Книга: Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем - Антонина Пирожкова

Вообще на страницах книги удивительным образом оживают сначала дореволюционные времена в далекой Сибири, запахи детства, утренней росы, спелых ягод и трав, солнца и покоя. Потом Москва, Ленинград, юг России. Быт тех лет, проблемы, заботы человека и нужды страны. При этом читаешь и по хорошему дивишься, невольно сравнивая тогда и сейчас, насколько малым люди умели обходиться, зачастую радуясь мелочам.

После страниц, посвященных детству, самыми интересными для меня, ради которых собственно я и взялась за книгу, стали посвященные Исааку Бабелю . То, что он интересный человек, не вызывало никаких сомнений, и нашло подтверждение. Живой, любящий хорошую шутку и умеющий пошутить, обладающий прекрасным воображением и тонкой наблюдательностью, имеющий множество знакомых, в том числе и среди известных людей (Горький, Олеша, Енукидзе, Ежов, Эренбург - вот только малая часть имен, мелькающих на страницах воспоминаний) умел согреть своим обаянием окружающих, стремился жить. Тонко, исподволь, с уважением и тактом направлял Антонину Николаевну. Они до последних минут были на "вы".

Эти страницы, наверное, самые интересные и бесценные, как и посвященные работе по возвращению Исааку Бабелю доброго имени, полной реабилитации и возвращению его трудов тем, ради кого они собственно и писались. На протяжении всей книги меня скребло и задевало авторское "я", которого местами было чуть больше, чем надо, по моим понятиям. Поэтому и оценку не смогла поставить выше.

И вот о чем эта фотография? Об исчезнувшем быте? О людях – близких или случайных? Об их настроениях, характерах, об их работе и увлечениях? О грозных событиях Большой Истории, которые вершатся где-то за пределами этой карточки, но неизбежно затронут каждого из запечатленных людей?

Такова и книга Пирожковой. Она – обо всём, моментальный снимок очень долгой и насыщенной жизни автора. Сдержанный, объективный стиль, благодаря которому текст «проглатывается» за считанные часы.

Это больше, чем книга о Бабеле, в качестве которой я начинала её читать.

Это повесть о быте – что ели, как одевались, как устраивались.

Это мемуары о современниках – на страницах мелькают Горький, Эренбург, Олеша, Чуковские, Фадеев, Утесов, их семьи.

Это увлекательный производственный роман об уникальной женщине – ведущем инженере-метростроевце, первопроходце, крупном авторитете в области.

Это, несмотря на стремление к объективности и даже чопорность, прекрасная история любви, угадываемая, в первую очередь, в приводимой прямой речи Бабеля.

Это, наконец, лагерная проза. Автор по неведомым её самой причинам осталась после ареста мужа не только на свободе, но и не потеряла свою работу. А в остальном – неизвестность, смутные надежды, ежедневная бытовая травля и бесправие. Кому-то потребовалась странная мистификация, и даже в 1952 году к ней приходили освободившиеся зеки и говорили, что видели живого Бабеля совсем недавно или что он недавно же умер в лагере от естественных причин. На самом деле он был уже 12 лет как мертв.

Очень подробный, драгоценный документ эпохи. Отличающийся своей сдержанностью и отсутствием обличительного пафоса – лишь изредка А.Н. позволяет прорваться своему отчаянью и недоумению, и эти скупые строчки стоят больше, чем гневные тома других авторов.

Учебник уважения к себе и к другим. Учебник любви к труду, ответственности и ежедневного мужества.