сумняшеся, достает с третьей попытки из недр своей машины бутылку «Нового Света», открывает ее и присаживается у колеса. В общем, мне не удалось сразу от него отвязаться, и, как оказалось, к счастью. Каким-то образом оный тракторист сразу признал во мне «ученого из тех домиков, что за Бараном», и посему пришлось вашему покорному слуге выслушать пространный монолог о том, что в этих местах действительно есть что изучать. И представьте, Саня, один из его доводов звучал так: «А еще у нас тут лестница мраморная раньше была на Баран-горе».

Сами понимаете, что я ухватился за него обеими руками и попытался разузнать о нашей Лестнице хоть что-нибудь. Однако, добиться мне не удалось почти ничего. Он рассказал только, что сам он ее не видел, но видели многие, а почему ее сейчас нет, не знает: «наверное, в перестройку, гады, растащили».

Разумеется, таких совпадений не бывает. Дело в том, что такого рода фокусы косвенно связаны с нашей работой. Мы договорились с одним московским кружком юных этнографов, и они провели для нас сплошной опрос местных жителей. Выясняли, что те знают о Лестнице. И, представьте, оказалось, что несколько стариков действительно видели когда-то эту лестницу: старик из Ильинского, который в детстве пас коров на лугу под Горой, одна бабка из Пурихи и так далее. Вы знаете, что давным-давно на этой Горе стоял город? – спросил он без видимой связи.

– Да, – сказал Санька. – Вышгород-на-Яхроме.

Слава кивнул:

– Это был… немного особенный город. И эта лестница – его.

– То есть?

– Вообще-то мне не стоило, вероятно, углубляться в такие подробности. Но вы мне понравились, Саня. Обычно интуиция меня не подводит. И, раз уж понесло… Если вы заметили, мы с вами сделали почти полный круг. Минут через пять будем на станции. Там я покажу вам кое-что.

Слава явно подразумевал, что разговор временно закончен, и Санька не стал пока ничего спрашивать. Впрочем, очень скоро они действительно вышли назад к станции, только с другой стороны.

Видимо, заметив их из окна, на «площадь» выпорхнула Леночка, заулыбалась, пожелала им доброго утра и спросила Саньку, как он себя чувствует. Санька сказал, что хорошо, и поблагодарил за вчерашнее спасение. Потом Слава утянул его в каменный дом.

– Это наш рабочий корпус, – сказал он. – Если, конечно, так можно называть домишко из трех комнат, не считая сторожки.

Они прошли в самую дальнюю комнату, которая, как понял Санька, была одновременно складом приборов и кабинетом Славы. Тот подошел к одному из стеллажей и приглашающе кивнул.

На полке, совершенно неуместная и чужая среди приборов, склянок и сваленных документов, лежала каменная плита метровой длины, шириной во всю полку и толщиной с ладонь. Санька сразу узнал подмосковный «белый камень» – очень плотный известняк, из которого сложены многие соборы Северо-Восточной Руси.

Слава молчал, ожидая его реакции.

– Елки-палки… – пробормотал Санька. – Это что… оттуда? – он очень ясно представил себе, как из таких плит собирается Лестница.

– Не совсем, – Слава вытащил из заднего кармана брюк пачку сигарет. – Вы курите?

– Да, – сказал Санька и понял, что действительно очень хочет курить.

– Угощайтесь.

Они закурили.

– Это на самом деле плита из белокаменной лестницы, которая когда-то вела к речным воротам Вышгорода. Ее нашли наши юные этнографы в земле у самого подножия склона. Мы консультировались со специалистами по средневековой русской архитектуре, те подтвердили, что такое сооружение, как наша лестница, действительно могло быть. И даже привели пример – церковь Покрова-на-Нерли под Владимиром. Сейчас она стоит на небольшом холме в болотистой пойме, а раньше этот холм был повыше, его окружала вода, и от главного входа в храм к пристани вела такая же белокаменная лестница. Сейчас ее тоже нет: развалилась, плиты ушли под землю, разрушились, были растащены крестьянами для своих нужд… а может, и не крестьянами, уже не важно.

Он затянулся и помолчал.

– Вы понимаете, Саня, что вы никак не могли вчера ночью ступить на эту плиту, – это было утверждение, а не вопрос. – Уже хотя бы потому, что эта плита вчера ночью лежала здесь, на стеллаже, как и сейчас.

Санька кивнул.

– Вы шли по той лестнице. А если уж быть совсем точным, то по ее отражению, которое иногда – очень редко – возникает здесь и сейчас.

– А что вы имеете в виду под «отражением»?

– Мы все представляем, что такое отражение относительно плоскости. Для этого не нужно даже знания элементарной геометрии, достаточно просто бытового опыта обращения с зеркалом. Несложно также представить отражение относительно прямой – в двумерном пространстве. А вот попробуйте, Саня, представить отражение от эйнштейновского четырехмерного пространства-времени, – Слава выпустил тонкую струйку дыма в сторону открытой форточки. – Получается?

– Не очень, – признался Санька. – И, главное, такое отражение было бы возможно только в пятимерном пространстве-времени.

– Верно.

– А… а как со всем этим связаны ваши эксперименты?

