Текст книги "Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг."

26 мая по Орловской губернии сообщалось, что дезертирство призываемых доходит до 75 %¹²¹.

В брянской Бежице (ныне район г. Брянска) располагался знаменитый Брянский завод с укладом, напоминавшим уклад старых уральских заводов. Военный коммунизм тяжело отозвался на заводчанах. Начался голод. М.И. Калинина, явившегося в конце июня 1919 г. на агитпоезде, встретили крайне недружелюбно. В июле 1919 восстали под лозунгом «Долой советскую власть. Да здравствует Народная республика» крестьяне расположенных у Брянска Выгоничей, Кокина, Сельца Медведкова. Из рабочей Бежицы восставшим прислали четыре пулемета и 800 винтовок. Осенью 5-й кавалерийский корпус из состава Вооружейных сил Юга России генерала находился у хутора Михайловского; к белому командованию прибыла делегация брянских рабочих, просившая помощи в деле восстания против большевиков¹²². Это еще один вариант соотношения повстанцев и белых, рабочего протеста и крестьянского возмущения.

Сводка за 15 июля – 1 августа рисовала следующую картину. Положение губернии «довольно удовлетворительное». Восстания зеленых происходили в Севске Городищенской волости, ликвидированы посланными отрядами. Отряды вылавливали неявившихся дезертиров, коммунисты вели «усиленную агитацию»¹²³. Интересно, что использовано наименование «зеленые», не очень характерное для губернии.

В Вигоничах Трубчевского уезда 13 июля произошло восстание дезертиров численностью до 500 человек, имевших до 200 винтовок и хорошо организованных. Посланный для усмирения отряд, в свою очередь, массово грабил население. В Орловском уезде настроение антисоветское. Против распространяющихся дезертирства и спекуляции мер не принимается (25 июля).

В Орловской губернии явка дезертиров увеличивалась, настроение их бодрое, внимательны к беседам и митингам. В Курской губернии настроение удовлетворительное, беспорядков не было (донесение 30 июля 1919 г. губвоенкомата в секретариат всебюркомвоена)¹²⁴.

В связи с решительными мерами и приближением Деникина в крестьянских массах наблюдается резкий перелом настроения в сторону советской власти, что усилило добровольную явку дезертиров. В волисполкомах «царят спячка и разгильдяйство. Мягкая барская мебель заражает ленью. Во многие волисполкомы стали проходить кулаки и их ставленники» (сводка за 1–8 августа). Политическое настроение удовлетворительное, за исключением Трубчевского и Елецкого уездов (31 июля). Мобилизация проходила удовлетворительно, настроение среди мобилизованных среднее. В связи с переломом на фронте дезертиры являлись добровольно. Причины дезертирства: темнота масс и отсутствие понятия о советской власти. Губпродком и уездные продкомитеты работали слабо. Отношение крестьян к декрету о хлебной монополии отрицательное¹²⁵. Летом 1919 г. произошел такой эпизод: тридцать человек елецкой комиссии оказались окружены вооруженной двухтысячной толпой. Отряд проявил выдержку. Тут же судили и расстреляли белогвардейского агитатора. В результате вся восставшая масса рассыпалась, были выданы все дезертиры¹²⁶.

В разных местах губернии отряды при волостных военкомах вели борьбу с дезертирством. Усиленно производились облавы, без эксцессов (сводка за 23–31 августа). В селе Казанском Никольской волости Ливненского уезда председателем сельского совета избран Булатников, участник прошлогоднего Ливненского восстания (19 августа). В Кокинской волости Трубчевского уезда на почве мобилизации было вооруженное восстание дезертиров (27 августа). В Селишове Почепского уезда отряд, посланный для ловли дезертиров, прогнан крестьянами (27 августа)¹²⁷.

