Текст книги "Провинциалка"

– Наконец-то я дождался тебя, просто закоченел весь.

Таня остолбенела, не поверила, явившейся вдруг сказке наяву.

Она на миг замерла, закрыла глаза, боясь шевельнуться, чтобы не спугнуть счастье увидеть любимого. Да, да любимого! Одного единственного на всем белом свете, лучше которого нет на всей земле!

– Я тебя напугал? – поворачивая, к себе девушку, удивленно спросил Вадик, а что это был именно он, Таня уже не сомневалась и, открыв глаза, действительно увидела перед собою самого дорогого, самого родного, самого желанного для нее человека: ее замечательного доброго любимого Вадечку.

Что говорила, что он спрашивал, что отвечала на его вопросы, Таня совершенно не помнит. Ее захватило единственное чувство: Вадик пришел к ней! Вадик рядом. Вот он, вот его теплые руки сжимают ее плечи, прижимают ее голову к себе. Она ощутила, как от него исходит незнакомый для нее запах, чего-то синтетического, горьковатого, терпкого и почему-то, запаха пчелиного воска. Все ее естество мгновенно схватило это, и признало любимого. Теперь эти запахи навсегда поселятся в ней, они будут принадлежать только ему, ее Вадечки.

Отныне, для нее даже один из них, будет напоминанием сегодняшнего серого, неприветливого, с холодным ветром дня, ставшим для нее самым светлым, самым теплым, и самым радостным в ее жизни событием.

– Танечка, – по-прежнему, обнимая девушку за плечи, и прижимая ее к себе, идя с нею рядом, обратился к ней молодой человек. – Через два дня мы улетаем в Москву. – Остановившись, он повернулся к ней и сказал: – я умру там, без тебя.

Таня молча всматривалась в родное лицо, не вникая в суть сказанного, лишь вслушивалась в его голос. Она еще не отошла от внезапно появившегося перед нею Вадика, ведь она уже мысленно навеки распрощалась со своей любовью.

– Танечка, смешно сказать, но я тебя действительно полюбил, – продолжал молодой человек, глядя на молчавшую девушку. – Ты меня слышишь? Я через два дня улетаю, то есть все мы, всем отрядом улетаем. Работу завтра подчищаем, осталось лишь благоустройство вокруг птичника, получаем расчет и улетаем. Билеты уже в кармане.

Он снова прижал ее к себе и, похлопывая по спине ладонью, наклонясь к ее уху прошептал:

– Танечка, ты же не забудешь меня?

Она словно проснулась. Освободившись, от нежных объятий, серьезно посмотрела молодому человеку в глаза и сказала:

– Не забуду, – и добавила: – никогда не забуду.

Теперь, когда она осознала, что Вадик все же пришел к ней проститься, не забыл ее, и пусть это прощание будет последним, однако ей стало легче. Она получила то, о чем грезила: он сказал, что любит ее, и что будет тосковать без нее. Пусть все это выдумка, пусть сказка, но она получила то, чего так страстно желала. Ей предстоит разлука с Вадиком, однако она уже успокоилась. Реально воспринимая предстоящее существование без него.

– Танечка, сразу говорю: писать не буду, – «да я и не надеялась», – обречено и, смирившись со своей участью, горько подумала Таня. – Я буду тебе звонить, мое светлое солнышко, – продолжал молодой человек, не выпуская девушку из объятий. – Мне осталось совсем немного учиться. Осталось всего полгода с защитой. И тогда я независимый юрист. У меня уже есть рабочее место, где меня ожидают. Там я проходил практику и показал себя с положительной стороны, – похвастался будущий юрист.

Прошло почти восемь месяцев после встречи и прощания молодых людей у подъезда Владивостокской городской больницы. Таня по-прежнему работает в своем отделении медсестрой, только теперь она осталась одна.

Ее несчастная мамочка, словно свечка, догорев, тихо угасла. Вернувшись с дежурства, Таня, застала ее уже остывшей, хотя еще утром та отвечала на ее звонки. После обеда девушка не смогла дозвониться домой, страшно страдая за родительницу, опасаясь худшего. Последнее время та сильно сдала и совсем ослабела. Тане приходилось иногда даже самой ее кормить с ложечки. Для страдалицы и ложка казалась неподъемной.

