Текст книги "Мария. Трудное время"

Мария
Трудное время
Антонина Ивановна Евстратова

© Антонина Ивановна Евстратова, 2024

ISBN 978-5-0062-8722-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АНТОНИНА ЕВСТРАТОВА

МАРИЯ

Книга основана на реальных событиях.

Посвящается моей маме.

Глава 1. Исповедь перед другом

Игнат обернулся на друга и усмехнулся, – Что с тобой, Илья? Ты уставился на баб, как конь на жеребицу, того гляди, заржешь! Поторапливайся, коси, не-то мужики обойдут нас!

– Не обойдут! Ты только посмотри, Игнат, в сторону женщин!

– Да, что смотреть на них? Бабы, они и есть бабы! Что я их не видал? Если бы ты знал, скольких девок мои руки перещупали!.. Да все они одним миром мазаны!

– Эх! Не скажи! Такую красавицу ты не видал!

– Ну сщас, Илья, гляну, из-за кого ты с места сдвинуться не можешь! – опираясь на косу, он устремил свой взор на косильщиц.

– Ну и, что? Все бабы на одно лицо!

– Все, да не все! Да ты глаза протри, с тебя пот в три ручья!

Игнат с глаз смахнул соленый пот.

– Ну, смотрю и, что дальше?

– Ничего просто смотри! – Игнат, прищуриваясь от солнечных лучей, приложил ладонь к широким черным бровям, долго всматривался в женщин.

– Постой, постой, Илья, вижу, она идёт впереди всех, на ней зеленый платок! И кто эта баба?

– Не баба, а женщина! – с нежностью произнес Илья.

– Ну, хорошо женщина, какая разница?

– Для меня большая разница! – он смотрел на нее, как на картинку и любовался ею.

– А ты прав, её невозможно не заметить, она выделялась бы даже из сотни красавиц! – согласился Игнат.

– А я что говорил?! – воскликнул Илья, расчесывая рукой черные усы, будто готовился к свиданию.

– И кто она?

– А тебе зачем? – он криво улыбнулся и ревностно посмотрел на друга.

– Необычная редкой красоты женщина! – с восторгом сказал Игнат.

– И – я о том же, а ты не верил!

– И, как это я раньше не заметил её?!.. Расскажи, Илья, откуда такая красавица? Или ты сам не знаешь?

– Да лучше бы не знал… и жил спокойно… душу не терзал! – он обратил свой взор на огромное поле выше своего роста, нескошенной пшеницы и тяжело вздохнул.

Игната еще больше разобрало любопытство, он встал перед другом.

– Ну не томи, рассказывай! Замахнулся так бей!

– Тебе-то зачем? – ледяным голосом спросил Илья.

– Уж больно хороша женщина! – не скрывая восторга, ответил Игнат, – Сам Бог послал меня сегодня, чтобы я встретился с ней! – Илья хмуро посмотрел на друга. – Да пошел бы ты, бабник! Ничего я не буду тебе рассказывать!

– Ты что заревновал? – Илья сдвинул широкие черные брови, повернул назад козырёк фуражки и зыркнул на Игната светло-зелеными глазами. Ему хотелось сказать другу нечто такое, чтобы тот понял, «На чужой каравай, рот не разевай», – но, открыв тонкие губы изо рта не прозвучало ни звука.

– Илья, неужели ты и, правда, подумал, что я?.. Я не способен на такое, а просто ради любопытства!

– Смотри, Игнат, за неё и голову могу свернуть!

– Плохо же ты думаешь о друге! – обиженно буркнул Игнат.

– Да что, Игнат, рассказывать?.. Снова душу теребить! Знаешь, как скребёт здесь! – он приложил руку к широкой груди и посмотрел в сторону женщин. Тяжело вздохнул, изо рта прозвучал тихий стон.

– Эх! – покачал он головой, – Недосягаемая ты моя! Ну, так и быть, – он повернулся к Игнату, – Матреной её зовут, овдовела лет пять назад. Мужа её, я не видал, но слыхал, о нем говорят, был великаном! Из всей округи сильнее его не было, мог одним ударом кулака убить быка!

– Фигня все это, Илья, какой кулак надо иметь, чтобы одним ударом убить быка? Кувалдой и то несколько раз надо ударить, а это кулаком! Нет, я не верю!

