Текст книги "Спасти и отомстить! История Еврейской Бригады 1944—1946"

Сегодня в нескольких израильских военно-исторических музеях размещены экспонаты, посвященные Еврейской Бригаде, а в городе Зихрон-Яаков расположен мемориал памяти ее бойцов.

Воспоминания ветеранов

Призыв в военные подразделения

Мордехай Гихон: «Мне было 18 или 19 лет, когда я узнал из официальных сообщений, что идет большая война. Я решил призваться в ряды британской армии, но родители сказали: «Ты хотел учиться в университете на археолога! Сначала окончи курс археологии, и когда тебе будет 20 лет, мы дадим тебе записку о том, что ты можешь идти воевать!» Они думали, что, пока я учусь, война закончится. Но этого не произошло, и я с дипломом археолога пошел призываться. На тот момент я состоял в подразделении «Хиш» при «Хагане», и меня отправили в Джуару на Кармеле [1] проходить курс командира подразделения. Это считалось тогда очень престижной должностью в еврейском ишуве. После прохождения курса я пошел в призывной пункт при британской колониальной администрации и сообщил, что хочу сражаться еврейским добровольцем в рядах британской армии. Я не осмелился пойти в еврейский призывной пункт, так как меня там могли назвать дезертиром, принимая во внимание мою деятельность в «Хагане».

Я пошел к командиру по имени Лейзель Мейджор. Он меня спросил, кем я хочу быть. Я ответил, что десантником, которого забрасывают за линию фронта. Он спросил, чем продиктовано такое мое решение. Я сказал, что у меня есть опыт жизни среди немцев и информация о немецких военных делах. Мой дядя по отцу, Константин Рафалович, был родом из Российской империи, строил там железные дороги, принял христианство, а во время Первой мировой войны дослужился от лейтенанта до майора. После Первой мировой войны в Германии создалась Веймарская республика, которой разрешили иметь армию в 100 тысяч человек. Дядя хотел пойти служить в этой армии, но ему отказали на основании того, что совсем недавно до этого он получил наследство в 100 тысяч немецких марок. Это считалось сумасшедшими по тем временам деньгами, а офицеры Веймарской республики были бедны, и дяде сказали: «Ты богат и не будешь служить среди них, но будешь проходить подготовку в России. А когда мы вновь создадим сильную немецкую армию, то ты нам будешь нужен». Они тогда этого очень хотели и искренне верили, что это произойдет. Я рассказал это непосредственно командиру Мейджору. Он обратился в подразделение, которое тогда называлось field security [2], где ему сказали, что с такими данными я человек ненадежный, и если меня и можно взять в армию, то ни в коем случае не повышать в звании. Я ему сказал: «Если возьмете меня воевать, то можете даже на самую длинную должность меня не повышать!» «Длинная должность» – это такая, которую очень долго выговаривать. В таком названии есть много приставок и уточнений, и получается, что самая длинная должность на самом деле – это самая незначительная должность. Предполагаю, что я единственный, кто попал в британскую армию с высшим образованием, но при этом прошел всю войну в звании рядового и так и уволился из армии рядовым».

1. Джуара Гадна – место военной подготовки членов «Хаганы» в районе горы Кармель возле киббуца Эйн Хашофет.

2. Field security – предположительно, имеется в виду подразделение Field Security Wing, входящее с 1937 по 1940 год в Royal Military Police (Королевскую военную полицию), а с июня 1940 года в Intelligence Corps (Разведывательный корпус).

Элиша Рои: «В 13 с половиной лет я стал членом «Хаганы». В «Хагане» было несколько молодежных частей, и когда мне исполнилось 16 лет, я получил звание командира класса. Шел 1942 год, я учился в то время в школе «Миквэ Исраэль» [1]. Немного ранее уже были созданы ударные роты «Хаганы» «Пальмах». Их целью было противостояние гитлеровской коалиции в случае возможного вторжения в Палестину, и «Пальмах» находился на легальном положении. Я захотел призваться в эти части и даже сбежал из школы, чтобы вступить в «Пальмах». Тогда мне было 15 лет. Но кто-то из пальмахников передал мне через одного человека следующее: «Скажи ребенку, чтобы шел учиться, нечего ему еще делать в «Пальмахе».