Продолжая названивать, она тешила себя мыслью, что та уснула и не слышит звонков. Так уже было много раз. Телефон поставлен на световые сигналы, чтобы лишний раз не беспокоить больную неожиданными звонками.

Но случилось самое страшное – мамочки не стало. Таня тут же сообщила отцу о смерти матери и, тот незамедлительно, на следующий же день прилетел, освободив дочь от скорбных хлопот.

Она осталась совсем одна, отец по-прежнему работает на чужбине, и похоже не собирается возвращаться во Владивосток От тоски и одиночества Тане до боли захотелось услышать голос любимого Вадечки. Поплакаться ему, услышать слова утешения, сочувствия. Вот только сама не решалась звонить Вадику.

Почему не решается позвонить ему, не может себе объяснить. Возможно, из-за гордости, дескать, парень должен в деликатных отношениях инициативу проявлять сам, а возможно из-за опасения, что ее звонок может оказаться там, в Москве, не вполне уместным. Печальное сообщение о кончине мамочки это не та тема, о которой можно вести разговоры с Вадиком, по сути, с чужим человеком.

Не хотела омрачать грустью их коротенькие разговоры, большею частью ни о чем, не хотелось на него навешивать свои проблемы. Таня вообще ничего, и никогда не говорила ему о своей семье, о маме, а тем более, о ее болезни. Хотя он знал о ее существовании.

Конечно, ради приличия Вадик может спросить, что за недуг, чем лечится мама. А что она может ответить на его вопрос? От этой немощи лекарства не существует. Вылечить ее мог лишь сам виновник болезни, но, к сожалению, это было нереально.

Отец не дождавшись девяти дней, уехал, сославшись на срочность службы. Уезжая, оформил дарственную на ее имя их городской квартиры.

– Можешь ею распорядиться по своему усмотрению. Продать или обменять, она теперь полностью твоя, – заявил отец, вытаскивая пластиковую карту из портмоне. – Здесь деньги на предъявителя. Их тебе хватит вполне, чтобы продержаться год-два. Потом, коль возникнет нужда, ты всегда можешь мне позвонить, я в любое время приду к тебе на помощь, – прощаясь, сказал он, натягивая теплую куртку, во дворе стоял апрель, однако было еще довольно холодно. – Не провожай, за мной уже подъехала машина, она отвезет меня в аэропорт, – пояснил он, беря в руки легкий дорожный кейс.

У двери обнялись. Поцеловав дочь в лоб, повернулся и шагнул за порог. Через два дня после отъезда отца, позвонил Вадик. Таня, уже немного успокоилась, и на его вопрос как живешь, рассказала о смерти мамы, после слов соболезнования, неожиданно для себя услышала:

– Танечка, я не хотел ломать твой жизненный уклад, пока рядом с тобой была твоя мама, самый родной человек. С твоим добрым сердцем, ты никогда не оставила бы ее одну, тем более больную.

«О чем это он? Неужели сейчас скажет: прости меня, но я больше звонить тебе не смогу», – похолодев, подумала она, и поняла, что как только услышит эти слова, тут же и умрет. Коротенькие редкие звонки из Москвы давали ей жизнь. Не надежду, нет. Жизнь. Она знала, что красивый обаятельный Вадик, москвич, работающий уже, как он ей сказал в престижной адвокатуре, долго не будет одиноким.

Найдет себе достойную пару. Пусть находит, соглашалась Таня, только бы не прекращал своих реденьких звонков к ней, с торопливым разговором ни о чем. Ей только бы знать, что он где-то есть, что это не выдумка, не мираж. «Я умру без тебя!»– теперь она закричит ему в трубку, как только услышит от него, что звонки их бессмысленны.

– Танечка, я так тоскую по тебе, – услышала она вдруг совсем другое, а не то чего ожидала. – Я умираю без тебя, моя любимая, – добавил он тихо.

Таня слушала его голос, и слезы ручьями полились у нее из глаз, об умершей мамочке, от страха потерять его, оттого, что он не отказался от нее, от счастья, что слышит его голос.