С 15 по 30 августа было восстание дезертиров и кулаков с попом во главе в Брянском уезде¹²⁸. Видимо, речь идет о значительном выступлении, коль скоро восстание продлилось две недели. Нечастым является и открытое руководство вооруженного выступления «попом». С 1 по 24 августа задержаны 8325 дезертиров. Выясняется, что упомянутого ливненского повстанца 1918 г. Булатникова «кулацкие элементы» провели в начале сентября председателем уже и в волостной совет Никольской волости (сводка за 21–30 сентября). Мобилизация почти закончилась. Борьба с дезертирством шла успешно (23 августа – 1 сентября). Однако вскоре в некоторых уездах наплыв дезертиров, с неизменной «энергичной борьбой» против него (5 – 15 сентября). Открытых восстаний не было (сводка за 21–30 сентября)¹²⁹.

В Извольской, Каменской, Воронецкой волостях Орловской губернии вспыхнуло восстание, подготовленное агентами Деникина (по советской интепретации) на почве реквизиции продовольствия. Восставших 15–20 тысяч человек, с винтовками, пулеметами и бомбами, полученными от казаков Мамонтова. В Елецком уезде вспыхнуло восстание хорошо вооруженных кулаков, банды Ильинской и Извольской волостей расстреляли вновь назначенного коменданта Елецкого укрепленного района Комарова. Восстание в районе Елецкого уезда было подавлено к 29 сентября. Часть восставших разбежалась по лесам Елецкого и Задонского уездов¹³⁰. Отзвуки сентябрьских восстаний вокруг Ельца нашли отражение и в дневнике М. Пришвина. 25 сентября: «Пришла баба, сказала, что из Задонска едут мужики с казаками. 26 сентября: Пришли, рассказывали, что будто бы вечером был действительно переполох, аэропланная разведка показала в 7-ми верстах мужиков: едут по Задонской дороге на Елец мужики. Но почему-то не пришли… Был Г. и сказал, что этой ночью мужики были действительно в 7 верстах от Ельца, а тот отряд с двумя пулеметами действительно пошел ему навстречу, мужики побросали винтовки и ушли, но в другом селе, «поправее», началось другое восстание… Пришел вечером Яша, весь в лентах с пулями, говорил, что всю ночь с отрядом ходил по зеленям и усмирял мужиков (семерых расстреляли)».

Наступавшие белые части встречали красных дезертиров, живших и передвигавшихся более или менее организованными группами. В середине августа 1919 г. обозначился прорыв красных в стык Донской и Добровольческой армий в районе Волчанска. Харьков оказался под угрозой. Комендантская рота штаба 1-го армейского корпуса спешно идет на позиции. «…Мы устроили совещание и решили, что задержимся у хутора, где нашли человек 10 солдат типа дезертиров. Они говорили, что уходят от красных»¹³¹. Известный мемуарист, белый офицер Н.А. Раевский дарит такой сюжет из боев 1919 г. («Добровольцы. 1919»). «То же Пушкарное. Правый фланг обошли. Пришлось отходить. Я временно командовал взводом. Одно орудие приказал отвести назад. С другими остался сам. Постреляли. Смотали удочки. На подъеме ездовые сделали неправильный поворот. Дышло пополам. Пушка опрокинулась. Упал в канаву. Самим на косогор не втянуть. Пехотная цепь отжалась на фланг. Впереди красные. Подходят. Двух разведчиков послал в деревню. Найти веревку и пригнать мужиков. Номеров развернул в цепь. Местность Пересеченная. Выехал с ординарцем на холм. Рощи, поля, деревни. В наш тыл уходят толпами какие-то люди. Вынул бинокль. Ни одной бабы. Не то солдаты, не то штатские. Гимнастерки, фуражки, пиджаки. За плечами узлы. Разведчики привели человек тридцать. Встретили по дороге. Советские дезертиры. Жили по деревням. Бегут от красных. Велел вытащить пушку. Работали быстро и дружно. Подойди большевики, им бы тоже конец. Связали дышло. Помогли втянуть орудие на гору. Советские цепи почему-то замешкались, и мы успели уйти. Вечером фельдфебель доложил:

– Разрешите выдать дезертирам ужин?

– На всех хватит?

– Так точно, хватит.