– Где тонко, там и рвется, – не очень понятно сказал Слава, ввинчивая окурок в переполненную пепельницу. – Я уже говорил, что город, который стоял на этом холме, был… не совсем обычный. Это видно по многим вещам: и по тому, как он исчез в XVII веке, словно никогда и не был, и по тому, что было здесь до него.

– А что здесь было?

– Целая система древних святилищ. Одно – на вершине холма, еще одно – внизу, у слияния Яхромы и Комарихи. Там, к слову, по слухам, есть еще один похожий на вашу Лестницу артефакт – священный камень, тоже исчезающий, только немного иначе.

– А при чем тут святилища? Это уже магия, а не физика.

– А лестница, возникающая из ничего спустя почти тысячелетие после ее создания, – это не магия? – Слава усмехнулся. – Эта Лестница, вероятно, была неким кардинальным элементом в сакральной структуре города. Поэтому именно она – а не замок и не мост, проходивший в десяти метрах над Яхромой, – проявляется при стечении определенных особых условий. Понимаете, Саня, – сказал он, помолчав, – мы сами еще многого не знаем: и работа наша только в самом начале, и средств не хватает, и специалистов. Вот нам нужен специалист по определенным областям психосоматики и психофизики, а им не интересно с нами работать. Нам нужен хороший геофизик, но любой не годится – нужен такой же сумасшедший, как и мы сами.

– Я вообще-то геофизик, – сказал Санька.

– Ага?! – Слава посмотрел на него, чуть наклонив голову и аристократично изогнув левую бровь. – Может, прав был Жень Женич, когда говорил, что все наши дела неизбежно должны вызывать отклонения от классической теории вероятностей? Хотите, Саня, я покажу вам одну интересную картинку, а вы скажете мне, что думаете о ней как специалист?

– Ну, давайте.

Слава спрыгнул с подоконника, на который уселся во время беседы, и сел в кресло перед рабочим столом; развернул стоявший на столе монитор так, чтобы и Саньке было видно, порылся в директориях, отыскивая нужный файл, и наконец вывел на монитор картинку.

– Кусочек карты геомагнитного поля, – сказал он.

– Вижу, – ответил Санька. На карте была изображена любопытная аномалия ГМП, по форме похожая на две наложенные друг на друга перпендикулярно восьмерки: одна из них синела отрицательными значениями поля, вторая – краснела положительными. В центре, где восьмерки пересекались, был ноль, то есть фон. Амплитуда аномалии не была большой – всего около сотни нанотесла. И тем не менее…

– Интересно, – протянул Санька. – Честно говоря, мне трудно себе представить, какой формы подземный объект мог дать такое поле. Какое-то очень сложной формы интрузивное тело?

Слава хмыкнул.

– Я сейчас наложу высоты – уверен, вы узнаете место.

Он щелкнул мышкой, и на мониторе, поверх значений ГМП, проявились линии горизонталей. Санька действительно узнал, где это.

– Западный угол Баран-горы?

– Да. И как вы понимаете, здесь нет никаких интрузий и вообще магнитных горных пород, ну, не считая ледниковой мелочи, валунов. Чистый песок повсюду.

– Откуда же аномалия?

– Вот и думайте. Сами говорили про магию. Это место древнего святилища, о котором я вам говорил.

– Но не бывает следствия без причины. Геомагнитная аномалия без источника – это нарушение закона сохранения энергии!

– Насчет следствия без причины вы правы. А вот с остальным… Саня, если вы видите то, что вам представляется нарушением закона сохранения энергии, это не значит, что рушится мир. Это всего лишь означает, что система, которую вы рассматриваете, не замкнута. Вы же сами предположили, что для возникновения вашей Лестницы как отражения необходимо существование как минимум еще одного пространственного или временного измерения. Ну, представьте себе ежика, который сидит у себя в норке и вдруг замечает, что температура воздуха поднялась. Для него это будет выглядеть нарушением законов сохранения. А на самом деле наверху, над норкой, кто-то просто развел костер.

– Кажется, ежики не живут в норах. – рассеянно пробормотал Санька.

– Ну… какая разница! – отмахнулся Слава.

Он снова достал пачку сигарет, протянул Саньке. Тот кивнул, взял одну и прикурил, по-прежнему глядя в монитор, где цвел четырехлепестковый цветок невозможной аномалии.

– Интересно? – спросил Слава.

– Интересно, – сказал Санька медленно.

– Тогда знаете что? Вот вам моя визитка. Здесь есть адрес нашей лаборатории в Москве и телефон. Где-то через неделю мы возвращаемся в город. Приходите, поговорим серьезнее.

Санька взял визитку и как-то автоматически сунул ее в карман.

– И все-таки, Слава, – спросил он, – чем вы на самом деле занимаетесь? Я имею в виду главную цель работы.

– Целей много, Саня. Вы в них разберетесь, когда мы познакомимся ближе. Но главная цель, конечно, есть.

Он сильно затянулся, с шумом выпустил дым.

– Физика пространства в том виде, в котором занимаемся ею мы, – это выход в космос. Выход в большой космос, а не барахтанье в лягушатнике, которым является Солнечная система. Так вы придете?

– Да, – сказал Санька. – Да, конечно.