– Я тебя очень люблю, – не в мотив сказала она.

– Ты плачешь, моя хорошая? Не плачь, любимая. Танечка, тебя сейчас во Владивостоке ничего не держит…

Выслушав Вадика, она положила трубку на рычаг, сцепила пальцы рук и прижала их к губам, незряче уставясь в стенку напротив. Таня не знала, что ей делать то ли продолжать лить слезы, то ли смеяться и радоваться. Она была настолько ошеломлена словами Вадика, что не в силах осознать, явь ли это, или ей все это только снится.

О том, чтобы Вадик женился на ней, об этом она, как говорится, и в мыслях не заикалась. Одного вымаливала у Бога, чтобы Вадик не отказался от своих реденьких звонков к ней, которые для нее были смыслом жизни. Хоть изредка, но только бы слышать его голос. И вдруг такая неожиданность! Вадик предложил ей приехать к нему в Москву, и стать его женой. Да не снится ли ей все это?!

«А вдруг он пошутил? Уйду с работы, продам квартиру, и останусь ни с чем и без всего. Являюсь в Москву, а он меня даже не встретит», – начала здраво рассуждать девушка. Присев на краешек дивана, принялась обдумывать свою горькую судьбинушку.

Посоветоваться было не с кем. О работе не может быть и речи, там нет никого, кому она смогла раскрыть душу и попросить совета. Задушевной подруги тоже не случилось.

Позвонить отцу? Вряд ли тот даст ей нужный совет. Таня, еще тогда, на похоронах матери, явственно почувствовала его отчужденность. Возможно, ей показалось от надуманных ею сложных его отношений с мамой, а возможно на самом деле отец, считает ее уже взрослой, и не стал проявлять сентиментальности.

Возможно…

«Допустим, я решусь позвонить ему и попрошу совета. Но что я скажу ему? Что продаю квартиру, ухожу с работы и еду в Москву выходить замуж за человека, с которым была знакома, не более месяца по случаю его болезненного полубредового состояния, и с которым даже ни разу не целовалась?

Нормальный родитель в ясном уме и твердой памяти естественно ответит лишь одно. А вот это «одно» я не стану слушать, а поступлю так, как решила, едва услышав от Вадечки: «стань моей женой».

И Таня дала себе совет сама: ЕХАТЬ.

Пусть обманет, пусть не женится, пусть будет совсем не так, как нафантазировала, все равно поедет. Там Вадик и она его увидит. Ради этого стоит все бросить и мчаться за тысячи верст. Встряхнув головой от твердо принятого ею решения, она приободрилась и кинулась к шкафам, отыскивать нужные бумаги.

Таня знала, документы хранятся в «стенке» в выдвижном ящике. Папка оказалась толстой, объемной. Она решила провести «ревизию» по избавлению от бумажного хлама, мама не выбрасывая накапливала его годами. Чтобы ускорить разборку макулатуру, вывалила содержимое папки на стол, и принялась выуживать нужные документы: на квартиру, свой паспорт, свидетельство о рождении, диплом об окончании медучилища.

В бумажном завале, на глаза попался старый пожелтевший конверт без подписи, собралась было выбросить вместе с другими ненужными бумагами, однако, заглянув в него, обнаружила фотографию молодого отца, видать фотографировался в студенческие годы.

Таня полюбовалась снимком, и снова опустила в конверт. Кроме фотографии в нем лежал свернутый вчетверо простой листок бумаги, развернула его, взглянула, читать не стала, это была то ли расписка, то ли письмо к отцу.

Свернула листок и положила назад в конверт, вместе с фотографией, как память о своем папочке. Таня выискивала его письма к маме, но их не оказалось, а вот поздравительных открыток было множество, с нежными словами жене и дочери. Таня нашла несколько добрых отцовских посланий, поцеловала их и отложила в стопочку нужных бумаг. Ей хотелось увезти с собою память о своих родителях.

Остальные ненужные бумаги сдвинула в большой мусорный мешок. Из семейного альбома отобрала лишь родительские снимки. Фотографии с чужими, незнакомыми ей людьми, пришлось отправить, как и ненужные бумаги в мешок.