– Не знаю, Игнат, об этом я слышал от нескольких мужиков, говорят, сами видели, как он быка-убийцу убил!

Игнат расширил глаза и приподнял бровь:

– Вот это да!.. – и помотал головой. – И, что дальше с Матреной?

– Да что? После к ней сваталось много мужиков, и она любого могла бы выбрать. А нет, для всех от ворот поворот! Для неё не существует нашего брата, да она и не нуждается в нас, всю мужскую работу делает сама!

– Работа работой, Илья, а мужика ей надо! Смотри, в ней кровь с молоком играет сочная, аппетитная! От одного взгляда на неё кровь в жилах закипает! – с азартом произнёс Игнат.

– Остынь, а то гляди, вся кровь выкипит! – с усмешкой сказал Илья.

– Что неужели заревновал? – заглядывая в светло-зеленые глаза другу, спросил Игнат.

– Бесполезно ревновать, она и на тебя не посмотрит.

– Почем ты знаешь? На тебя не смотрит, а за мной может, побежит!

– Не парся, Игнат, к ней сватались такие мужики, нечета нам с тобой!

– Может на этот счет, Илья, у нее есть свои причины? Не может, быть, чтобы здоровая женщина не хотела мужской ласки!

– Я согласен с тобой, Игнат, тяжело ей без мужской ласки! Думаю, дело в её дочери, она родила в шестнадцать лет ну, как говорят, в подоле принесла! Для Матрены, это было большим позором. Тогда у неё был свой грудной, а здесь дочь оставила ей своего ребенка!

– Она, что бросила его? – он удивленно приподнял дугообразные черные брови.

– Нет, не бросила, она безмолочной была! Ну, Матрена забрала себе, отняла своего от груди и стала кормить внучку.

– Да «повезло» женщине! – сказал Игнат, поглаживая на своей голове черные густые волосы.

– Я бы сказал, повезло внучке! – поправил его Илья.

– Я в другом смысле, Игнат!

– А, ну да!

Внучка, как только разговаривать начала, стала называть Матрену мамой, а мать свою по имени. А пока поднимала внучку, сын средний повзрослел, сразу мать предупредил:

« – Уйду, говорит из дому, если выйдешь замуж!», – его, она очень стеснялась и боялась потерять!

– М-да думаю, Илья, дети её эгоисты!

– Может, быть, только она так не думает!

– А о себе она подумала, что ждет её впереди? – Игнат нервно дернул рукой.

– Ясно, Игнат, что её ждёт!.. – он вздохнул, – Такой женщиной не просто овладеть. А люблю её больше своей жизни! Я согласен за ней идти, хоть на край света!

– Не понимаю я тебя, Илья, неужели так сложно уговорить бабу?

– Не бабу, Игнат! На бабу, я бы не посмотрел! Такая уже у меня есть! – он криво ухмыльнулся.

– Не поверю я, Илья, чтобы перед тобой можно было, устоять! Ты посмотри на себя, какой ты бравый! Высокий, сильный, как Спартак! И нос греческий, и волосы чернее смолы! – Илья громко расхохотался при этом, показывая ровные белые зубы.

– Что нашло на тебя, Игнат? Будто перед будущей тещей меня нахваливаешь!

– Так и есть! Ты не замечаешь, за тобой табуном ходят молодые девчата!

– Ходят да не те! Эх ты, Игнат, Игнат, знал бы ты её, не говорил бы так! – Игнат приподнял бровь, – Ты заинтриговал меня, Илья, попробую познакомиться с ней поближе, так ли она хороша, что ты при виде её дышать перестаешь! – Илья гордо поднял голову и холодно посмотрел на друга.

Глава 2. Матрёна

Пока друзья вели разговор, Матрена поравнялась с ними. Повернула голову в их сторону и, как бы осуждающе посмотрела на них.

– О чем можно говорить? Время к обеду ряд докосить надо, а им хоть бы хны! – отчего она еще быстрее стала махать косой, только слышно было, как стебли, срезанные литовкой, произносили звуки джиг-джиг, ложась мягко и ровно один к одному.

– Смотри, Илья, как мастерски она управляет косой, а какой красивый ряд!

– Да, Игнат, она на все руки мастер, мужику, ни за что не уступит, давай и мы поднажмем, не то она обсмеёт нас!