– Выдайте и спросите, не желает ли кто из них поступить в батарею. Кажется, ничего ребята?

– Так точно, подходящие…

Желающих, не нашлось».

Очевидно, такой персонаж на фоне боев белых и красных был весьма немалочисленным. Что интересно, параллельно были и многочисленные желающие встать в белые ряды, однако белые не имели ресурса их быстро освоить. «Население Тульской и Орловской губерний в большинстве с тоской смотрело на отступавших белых. Тысячи крестьян двинулись на юг за войсками. Отсутствие оружия, воли и умения не позволили пополнить поредевшие части. Эти люди в большинстве распылились на дорогах отступления»¹³².

После отлива белых войск дезертирство пошло на убыль – приближалась зима. Началась добровольная явка. По Орловской губернии только с 25 ноября по 1 декабря явились 1713 человек, задержаны 3776, вновь дезертировавших оказалось 547. В Юровской волости Трубчевского уезда 20 ноября происходило восстание дезертиров незначительного характера (сводка за 8 – 15 декабря). В уездах появились бандиты. На деревню Ушивки Орловского уезда было совершено вооруженное нападение. Милиционеры железнодорожной охраны работали в контакте с бандитами (сводка за 8 – 15 декабря)¹³³.

События в одном уезде позволяют увидеть более связную картину. Примером может служить уже не раз нами упомянутый Трубчевский уезд. Уезд весной – осенью 1919 г. был переполнен дезертирами, волновался по поводу начавшегося голода, ширились слухи о скором появлении Деникина, у которого «все есть и все дешево». Уездная советская власть не имела серьезной опоры. Караульный батальон, энергичный начальник укомдеза Раков – этим ресурсы исчерпывались. Добровольческую роту, которую взялся формировать уезд, создать не удалось из-за отсутствия добровольцев. Между тем государственное давление на деревню не знало послаблений. Население относилось к советской власти откровенно враждебно, леса полнились дезертирами. Вооруженные отряды официально именовались «бандами» и «шайками», что интересно, исследователь не употребляет слова «зеленые» ни в качестве названия, ни самоназвания. Очевидно, оно здесь не было в ходу. Массовое недовольство не вылилось в покушения на власть как таковую. Бандитские шайки активно грабили кассы лесничеств. Не изменил ситуации и полевой военно-революционный трибунал, созданный в уезде в апреле. Объектами нападения дезертиров были активные представители власти и потенциальные жертвы грабежа. В то же время определенное развитие недовольства в отдельных волостях можно увидеть.

В феврале Краснослободский волисполком писал, что, при отсутствии открытых восстаний, «в борьбе с преобладающим количеством подпольных противников бессилен». 31 мая в Денисовке Краснослободской волости при ловле дезертиров был убит местный гражданин П. Телелюхин. Убийство вызвало возмущение военнообязанных. Они 2 июня стали стекаться в волостное село – расправиться с волисполкомом. Исполком предусмотрительно разбежался. Возмутившиеся крестьяне провели митинг, на котором выражали несогласие с мобилизацией (стояла страдная пора) и методами ее проведения. В волости было тяжелое продовольственное положение. Не имея сил, власти не пошли на обострение. Прибывший отряд к оружию не прибегал. Однако в первой половине июня в волости не раз побывал отряд по борьбе с дезертирством. В начале июля в Краснослободской волости восстали дезертиры в числе около 230 человек. Высланный отряд в 40 человек ликвидировал это выступление. 11 июля последовало сообщение по окончании мобилизации: из 1020 подлежащих от волости не явился ни один. В ночь на 25 ноября 1919 г. в Красной Слободе партизаны из отряда Адова (надо полагать, устрашающий псевдоним вожака) напали на начальника районной милиции Кильдеева. Нападение и последующее преследование партизан привело к потерям, в том числе погибли начальник штаба, каптенармус отряда и адъютант Адова. Наличие таких должностей показывает, что отряд был организован по-военному. Таким образом, данная волость демонстрирует упорно дезертирство и, видимо, выделила организованный отряд для «корректировки» действий местной власти. Вполне логичное и многократно повторявшееся развитие событий.