Долго смотрела на фотографию мамочки. На ней она молодая и красивая стояла где-то у моря, с поднятой в приветствии рукой. Таня задумалась. В альбоме не было ни единой их семейной фотографии. «Жаль», – загрустила девушка, и глаза ее наполнились слезами.

ГЛАВА 2

До посадки самолета в московском аэропорту Домодедово оставалось чуть менее двух часов. Что ждет Таню там, куда очертя голову бросилась она не раздумывая, словно в омут, на зов в сущности незнакомого человека?

Сидя, привязанной к креслу самолета Владивосток-Москва, путешественница изводила себя самоедством. «Поступок мой, не приведи Господь никому: продала квартиру, уволилась с работы, мебель сдала в скупочный магазин за бесценок, вещи, посуду, одежду раздала по знакомым бесплатно. Нет, на такую аферу ни один здравомыслящий человек, ни за какие коврижки не пошел бы», – злословила Танечка о себе самой.

За душой у нее, кроме зыбкого, сомнительного будущего, да небольшой багажной сумки с личными вещами, ничего не осталось.

По мере приближения к конечному пункту путешествия, ее тревога нарастала. Таня так накрутила себя, что стала склоняться к тому, а не зря ли она затеяла авантюрную поездку к Вадику? И куда ее несет? Чем встретит ее чужой, равнодушный город? Отважные молодые люди, слетаясь на его обманчивые призрачные огни, наивно полагают покорить Москву собственными талантами.

Так то ж молодые…. талантливые. А на родине, у них остались надежные родительские тылы, в любую минуту готовые защитить их, в случае неудачи либо обиды. А кто защитит ее? Сама спалила за собою спасительные мосты, не оставила даже зыбкой кладочки.

«Ладно, у молодых есть цель на будущее. А зачем еду я? Замуж, видите ли, выйти за москвича! В Москве, ну просто перевелись невесты, и теперь меня провинциалку периферийную ждут, не дождутся, чтобы осчастливить и приютить в Москве», – зло иронизировала она над собой.

Девушка до того накрутила себя, что под конец своих рассуждений, сделала вывод: не встретит Вадик, тут же берет билет на самолет и улетает обратно, благо, что деньги у нее имеются. Она не успела еще конкретно спланировать свою дальнейшую жизнь после возвращения во Владивосток, как объявили, что самолет пошел на посадку.

«Ладно, погуляю до отправки самолета рядом с аэропортом, и назад», – со всеми пассажирами направляясь к выходу, трезво рассуждала Таня, помудревшая за один воздушный перелет. У нее уже была твердая уверенность, встречать ее никто не будет, в смысле Вадик, да тот и не собирался этого делать.

Она простит его шутку, и по-прежнему будет любить его. Таня свернула в сторону указательной стрелки «Справочная аэропорта», узнать время вылета самолета во Владивосток, как услышала:

– Танечка, моя любимая! Наконец-то дождался! – и тут же оказалась в ласковых объятиях Вадима. – Я так беспокоился, вдруг ты передумаешь! Я почти две ночи не сплю, молил Бога, чтобы ты прилетела. Я умирал без тебя.

Вадим встретил Таню на собственном «Пежо», которым управлял словно заправский водитель, о чем не преминула высказать ему комплимент.

– А я и есть заправский водитель. Еще в бытность студентом, подрабатывал извозом. Так что, моя дорогая, – сказал он, как обычно с юмором, – у меня есть вторая, хорошая профессия водителя. Ты, не бойся, за мной не пропадешь.

Дальше для Тани стали твориться чудеса в решете, по-иному их не назовешь.

– У меня мутэр строгих правил, не разрешит проживание молодой девушки в одной комнате с молодым человеком. Вадим припарковал машину возле бордюра, повернулся к Тане и добил ее окончательно:

– Для этого я подстраховался. Три месяца назад, заранее отнес заявление в ЗАГС на нашу с тобой регистрацию, Сейчас мы покатим туда, конечно, если ты не против. К строгой, моей мамочке явимся законными супругами. Для нее это будет полным сюрпризом, – засмеялся он, и потянулся к девушке, чтобы обнять ее.