Не оставляя ни на минуту желания пойти воевать и приложив все усилия для этого, я все же вступил в «Пальмах», когда начался набор в Еврейскую Бригаду. Этому способствовало еще и то, что наша школа решила усилить Бригаду и сделала ограниченный призыв учащихся в ее ряды. Мне было 17 с половиной лет, когда я призвался в бригаду, шел сентябрь 1944 года. В то время в британскую армию призвалось порядка 30—40 тысяч евреев. Евреи были во всех родах войск: в пехоте, артиллерии, медицинских службах и так далее.

Перед тем как призваться в Бригаду, я пришел попрощаться с отцом, который тогда прятался в кибуце Илон [2] от британской колониальной полиции. Он был сионистом-пионером, который в 1929 году вступил в ряды еврейской военной подпольной организации «Хагана». «Хагана» находилась под запретом британской колониальной администрации, и англичане занимались преследованием членов этой организации. Когда они узнали, что мой отец состоит в «Хагане», то дважды помещали его под частичный домашний арест – ему запрещалось выходить из дома с 6 вечера до 7 утра. В 1940 году британские власти арестовали моего отца и уже поместили не под домашний арест, а в тюрьму. Это было заключение без приговора. Его держали там полгода, потом отпускали, чтобы опять арестовать на полгода. После очередного такого «освобождения» отец перешел на нелегальное положение и прятался от британской колониальной полиции в одном из кибуцев. Пробравшись к отцу так, чтобы никто меня не заметил, я рассказал ему о своих планах. Отец меня выслушал и попросил поменять фамилию. Нельзя было допустить, чтобы человек, который служит в Бригаде, имел такую же фамилию, как и человек, которого разыскивает британская колониальная полиция. Отец долго искал мне новую фамилию, затем нашел имя Рои из «Танаха» [3]. Когда я пришел к британскому генералу, чтобы оформить документы (а он был то ли шотландец, то ли кто-то еще, у кого специфический акцент), то он сказал: «What is your fOOking name?!» Я сказал: «Рои». Он закричал: «It is too hard! Say letter by letter!» Я продиктовал ему по буквам. Он записал ее и закричал: «FOOk off!»»

1. «Миквэ Исраэль» (Надежда Израиля) – старейшее сельскохозяйственное училище в Эрец-Исраэль, основанное в 1870 году. Находится в нескольких километрах к востоку от Тель-Авива.

2. Кибуц Илон находится на северо-западе Израиля, недалеко от города Нагария.

3. Танах – принятое в иврите название еврейского Священного Писания, акроним названий трех сборников священных текстов в иудаизме: Тора (Пятикнижие), Невиим (Пророки), Ктувим (Писания).

Ашер Дишон: «Одной очень дождливой ночью ко мне пришел представитель „Хаганы“ и сказал, что надо призваться в британскую армию. В Египте, государстве площадью миллион квадратных километров и населением миллион человек, находились немецкие войска под предводительством генерала Роммеля. Когда я призвался в армию, со мной в группе находилось шестеро рядовых членов „Хаганы“ и шестеро человек из „Пальмаха“. Сразу после призыва мы не знали, что нам предстоит делать в Египте и вернемся ли мы в Израиль».