Спина Матрены через плечо была перевязана, скрученным мягким зеленым жгутом, что облегчало ей держать литовку, и красиво подчеркивал её стройную фигуру. Илья и Игнат остановили на ней взгляды. Её прядь темно-каштановых волос выбилась из-под зеленого платка и свисала над черной дугообразной бровью, она изредка сдувала её вверх, при этом густые черные ресницы произвольно закрывали широкий полуовальный разрез изумрудных глаз. Она почувствовала на себе взгляды мужиков и залилась смущенным румянцем, отчего стала еще красивее.

– Илья, ты давно её знаешь?

– Как с фронта пришёл.

– Она была уже вдовой?

– Тогда я не видел и не знал её. Потому, что сам только приехал. Мне нужно было где-то жить, я нашел себе жилье и стал сожительствовать с хозяйкой. У неё муж с фронта не вернулся, вот она и приняла меня. Сам знаешь, каково здоровой бабе без мужика! Да и наш брат фронтовой, после войны на женщин, как пчелы на мёд слетались! Ну, я обрадовался бабьему телу и завалился к ней под бок! А после встретил Матрёну, влюбился и решил, попытаю свое счастье, пришел к ней домой. В избу к ней не заходил, она тогда строила себе баню. «Увидев меня, она смутилась, одернула край голубой длинной юбки, заправленной за пояс, которая обнажала выше колена её стройную ногу. Точеная головка была накрыта светло-зеленым платком, один конец платка свисал на её хрупкое плечо, отчего изумрудные глаза казались ещё зеленее. Никогда мне не приходилось видеть так близко женщину, такой красоты. Я настолько был поражен, что не смог сразу вступить с ней в диалог. Не меньше меня удивило, когда увидел её мастерство, ни за что бы ни подумал, что можно смастерить такое чудо из соломы, глины и прутьев чащи!

– Ты ко мне? – спросила она звучным голосом.

– Да, к вам, – робко ответил я, – Пришел помочь вам по строительству, вам же нужны помощники? – она измерила меня своим пронзительным взглядом, отчего по моей спине пробежал холодок.

– Тебе, что-то надо? – спросила она, присев на скамью у стены, предложила мне присесть рядом и очень внимательно посмотрела в мои глаза. Наши взгляды встретились, тогда я понял, что люблю её и не проживу без неё даже дня! Я задался целью, что бы мне ни стоило добиться её взаимности! Она посмотрела на меня проницательным взглядом, а я растерялся и не знаю, зачем спросил:

– Вы строитель? – она ничего не ответила, легкая улыбка скользнула по её румяному лицу. Через мгновение спросила:

– Ну, так что, помощник, зачем пришел, или так и будешь молчать? – она, конечно, догадалась, что я влюблен в неё и вела себя со мной, как кошка с мышкой! А я все думал о своем, как бы мне завидовали все мужики, если бы вдруг, она вышла за меня! Пока я представлял себе, она, улыбаясь, повторила свой вопрос:

– Ты, что хотел, помочь мне, или еще чего? – её голос был глубоким, а тон властным. Веришь, Игнат, перед фашистами я так не робел, когда шел в атаку! А перед ней терялся, не мог собраться с мыслями, шарпал по земле своими сандалями, как мальчишка и молчал. Смотрел на неё, и мой язык, будто распух и не шевелился! Видя мою растерянность, она встала, взяла меня за локоть и вывела на улицу.

– Здесь тебе будет лучше! – тихо сказала она.

– Я вдохнул свежего воздуха и действительно почувствовал облегчение, меня покинуло напряжение, и вернулась уверенность. Я взял её руку в свою ладонь.

– Простите меня, – прерывающим голосом проговорил я.

– Конечно, прощаю! – ответила она, улыбаясь – Но за что? – она смотрела на меня мило, как ласковый ребенок!

– За то, что я такой! – с волнением произнес я. – Понимаете, когда встретил вас, с тех пор думаю только о вас!

– Значит, как я поняла, ты признаешься мне в любви? – прищурив свои очаровательные глаза спросила она и улыбнулась краешком прелестных губ.

– Да! – выпалил я, – Поймите, я не мальчик, за плечами долгая прожитая жизнь, имел семью, пока на фронте был, потерял!