Законной женой Вадик подвел Таню к дверям родительской квартиры. Это был сон! Ее Вадечка! Ее любимый! Наконец Господь послал ей счастье: любить и быть любимой! Новоиспеченный супруг ключом открыл дверь и, подхватив девушку на руки, перенес ее через порог. Родителей дома не оказалось.

– Это даже к лучшему. Пока ты принимаешь с дороги душ, прихорашиваешься, я накрываю праздничный стол. Об этом заранее озаботился, закупил все необходимое. Даже маман удивилась, от чего это я вдруг проявил хозяйственную прыть в закупке продуктов и напитков. Она ведь не догадывается, к чему я готовлюсь, – рассказывал Вадим, расставляя на столе красивые хрустальные бокалы, тарелки, на середину водрузил вазу с красиво уложенными фруктами и виноградом.

Таня просушила феном свои прекрасные, белокурые волосы, и те живописными локонами спустились ей на плечи. Перед Вадиком она предстала в черном облегающем платье, с вкраплением мелких блесток, делая ее фигурку еще изящнее и стройней.

– Ух, ты!!! – молодожен, очарованный неземным видением, освободился от блюда с нарезкой. Широко расставил руки, в шутливом подобострастии, раскачиваясь из стороны в сторону на полусогнутых ногах, направился в сторону жены.

В дверь позвонили, когда все уже было готово к праздничному приему. Даже зажжены высокие свечи. Вадим, усадил Таню в кресло, чтобы вошедшие родители сразу заметили девушку.

– Ты дома? – послышался женский голос. – У тебя, что сегодня выходной, и что это за наряд на тебе? – сыпались строгие вопросы.

Таня ужасно переживала от предстоящей встречи с Вадиковыми родителями, и совсем забоялась от строгого голоса в прихожей. Послышалось негромкое мужское бормотание. «Значит, родители явились в полном составе». Ею окатил ледяной страх.

– О-о-о! У нас гости? – вплывая в комнату, удивленно произнесла женщина, увидев, встававшую из кресла девушку.

Перед Таней стояла ее новоиспеченная свекровь. Где-то за пятьдесят, однако, косметические изыски здорово изменяли ее возраст, делая почти молодой.

Высокого роста, с прекрасной фигурой, с гривой густых темных волос, уложенных, в замысловатую прическу – она казалась царицей. Величавая поступь, жесты и интонация произносимой ею речи, дополняли эту схожесть. Таня со слов Вадима знала: его мама владелица частной стоматологической клиники, и одновременно практикующий врач. Девушка совсем сникла от страха перед таким величием. У нее словно что-то съежилось внутри.

Из-за спины царицы выглядывал дородный интеллигентного вида мужчина, рыхлой расслабленности, по всей видимости, ее муж, немного ниже ростом своей супруги. «Совсем как Смоктуновский», – ни к селу, ни к городу подумала девушка, нашла время для сравнения.

Потом, при воспоминании о первой встрече с родителями Вадима, Таню каждый раз охватывает леденящий душу ужас.

– Какая жена?! Какая женитьба?! – в истерике кричала уже не царица, а страшная, растрепанная ведьма, когда Вадик сообщил родителям «сюрприз». -Ты в своем уме, чтобы привести в дом неизвестно кого и неизвестно откуда?! – не слушая здравых объяснений сына, что полюбил девушку, что не мыслит жизни без нее. Привел последний довод для убеждения, та, дескать, спасла ему жизнь, на Дальнем Востоке.

– За то, что она спасает больному жизнь, она получает зарплату! Это ее обязанность! – кричала ведьма, даже не поинтересовавшись у сына, от какого недуга его спасала девушка. – Это не значит, что следует жениться на каждом враче или медсестре, которые тебя лечат! Ты совсем выжил из ума, привел в дом чужого постороннего человека! – повторялась она, не давая сыну вставить ни единого слова.