Хаим Аст: «В 1941 году, когда „Хагана“ создала „Пальмах“, я в числе первых призвался в его ряды. Но произошел один случай. Дело было в Гиват-Ада [1]. Я занимал должность инструктора на курсе, наша часть должна была стать „частью гимель“ [2] под командованием Уни Иоффе из кибуца Маоз-Хаим [3] и располагаться от Зихрон-Яакова [4] до Тель-Авива. В Гиват-Ада состоялось совещание, на котором присутствовал Ицхак Саде [5]. После совещания к нам вышел наш боец по имени Гиора и сказал, что меня назначат заместителем… не помню имя… но предположим, Йосефа. Я ему сказал: „Йосеф учился у меня. Как я могу служить под его руководством?“ Гиора ответил: „Поговори со Стариком“, – так мы называли Ицхака Саде. Я долго ждал, пока Ицхак Саде выйдет, и сказал ему: „Извини, Ицхак, я слышал, что я должен стать заместителем Йосефа. Мне это совершенно не подходит, потому что он один из моих воспитанников“. Саде ответил: „Это распоряжение сверху“. Я принял это решение, и на следующий день мы пошли пешком из Гиват-Ада в Меарот Кармель [6] на стрельбы. Через два дня мы вернулись в Гиват-Ада и разошлись по домам. Когда я возвратился домой в Рамат-Ган [7], то встретился в центре города возле кинотеатра „Ода“ со своими друзьями. Среди них были Шломо Ландау, Авраам Данцигер и Йона Козович. Мы все вместе пошли в призывной пункт на улице Ахад ха-Ам [8] в Тель-Авиве. Он располагался в одном здании с „Сохнутом“. Не знаю, находится ли „Сохнут“ там сейчас. Тогда я сказал: „До свиданья, „Пальмах“, я иду в британскую армию!“ В призывном пункте сидели люди, которые уговаривали нас пойти в Buffs или в артиллерию. В итоге мы записались в транспортные части, а после призыва попали в Црифин [9]. Я прошел курс водителей в течение всего двух дней, так как у меня уже был опыт вождения автомобиля. И через несколько дней меня отправили на фронт. Там я присоединился к части 462 [10], где и числился до последнего дня своей службы в британской армии».

1. Гиват Ада – населенный пункт на севере Израиля, в Хайфском округе. Сегодня входит в населенный пункт Биньямина – Гиват Ада.

2. «…частью гимель…» – в Израиле применяется порядковая нумерация с использованием букв еврейского алфавита. В данном случае речь идет о части с порядковым номером три, который обозначен третьей буквой еврейского алфавита «гимель».

3. Кибуц Маоз-Хаим – поселение на севере Израиля, на берегу реки Иордан.

4. Зихрон-Яаков – населенный пункт на хребте Кармель к югу от Хайфы.

5. Ицхак Саде (1890—1952) – командир подразделений «Хаганы», руководитель «Пальмаха».

6. Меарот Кармель – пещерный комплекс горы Кармель.

7. Рамат-Ган – населенный пункт в центре Израиля. Сегодня примыкает вплотную к Тель-Авиву.

8. Ахад ха-Ам (1856—1927) – еврейский философ и писатель.

9. Црифин – военная база британских войск, располагавшаяся к юго-востоку от Тель-Авива, и одноименная географическая местность.

10. «…присоединился к части 462…» – 462 транспортная рота.

Оли Гивон: «Я был членом кибуца. Но приняли решение, что каждый кибуц выделит несколько человек для службы в „Пальмахе“, который был частью „Хаганы“ – действующей еврейской армии. Я числился капралом „Хаганы“, потому кибуц в день принятия решения о том, кто пойдет в „Пальмах“, утвердил мою кандидатуру. Не скажу, что я хотел вступить в „Пальмах“, но так решил кибуц. Сказали: „Оли пойдет в „Пальмах“. Его обучили в „Хагане“, и он хочет применить свои навыки“. Вот меня и отправили в „Пальмах“».

Гидон Бен-Исраэль: «Я родился 6 марта 1923 года в Хайфе. В 1937 году стал членом «Хаганы», где был ответственным за вербовку людей в молодежные батальоны. В основном это была молодежь Иерусалима, именно там я руководил вербовкой в период с 1938 по 1940 год. В возрасте 18 лет поступил на службу в Британскую армию и после создания Еврейской Бригады стал ее членом.