– Как потерял? – с волнением спросила она.

– Мне не хотелось говорить ей о моей семье, но она своим взглядом настаивала на рассказе и ждала. Я не мог ей отказать и рассказал:

– Когда началась война с Германией, мы жили в Брянске, в наш город прорывались немцы. Тогда было принято решение эвакуировать всех детей, женщин и стариков вглубь Сибири, там был тыл. Свою жену и сына я тоже отправил, а сам ушел на фронт. После войны искал их, объездил всех родных, но они нигде не появлялись, думаю, попали под бомбежку, много было таких случаев. Она тяжело вздохнула и тихо сказала:

– Моего мужа не взяли на фронт, у него были больные легкие. Он еще бы пожил, если бы серьезно относился к своему здоровью, теперь вот приходится жить за себя и за него!.. – она сделала не большую паузу. – Что поделаешь, значит, так Богу угодно… ничего выживем! – её голос срывался. Я понимал, как ей трудно нести вдовью долю и удивлялся, как она одна смогла поднять четверых детей и выжила сама в годы войны? Тогда в деревне, почти в каждой семье умерли от голода старики и маленькие дети. Да, в Сибири войны не было, но была борьба с голодом.

– У меня, – продолжала она, – Не вернулись с фронта два брата и два зятя-мужья моих сестер, дети остались сиротами. Проклятая война!.. – помолчав несколько секунд, с горечью продолжила: – Мужики из нашей деревни, почти все погибли, из них больше половины совсем молодые ребята! Считай, деревня стала обезглавленная, а приезжие, неизвестно кто они, откуда и почему здесь? Не поверю, чтобы у них до войны не было родных или близких, вот ты, как попал сюда?

– Видно Бог направил в ваше село, чтобы найти свою половинку, – спокойно ответил я.

– Ну и, как нашёл? – спросила она, наши взгляды снова встретились.

– Не нашел, а встретил! – я имел в виду её и, как школьник, не выучивший урок терялся перед строгим взглядом учителя, но с усилием перевел дыхание, ответил:

– Встретил вас! – она так же умиленно улыбнулась, а мне показалось, мой ответ ей понравился, – не много, помолчав она спросила:

– Я правильно понимаю, ты меня замуж зовешь?

– Наконец-то! – Разговор подходит к тому, зачем пришел, – подумал я.

– Глядя в её завораживающие глаза, я с нежностью сказал:

– Да, зову и прошу вашей руки, Матрена Васильевна, выходите за меня!

– Звать-то тебя как, жених?! – она еле сдержала смех, – А-то давать согласие замуж за человека без имени, как то неудобно!! – она глянула на меня, и я увидел, в её глазах зажглась искорка, затем она посмотрела на небо, будто хотела спросить у кого-то совета.

– Простите! – робко начал я, – Увидел вас, и всё вылетело из головы, зовут меня Илья, зачем приехал сюда, я уже говорил, а квартирую у Фаины! – она неожиданно отвернула от меня голову в сторону речки, которая была в метрах десяти от постройки. И, как бы, прислушиваясь к её журчанию, молчала, затем тихо переспросила:

– У Фаины, значит?

– Да у неё, – смущенно ответил я.

– А слышала, слышала, она очень довольна своим квартирантом! Говорит, он в ней души не чает! Так, значит это ты?! – она повернулась ко мне и с улыбкой спросила:

– Что же ты, Илья, обижаешь Фаину? С ней спишь, а меня пришел замуж звать!

– Этим вопросом она застала меня врасплох. И я, будто, жуя слова еле выговорил:

– С Фаиной у меня ничего серьезного нет, я просто уважаю её!

– Вот-вот, и она так говорит! Хорошо, Илья, за предложение замуж спасибо! Я подумаю, а сейчас у меня много дел, извини! – она резко развернулась и зашла внутрь постройки, даже, не посмотрев в мою сторону. Я стоял снаружи, надеясь на то, что она выйдет, зная, что я еще не ушел, но она не вышла. И только тогда я понял, она не стала продолжать со мной диалог из-за Фаины.

– Вот так, Игнат, попытал я своё счастье!.. Простить себе не могу свою глупость! После несколько раз приходилось нам пересекаться, и я намекал о своем предложении. Она мило улыбалась и молча проходила мимо. Веришь, Игнат, в моем сердце только она, не знаю, что делать? – Игнат хотел, дать совет другу, но он и сам не знал, что сказать.