В июле произошло крупное восстание дезертиров и мобилизованных в Кокинской, Марфинской и Красносельской волостях. Тогда же возмутился Трубчевск и пригородные деревни, – предкомдез Д. Раков в бесовском раже расстрелял чтимую Челнскую икону Божией матери.

И концу года в уезде находилось 2000 дезертиров¹³⁴. Итак, мы наблюдаем вполне «зеленое» развитие событий при отсутствии или нераспространенности самого названия.

4 апреля вспыхнуло контрреволюционное выступление в волостях Ефремовского уезда Тульской губернии: в Лобановской, Ступиновской, Шиповской, Замарайской, Широховотской, Авдуловской и Дарищенской. Выступление в Ефремовском уезде оценивалось как продолжение Елецкого движения. Гарнизон Ефремова не надежен. Движение в Ефремовском уезде грозило затянуться и перекинуться в другие пункты¹³⁵.

По данным за первую половину июля, в Чернском уезде Тульской губернии только что ликвидировано восстание дезертиров и раскрыт заговор дезертиров¹³⁶. Такая информация позволяет предположить упорство дезертиров и наличие каких-то организационных структур.

К 29 июля Тульская губерния объявлена на военном положении, обсуждался вопрос о создании оперативной тройки. В распоряжении красных властей имелось только три боеспособные роты. Посланы отряды для облав и создания впечатления, что дезертирствовать невозможно: в Тульский уезд 150 человек, Белевский – 150, Епифановский – 130, Крапивянский – 150. Разведка слабовата¹³⁷. Видимо, более решительное поведение восставших могло существенно изменить ситуацию. Однако «настроение в губернии обывательское». Духовенство при службе в церквях вело антисоветскую агитацию, указывало, что с твердой верой в Христа можно победить лжепророков большевиков. В пределах губернии спокойно. Уклонявшиеся от мобилизации жили в деревнях, не принимая никаких мер к какой бы то ни было организации. Из уездов добровольно являлись дезертиры. Продовольственное положение плохое; предполагалось сокращение пайка (29 июля). Настроение Новосильского уезда сочувственное. Политическое состояние города Епифани и уезда удовлетворительное (6 августа)¹³⁸.

В течение всего августа в губернии спокойно; велось вылавливание дезертиров. С 17 июня по 31 августа – 35 565 человек добровольно явившихся и задержанных. Революционным военным трибуналом принимались энергичные меры (4 сентября)¹³⁹. Общая сводка за лето по губернии такова: 14 698 человек явились добровольно за июнь – июль и 10 327 были задержаны (итого 25 025). По августу 10 689 добровольно явились и 1331 человек был задержан. Судимо было из них 16 человек и 33 приговорено к расстрелу¹⁴⁰.

Выездной сессией ревтрибунала велась усиленная борьба с дезертирством в Ефремовском уезде; началась добровольная явка (29 августа). В Веневском уезде реввоентрибунал оштрафовал села Красное и Дудино, деревни Красные Васильки и Дамедова и Серебряно-Прудскую волость на 1700 тысяч рублей и расстрелял двух дезертиров (сводка за 23–30 ноября)¹⁴¹.

Предгубчека Пензенской губернии заявил 3 июля об улучшении настроения в связи с объявлением в Пензе военного положения. Неделя добровольной явки дезертиров давала результат, дезертиры массами являлись в губвоенкомат. Случаи открытого выступления небольших банд были без особого труда ликвидированы. В течение первой половины июля в Нижне-Ломовском уезде Пензенской губернии произошло вооруженное выступление дезертиров, ликвидированное в два дня отрядом в 40 человек¹⁴². Вскоре природа стала брать свое: из Нижне-Ломовского, Саранского и Краснослободского уездов поступали сведения, что из-за холодов дезертиры, прятавшиеся по лесам и берегам, возвращаются по домам (18 августа). Энергичная борьба с дезертирством приносила результат: в большинстве волостей Нижне-Ломовского уезда дезертиров уже не было (13 сентября). На 13 августа явились по губернии 1138 дезертиров, задержаны разведкой 903 человека, из коих злостных четыре (30 августа).