Бригада создалась тогда, когда большое количество палестинских евреев уже служило в британской армии. И когда сообщили о создании Бригады, то все, кто был в больницах, кто находился в отпуске дома, все как один захотели попасть в Бригаду и устремились на призывные пункты. Сейчас мне 92 года, я принял участие во многих битвах, сделал политическую карьеру, но до сих пор особо горжусь тем, что мне довелось воевать с нацистами в составе Бригады. В момент её создания я служил заместителем командира «Хаганы» в тренировочном лагере Сарафанд [1], и чтобы призваться в Бригаду, мне требовалось получить разрешение руководства. Я его получил, призвался в Бригаду и поплыл в Италию».

1. Сарафанд – название населенного пункта, расположенного в географической местности Црифин.

Даниэль Даган: «Я пошёл в армию добровольцем в конце 1941 года, в подразделение, которое еще не считалось боевым, – в караульную роту. Лишь спустя несколько лет из нас сформировали отдельный батальон. Стремление к признанию нас евреями, а не просто палестинцами в британской армии, было огромным. Мысль о том, чтобы после нескольких лет службы добиться признания, стала идеей фикс, которая сидела у нас в головах несколько лет».

Абрам Зильберштейн: «В 1936 году итальянцы вошли в Африку. Не знаю как и почему, но это изменило положение в Израиле: строительство остановилось, стояли недостроенные дома. Поэтому я устроился в гараж, где уже работал один из моих знакомых. Я быстро стал специалистом, потому что относился ко всему серьезно. Поскольку литературы по механике на иврите не существовало, мне пришлось изучить английский, и я брал уроки английского у одного из темплеров [1], жившего в немецкой колонии. Однажды меня подозвал к себе управляющий гаражом, в котором я работал, и сказал: «Я вижу, что ты не только механик, ты начитанный человек. Я не могу понять кое-что. Ты не мог бы мне объяснить? Что такое дифференциал? Почему когда одно колесо в воздухе, то оно не вращается?» Я объяснил ему, он понял, и после этого случая меня повысили.

Однажды к нам привели одного высокого парня (похоже, англичанина), который, видимо, занимался набором в английскую армию. После репатриации в Израиль я сразу вступил в «Хагану» и теперь хотел записаться в британскую армию. Но тот человек сказал, что они не принимают новых репатриантов – придётся подождать год, за который я должен «пустить здесь корни». Я ответил, что проходил военную подготовку в Польше. Во время учёбы в гимназии у нас два раза в неделю проходили занятия по военной подготовке, и весь наш выпуск стал офицерами. И только благодаря этой информации меня приняли.

В один из дней ко мне на работу пришёл тот же человек и сказал, что мне следует прибыть в «Вингейт» [2]. Я не знал для чего, зачем, почему. Попасть в «Вингейт» считалось очень престижным. Туда принимали только «сабров» [3], большинство из которых хорошо владело арабским языком. Я спросил, платят ли там какие-нибудь деньги. Он ответил, что платят. Я прикинул, что при бесплатном проживании и питании я смогу что-то откладывать и отсылать деньги домой. Я согласился, только попросил два месяца для того, чтобы съездить в Польшу, где я потерял своего старшего брата. Так и произошло: я съездил в Польшу, вернулся и прибыл в «Вингейт».

Я всегда относился ко всему, что делал, со всей серьезностью. И на работе, и в «Вингейте», где я отнесся серьезно к охране нефтепровода. Это было нашей первой и главной обязанностью, кроме того, мы занимались охраной новых поселений. Арабы поняли, что повредить нефтепровод можно, стреляя из «германской винтовки». Она была вдвое мощнее тех, что стояли на вооружении у нас. Пуля пробивала трубу, они поджигали течь, и было очень сложно устранить повреждение.

Наша база была мобильной. В основном мы располагались в Цфате [4], где находились резервуары для запасов воды (арабы постоянно их повреждали). Оттуда мы выходили на задания. Жили мы в палатках высотой 80 сантиметров, которые обложили вокруг высокими камнями, защищающими нас от обстрелов. А обстреливали нас каждую ночь. У нас работал повар-араб, которого мы не любили и не позволяли ему спать с нами. Он спал снаружи, и в итоге его убили.