– Тут дело такое, в своей жизни не разберешься, а советы давать, как можно? – подумал он, но решил друга пожурить.

– Ну, ты и шустрик! Любовь такой женщины добиваются годами! А ты хотел за один час!

За разговором друзья не заметили, как Матрена обогнала их и, как сами дошли до конца ряда.

– Всё, Игнат, делаем передышку, ждем мужиков, пока они закончат ряд, тогда и пообедаем вместе! – прерывисто сказал Илья.

Матрена, докосив свой ряд, спокойно лежала на траве под ветвистым кустом, закрыв пушистые ресницы, она держала соломинку во рту и изредка покусывала её.

– Смотри, Илья, Матрена уже отдыхает!

– Ну, я же говорил надо поднажать, а ты все расскажи да расскажи! Вот дорассказывались, она уже отдыхает, а мы только приплелись!

– Ну, что теперь утопиться? – буркнул Игнат. – Давай подойдем к ней!

Матрена услышала разговор, приподнялась на локте, приложив руку выше бровей от палящего солнца, – А это вы?! Как жарко сегодня, мужики! Устали от жары, идите под куст, места всем хватит! – Игнат подошел первым. Илья не решался подойти, стоял под солнцепёком, опершись на литовку, тяжело, дыша, вытирал мягким полотенцем пот с лица и шеи. Матрена обратила внимание на Игната, у него резко очерченный профиль лица, с застывшим на нем серьезным задумчивым выражением. Раскрасневшееся его лицо говорило о нервном возбуждении.

– Он стесняется меня, – подумала Матрёна и улыбнулась. Она лежала с закрытыми глазами. Хотя её фигура и была скрыта от мужских взоров, но невозможно было не заметить, как при вдохе поднималась её тугая высокая грудь. Крутые бедра и стройные ноги сразу бросились в глаза Игнату. При этом плечи его сразу расправились, он стал будто выше ростом, а в черных глазах загорелись искорки.

– Какая красавица! – подумал он, – А запах от неё исходит такой сладкий и манящий, что кружит голову! – ему стало стыдно за свои чувства, прихлынувшие к нему так неожиданно, он отошел в сторону, закурил папиросу, затянулся дымом крепкого табака, глубоко, вдыхая и снова, выпуская его кольцами изо рта тонких губ, украдкой поглядывал на Матрёну.

– Вот черт! Ничего подобного со мной не происходило! Не зря Илья говорил, что в атаку было легче идти, чем подойти к ней! За такую женщину можно и побороться, но как? Илья, как бы мне друг, неудобно! А, что с того, что друг? Даже брат у брата уводит любимую женщину, или сын у отца и наоборот! Может эта женщина моя судьба, мало ли, как жизнь повернет! Ничего, поживем, увидим! – размышлял он.

Рядом с Матреной лежала сумка с обедом, она приподнялась, посмотрела по сторонам, женщины из её бригады подходили к концу ряда, и время подошло к обеду.

– Мужики, присаживайтесь рядом, пообедаем, чем Бог послал! – она достала из сумки булку домашнего круглого хлеба с подрумяненной корочкой, яйца, соль, молоко, огурцы и зеленый лук-пырей. Такая еда была у каждого, кто работал в поле.

– Как знала, что не одна сегодня буду обедать, взяла больше еды, да вы присаживайтесь, не стесняйтесь! – Игнат докурил свою папиросу, погасил слюной, отбросил от сухой травы, и с силой потер по ней огромным размером сапога.

Незаметно Матрена наблюдала за ним. Его лицо с грубоватыми чертами и сияющими глазами говорили о его характере, что он еще тот шельмец!

– Илья! – крикнул Игнат. – Что ты за литовку ухватился, как за девку? Иди, перекусим! – на его губах заиграла пленительная полуулыбка, она была только для Матрены, – она томно опустила глаза. Илья положил свою косу и неуклюже подсел с боку к Матрене, как бы, нехотя коснулся предплечьем её спины, мгновенно внутри его вспыхнул прилив жара. Она незаметно отодвинулась в сторону. Обедали молча, Илья с Игнатом перемаргивались, переглядывались, а Матрена ловила на себе их взгляды, что привело её в неловкость, а без того румяные щеки приобрели более красный цвет. Она поправила на голове платок, полотенцем обтерла руки, затем бросила на них разгневанный взгляд, резко поднялась и, оставив друзей одних, пошла к своим женщинам.