– Значит так: сейчас, ты, эту так называемую свою жену отвозишь в аэропорт, берешь ей билет, наверняка провинциалка явилась без копейки, надеясь оболванить, расплавленные мозги, потерявшего разум моего сына и отправляешь к ее пациентам! – она бросилась в прихожую, и через мгновение появилась с элегантной сумочкой в руках и стала судорожно в ней рыться.

Выхватила пачку купюр и с силой бросила их в сторону Вадима, те веером рассыпались по ковру. Некоторые из них задержались на диване, некоторые, попав на празднично накрытый стол, улеглись на салате и нарезке, и вроде бы, как стали с удивлением рассматривать угощение.

Безобразная сцена, устроенная ведьмой, происходила без Тани. При первых бранных выкриках стоматолога, девушка встала и ушла в комнату Вадима, оттуда она слышала все. На это и был рассчитан ор ведьмы. Постепенно крики начали стихать. Слышалось лишь мужское бормотание, по-видимому, говорил отец Вадика, догадалась Таня. О чем там говорили, она не слышала.

Спустя некоторое время, на пороге комнаты появился Вадик с довольным лицом, как ни в чем небывало улыбаясь своей обаятельной улыбкой. Он подошел к Тане, опустился рядом с ней на диван, где та сидела бледная, со сжатыми руками и нежно обняв, насмерть перепуганную молодую жену поцеловал ее в щеку.

– Испугалась?! – рассмеялся он.

Таня с недоумением уставилась на новоиспеченного супруга.

– То-то, будешь знать, что такое свекровь! – и, опрокинув ее к спинке дивана, приблизив к ней лицо беззаботно рассмеялся: – Не бери в голову. Это лишь родительские бзики. Маман просто шокирована моей женитьбой. Она все еще считает, что я пятиклассник. Жаль, что сюрприз не получился, – продолжая он смеяться, вставая с дивана. Он взял девушку за обе руки, и потянул ее на себя. – Пошли, будем праздновать нашу свадьбу, – сказал он, словно вовсе и не было безобразной сцены в большой комнате. – Пошли, пошли, – видя колебания девушки, молодой человек, обнял ее за плечи, и потянул к двери.

– Подожди, скажи, как удалось погасить скандал? – освобождаясь от Вадимовых объятий, настаивала Таня, не оправившись еще от собственного унижения и стыда.

– А, не думай, больше об этом! Я пригрозил родителям, не уймутся – уйду на съемную квартиру. Да собственно, бушевала лишь маман. Отец заявил, что ничего не имеет против такой прекрасной девушки, как ты. Он так и сказал. Он твой сторонник. Видишь в этом доме на твоей стороне большинство: я и папа, а это уже сила. Да и мама немного пошумит, пошумит и успокоится. Посмотришь, ты у нее еще будешь самой лучшей, самой красивой невесткой. Ты такая и есть на самом деле. Все, пошли к столу. Папан уже стучит ножом по тарелке. Он всегда так делает, созывая едоков к застолью.

За столом в основном разговаривали Вадим с отцом. Таня лишь единственный раз ответила на его вопрос:

– Не страшно жить во Владивостоке, где говорят прямо по улицам бродят тигры? – Нет, не страшно, – ответила Таня и грустно улыбнулась.

Она понимала, что Кирилл Эдуардович шутит. Однако ей самой было не до шуток. Царица, Екатерина Вадимовна, молча ела, изредка бросая косые взгляды в ее сторону. Она так и не согласилась с выбором сына, а лишь затаилась.

– Завтра суббота, – Вадим, приобнял за плечи молодую жену и весело пообещал. – Мы отправимся с тобой на экскурсию по городу. Я покажу тебе нашу Москву.

Покажу, где я работаю, съездим на Воробьиные горы, оттуда открывается прекрасная панорама столицы. Ты согласна, моя хорошая? – не стесняясь присутствия родителей, он поцеловал девушку в щеку.

Таня еще ни разу не оставалась в квартире без Вадима. Все эти дни они были рядом. Вместе. Ее обуяла робость, не знала как вести себя в большой квартире, чем заниматься, разрешено ли выходить на улицу. Вадик с утра ушел на службу, пообещав периодически звонить, чтобы она не скучала. Таня в их, вернее в Вадиковой комнате навела порядок: убрала постель, сложила разбросанные книги, а бумаги на письменном столе мужа уложила в аккуратные стопочки.