В «Вингейте» мне довелось несколько раз разговаривать с одним англичанином, который хорошо владел арабским и совершенно не знал иврита. Его ребенком отправили в Судан. Английские дипломаты посылали своих детей с шести лет в арабские страны учить язык, потому что им была очень важна нефть.

Однажды после возвращения с задания, весь перемазанный защитной краской, я увидел своих товарищей сидящими у маленького радиоприемника. Они сказали, что говорят о моем поселке. Глава муниципалитета просит помощи, так как германские парашютисты высадились в городе [5]. Я сразу сказал: «Ребята, я вас оставляю». В это время «Вингейт» уже перестал быть воинской частью. Власти не хотели иметь с ним дело из-за ярко выраженной сионистской направленности и выслали его в Эритрею. Я сообщил, что иду в британскую армию.

Я прибыл к британскому офицеру, но он сказал, что не может дать мне бумагу о призыве в британскую армию, потому что я еврей. А у британцев по этому вопросу существовал договор с арабами. Но я все-таки добился, чтобы тот офицер дал мне письмо, с которым я прибыл на базу в Црифин. Но и там мне сказали, что не могут меня принять. Я заявил, что готов воевать против германцев. (В кино перед фильмом показывали выступления Гитлера. Я понимал, что это очень серьезно, и уже тогда решил для себя, что буду воевать против германцев.) Я почти потерял надежду, но он вдруг спросил меня, чем я занимался на гражданке. Я ответил, что работал автомехаником. Это считалось очень востребованной специальностью, он обрадовался и сказал, что для меня есть место. Потом он повел меня к врачу, где я прошел все необходимые проверки, после чего меня отправил в Стаффордширский полк, где я был единственным евреем среди семидесяти англичан. Я уже умел писать на английском, и бывало, ко мне подходили англичане, которые не умели писать, и просили помощи в написании чего-либо».

1. Темплеры – лютеранская община, проживавшая в Палестине (преимущественно в Хайфе) до Второй мировой войны. После начала Второй мировой войны и образования государства Израиль были проведены две волны депортации темплеров, и община прекратила свое существование. Сегодня большая часть палестинских темплеров и их потомков живут в Австралии и Германии.

2. «Вингейт» – имеются в виду ночные отряды особого назначения, состоящие из евреев и английских солдат, сформированные британским капитаном Чарльзом Ордом Вигейтом для защиты евреев Палестины от нападения арабов.

3. Сабры – евреи, родившиеся в Израиле.

4. Цфат – один из четырех священных для евреев городов. Расположен на севере Израиля, возле озера Кинерет.

5. «…германские парашютисты высадились в городе…» – вероятно, имеется в виду нападение Германии на Польшу.

Военная служба в британской армии и подпольных организациях ишува до создания Еврейской Бригады

Ашер Дишон: «Я служил в британской пехоте, но не в боевых частях. Евреи, которые служили в британской армии в Египте, выполняли в основном вспомогательные функции. Моя рота отправилась вместе с британцами в Египет, и нам дали задание охранять вооружение, сопровождать войска во время наступления в Египет. Вместе со мной воевали евреи, англичане и поляки. С нами служили и арабы, но очень-очень мало. Мы очень радовались, когда разбили Роммеля, потому что не знали на 100%, что происходит в Европе, но уже понемногу понимали и радовались победе над немцами хотя бы в Египте.

Мы воевали в форме британской армии. В Египте в боях не участвовали, а охраняли стратегические объекты. Только в Италии мы воевали против немцев с оружием в руках».

Арие Пинчук: «Я с уверенностью могу сказать, что ишув, еврейское сообщество Палестины, сплотилось, когда Роммель наступал на восток. И действительно, судьба висела на волоске, он был близок к успеху».