– Во, как, даже слова не сказала, вскочила и ушла! – буркнул Игнат.

– Я бы тоже ушёл! Ты думаешь, она не заметила, что мы ненормальные? Эта женщина мудрая, видит насквозь нашего брата! Тем более после моего предложения!

– Да, как не понять?.. Ну, Илья, соглашусь с тобой, правду ты рассказал о ней! Ты видел, какого цвета у нее глаза? Настоящий изумруд! Носик, как нарисованный, а прелестные пухлые губы, как магнитом притягивают! Вот всё при ней, и рост, и фигура, ну прям, как я люблю! – он почесал свой крутой подбородок, взглянул на друга, – Теперь вот думаю, не попробовать ли мне к ней подкатиться? – сказал Игнат, не то всерьез, не то разыгрывал друга.

– Да ты охренел? – выпучив глаза, загремел своим басом Илья.

– А, почему бы и мне не испытать свое счастье? В отличие, от некоторых я ни с кем не сплю! – укорил он Илью. – Она тебе все равно откажет из-за Фаины! А теперь, как я увидел её, и вдохнул исходящий от неё запах! – он прикрыл свои черные глаза, – Вот, где она запала у меня! – он ладонью стукнул себя в грудь, – Завтра же пойду к ней домой, познакомлюсь с её детьми, а там будет видно! – Илья удивленно посмотрел на него. Игнат гордо вздёрнул подбородок. – Только не пытайся отговаривать меня, я уже все решил! – сказал он, поднимая на лоб свои бархатные брови.

Мягко, говоря для Ильи всё это было довольно неожиданным, он с шумом втянул в себя воздух и положил руки на колени, его пальцы чуть заметно подрагивали.

– Ну-ну давай! – не выдержав гнева, но, сдерживая крик, промолвил Илья с насмешкой:

– Не забудь на свадьбу пригласить, жених! Вставай пора косить, мечтатель! – он взял литовку с рвением обтер сухой травой её остриё, и широким шагом пошел на новый ряд не скошенной пшеницы. Игнат следом поплелся за ним, всматриваясь в сторону косильщиц, взглядом искал Матрёну.

Матрёна раньше других косильщиц закончила косить ряд и торопилась домой. Думала о прошедшем дне и почему-то образ Игната предстал перед её глазами, как он курил и, как поглядывал на неё. – Мужик он, конечно видный, сильный и работящий! – она пыталась найти в его внешности то, чтобы ей не понравилось, но не находила и подумала: – Если бы он предложил мне замуж, чтобы я ответила? – она улыбнулась, – А ответ свой знаю, как всегда нет! Может он добрый и надежный, а вдруг какой-нибудь деспот! Тут никак не угадаешь! – размышляла она. – Да, замуж – не напасть! – сказала она себе и облегченно вздохнула. Подходя к своей избе, ей навстречу бежала Тоня-внучка.

– Мама-мамочка! – она обхватила Матрену худенькими ручонками, и прыгала на тоненьких ножках.

– Я Розку пригнала! – похвасталась она. – Матрена погладила кучерявую кипельно-белую головку девочки, – Молодец, Танина, ты так быстро выросла, уже по хозяйству помогаешь мне, а совсем недавно была маленькая, как кукла, а теперь вон какая, уже за коровой ходишь! – Тоня от её похвалы была самая счастливая, громко смеялась и прижималась к матери. Матрена с нежностью посмотрела на неё, и подумала: – Что ждет тебя в жизни? Если с самого первого дня появления на свет Божий, была нежданной и нежеланной! – она тяжело вздохнула, грудь сдавило, в горле появился комок горести, и невольно полились слезы. Она приподняла девочку на руки и крепко прижала к своей груди, – Я тебя никому не отдам, никому, никому, я люблю тебя больше своей жизни! – еле слышно дрожащим голосом сказала она. Тоня смотрела на плачущую мать и не понимала, почему она плачет и говорит, что никому её не отдаст! – Мам, не плачь, – она обняла её, – Почему ты плачешь, мамочка?