Муж…

За неполные четыре дня, она не успела свыкнуться к званию жены, с трудом соотносила к Вадику непривычное слово «муж». Девушку ошеломила житейская буря, пронесшаяся над ее судьбой меньше чем за неделю: отлет из Владивостока, замужество, ужасная сцена Вадиковой матери, проигнорировавшей брак сына с провинциалкой.

Таня сидела на диване, боялась выйти в туалет – по квартире раздавались грозные шаги царицы. «Смоктуновский» отправился на работу вместе с сыном, им было по пути. Екатерина Вадимовна отбывала позже. На вахту своего зубопротезного корвета она заступала с десяти часов.

Рывком распахнулась дверь, и на пороге комнаты молодоженов появилась зубниха, так презрительно называет царицу склочная соседка-пенсионерка, живущая через стенку в соседней квартире.

Пожилая женщина всей душой возненавидела протезистку, за то, что та содрав с нее кучу денег, а зубной протез изготовила кривым, и на взгляд соседки, совершенно негодный. Тот причинял чувствительную боль зубам, которых у нее не было. Не имея другого способа, как избавиться от мучений, беззубая хозяйка протеза вздумала молотком исправить положение, а тот возьми, да и сломайся. Пенсионерка с обломками помчалась в клинику, а там бракоделка показала ей фигу.

– Надо было не ломать, – заявила та, и выставила несчастную за дверь. Пропали денежки, а ненависть к соседке-зубнихе утроилась.

– Собирайся, – строгим голосом сказала хозяйка квартиры, с ненавистью глядя на Таню.

– А куда? – наивно спросила та, поднимаясь с дивана, растеряно глядя на красивого аспида в юбке.

– Меня не волнует куда. Постороннего человека в квартире я не оставлю. В ней находятся ценности дорогие для нашей семьи, как память о родителях. А у тебя нет прописки.

Таня стала судорожно собираться. Пока натягивала одежду, царица пристально следила за ее руками. По-видимому, опасалась, кабы та, чего не прихватила с собой. Из квартиры женщины вышли вместе. Таня не стала ожидать лифт, вызванный Екатериной Вадимовной, быстро побежала по ступенькам вниз.

Ровно неделя, как Таня в Москве живет с любимым Вадиком. Ей очень хорошо с ним, ну просто замечательно! Единственное, что огорчает ее – так это нельзя громко смеяться, над его приколами. Она знает, это не нравится его маме. Утром мужчины, как обычно из дому вышли вместе. Таня заправила постель, и стала быстро собираться.

Она теперь не ждет команды убираться из квартиры. Ночью разразился сильный ливень, и продолжается до сих пор. Ветер раскачивает кроны деревьев, ломает сучья, на асфальт роем сыплются рваные листья. «Настоящий тайфун», – поежилась Таня, выглядывая в окно.

Сегодня ей придется несладко. Легкая летняя курточка не спасет от ливня. За Вадика не беспокоилась, машина у того всегда стоит возле самого подъезда, заскочит, не успеет намокнуть.

Жалко, не подумала заранее запастись зонтиком. Хотя и он не спасет от дождя при таком урагане. Таня замешкалась со сборами.

– Тебе, что надо повторять тысячу раз, чтобы ты была собрана к моему выходу?! – появляясь в дверях комнаты, сердито закричала царица. – Я не собираюсь из-за тебя опаздывать на работу.

– Сегодня непогода, а у меня нет зонтика, – оглядываясь на окна, за которыми дождь мокрым веником хлестал по стеклам, растерянно сказала Таня.

– Это твои проблемы. Ты посчитала, что, приехав в Москву все кинутся тебя обувать, одевать? Бог подаст! Выходи!

Таня привычно прошмыгнула впереди хозяйки в дверь, и стала быстро спускаться по ступенькам. На площадке третьего этажа остановилась у окна, стала смотреть на московский тайфун. Увидела, как ведьмин зонтик вывернулся наизнанку, едва та открыла его. Пришлось царице скакать до машины под проливным дождем.