Дезертирство развито благодаря халатности местных исполкомов, которые не принимали никаких мер (сводка за 1–7 ноября). Пензенская губчека приговорила к расстрелу 11 дезертиров за грабежи, поджоги и шантаж (среди них пять бывших «охранников», то есть сотрудников охранных отделений империи)¹⁴³.

Таким образом, мы неизменно видим довольно пеструю картину, с существенной разницей по уездам даже одной губернии. Дезертиры являются своего рода ударной силой крестьянского сопротивления, переходя из повстанцев на положение более или менее активных зеленых. Карательные отряды нередко, даже в глазах своего руководства, безобразно ведут себя по отношению к населению. Дезертирство во всех губерниях многотысячное, и надо сказать, что процент задержанных весьма высок, добровольная явка выступает для крестьян-дезертиров скорее как способ легализоваться в удобный (амнистия, наступление холодов) момент, чем как некий осознанный политический выбор или следствие раскаяния в дезертирстве из РККА.

Про новые типажи, порожденные и востребованные революцией, писали многие. Н.А. Бердяев объявил, что в России победил «новый антропологический тип», энергичный молодой человек во френче. «Порядок и вольность (френч и чуб). Посмотрите на человека власти, взявшего от варягов френч и от казаков чуб на лбу, какое отвратительное явление представляет эта смесь френча английского с казацким чубом, и таков представитель власти, комиссар – момент соприкосновения варяжской идеи порядка с многими карманами и русской чубастой удалью», – рефлексировал Пришвин (дневник, запись от 12 января 1919 г.) С.С. Маслов проницательно пишет о том, что партизанские отряды вербуются из деревенских низов, в том числе низов моральных. Есть «кадры», а есть резерв партизан. При наличии волевого вожака отряд будет, материала для партизанской вольницы сколько угодно¹⁴⁴.

По белогвардейским данным, в декабре 1919 г. банды Чучупаки численностью до 6000 человек (район Черкасс) включали следующие элементы: «а) Преступный элемент, укрывавшийся в Холодном Яре еще и в прежние времена при сменяющихся властях, б) Часть местного населения, поступившая добровольно, будучи прельщена обещаниями агитаторов, в) Насильно мобилизованные под угрозой шомполов и разграбления имущества, г) Остатки разбитых частей красных, Петлюры и Махно, которым некуда было деваться»¹⁴⁵. Итак, преступные, прельщенные, мобилизованные и оставшиеся в безвыходном положении – на белогвардейский взгляд. Первые две позиции, надо полагать, обозначают как раз добровольческий кадр этого конкретного повстанческого района. Генерал Шинкаренко, уже с большой временной дистанции, в конце 1950-х гг. в эмиграции, дал такую характеристику южнорусскому мужику в ситуации Гражданской войны: «…в моем понимании выходит оно так. Крестьяне, что живут в Новороссии, – особенно те, что хохлы, – по природным своим качествам, наделены храбростью и для боя годятся. И запорожская кровь в них есть; и в Галиции в славных полках VII и VIII корпусов наших достойно против мадьяр и немцев воевали. Это так. Но… начиная с семнадцатого года все мужицкое население России стало, в массе своей, никаких боев не приемлющим. Заграбить землю и сидеть у себя. Так оно и в Новороссии. Но, ежели общая линия сидеть на заграбленном без выстрелов, так все-таки всегда и везде есть еще и некое меньшинство со вкусом разбойным, за винтовку легко берущееся. Вот то меньшинство, что на нашем Юге России, по преимуществу, красным заделалось: вся конница товарищеская, от Буденного и Жлобы с Думенко до Котовского. В Екатеринославщие, по местным условиям, пошло это не попросту красной, а своей собственной особой линии, имевшей все-таки скорее красный оттенок. И нет сомнения, все и все они, – безразлично, буденновец или махновец, – были самым храбрым и самым боевым из всего сельского населения Ставропольской ли губернии или Новороссии. Лучше всех остальных. Если бы прицел, что они брали, оказался бы тем, что взяли мы, так и война наша Белая стала иметь бы сколько-то иной вид. Но прицелы у нас были разные. Совсем разные. И у каждого из тех махновцев, что лезли к нам по Днепру (имеются в виду союзные белым повстанцы 1920 г. – Авт.), наверное, был кто-либо белый пристреленный, либо имение ограбленное»¹⁴⁶. Генерал сожалеет о «разных прицелах», понимая всякую повстанщину как неродственную белой борьбе. При этом боевой элемент в крестьянстве он видит и высоко оценивает. Много выразительных кадров дала Сибирь. С одной стороны, ссыльный, приисковый и прочий подобный элемент существенно утяжелил характер краснопартизанских отрядов, с другой – сибирская атаманщина, опиравшаяся на казачьи и старожильческие крестьянские кадры, также отличалась брутальностью в борьбе с партизанами.