– Не плачу я, доченька! – она обратила свой взор за горизонт, – Нам пора Розку доить, пойдем, помощница, хозяйничать будем! Видишь, Васька ждёт молоко! – Тоня рассмеялась, глядя на своего любимого кота, подбежала к нему, и стала гладить его толстую мордочку. Вместе с котом она каждую вечернюю дойку ходила с матерью, садилась на корточки рядышком с Матреной и подставляла под соски огромной коровы алюминиевую пол-литровую кружку. Молоко через минуту наполняло её до краев, а сверху поднималась пушистая пена, затем, не отходя от матери, она пила его маленькими глоточками, смакуя, сопела в кружку, а в горле было слышно, как она его глотала. Напившись, облизывала губы, а что оставалось на донышке, отдавала коту, который терпеливо ждал свою порцию. Спать ложились засветло, потому что местность была не электрифицирована, а керосин для лампы экономили. Больше всего Тоня любила спать с матерью на мягкой перине и слушать её голос. Иногда она рассказывала о своем муже и, каждый раз его ругала, что он не слушался её, поэтому его закапали в ямку. Она представляла себе, как это было, и очень боялась, что и её закапают, старалась слушаться всех и никогда об этом не забывала. Ее радовало хорошее настроение матери, но это было очень редко. Одно смешило мать, она часто вспоминала соседку Феклу, как та испугалась радио. После ВОВ в деревне во всех избах проводили радио и всем безвозмездно выдавали редукторы, это были большие черные тарелки, которые вешались на гвоздь, вбитый в стену. Все жители ждали включения, так-как никогда не видели и не слышали, чтобы тарелка говорила. Кому еще не успели подключить тарелки, пришли к Фекле, чтобы посмотреть на это чудо. В однокомнатной просторной избе, мебели почти не было. Кроме русской печи в углу рядом с большим окном стоял широкий топчан, на нем можно было поместиться всем домочадцам из трех её взрослых дочерей вместе с самой Фёклой. Посередине комнаты стоял самодельный деревянный стол, а под ним две длинные скамьи. В углу у печи стоял жестяной небольшой бачок, наполненный водой закрытый деревянной крышкой, а на ней стояла алюминиевая солдатская кружка.

Любопытных набралось полная изба. Те, кто моложе, сидели на печи, спустив босые ноги, а кому не хватило места стояли в комнате, сенцах и на улице. Никто не верил, что тарелка заговорит, со всех сторон комнаты доносились разговоры, перекрикивали друг друга, о чём-то переспрашивали. Было очень шумно и похоже на жужжание роя пчел.

– Да всё это брехня! – говорили одни.

– А, может не брехня! «Обождем, осталось недолго ждать!», – говорили другие, размахивая руками.

Фекла маленького роста тощая, но очень проворливая всегда была впереди всех и к тому же очень любопытна. Она, как хозяйка избы могла позволить себе всё. Подтянув скамью ближе к стене, где висела тарелка, поставила на неё табуретку и, взобравшись на неё, она оказалась выше всех собравшихся. Приложив ухо к тарелке, приготовилась слушать, её худое лицо было серьезным, а черные глаза, запавшие в орбиты, застыли в ожидании, что заставило всех, собравшихся затихнуть и насторожиться. В избе, как по команде воцарилась мертвая тишина, казалось, все кто в ней находился, перестали дышать. В этот момент внезапно из тарелки прорвался властный, могучий и твердый баритон диктора Левитана. – «От Советского Информбюро!», – от неожиданности Фекла свалилась на рядом стоявших людей и заорала испуганным голосом: – Дьявол, бабыы! – поднявшись с пола и, расталкивая собравшихся гостей, размахивая руками, заикаясь крича: – Пропустите меня пропуститеее!

Успокаивали Фёклу всей деревней, но после спустя даже несколько лет, она всегда вздрагивала и матерно смачно ругалась, когда внезапно включалось радио: – Чё орёшь?.. Чай не у себя дома!

Каждый раз, когда Матрена вспоминала этот случай с Феклой, смеялась до слез. – Ну и Фекла, рассмешила всю деревню!

Прошло два года, как закончилась Великая Отечественная война, а в деревне борьба продолжалась с голодом, каждый день он уносил человеческие жизни.