«Сегодня, видать останусь голодной», – подумала Таня. Кафе, куда она бегала перекусывать – за углом. До него не добежать. Промокнешь до нитки. Сиди потом мокрой курицей в подъезде.

В теплые солнечные дни Таня гуляет по улицам, сидит в сквере на скамеечке с газетой. За чтением время летит быстро. К пяти часам отправляется в свой двор. Садится под грибком на детской площадки, и высматривает, Вадикову машина.

Увидев ее, кидается навстречу. Вадик останавливает машину, она забирается к нему в салон, а потом сидят там крепко обнявши, словно не виделись целую вечность.

– Я тебе звонил, почему не брала трубку?

– Я гуляла по улицам, – всегда одно и тоже отвечала несчастная. Таня считала некрасивым ябедничать сыну на его мать.

Екатерина Вадимовна, ежедневно выпроваживая девушку из квартиры, надеялась не мытьем, так катаньем избавиться от нахалки, понимала, ни один здравомыслящий человек не вынесет над собой подобного издевательства. Однако шли дни, а провинциалке хоть бы хны.

Живет себе и в ус не дует, радостно смеется в комнате сына, правда тихонько, но весело, отмечает ведьма, от чего еще больше возненавидела девушку. Ни разу, даже в мыслях она не назвала Таню невесткой. Ее распирала ненависть от бесцеремонности прохиндейки, влезшей в их семью, с надеждой прописаться и окрутить их сына.

Ведьму вовсе не волновало, где девушка находится целый день, что она ест, есть ли у нее деньги? «Скорее всего, нет» – мстительно думала зубниха, представляя провинциалку голодной.

– Что снова эта зараза выгнала тебя на улицу? – услышала Таня за своей спиной, грубый, скрипучий голос.

Оглянувшись, увидела пожилую, неопрятно одетую женщину со злыми хитрыми глазами.

– Не удивляйся, я слышала, как она ругала своего Вадика, за то, что тот женился на тебе. И слышу каждый день, как она выпроваживает тебя за дверь, словно собаку. Я живу у них через стенку, на одном этаже и ненавижу Катьку-прохиндейку. Мы тут живем давно, я знаю ее с детства. Была заморыш-заморышем. Носила обноски своей старшей сестры. А сейчас барыня! Вычухалась на людском обмане. И меня обманула, да еще и деньги содрала, – начала она жаловаться на свои поломанные вставные челюсти.

– Пойдем ко мне, сегодня тебе болтаться по улице не с руки. Я вижу, как ты бродишь, словно неприкаянная, – ворчала соседка, идя впереди Тани. Девушке ничего не оставалось, как двинуться вслед за женщиной, не вызывающей симпатии. Пойти куда-то Тане сегодня не удастся, а торчать на лестничной площадке целый день и того хуже.

После обеда дождь заметно поутих, девушка поблагодарила сердобольную соседку, которая оказалась вовсе и не злой, не стала напрягать ее с обедом. Спасибо, хоть завтраком накормила, нажарив целую сковороду молодой картошки.

– Из деревни картошку привозят, дальние родственники, – пояснила соседка. – Когда приезжают на рынок торговать, останавливаются у меня бесплатно. Знаешь, сколько стоит сейчас гостиница в Москве?

Нет, этого Таня не знала и не стала переспрашивать. А та, подумав, что девушке об этом хорошо известно не стала уточнять.

Уже неделя, как молодые люди муж и жена. Вадим решил знаменательное событие отметить по-особому. Рванул с работы пораньше, чтобы обговорить с любимой, предстоящий «юбилей». Поставил машину на обычное место у подъезда, щелкнув сигнальным брелоком, и кинулся к дому. Забежал в подъезд и там столкнулся с бабой Валей, соседкой по площадке, непримиримым врагом его матери.

Сам молодой человек, к этой женщине не имел абсолютно никаких претензий.

– Здравствуйте, баба Валя, – стараясь прошмыгнуть мимо старушки, державшей на руках свою зловредную кошку, частенько орущую за стеной так, словно ее режут на куски, а сейчас, выпучив глаза, зло, царапалась и вырывалась на свободу из рук хозяйки.