С советской стороны борьбу с повстанчеством вели отряды ВЧК и ВОХР (войска охраны республики), отряды комдез (комиссий по борьбе с дезертирством), воинские части, отряды коммунистов, коммунаров, всякого рода сборные отряды, караульные и прочие местные формирования.

При этом большевики умело мобилизовали силы. В критической ситуации формировались чрезвычайные органы власти, с временным роспуском «конституционных» органов. Это могли быть ревкомы, чрезвычайные тройки или четверки. Последние создавались, например, на пике зеленого движения в охваченных им губерниях. Спад движения привел к их расформированию с передачей чрезвычайных полномочий подлежащим ведомствам. Так, председатель ВЧК Дзержинский, начальник ВОХР Волобуев и за председателя центральной комиссии по борьбе с дезертирством Лурье 2 сентября 1919 г. предписали окружные оперативные четверки расформировать с передачей их дел управлениям секторов ВОХР¹⁴⁷.

Бригады ВОХР создавались поэтапно, старшие подразделения были костяком соединения и отличались наибольшей боеспособностью. Например, в 4-й отдельной стрелковой бригаде войск ВОХР 31-й батальон начал формироваться 1 апреля 1918 г., 207-й батальон – 15 сентября 1919 г., и 4-й батальон – 4 октября 1919-го¹⁴⁸. Банды повстанцев в Малороссии, Сибири и других местностях, как правило, достаточно спокойно избегали уничтожения в глубинке, но часто бывали ограничены железными и шоссейными дорогами, которые охранялись, в том числе бронепоездами и бронеавтомобилями. Охрана железных дорог стала одним из приоритетов любой власти¹⁴⁹. К концу февраля 1919 г. железные дороги охраняли до 74 тысяч штыков, что составляло более 40 % всех войск вспомогательного назначения Советской республики¹⁵⁰. В войсках белой Сибирской армии в том же году существовал Отряд охраны железных дорог¹⁵¹. Часто угроза дороге или ее перекрытие и делало возмущение заметным для власти. Весной 1919 г. в районе Киев – Житомир оперировали повстанцы Мордалевича, Струка, Лисицы и других. Все они сражались не против Советской власти, а против «коммуны» и «жидов». Последние подвергались погромам и резне, в то же время крестьяне действительно могли не опасаться этих атаманов. «Таким стимулам борьбы сочувствует огромное большинство населения». На этом фоне разношерстные и часто элементарно голодные красные части не имели шансов уничтожить повстанцев, а лишь старались обеспечить свободу коммуникаций. Чем дальше от железных и шоссейных дорог, «тем слабей положение сов. власти и тем сильнее поносит большевиков население»¹⁵². «Товарная неделя… почти сорвалась» из-за восстаний. Около Ельца повстанцы неделю владели дорогой», – записывал в дневнике советский военспец и известный военный писатель А.Е. Снесарев¹⁵³.