Даниэль Даган: «Во время наступления Роммеля мы не чувствовали страха или отчаяния. Волнение? Да, потому что мы знали, что произойдет. Но мы бы сражались и сражались до конца, с надеждой на то, что их конец наступит раньше. Вот такие были чувства».

Хаим Аст: «Я присоединился к части 462, где и числился до последнего дня своей службы в британской армии. Я находился среди тех, кто спасся с корабля «Эринпура» [1]. Во время его крушения погибло 140 человек, а я был один из тех, кто спасся, пробыв в воде три с половиной часа.

Еще до того, как я попал в эту часть, они осуществили переброску австралийской дивизии из Сирии в Эль-Аламейн. Мы обслуживали и эту дивизию, и фронт в целом. Там располагались канадские, австралийские, южноафриканские, индийские подразделения. Среди них также действовало несколько еврейских частей из Палестины: два подразделения водовозов, четыре транспортных подразделения и одно подразделение инженерных войск. Инженерные войска проделывали такую колоссальную работу и демонстрировали настолько высокую активность, что их регулярно обстреливала немецкая армия, полагая, что это какие-то важные части.

После этого произошло масштабное наступление, которое я называл «пуш» и во время которого я дошел до Туниса. Когда мы прибыли в Тунис и разместились в районе Триполи, нас начали готовить к гражданской обороне. Наш автопарк состоял из старых машин, износившихся за время использования в пустыне: английских «бедфордов» и «хью элей», которые мы называли «бульдог» [2]. В районе Кайо [3] нам заменили эти машины на новые «доджи». Моего заместителя командира во время пребывания в Тунисе звали Бен Ами Меламед. Он учился вместе со мной в тихоне [4] «Борухов» в Гиватайме [5].

Когда мы осуществляли ту операцию, которую я называю «пуш», части продвигались так быстро, что захватили в плен очень много немецких пленных. Их собрали где-то 30 или 40 человек и решили, что наше подразделение должно их охранять. Произошел очень серьезный спор между нашими солдатами – расстрелять их или оставить в плену. В итоге победили те, кто выступал за то, чтобы оставить их в живых. После этого пришел конвой, который увез их уже с прифронтовой зоны в тыл, в лагеря для пленных.

Через несколько дней мы прибыли в Александрию, где на один корабль село триста человек, а на другой – тридцать человек с автопарком. Два дня мы простояли в порту и только на третий день вышли в путь. Мне кажется, что это произошло 26 апреля. Как-то раз, 1 мая 1943 года, ближе к вечеру мы поднялись на верхнюю палубу. С нами плыл офицер, который работал профессором в Иерусалимском университете. Его звали Айхен Берт. Он рассказал нам о дне первого мая, а также рассказал большой секрет – куда мы плывем. До этого мы не знали вообще, куда мы плывем. Он сказал, что мы должны прибыть в Сицилию. Между тем появился патрульный германский самолет.

[Моим командиром в Тунисе был] Але Иоффе, еврей из Южной Африки, который прибыл в Израиль и получил назначение командовать частью 462. О нем рассказывали, что когда корабль тонул, то он плавал и спасал тонущих. В противовес другому, я не хочу называть его имя, который спрятался между оборудованием и не помог никому. Также с нами плыл Морис Гриншпан из кибуца Далия [6]. И еще один офицер… нет, не помню уже имен.

Немецкий патрульный самолет опустился на уровень поверхности воды и летел между судами. Шло 35 судов, но ни одно из них не могло в него стрелять, так как получалось, что мы стреляем друг в друга. Потом этот патрульный самолет исчез, а вместо него появилась целая группа самолетов, которая начала нас бомбить. Наш корабль был флагманским, я не знаю, по этой причине или нет, но в него попали дважды. Одна бомба попала со стороны верхней палубы и одна с борта. После атаки я находился под нижней палубой и попытался подняться наверх. Там я встретил Йону Козович, он плакал и хотел спуститься к воде. Корабль начал крениться набок. Я на него накричал, накричал очень некрасиво: «Ты что, какая-то женщина из Тель-Авива?! Ты солдат! Прыгай в воду!» Затем я его толкнул и сам прыгнул следом.