– Видно Господь Бог отвернулся от нас, – с горечью говорила Матрена, – За то, что Землю-Матушку кровью залили, изранили взрывами снарядов, усыпали трупами людей, да и не только человеческими! От того может, и урожая нет, да и с чего ему быть? – в огородах сеяли только тыкву и огурцы, вместо клубней картофеля ложили от него очистки, недаром говорят: «Что посеешь, то и пожнёшь»! С весны и, почти до первого снега люди, как животные паслись по холмам, полям и пашням, в надежде набрать колосков пшеницы или мерзлой картошки. И если кому-то посчастливится набрать узелок колосков, прятали под самые интимные места от посторонних глаз, после шелушили, жарили и ели по зернышку, утоляя голод. До сих пор ощущается вкус жареной пшеницы и ржи и, кажется, нет ничего вкуснее!

Трудно сейчас поверить, что за колоски лишали свободы, доносчиков было много, и все боялись друг друга. Ели всё, что летало, бегало, ползало и ходило. Кошек, собак и даже крыс в деревне не осталось. В небольшой речушке без названия, глубина местами по грудь подростка, ловили мелкую рыбу подолами своих платьев, рубахами и платками. После жарили на воде и ели целиком с потрохами. Голод неумолимо уносил жизни сельчан, Матрена выбивалась из сил, но собак, кошек и тем более крыс у себя на столе и представить не могла.

– Лучше умрём! – говорила она, – Но такого не допущу!

Еще при жизни её мужа, задолго до войны зарезали молодого бычка, а шкуру от него оставили для выделки на сапоги. Муж был мастером на все руки, но болезнь его скрутила, а шкура так и осталась нетронутой, высохла в сухарь и про неё давно забыли.

Тоня с Юрой младшим сыном Матрены, хотя и были маленькими, но вели себя по-взрослому, помогали матери перекапывать огород, в надежде, что-нибудь найти из овощей и, когда это случалось, они с нетерпением ждали, когда мать сготовит и скажет: – Дети, идите есть!

В этот день, играя в прятки, Тоня спряталась в сенях за дверью, где весела шкура, от прикосновения к ней она испугалась и закричала: – Мама, здесь «Бирюююк»!

Матрена поспешила к ней на помощь и увидела за дверью у самой стены, что-то накрыто тряпкой, которая истлела по сроку давности. Она вспомнила, как эту шкуру муж оставил для выделки на сапоги. Как же она была рада, что не выкинула её раньше. Сейчас же от шкуры отрезала кусок, опалила шерсть, два дня вымачивала в воде, а после сварила холодец и позвала детей:

– Ребята, идите есть! – они не заставили себя ждать, ели с удовольствием, а Матрёна благодарила Бога, пока шкура не закончится дети будут сыты.

– Почему ты не ешь, мама? – спросила Тоня, – Попробуй как вкусно!

– Я уже поела, а вы ешьте! – она была очень брезгливой и не могла себя пересилить, хотя бы попробовать, от одного виду этой еды, её выворачивало наизнанку. От голода силы её покидали, очаровательные глаза запали, а нос заострился.

– Из-за своей брезгливости ноги вытяну! – ругала она себя, глядя в осколок зеркала.

В нашем совхозе оставалось несколько десятков голов овец, но и для них кормов не было. Несчастным скормили даже солому, которой была накрыта крыша кошары. Животные погибали не только от голода, но и от морозов. Каждый день, рабочие вывозили трупы особей далеко в поле, сбрасывали в яму и закапывали. Об этом дошли слухи до жителей деревни, они умоляли управляющего совхозом, отдавать им замерзших овец, чтобы, как-то поддержать семьи, но тот наотрез отказал и даже пригрозил: – Узнаю, кто возьмет, пойдет под суд!

У Марии – дочери Матрены, подружка Нюра работала на кошаре, еще с вечера она предупредила Марию: – Завтра ночью будут вывозить овец, если хочешь, пойти, я зайду за тобой. Попробуем раскопать яму и, принесём хотя бы одну овцу на двоих!

– Конечно, Нюр, пойду, только ты не забудь зайти!

– Как можно, подруга? Обязательно зайду, ты жди меня и возьми веревку, она нам пригодится.