Батальоны ВОХР состояли из местных уроженцев. Это отражалось на их боеспособности. Из 54-го отдельного стрелкового батальона при отправке части на фронт против Юденича бежало 8 человек – псковичи, новгородцы и петроградцы. Из 145-го батальона бежали четверо с 15 по 22 ноября – костромич, уроженцы Петроградской и Новгородской губерний. Из 202-го батальона бежало 30 человек с момента выступления на фронт из Петрограда до 21 ноября¹⁵⁴. Так же обстояло дело и с другими частями внутренней службы. В 1856-м полку железнодорожной охраны в Подмосковье большинство бойцов обуто в лапти; красноармейцы активно дезертировали (к 13 сентября – 196 человек), что объяснялось уборкой хлеба в деревнях (сводка за 21–30 сентября)¹⁵⁵.

Численность отряда по борьбе с дезертирством, как правило, составляла до пятидесяти, иногда – до 200 человек¹⁵⁶. Документы показывают, что эти отряды могли быть совсем скромного состава – в два десятка человек. На подавление восстаний обычно отправлялись также отряды местных коммунистов или коммунаров, местные караульные и прочие вспомогательные части. Часто первые поражения малобоеспособных отрядов позволяли разрастись вооруженному движению, воодушевляли повстанцев на активные действия. В этих условиях нередко главная роль в подавлении того или иного серьезного восстания принадлежала более или менее случайному отряду, которому повезло с энергичным и жестоким командиром. Подавление летней зеленовщины в разных губерниях дает тому примеры.

Дезертирство представляет собой неизбежной сюжет в жизни любой массовой армии. Однако мотивы, масштабы, условия и последствия дезертирства могут существенно разниться.

Русская императорская армия знала многочисленные случаи групповых сдач в плен во время тяжелых боев 1915 г., общее число пленных превысило 2 миллиона 400 тысяч, из них порядка миллиона нераненых. Однако дезертирство не было значительной проблемой до революции. С начала войны до Февральской революции дезертиров насчитывалось 195 тысяч, средняя величина в месяц – более 6300 человек. Дезертирство кратно возросло после революции. Н.Н. Головин специально исследует вопрос о количестве дезертиров и доказывает, что широко распространившиеся разговоры о двухмиллионном дезертирстве к концу 1916 г. не соответствуют действительности. До указанных величин оно выросло к концу 1917 г.¹⁵⁷ Действительно, даже на прифронтовой Смоленщине наплыв дезертиров старой армии стал наблюдаться только в начале 1918 г.¹⁵⁸ В то же время «динамика дезертирства показывает, что основную роль в развале русской армии сыграла не революция… Главным фактором послужил крестьянский состав русской армии, не выдерживавшей тягот современной войны. Как и раньше, солдат подчинялся в своем настроении больше сезонным циклам, нежели гражданскому долгу. В целом же солдат-крестьянин не воспринимал противника как непримиримого врага, братаясь с ним на Юго-Западном фронте и просто убегая от него на Западном и Северном»¹⁵⁹. Не следует считать, что более национально собранные народы не знали этой проблемы. Гинденбург говорил, что в германской армии в войну дезертирство носило эпидемический характер и не стало массовым только из-за своей молодости¹⁶⁰.

Гражданская война создала новую ситуацию на фронте и новые соблазны. Например, Ю. Поляков пишет о Гражданской войне как войне без пленных: крестьянам-солдатам меняли кокарды и ставили в строй. При этом сохранялся антагонизм офицера и солдата в белых армиях и старого офицера, революционного начальства и солдатской массы – в Красной¹⁶¹. Это верно только отчасти. Крестьянскую природу дезертирства из РККА заметил М. Левин. «История дезертиров – это, конечно, история крестьян», – пишет он, указывая, что красные новобранцы легко могли найти дорогу к зеленым, Махно, Антонову…¹⁶² По мнению О.А. Суховой, «сущность массового уклонения от призыва и дезертирства из действующей армии, превратившегося к 1919 г. в мощнейший фактор социальной динамики, постепенно меняется: из формы обыденного сопротивления противостояние дезертиров и государства превращается в отдельный фронт гражданской войны, определяемый многими авторами как антикоммунистический»¹⁶³. То есть дезертирство политизируется и превращается в субъект Гражданской войны. Выражением данного процесса как раз и стало зеленое движение.