Я был в спасательном поясе. Все были в спасательных поясах, кто не надевал пояс, тот тут же получал наказание на месте. В воде мы вместе с Йоной собрали доски и держались за них. Потом мы увидели, что с судна спустили плот, и поднялись на него. Могу сказать, что, находясь в воде, я смог спасти десять человек, не умея плавать. И по сей день я не умею плавать. Если честно, то даже не захожу в воду. Не могу сказать, что это фобия, но в воду не захожу.

Корабль тонул носом, и мы спасались сбоку, потому что знали – образуется воронка, которая может нас затянуть. Корабль затонул за четыре минуты. Когда мы находились в воде, то слышали призывы о помощи: «Помогите! Помогите!» Двое, которых я еще подобрал, оставили наш плот и поплыли к другому плоту, потому что на моем плоту было десять человек: шесть сверху и еще четыре держались за спасательные канаты вокруг. Я тоже находился в воде и держался за веревку. Люди плакали. Вот эти двое, которые покинули мой плот, одного звали Пинхас Леви из Гиватайма, у второго была фамилия Клекель, он ее поменял на Паамони. Они оставили нас, поплыли к другому плоту и в итоге тоже спаслись. За те три с половиной часа, которые я находился в воде, я уже успел мысленно попрощаться со своими родными и близкими, со своими друзьями. Мы видели проплывающие мимо нас спасательные шлюпки. Была ночь, они нас не видели и не слышали, хотя мы кричали им. Так продолжалось три с половиной часа, они сделали еще один круг, вернулись, проплыли рядом с нами и только тогда заметили нас и подняли из воды. После трех с половиной часов в воде люди находились в неадекватном состоянии, один увидел струю воды из двигателя, подумал, что это веревка, пытался за нее схватиться и кричал: «Что это такое? Невозможно ухватиться за веревку!» Потом в воде появился Амрам Бен-Цви, старшина из моего отделения (между прочим, его отец стал вторым президентом Израиля [7]). Йона Козович схватил меня за ноги, я нагнулся к воде и вытащил Бен-Цви из воды. Когда я его вытащил, то увидел, что на его спасательном жилете в комплекте вещей есть «мими» (фляга для воды), а под этой флягой находился специальный герметичный запас шоколада на 48 часов. Я спросил его: «У тебя есть вода?» Он ответил: «Да», и дал мне эту флягу. Но я не заметил, что фляга без пробки, перевернул ее, начал пить и не сразу понял, что это морская соленая вода вперемешку с соляркой, которая разлилась из судна. Я напился ее, и у меня началась такая рвота, что я чуть душу свою не вырвал.

Слава Б-гу, когда мы оказались на спасательных судах, нас обслуживали словно младенцев: давали теплый чай, бисквиты и даже вяленое мясо. Чисто случайно оказалось, что я лежал рядом с Амрамом, и он мне сказал: «Ты кушай, а я съем все, что останется». Я взял бисквит, разломал его пополам, еще раз пополам и понял, что не смогу это есть. Я отдал все Амраму, но тот тоже не смог съесть. В таком состоянии мы находились после трех с половиной часов в воде. На спасательном судне нас переодели, и там мы находились до утра. Это все происходило в районе Бенгази. Когда мы уже пришли в Бенгази, то там стояли наши инженерные войска, которые сказали, что видели, как наши суда атаковали самолеты. На земле я почувствовал себя плохо. Когда мы прибыли на берег, там находилось большое количество медиков. Они всех спрашивали: «Как вы себя чувствуете? Хотите ли вы в госпиталь или хотите остаться со своим подразделением?» Несмотря на то что я чувствовал себя очень плохо, я сказал: «Как я могу оставить подразделение?» и остался со своей частью. Назавтра я уже чувствовал себя гораздо лучше.

Несколько дней мы находились в Бенгази, в перевалочном лагере. Нашими старшинами были Ян Евиховский и Амрам. Несмотря на то что все мы служили примерно в одном звании, их назначили ответственными. Они сказали: «Друзья! Мы идем на рынок. Мы слышали, что печенка восстанавливает силы, которые мы потеряли во время потопления судна». Мы организовали группу из примерно пятнадцати человек, пошли на рынок Бенгази и опустошили все мясные лавки. Затем мы принесли всю эту печенку в какое-то заведение для питания, отдали ее и сказали, чтобы ее жарили, варили, делали что хотят. И всю эту печенку мы ели и восстанавливали свои силы.

После этого мы на машине вернулись в Израиль до Кантары [8]. Из Кантары на поезде прибыли домой. По британскому законодательству, тот, кто потерпел крушение в море, получал «отпуск спасенных» – две недели пребывания дома. Я прибыл домой, а в течение двух недель командование создало новое подразделение. Пока я находился в отпуске, то один раз ехал на площадь Ха-Мошавот в Тель-Авиве. В автобус зашел солдат, который сел недалеко от меня и начал возбужденно рассказывать, что он плыл на судне, которое утонуло, и как он с него спасся. Я сидел недалеко от него, и когда он закончил рассказ, спросил: «Извини, ты случайно не знал человека по имени Хаим Аст? Это мой друг, и он тоже плыл на этом судне». Он ответил: «Да! Конечно, знал! Он утонул в море! Я его знал, он был очень хорошим парнем!» И он мне рассказывал всякие басни. Когда мы вышли из автобуса, я вытащил свой военный билет, показал ему и сказал: «Посмотри на то, с кем ты разговаривал». Если бы рядом находилась яма, этот человек бы в нее залез, так ему было неудобно. Он исчез, и больше я его не видел.

Через две недели мы собрались в Холоне [9] на площади Струмы. Там поставили палатки и собрали всех спасшихся. Оттуда нас доставили в Црифин, через иерусалимские ворота, через Беэр-Яков, в место, которое называли «Тунис кемп». И там нашу часть воссоздали заново. После этого мой командир послал меня в Бейрут заниматься поставками овощей и фруктов для британской армии в лагерь Аленби в Иерусалиме. Через два дня, когда я вернулся назад в часть, увидел объявление, что Хаим Аст повышен в звании. Я пришел к командиру и сказал: «Ты же знаешь, что я этого не хочу. Мне этого не нужно». Это не помогло, он сказал: ты с этим останешься. К концу своей службы я получил звание «временный сержант» – это значит сержант без содержания. Из-за того, что нас расформировывали, требовались люди с соответствующим званием, которые занимались этими вопросами.

На этом моя карьера не закончилась. Пришел приказ, и из лагеря, который назывался «Тунис», нас отправили на машинах в Африку, в Триполи. Нас везли на автомобилях, которые могут двигаться и по воде. Выхлопные трубы у них выведены наверх, а электрическая часть защищена от воды. Это обычные «шевроле», только переделанные».

1. «Эринпура» – лайнер Erinpura с водоизмещением 5224 тонны, был построен для дальневосточной линии British India Steamship Company и спущен на воду в 1911 году. Во время Первой мировой войны был плавучим госпиталем. В 1919 году песчаная буря выбросила судно на риф, где оно находилось в течение года, пока не разломилось пополам. Кормовую секцию отбуксировали в Бомбей и изготовили новый нос. В 1923 году лайнер после ремонта вернулся к нормальной службе. В мае 1943 года Erinpura участвовал в Мальтийском конвое, получил прямое попадание авиабомбы и затонул в течение четырех минут.

2. «…„хью элей“, которые мы называли „бульдог“…» – возможна неточность, непонятно, о каком автомобиле идет речь.

3. Кайо – невнятное произношение. Предположительно, район Туниса, но возможно, имеется в виду Каир или другой населенный пункт, похожий по звучанию.