П.А. Сорокин видел в революции растормаживание рефлексов, «биологизацию» человека, которые, в свою очередь, требовали дальнейшего мощного насилия для очередного «торможения». Прививка рефлексов торможения сработала, однако надетая большевиками смирительная рубашка слишком тесна, она душит само общество. Когда большевики перешли к «прививке рефлексов повиновения», восстания поднялись уже против них. Однако большевики уже располагали аппаратом принуждения и подавили сопротивление. В результате «к 1919–1920 гг. наступило «оцепенение» общества. Реакции неповиновения были сломлены путем беспощадных тормозящих стимулов. Армия, не хотевшая воевать, поставленная в поле таких детерминаторов, послушно пошла на войну», протесты смолкли, восстановилась система подчинения¹⁶⁴. В этой парадигме разыгрывалась драма русского новобранца, мобилизованного, дезертира.

Дезертирству в годы Гражданской войны из Красной армии в середине 1920-х были посвящены две специальные и весьма информативные работы, сочетавшие исследовательский подход и оперирование личным опытом авторов¹⁶⁵. В наше время по теме также работает несколько авторов. Книга С. Оликова является наиболее подробным очерком эпопеи массового дезертирства из РККА в годы Гражданской войны. Н. Мовчин рассуждает и о проблеме дезертирства в будущей войне¹⁶⁶. Он стремится сделать книгу популярной, увы, жертвуя при этом сносками на источники.

Характерно, что Оликов не смог разыскать архив Центркомдезертир, полагая его уничтоженным в Наркомтруде, который стал заниматься дезертирством уже с трудового фронта¹⁶⁷. Сам автор боролся с дезертирством в Орловском военном округе и в махновских районах на Украине. Книга проникнута рассуждениями о подходе к дезертиру, содержит и статистический, хотя и разрозненный, материал.

В советской документации причинами дезертирства называются необеспеченность красноармейцев, голод в частях, медленная выдача пособий, потворство комсостава, длительные стоянки эшелонов на станциях, близость дома, необходимость участвовать в сельхозработах дома и многие подобные резоны. Е.А. Сикорский справедливо задается вопросом: в разнообразной документации не упоминаются антисоветские и антибольшевистские настроения как причина дезертирства, – из-за их отсутствия? Или же авторы сводок и опросных листов оставляли таковые за скобками?¹⁶⁸ Очевидно, мы вправе предположить, что дезертирское положение направляло судьбу по «зеленому» руслу просто силою вещей. Если власти начинали борьбу против дезертиров, те оказывались в ситуации конфронтации с властью, организовывали свои структуры выживания и самообороны, обращались к антибольшевистской риторике.

Советское военное строительство уже с весны 1918 г. ориентировалось на создание массовой армии. Это предполагало недобровольное привлечение широких кругов населения.

В марте 1918 г. был образован Высший военный совет и проведена военно-административная реформа с образованием 11 военных округов. Декретом СНК 8 апреля 1918 г. учреждались волостные, уездные, губернские и окружные комиссариаты по военным делам. В апреле создана Высшая военная инспекция для помощи местным советам в деле создания армии и контроля над этим процессом. Декретом ВЕД1К 22 апреля 1918 г. отменялась выборность и вводилось назначение командного состава, вводилось всеобщее воинское обучение трудящихся. Объявляются первые штаты строевых частей. В мае образован Всероссийский Главный штаб с подчинением ему всей системы военных комиссариатов. 29 мая 1918 г. ВЦИК издал декрет о принудительном наборе в Красную армию. V Всероссийский съезд Советов в июле 1918 г. утвердил декрет о всеобщей воинской повинности.